Эмили Рихтер вспоминает (джен)

В нашем саду всегда пахло яблоками. Мой прадед посадил множество яблонь. Этот запах напоминает мне о беззаботном детстве, когда я сидела под деревом с книгой в руках и погружалась в историю об Изумрудном городе с головой.

И представляла себя Дороти. Я могла провести так весь день. Мама обязательно давала мне с собой корзинку с перекусом, а при приближении вечера неизменно звала домой ужинать. Моя мать была высокой худощавой женщиной с чёрными волосами до плеч, с бледно-голубыми глазами. Если я ловила её взгляд, то часто видела в нем печаль, которую она не могла скрыть. Сегодня на ней было надето тусклое-жёлтое платье, а на шее красовалась нитка с жемчугом.

Дом был в два этажа и старинный. Он переходил по наследству из поколения в поколение по мужской линии.

Пока мама накрывала на стол, я услышала знакомые шаги, я узнаю их по стуку каблуков. Это вернулся отец с работы. По профессии он адвокат и имел хорошую репутацию в округе. Все знали его, как добропорядочного семьянина и мастера своего дела. У него были короткие каштановые волосы, высокий лоб, глубоко посаженные карие глаза и вечно хмурый взгляд.

На людях он словно преображался, блестяще играл свою роль. Звали его Альберт Рихтер. В моих жила течёт часть его немецкой крови. Предки отца были переселенцами, осели в Америке. Из немецкого в отце осталось имя с фамилией. Он стыдился корней после того, как на его родину пришёл к власти Гитлер и развязал войну. Особенно он стыдился собственного отца, который поддерживал политику Третьего Рейха, и переехал в Германию, и служил в Вермахте, а потом попал в плен к американцам, и чудом вернулся домой. Политические предпочтения моего деда остались такие же.

Дед пытался промыть мозги моему отцу, когда тот был в юношеском возрасте, но отец шёл против нацистских убеждений, и в семье всё больше разгорались конфликты. Бабушка защищала сына от нападок деда, и в ответ слышала угрозы: «старая ведьма, не лезь не в своё дело, иначе тебе несдобровать», — порой в ход действительно шли кулаки. Отцу было тяжело переносить домашнюю атмосферу, и, став старше, он пошёл собственным путем. Уехал в другой город, поступил в университет, выучился и принялся работать адвокатом. В тот же период он встретил мою маму. Её звали Мэри, и она посещала уроки рисования, мечтала быть художником-иллюстратором. Альберт снимал небольшую квартирку, где они могли встречаться. Позже умер мой дед от инсульта, и родители вернулись в дом, где отец провел половину жизни. Мечта мамы о занятиях искусством так и осталась мечтой, её захватил быт и забота о семье. Бабушка уже находилась в лежачем состоянии и уход за ней упал на мамины плечи. Потом я родилась, а когда мне исполнилось три года, бабушки с нами уже не было.

Мне дали имя Эмили Рихтер.

Вернёмся к тому дню, когда отец зашёл в столовую, а мама мешала в миске салат. Я поздоровалась с отцом и побежала его обнять, но почувствовала, как от него веет холодом, на мои объятия он не ответил взаимностью, погладил меня по голове и прошёл к столу.

— Мэри, почему я всё ещё вижу перед собой пустую тарелку? Ты же знаешь, что я не терплю, приходя уставший с работы, того, что ты не можешь вовремя доделать свой салат, который ешь только ты, тогда как я обязан ждать. Клади мне сразу жаркое.

Мама заметила, что отец не в духе, и переборола в себе желание ему возразить. По всей видимости, ей не хотелось устраивать сцену при мне. Мы сели ужинать. Ужин проходил в тишине, мама пыталась вывести отца на разговор, но получала краткие ответы с нотками раздражения в голосе, и наконец оставив попытки поговорить, все молча уткнулись в свои тарелки. В воздухе ощущалось напряжение, и я думала, как бы мне поскорее уйти наверх к себе в комнату, чтобы почитать. Чтение помогает мне убежать от реальности, я становлюсь счастливее, уходя в сказочные миры, и мне проще игнорировать ссоры родителей внизу в зале. В такие дни я не любила своего отца за грубость и деспотичность и сама не понимала любит ли он меня, если даже не может обнять? Мама меня огорчала слабым характером, и неспособностью дать достойный отпор. В ссорах отец брал над ней вверх, так как искусно умел морально подавить человека.

Больше всего я не любила отца за то, что он заставлял нас играть роль идеальной семьи в обществе. Иногда я забывала, где я настоящая, а где играю роль. В том возрасте, когда всё это происходило, что-то изменить было не в моих силах. Что может сделать двенадцатилетняя девочка?

Мои друзья уехали на лето отдыхать, кто в лагерь, кто заграницу, а кто ещё куда-то. Я бы сейчас была бы рада и обществу кошки, но отец не переносит животных.

Меня стало клонить в сон, как в дверь тихонько постучали и вошла мама с грустным выражением лица. Спросила, как я и извинилась за ссору с отцом, и обещала, что скоро начнутся перемены в лучшую сторону, она говорила так каждый раз, пытаясь меня утешить. Я уже ей не верила, и мне было жалко на неё смотреть. Также она мне сообщила, что отец вышел подышать свежим воздухом в сад. Но я знала, что это означает, что отец сидит в беседке пьёт виски и курит трубку. Я не единожды видела его из окна своей спальни. Я крепко обняла маму, от неё пахло кофе, и я направилась в свою постель и провалилась в сон, не слыша как мама закрыла за собой дверь.

Я проснулась с первыми лучами солнца. Снился мне замок находившийся на высокой горе. Замок был очень красивый, и мне так хотелось разглядеть его ближе, но у меня никак не выходило подняться на гору. Он был недосягаем. После столь интересного сна, вернувшись в реальность моё хорошее настроение мигом улетучилось. Я привела себя в порядок и спустилась вниз. На удивление в доме было тихо, лишь часы тикали. 9 утра, отец должно быть уехал на работу. Это хорошо. Но всё ещё тешу себя мыслью, что сегодня он вернётся в приподнятом настроении и хотя бы один день проведёт с нами, как любящий отец.

Я взяла с кухни персик и ушла в сад сидеть в тени под  деревом. Вижу к нашей калитки кто-то подходит. Слышу знакомый голос мамы и её подруги. Они  подружились на  собрании в моей школе.  С её дочерью я тоже общаюсь,но её родители отправили отдыхать за город к родственникам.  Мама смеясь с пакетами в руках стоит напротив входной двери, и не увидела меня в тени дерева, пока я сама к ней не рванула навстречу.  Я тронула её за руку и мы вместе зашли в дом. И мать сникла. Похоже, что на неё плохо действовало наше жилище.

-Эмили, скоро к нам на чай придёт мама твоей одноклассницы, я испеку лимонный пирог,устроим чаепитие на троих. Как тебе такая мысль?

Я была не против маминой идеи, но боялась, что отец придёт с работы пораньше, а он считал, что нечего маме чаи гонять и языком попусту трепать, а сам, когда ему нужно было приводил к нам деловых людей и требовал от матери их обслуживать по высшему разряду. Если она допускала малейшую ошибку,то  получала от него строгий выговор.

— Здорово, ты придумала, я обожаю твои пироги, они у тебя очень вкусные получаются. А лимонный особенно.

Весь процесс готовки я провела рядом с мамой, и помогала ей с тестом. Примерно через два часа пришла Сара.К столу она добавила и свой вишнёвый пирог. Внешне она походила на еврейку, что скорее всего так оно и было. На ней был элегантный летний костюм с бежевым оттенком. В тёмных волосах блестела  серебряная заколка. У неё был приятный звонкий голос.

Мама с Сарой мило вели светскую беседу, мне становилось ужасно скучно от их разговоров. Но оторвать глаз от Сары я не могла, как по мне у неё была необычная внешность в хорошем смысле этого слова, и она неосознанно заставляла обращать на себя внимание. Поев и выпив чаю, я поблагодарила маму и Сару за пироги, и оставила их вдвоём. Возможно, что при мне они остерегались затрагивать более серьёзные темы. Меня любопытство разбирало узнать, о чем пойдёт речь у них без моего присутствия. Я уселась в кресло находившиеся в конце зала, и сделала вид, что читаю книгу, и навострив уши принялась слушать. До меня долетали  отрывки фраз, в которых всплывало имя отца, и что-то и про пансион.

Я уселась в кресло, находившиеся в конце зала, сделала вид, что читаю книгу, и навострив уши принялась слушать. До меня долетали отрывки фраз, в которых всплывало имя отца и что-то про пансион.

Вскоре я уловила смысл разговора: отец предложил маме отправить меня в пансион на учёбу.

Меня охватила паника из-за того, что я буду находиться далеко от семьи и приезжать лишь на каникулы. Сара стала поспешно собираться домой, взяла сумку и прошла в коридор за своей обувью. Они с мамой попрощались и дверь захлопнулась.

— Как тебе наша гостья? Тебе понравилось чаепитие? — спросила у меня мама.

— Сара красивая, и голос у неё очаровательный. Всё было хорошо, но разговоры утомили, поэтому я и ушла. Ты ведь не обиделась?

— Нисколько. Даже больше скажу: ты проявила отличное чувство такта, дав нам побыть с Сарой наедине.

Мама осталась убирать в гостиной, а я принялась за рисование. Это ещё одно моё увлечение наряду со чтением книг. Рисую я красками, и изображать пейзажи — мой конёк. Они у меня выходят очень живописные. По крайней мере, так говорили учителя и мама. Отец же являлся критиком, его похвала была дозирована. Он часто критикует, словно боится лишний раз сказать мне приятное слово за мои старания в учёбе или другой деятельности. Для него на первом месте была работа.

Злость на отца отражалась на бумаге и в картинах моего воображения, — не всегда удавалось перенести придуманное на альбомный лист по причине недостатка навыка. Я рисовала его в гробу, усыпанного цветами, а рядом представляла толпу со слезами на глазах, причитающую о том, каким прекрасным он был человеком и адвокатом, защитившим многих людей, сократившим им тюремные сроки. Одна я среди них стояла с каменным лицом, так как знала кем был мой отец на самом деле.

Сейчас я злилась вдвойне за идею отправить меня в пансион, и даже не представляла, смогу ли сдержать себя, чтобы не сорваться и не высказать всё, когда он придёт. А ведь я не должна показывать, что подслушивала, это расстроит маму.

Время пролетело незаметно, в пять вернулся отец, поставил портфель, повесил шляпу на крючок с пиджаком. Проскочил мимо нас с мамой прямо в свой кабинет, разговаривать по телефону.

— Дело Фрэнсис продвигается не очень гладко, все улики против неё. Но я в поисках хоть какой-то зацепки, чтоб снизить срок до минимума. Бедная девушка. Завтра снова в суде будет заседание, а сегодня я ещё раз просмотрю её папку, вдруг обнаружу то, что нам поможет.

Выслушав ответ, отец повесил трубку.

Повернувшись, он сказал:

— Мэри, какая чистота в доме, ты молодец. Надеюсь, и ужин готов, и тарелка не пустая, как в тот раз?

Маме пришёлся не по душе тон отца и его потребительское отношение. Я это поняла по тому, как она моментально поменялась в лице: на нем проявилось выражения негодования, в глазах горели искры. Силой воли она подавила протест и по традиции приняла смиренный вид. Она снова избегает при мне ругани с отцом и прогибается под него.

В этот день я не решилась обнимать отца. Вместе с родителями я зашла в столовую.

— Эмили, — начал отец, — я подыскал для тебя престижный пансион. Добираться до него не ближний свет, но образовательная программа для девочек, какую они предлагают, очень поможет тебе устроиться в будущем благодаря знаниями и умениям, которые ты получишь. Зимой и летом сможешь приезжать домой.

Я нахмурилась и сделала сердитое лицо. Отец не предвидел от меня такой негативной реакции, его брови взметнулись вверх, он холодно взглянул на меня. Сперва растерявшись, я тут же взяла себя в руки и упорно продолжала сверлить его взглядом, а потом спросила:

— Отец, почему ты хочешь от меня избавиться таким образом? Чем тебе не нравится моё нынешнее учебное заведение?

И тут вклинилась в наш разговор мама:

— Дорогая, твой отец и не думал от тебя избавляться, он желает тебе лучшего будущего, хорошего образования. Это для твоего же блага.

Здесь я уже не стерпела и слезы брызнули из моих глаз, я истерично закричала:

— Почему ты его защищаешь?! Почему ты с ним заодно? Ведь он тебя часто обижает, а ты терпишь и идёшь на уступки. Как ты можешь меня предавать, и позволять ему с собой так обращаться?

В столовой повисла тишина, я уж думала, что отец задаст мне трепку за мою дерзость, но он сухо сказал:

— Эмили, иди в свою комнату, я уже всё обдумал, и с осени ты учишься в пансионе, хочешь ты того или нет.

Мама снова заговорила:

— Знаешь, все не так уж и плохо, с тобой в пансионе будет учиться дочь Сары. Она составит тебе компанию.

У меня пропало желание им отвечать, я молча развернулась и ушла к себе.

Последние дни августа я провела в тревоге перед поездкой в пансион. С отцом старалась сталкиваться, как можно меньше, в принципе он и сам не стремился к сближению со мной после той моей выходки. Его бездушное отношение к близким ещё одна черта его характера ненавидимая мной. Мама словно превратилась в более покорную овечку, чем была. Это всё меня удручало и злило одновременно. В тот период я чувствовала себя одинокой и покинутой. Хотя по мнению родителей у меня было всё для комфортной жизни. Похоже, что материальное для них важнее любви и заботы. То что отец называет заботой отправляя меня в пансион это далеко не так. Он даёт своим поступком мне ещё больше ощущать себя отверженной родными. С другой стороны в пансионе будет Алиса дочь Сары, и другие девочки. Вероятно я сумею найти с ними общий язык. Это было бы в некоторой степени лучше, чем жить в холодном доме с отцом и матерью.

Вот и наступил день отъезда. Я встала напротив зеркала, разглядывая своё лицо. У меня были темно-зелёные глаза, бледная кожа, и русые длинные волосы. Я завязала высокий хвост, достала из шкафа вещи предназначенные специально для поездки. Синий пиджак с белыми узорами и маленькими аккуратным пуговичками, и юбка такого же оттенка. Белые калготки, и чёрные туфли нащищенные до блеска. Чемодан лежал на кровати в открытом виде. Я сложила туда всё то, что мне  пригодится. У двери стояла мама. 

-Эмили, ты уже собралась? Отец  тебя ждёт во дворе у машины, не заставляй его нервничать, пожалуйста. — попросила она

-  Да, мама, я уже скоро выхожу. Дай мне пять минут.

— Ладно, у тебя есть только пять минут. И спустилась вниз по лестнице.

Я потратила те пять минут на очередные печальные раздумья о разлуке с семьёй. По отцу я скучать врядли стану, но за маму мне горько, и жалко её покидать. Что ж, пора.

Во дворе у яблонь мама тепло со мной попрощалась, крепко обняла, и мы дали слово писать письма друг другу.

Отец взял мой чемодан, уложил его в багажник и сели в машину. Дорога заняла 5 часов. С отцом обмолвились парой фраз, подъехав к воротам пансиона с ним, как обычно произошла метаморфоза и это уже был другой человек, добрый, папочка, с жалостью отдающий родную доченьку в пансион. Мне был противен весь этот спектакль. Вокруг пансиона была не маленькая территория. Много деревьев и разнообразных цветов, и фонтан. Нас встретила женщина не высокого роста, и в теле. С мягкими чертами лица, чем располагала к себе. Отец улыбался ей во все тридцать два зуба.

— Я рад, что вы согласились принять мою дочурку на обучение. Я наслышан о вашей системе образования, и отзывы были положительными.

— О, мне приятно это слышать, и мы гордимся своими выпускниками нашего прогрессивного пансиона. Это вам надо сказать спасибо, что выбрали именно наше учебное учереждение.

После обмена вежливостей отец сдал меня на руки этой женщине, и пошёл обратно к машине.