Мой мальчик (джен)

— Ты состоял в порочной связи с Лили Поттер осенью семьдесят девятого года?

В кабинете повисло напряжённое молчание. Казалось, даже камин, до этого весело и уютно трещавший, затих. Прошло, наверное, пару минут, прежде чем Снейп смог справиться с удивлением и наконец ответил:

— Конечно же нет, Минерва! С чего вы вообще это взяли? — почти что прорычал Северус, вцепляясь в спинку своего кресла так, что его пальцы побелели.

Кровь тяжело застучала в висках. Сначала он не мог поверить тому, что услышал, но затем на смену недоумению пришло раздражение, которое быстро переросло в настоящую ярость.

— Мне кажется, твоя память тебе изменяет, Северус! Я была о тебе лучшего мнения! — глаза МакГонагалл уже метали молнии. Было видно, что она больше не может сохранять спокойствие — слишком долго она сдерживала свой праведный гнев. — Если уж ты натворил дел, так не будь трусом и признай это. Настоящий мужчина никогда бы…

— Минерва! — в голосе Снейпа прозвучали стальные, угрожающие нотки.

Именно так он обычно говорил с учениками, перешедшими границу, отделяющее недостойное поведение от ужасающего. Но ещё никогда в жизни он не позволял себе говорить так с МакГонагалл, неважно, была ли она ещё его преподавательницей или уже коллегой.

— Я предпочитаю не давать попусту обещаний и клятв. Но поскольку наш разговор уже принимает обвинительный и… — он сделал паузу, — оскорбительный тон, я могу дать слово… Я могу поклясться, что я не состоял ни в каких интимных отношениях с Лили Поттер. Мне достать палочку или вы хотите засвидетельствовать мою клятву своей?

Чёрные глаза Снейпа метали молнии. МакГонагалл несколько секунд недоверчиво всматривалась в них, обдумывая его слова. Северус вовсе не выглядел оправдывающимся или лгущим. Наоборот, всё в его облике выдавало в нём искренне возмущённого, обиженного человека. Его гордость была задета, а МакГонагалл знала, что резче всего Снейп реагировал, если задевались его достоинство и честь. Было ли тому виной его полу-аристократическое происхождение или же те насмешки, которым он подвергался в годы своей юности, сказать было трудно.

— Нет, не нужно, — сказала она немного погодя. — Я верю тебе, Северус. Но тогда у меня нет никакого объяснения…

— Объяснения чему? — Снейп раздражённо прищурился. Было видно, что его терпению скоро придёт конец.

— Тому, почему мальчик — вылитый ты в детстве, — полушёпотом произнесла МакГонагалл, глядя, как глаза Снейпа во второй раз расширяются от удивления.

* * *

Иногда случается так, что родители, обеспокоенные сохранностью и благочестием своих деток, нарочно ограничивают круг их общения. Стоит чадам вырасти из пелёнок, а затем и пойти в школу, всему неправедному объявляется настоящая война. Так матери вдруг запрещают своим дочерям возиться с мальчишками, отцы стыдят сыновей за привязанность к подругам, с которыми те совсем недавно копошились в песочнице, не особо заботясь о каких-то там предрассудках. Друзей, по прискорбному стечению обстоятельств, принадлежавших к разному полу, разлучают, не выпускают во двор в одно и то же время или же запугивают наказаниями, опасаясь, как бы между теми не вспыхнули совершенно неуместные, не дружеские чувства.

Дети из семей, где царит подобная строгость, частенько вырастают замкнутыми и относятся к противоположному полу с предубеждениями, а потому поддаются соблазну довольно поздно.

Также встречаются взрослые, которые, наоборот, смотрят на подобное сквозь пальцы. Немногие родители осознают необходимость разговаривать со своими детьми о половых отношениях не только в раннем возрасте, но и вообще. Они закрывают глаза на то, с какой быстротой малыши превращаются в подростков. Стыдятся затрагивать эту тему, до поры до времени успокаивая себя мыслями о том, что их детки ещё слишком малы и серьёзный разговор может подождать год-другой. Стоит ли говорить о том, что чаще всего правда оказывается куда менее радужной?

<Именно это в конце концов и случилось с Лил Эванс и Севом Снейпом, жившими в соседних домах Паучьем тупике в манчестерском городке Коукворте.

Щедро одарённые магическими способностями, они были единственными юными волшебниками в округе, однако познакомились только, когда обоим стукнуло десять. Нет, конечно же, они видели друг друга в Коуквортской школе и на улице, да и их семьи были знакомы. Но первый их разговор произошёл всего за год до того, как им было суждено отправиться в Хогвартс.

Севу и Лили понадобилось провести наедине всего день, чтобы стать настоящей неразлучной парочкой. С тех пор их редко видели по одиночке — они были вместе и в школе, и после неё, пропадали в полях и близлежащем лесу на выходных, зимой просиживали часы в местной читальне. Причём книги, которые они читали друг другу вслух, они приносили с собой. Как будто в Коуковортской библиотеке было мало интересной литературы!

Взаимоотношения их строились на трёх незыблемых вещах: безграничном доверии, выражавшемся в полном отсутствии секретов между ними, магии, которая была их общей тайной, которую они хранили от других детей, а также… очень специфичных шалостях, которыми они занимались вдали от глаз взрослых с первого года их знакомства.

Никто не объяснял им, что эти их приятные забавы неправильны или вредны, никто никогда не посвящал их в подробности отношений между полами. Они не знали ничего ни о любви, ни о сексе. Однако это не мешало им сначала учить друг друга целоваться, а затем удовлетворять своё любопытство, заглядывая друг к другу под одежду. Ребята не забыли про свои шалости и тогда, когда пришло время оставить Коукворт и отправиться на Хогвартс-экспрессе в северную Шотландию. Несмотря на то, что учились они на разных факультетах и обрели новых друзей, их маленькая, уютная тайна всё ещё тянула их друг к другу.

Лили, всё ещё скучавшая по дому, чувствовала себя лучше в нежных объятиях своего друга. Её Сев же льнул к подруге, как льнут маленькие котята к человеку, от которого впервые получили миску молока и немного ласки. Когда было тепло — осенью или весной — они встречались после уроков и уходили к озеру или к валунам за теплицами, чтобы погреться на солнышке. В холодное время года же им приходилось прятаться от посторонних глаз в тёмных углах библиотеки и пустых тупиковых коридорах. Благо, замок был огромен, и в нём всегда было пару свободных местечек для пары друзей.

Вопреки ходившим о неразлучных Лили и Севе слухах, они не были влюблены. Их дружба не осквернялась никакими «глупыми чувствишками», как они договорились называть любовь, высмеивая своих однокурсников и их детские романтические драмы. За Лили ухаживало множество мальчишек, и за несколько лет Сев ни разу не позволил себе публично или наедине выразить ревность или недовольство. Лили же откровенно говорила, что если у него и появилась бы какая-нибудь девушка, ей было бы совершенно всё равно.

С годами детские шалости становились всё серьёзнее и серьёзнее. Любопытство разбирало, а полученный опыт требовал дальнейшего развития навыков. Всё случилось на Рождество 1975-го, когда друзья договорились не возвращаться в Коукворт, а остаться в Хогвартсе. Они планировали начать усиленную подготовку к СОВ, потренироваться в Трансфигурации вдвоём, а Лили даже пообещала воспользоваться своим очарованием и уговорить Слизнорта дополнительно позаниматься с ними Зельями. В ответ Северус дал торжественное обещание все каникулы не писать писем никому из своих противных друзей, а в особенности Малфою. Стоит ли говорить, что своё обещание сдержал только Северус, и за все каникулы они не написали ни одного конспекта и не сварили ни одного зелья, полностью увлёкшись друг другом?

Полгода понадобилось Северусу, чтобы вымолить у Лили прощение. Не то, чтобы она сильно переживала из-за его жестоких слов. Знала — у Сева всегда был вспыльчивый отцовский характер, и в критические моменты (особенно, когда на него нападали и он чувствовал себя беспомощным) он мог сказать лишнего. Однако дело было в том, что Северус оскорбил Лили публично, и сразу после этой прилюдной ссоры гриффиндорка сообщила всем своим подругам о принятом решении: никогда больше не общаться с гадким слизеринским выскочкой.

Именно поэтому они на шестом курсе стали встречаться в тайне. Лили брала от Северуса своё, а тот был рад снова почувствовать себя нужным. Конечно, полного доверия между ними не было, но они слишком привыкли друг к другу, чтобы так жестоко разорвать связь, согревавшую их годами. Они выросли вместе, их чувственность была взращена друг другом и друг для друга.

Спустя годы Северуса мучили только два вопроса. Первый — как Лили не забеременела от него в школе? Они не пользовались ни маггловскими штуковинами в упаковках, ни зельями, да и, честно говоря, думать не думали о предохранении, а никто из взрослых не догадался напомнить им о таких вещах.

И если первый вопрос не вызывал никаких чувств, кроме облегчения, то второй вопрос мучил Северуса долгие годы. Как у них получилось разорвать эту многолетнюю, крепчайшую связь, как только Лили обручилась с Джеймсом? Нет, Северус не питал иллюзий о том, чтобы когда-то стать спутником жизни своей подруги. Лили была романтична по своей натуре, к концу школы она забыла про прежнее презрительное отношения к «глупым чувствишкам» и гуляла с несколькими парнями. Но отношения ни с одним из них не меняли того факта, что к своему телу она подпускала только Северуса. И вот в её жизни появился Джеймс, а на её тонком безымянном пальчике — дорогое бриллиантовое колечко, и тайные встречи с другом детства резко прекратились.

А самое странное и подозрительное было то, что Северус абсолютно не помнил, был ли у них с Лили какой-то прощальный разговор с объяснениями. Он помнил их последний март, помнил тайные встречи в магическом Лондоне, поцелуи в тёмном переулочке, то, как после этого они сидели за разными столиками в каком-то кафе, пили что-то и весело поглядывали друг на друга… За этим было воспоминание о помолвке Лили. Тогда об этом судачили на каждом шагу — наследник огромного состояния, единственный сын Поттеров, чистокровный волшебник собрался жениться на нищей магглорождённой. Какой тогда был скандал! Северус помнил, что сообщали ему их общие знакомые, помнил, как однажды встретил Джеймса в Паучьем тупике и безумно хотел с ним подраться… Вот только Лили в этих воспоминаниях не было. Словно бы она исчезла на те годы — между помолвкой с Джеймсом и днём её смерти. Словно бы её… вырезали из его памяти.

* * *

— Северус! — громко позвала его МакГонагалл.

Уже пару минут Снейп стоял, потерянно глядя перед собой. Было похоже, что он ушёл далеко в свои мысли и не спешил возвращаться к беседе.

— Северус! — позвала она снова, на этот раз крепко сжав его руку.

Тот наконец поднял голову, в его чёрных глазах плескались растерянность и странная печаль. Такое выражение лица снова делало его похожим на того маленького мальчика, которого она много лет назад ввела в Большой зал в числе первокурсников 1971-го года. МакГонагалл мягко улыбнулась, но затем постаралась придать своему голосу серьёзности и даже строгости.

— Ты сказал, что можешь поклясться, что… — она замялась, — не состоял ни в каких интимных отношениях с Лили Поттер. Верно?

Северус молча кивнул.

— Но можешь ли ты поклясться, что не состоял в таких отношениях… с Лили Эванс?

Вместо ответа Снейп просто рухнул в своё кресло и, ссутулившись, закрыл лицо руками.

— Я ничего не понимаю… — тихо прошептал он.