Из пепла (джен)

Вечер опустился на Браавос.

Аластор открыл окно, ящерицей скользнул наружу вниз по стене, перелез на ветвь старого вяза, затем спрыгнул на высокий забор, покачнулся на носках и оказался на улице, вымощенной булыжником. Короткий серый плащ скрыл его высокую, нескладную фигуру и короткий кинжал на поясе.

Немногочисленные стражники Морского владыки изредка попадались на пути, но они не могли заметить его в густой тьме узких переулков. Брусчатка мощеных улиц под ногами сменялась канатными мостами, вереницами ступеней и черепичными крышами домов. Акведук расчерчивал небо над головой надвое. Медные глаза мертвых Морских владык единственные внимательно следили за Аластором, когда он шел вдоль главного канала. Одинокая барка проплыла мимо, и огни фонарей в разноцветных лампах оставляли радужные отражения на воде.

Вдалеке показались серебряные купола дворца нынешнего полумертвого Морского владыки. Гарт рассказывал, что старик совсем плох, и смерть придет за ним уже к концу луны, если не раньше. А это значит, что скоро многочисленные претенденты на власть в городе начнут грызться друг с другом пока не останется только один. А ведь кто-то всерьез считает, что это выборная должность!

Вдали показалась гладь Лунного пруда и множество фигур в разноцветных камзолах. Все собрались. Брусчатка успела окраситься кровью, вдалеке лежало мертвое тело. Значит один бой уже прошел.

Аластор протиснулся сквозь толпу любопытных зевак, поздоровался с парой приятелей и остановился рядом с забором на котором вольготно сидел и болтал ногами Трегарио — его лучший друг, если не считать брата и кузена. Он подвинулся освобождая место.

— Привет, — Аластор подтянулся и уселся рядом. — Я много пропустил?

— Не особо, — Трегарио посмотрел на него и показал на кого-то в толпе. Его блестящие черные глаза искрились предвкушением. — Видишь вон того парня в синем камзоле? Нос крючком, бритая голова?

— Ага.

— Это он сегодня пустил первую кровь. Недавно окончил школу брави. Зовут, кажется, Сирио Форель. Умелый парень.

Когда Трегарио называл кого-то «умелым парнем» — это значило, что он действительно чего-то стоит.

«Уж он-то точно должен был разбираться, — рассуждал Аластор. — Не зря же все его три старших брата и отец являются брави. Живыми и не покалеченными брави».

А в это время брусчатка вокруг Лунного пруда продолжила окрашиваться кровью. Аластор отвлекся от разговора. Множество таких же любопытных мальчишек как они сидели на стенах домов, статуях и заборах, тихо и завороженно наблюдая, как лезвия узких клинков мелькают, сталкиваются, а затем приносят одну смерть за другой.

И Аластор смотрел вместе со всеми. Всматривался в каждое движение, пытался предугадать действия противников, запоминал все хитрые приемы и — самое главное — фатальные ошибки, которые неизменно приводили к смерти, иногда мгновенной, иногда отсроченной на часы или даже дни.

Джон учил его сражаться по-вестероски, и Аластор впитывал знания, вместе с синяками и болью в натруженных мышцах, привыкал к тяжести стали на плечах и в руках. Он учился убивать, как это делали на западе. Но все же он раз за разом продолжал приходить сюда к Лунному пруду, чтобы понаблюдать за иным стилем боя, противоположным в самом своем принципе, быстрым и куда более рисковым.

Он хорошо представлял, насколько большое преимущество дают доспехи, и вместе с тем понимал, что порой привычка полагаться на защиту металла может сыграть дурную шутку. Он слишком хорошо помнил рассказы Джона. Например, что его дядю Роджера Рейна, первого клинка Запада, непобедимого рыцаря, одного из лучших в Вестеросе, человека, которого подобострастно звали Красным львом, смертельно поразил именно арбалетный болт, пущенный в спину.

А ещё Аластор верил, что однажды ему не придется скрываться и он сможет открыто представится не просто как «Аластор Риверс», но как «Лорд Аластор Рейн, владелец Кастамере, Хранитель Запада». Разумеется, до этого ещё очень долго, но он верил, что однажды Ланнистеры получат свой главный долг сторицей.

Однако, ещё лучше он понимал, что если он достигнет таких высот, самолично сражаться на поле боя будет глупо. Скорее он будет стоять в стороне, руководить ходом битвы и возьмет клинок в руки только если придется отступать с боем. Джон хорошо разъяснил ему разницу между маханием мечом на турнире, как это любят рыцари Вестероса, и убийством на передовой. Аластор хорошо понимал это, даже ни разу не побывав в настоящей битве.

Впрочем, куда вероятнее, что он умрет не на поле боя боя, а от рук убийцы, который попытается вонзить ему в спину отравленный клинок или арбалетный болт. И в таком случае стиль «водяного плясуна», сосредоточенный на бое без доспехов может стать для противника сюрпризом.

Смертельным.

Но была ещё одна причина, куда более простая и банальная. Ему просто хотелось в совершенстве овладеть обоими стилями, переплавить их в нечто новое, гибкое и точное, как клинок брави, и неумолимое, подобно молоту западного рыцаря.

Новые бойцы вышли на поле боя. Белые отблески луны на мелькающей стали сменились красными. Укол в плечо, уклонение, узкое лезвие вонзилось в легкое. Кровь обагрила разноцветный дублет. Все кончено. Два других фехтовальщика подхватили раненого друга с земли и оттащили поодаль. Теперь его либо добьют, либо Безликие заберут его лицо в обмен на быструю смерть от яда.

Луна прошла долгий путь между шпилями башен дворца Морского владыки, когда последняя дуэль подошла к концу.

Аластор пересек площадь и змеей заскользил по стенам и крышам домов в сторону Затопленного квартала, пока внизу, на узкие извилистые улицы выходили убийцы и контрабандисты, воры и шлюхи, которые, точно крысы, осмеливались вылезать из своих нор лишь по ночам. Он видел, как они заключают сделки, не предназначенные для чужих глаз, совокупляются и вскрывают друг другу глотки, точно дикие животные. В первые несколько ночных вылазок он замирал в страхе или едва сдерживал крик, затем привык, перестал обращать внимание, приравняв все происходящее внизу к обыденным вещам. Никто же не обращает внимание на рёв Титана или крики котов под окнами.

Жилые кварталы сменились затопленными. Здания, наполовину ушедшие вглубь залива, высились среди воды, точно острова архипелага или монументы древней цивилизации, исчезнувшей многие века назад. Все верхние этажи были уже давно разграблены, теперь там оставались лишь голые каменные стены. Редкие смельчаки отваживались погружаться в воду, в поисках затонувших богатств, но обратно выплывало слишком мало, чтобы риск считался оправданным.

Каждый камень здесь был ему знаком. В первый же год, когда они прибыли в Браавос, Затопленный квартал стал для него почти вторым домом. Он бывал здесь при свете дня и ночи, представляя себя то отважным искателем сокровищ, то одиноким рыцарем в бесконечным лабиринте, то единственным выжившим жителем мертвого города. Гарт, всегда слишком угрюмый, серьезный и ворчливый, называл эти вылазки ребячеством, а Рею хватило одного посещения, после которого он с разочарованием понял, что все ценности уже давно растащили до него, а новые нужно искать в мутной воде и иле.

Аластор перешел по узкой каменной балке с одной крыши на другую — один неверный шаг и его ждет короткий полет вниз, прямо на вздымающиеся из воды шпили рухнувших башен — и влез на полуразрушенный балкон.

Клинок, тонкий и острый, предназначенный для точных уколов в уязвимые места был спрятан среди полуразвалившейся каменной кладки. Он купил его у одного пентошийского купца всего полгода назад в обход матери, накопив из тех денег, что она выделяла ему каждый месяц. Аластор зажег несколько свечей, заранее спрятанных в нишах, встал в стойку, как это делали настоящие браво и постарался точно воспроизвести увиденный ранее обманный удар. Получалось довольно скверно. Ему не хватало учителя. Кого-то вроде Джона, который может всего парой отрывистых выкриков указать на ошибки каждого движения.

Вскоре он отложил меч и сел на камни, некогда бывшие парапетом. Рубашка, насквозь промокшая от пота, противно липла к телу, дыхание сбилось. Аластор вытерт мокрый лоб тканью плаща и посмотрел на залив, сощурив глаза.

Пламя свечей было видно издали. Оно отражалось на черной воде, тревожно качаясь под резкими порывами ветра. Ладья, длинная и светлая, опутанная дымом благовоний, медленно и неслышно двигалась мимо. Редкие лодки подходят к Затонувшему кварталу — здесь нет ни жилых зданий, ни торговых лавок, одни лишь опустевшие руины и острые обломки зданий, на которые может напороться дно корабля.

Два темных силуэта угадывались за цветными занавесями из легкого шелка. Возможно, какой-нибудь богатый торговец с любовницей. Мало кто другой стал бы устраивать такие ночные прогулки вблизи покинутых районов города.

Отблески огня танцевали на воде, и Аластор вспоминал детство: паруса торговых кораблей, зычные и непонятные разговоры моряков, запах соли и рыбы. Мерцание далеких огней убаюкивало. Он почти задремал.

Нечто черное отделилось от ладьи, стремительно заскользило над водой и исчезло в ночи. Аластор протер глаза, встряхнул головой и решил, что пора возвращаться домой пока он окончательно не уснул прямо здесь.

Он спрятал клинок, задул свечи и бросил взгляд на ладью, прежде чем покинуть руины. На корме стояла женщина. Ее тяжелые юбки трепетали на ветру, точно алые волны, а лицо скрывала маска из лакированного дерева. Она находилась слишком далеко, но Аластор готов был поклясться, что женщина смотрит в его сторону и глаза у неё красны, точно асшайские гранаты.

* * *

Вышитые птицы на золотом халате Иллероса Винина были запачканы потемневшими от времени пятнами крови. Ужасный удар в висок, нанесенный с нечеловеческой силой и ненавистью, раскрошил череп и наполовину уничтожил лицо. Тяжелая трупная вонь, смешанная с книжной пылью и приторной сладостью духов наполняла комнату. Зрелище это было не из приятных, и Гарту хватило лишь нескольких мгновений, чтобы понять — пускать леди Алис сюда далеко не самое разумное решение. Хватит и того, что он расскажет ей по дороге в здание гильдии.

Одни слуги опасливо переглядывались, другие молились всем богам разом, дворовые бабы рыдали в голос, а охранники злобно смотрели друг на друга, готовые в тот же миг яростно отвергнуть все обвинения. И ни один из них не мог ответить, кто и главное как смог убить главу торговой гильдии и самого могущественного магистра Браавоса.

Дверь, как и все окна, была заперта изнутри, а чтобы пробить череп человека насквозь пришлось бы найти не только подходящий инструмент, но и иметь соответствующую силу и размеры. Причем было видно, что Иллерос до конца не подозревал что в его кабинете находится убийца. Это не было похоже на почерк Безликих, но и простому головорезу с улицы не хватило бы ни силы, ни умения проделать нечто подобное. Куда больше это походило на заговор слуг, но это не вязалось с тяжелым засовом, запершим дверь изнутри, и окнами, выходящими на отвесный утес и Затопленный квартал.

— Колдуны, — настаивал старый летниец с кожей черной, точно эбеновое дерево, и его голос раздавался неприятным шипящим эхом в кабинете. — Заклинатели теней из Асшая могли бы такое сделать. Они могут призвать тень из глубин земли, что может пройти сквозь мечи, стены и двери, а затем убить Иллероса.

Остальные члены гильдии только качали головами и усмехались, хотя время для шуток давно прошло. Иллерос Винин — был главным претендентом на титул следующего Морского Владыки, но теперь он мертв и расстановка сил в городе кардинально поменялась. Гарт слишком хорошо знал, что теперь, с его смертью, начнется грызня за власть уже не только за титул Морского Владыки, но ещё и за кресло главы торговой гильдии, что разом лишало его семью поддержки. Но ещё лучше он понимал — как и все присутствующие в кабинете — кто стоит за этой смертью и смертями множества других претендентов. Однако знание не является доказательством, и теперь никто не может сказать, как пройдут следующие выборы. Претендентов теперь слишком много, и среди нет ни одного достаточно сильного, чтобы единолично задавить всех прочих. А значит на выборах кинжалы будут сверкать часто, и крови они прольют не мало.

Гарт обошел мертвеца и резной стол, полный бумаг и стопок расчетных книг, и выглянул в распахнутое окно, втягивая свежий утренний воздух. Поднявшийся ветер коснулся лица, прогоняя отвращение и ком, вставший в горле. Он не раз видел трупы — висельники разной степени разложения в таких больших городах, как Браавос, явление столь же частое как и воры — но привыкнуть к их внешности и отвратительному запаху ещё не успел.

Он посмотрел вдаль на город. Над домами реяли воздушные змеи и флаги — признак грядущего маскарада, когда все горожане на десять дней спрячут лица под масками, чтобы затем сбросить их под рев Титана, как некогда сам Браавос отбросил личину Тайного Города, открывшись миру и в первую очередь своей бывшей хозяйке — Валирии.

Однако, всегда такой радостный и счастливый праздник, теперь вызывал у Гарта лишь беспокойство. Плохие новости заполняли его дни, а тревожные сны — ночи.

Беспорядочные и бессмысленные кошмары снились ему нередко, но теперь они не отпускали его ни на одну ночь. Черные тени следовали за ним, стоило только закрыть глаза, и сколько бы он ни бежал от них, те всегда настигали его, вгрызались в виски и разрывали грудь, впиваясь острыми когтями-кинжалами в сердце.