Что на первом месте? (джен)

«Среброрукий» вышел следом за мной, а за ним и девчушка. Интересно, почему она за все время не вымолвила ни слова? «Может, она немая? »— вдруг осенило меня.

— Меня очень вдохновили твои слова, Гэн. Я уже очень давно не встречал таких людей, как ты. Твои помыслы, хоть и кажутся мне наивными, но, тем не менее, я согласен с ними. Когда-то ведь и я был таким же, как ты. Уж у кого-кого, а у меня память еще не до конца сгнила, чтобы забыть те незапамятные времена…

— Эх, Аргман, знать бы, о чем ты все время болтаешь, что имеешь в виду, и откуда про меня много знаешь… — безнадежно почесав затылок, устало протянул я.

— Хм-м, — он потрогал левую скулу, — взгляни на нее.

И человек в маске указал мне на девочку, плетущуюся за нами. Я оглядел ее на ходу с ног до головы и пожал плечами.

— Подозреваю, она тоже какая-то необычная?

— Еще бы, — ухмыльнулся он и попытался достать до моей груди локтем, чтобы слегка толкнуть. — Это твой ангел. Правда, красивая?

Сказать, что я удивился — ничего не сказать. То есть, Аргман намекает на то, что я попал в мир мертвых? То есть, я не в своем мире, а значит, и мои мальцы меня уже не найдут… то есть, найдут, но только мертвую оболочку прежнего меня… Очередной ужас.

— Да не стремайся ты так. Ну, полетал немного со скалы. Ну, поплавал. И ничего страшного, что не заметил, как очнулся на берегу в тумане, а твое сознание нагло обмануло тебя, подделывая воспоминания. Это я сейчас про то, как ты бултыхался в воде, говорю, а тебе показалось, что просто вспотел. Хотя, вспотеть насквозь еще уметь надо, конечно.

— Вот так новости. Но и ты же все время молчал, — спокойно заявил я, хотя это могло бы выглядеть, как обвинение.

— Прости, — Аргман виновато потрогал меня за плечи обеими руками и немного согнулся, чтобы казаться ниже ростом, но это у него не получилось, — просто моему другу так нужна была помощь.

— А сам ты не мог ему помочь? — взорвался я, не выдержав нахлынувших воспоминаний о прошлом.

Перед моими глазами проносилась прожитая жизнь. Чем больше кадров этой кинопленки я видел, тем глубже сознание тонуло в отчаянии. Все кончено. Мои ребята найдут мертвеца. Хотя, раз уж Аргман говорит, что я сорвался со скал и плюхнулся в воду, то могут и не найти.

— Какой же ты… Ух…

Больше я ничего не мог сказать. Ноги не выдержали, и я упал на задницу. Мелкая галька, встречавшаяся на пути, впивалась в мое тело, хотя я ее не особо-то и чувствовал. Мне было совершенно на все наплевать. Бессилие и безысходность одолели меня.

— Так-так-так, погоди, дед. Ты чего? — Аргман подхватил меня за руки и стал поднимать. — Черт, тяжеленный же ты. Давай, вставай, не заставляй меня применять силу. Уверяю тебя, мало не покажется, а я очень легковозбудимый человек, очень вспыльчивый. Не доводи меня до горячки!

— Но зачем? — чтобы он меня не мучил, я решил все же подняться. — Какой теперь мне смысл что-то делать? Я же все равно подох там, на той стороне.

— Ошибаешься. Если мои ощущения верны, то ты прямо сейчас лежишь на берегу реки и тебя откачивают твои приемыши.

Услышанное откровение ошеломило меня, я не мог поверить своим ушам. Мне казалось, что все кончено — ан нет, наоборот.

— И каковы мои шансы на выживание? — странно, но почему-то мой голос прозвучал безразлично, хотя я совсем этого не хотел. .

— Если бы был дождь, то их бы не было. А так — течение выкинуло тебя на берег, твои дети тебя быстро нашли и оттащили подальше от воды. Делают тебе искусственное дыхание и массаж сердца, в общем, проводят стандартные процедуры возвращения из небытия.

— Ничего себе… — медленно протянул я и отвел взгляд в сторону.

Похоже, Провидение платит мне за труды. Мой выбор двадцатилетней давности был не напрасен. Потраченные силы, нервы, обделенность, и порой голод, окупаются.

Мое дыхание участилось. В горле будто застрял ком. Я прикрыл рот ладонью и сомкнул веки, тело начало изгибаться, а легкие — содрогаться, выталкивая воздух.

— У-у, стой-стой-стой, дед, ну ты чего? — Аргман, схватив меня обеими руками за плечи, не дал мне упасть. — Какой же ты впечатлительный…

— Нет… это… просто это так… страшно, — силой сдерживая позывы вывернуться наизнанку, выдавил я. — Я здесь, а они там. Им страшно, они боятся потерять меня. Для меня уже ничего не важно, я хочу, чтобы у них все было хорошо... — Мне пришла в голову правильная мысль. Стоя на одеревеневших ногах, я стал молить Аргмана: — Слушай, ты же всемогущий?! Наверняка так и есть! Сделай так, чтобы... если меня не спасут, то чтобы они ни о чем не жалели. Чтобы воспоминания о моей смерти не тормозили их и не отнимали их собственную жизнь. Ты же можешь, так ведь?

— Увы, я всего лишь призрак. Я сужу здесь, а не там. Я знаю о тебе все, читаю твои мысли и могу делать с тобой здесь все, что мне заблагорассудится, но в твоем мире у меня силы почти нет. Поэтому тебе лучше просто успокоиться и посмотреть себе под ноги.

Истерика прекратилась после его объяснений, уступив место смирению. Выслушав совет Аргмана и опустив взгляд, я обнаружил небольшую прямоугольную вещицу. Поднял ее. Она уместилась в ладони. Песочные часы, внутри которых все песчинки осыпались вниз.

— Переверни их, Гэн, — с улыбкой произнес Аргман.

— Но зачем? — спросил я, однако сделал так, как он сказал.

Ничего. Песок не стал ссыпаться вниз.

— Еще раз, пожалуйста.

Как только я это сделал, песок потек вверх.

— Не верю своим глазам. Как это работает?

— Ха! Лучше бы ты удивился тому, что прямо сейчас стоишь на том свете, а не тому, что песок сыплется вверх!

Я хихикнул сквозь сжатые губы:

— Да, верно, наверное…

— Это время, которое тебе осталось жить.

— Что? — я выпучил глаза. — Но его же совсем мало?

— Ой-ой, скажи спасибо, что вообще будешь жить!

Наверное, было глупо оспаривать дар, полученный от существа, стоящего напротив.

— Да шучу я, чего ты так посерьезнел? — засмеялся Аргман. — На самом деле не смотри на то, что эти часы такие маленькие. В них вмещается сорок шесть лет, если что. Так что тебе нечего бояться. Ты вдоволь сможешь еще наделать детей лично, воспитать и вырастить. Теперь тебя ждет сплошная веселуха. Ах да, только опять не нужно тут впадать в истерику, ладно?!

У меня пропал дар речи. Достоин ли я такого подарка?

— Достоин не только подарка, — Аргман приобнял меня за плечи и слегка встряхнул, — но и, по праву, единственный, кто по-настоящему достоин жить, — он коротко кивнул и улыбнулся.

— Я не знаю, что сказать...

— Не благодари. Добрые дела я делаю бесплатно, — он снова засмеялся. — Ладно, чую, что тебе пора. Твое сердце забьется после еще одного нажима на грудь. Прошу тебя прилечь. Прости уж, что на землю. Обстоятельства… — Аргман коротко развел руками, извиняясь.

Не прошло и пяти секунд, как я улегся. Неважно, что он будет делать. Важно лишь, что я в следующий момент уже буду со своими родными.

— Кхм-кхм, детка, можешь делать свое дело, — человек в маске сказал это девочке-ангелу, которая все это время молча стояла позади моего благодетеля.

Малышка вышла из-за его спины, обошла меня и, встав на колени возле моей головы, мягко взялась ладошками за мои виски.

Я протянул Аргману песочные часы, но он отказался их брать:

— Оставь на память. К тому же знать, когда пришло время, иногда бывает полезно.

Я кивнул и прижал кулак к груди.

— Силами, данными мне, я — Ангел Смерти Рамона, возвращаю этого человека к жизни, — девочка наклонилась ко мне и поцеловала в лоб. — Я приду к тебе вовремя, и будет новый суд, поэтому живи достойно! — прошептала она.

— Обещаю, — тоже шепотом ответил я.

Меня начало неодолимо клонить в сон, и я не стал сопротивляться. Но тут же проснулся от давления на грудь.

Подняв веки, я увидел четыре самых любимых лица. Две девочки и два мальчика. Мои дорогие... И все — заплаканные, кроме одного. Стыдно признаться, но к нему я питал особые чувства. Первый, кого мне довелось найти среди всех. Самый крикливый, а теперь самый спокойный.

— Па… — тихо сказал он и тут же, разрыдавшись, упал головой мне на грудь. За ним и все остальные.

— Все закончилось, мои дорогие. Все позади. Спасибо вам.

Все было не зря. Даже если бы потусторонние силы решили не помогать мне, думаю, Аргман бы сообщил, что мои родные всеми силами пытались оживить меня. Бесспорно, я был бы очень расстроен, если бы они ничего не смогли сделать. Но потом, поборов свое собственное горе, я все равно был бы счастлив, потому что умирал не в одиночестве.