Огонёк (джен)

Спать с Луной оказалось точно таким же удовольствием, как принимать ванну.

Посреди ночи она проснулась и стала гладить меня по лицу. Голосок у неё тоненький, девчачий, а тон всегда ужасно мечтательный. Так что, когда я проснулась и увидела её гигантские голубые глазищи (они как будто светились таким холодным серебром), а потом услышала её голосочек, что-то тихо напевающий про неизвестную мне малышку Сью на солнечном лугу, мне захотелось со всех ног убежать. Куда-нибудь подальше, чтобы даже мама не могла найти, и Акцио не помогло бы.

— Ты такая жуткая, — прошептала я, хотя так и тянуло заорать со всей мочи.

— Я наполовину призрак, — сказала Луна и радостно рассмеялась. Почти как тогда, когда тыкала меня в синяки.

— А может, ещё поспим? — было у меня такое предчувствие, что поспать в ближайшие пару часов нам больше не придётся, но Луна меня удивила.

— Хорошо, — легко согласилась она.

Я во все глаза уставилась на неё.

— Точно?

— Да, конечно, ночь для того, чтобы спать, — она мягко улыбнулась мне и отвернулась к стенке. Я выдохнула и закрыла глаза.

А через час проснулась от того, что Луна гладила меня по лицу.

Во второй раз это было уже не так страшно — убежать почти не хотелось, но морозец по коже прошел что надо.

— Ты что делаешь? — шёпотом спросила я. Говорить громко было страшновато. Нет, я вообще смелая, даже как-то перелетала в высоту Чарли, а он у нас знатный летун, но тут… И ведь во второй раз уже! За ночь!

— Прогоняю злые сны.

— Спасибо… наверное, — ничего мне не снилось, но разве ей это скажешь? Она же как лучше хотела. Ничего у неё не получилось, но она старалась. Мама бы оценила такое старание, а дедушка вовсе сказал бы, что только доброе сердце и важно, а все остальное — ерунда.

Я поправила одеяло — оно уже почти упало, нам оставался уголок — и постаралась снова уснуть.

Но сон от меня ушёл. Я лежала и глядела в потолок. Он был скошенным, кое-где уже отвалилась побелка. Раньше мне не доводилось столько времени подряд смотреть на потолок, а тут я даже поразилась — как же так? А потом подумалось, что потому-то тётка Мюриэль и не ходит к нам в гости — у нас же весь потолок в трещинах, а у неё даже на платье ни одной складочки нет.

Я думала и думала об этом дурацком потолке, и тут Луна тихо зашептала. Ни словечка было не разобрать, но голосок был таким жалобным-жалобным, будто она вот-вот заплачет.

Наверное, нужно было побежать к маме, она всегда знает, что делать, но мне не хотелось её будить — она и так день-деньской по хозяйству крутится, вот, даже времени на потолок не хватает, а тут ещё я с Луной. Нет уж. Я и сама справлюсь.

Так я и решила.

Я осторожно коснулась ее плеча. Не знаю, страшненько было. Но она только свернулась калачиком и совсем спряталась под одеялом.

Тогда я потрясла её за плечо. Луна тяжело вздохнула и всхлипнула.

— Луна, эй, Луна… — мой голос был даже жутче, чем её шёпот, так что я умолкла.

Я совсем не знала, что делать. Мне никогда не снились кошмары. Пару раз снился дедушка, после того, как он… ушёл. Говорил, что он всегда будет меня любить. Но это же не назовешь кошмарами?

— Не надо, не надо, — Луна дернулась, пряча голову в ладонях.

И тогда-то я поняла. Луна-Белоснежка мне уже всё показала, а я, дурилища, про это позабыла.

Кожа у Луны мягкая-мягкая, как шёлк. И волосы гладкие-гладкие, как водоросли — я решила, что буду по вечерам плести ей тугие косы, потому что сейчас белые прядки разметались и спутались.

Я гладила её по лицу, шептала о том, как завтра мы пойдем на вересковые холмы, как зайдем к ней в гости и испечем пирог по маминому рецепту, как я сама напишу тетке Мюриэль, хотя буквы у меня еще кривоватые, и попрошу её помочь нам с дурацким чтением мыслей, что мучают Луну... И как мы подстережем Чарли с его дымной палочкой — и тогда ему придется целый день катать нас на спине, потому что иначе ему прилетит от мамы, а мы станем настоящими ябедами, которых никто не любит... Но Рон всё равно будет с нами дружить, ведь мы его лучшие друзья…

Я говорила и говорила, распутывала её почти невесомые прядки, гладила по лицу и плечам. Она же была такой беззащитной, и косточки у нее словно фарфоровые — тонкие и хрупкие. Как же ей тяжело...

Проснулись вместе, когда Дорфеж что-то взорвали во дворе, а потом с диким гиканьем понеслись по лестнице в свою комнату.

— Ну я вас! — закричала мама. — Негодники!!! Целый день сегодня с гномами проведёте!!!

Хлопнула дверь комнаты Перси, заголосил Ронни, обещая всем страшную месть, на чердаке раздухарился упырь.

— У вас славное утро, — сообщила Луна.

Я была с ней совершенно не согласна.

* * *

После завтрака Луна сама предложила моей маме помыть посуду. Сама!!!

И я бы с радостью слиняла, но... Это же Луна, нельзя её оставлять одну, опять начудит и даже не поймет, что начудила.

— Вы мои солнышки! — мама расчувствовалась и принялась нас обнимать. А хватка у мамы — ого-го! Похлеще дьявольских силков будет. Они у нас пару лет на огороде росли, а потом чуть не задушили Рона, и мама их выполола.

У Луны были свои собственные представления о том, как мыть посуду. Обычно мама колдовала Агуаменти Темпо, и вода текла, пока не оставалось ни одной грязной тарелки.

Но Луна решила сделать всё по-другому. Мама уже была в гостиной и не видела, что мы тут собрались делать, а зря. Могла бы предотвратить катастрофу.

В общем, Луна набрала полную раковину воды, потом три самые большие кастрюли, всюду налила чистящее средство и рассовала тарелки.

Вода была везде!

Даже на потолке немножко!

А ещё везде была пена!

Я совершенно вымокла. Кажется, когда мы вчера в пруду купались, и то я была суше.

Я попыталась отобрать у неё мочалку. Мы немного подрались, но у меня ничего не вышло. И почему у такой тонкой девчонки такая крепкая хватка??

Тогда я попыталась вытащить пробку из раковины. Луна меня отпихнула, и я плюхнулась прямо в кастрюлю с водой. Подо мной захрустели тарелки.

Вот тогда я не на шутку разозлилась. И начала войну.

* * *

Мама пришла ужасно не вовремя!

Я уже почти вылила моющее средство Луне на голову, а она уже почти облепила меня тестом для сегодняшнего пирога. Мочалки бегали между нами, не даваясь в руки. В стене торчали ложки, а мамина любимая прихватка заменяла люстру.

У мамы за плечом нарисовался Чарли. На его лице застыли ужас и восхищение.

— Ну, вы… — пробормотал он и скрылся.

Очень вовремя, ведь мама покраснела до цвета свёклы.

Нас ждали большу-ущие неприятности.

* * *

Наказание, я была совершенно уверена, никак не подходило проступку. Оно было в тысячу раз хуже!!! Просто бесчеловечное!!!

Нас посадили вязать шарфы. На целый день!!!

А ведь мама навела порядок за пару взмахов палочки!!!

Где справедливость???

Нитки путались, вместо шарфа у меня получалась дохлая змея, а спицы так и норовили выскочить и ткнуть меня в глаз.

Я поглядела на Луну. Ровные ряды, красивый узор… Как она это делала?

— Эй, — я наклонилась к ней поближе. — Как у тебя так получается?

— Нужно ниточку за петельку, петельку за ниточку, спицами раз — и будет красиво, — она улыбнулась мне, продолжая не глядя вязать.

Конечно, мама её похвалила, и я даже немножко позавидовала, но потом вспомнила, что Луна не умеет мыть посуду, и мне стало легче. У каждого свой талант. Кто-то вот вяжет, а кто-то…

Тут пришел Ронни.

— Сказать честно, Джин?

Я посмотрела на него.

— У тебя получается намного хуже, чем у твоей подружки…

— Я Луна, — поправила его белобрысая.

— Да, у Луны, — согласился Ронни. — У тебя вообще уродство. Хорошо, что ты раньше не вязала.

Моя кривая шарф-змея загорелась.

Я так сильно разозлилась, что даже не заметила этого толком — швырнула своё дурацкое вязание в камин и вылетела из комнаты.

Будут мне ещё тут всякие!.. Говорить!.. Сам бы попробовал!!!

Лежала на кровати и плакала. Пинала стенку, размазывала сопли по подушке, с мстительной радостью думая, что именно тут Луна и спала, а теперь здесь мои соплюхи. Соплю-юхи-и…

— Ну, чего ты? — голос у Луны был растерянным.

— А ты чего? — хотелось швырнуть в нее подушкой, но она же увернется. Как пить дать, увернется. Вечно уворачивается.

— Меня мама учила вязать.

— И меня мама учила вязать!

— Она говорила, так чужие мысли путаются в нитках, и дальше им хода нет.

— А мне говорила, что я слишком стягиваю петли!

— Однажды я так вязала-вязала, а всё стало грязным. Оно снаружи тихое, а в нитках грязное, — Луна села на краешек кровати. Если бы я хотела, могла бы спихнуть её одним толчком, но пихать её не хотелось. Потому что тон у нее был таким задумчивым и отстранённым.

— Это потому что руки надо мыть, — сказала я, хотя, кажется, Луна говорила совсем про другое.

— Да, их надо было вымыть. Я пошла, чтобы сказать, что им нужно в ванную. Они там сидели. А у меня не было вязания, так что грязь, которая молчала, стала прилипать. На вкус хуже лягушачьей икры.

Я всё ещё ничего не понимала, но плакать перехотелось.

— Там было что-то ещё, и синие с красными огни. Ты знала, что у магглов есть такие штучки, которые обнимают руку, и такие, которые прокалывают пальцы, а ещё кресла, которые едут в дребезжащих коробках? Магглы бывают очень дружелюбными. Если повезёт.

Я обняла Луну. Понятия не имею, о чём она говорила, но обнять её хотелось. Она снова стала воробушком. Беленьким и маленьким в моей растянутой оранжевой футболке.

— Так что не обижайся, — Луна тихо улыбнулась. — Мне просто нравится вязать.

И я решила. Пусть у неё будет что угодно получаться лучше, лишь бы она не была воробушком. Я буду её от всего защищать. Даже от себя или недобрых магглов, если нам не повезёт.