Кадриль лобстера (джен)

Джон опустился в кресло и уперся подбородком в сцепленные руки, раздумывая над сложившейся ситуацией. Любой нормальный человек на его месте позвонил бы в приемную генерала сам. Бену только двадцать, до совершеннолетия еще год, это выглядело бы объяснимо с любой точки зрения. Возможно, даже благодарность Шепарда-старшего после этого имела бы вполне конкретные очертания и размеры, но Джон Катлер оставил пад лежать в поле зрения Бена, а тот ни единым жестом не выдал, что заметил это.

— Итак, — сказал Бен, возвращаясь на место к бумагам на полу. — Если верить хронологии событий, то последнее, что сделал Янг в этом лучшем из миров — записал сингл. После этого он пошел и повесился. Ты его слушал?

— Да, — хмуро ответил Джон. — Но я в музыке ничего не понимаю, полный профан. Там нет ни слова о суициде или о чем-то в этом роде. Кстати, почему сингл? Никогда не понимал этого слова.

— Сингл не просто песня, — возразил Бен, игнорируя выражение лица Катлера. — Это либо пилотный вестник нового альбома, либо что-то совсем новое для исполнителя. Он отличался от других альбомов Янга?

Джон крякнул и потер шею ладонью.

— Признаться, я не вникал, не думал, что это важно для следствия.

— Зря. Мы имеем дело с каким-то переломным моментом в психике, осталось только определить, в чем он заключается. Найди его старые хиты и поставь проигрываться, пока я тут ползаю. Пять-шесть штук будет достаточно. А потом сравним с последней записью. Если я прав, она будет отличаться от остальных.

Джон активировал рабочую панель и вышел в сеть. Пока браузер искал указанные песни, он раздумывал над тем, скоро ли сюда нагрянут безопасники и можно ли прожить на социальную пенсию без всяких ведомственных пособий.

— Думаешь, причина в этом? — спросил он, чтобы отогнать дурацкие мысли. — Он попытался выскочить из накатанной колеи, а коллеги не оценили? Маловато для петли, если честно. Кроме того, все, кто знали Янга, утверждают, что он был самоуверенным типом с огромным самомнением. Студию ведь можно и другую найти.

— Не в студии дело, — Бен поднялся и сделал шаг к двери, оттуда разглядывая бумаги, лежавшие в только для него одного понятном порядке, потом вернулся и поменял пару документов местами. — Самоуверенность могла быть частью сценического образа, скрывающей истину. К тому же год он что-то анализировал и, видимо, пришел к неутешительным выводам.

В падающем сверху свете Бен сейчас выглядел если не абсолютной, то достаточно точной копией портрета генерала на стене, и Джон с трудом подавил желание спросить, что все-таки произошло между ними.

— То есть внутренний раскол принял угрожающие размеры к моменту суицида? — вместо этого спросил он.

— Мог, — покончив с раскладкой бумаг, Бен вернулся к столу и сел боком на столешницу. — Или Янг осознал, что устранить противоречия невозможно и ему придется идти по этому пути до конца.

Он кивнул на картину, много лет висевшую у Катлера в кабинете и переезжавшую за ним с места на место, будучи подарком первого наставника. Репродукция была копией известной гравюры и изображала моление Христа в Гефсиманском саду.

— Даже у Иисуса был нервный срыв, — усмехнулся Бен. — Что говорить о Янге?

Пример был диким, но в какой-то мере справедливым. Джон запустил проигрыватель, и треки на экране начали воспроизводить старые хиты Янга. Некоторое время оба молча слушали историю про черный город и черные двери, ведущие на ту сторону Луны.

Если в песне и был глубокий смысл, то от Джона Катлера он ускользал, ночь брала свое, и непреодолимо тянуло положить голову на руку и закрыть глаза. Наверное, он так и сделал, потому что следующую песню Бен поставил сам, оказавшись у него за спиной.

— Извини, — пробормотал Джон.

Через пару минут он возненавидел этого Янга — вторая песня нагоняла сон хуже предыдущей. Держать глаза открытыми стало сложно, образный ряд песни был не лучше первого варианта, хотя исполнение более динамичным. Бен сидел на краю стола, рассеянно вглядываясь в монитор и болтая ногой, сонным он не выглядел. Великое дело — молодость.

Между песнями, если верить датам, был двухлетний промежуток. С третьей песней им повезло больше, там прослеживался бодрый ударный ритм и подобие задора, хотя тематика оставалась такой же мутной. Янг к этому моменту обзавелся длинными волосами, пронзительно-синими линзами, и ноты брал гораздо чище, чем раньше.

— Тут можно увидеть что угодно, — хмыкнул Джон, с силой растирая лицо ладонями, чтобы проснуться. — От призыва к смерти до клятвы в вечной любви. Все зависит от фантазии слушателя.

— Эффект Барнума, — непонятно отозвался Бен, наблюдая за записью на мониторе, которой сопровождалась песня. — Не в текстах дело, он их не писал сам.

Запись была сделана на концерте, откуда-то из глубины зала, и немного сверху, любительская съемка, где в кадр попадает больше поклонники, чем сам исполнитель.

— Останови, — вдруг сказал Бен. — Верни на две секунды назад.

Джон перевел бегунок в нужное положение, вглядываясь в статичную картинку. Все-таки хорошо, что на концерты не разрешают проносить спиртное, и без того ни одного нормального лица.

— Сделай скриншот, — приказал Бен. — И давай следующую.

Скриншоты он делал каждый раз, когда в одном кадре оказывалось лицо Янга и пара физиономий его фанатов. Джон отчаялся уловить ход мыслей Бена и послушно нажимал на кнопки. Когда от сохраненных изображений стало тесно на экране, Бен столкнул его с кресла и уселся сам.

— Я смонтирую, а ты посмотри в статистике полицейского управления, не случалось ли на концертах Янга в последнее время драк или каких-нибудь эксцессов вроде массовой порчи имущества, — велел он. — Примерно как это бывает на бейсбольных матчах.

— Я тебе и так скажу, — фыркнул Джон. — В этом году не было еще ни одного концерта, на котором не ставили бы полицейский кордон. Фанаты у него сплошь психи, то машину перевернут, то щит опрокинут, форменное безобразие.

Бен взял со стола ручку и подтянул к себе листок бумаги, на котором нарисовал какие-то кривые и цифры, снабдив расчетами непонятных показателей. Джон смотрел на эту математику с ощущением, что задай он еще один вопрос, будет выглядеть в глазах Бена безнадежно устаревшим и тупым. Вместо этого он отошел к рабочему аппарату и набрал Томсона.

— Если вам не трудно, закажите мне пиццу, — громко попросил он, чтобы Бен слышал. — Такую же, как вы себе заказывали. Хорошо, пусть будет с морепродуктами.

Бен нетерпеливым жестом позвал его к компьютеру.

— Готово, смотри сюда, — приказал он. — Внимательно смотри на лица.

Снимки на экране начали сменяться один другим. На каждом из них был Янг и кто-то из его фанатов. Сначала они выглядели несколько однообразно, а потом Джон обратил внимание на странную закономерность. Бен еще раз прокрутил кадры от первого к последнему.

— Когда смотришь на толпу, это незаметно, — сказал он. — А когда начинаешь детализировать…

— Черт, — пораженно сказал Джон. — В этом что-то есть.

Аудитория Янга определенно взрослела вместе с ним. Но если на первых по времени кадрах молодые люди выглядели просто возбужденными, то дальше все чаще встречались искаженные бессмысленными гримасами физиономии средних лет. Отвисшие губы, стеклянные глаза, открытые рты со слюной...

Выражение лица Янга тоже менялось. На первых кадрах он выглядел находящимся в эйфории, ближе к последним его лицо становилось все более напряженным и подавленным.

Бен сунул ручку в рот и задумчиво прикусил ее зубами.