Welcome to a Svetloe buduschee; Dnalrednow (джен)

Всё сызнова начнём; остановись,

Жужжащая уныло прялка,

Нить, перетлевшая давно, — порвись!

Мне в прошлом ничего не жалко.

«Сызнова» Зинаида Гиппиус

В бесконечной мутно-зелёной темноте он всё падал и падал, чувствуя, как смертный холод подбирается к его ступням.

-Это не страшно, — прошептал он.

Водоросли облепили его ноги и руки, путаясь в полах длинного плаща. Если присмотреться внимательней, то можно было заметить, что ни один листочек этого морского сена не был похож на своего соседа. Вон, один длинный с волнистым мягким краем, другой, как пёрышко сказочной птицы, ещё одно похоже на маленькое светло-салатовое деревце, лишенное листвы, или вот проплывает ком чёрных женских волос, уж больно похожи. Никак не мог он удержаться от этого зябкого сравнения.

Холод проникал глубже в его тело, словно ища прибежища в этом тёмном омуте, сердце кольнуло острой болью, как если бы в него вошёл осколок дьявольского зеркала. Мышечный насос заледенел, пронизанный январской стужей изнутри.

-Ай! Как больно! — с трудом освободив руку от окутавших её подводных червей, он прижал руку к груди. Но ладонь не получила ни отклика, ни звука, лишь звенящая тишина застыла теперь в костяной клетке. Наверное, это был конец.

Он падал вниз головой так долго, что ему почудился проблеск света откуда-то снизу.

Однажды в детстве, он возился в реке около берега, как вчера он помнил этот чудной момент. Вот, рядом стоит лодочка на неподвижной воде, изредка качая носом, когда вдоль борта проплывает редкая рыбёшка. С любопытством он шарит руками по дну, усеянному гладкой галькой, в поисках красивых камней, как вдруг его внимание привлекла необычная ракушка. Снаружи серенькая и невзрачная, но из приоткрытой створки вырывался красно-желтый огонёк. Однако, стоило потянуться к ней, как створку тут же захлопнула чья-то чёрная клешня, наверное, хозяина раковины.

Карл улыбнулся одними губами, растягивая пересохшую кожу, отчего она тут же покрылась сетью мелких трещин. Воспоминание согрело замёрзший мотор в его груди.

«Чего же это я сравниваю себя с машиной?»- размышлял он, — «Неужели настолько отчаялся?»

Даже сейчас ему не было страшно.

Ноги коснулись твёрдого пола, мгла вокруг него рассеялась, как будто старая горничная протерла пыльное окно в покинутом всеми особняке. Небесный свод вернулся и встал, как положено, над головой. Откуда-то издалека доносился неясный гул голосов. Стоило сделать несколько шагов по направлению звука и обстановка подверглась неуловимым глазу метаморфозам, повинуясь приказам неизвестного дирижёра, вот уже и пол не чёрная зыбкая марь, а натёртый до блеска лакированный паркет. По бокам от него не тёмные закоулки обреченного города, а стены, облицованные белым мрамором, привезенным из-за границы специально для этого зала. Над головой же потолок, повторяющий орнамент многоцветного паркета, а вот и неясные тени обрели форму, парадный зал наполнился людьми. Дамы в пышных многослойных платьях, похожие на цветы, кружились в центре, притягивая взгляды. Красные, золотые, лиловые, зелёные, серебристо-серые — вся благородная палитра. Дорогие кружева, шёлковые ленты, драпировки и банты, одному господу богу известно, что пряталось под этими украшениями. Улыбки на прекрасных выбеленных лицах, а в душе лишь одна мысль — скорее вырваться из жёсткого корсета и упасть в воздушную перину.

Неподалёку расположилась группа молодых людей, наряды их ни в какое сравнение не идут с нарядами представительниц прекрасного пола, и всё же смотрятся величественно. Штаны до колен из мягкого бархата, рубашки, богато украшенные рюшами, длинные кафтаны, декорированные золотым шитьем: крупными цветами причудливых очертаний, завитками, листьями аканта, нередко встречались плоды граната и виноградные гроздья.

Герр Карл хорошо помнил эту сцену, услужливо подкинутую подсознанием. Это один из далёких миров, который он посетил в целях знакомства с соседями. Технического прорыва они ещё не совершили, зато кичились знатными корнями, устраивали пышные празднества для узкого круга богачей и прожигали скоротечную жизнь без сожалений.

Украшения зала поражали воображение. Рисунок орнамента сложен и прихотлив, в нём царят хрупкие извивающиеся ветви растений и завитки раковин, а также вплетенные в их узор вензеля, статуи и букеты цветов. Одним словом — роскошь. Его убранство изобилует резным деревом и дорогим литьем, всем тем, на что человек эры технического прогресса точно не станет тратить своё драгоценное время.

Другой раз, он бы и не обратил внимания на этот зал, но сейчас, располагая всем временем этого мира, он мог окунуться и заново восхититься этим воспоминанием.

Стены парадного зала затянуты шёлком, музыкальные рисунки в нём напоминают о вкусах его хозяйки, проводившей здесь музыкальные вечера для гостей. В своей памяти он перемещался по залам, следуя за дамами-цветами, и вот они оказались в новом помещении — золотой гостиной. Сводчатый потолок и стены украшены тонким орнаментом на золотом фоне послужили основанием так её назвать. Вдоль стен напротив друг друга расположились дубовые столы, медовые столешницы возвышались на головах грифонов, заменяющих им ножки. Даже мифические чудовища, казалось, склонили непокорные головы перед властью человека.

С хрустальных люстр капал расплавленный воск. Кап! — тяжёлая капля тяжело плюхнулась на паркет. Кап! — её сестрица приземлилась на чей-то высокий парик. Вот баловницы!

Хм, для чего же он здесь оказался? Может, ему надо нечто вспомнить?

Спрятавшись за пьедесталом уникальной малахитовой вазы, чья поверхность напомнила ему мокрый шёлк, худенькая девушка, в туго затянутом корсете, наблюдает за кем-то. Пурпурный наряд бросается в глаза, вместо парика золотистые волосы, уложенные в высокую причёску, проследив за её взглядом, достопочтенный гость заметил двух суетящихся фрейлин, они сновали от одного гостья к другому, мило улыбались в поисках своей госпожи. Они явно нервничали.

-Дитя, — обратился он к наследнице престола. У кого ещё могли быть такие милые ямочки на щёчках при каждой улыбке, делающие её похожей на главу королевства, с коим он уже успел «побеседовать» намедни, — разве ты должна заставлять тревожить своих прислужниц?

Их взгляды встретились, холодные голубовато-серые и тёмные, как спелая вишня.

И тут он вспомнил тот день. День, когда не посчастливилось Прекрасной Маргарет встретиться на его пути. Вот и второе судьбоносное столкновение.

Он прикрыл глаза, продолжая падение в бездну.

Когда-то Герр страшился смерти, переживая за своё детище Рейх — великую империю, построенную на костях и крови. Так сложилось, что он не успел взрастить собственного приемника или найти кандидата равного ему из имеющихся подчиненных. Всю свою жизнь он только и делал, что убивал непокорных, чтобы построить идеальный дом для соплеменников, но не смог заложить ни одного кирпичика в фундамент светлого будущего для неё.

Угнетаемый им , в большинстве случаев самолично, народ восстал и сверг действующее правительство, обратив мечты о непобедимой империи в прах. А те, кому он доверял больше всего на свете, не задумываясь, предали его, втоптав его имя в грязь, от которой не отмыться. Если бы у него был шанс повернуть время вспять, вернуться и изменить прошлое, то не задумываясь, он бы обязательно им воспользовался.

Но откуда? Всё, что ему оставалось, так это отринуть сожаления, глубже и глубже опускаясь в Преисподнюю.

«Море волнуется три, морская фигура замри».

Эхом отдавались в голове слова детской песни, которую ему пела в детстве мать, пока холодные щупальца водорослей кутали его в плотный кокон. С последним вздохом жизнь покинула это бренное тело. Действительно, бесславный конец.

* * *

— Вы посмотрите, проснулась, бездельница!

Откуда-то сверху раздался недовольный ворчливый голос. Чья-то грубая рука, крепко ухватив плечо, продолжала трясти его в попытке разбудить. Даже умереть спокойно не дают.

Тьма перед глазами рассеивалась, подобно смогу, обнажая беленый потолок над ним. Какой, однако, своеобразный ад. Возможно, прослышав про его выдающиеся достижения по части войны, сам Сатана решил отказаться от такого «счастья» и теперь его наказанием будет скучать в раю. Так себе перспективка.

Проморгавших, он увидел двух, склонившихся над ним мужчин и пожилую женщину, видимо, обладательницу раздраженного голоса. В голове мелькнула шальная мысль, что, наверное, кто-то из них бог. Надо бы проявить уважение и хоть откликнуться, а не изображать мёртвую рыбу, мало ли чего ещё подумают.

— Чё.

Был ли это вопрос или восклицание он так и не определился, но одно знал точно, рыба третьей свежести «чё» не скажет. И тут же нахмурился. Голос был звонким, почти девичьим, как ему оказалось. И он точно никогда ему не принадлежал.

Отвесив ему оплеуху, женщина вновь переключила внимание на гостей.

-Благодарю вас! Вечно создает проблемы! — она покосилась на виновника, но тот, не заметив, её взгляда, продолжал бессмысленно пялиться в стенку. Бездарь! — Не вините , не бранитесь, ребенок то не наш, мы на попечение взяли, от рождения совсем ума нет.

«Ну, спасибо тебе, старая карга» — мысленно огрызнулся Герр Карл.

-Давно это? — один из мужчин, обладатель рано поседевших волос, указал пальцем на его лицо.

В этот момент бездарь заорал, как резанный.

— Айя-йяй! Ты чего тычешь?! Чурбан невоспитанный! — резко сев, напугав окружающих подле себя, он ударил протяную к нему руку.

«Ну, дурак, так дурак, надо поддерживать образ».

С его точки зрения это могло быть даже весело, в конце концов, в его жизни было мало поводов для безудержного веселья. Теперь парад безумия не остановить.

Единственное, что его смущало, так это невероятная лёгкость в теле и высокий голосок, сродни сирене пожарной машины, спешащей на вызов.

«Женщина, пощади, я же так и в самом деле без мозгов останусь» — подумал он, потирая шишку на затылке, получив вторую оплеуху. Осторожно оглядевшись по сторонам, нагло пользуясь тем, что тётушка снова отвлеклась от него, бывший РейхсФюрер остался недоволен увиденным.

Комнатка была маленькой, почти пустой, из мебели только кровать, платяной шкаф, стол и пара табуретов подле него. Кто бы здесь ни жил, он явно бедствовал. Или придерживался аскетического образа жизни.

— И давно оно появилось?- повторил вопрос моложавый спутник седовласого, не рискуя показывать пальцем, он уточнил, — на лбу.

«А, что там?- хлопнув себя по лбу, он почувствовал острую боль. Внутренней стороны ладони коснулись мягкие реснички, уютно разместившиеся на выпуклых веках, — глаз?! Мать вашу, какого чёрта у меня на лбу глаз?!»

Внутренне он бился в истерике, но никак не проявлял чувства на бледном юном лице, надеясь, что его реакция не отличается от повседневного поведения душевнобольного, в чьё тело он умудрился попасть.

Женщина цокнула языком, брови сдвинулись к переносице, выдавая крайнее раздражение.

-Появилось около трёх месяцев. Она всё твердил, что это дар. — беспокойство тенью омрачило её лицо, — дня четыре назад почувствовала себя нехорошо и потеряла сознание в поле. Если бы вы её там не нашли и не принесли в деревню, кто знает, что бы могло случиться.

«Женщина, представляю, как ты была огорчена этим триумфальным возращением героя», — заметил Герр.

Но кое-что его смутило.

Сделав многозначительную паузу, она продолжила.

— Она всё твердила, что должна была его отдать тому, кому это предназначено, — прочистив горло от накопившейся желчи, словно собираясь сплюнуть от негодования, — его любимому человеку.

«Не дурак, орёл!Ты смотри, у меня , великого главнокомандующего не было любимого человека, а у какого-то дурака, который козявки ест и крапиву палкой бьёт в свободное время, он есть. Что за несправедливость, мироздание?»

-А такой есть? — снова вступил в разговор «чурбан».

-К сожалению, да. Какой позор, какой позор! — тихо запричитала хозяйка.

Не найдя повода для расстройства от наличия дополнительного глаза, великий фюрер потянулся и сладко зевнул, собираясь встать. Ситуация требовала осмысления, а надоедливое бормотание не способствовало попыткам сосредоточиться. Опустив ноги с кровати, он почувствовал, как стопы погрузились в мягкий пушистый ковер, приятное ощущение живого пышущего здоровьем тела.

Когда-то Капитан рассказывала о переселении душ с помощью ритуалов, но вряд ли этот блаженный что-то смыслил в проведении древних обрядов.

Прокравшись к двери, он вышел на улицу. Солнечный свет слепил оба глаза, третий же был слеп.

«Судя по наречию, я влип в историю», — он побрел куда-то , время от времени, спотыкаясь босыми ногами о какие-то корешки и кочки в земле.

Непривычная изящность этого тела наводила на мысли, но в при его обстоятельствах и многолетнем отсутствии какого-либо тела, жаловаться не стоило.

Если верить тому, что он слышал, он переместился в тело сумасшедшего Ляха, поэтому теперь предстояло аккуратно выяснить какой, собственно, на дворе год. А может, и не Ляха, может Ляшки, а может слабоумного кастрата, оскопившего себя в детстве. Не суть.

Кода-то давно Ляхи были одним народом, но спустя какое-то количество веков от них откололись Венсты. Разделение произошло ни много ни мало из-за возникновения внутри народа более высокоразвитой группы людей. Все они были Ляхами с запада, с востока не было ни одного новорожденного, обладавшего уникальными способностями. Единая нация разделилась по территориальному признаку, Ляхам достался запад, Венстам-восток. Первую тысячу лет они не обращали друг на друга никакого внимания, соседствуя рядышком, не воюя, но это не могло продолжаться вечно. Совершив технологический прорыв Ляхи истощили свои природные ресурсы и обратили взор на восток. Естественно, конец начавшейся молниеносной войны был предрешён.

«Почему, естественно?»

Да, потому что высокоорганизованной группой гениев являлись Паны, которым были подвластны природные стихии. Ляхи снова поделили своё общество, на Панов со сверхчеловеческими способностями и обычных людей, которые во всём полагались и чуть ли не молились на своих богоподобных соплеменников. Захватив восточные угодья Венстов, они обратили тех в своих рабов. К тому времени, как он нашёл свой родной мир и прописал хорошую геноцидотерапию всем Панам и большей части Ляхов, Венсты влачили полу животное существование. Им оставили жалкий островок земли в бескрайней пустыне, где с годами сформировалась главная база повстанцев, у которых из оружия были ружья, луки, мечи и сельскохозяйственные орудия труда против танков, лазерных бластеров и прочих оружий массового поражения. Мужчин использовали для тяжёлых и опасных работ в рудниках и им подобных, женщинам, досталась работа слуг при Ляхах, особенно при Панах, они исполняли всю грязную работу, которую Ляхи в глаза не видели или воротили нос. Некоторым везло меньше, их брали в горничные или гувернантки для богатеньких детей. Меньше? Отчего же, спросит кто-то. Слугам давались отпускные на родину, они получали хоть какую-то денежную компенсацию при травмах, Учителя же были полной собственностью молодых господ. Захотел надругаться — пожалуйста! Родившихся отпрысков от такого союза обычно топили после рождения, эта «привилегия» доставалась их же матерям, в качестве наказания за совращение хозяина. В отличие от Рабочих и Слуг для них была запрещена кастрация, поэтому хоть и не длинную жизнь с самого детства Учительницы жили, подвергаясь бесконечным насмешкам и унижениям. Кому-то удавалось примкнуть к повстанцам, как его матери, но толку-то?

Одним днём, не предвещавшим беды, Ляхам и Панам, особенно последним, пришлось испытать на себе гнев Ангела Смерти (как они позже прозвали его) неизвестно откуда появившегося.

Это был осенний пасмурный день, когда в сопровождении призрачной армии, которую загадочные Наставники подарили ему в честь окончания обучения, он спустился с небес, принеся смерть и страдания, куда бы ни направился.

С самого детства его обучали созданию великой империи, по заветам Рейха Обратной стороны Солнца, где его воспитали. Придя в их мир, он положил начало истории войны с Панами, потерпев в конце сокрушительный крах.

Герр Карл сжал кулаки.

Но теперь ему дан шанс, всё исправить. Он помнит прошлое, он найдёт себя, где бы он ни был, соединится с помощью древнего заклинания со своим душой и телом и переиграет войну.

Яцек покинул хозяйку развлекать его спутника и отправился следом за спасенной дурочкой, было жарко, ещё схватит снова солнечный удар. Недолго побродив по деревне, мужчина нашёл подростка под раскидистым деревом, сжав руки в кулаки, та смотрела куда-то вверх, в крону дерева.

Услышав чужие шаги, она обернулся, губы её растянулись в приветственную улыбку.

Пан Ложь почувствовал, как струйки холодного пота побежали по спине, не смотря на полуденный зной.

Так улыбался единственный человек на свете — главнокомандующий, стеревший его народ с лица земли, и ныне управляющий мировой державой, по приказу которого каждый день гибли невинные люди. Он встряхнул головой, силясь отогнать наваждение.

«Вот как, — внутренне герр Карл улыбнулся ещё шире, — дружок, ты мне очень помог. Так и быть, я пока притворюсь сущим кретином, а ты проводишь меня в цитадель зла, ко мне самому. Я явился в этот мир вовремя. Теперь я точно не позволю никому уничтожить мой любимый Рейх. Неважно, какой ценой».

Сумасбродка улыбнулась шире, обнажая белые зубы, и весело захохотала, показывая куда-то в листву.

Пан поднял голову, стоило приглядеться и понять, что неясный силуэт среди листьев принадлежал висельнику, специально забравшемуся так высоко, чтобы скрыться от посторонних глаз.

Девушка тем временем упала на землю, в истерике, суча ногами по чем зря, на её крики из светлых домов к ним поспешили местные жители.

Отчего-то ему показалось, что слабоумная разыгрывала комедию, ставя их всех пешками на шахматной доске.

Карл всё смеялся и смеялся, пока кто-то не пнул его под рёбра, задыхаясь от смеха, он замолчал.

«Кем бы ты ни был, безумец, спасибо.»

Спасибо за второй шанс.