Буханка (джен)

Проблема с Учителем, подумала Контесса, наблюдая, как Спящий встаёт с кресла и шагает по направлению к ней, заключалась в том, что он был полным имбецилом. Её падение активировало один из наборов координат, загруженных ранее в телепортер, а это означало, кто-то уже перемещался с базы Учителя на землю Зайин.

Проблема со Спящим — если отложить в сторону то обстоятельство, что она не могла убить его — заключалась в том, что его сила работала всегда. Когда он «спал», она лишь действовала медленнее — на протяжении недель, а не долей секунды. Каждое мгновение рядом со Спящим Контесса теряла некоторую часть себя. Некоторую часть, которая затем втягивалась в его мир, или группу миров, или… это не имело значения. Александрия объясняла, как это работает, но Контесса не могла вспомнить её точные слова.

Александрия вообще слишком много болтала.

Не важно.

Поскольку сейчас Спящий будет вести разговор столько, сколько ему заблагорассудится, а ей ничего не остаётся, как подыгрывать, поскольку если уйти без его разрешения или попытаться как-то всё ускорить, он проснётся.

Склонность Учителя ворошить дерьмо дорого ей обойдётся.

Но с Учителем она сможет разобраться позднее.

— Я принесла книги, — объявила она.

— Раз так, спасибо, Контесса, — он взглянул на груду книг и стеллажей у её ног. — Я всегда мечтал заполучить сто девяносто три тома справочной литературы по использованию травянистых растений в ландшафтной архитектуре.

Большая часть Контессы поморщилась. Это то, что она с собой притащила? Существовал ли хоть один худший набор стеллажей, на которые можно было упасть? Но та её часть, которая следовала пути «поскорее выбраться отсюда, не разбудив его», просто пожала плечами.

— Если тебе не нравится подарок, так и скажи. Сарказм — это грубо, я всегда могу принести что-нибудь другое.

— Правда? Очевидно, тебе нужно было выбрать не 716-й библиотечный индекс, а 395-й, «этикет», — Спящий, наблюдая за ней, постучал трубкой по ограде, за которой стоял. — Ты не намеревалась здесь появляться.

— А кто бы стал намереваться?

— Задираешь нос перед моим Камазотцем, вот как? Ну и кто теперь из нас груб?

Контесса пожала плечами.

— Хммм, — сказал Спящий. Он был из тех, кто вместо произнесения звуков «хммм» или «тшш» сознательно проговаривает все буквы подряд, начиная с первой «х».

Дверь дома позади него открылась, и на крыльцо вышла женщина около тридцати лет, которая вяло побрела в их направлении. На ней была юбка и блузка нелепых расцветок. А ещё у неё не было лица.

Это была её копия, которую Спящий начал создавать, когда она впервые пришла поговорить с ним в 1998 году. Контесса смерила существо взглядом — розовые кружевные носочки, это что ещё за..? — и снова посмотрела на Спящего.

Он был явно разочарован отсутствием реакции. Вторая Контесса с хлопком исчезла, разбросав вокруг мокрые кляксы. Контесса смахнула каплю слизи с рукава, дав тем самым Спящему возможность увидеть зажатую в руке книгу.

— Эта книга, — сказал Спящий. — Она единственная, не про садоводство.

Она завела руку за спину.

— Она ни о чём.

Он требовательно протянул руку через ограду.

— Если она ни о чём, значит, ты не станешь возражать, если я взгляну.

Контесса нахмурилась, изображая колебание и неохоту, а затем передала ему книгу, которую он сразу же начал просматривать.

— Необыкновенные нью-йоркские рогалики всего за минуту! Булочки с корицей, ради которых стоит умереть! Попробуйте испечь восхитительные глазки святой Люси! — процитировал он. После каждого высказывания Контесса чувствовала себя всё более глупо. — Признаю: я не вполне понимаю твою силу, но мне кажется, я знаю достаточно, чтобы понимать, что тебе не нужны книги вроде этой.

— У всех есть хобби.

— Почти у всех есть хобби, — Спящий задумчиво покачал головой. — Не думаю, что хобби есть у тебя. И я совершенно не готов поверить, что ты случайно появилась здесь, из-за того что пыталась добыть эту книгу ради какого-то рецепта. Зачем она тебе нужна на самом деле?

— Страница тридцать, — она наблюдала, как он перелистнул страницы и прочитал заголовок «простой итальянский хлеб». — Ты всё переусложняешь.

— Сначала ты сюда вламываешься и устраиваешь беспорядок. Затем оскорбляешь мой литературный вкус и мой дом. А теперь ты лжёшь мне. Я думаю, это заслуживает наказания.

— Мне кажется, ты сделал достаточно, — сказала она. — Демонстрация твоего дурного вкуса в выборе носков — это было сурово.

— Я оставлю это себе, — сказал он. — И, кроме того, я разрешу тебе уйти.

Шаг двадцать-два требовал некоторой реакции на последовавшую драматическую паузу, поэтому она приподняла бровь.

— При условии, что ты вернешься сюда в течение шести месяцев. И тогда мы сравним, насколько хорошо умеем следовать рецептам. Состязание по выпечке. Каждый испечёт одну буханку хлеба. Если ты проиграешь — я заберу тебя. Если выиграешь — я верну её тебе и позволю тебе идти.

Контесса знала ответ на вопрос, но она всё равно должна была спросить.

— Позволишь идти кому?

— Тебе, — сказал Спящий. — И Фортуне.

Пусть она и знала, что сейчас произойдёт, но это знание нисколько не помогло. Сила Спящего разорвала её разум, словно удар гигантской гильотины. Она отшатнулась, но в последнюю секунду восстановила равновесие и сумела не рухнуть на книжные стеллажи. Девушка, которая материализовалась перед ней в то же самое мгновение не обладала сверхспособностями, которые могли помочь ей удержаться на ногах, так что она повисла на ограде Спящего.

— Большинство людей сформированы вокруг одной или двух центральных точек: ключевой концепции или ключевого воспоминания, — самодовольно произнёс Спящий, пусть никто его и не слушал. Он вообще любил монологи. — Достаточно их определить, и разобраться с парачеловеком становится парой пустяков. Всё что мне нужно — это найти триггер событие.

Контесса сделала то, что диктовал очередной шаг: взглянула на свою молодую версию. На ней было платье и туфли, которые она носила в тот день, когда бросила дядю. Лицо — у этой копии было лицо — ясно выражало растерянность и испуг, которые она испытывала до того, как получила возможность всё понять.

Спящий улыбался.

— Не беспокойся за неё. Она будет счастлива.

— Ладно, — сказала Контесса. — Могу я теперь идти?

Улыбка Спящего погасла.

— Можешь, — сухо произнёс он.

Контесса убедилась, что телепортировалась обратно в Нью-Йорк земли Бет и только потом закатила глаза.

Солнце только-только начинало всходить.

Примерно двадцать секунд она раздумывала над тем, не стоит ли ворваться по очереди по все бары и опустошить все бутылки с виски в городе? Вот только, скорее всего, это не поможет. Чтобы напиться ей требовалось совершенно безумное количество алкоголя, да и опьянение никогда не длилось долго. Она решила, что лучше прогуляется до портала, и посидит в кафе, открытом в шесть часов утра.

По дороге она оценила своё положение.

Она не хотела прямо сейчас возвращаться на базу Учителя. Ей нужно время, чтобы подумать над тем, почему он так интересовался Спящим, почему он не сказал ей, и что ей следует по этому поводу сделать.

Кроме того, ей нужно найти способ убить Спящего до того, как состоится это состязание по выпечке.

Но не прямо сейчас. Контесса устала. Устала намного сильнее, чем должна была. Иметь дело со Спящим изматывало во многих смыслах.

Вместе с усталостью пришла тупая пульсирующая головная боль. Её импланты наказывали её за то, что она не уделила времени их обслуживанию. Если она попытается проводить без сна больше и больше времени — ну или просто не сможет найти возможность поспать — начнётся ослепляющая, тошнотворная мигрень. Через несколько часов, всё, на что она останется способна — это согнуться пополам и изливать содержимое желудка.

Это был не баг, а фишка технарских устройств, которые ей имплантировали в возрасте двадцати одного года. Устройства, которые изменяли и регулировали метаболизм и потребность во сне, почти не нуждались в обслуживании, и всё же, им требовались от трёх до шести часов отдыха в неделю. Александрия настояла, что нужно найти какой-то способ не дать Контессе исчерпать ресурсы устройств и случайно себя убить. И тогда Доктор высказала мысль, что наилучший способ не поддаться на искушение — сделать так, чтобы для неё это стало физически невозможным.

Она согласилась с выдвинутыми аргументами.

Но потом у неё началась её первая искусственная мигрень.

Разумеется, к тому времени передумать было уже поздно.

Получив благодаря небольшой манипуляции небольшую бутылку апельсинового сока бесплатно, Контесса, чтобы абсолютно точно не отрубиться, выбрала место неподалёку от входа.

И тогда она вспомнила об ещё одном последствии неожиданного путешествия на Зайин: книги рецептов больше нет.

А сейчас она испытывала слишком большое отвращение, чтобы отправляться в одно из мест, указанных на карте Сплетницы. Контесса понимала, что если она даст указание своей силе избегать возвращения на Зайин, то этого не случится ни при каких обстоятельствах, но ассоциативная связь между посещением библиотеки и ощущениями, когда твой мозг поедают живьём, оказалась слишком сильна, чтобы её игнорировать.

Она слегка вздохнула и вытащила из кармана ручку.

«Я хочу знать шаги, необходимые для выпечки вкусного хлеба».

Это было небольшое поражение, но она готова была с ним смириться, если альтернативой будут ещё одно посещение библиотеки или выпечка хлеба под полным руководством силы.

Сила предоставила требуемый рецепт, и Контесса записала его на салфетке.

— Ты что здесь делаешь?

Контесса подняла взгляд. Перед её столом стоял человек в свободных брюках и водолазке с большим стаканчиком латте в руке. Сейчас мужчина явно разрывался между желанием высказать ей череду порицаний — потому что, похоже, каждый, кто остался в живых знал её в лицо и имел к ней хотя бы одну претензию — и осознанием, что он только что выдал себя как кейпа.

— Я знаю, что это ты, — сказала она, прежде чем он как-либо усложнил ситуацию. — Просто садись.

— Как? — спросил Шевалье. — О. Верно. Зачем ты в Нью-Йорке?

— Личные дела, — ответила она, пока он присаживался. — Ничего серьёзного. Или у тебя вопросы? Я знаю, Сплетница уже связалась с вами и передала о том, что я ей рассказала.

— Да, — признал Шевалье. — Да, у меня есть несколько вопросов. Откуда ты знаешь, что Губителей может быть двадцать? И какого дьявола ты думала, что скрывать эту информацию может быть хорошей идеей?

Она открыла рот, чтобы рассказать ему о супероружиях, которых она видела, и…

Пустота.

— Секунду, — сказала она.

Она попыталась вспомнить что-то из своего триггер-видения.

Пустота.

Она попыталась вспомнить лицо дяди.

Пустота.

Она попыталась вспомнить встречу с Доктором.

Пустота.

Она начала двигаться назад по времени, пытаясь вспомнить какие-либо события детства.

Пустота.

Она двинулась вперёд, и первое, что удалось вспомнить ясно — это была смерть Ламара.

До этого момента… ничего. Не было даже тумана, с которым она связывала недееспособность своей силы. Она знала, что там должно было что-то быть, она даже имела об этих вещах некоторое представление, но она не могла вспомнить никаких испытанных ею чувств или деталей.

Чёртов Спящий! Чёртов Учитель и чёртов Спящий! И чёртово неиспользование силы и чёртово спотыкание и чёртов Спящий!!!

— Отвечая на твой вопрос, Котёл сумел подглядеть некоторые детали плана Сына и его партнёра по уничтожению Земли. План включал использование двадцати супероружий, которые обладали заметным сходством с Губителями, хотя и выглядели значительно менее мощными и более пассивными. Есть кое-что более важное: вы не думали нанести ядерный удар по Спящему с орбиты?

Он странно взглянул на неё.

— Разумеется нет, пока он был на Бет. Сейчас, когда у него своя собственная Земля, он уже не представляет такой угрозы. К тому же на Зайине нет пусковых площадок.

— Если через Валькирию у меня будет доступ к Привратнику, я смогу вывести существующие спутники прямо на орбиту над Зайином, — сказала она.

— Спутники с ракетами остались только у Дракон, а её подсистемы, обладают слишком мощными моральными установками, чтобы вот так вот запросто начать ядерную бомбардировку.

— Я могу создать патч, который это исправит, — предложила Контесса. — Я не технарь, но в исключительном случае могу заменить технаря.

Он недоверчиво смотрел на неё.

— Просто пришло в голову, — сказала она, а если в её голосе и прозвучала сварливость, так это только из-за головной боли, а не потому что она действительно испытала раздражение.

— Ты ведь реально не в порядке, верно?

Неужели каждый в этом проклятом измерении собирается задавать ей тупые вопросы? Контесса наклонилась вперёд.

— Я хочу рассказать тебе секрет, Ной, — произнесла она драматически низким голосом.

Он не смог удержаться от искушения и наклонился навстречу.

— Слушаю?

— В моём мозгу инопланетный паразит! — напряжённо прошептала она.

Шевалье резко выпрямился в явном раздражении.

— Я вообще-то намного более в порядке, чем ты, — заявила Контесса. — Моя сила и не предназначалась даже для передачи людям, так что она не пытается награждать меня за всяческие сражения и разрушения. Один из многих достоинств метода Котла по производству кейпов.

— Не считая восьмидесяти пяти процентов вероятности гибели или мутаций, разумеется.

— Не считая этого, — согласилась Контесса. — Обратная сторона того обстоятельства, что это не было предназначено для людей.

Он, похоже, не знал, что на это ответить, так что они просто сидели в тишине, отхлёбывая свои напитки. Головная боль Контессы усилилась. Сейчас это было уже не раздражающее гудение, а настойчивая пульсация, которую она обычно воспринимала как сигнал найти безопасное место, чтобы поспать. Она свернула салфетку и спрятала её в карман.

— Уходишь? — спросил Шевалье.

— У меня мало свободного времени. Выйду на связь, если вам понадобится какая-либо информация. И вам серьёзно нужно подумать на счёт Спящего. Как можно скорее.

Контесса решила вернуться в квартиру ясновидящего. Она проверила при помощи силы, что никто не собирается прийти туда ради того, чтобы на неё напасть, и свернулась на кушетке.

Следующее, что она ощутила, это был Радж, который тыкал в её плечо деревянной ложкой.

Она подавила желание наорать на него. Он знал, что не должен её будить, а значит, случилось что-то важное.

Скорее всего.

Уже несколько раз он прерывал её отдых по причинам, которые считал важными исключительно он один. Она надеялась, что сейчас не будет очередной «я не хочу ложиться в постель» или «почему ты носишь одежду для мальчиков» или её любимое «Счетовод украл мой попкорн».

(Счетовод сделал попкорн для себя, но Радж собирался его забрать, поскольку он же его видел, а значит, по его мнению, это был его попкорн).

— Какого чёрта она здесь делает?

Позади Раджа возвышались четыре расплывшиеся фигуры. Контесса моргнула, пытаясь вопреки пульсирующей боли сфокусировать взгляд. Это ей не удалось, и она обратилась к своей силе: «я хочу знать, кто это, и почему они здесь».

Люди команды Трещины, которые пришли, чтобы пригласить к себе Раджа. Сама Трещина, для того, чтобы произнести вербовочную речь. Тритон, потому что он того же возраста, и потому что он знает каково это жить, не имея возможности ни к кому прикасаться, и потому что он был необычайно крут. Трилистник, потому что она была одним из экспериментов Котла. Лабиринт, чтобы продемонстрировать, что изъяны его силы не отделят его от остальной части команды.

С учётом обстоятельств, задумано неплохо.

«Хотят, чтобы я был с ними», — сообщил Радж, который снова начал стучать ложкой по её руке.

— Пожалуйста, прекрати, — сказала она ему.

Он не остановился. «Да?» «Нет?»

— Решать тебе, — сказала она. — Вместе с Хранителями ты сможешь сделать больше работы, когда они научаться с тобой разговаривать. Но тебе больше понравится у Трещины.

«Да?» «Нет?»

— Всё это здорово, — сказал кто-то. Рыжие волосы. Семь-семь-семь, ах да, Трилистник, точно. — До тех пор, пока аморальная психопатка не подкрадывается к тебе и не впечатывает тебе лицо в дверь.

Контесса уставилась на неё. Это ещё о чём?

«Да?» «Нет?» «Да?» «Нет?»

Она двинула рукой и схватила ложку.

— Я сказала прекрати.

— Ну не знаю, — заметил Тритон. — А мне, вроде как, нравилось смотреть, как тебя бьют.

Она швырнула ложку в направлении голоса, но без руководства силы, не попала.

— Ты, кажется, не в себе, — сказала Трещина. — Почему? Похмелье?

— Это уловка, — сказала Трилистник. — Она не испытывает никаких затруднений. Пытается заставить недооценивать её. Может быть, провоцирует на нападение.

Контесса усомнилась, что сумела бы понять эту логику, даже если бы импланты не играли на её нервах словно на струнах лиры, так что она проигнорировала высказывание.

— Вы могли бы вернуться после того, как я уйду? Или идите поболтайте где-нибудь ещё?

— Впустую потраченное время, — сказал Тритон. — Она явно держит здесь всё под контролем, раз уж он спрашивает её совета. Они, скорее всего, специально сделали его умственно отсталым.

Из этого высказывания Радж понял гораздо больше, чем, по всей видимости, мог представить себе Тритон. Он повернулся и шагнул к оранжевому юноше, очевидно намереваясь использовать свои способности для нападения. Контесса неожиданно осознала, насколько плохо его ясновидение может отреагировать на галлюциноген в поту Тритона и вскочила с кушетки.

— Не трожь его! — выкрикнула Контесса, оттолкнув руку ясновидящего в сторону раньше, чем он сумел коснуться груди Тритона. На её сознание обрушилось информация о сотнях измерениях, и в себя она пришла лишь за мгновение до того, как Тритон сомкнул свою ладонь вокруг её запястья.

За долю секунды до того, как всё стало радужным и великолепным, Контесса успела подумать:

«Чёрт».

и

«Путь к…»