Процесс (не)обратим (джен)

— Должен признаться, док, у меня есть небольшая проблемка, — Тони закинул ногу на ногу, устраиваясь в ветхом кресле, выглядящим так, словно на нем еще король Артур восседал, и, закатив глаза, пожаловался: — Я прозрачный.

Стрэндж окинул его взглядом сверху вниз и невозмутимо ответил:

— Я вижу.

Тони воздел прозрачную руку так, что сквозь нее заструился из огромных высоких окон солнечный свет.

— И сейчас валяюсь в мастерской, предполагаю, что под столом и с отверткой на груди.

Стрэндж стоял у окна, без своего фирменного плаща, но в пафосной колдовской тунике — господь, у них там хоть кто-то одевается не как аниматор с утренника для ровесников Морган? — и листал здоровенную книженцию с желтыми страницами. В ответ на реплику Тони он дернул уголком рта и перелистнул страницу.

— Дай угадаю, — Тони раздраженно хмыкнул, — в школе ты был ботаником.

— Промах, — не отрываясь от чтения, отозвался Стрэндж. — Я был, думаю, таким же, как ты.

— Избалованным говнюком?

— Талантливым избалованным говнюком, — Стрэндж метнул в него быстрый смеющийся взгляд, и Тони махнул рукой.

Молчали они, наверное, минут пятнадцать. Колдун обнимался со своей книжкой, которую держал так, словно это то ли плазма за миллиарды, то ли младенец, который не приведи господь проснется, а Тони — Тони просто сидел своим прозрачным с какого-то перепугу телом в старом кресле и, признаться, успокаивался.

Потому что если честно, то эти прозрачные приходы его порядком напугали — ладно короткие, на пару секунд, как три дня назад, или на несколько минут, но в мастерской он провалялся полчаса, прежде чем запаниковать и отправиться к чародею — вот прям так, сгустком какой-то, мать ее, материи. И влетая в закрытые двери Нью-Йоркского храма, Тони ожидал, что Стрэндж состроит свое суперсерьезное лицо, примется двигать руками и что-то поспешно чинить — или еще хуже, посмотрит на Тони тем-самым-взглядом, как тогда в разгар битвы — когда понять его двусмысленно невозможно. Но Стрэндж игнорировал его так показательно, что Тони почти физически ощутил, как из его прозрачного тела ушло напряжение.

Что ж, значит, эта хренотень хотя бы не предвестник конца света, разрыва гребаного континуума или пришествия еще какого-нибудь геноцидника с окраин Вселенной.

— Ты всего лишь в астральном теле, — Тони вздрогнул, когда голос Стрэнджа раздался совсем рядом и вырвал его из задумчивости. Стрэндж отложил книгу, придвинул второе кресло и наколдовал себе стаканчик из Старбакса прямо из воздуха. — Это не означает, что ты снова умираешь.

— В книжке прочитал? — закатил глаза Тони. — Серьезно, вообще-то, док, мог бы с этого начать.

— Ты не спрашивал, — надменно отозвался Стрэндж. — И не был в шоке. И, — отпив из стаканчика, док поставил его на колено и сложил руки, соединив указательные пальцы — о, ну конечно, лишь бы сесть повыпендрежнее, — проигнорировал мою просьбу сообщать обо всем странном незамедлительно. Если бы ты находился в этом состоянии впервые, ты бы не то что в кресле усидеть не мог, ты бы носился по храму, как астральный козел, проходил бы сквозь стены и умолял, чтобы это прекратилось.

— Астральный козел? — Тони поперхнулся бы, если б было чем, но пришлось ограничиться язвительной интонацией. Стрэндж кивнул и отпил еще кофе. — Ну, знаешь ли…

Впервые это с ним случилось, когда он развлекал Морган игрой в Иккинга и Беззубика (и думал, что для этих целей малышке нужен Паучок — вот уж кто знаток киновселенной всех времен и кто отлично сгодится на роль дракона, монстра и кого угодно, боже, может, и впрямь позвать его в няньки?). Они ползали по двору, атакуя невидимых врагов — и вдруг у Тони резко помутнело перед глазами, а потом он осознал, что мотыляется где-то над крышей дома, а Морган внизу кричит «Беззубик, не умирай!» и прикладывает к его невидимым же ранам вырванный с корнем пучок «лечебной» травы. И надо признать, колдун не так уж далеко ушел от истины. В тот раз Тони метался по двору, пролетая сквозь деревья, и не мог даже нормально затормозить. Одно хорошо — длилось это секунд пятнадцать, после чего он так же резко осознал, что волшебная травка Морган уже не только прикрывает его раны, но и почти запихнута ему в рот.

После этого Тони благополучно доиграл роль дракона, помог Пеппер соорудить ужин, уложил своего малолетнего викинга спать и подумал, что запаниковал зря, но это повторилось ночью — а ведь он банально захотел пойти налить чего-нибудь выпить, но вместо того, чтоб пойти ногами, вынужден был полететь, кружить по кухне прозрачным и тихо материться.

На третий раз Тони сидел в кресле с планшетом и успел услышать шум колес кэповской машины — и черт, не то чтобы он мечтал избежать встречи с кэпом, они давно поладили, кэп вообще отрастил чувство юмора и перестал был засранцем, но как назло именно когда он поднимался по крыльцу, Тони нашел себя парящим под потолком гостиной и имел удовольствие наблюдать все, что происходило дальше. Кэп позвонил в дверь, потоптался на пороге, прижимая к груди картонную коробку с пончиками, нахмурился, постучал, не дождался ответа и через минуту напряженной задумчивости снес дверь плечом. Господи, боже, кэп. В гостиную он ворвался с лицом человека, готового к массовым убийствам, и натурально опешил, застав Тони дрыхнущим на кресле с планшетом на груди. Оглянулся на дверь, хлопнул себя по лицу и, сцапав с дивана плед, смущенно прикрыл им Тони и отошел с лицом «я тут не при чем». Когда спустя минуту Тони зашевелился на кресле и уставился на кэпа, тот уже пытался приладить дверь на место. «Нас что, грабили?» — поинтересовался Тони с нескрываемой иронией, и кэп состроит каменную физиономию и серьезно ответил: «Не думаю. Наверное, лось забрел из леса».

— Чем этот раз отличается от остальных, Тони? — спросил Стрэндж.

— О, мы уже перешли на имена, — хмыкнул Тони. — Прямо-таки еще волнительнее, чем первое свидание, не уверен, что готов к такой близости.

— Твое астральное тело ворвалось в мою библиотеку. Это, вообще-то, дурной тон, я не каждому готов это спустить. Полагаю, это достаточный уровень близости.

— Мне называть тебя Стивен?

— Как тебе удобно. Но буду признателен, если не услышу больше про «Гарри Поттера».

— Хм, — Тони потер пальцами лоб — в прозрачном состоянии прикосновения ощущались, как во сне, как будто ты не до конца уверен, где твое тело вообще кончается, но привычки брали свое. Заговорил он устало и отрывисто — то ли это камешек над ним поиздевался, то ли пора перестать отрицать, что сам Тони поистрепался за последние пять лет, но этап обмена колкостями отнимал сил столько, что того и гляди сделаешься убийственно серьезным, как кэп в худшие годы. — Было уже пять раз, ерундово, максимум минута-другая, но в этот раз дольше. И… предсказуемо, что ли? Вроде ничего такого, ни дурноты, ни каких-то еще… Спецэффектов. А уже знаешь, что вот-вот случится. Не глюк, а гребанная неотвратимость.

Стрэндж склонил голову, ожидая, что Тони продолжит, но Тони мрачно молчал.

— Я уже сказал — это не угрожает твоей жизни, — спокойно произнес Стрэндж, когда пауза затянулась. — Выход в астральное пространство пугает многих новичков, но угрозы для жизни практически не представляет.

— Практически? — устало усмехнулся Тони.

— Практически, — подтвердил Стрэндж хладнокровно. — Не исключено, что астральное тело удалится чрезмерно, заплутает, и лишенное контроля тело физическое окажется под угрозой. Тони. — Он наклонился чуть вперед и буквально заставил Тони посмотреть ему в лицо. — Сейчас не та ситуация, когда я должен что-то от тебя скрывать ради того, чтобы единственный шанс на спасение мог осуществиться. Если случится что-то действительно тревожное, я не просто сообщу тебе прямо, но и сделаю все, что от меня зависит, чтобы «тревожное» не стало «фатальным».

Тони медленно покачал головой, в упор глядя на колдуна.

— Думаешь, я тебя виню, док?

— Нет, — Стрэндж едва заметно улыбнулся, но глаза его оставались серьезными и прохладными. — Выбирая между Вселенной и жизнью Тони Старка ты сам выбрал бы Вселенную. Кроме того — ты выбрал.

— И ни черта не помню, — вздохнул Тони.

— Очевидцев достаточно. — Снова повисла пауза, колдун присосался к своему стакану и, когда тот опустел, наполнил его снова одним взглядом. — Все, что я хочу сказать, Тони Старк — пока что тебе нечего опасаться. Ты представляешь, что есть воскрешение по сути своей? Возвращение астрального тела в физическое. Это — основа. Отмотанное время запускает именно этот процесс, и в твоем случае побочный эффект в виде подвижности астральной сущности — как синяк после падения. Неприятно, но не смертельно.

Тони скептически поднял бровь. Это ж сколько еще дверей снесет кэп и как скоро Пеппер заметит неладное.

— Не хочу быть занудой, док, но это у вас в вашем Хогвартсе такие штуки, может, в порядке вещей. А я не могу позволить себе пугать Морган и Пеппер. Остальные — черт бы с ними, не сахарные.

— Я помогу, — просто сказал Стрэндж и поднялся на ноги. Выражение лица у него стало крайне ироничным. — Но учти: придется приехать в Хогвартс.

И не делая паузы, он вдруг коснулся ладонью груди Тони, и спустя мгновение тот открыл глаза в своей мастерской.

* * *

На пятый день после того, как Тони Старк был честь по чести похоронен, после чего закатил тайный ужин для своих, плавно перешедший в медленную пижамную вечеринку и напрочь сбивший режим у малышки Морган — так вот, на пятый день после всего этого Питер Паркер висел под потолком в директорском кабинете и листал личное дело Флэша Томпсона. Директор как раз отлучился на обед, а секретарь из приёмной — в дамскую комнату, но даже если бы директор ворвался сюда сию минуту, Питер бы не пошевельнулся.

Или сказал бы:

— Привет.

Или спрыгнул на пол и напоказ выстрелил бы паутиной, потому что висел не просто так, а в костюме Человека-Паука, разве что маску пока не надел.

Потому что вот этот самый школьный день, один из первых дней возвращения на учёбу, дней «мистер Паркер вы так много пропустили», дней узнавания и неузнавания одновременно — вот этот чёртов, чтоб его там, школьный день, в который первым уроком шёл испанский, вторым и третьим — спорт, и на закуску спешно внесённая в план новейшая история — так вот, этот день повторялся девятый раз подряд.

Первый раз Питер прожил его как положено. Смотрел на Нэда, веря и не веря, потому что после второго сражения с Таносом пропахшее гарью поле битвы казалось реальнее, чем школьные коридоры, пообещал Мишель снова вступить в команду по декатлону. Потихоньку налаживал обыденную жизнь — ту, где никто понятия не имел, что он кого-то там воскресил, или что летал в космос, или даже что он и Человек-Паук — одно и то же. Ну, Нэд, положим, знал, но остальные…

За эти пять лет школа закрывалась, открывалась заново, работала неполный день, была переоборудована в госпиталь и потом почему-то в детский сад и наконец снова сделалась школой. Те одноклассники Питера, что не развеялись после щелчка и не бросили учёбу, уже давно выпустились и жили своей жизнью, но много было и таких, кто возвращался в школу только сейчас — в том числе Нэд, Мишель, и, увы, Флэш. Правда, дразнился он пока как-то неуверенно, видимо, тоже не вошёл в колею, да и Питеру было не до этого, но радости обидные клички не прибавляли. Очень хотелось разок всё-таки подраться с Флэшем в полную паучью силу и наплевать на тайну личности, но Питер представлял, что на это скажет Мэй, или мистер Старк, или даже Кэп, и сдерживался. Большая сила — большая ответственность. Или — господи, Паучок, если тебе нечем заняться — помогай восстанавливать Нью-Йорк. Или — ну что ж, сынок, я так и думал, что на самом деле ты ещё не дорос до настоящих дел.

На Капитана Питер тоже злился, фоном — как драться в аэропорту, так всё в порядке, а как потом нормально обращаться, так сразу «что ты можешь понимать в свои шестнадцать». Ну, то есть, прямо Капитан этого не говорил, но сколько раз Питер ловил на себе его взгляд — то изучающий, то какой-то снисходительный, и сколько раз хотел как-то ответить, но не мог найти слов. В конце-то концов, даже если Питер когда-нибудь в одиночку спасёт мир, тут же окажется, что Кэп спасал его раз пять. А хуже всего — Кэп наверняка знал, как Питер злился, но не злился в ответ. Ему было смешно.

Так вот, всё началось, когда Питер пытался делать вид, что обычная жизнь — тоже важна. На самом деле, он был бы совсем не против укатить с Мэй в какую-нибудь глушь и провести там некоторое время, не заморачиваясь домашками по испанскому, но как раз Мэй-то была непреклонна.

— Ты помнишь, что произошло с Тони Старком? Ты что, хочешь закончить так же?

Питер смотрел, как у неё дрожали губы, и не мог ей сказать, что Тони Старк — лучший.

— Нельзя жить без образования, — говорила Мэй.

Тебе нужно отвлечься. Кроме твоих супергеройских супердел есть ещё и оценки. Ты уже знаешь, куда будешь поступать? Господи, Питер, в жизни должно быть что-то, кроме суперсил!

— Да, тётя Мэй.

Поэтому Питер возвращался к жизни в самой привычной и нудной её ипостаси. Сначала школа, потом остальное. Не вижу проблем, Паучок, — хмыкнул и мистер Старк, когда Питер ему о чём-то таком обмолвился, — ты же умён как мало кто, так совмещай.

Мистер Старк выглядел неважно, но Питер подозревал, что со стороны и у него самого видок тот ещё, и никаких вопросов не задавал. После того застывшего дождя на похоронах время вроде вело себя прилично, разве что иногда Питер знал реплику Нэда до того, как тот начинал говорить, или ответы повторялись по два раза, или из памяти выпадали куски дней — ничего страшного, минуты три, максимум пять — но Питер даже сам себе не признавался, что, похоже, он и правда что-то сломал.

Сейчас, свисая с потолка в директорском кабинете, поедая сэндвич и липкими пальцами листая дело Флэша, Питер пытался смириться с тем, что игнорировать поломку больше не получится. Он всё равно бы ничего не изменил, даже если ему пришлось бы до конца жизни жить в одном и том же дне — зато мистер Старк тоже будет жить, и у него, Питер очень надеялся, время будет идти нормально, без вот этих выкрутасов. Но всё равно, почему его, Питера, персональный день сурка должен был повторяться непременно в школе?

Нет, один раз Питер попытался сбежать с занятий в парк, и один раз даже позвонил мистеру Старку в надежде, что тот что-нибудь придумает, но ничего толком не рассказал и сбросил вызов первым — вдруг, если озвучить, всё только перепутается ещё больше?

Что бы Питер ни делал в этом закольцованном дне, с утра он снова оказывался у школьного крыльца. И снова были учителя, половина которых постарела, а половина нет, и снова завтраки в школьной столовой, и ланчбокс, который Питеру в припадке заботливости собирала Мэй.

Первые три дня Питер прожил осторожно, надеясь, что время вот-вот пойдёт нормально. Потом попробовал позвонить Старку. Думал, не написать ли Кэпу что-то дерзкое. Зачем-то в смс же сообщил Мэй, что её любит, после чего та сразу перезвонила и потребовала поклясться, что Питер не ввязался ни во что ужасное.

Потом, собственно, сбежал в парк. Потом попробовал уехать за город, но не успел до заката — а после заката он засыпал, а когда просыпался, всё возвращалось на круги своя — крыльцо и школа. Написал Шури, что она крутая. Написал электронное письмо сам себе, но почта ожидаемо его не сохранила.

Прогуливал уроки. Не прогуливал. Поднял на спорте самую большую штангу. Отпихнул Флэша и не рассчитал сил, так что тот отлетел на другой конец коридора. Следующий день не сохранял следов, поэтому Питер мог делать что угодно, но пока медлил — вседозволенность пугала. В какой-то момент Питер на одной из перемен выскользнул из школы и вытащил из тайника костюм — не надевать, конечно, просто так, на пробу. А вот теперь-таки надел, и боже, боже, как же всё-таки было хорошо. Не раздваиваться на Питера и Паука, а быть одним. Сейчас зайдёт директор, и…

— Мистер Паркер?..

О, Питер ожидал какой-то более осмысленной реакции.

— Встречайте, — сказал он малочисленной пока аудитории, — великолепный Человек-Паук в прямом эфире.

Чёрт, чёрт, чёрт, надо было позвать Нэда.

* * *

Питер проснулся и понял, что что-то не так. Подушки. Одеяло. Ожидаемый и привычный приступ утренней тупости, когда не можешь вспомнить, что было вчера, что задали по испанскому и обещали ли на завтра дождь, причём все три вещи кажутся одинаково важными. Обычно из этого белого шума Питер снова проваливался в сон, но сегодня, наоборот, очнулся окончательно. Кровать. Лаванда, которой Мэй нет-нет да перекладывает простыни.

О боже, простыни. То есть он не в школе. То есть…

Питер судорожно нашарил телефон.

«Ну ты даёшь, Паучок. Так сильно всё достало?»

«ПИТЕР БЕНДЖАМИН ПАРКЕР!!!»

«Польщён вниманием, сынок. В лицо повторишь?»

«Я не могу сходить с тобой на кофе, я же ведь всё-таки в Ваканде) Но — ты тоже».

О боже. Боже. Мэй перешла на капслок, это же значит, ну, что-то ужасное. И мистер Старк с его сочувствием. И боже, он позвал Шури на кофе. И написал Кэпу что-то такое, что тот… Блин. Питер с силой впечатался лицом в подушку. Чёрт, чёрт, чёрт!

Что нужно сделать первым? Как исправить? Ну почему этот дурацкий камень времени не мог продлить свои эффекты на ещё один день!

Питер судорожно одевался — не в костюм, боже, просто одевался, он ещё даже успевает на занятия, только первым уроком на сей раз не испанский, ну и что, ну и что, пусть хоть сотня тестов, — и вспоминал, что он делал вчера, когда уверен был — сегодня все всё позабудут.

О боже, он висел на потолке. И жевал сэндвич. Чёрт бы побрал все эти временные аномалии, ну почему нигде не виден отсчёт: у вас осталось три дня сурка, два, один, ноль, упс?..

— Тётя Мэй!

Он сам не знал, что собирался ей сказать — что не хотел? что не подумал? что так вышло?

— Тётя Мэй?

Она резала огурцы кружочками, почему-то на хлебной доске. Заплачет или наорёт?

— Доброе утро, — поздоровался Питер просто так, проверить почву. — Эм, тётя Мэй?

Она наконец повернулась:

— Это всё, что ты можешь мне сказать?

— Эм, ну, я…

— Ты перед всей школой признался, что ты Человек-Паук, висел вверх тормашками перед носом директора и танцевал победную джигу на одной из кафедр, а теперь всё, что ты можешь сказать, это «эм, ну»?

— Откуда ты знаешь про джигу?

— Интернет. Сначала я наткнулась на все эти ролики, потом позвонил Нэд меня поздравить, а потом ваш директор объяснял мне, что даже Человеку-Пауку нельзя совать нос в личные дела учеников. И ещё он сказал, что лучше тебе пару дней не приходить — это не отстранение от занятий, но ему нужно внести изменения в устав, например, внести пункт про потолок. И потом, хорошо бы сбить с толку репортёров.

— Погоди, что за репортёры? Они, ну…

— Да, Питер, да! Все хотят поговорить с Человеком-Пауком, раз уж дружелюбный сосед так неожиданно открыл своё лицо! Здорово, правда?

Она тряхнула волосами, одним движением сбросила нарезанные огурцы в огромную миску и попросила замогильным голосом:

— Скажи мне правду.

— Какую правду, Мэй? Я просто…

Чёрт. Чёрт-чёрт-чёрт, он не сможет оправдаться. Господь, вся его жизнь летит в тартарары, и всё из-за какого-то…

— Подойди.

Мэй взяла его за плечи, и, глядя влажными глазами снизу вверх, попросила:

— Скажи мне, что ты ничего не принимал вчера.

* * *

— Поговори с Паучком, — попросил Тони и отхлебнул из бокала яблочного сока. Да-да-да, я и правда забочусь о своём здоровье, а теперь быстренько оставили меня в покое и дали засидеться заполночь за очередной важной разработкой. Стив подчёркнуто уважительно кивнул, отсалютовал минералкой и спросил:

— Почему не ты?

Что с парнишкой надо поговорить, Стив, в принципе, был согласен. Не просто же так он вчера написал Тони: «Мистер Старк всё это БЕСИТ БЕСИТ вы даже не представляете насколько», а потом раскрыл свою личность целой школе. Стиву, в свою очередь, досталось: «Думаете, самый охрененный, да? А вот и нет! И ваши ролики ДУРАЦКИЕ, господи боже, на дворе 2024, а вы всё занудствуете»

Своё сообщение Стив переслал Тони, сопроводив его коротким «?», и вот теперь сидел в гостиной Старков и вяло пытался отпихнуть ответственность, которую Тони вздумалось с ним разделить. Для проформы пытался, честно говоря.

— Странно, — проговорил Тони задумчиво и поболтал яблочный сок в бокале, — я думал, стадию «я всем докажу, какой я крутой» наш Паучок уже благополучно миновал. Выходит, что не так.

— Так объясни, почему я, а не ты?

— Потому что передо мной он уже почти не пытается выпендриваться, а перед тобой о-о-о, — Тони покачал головой, — ты для него всё ещё ого-го какой авторитет, знаешь ли. Посмотри, мне он жалуется на жизнь, тогда как тебе — о, тебе он практически бросает вызов!

Тони фальшивил, как будто разговор был ему смертельно скучен, но ведь не был же! Сам позвал обсудить, что делать дальше, а теперь сам выпроваживал, как будто Стив, после всего, повёлся бы.

— К тому же, — добавил Тони уже нормальным голосом, — у меня командировка в Хогвартс, а видеозвонки с Паучком не работают. Есть у него скверная привычка сбрасывать звонки и врать, что очень занят репетицией оркестра.

— Тони, подожди.

Тони уставился на него с преувеличенным вниманием — ни дать ни взять встрёпанная сова с любимых нынешними подростками картинок — и Стив сказал:

— Если что, я рядом. Ну так, на случай, если что-нибудь чисто теоретически пойдёт не так и ты захочешь рассказать. Я никому не сдам.

Старк покачал головой:

— У-у-у, что я слышу? Ты что, сейчас пытаешься навязаться мне в сообщники? Ой-ой-ой-ой-ой…

И продолжил почти нормальным голосом:

— Ценю твою заботу, Кэп, но нет. У меня всё в порядке! — и развёл руками, будто и рад был бы найти какую-нибудь неправильность, да нет её.

— Так что шёл бы ты… к Паучку с этими приёмами. Не обижайся.

Стив не обижался — Тони всё ещё был из тех людей, у которых язык говорит одно, а слова — другое. Вот только раньше Стив слышал, но не смотрел, а сейчас точно знал, что Тони нервничает, а когда Тони нервничает — о да, он язвит.

— Ну что ж, почему бы и не проведать Паучка, — сказал спокойно, как открытые ладони показал — не бойся, у меня ничего нет. — Если всё-таки что-нибудь изменится, тот пассаж насчёт «позови и я приду» всё ещё в силе.

— Да, — сказал Тони словно бы с усилием, — да, да, проведай Паучка. А я, пожалуй, посплю. Старость не радость, знаешь ли.

Стив покачал головой и пару секунд смотрел на Тони молча, зачем-то словно бы запоминая все подробности.

* * *

В конце концов Мэй успокоилась даже быстрей, чем Питер. Она затеяла разбирать старые вещи, «пора мне привыкать, что ты вернулся, зачем нам в новой жизни старый хлам, верно?», а Питер мог только вяло кивать в ответ. Мэй разошлась вовсю: перетряхивала ковры и, господи, стирала пыль со шкафов, чихая в серых хлопьях, а Питер думал: господи, моя жизнь кончена.

Мэй как раз запихивала в пакеты с каких-то уж совсем древних времён завалявшиеся в буфете пластиковые стаканчики с весёлой росписью, когда раздался звонок в дверь.

— О, я пойду посмотрю, — Мэй двинулась в прихожую, и Питер наконец-то остался со своим обжигающим стыдом один на один. После таких провалов не живут. Уезжают в Аргентину, покупают поддельный паспорт и начинают там новую жизнь. Он же реально танцевал на кафедре, и Шури…

— О, да, конечно, проходите, Капитан. Питер, смотри, какие у нас гости.

Питер уставился на неё и на вошедшего, как на воплотившийся ночной кошмар — на пороге их кухни стоял капитан Америка и усмехался:

— Ну привет, сынок.

— Э-э, здравствуйте.

Будет ли Кэп наезжать на него вот прямо сейчас? Мэй явно нервничала. Рывком подвинула Капитану стул, перевела взгляд с него на Питера и обратно и сказала:

— Всё в порядке?

— В полнейшем, мэм, — Кэп откровенно наслаждался, потому что слабо же ведь, слабо сказать — ваш племянник на меня гонит, да, слабо? Нужно тянуть время, смотреть как будто понимающе, а на самом деле с издевкой, — всё, чтобы Питер почувствовал, как это говорится, угрызения совести.

Кэп улыбнулся Мэй, тут же спрятал улыбку в чашке с зелёным, о господи, чаем, и сообщил:

— Пришёл позвать Питера на пробежку, он давно просил.

— Что? Я…

— Вот выдалась свободная минутка, дай, думаю, разомнусь.

— О, правда? Питер, ты ничего мне не рассказывал…

— Э-э, я не успел.

* * *

Кэп был невыносим. Разминку они сделали ещё в гостиной и теперь мчались как какие-то психи — сперва до парка, куда Мэй водила маленького Питера покормить уток, вокруг пруда, где Кэпа вдруг опознала и окликнула гуляющая с дочерью раздраженная мать в разноцветной куртке, и по дорожкам, и опять вокруг пруда. Кэп улыбался всё так же безмятежно, как будто не бежал с черт знает какой скоростью, а вышел утром на крыльцо и подставлял лицо первому солнышку.

Питер держал темп. Питер ругался про себя. Он же спас чёртов самолёт, он выбрался из-под завалов в одиночку, а значит, и какую-то пробежку выдержать сможет — эм, или нет? Кэп периодически косился на него, но Питер молча мотал головой, и только когда всё-таки не выдержал и рухнул на траву, Кэп подчёркнуто медленно присел рядом и сказал:

— Хорошо держишься, сынок.

Нет, он серьёзно? Питер воззрился на него, шумно дыша: на слова сил пока что не хватало.

— Знаешь, — Кэп закинул руки за голову и, охренеть можно, и впрямь смотрел на небо, щурясь, — если бы я снимал все эти свои нудные ролики сейчас, я бы добавил одну вещь: взаимопомощь.

Питер не собирался ему отвечать. Вот-вот Кэп скажет: ну же, Питер Паркер, что это было за неуважение к старшим, объясни-ка, как тебе в голову пришло. Не то чтобы Питер был против извинений, но, господи, не так, не когда от тебя их требуют. Но Кэп не требовал, он говорил своё, и, казалось, совершенно не заботился, слушает его Питер или нет.

— У каждого случаются моменты, когда одному справиться не выходит. Ты ведь вчера не просто так решил попробовать мир на прочность, а? У тебя что-то произошло. Ты бы не стал просто так, ни с того ни с сего, подвергать и себя, и тётю косвенной опасности.

— Опасности?

— Есть же враги у Человека-Паука.

О да, о да. Сейчас, наверное, Питер должен был снова начать рыдать на кэповской груди. И самое дурацкое: то, что говорил Кэп, всё равно попадало в цель, и ужасно хотелось не выглядеть в его глазах тупым подростком, который ради сиюминутной славы ставит на карту столько всего. Но если Кэп узнает, насколько всё сейчас идёт не так…

— Эм, да, я сожалею. Это, знаете, импульсивные поступки, вот мистер Старк наверняка бы так сказал — ну, переходный возраст, всё такое. И между прочим, ролики правда скучные.

— Я тогда только отошёл от заморозки, — признался Кэп, пожав плечами, — толком не понимал, зачем всё это говорю. Было неловко.

О господи, это что, типа, разговоры по душам?

— Некоторые грузы, — сказал Кэп каким-то до тошноты понимающим тоном, господи боже, где он этому научился, — лучше не нести в одиночку, помни это.

— О, я запомню. Запечатлю в сердце или как там у вас в сороковые принято было говорить.

— «Запечатлею», думаю.

Кэп не сводил с него этого фирменного взгляда, который словно говорил: я знаю, что речь сейчас не о грамматике, и ты это знаешь, так, может, хватит отгораживаться ерундой? Но напрямую Кэп ничего больше не спрашивал, и Питер промолчал.