Память останется с тобой (гет)

Асгард

982 A.D

— Локи, прости меня пожалуйста, — чуть не плача, просила Ингрид. — Мне так жаль. Мне правда очень жаль.

Локи с усилием улыбнулся, но улыбка вышла неестественная.

— Да нет, все в порядке. Это ты меня прости. Я не должен был...

— Локи, — она умоляюще взглянула на него и попыталась погладить по щеке. Он отшатнулся. Этот взгляд, полный сочувствия, граничащего с жалостью, был хуже пытки. Лучше было не видеть никакого. Не видеть ни её, ни брата, и стереть себе память.

Он с самого начала знал, что поцеловать её было плохой идеей, и пошёл на это скорее от отчаяния, нежели от надежды — безрассудно и импульсивно. Поцеловать девушку, которую давно и безнадежно любил, чтобы услышать "нет". Стоило ли это того? Наверное, не стоило. Локи не надеялся услышать "да", он был готов к отказу, но несмотря на это, чувствовал себя так, словно ему под ребра воткнули нож. Ингрид знала это и смотрела на него с беспомощной тоской. От того, что он заставил ее страдать, Локи ненавидел себя еще больше, но не мог отделаться от мысли о том, что этот поцелуй был лучшим моментом во всей его жизни за долгие годы. Здесь и сейчас, в узких проходах библиотеки, среди старинных фолиантов он смотрел на рыжеватые кудри и ругал себя последними словами, но понимал, что никогда об этом не пожалеет. Сейчас душу раздирала невыносимая боль, но в тот момент мир вокруг растворился и исчез, уступив место ничем не омраченному счастью. Оно длилось считанные секунды, и теперь пришла пора расплачиваться. Расплата была жестокой.

— Мне так жаль, — беспомощно проговорила Ингрид и, всхлипнув, выбежала из библиотеки.

По крайней мере, он был уверен, что ей действительно искренне жаль. Ингрид всегда была кристально честна, и ее "нет" было таким же правдивым, как и ее сожаления. Только это помогло ему не шагнуть в окно.

Всеведущая Фригга знала обо всем, и с тяжелым камнем на сердце смотрела на младшего сына. Детская дружба закончилась, и произошло то, чего она боялась — Локи чувствовал, что остается один, и это чувство постепенно затапливало его, накрывая огромной тяжелой волной, не оставляющей места для иного.

* * *

Звёздный сектор S104

80 дней после отбытия с Саккара

Несколько межгалактических скачков, больше месяца беспорядочных блужданий, смертельно надоевшая еда и пустота в иллюминаторах. Локи и Валькирия болтались в космосе уже несколько недель, и в итоге им пришлось признать, что в попытке найти мир получше они плотно застряли на этом корабле, и оба не имели ни малейшего понятия о том, куда двигаться дальше. Асгард наверняка пал, и оставалось надеяться, что Тору удалось осуществить задуманное. Земля — после триумфального нападения на Нью-Йорк с армией читаури и не менее триумфального поражения об этом было смешно даже думать. Сакаар остался позади. За все это время они приземлялись лишь на одной планете, и то, только для того чтобы пополнить запасы топлива и продовольствия. Валькирия, конечно же, не преминула пополнить запасы алкоголя. Планета оказалась настолько убогой дырой, что оставаться там не было никакого смысла. Иногда Локи начинало казаться, что они провели здесь уже целую вечность, и впереди ждёт ещё столько же.

Валькирия, поморщившись, отставила в сторону бутылку.

— Отвратительно. В жизни на Сакааре было хотя бы одно неоспоримое преимущество — у Грандмастера была отличная выпивка, чего не скажешь об этой... Чем займешься, когда прибудем?

— Меня радует твой оптимизм, — Локи иронично прищурил один глаз. — Пока что пункт назначения носит название "никуда". Случайно не знаешь координаты?

— От твоего сарказма у меня уже сводит скулы, — раздраженно бросила Валькирия. — Поверь, я тоже не в восторге от того, что мы мотаемся по космосу в неизвестном направлении.

— Однажды у нас закончится топливо, исчерпается резерв кислорода, и тебе придётся умереть в моей компании на просторах Вселенной, — Локи с наслаждением растянулся в кресле, наблюдая за реакцией. Валькирия раздраженно пнула бутылку, та опрокинулась, и желтоватая жидкость растеклась по полу неопрятной лужей.

— Ты действительно меня достал, но я уже смирилась, — вздохнула она. — Даже почти привыкла к твоим невыносимым манерам. Имей в виду, это было сложно.

— Я польщен, — Локи театрально поклонился. — Чем займусь? Понятия не имею. Если представить, что мы всё-таки куда-то прилетим, в чем я уже начал сомневаться, попробую захватить власть. Дело привычки.

Она фыркнула.

— Придумай что-нибудь более оригинальное.

— Чем тебе не нравятся планы по захвату мира?... Твои намерения вряд ли звучат лучше. Давай, удиви меня своей оригинальностью. Я весь внимание.

— Стану охотником за головами при каком-нибудь сумасбродном диктаторе. Дело привычки, — передразнила она. — Я неплохо умею устраиваться и зарабатывать достаточно, чтобы...

— ...Чтобы пить до потери пульса, — закончил за нее фразу Локи. — Вот видишь, у тебя тоже проблемы с оригинальностью.

Валькирия взвилась.

— Да что тебе до моей выпивки?! Если бы мне платили по юниту каждый раз, как ты об этом напоминаешь, я уже могла бы купить себе целую планету и жить там, наплевав на весь мир. Если бы тебе столетиями снились такие же кошмары, ты бы тоже пил днями и ночами. И ты это знаешь.

Она со злостью плеснула в стакан очередную порцию непонятного крепкого напитка и опрокинула его в себя, даже не поморщившись.

— Не тебе судить о моих кошмарах, — мрачно парировал Локи. — Ты прекрасно знаешь, что происходило и происходит. Кстати, с точки зрения абсолютного большинства жителей Земли я крайне опасен — напомню, если ты забыла. Я собрал армию этих мерзких пришельцев, заключил договор с Таносом, будь он проклят, хотел доказать Одину, что способен править. Вместо этого потерпел полный крах, стал врагом номер один для всего мира, был заперт в подземной тюрьме, и кроме матери никому не было дела, и умерла она из-за...

Валькирия прервала яростный монолог.

— Замолчи. Ты не один, кто все потерял. Я потеряла все, что у меня было, в один день. В один-единственный день, Локи! Все было разрушено. У меня не осталось никого, у тебя хотя бы остался брат.

Она попала в больное место. Локи наклонился и зашипел:

— Брат. Разумеется. Я чуть не отдал за него жизнь в Свартальфхейме. Знаешь что? Когда ты чувствуешь себя потерянным и преданным, когда к тебе не испытывают ничего, кроме ненависти, ты перестаешь думать. Все, что ты делаешь — это результат бездумного отчаяния. Но в итоге ты не получаешь ничего, кроме черной бездны внутри самого себя, и опускаешься в нее все глубже и глубже. Ты думаешь, я никогда не жалел о том, что творил? Ты ошибаешься.

Сбивчиво дыша, он откинулся на спинку кресла и уставился в потолок. Валькирия поежилась.

— Я знаю, о чем ты говоришь. Но мне недосуг жалеть себя. Есть дела поважнее.

Локи словно не слышал последних слов.

— Ты была достойной и равной, и теряя своих соратников, оставалась достойной и равной. Я равным никогда не был.

Она разозлилась. Видеть его в таком состоянии было невыносимо.

— А ты? По-прежнему погружен в драматичную скорбь о своей не сложившейся судьбе? Даже без Асгарда ты остаешься принцем Асгарда!

— ...Который никогда не станет королем, — с холодным сарказмом заметил Локи. — Монстр никогда не займет трон и никогда не будет равным. Нет, моя дорогая. Равными были мать, отец, Тор, Ингрид, Фандрал — все, кого я считал семьей. Пожалуй, осталась только мать, и то я не смог сохранить ей жизнь, хотя был обязан.

* * *

Асгард

982 A.D

Ему семнадцать. Задний двор залит ярким полуденным солнцем. Среди увитых цветами колонн растрепанный и воодушевленный Тор привычным движением отбрасывает в сторону тренировочный меч. Бесспорно, он был талантлив в искусстве боя.

— Не расстраивайся, Фандрал! — весело крикнул он, вытирая лоб белым платком. — Отыграешься в следующий раз.

— Не всегда тебе побеждать, Одинсон, — Фандрал хлопнул его по спине. — Так уж и быть, в каком-нибудь бою в далеком будущем я тебя прикрою.

— Это еще вопрос, кому кого придется прикрывать, — отшутился Тор и протянул Фандралу ладонь. — Брат за брата, плечом к плечу?

— Брат за брата, — согласился Фандрал, пожимая руку.

Локи закрывает книгу и молча уходит, скрываясь в тени галереи. Брат за брата.

* * *

— То, что ты сын короля Йотунхейма, не делает тебя монстром, — тихо произнесла Валькирия.

Она устала от этой бессмысленной перепалки, похожей на детскую игру. За исключением того, что дети перебрасывают друг другу мяч, а не комок боли и обиды.

Локи замолчал и оперся подбородком на сжатый кулак.

— Как бы тебе ни хотелось вышвырнуть меня сейчас в открытый космос, придется терпеть мою компанию до ближайшей заправочной станции. Смирись.

— Ты — не самое плохое, что можно вытерпеть.

Валькирия залпом выпила остатки того, что плескалось в стакане, и неожиданно обхватила его за плечи, приблизившись почти вплотную. Локи ошалело дернулся.

— Ты пьяна. Иди отоспись.

— С каких пор тебе мешает мое пьянство?

Локи попытался освободить руки.

— Ты меня не знаешь.

— Ты сам себя не знаешь. Что, если хочу узнать?

— Нет, не хочешь, — Локи наконец вырвался из крепкой хватки — все-таки, даже изрядно выпившая, она сохранила феноменальную силу.

Валькирия схватила его за руку и резко дернула к себе, зашипев прямо в лицо:

— Будь осторожен, Локи. Еще немного, и ты можешь быть счастлив. Ужасно, правда? Берегись всеми силами, как только можешь. Возможно, избежишь катастрофы.

Он безуспешно пытался вырвать руку, но хватка была стальная. Спутница распалялась все больше с каждой секундой, в итоге превратившись в ощетинившийся сгусток ярости.

— Давай, скажи это! Скажи, что тебя никто не любит! Я тоже, мать твою, солдат-одиночка, который не желает спасать мир. Привык думать, что ты один такой во Вселенной?

— Брунгильда...

— Не называй меня Брунгильдой! — взвилась она, занося кулак. — Я перестала ею быть, когда пали валькирии, и когда я поняла, что была только оружием в руках Одина, который плевал на всех нас.

— Говоришь мне о смирении, а сама по-прежнему прячешь ненависть в алкоголе? — процедил Локи сквозь зубы.

— Заткнись, пока я не заставила тебя замолчать!

— О, теперь ты говоришь так же, как Тор...

Локи шатнулся от неожиданности, получив удар в лицо. Щека горела, перед глазами заплясали мелкие искры.

— Не смей сравнивать меня со своими венценосными родственниками.

— Истеричка, — Он со злостью ударил кулаком по стене. Бить ее в ответ было совершенным безумием.

Валькирия, теряя адекватность, схватила бутылку и разбила о край приборной панели, угрожающе двигаясь навстречу.

— Ну все, хватит. — Локи в сердцах перехватил запястье и отобрал остатки острого стекла. Она тяжело дышала и прожигала его взглядом с острым желанием сжечь дотла, чтобы больше никогда не видеть и не слышать. Какое-то время они стояли, не шевелясь, пока он не ослабил хватку.

— Успокоилась? — угрожающе произнес Локи, потирая щеку. Кажется, она все-таки рассекла скулу — кожа саднила, а на пальцах оставались красные следы. — Все еще хочешь меня заткнуть?

— Если продолжишь называть меня по имени — да.

Он хмыкнул.

— От того, что ты в себе прячешь, ты не перестанешь его носить. Уж прости, по праву рождения.

— А кем ты должен был стать по праву рождения? — тихо спросила она. — И отпусти наконец, ты сейчас оторвешь мне руку.

Локи расслабил ладонь — похоже, нападать она больше не собиралась.

— По праву рождения? Должен был насмерть замерзнуть в Йотунхейме. Еще вопросы?

— Но не замерз. И вместо этого получаешь от меня по морде на угнанном космическом корабле. Согласись, это лучше, чем быть мертвым. Хочешь я тебе скажу, кто ты по праву рождения? Обиженный на весь мир принц без короны, который в омуте своей обиды когда-то перестал замечать тех, кто его ценит.

Валькирия устало села на край стола. Драться больше не хотелось. Локи прислонился к стене.

— Ценят, а потом идут другим путем.

— И ты не веришь в обратное. Не видишь в упор, что иногда пути идут в одном направлении. И хоть ты и неуравновешенный псих, я не против, чтобы они шли так и дальше.

— Ты чуть не разбила мне голову на Сакааре и чуть не прирезала четверть часа назад, — искренне удивился Локи. — Кто после этого псих?

— Оба, — вздохнула она, подходя ближе, и внезапно выпалила: — Или ты сейчас меня поцелуешь, или я действительно тебя прирежу. За вранье.

— Вранье?... — Локи непонимающе взглянул на нее, но отходить не стал.

— Да, мистер "куда-бы-я-ни-шел-я-иду-один". Потому что ты этого хочешь, и можешь врать кому угодно, но только не самому себе.

— Не осмелюсь тягаться с твоим любимым собеседником в виде бутылки, — заметил он с иронией.

— Да пошла она к черту, эта бутылка. — Валькирия качнула головой, словно отряхиваясь от туманной одури и шагнула еще ближе. — Пошла она к черту.

Он не целовал никого несколько сотен лет. Вокруг стремительно появлялись и исчезали красавицы Мидгарда и иных миров, как перелетные птицы, даже не оставляя в памяти имен. Никто из них не заслуживал поцелуя — они просто получали то, чего хотели и бесследно растворялись в воздухе, чтобы никогда больше не возвращаться. Его это устраивало.

После того, как Ингрид развернулась и ушла, оставив его наедине с чудовищной тоской, бесценное воспоминание о том первом поцелуе так и не смогло угаснуть. Оно было слишком болезненным и вместе с тем — запредельно прекрасным. Настолько, что он не мог подпустить настолько близко кого-то еще. Локи в страшном сне не могло присниться, что на задворках Вселенной в дрейфующем космическом корабле, оставив за спиной разрушенный Асгард, он будет целовать последнюю валькирию и впервые почувствует, что воспоминания вместо того, чтобы обжигать, превращаются в подтаявший лед.

Локи с трудом сфокусировал взгляд, когда наконец оторвался, чтобы отдышаться. Все это не укладывалось в сознании.

Куда они летели? Он понятия не имел. В сущности, это было не так важно. Дома не было у обоих, они не принадлежали ни одному из миров. Последний Йотун, последняя Валькирия. Где-то мелькнула мысль о том, что быть последним — это судьба, но быть или не быть одиноким — это выбор. Мысль была странной и непривычной, но думать сейчас хотелось меньше всего.

Локи приоткрыл один глаз. Валькирия, прищурившись, сверлила его взглядом.

— Что, продолжаешь жалеть себя? Плохая привычка. По себе знаю.

— Привычка — вторая натура, — заметил Локи, и резко поднялся с места, вглядываясь в навигационный экран. — Планета. Похоже, обитаемая.

— Здесь и сядем, — заключила Валькирия. — Не понравится — летим дальше. Возражений нет?

— Возражений нет, — согласился он, всматриваясь в мелькающие сигналы радара. — В крайнем случае, устроим справедливую диктатуру и свергнем власть.

— В Мидгарде с захватом власти у тебя как-то не сложилось. — Валькирия слегка сжала его ладонь. Локи пожал плечами.

— В жизни есть место огорчениям.

— Да ладно тебе, — усмехнулась она. — Признайся, ты облажался с Нью-Йорком. И на кой черт он тебе сдался... Что ты хотел доказать? Ты бог, но дурак. У тебя всегда были те, кто готов был тебя поддержать. Если бы ты им позволил.

Локи снова улыбнулся — на этот раз без сарказма, и обнял ее одной рукой, глядя каменистые равнины, проносящиеся далеко внизу.

— Я позволяю.

Корабль шел на снижение.

* * *

Созвездие Scorpios

Планета Gliese 667C

22,7 световых лет от Земли

Фригга сидела на краю кровати и держала его за руку. Локи пытался сбросить сонную одурь, но не мог.

— Это сон?

Мать неопределенно махнула рукой и улыбнулась.

— Сон, явь — какая разница? Все зависит от того, чего ты больше захочешь.

Спокойный голос становился все тише, удаляясь. Локи протянул руку навстречу.

— Ты гордишься мной? После всего?

— Мы гордимся. Не только я. И хочу, чтобы ты был счастлив.

Локи попытался удержать видение, но ладонь схватила пустоту. Он открыл глаза.

Рассвет на этой планете отливал синевой — причуды местных двух солнц, лучи которых смешивались за горизонтом на рассвете. Странная игра света была по-своему красива, и Локи, приподнявшись, выглянул в окно.

— Ты почему так рано? — раздался сонный голос. — Дай поспать. Никак не привыкну к этой синеве по утрам.

Валькирия недовольно зарылась в одеяло, укрываясь с головой, и пробормотала откуда-то из недр постели:

— Ты тут не один. Хочешь заниматься своими делами — уйди и не мешай.

— Не один, — согласился Локи, забираясь обратно под одеяло. — Спрячь колючки, милая. Обещаю заткнуться и не мешать.

Невнятно хихикнув, она обхватила его руками, укладывая голову на плечо вместо подушки. Локи уткнулся подбородком в копну густых каштановых волос. Сны больше не снились.