Реван (гет)

Рен-Вар, 23 ПБЯ

На Рен-Варе было в общей сложности четыре крупных и девяносто шесть мелких водоёмов. Замёрзшие и безжизненные — не требовалось каких-либо особенных умений, чтобы понять: на много метров вглубь не было ни одного органического существа. Если когда-то жизнь и теплилась на этой планете, то прошло слишком много времени, чтобы от погибших организмов остался хотя бы слабый силовой след.

Бен касался почти прозрачного льда и не чувствовал ничего. Никто ничего не чувствовал, и если часть падаванов не могла отличить отсутствие жизни от отсутствия у себя ощущений, то подавляющее большинство находило задание банально скучным и теплозатратным: в местный полдень температура на улице стремилась к минус тридцати, и копаться в снегу, когда руки синели от мороза, а пальцы в тёплых меховых сапогах немели и гудели от боли, было тем ещё удовольствием. Те из них, что днями и ночами зубрили священные тексты и во всём искали тайный смысл, продолжали воодушевлённо обследовать лёд. Те, кого не удалось впечатлить речами о высшем предназначении, уныло рисовали на снегу беспорядочные зигзаги и, поминутно жалуясь на дьявольский холод, разделились на группы и вели разной степени бессмысленности дружеские беседы.

— В чём смысл? — не выдержал Руи и потёр друг о друга покрасневшие от холода ладони. — Подо льдом есть только лёд.

— Иногда смысл задания в его бессмысленности, — пространно отозвался Люк, и продолжил парить в метре от заснеженной тропы со старым фолиантом в руках.

И в том, что тебе нужно расчистить лёд перед завтрашними поединками, а нас так удачно больше нечем занять.

Люк поднял на племянника искрящийся смехом взгляд и снова вернулся к чтению.

— А снежки считаются достаточно бессмысленным заданием? — уточнил Тимерик Прост, сминая в руках не особенно податливый снег.

— Если обойдётесь без рук и отойдёте подальше от расчищенной площадки.

Ответный радостный гул предрёк локальную катастрофу, и, ленивым взмахом руки отбросив в сторону брошенный Руми снежок, Бен поспешил выйти из-под линии огня. Подобные игры и в детстве не вызывали у него восторга, а забрасывать друг друга снегом, когда того не было разве что в едва отапливаемых спальных помещениях, а щеки трескались на морозе и без разбивающихся о лицо снежков, казалось ему в высшей степени безумием. Руи же принял снежный вызов с присущим ему энтузиазмом, Люк был занят чтением, а у полуразрушенной стены из тяжёлых, тёмных валунов, которая, вероятно, когда-то служила дамбой, продолжал медитировать Аллен. Отбиваться от острых как иглы снежков настроения не было, и Соло, переступив через накопанный падаванами сугроб, сел подле Солмана.

— Зря тратишь время: разумной жизни здесь нет ещё дольше, чем одноклеточных.

— Детализировать прошлое труднее, чем предвидеть будущее — это хорошее упражнение. — Аллен открыл глаза и кивнул на валяющихся в снегу падаванов. — И так проще остаться в стороне от попыток заразиться лёгочной нематодой [1].

Солман стряхнул с ладоней снег и с явным нежеланием проговорил:

— Я обдумал всё ещё раз и по-прежнему считаю, что тебе лучше обратиться к магистру. У меня нет подобного опыта, а то, о чём ты просишь, это не провидение, не эмпатия и не телепатия. Это всё разом. Стоит мне сделать ошибку, и мы с тобой на всю жизнь останемся слюнявыми идиотами. А если о том, что мы делаем, узнает магистр, нас исключат из Ордена.

— Ты всегда вспоминаешь о том, что зануда, не к месту.

— Я не зануда, я благоразумный. И мы говорим не о нарушении распорядка, а о твоей голове. Тебе стоит рассказать.

— А ты думаешь, я не пытался? — Бен удивлённо вскинул брови и обхватил колени руками. — До относительно сознательного возраста я о своих кошмарах скорее кричал, чем говорил. Услышал достаточное количество лекций о воплощениях страха и нецелесообразности сопротивления им.

— Если ты рассказывал им об уродливом великане с порубленным черепом, то в том, что никто не воспринял тебя всерьёз, нет ничего удивительного, — чопорно и с лёгким оттенком раздражения отозвался Аллен. — Мне ты рассказал о ситхе, который с твоих пяти лет внешне не изменился и чьё физическое присутствие ты чувствуешь. Не заставляй меня озвучивать очевидное: Руи и Руми тоже не знают, ты рассказал только мне, и мы оба знаем, почему.

— Да, и Люк найдёт тысячи причин, почему тебе не стоит собирать свой меч здесь и сейчас, но на самом деле он просто знает, что меч будет красным, и не хочет пугать всех остальных, — в тон ему ответил Бен.

— Он принял меня в Орден, зная, кто я. И мне не нужен меч.

— Одно дело знать, что ситх не значит зло, и совсем другое видеть знакомую Тьму во внуке своего отца. — Бен мотнул головой и поднялся. — И тебе нужен меч. Каждому из нас.

Он отряхнул тунику и, хмуро кивнув на прощание, засобирался обратно к храму. Обычно невозмутимый Аллен всплеснул руками в ответ на непреднамеренную провокацию, раздражённо выдохнул и резво поднялся с продрогшей земли.

— Бен! — Солман с досадой огляделся, поняв, что вышло слишком громко, и с очевидным укором уставился обернувшемуся Соло в глаза. — Я никогда этого не делал. Если он так силён, как ты говоришь, то мы попадёмся.

Победный клич с арены снежного побоища вдруг оборвался и за приглушёнными ругательствами последовал весёлый смех. Аллен смотрел серьёзно и совсем немного испуганно, и внезапно огромная ледяная планета сжалась до размеров крохотного снежного шарика. Воздух с глухим хлопком словно бы выкачали из атмосферы, земля под ногами накренилась и тело обмякло, вмиг потеряв весь свой вес. Радостный гул со стороны забавляющихся падаванов отошёл на второй план, и всё: утренние побудки, толстые тома со священным писанием, глупые упражнения с камнями — абсолютно всё показалось неважным. Бен словно бы увидел себя со стороны. Себя, почти на голову выше и шире, чем сейчас, в плечах, в чёрной накидке, чёрном шлеме, со сверкающим алым мечом и окроплёнными кровью руками. Он увидел космос, войну и миллионы смертей. Услышал крики, стоны, мольбы о помощи и тихий плач — симфонию отчаяния, в которую превратились радость и весёлый смех. Он почувствовал, словно наяву: бурлящую под кожей Силу, боль от потери, стыд, горечь, ярость, сковывающий ноги страх и сжимающую тисками грудь любовь. На него лавиной обрушились свои, но ещё не приснившиеся кошмары: он увидел мать с посеребрёнными временем висками, страх в глазах постаревшего отца, замершее в неверии изъязвлённое лицо сладкоголосого монстра, чьи-то сверкающие злостью и парадоксальной надеждой карие глаза на веснушчатом лице. Бен увидел себя — Свет…

— …выбравший Тьму, — шёпотом договорил Аллен. Моргнул, словно очнувшись, и мотнул головой. — Бен, клянусь, это не я.

Соло сглотнул, повёл плечами, сбрасывая с плеч душный морок видения, и отвёл глаза.

— Знаю.

— Будущее не предопределено, увиденное не обязательно…

— Аллен. — В мир снова вернулись звуки: радостный смех и возбуждённые крики, шелест переворачиваемых Люком страниц, скрип снега под ногами, вес собственного тела, холод сверкающего на солнце морозного воздуха. Планета выросла до прежних размеров, а где-то глубоко под ногами покоились разложившиеся до мельчайших частиц останки когда-то живших здесь существ. Гуманоидная, разумная раса. Мужчины и женщины, ростом чуть выше среднего, коренастые, кожа бумажно-белая, плотная, волосяной покров жёсткий. Воины и земледельцы, мирные до тех пор, пока на планету не приходили жадные до редких минералов и топлива захватчики. Их погубил природный катаклизм: быстро и почти бескровно… Болезненная острота восприятия на мгновение испугала, и Бен поплотнее закутался в тёплый плащ. — Завтра, после утренних занятий. За южным холмом.

Солман нервно, отрывисто кивнул и тупо уставился вслед спешащему к храму Бену. В глазах замершего над фолиантом Люка мелькнуло горькое узнавание.

Космическая база «Реван», 34 ПБЯ

— Я знаю этот взгляд.

Кайло чуть склонил голову к застывшей в проходе Руми, и продолжил незрячими глазами смотреть на проносящиеся на световой скорости системы. Гиперпространство во всех точках выглядело одинаково: сине-чёрные полосы за толстым стеклом иллюминаторов. Скука до тех пор, пока на пути не попадётся поле астероидов или потерявший управление звездолёт. Хан любил выстраивать маршрут так, чтобы прыжок завершался в самой нестабильной точке пространства — самодельный смертельный аттракцион. Чуи уступал Рену кресло второго пилота, и неделя, проведённая среди мерзейших представителей Галактики, представлялась не такой уж и плохой.

— И что он значит?

— Что ты собираешься сделать глупость. — Руми повернула один из стульев спинкой вперёд, села и устроила подбородок на сложенных ладонях. — Их держат на девятой палубе. Седьмой тюремный блок: видео и аудиотрансляция Хаксу на комлинк. Форслок на потолке.

— Знаю.

— Разумеется, знаешь, — в голосе младшей Малек прозвучало давно позабытое лукавство, и Рен повернулся к ней.

Из-за необходимости носить шлем, Руми теперь убирала волосы в тугой хвост. Шрам на левом виске начинался от самой брови и прятался в тёмных волосах — паршивое напоминание о том, что не стоило дерзить Сноуку, даже если казалось, что он в хорошем расположении духа. Тем более если казалось, что он в хорошем расположении духа. Счастье, что она тогда не лишилась глаза, а Руи сумел сдержать себя в руках. Мелкие морщинки вокруг левого глаза из-за шрама казались ярче, смуглое лицо с возрастом потеряло подростковую пухлость, стало суше и тоньше, но кончик носа по-прежнему вздорно смотрел вверх. Чёрный не был ей к лицу, но сделанного выбора было не изменить.

«Я не сожалею», — так она сказала, когда медицинский дроид накладывал швы на распоротый висок. Расправила плечи и, прямо посмотрев в глаза брату, отказалась избавляться от шрама.

— Ты выглядел так же, на Дантуине, когда Люк запретил нам ходить к дереву каха.

— Это было всего лишь дерево.

— Да, но Люк запретил. — Уголки губ задрожали, и выражение лица с беззлобно-лукавого стало почти болезненно-умоляющим. — Мы прибудем на Калист VI к завтрашнему утру. У нас будет возможность вытащить их до того, как их переведут в камеры предварительного заключения. Хаксу понадобится время: он не упустит возможности устроить из казни представление. Мы даже успеем притащить на Калист весь оставшийся флот Сопротивления, если станет ясно, что сами они уйти не смогут, подгоним столько ТАЙ файтеров, сколько нужно; сделаем всё так, что ни тебя, ни нас будет не заподозрить. Не торопись, прошу тебя, позволь нам помочь.

— Руи или Аллен?

— Что?

— Кто из них решил, что тебя я послушаю?

Руми сердито нахмурилась и упёрлась локтями в подлокотники.

— Руи. Аллен знает, что ты сделаешь всё по-своему. И я понимаю, там твоя мать, но неужели обязательно подставляться самому и…

— Это я убил Сноука.

Руми дёрнулась в сторону, вскинула вмиг потяжелевший взгляд и недоверчиво сощурилась. Глаза суетливо забегали по обращённому к ней усталому лицу, и когда стало ясно, что во взгляде, как и в голосе, нет ни грамма лжи, с губ Малек сорвался злой смешок. Она встала со стула и сделала несколько шагов вдоль голой стены.

— Хакс знает, — припечатала она.

— Он в этом уверен, но доказательств у него нет.

— И он притащил на борт форслок, зная, что ты заявишься к ним в камеру. Троих зайцев разом. Т-ты… — Руми покачала головой и бессильно всплеснула руками. — Ты хоть понимаешь, что если у Хакса получится убедить в твоей виновности Совет, тебя казнят вместе с ними? Всех нас казнят, потому что Сноука больше нет, ты скомпрометирован и им никто больше не угрожает?

— Более чем. У Хакса живое воображение.

— И?

— И дальнейшее тебя не касается, пока не прозвучало прямого приказа, — негромко напомнил Рен.

Руми вперилась в него немигающим взглядом зелёных глаз, словно желая услышать какую-нибудь подсказку, увидеть какой-нибудь малейший признак того, что он несерьёзно и ему не всё равно. Разочаровано вздохнула и побледнела, когда Кайло, чуть подавшись вперёд, проговорил:

— Ты смотришь так, будто все эти десять лет следовала не приказам, а рекомендациям. Осторожно, мы всё ещё на борту базы Первого Ордена.

— Нет, Бен. Я смотрю на тебя так, словно мне впервые за эти десять лет страшно.

Она опустила сцепленные на груди руки и, не сводя взгляда с Рена, продолжила:

— Я пошла за тобой на Рен-Варе, когда вокруг тебя лежали двадцать трупов. Я пошла за тобой, когда ты выкосил деревню на Фондоре. Потому что знала, что ты борешься за жизнь, и если придётся выбирать и выбор будет не в нашу пользу, то, значит, пришло время, и на сей раз наша, твоя смерть послужит конечной цели. Это имело смысл, и потому я выполняла приказы. — Руми взяла отложенный в сторону шлем. — А это — это бессмысленное самоубийство. Я перестала понимать, почему, и не стану тебе в этом помогать.

— Мало веры для той, что однажды пошла за мной на Рен-Варе.

Руми покачала головой, отмахиваясь от глухо прозвучавшего замечания, и повернулась к выходу.

— Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Дверь с шипением закрылась, и Кайло запрокинул голову на спинку кресла.

— Я тоже.

Время ещё никогда не тянулось так медленно.

* * *

Девятая палуба была третьей снизу. На ней располагались семь тюремных блоков, столовая, три поста охраны и медблок. Худшие условия для побега: десять палуб до той, что имела выход к транспортным докам, несколько десятков охранных подразделений и дроидов, сотни камер видеонаблюдения и, без доступа к лифтам и траволаторам, примерно триста километров пути. Выбраться из этих камер самостоятельно возможным не представлялось, с поддержкой, но тихо — тоже нет. Приди им в голову выбираться на свободу сейчас, пришлось бы пробиваться с боем. Потери были бы колоссальными, и из пары десятков пленных, вероятней всего, не осталось бы ни одного. Смысла в такой спасательной операции было немного, и — Руми напрасно переживала — Кайло это прекрасно понимал.

Если и вытаскивать схваченных сопротивленцев, то по крайней мере не в гиперпространстве, а на орбите планеты. Где это делать: на мостике или сидя в камере, разницы в действительности не было. Не имело значения, где его схватят: там завтра утром или сейчас на девятой палубе, когда он добровольно встанет под форслок.

В одной же с ними клетке убедить их в своей лояльности шансов было больше. Если рассчитывать на то, что что шансы были вообще.

— Верховный лидер. — Лейтенант и штурмовики на посту охраны отдали честь, и ударили по кнопке открытия дверей тюремного блока. С тех пор, как он перестал носить шлем, те старались не смотреть ему в глаза, думая, что для Силы необходим зрительный контакт.

Глупо. Лейтенант передал сигнал по комлинку. Штурмовики перехватили бластеры. Палубой выше в лифт зашла Фазма.

Не больше минуты. Полторы, если Фазма сомневалась настолько, насколько казалось на таком расстоянии.

Переступив через порог, Кайло бросил взгляд на устройство на потолке и едва удержал гневный рык.

Форслок был старым, но фонил так, что искрил воздух: Сила внутри схлопнулась до крохотной пульсирующей точки почти болезненно резко. Рей подскочила с пластиковой койки, стоило ему зайти внутрь, Дэмерон поднял голову, бежавший предатель повернулся лицом, и даже если бы форслок не блокировал рвущуюся к первой слева камере связь, если бы он мог и физически, и ментально смотреть в глаза только и исключительно Рей, он всё равно не смог бы проигнорировать всем корпусом повернувшуюся к нему мать.

И оставленную по центру пустую камеру.

Любовь к симметрии в конечном итоге сведёт Хакса в могилу.

— Что ты… — Он качнул головой, перебивая открывшую было рот Рей, и прислушался.

Фазма вышла из лифта. С ней — шесть штурмовиков. Рен снял с пояса меч, но кристалл реагировал на форслок так же, как и Сила. Это значительно усложняло задачу.

Фазма перешагнула через порог. Вслед за ней — ещё шестеро. Послышался звук перезаряжаемых бластеров.

— Верховный лидер Рен. — Модулятор не скрывал сквозящее в голосе капитана раздражение, и Рен, повернувшись к ней лицом, позволил себе короткую улыбку. — Ваш меч.

Чёрная рукоять легла в затянутую бронёй ладонь, и один из разнервничавшихся штурмовиков дёрнул бластером.

— Осторожней, FN-3156. Генерал Хакс расстроится, если ты снесёшь мне голову сейчас.

— Простите, Верховный лидер, — проблеял испугавшийся штурмовик и отступил назад.

Фазма раздражённо вздохнула и кивнула головой поверх плеча Рена.

— Пройдите в камеру, пожалуйста.

Кайло поднялся на возвышавшуюся на несколько сантиметров над полом платформу, стекло вновь поднялось наверх, запирая его в ловушке, и обернулся.

— Ты даже не обыскала меня.

— Вы не носите другого оружия, — огрызнулась Фазма и махнула штурмовикам. — Оставьте нас.

— Но, капитан…

— Выйти сейчас же!

Те промаршировали прочь из тюремного блока, и неосторожно оставленная открытой дверь, наконец, закрылась. Фазма помедлила, прежде чем отстегнуть застёжку и отодвинуть забрало, затем сняла шлем совсем и подняла на Рена теперь единственный глаз. Левый скрывала такая же сверкающая серебром, как и вся её броня, повязка.

— Объясните.

— Слушайтесь приказов, капитан Фазма, — отозвался Рен и сложил руки за спиной. — Большего от вас не требуется.

Уголки губ капитана дрогнули, скривившись в злой судороге, и та вышла из блока. Повисшую между пятью камерами тишину нарушало только гудение форслока.

____________________________

[1] — к вопросу о том, откуда на стерильной планете лёгочная нематода (незарегистрированный пользаватель не оставил контактов, но вопрос резонный): на стерильной планете появились нестерильные люди. Часть из них регулярно планету покидает, и хотя вряд ли лёгочная нематода является частью аутомикрофлоры (фауны) человека даже в далёкой-далёкой галактике, но не будем забывать и о ней. Об аутомикро. Не то чтобы я была опытным ксенобиологом^^