Эмили Рихтер вспоминает (джен)

Я уселась в кресло, находившиеся в конце зала, сделала вид, что читаю книгу, и навострив уши принялась слушать. До меня долетали отрывки фраз, в которых всплывало имя отца и что-то про пансион.

Вскоре я уловила смысл разговора: отец предложил маме отправить меня в пансион на учёбу.

Меня охватила паника из-за того, что я буду находиться далеко от семьи и приезжать лишь на каникулы. Сара стала поспешно собираться домой, взяла сумку и прошла в коридор за своей обувью. Они с мамой попрощались и дверь захлопнулась.

— Как тебе наша гостья? Тебе понравилось чаепитие? — спросила у меня мама.

— Сара красивая, и голос у неё очаровательный. Всё было хорошо, но разговоры утомили, поэтому я и ушла. Ты ведь не обиделась?

— Нисколько. Даже больше скажу: ты проявила отличное чувство такта, дав нам побыть с Сарой наедине.

Мама осталась убирать в гостиной, а я принялась за рисование. Это ещё одно моё увлечение наряду со чтением книг. Рисую я красками, и изображать пейзажи — мой конёк. Они у меня выходят очень живописные. По крайней мере, так говорили учителя и мама. Отец же являлся критиком, его похвала была дозирована. Он часто критикует, словно боится лишний раз сказать мне приятное слово за мои старания в учёбе или другой деятельности. Для него на первом месте была работа.

Злость на отца отражалась на бумаге и в картинах моего воображения, — не всегда удавалось перенести придуманное на альбомный лист по причине недостатка навыка. Я рисовала его в гробу, усыпанного цветами, а рядом представляла толпу со слезами на глазах, причитающую о том, каким прекрасным он был человеком и адвокатом, защитившим многих людей, сократившим им тюремные сроки. Одна я среди них стояла с каменным лицом, так как знала кем был мой отец на самом деле.

Сейчас я злилась вдвойне за идею отправить меня в пансион, и даже не представляла, смогу ли сдержать себя, чтобы не сорваться и не высказать всё, когда он придёт. А ведь я не должна показывать, что подслушивала, это расстроит маму.

Время пролетело незаметно, в пять вернулся отец, поставил портфель, повесил шляпу на крючок с пиджаком. Проскочил мимо нас с мамой прямо в свой кабинет, разговаривать по телефону.

— Дело Фрэнсис продвигается не очень гладко, все улики против неё. Но я в поисках хоть какой-то зацепки, чтоб снизить срок до минимума. Бедная девушка. Завтра снова в суде будет заседание, а сегодня я ещё раз просмотрю её папку, вдруг обнаружу то, что нам поможет.

Выслушав ответ, отец повесил трубку.

Повернувшись, он сказал:

— Мэри, какая чистота в доме, ты молодец. Надеюсь, и ужин готов, и тарелка не пустая, как в тот раз?

Маме пришёлся не по душе тон отца и его потребительское отношение. Я это поняла по тому, как она моментально поменялась в лице: на нем проявилось выражения негодования, в глазах горели искры. Силой воли она подавила протест и по традиции приняла смиренный вид. Она снова избегает при мне ругани с отцом и прогибается под него.

В этот день я не решилась обнимать отца. Вместе с родителями я зашла в столовую.

— Эмили, — начал отец, — я подыскал для тебя престижный пансион. Добираться до него не ближний свет, но образовательная программа для девочек, какую они предлагают, очень поможет тебе устроиться в будущем благодаря знаниями и умениям, которые ты получишь. Зимой и летом сможешь приезжать домой.

Я нахмурилась и сделала сердитое лицо. Отец не предвидел от меня такой негативной реакции, его брови взметнулись вверх, он холодно взглянул на меня. Сперва растерявшись, я тут же взяла себя в руки и упорно продолжала сверлить его взглядом, а потом спросила:

— Отец, почему ты хочешь от меня избавиться таким образом? Чем тебе не нравится моё нынешнее учебное заведение?

И тут вклинилась в наш разговор мама:

— Дорогая, твой отец и не думал от тебя избавляться, он желает тебе лучшего будущего, хорошего образования. Это для твоего же блага.

Здесь я уже не стерпела и слезы брызнули из моих глаз, я истерично закричала:

— Почему ты его защищаешь?! Почему ты с ним заодно? Ведь он тебя часто обижает, а ты терпишь и идёшь на уступки. Как ты можешь меня предавать, и позволять ему с собой так обращаться?

В столовой повисла тишина, я уж думала, что отец задаст мне трепку за мою дерзость, но он сухо сказал:

— Эмили, иди в свою комнату, я уже всё обдумал, и с осени ты учишься в пансионе, хочешь ты того или нет.

Мама снова заговорила:

— Знаешь, все не так уж и плохо, с тобой в пансионе будет учиться дочь Сары. Она составит тебе компанию.

У меня пропало желание им отвечать, я молча развернулась и ушла к себе.