Welcome to a Svetloe buduschee; Dnalrednow (джен)

Ясная луна.

У пруда всю ночь напролет

брожу, любуясь...

Мацуо Басё. Переводчик:

В. Маркова

Мост остался таким же, каким он запомнил его, ничуть не изменился. Разве что заросли камыша стали значительно выше и гуще. Может быть, зеленее. Стебли пресловутого растения то и дело мельтешили туда- сюда, повинуясь беспокойному ветру. А он сегодня лютовал, в такой жаркий день, обдавая мокрую от пота спину, прохладцей. Самодур, то зимой в жуткий гололёд толкает пешеходов, словно неваляшек вредный ребёнок, то совсем заляжет на дно морское, когда как пить дать нужно морякам дуновение в паруса. Вот, что значит неподлежащий исправлению дурной нрав.

«Совсем как мой» — внутренне улыбнулся он.

Да уж, давненько не приходилось бывать в здешних краях, уж и не вспомнить, сколько зим, да вёсен миновало. Будь он подвержен времени, то уже бы был сухоньким старичком, с ностальгией вспоминающем о своей молодости и низеньком ольшанике. Однако на деле всё обстоит несколько иначе. Приходится влачить жалкое существование полупрозрачного фантома, лишенного тела. Ни плоти, ни силы, ни имени, и как он до этого докатился? Всего-навсего, делал то, что считал верным, прикладывал для этого нечеловеческие усилия, продал собственную душу Учителям, ради превосходства, и оказался забыт и покинут всеми. А теперь ещё и «эти» пристали. Под «этими» он подразумевал неуёмных отщепенцев, которых когда-то спас от судьбы, Леонида, Маргариту и ещё одного парня, чьё имя он не мог никак запомнить.

-И что дальше? Как всё это понимать прикажешь? — недовольно обратился он к одному из «этих».

«Этот», стеснявшийся, на другом конце мостика, не ответил. Лицо его, не тронутое и тенью эмоций, было спокойно, как гладь чернильных вод пруда, над которым организовался их круглый стол. Ну, точно терьер. Стоит ещё чуточку побурить его жёстким взглядом, и глядишь, его деревянность даст трещину, скулить еще, поди, начнёт.

С одной стороны Карл понимал, что злиться ему, собственно, не на что, с другой не мог не потешиться и не подтрунивать над бывшим андроидом. Почему бывшим? Когда-то давно, не в этом мире, еще, будучи вождём, ведущим свой народ к светлому будущему, он отправился изучать дальние миры в поисках союзников или же превосходящие его по силам расы. Конечно же, чтобы устроить потенциальным врагам геноцид. По пути ему встретилась планета 175010935, состоявшая из равного количества льда и камня, кого угодно могла вогнать в тоску. Изрытая кругами кратеров, следов от метеоритов как следует разукрасивших её, поверхность напоминала лицо больного оспой. Казалось одни чужеродные небесные осколки, и создали её грустный пейзаж. Ни городов, ни руин от них, ни следа, что здесь кипела жизнь цивилизации, как утверждали старые записи. Несомненно, это могла быть ошибка архивов, но в них точно было указано, что жители этой планеты никакая не выдумка взбесившегося компьютера, а волне себе существовавший мир, осуществлявший даже космические перелёты. Ещё там значилось что-то про неизвестную болезнь, выкосившую большую часть населения и всё. Ни слова больше. Загадка. Загадка, заставившая его, совершить посадку и принять не менее таинственный сигнал о помощи. Как позже выяснилось, когда он потрудился расшифровать сообщение, оказалось, что цель была прямо противоположная. И тогда, в одном из кратеров он обнаружил двухметрового металлического гиганта, с намеком на человеческие черты в квадратной коробке лица. В его фигуре квадратность преобладала. Поблескивая в лучах далекой звезды, ничем не удерживаемых, так как планетка была начисто лишена атмосферы, сиянием своего медного корпуса, автомат повернулся к нему и медленно, делая паузы между каждым произнесённым им словом, представился. РЁМ. Имя вождю по вкусу не пришлось, отчего робот получил более благозвучное.

— Что уставился? У меня, что цветы на лице растут? — продолжал насмехаться Герр, — Никак, собрался жизнь мою забрать, верно? Да, забирай! Пропади она пропадом! Тьфу!

Сплюнув, накопившуюся во рту горечь, он сердито топнул ногой, отчего от отсыревших досок с писком посыпались их неказистые квартиранты. — Чай, в твоих бутылках проку от неё побольше будет.

Наклонив голову, как умный грач, он искоса поглядывал на получеловека, ожидая его реакции.

— А? — оторопел собеседник, удивленный таким яростным напором. Не успел придти, а его уже осыпали бранью и упрёками, — Ты чего бесишься?

Леонид поморщился, давненько на него никто не кричал, тонкие черты лица исказила гримаса досады. Он был похож на уснувшего работника ушлой фирмочки, разбуженного, по пути домой, водителем автобуса яростно хлеставшего его по лицу метёлкой для пыли.

— Не знаю, чего ты там себе выдумал, но никто тебя убивать не собирается. Да, и какому идиоту это в голову бы взбрело?

-Тогда зачем мы тут собрались? Сомневаюсь, что мы здесь будем чаепитием заниматься. Хех!

Он недобро усмехнулся, отчего Пана Смерть передёрнуло от неуютного чувства. Ему бы никогда и в голову бы не пришло причинить вред своему давнему знакомому, а о заборе жизни и заключении контракта и речи не шло. Тут бы саму живому ноги унести.

-Да, я это….,- он замялся, — помнишь наш старый разговор?

«Ну, началось утро в колхозе» — закатил глаза Карл.

Лицо его приобрело не читаемое выражение, с одной стороны, казалось, что он невероятно устал, с другой, что хочет немедля размозжить голову любому, кто затронет ту самую тему.

Не предвещало беды ровным счётом ничего, как думал про себя Леонид, и встреча обещала быть мирной, но стоило упомянуть то зачем, фактически,она затевалась , как в воздухе повисла мрачная атмосфера.

Раньше они часто встречались на этом пруду, от одного края которого к другому перекинулся высокой дугой простенький мосток, с притаившимися под ним желтыми головками кувшинок, пахнущих тиной и лягушачьей постелью. Небольшой неправильной округлой формы став с отлогими берегами, спрятавшийся в зарослях камыша, стоял неподвижно, словно поверхность старого бабушкиного зеркала, отражая небо над собой. Даже ветер боялся его потревожить неловкой рябью, играясь в зарослях поодаль.

— Ах! Наверное, всё было сном! — Донёсся до них тоненький девичий голосок.

Две тени одновременно повернулись к источнику звука, невидимые для окружающих.

-И то верно, сестрица! — хихикая, вторила подружёнька.

Две девчушки, весело щебеча о своих чаяниях и мечтах, обогнули прудик, отчего-то не решившись перейти по мосту, как делали обычно. Можно подумать, что в такой погожий августовский денёк, когда паутинки липнут к лицу, а от земли исходит жар и терпкий пьянящий запах, над водой повисла лютая зима. Разве что снега нет.

Глаза начали слипаться, надоедливые соньки припорошили ресницы, верно права ты, милая девушка, ведь и муха могла витать в сновидениях, или же счастливо живя, не зная, живёт ли сейчас, иль умирает.

Липкая пелена заволокла взор, молочный туман через уши, прокрался в голову, заполняя её тяжёлым грузом, оттягивающим шею назад. Однако, даже сквозь полудрёму, ему слышались обрывки фраз.

— Пан ХХХ, ты самый умелый лжец, которого я когда-либо встречал! Ну же, просыпайся! Хватит притворства!

Ах! Легко тебе говорить, Пан, целую вечность так в сон не клонило! Как тут всласть не выспаться?

Всё произошедшее с ним слилось в пёструю ленту без видимого начала и конца, как змея она извивалась, гонимая ветром над бирюзовым тёплым морем, где-то за тысячу лет отсюда. Порой, грёзы затягивают в свою реальность, подобно калейдоскопу, завораживающему ребёнка, заставляя верить в её существование. Так и хочется поселиться здесь навсегда! Здесь всё мило сердцу, ни о чем не нужно беспокоиться, ничегошеньки решать не надо, не жизнь — загляденье! Живи себе, как маленькая принцесса, обёрнутая в сахарную вату.

Ночная фантасмагория — это и жизнь, которую можно было бы прожить, и смерть, которой можно было бы умереть, отображение потаённых желаний, рождаемых подсознанием. Той самой Страной Чудес, из которой когда-то прибежал белый Кролик, безнадежно опаздывающий, в которой оказался он сам. Хоть, видения и появляются под воздействием перенапряжений и ожиданий, вкупе с богатым воображением, их герои (безликие ли пешеходы или лица, невзначай прицепившиеся к взгляду когда-то давно) они живут собственным житьём-бытьём в параллельных мирах. И каждую ночь, ложась спать, с удовольствием, предвкушением, а то и с содроганием, видят морок о нас. Мир так устроен, чтобы от скуки не передохнуть, как мухам в летний зной на липкой полоске-ловушке.

Временами, в черепушке селится неприятная гостья — меланхолия. Как грязная посуда копится в раковине на кухне, так и она плодит болезный дух тоски и печали. Одни лишь мухи жужжат и жужжат, забираясь в оставленный на столе ужин. Б-р-р-р! До чего противно!

Долго стояли они друг напротив друга. Солнце успело закатиться за горизонт, окрасив бревенчатый мост в алый цвет, а под ним зеркало наполнилось кровью, отражая только небо, забыв про две фигуры над собой. Озарив небосвод слабым светом, неспешно вышла светлоликая Луна. Никто не составит ей компанию, не полюбит, не приголубит. Повелось с давних пор, одна-одинёшенька тоскует дева, даже звёзды мерцают так далеко, что не в силах ни руку протянуть, ни поддержать утешениями. Коротает срок, бедняжка в небесных чертогах, что холодны и неприветливы.

«Чем-то мы с вами похожи, Госпожа».

Видим одни и те же сны о процветании, идеалистические до дрожи в сердце, недостижимые, как господин Солнце. Повезёт же достигнуть, вдруг — сгоришь дотла. Подобно древнему герою, упадёшь, растают крылья от нестерпимого жара. Вот и вся суть. Везение получить на выходе хэппи-энд настолько пустяковинный, что надеяться на него могут исключительно баловни судьбы.

-Великий лжец, говоришь? — очнулся беседчик,- Кем же ещё прикажешь быть бесчестному Главному Злодею?

«На себя бы посмотрел, сам-то, чем не Лжец?- визгливо пропел голосишко откуда-то из недр сточной трубы под раковиной, заполненной грязной посудой, — делаешь вид, что кроме твоих склянок, да пыли тебе и дела нет ни до чего, а в душе мечтаешь, пусть даже кошмар, но хоть что-то узреть. Лицедей шестерёнчатый!»

Как всем известно, что нужно от Главного Злодея? Конечно же, бесславный конец для бессовестного ублюдка.

Но, видишь, какая незадача, Злыдень покидает сцену без каких-либо сожалений.

Не успел Леонид и глазом моргнуть, как Тень одним прыжком преодолел расстояние до середины моста и, ни минуты не задерживаясь на краю, шагнул вперёд.

Разбережённые воды кругами сомкнулись над его головой, поглотив пришельца. Малахитовые подносики -листья закружились скользя и покачиваясь, золотистые лепестки под светом далёкой луны засверкали яркими каплями, попавших брызг, как будто кокетки драгоценностями. В камышах шелестел ветер, шевеля стебельки, венчавшиеся ёршиком тёмно-орехового цветка, играя с ними.

Гладь затхлых вод успокоилась, снова превратившись в чёрное агатовое зеркало. Сколько ни вглядывайся, дна не видать, лишь Бледнокожая Дева-Луна с небесного склона любуется собой, да человек в просторном одеянии удивленно застыл, так и не успев ничего сказать.

-Ээх! — вздохнул Пан Смерть, — вот и конец истории. Никакой удачливости.

«Э-эх! Недотёпа!» — про себя вторила старушка-муха, её голова великоватая для насекомого беспрестанно тряслась, как у жертвы Паркинсона. Сидя на краю одного из брёвнышек, она оправляла густорастущие волоски на брюшке, а из омута на неё смотрела точная копия, покачивая лениво хоботком в такт движениям.