Гарри Поттер и Герой с Тысячей Лиц (гет)

Возможно, тебя пугает не будущее, которое ты видишь где-то далеко-далеко, а лишь его последствия.

— Ричард Форд, «День Независимости»

 

Рон сделал медленный глубокий вдох, разумом находясь где-то за пределами своей черепной коробки, и соединенный с телом одной лишь тонкой ниточкой сознания. Его уже перестала беспокоить ситуация, в которой он оказался, а мысли приобрели аморфную независимость и плавали туда-сюда по собственной воле.

Он стоял в этой камере, казалось, целую вечность, хотя знал, что на самом деле прошло всего несколько дней ... не то, чтобы это было мало. Клетка, само собой, была заколдована. Все это время он не чувствовал потребности справлять нужду, как не ощущал чувства голода. Однако он испытывал сильнейшую жажду, хотя и не в той степени, в какой должен был, учитывая, что он не пил воду с тех пор, как попал сюда.

Самой большой проблемой была невозможность ни сесть, ни лечь — здесь он мог только стоять. Ноги начало сводить уже через шесть часов. Рон пытался разминать их, попеременно поднимая и сгибая, а также перенося вес на стену за своей спиной и упираясь коленями в дверь. Но даже учитывая его попытки облегчить свое положение, дискомфорт вскоре стал невыносимым.

Единственным способом сбежать от реальности для него оставалась медитация. Он изучал эту практику, разумеется, через доступные ему книги, и она очень пригодилась ему в его десятилетнем заточении, когда он почти утонул в одиночестве и отчаянии. Рон не мог черпать успокоение или утешение извне, поэтому должен был постараться сделать это внутри себя.

Он давно уже не думал ни о каких своих перспективах, но на каком-то глубинном уровне осознавал, что все-таки стал совершенно другим человеком, нежели чем был, когда впервые попал в свою квартиру ... хотя без оценки окружающих, он и не мог сказать, насколько изменился. Рон был лишен всего. Семьи, друзей, личности. И даже его сущность волшебника, данную природой, у него отняли. Время от времени он пытался сотворить магию без палочки, как всегда умел Гарри, но у него просто не было необходимых навыков. Если бы ему разрешили продолжить свое образование, он, возможно, смог бы колдовать без палочки, как и многие другие волшебники при достаточной практике, но одной его силы воли в этом деле было явно недостаточно.

Рон позволил мыслям плыть по течению и не удивился, что они привели его к друзьям, которые, как он надеялся, уже идут за ним. Волнение вперемешку с надеждой на возможную скорую встречу грозили нарушить его и так шаткое психическое равновесие, поэтому он прогнал эти мысли прочь, нуждаясь в покое больше, чем в надежде.

Интересно, как сейчас выглядит Гермиона, — подумал он. Даже не сомневаюсь, что она красивая, и уверенная, и успешная… Готов поспорить, она получила от жизни все, чего так хотела, просто потому что была именной такой. У нее все должно быть отлично. Она наверняка занимается исследовательской работой, о которой всегда мечтала — с такими же умными волшебниками и ведьмами, как и она сама. Надеюсь, она счастлива. И молюсь, что она нашла кого-то, кто любит ее так сильно, как она этого заслуживает. Если не смог я, значит пусть будет кто-то, кто также ценил бы ее. Уверен, так оно и есть. Я знаю, что она не одна.

Но боюсь, что Гарри один. Боюсь, он всегда будет один. Я знаю, он победил Волдеморта… Аллегра вполне прозрачно об этом намекала. Я знаю, что он отомстил за мою смерть. И все же… я ужасно боюсь, что он так и не смог впустить в свою жизнь счастье, потому что до сих пор считает, что не заслуживает его.

Боюсь, что после того, как для него заканчивается одна битва, он ищет следующую, а затем еще, и еще. И я боюсь, что он считает борьбу со злом своим единственным предназначением.

Я боюсь, что он безнадежно увяз в этом… И так боюсь, что он отталкивает от себя всех, кому он не безразличен и кто хочет о нем позаботиться. Мне страшно, что он, возможно, пожертвовал слишком многим в своем крестовом походе…

Я боюсь, что он отстранился и от нее, единственного человека, который всегда понимал, через что ему пришлось пройти.

Она не одинока, я в этом уверен ... но думаю, он — да. Что он при этом чувствует? Завидует ли ей? Ему с ней неловко? Смотрит ли он на ее счастье, на ее жизнь и видит себя посторонним, неспособным быть ее частью?

Рон воображал десятки сценариев жизни своих друзей с тех пор, как покинул их, но это был тот, к которому он всегда возвращался; тот, который казался ему наиболее реальным. Он часто задавался вопросом, как его характеризует то, что он всегда почему-то представлял лучшее для Гермионы, и при этом худшее для Гарри, но теперь он понял, почему.

Он верил в ее лучшее будущее, потому что не сомневался в ее силе. И не видел такого будущего для Гарри, потому что сомневался в этом мире. Гарри, возможно, и был Главным Героем их Золотого трио, но на самом деле это они с Гермионой всегда заботились о нем. Она — о практической части его жизни, а он — об эмоциональной.

Смогла ли Гермиона взять на себя обе роли после того, как Рона не стало? Он в этом сомневался. Гарри был самым искренним человеком, которого он когда-либо знал, и по-своему самым невинным и доверчивым созданием, даже несмотря на то, что Великое Зло окружало его с рождения.

Рон слишком хорошо усвоил, что миру на самом деле плевать на таких людей; он готов был раздавить их словно букашек подошвами своих ботинок. И не хотел такой участи для Гарри. Тот факт, что он не мог представить себе, кто еще мог бы позаботиться о друге в его отсутствие, наводил на мысль о бедах, которые могли приключиться с Гарри без его лучшего друга, всегда стоявшего с ним плечом к плечу.

Он хотел бы верить, что Гарри нашел любовь, счастье и покой. Просто он не представлял человека, способного дать ему все это.

 

* * *

 

Гермиона спускалась вслед за Гарри все ниже по коридору; наконец они остановились у двери еще одной квартиры на его противоположном конце. Дверь была не заперта, а Генри стоял снаружи, переминаясь с ноги на ногу.

— В чем дело? — спросил Гарри

— Думаю, тебе стоит поговорить с этим парнем. Он… жутковый.

— Кто он?

— Говорит, его зовут Боб, — Генри в удивлении поднял бровь, увидев как Гарри и Гермиона обменялись обеспокоенными взглядами. Боб. Тот самый Боб, о котором она говорила на серии вопросов? Должно быть, он. Генри пожал плечами. — Это все, что он сказал.

— Он волшебник?

— Ага. Скорее всего, член Круга, хотя последние события его, кажется, не обрадовали. Молчит как партизан, и я не уверен, что заговорит.

Гермиона видела, как сжалась челюсть Гарри, а в глазах появился опасный блеск.

— Заговорит.

Она проследовала за ним в квартиру, кажущуюся поразительно похожей на Роновскую, хотя и обставленную другой мебелью. Мужчина под сорок сидел за обеденным столом, опустив плечи, с довольно печальным видом. Гарри подошел к нему, напустив на себя деловой и в общем-то довольно суровый вид, который Гермиона про себя называла «Не Шути С Мальчиком, Который Выжил», отчего стал выглядеть еще более угрожающе — в основном потому, что редко доставал эту свою личность с пыльных антресолей.

Она отошла назад, не желая вмешиваться. Этот Боб выглядел не опаснее Сайруса, хомячка Джинни. Он увидел Гарри и весь побледнел.

— Знаешь, кто я? — без преамбул спросил Гарри.

Боб сглотнул.

— Гарри Поттер, чтоб мне провалиться. Я все думал, когда ты соизволишь появиться.

— Вы ждали меня?

— Я ждал. Знал, что ты придешь за ним.

— За кем?

— За Роном, конечно.

Глаза Гарри сузились.

— Откуда ты знаешь Рона?

Боб вздохнул.

— Я его смотритель. Его охранник.

— Вернее, тюремщик.

— Полагаю, что так, — он еще раз вздохнул. — Вы не найдете его.

— Найдем, — мрачно пообещал Гарри.

— Не сможете. Аллегра забрала его отсюда. Его новое местоположение засекречено с помощью заклятия Фиделиус. (того самого, Хранителем которого был в свое время Хвост для Джеймса и Лили — прим. пер.)

— Значит, найдем Хранителя Тайны.

— Что ж, можете попытаться, — сказал мужчина. Его ровный монотонный голос уже начинал нервировать Гермиону.

— Я же нашел это место, так?

— Кстати говоря, как вам это удалось?

— Сложные чары и небольшая детективная работенка.

— На этот раз я избавлю вас от ненужных усилий. Я Хранитель Тайны.

Гермиона была поражена. Самое глупое, что мог сделать Боб — вот так вот раскрыть этот факт. На лице Гарри злость моментально сменилась крайней степенью бешенства. Он схватил Боба за мантию, подняв на ноги.

— Тогда я выясню, где Рон, даже если мне придется пытать тебя, и не думай, что я этого не сделаю.

— Не утруждайся. Я сам расскажу.

Гарри моргнул, нахмурив брови. Гермиона абсолютно не понимала, что вообще тут происходит.

— Что ты сказал? — спросил Гарри.

— Я расскажу тебе, где она его держит.

Гарри посадил Боба обратно.

— Но почему? Зачем ты это делаешь?

Гермиона подошла к Гарри.

— Прошу прощения, — сказала она Бобу, уволакивая Гарри за руку. Она наклонилась ближе и зашипела ему на ухо. — Почему ты просто не спросишь его, где Рон?

— Потому что он хочет мне это сказать, — прошептал Гарри в ответ.

— Да ну?!

— Гермиона, первое, что я узнал как разведчик, так это то, что, когда кто-то чуть ли не из штанов выпрыгивает, чтобы выдать самую нужную тебе информацию, ты должен быть очень, очень подозрительным! Я не спрошу его об этом до тех пор, пока не выясню его мотивы.

— Но… если он знает… мы теряем время…

— А потеряем еще больше, если пустимся в погоню за уткой, которую он нам скормит. Я все выясню, доверься мне.

Гермиона все еще сомневалась, но кивнула. Гарри вернулся к Бобу.

— Давай продолжим. Итак, как долго ты был тюремщиком Рона?

— Больше десяти лет, — Боб моргнул, а Гермиона не поверила своим глазам, увидев, как по щекам мужчины покатились слезы. — Она забрала его. Ты не представляешь, на что она способна.

— Тут ты ошибаешься.

Гермиона наклонилась вперед, нахмурившись, в ее голове росло подозрение.

— Рон был твоим другом?

Боб кивнул.

— Я беспокоюсь о нем. Тебе нужно найти его как можно скорее, Гарри, пока она не успела запрятать его еще глубже.

Гарри был явно настроен в высшей степени скептически.

— Хорошо, Боб. Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что ты больше десяти лет был надзирателем Рона и за это время подружился с ним настолько, что теперь хочешь нам помочь. Мне интересно, а что же ты тогда просто не помог ему сбежать или не позвал на помощь… например, меня. Еще больше мне интересно, почему Аллегра оставила тебя его надзирателем, если ты так сочувствовал его бедственному положению. У нее есть свои недостатки, но глупость в их число не входит.

— Я знал, что ты задашь эти вопросы, Гарри.

— И откуда же? Мы с тобой не знакомы.

— Я знаю, что ты хороший человек, а еще сильный. Я знаю тебя лучше, чем тебе кажется. Я знаю тебя, потому что Рон знает, — он кивнул на Гермиону. — И ее я тоже знаю.

— Рон рассказывал о нас? Тебе?

— Пожалуй, мне стоит начать с самого начала, — он немного выпрямился. — Меня зовут Роберт Блэкберн-Дуайер.

Он увидел их реакцию и кивнул.

— Аллегра — моя младшая сестра. Мы с ней присоединились к Кругу вместе. Мы были командой, которую невозможно было остановить. Мы быстро продвигались по карьерной лестнице, и когда Мастер начал организовывать своих новых последователей, мы уже были близки к ее вершине. Мне выпало несчастье быть ближе, чем была моя сестра. Она завидовала моему успеху, и я стал угрозой ее собственным амбициям. Она подстроила провал одного моего дела, и я впал в немилость. Когда вашего друга похитили, ей представилась прекрасная возможность избавиться от меня. Она убедила Мастера изгнать меня сюда в качестве тюремщика Рона. Мастер доверил ей организовать его заключение, и она не пожалела сил и средств. Аллегра поместила его в квартиру, полностью лишенную каких-либо магических предметов. Вся территория, а также сам Рон, были защищены примерно шестью различными уровнями охранных заклинаний. А еще Рон был заколдован так, что если бы он покинул квартиру сам или с кем-то еще, кроме Аллегры, ну ... его свобода бы продлилась недолго.

Боб сделал глубокий вдох и продолжил. Гермионе казалось, что он ждал слишком долго, чтобы поведать свою историю.

— А я был и есть связан Темной клятвой хранить место его нахождения в секрете. Но я понял, что в ней была лазейка и воспользовался этим. Когда я произносил текст клятвы, я добавил одно слово. Только одно слово. Вместо того, чтобы хранить тайну, пока Рон находился в заключении, я стал вынужден молчать только пока он находился здесь.

— То есть, когда его увезли отсюда, ты перестал быть связанным клятвой, — заключил Гарри.

— Именно. Я не знал, как долго мне придется быть здесь его стражником или как долго его вообще будут здесь держать, но в конечном итоге я хотел найти способ отомстить Аллегре.

— Вообще-то звучит так, будто ты был связан по рукам и ногам, — сказала Гермиона.

— Это даже преуменьшение, доктор Грейнджер. Я был беспомощным. Связанный различными магическими и немагическими средствами, я был вынужден сидеть здесь и смотреть, как гниет мой пленник, не в состоянии что-либо сделать или сказать. И все же я нашел способ помочь ему.

Гарри нахмурился.

— Как именно?

— Я знал, что если мне удастся надуть Аллегру и вынудить ее перепрятать Рона, я буду освобожден от клятвы и смогу рассказать вам все, что знаю. Проблема была только в том, как заставить ее это сделать. Я нашел лишь одну причину, по которой она бы согласилась вывезти его отсюда раньше срока… — если бы вы обнаружили, что он не мертв и стали искать его.

Гарри смотрел на Боба узкими как щелочки глазами.

— Это ты сказал Аллегре, что мы расследуем исчезновение Рона.

Боб кивнул.

— Я отправил Линчу фальшивую развед-сводку о поисках вашей группы.

— Но… ты-то как узнал об этом?

— Тщательно все спланировал. Благо, времени было достаточно. Где-то лет восемь назад, во время одного из моих редких выходов на поверхность, я пришел на могилу Рона и посадил шепчущую виноградную лозу. Я принес сюда вторую половину черенка, чтобы слышать все, что говорят у его могилы. И я слышал вас там во время эксгумации тела, — он взглянул на Гарри. — Десять лет я ждал, что ты обо всем догадаешься, Гарри. Но я начинал терять уверенность. Я сотню раз пытался предупредить тебя, но Клятва всегда мешала мне.

— Что ж, скажи спасибо Гермионе, это она все поняла, — Гарри потер лоб. — И Аллегра даже не подозревала, что ты сменил лагерь?

Боб слегка улыбнулся.

— Встречайте лучшего актера в мире.

Гарри присел на корточках перед Бобом, внимательно изучая его лицо.

— Я хочу верить тебе, правда. Но ты должен понимать, почему просто так я не могу себе этого позволить.

— Разумеется. Исходя из того, что теперь тебе известно, я с тем же успехом мог бы быть самым преданным слугой Аллегры, стремящимся сбить тебя со следа и завести в засаду, чтобы выиграть время и снова упрятать Рона. Но я могу сказать, что он бы верил моему желанию помочь.

Боб взглянул на Гермиону, впервые поднимаясь на ноги.

— Одним из самых ярких воспоминаний Рона была ваша последняя встреча в оранжерее Хогвартса, — Гермиона прижала руку к горлу, ее сердце колотилось. — Ты помнишь? — она кивнула.

— Раньше ему снились сны о тебе почти каждую ночь. Он хотел, чтобы у него была возможность сказать тебе, как много значила для него та ночь, когда ты отдала ему часть себя, — Боб перевел взгляд с нее на Гарри, его лицо было полно грусти. — Думаешь, Рон поделился бы столь интимными подробностями с тем, кого не считал другом? Если не доверяете мне, поверьте ему.

Несколько секунд никто не говорил ни слова.

— Если хотите, я расскажу все под сывороткой правды.

Гарри сделал глубокий вдох.

— Нет нужды, я решил поверить тебе. Ты скажешь мне, где Рон?

Боб расслабился.

— Хорошо. Я рад. Она держит его в Лекса Кор, но вам стоит поторопиться. Там только временное убежище, пока она не подготовит новое. Когда она снова его переместит, я больше не буду ничего знать о его местонахождении.

Гарри с Гермионой обменялись встревоженными взглядами.

— Мы и рады поторопиться, но не знаем, как туда попасть. Лекса Кор Ненаходима.

Боб улыбнулся.

— У меня есть портключ — это книга «Один день из жизни Ивана Денисовича», лежит на самой верхней полке в книжном шкафу.

Гермиона слышала, как Генри немедленно сорвался с места и побежал в библиотеку Боба в поисках книги. Гарри покачал головой.

— Боб, я надеюсь, ты понимаешь, на какую сделку с самим собой мне приходится идти, чтобы поверить тебе. Я провел большую часть сознательной жизни убеждаясь, что люди, кажущиеся слишком хорошими, на самом деле далеки от таковых.

— Как я и сказал, ты можешь проверить мои слова с помощью веритасерума.

Гарри колебался.

— Хотелось бы получить доказательства, но на это уйдет несколько часов, у нас нет столько времени. Придется тебе поверить, — Гарри обернулся. — Джонс!

— Да?

— Возвращайся в Р.Д. Колдуны-оперативники должны быть готовы через десять минут. Теперь, когда мы знаем, что раскрыты, нам придется идти в полной боевой готовности. Понял?

— Будет сделано, — сказал Наполеон, исчезая в дверном проеме.

 

* * *

 

Ремус рылся в своих бумагах, наводя беспорядок на обычно идеально аккуратном столе. Он бормотал себе под нос, в отчаянии открывая ящик за ящиком.

— Что-то потерял?

Он поднял глаза и увидел Диз, стоящую в дверях и улыбающуюся ему.

— Эм… да, мои повязки против проклятий. Клянусь, они были здесь, в верхнем ящике.

Диз небрежно потянулась за дверь и сняла висящие на ручке ленты.

— Вот эти?

Он улыбнулся и выдохнул с облегчением.

— Да, спасибо, — он взял их у нее, внезапно осознав, что Диз не должна видеть его сборов. Их расследование уже дискредитировано, так что проблема была не в секретности, а в том, что объяснять все ей было бы слишком долго.

— Что происходит? — голос Диз надломился. — Выглядишь так, будто готовишься к битве.

— Нет! Нет… просто… кое-что случилось, мне нужно разобраться с одним делом.

Она вздохнула.

— Видимо, сегодня вечером мы не увидимся.

Люпин резко выпрямился, отвлекаясь от своих сборов и внезапно почувствовав себя самым большим идиотом в мире, так как совершенно забыл об их свидании.

— О. Прости, Диз. Я не могу ... Мне правда нужно ...

— Не расстраивайся. Все в порядке. Сходим в другой раз, — она улыбнулась ему. — Как раз все руки не доходили помыть холодильник.

Он улыбнулся в ответ.

— Мне правда очень жаль. Я все тебе объясню потом, когда вернусь.

Ремус уже направился к выходу, но Диз успела поймать его за руку.

— Будь осторожен, ладно? — она попыталась придать голосу непринужденный тон, но глаза выдавали беспокойство. — Мы же не хотим, чтобы ты пострадал, правда?

Он встряхнул головой.

— Я буду осторожен.

Диз кивнула, затем поднялась на носочки и быстро поцеловала его в губы.

— Отлично.

Люпин удивленно уставился на нее. Она повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку и потянул назад. Прежде чем он смог отговорить себя, он наклонился и поцеловал ее снова, более глубоким поцелуем; его рука скользнула вокруг ее талии, чтобы притянуть ближе. Диз ответила на поцелуй, кладя руки ему на грудь.

Когда через несколько долгих мгновений она отстранилась, на ее лице появилось осуждающее выражение.

— Ты совсем не помогаешь мне справиться с грустью из-за отмененного свидания.

— Почему это?

— Теперь сидеть дома одной будет еще невыносимее, зная, что я теряю.

 

* * *

 

Гермиона застегнула пояс Гарри вокруг талии, поправляя кобуру для палочки на его бедре.

— У тебя кончились гранулы для Конфундуса.

— Обойдусь без них. Нет времени на пополнение запасов, — Гарри повернулся и взял со стола ее пояс. Гермиона сняла с крючка свой плащ и повернулась спиной к Гарри, чтобы он помог ей надеть его.

— Знаешь, будет непросто.

— Знаю, — ответила Гермиона.

— Она выставит охрану, скорее всего преимущественно из этих ее богом забытых наемников-магглов. Клянусь, она их разводит где-то, они все не кончаются и не кончаются.

— Мы с ними справимся.

Гарри закончил с ее поясом, после чего подошел к ней вплотную и обнял за талию, склонив голову к ее плечу.

— Тебя могут ранить. И меня тоже.

— Я знаю, — снова сказала она уже мягче, прислоняясь к его груди.

Гарри колебался с минуту, думая, стоит ли ему продолжать, и видимо решил для себя, что должен. Он был просто обязан ей сказать.

— Если мне придется выбирать между твоей жизнью или Рона, я…

— Шшш, — Гермиона оборвала его. — Нет, не говори так. У нас с тобой были эти десять лет, а у него не было. Рон заслуживает шанс на жизнь в этом мире.

— Как бы то ни было, ты мой приоритет. Я взял на себя обязательство и намерен выполнить его. Если я собираюсь стать твоим мужем, а в каком-то смысле я уже им являюсь, то ты всегда будешь для меня на первом месте. Важнее работы, важнее долга, важнее Рона, важнее всего.

Гермиона вздохнула.

— Гарри, я за тебя очень волнуюсь. Такая самоотверженность однажды может стоить тебе очень дорого. Я люблю тебя и ценю то, что ты сейчас сказал, но если ты всегда будешь ставить меня на первое место, ты сам можешь пострадать из-за этого. Я не вынесу, если стану тому причиной.

Ответа не последовало. Гарри прижал ее к себе сильнее, осознавая, что они теряют драгоценное время. Гермиона повернулась в его руках и взглянула на него.

— Поцелуй меня разок и пора.

Гарри так и сделал, поцеловав ее разок — как в последний раз.

 

* * *

 

Лекса Кор была точь-в-точь такой, какой он ее помнил. Мрачное, гнетущое место, окутанное сотнями лет страданий и тайн. Он не удивился своим ощущениям, ведь в последний его визит сюда Гарри заключили в тюрьму, чуть не обратили и заставили смотреть, как Аллегра убивает женщину, в которую он только что влюбился. Он действительно ненавидел это место.

Гарри дотронулся до порт-ключа своей палочкой, посылая сигнал в Р.Д., где десять колдунов-оперативников ждали его приказа. Гермиона оглядывалась по сторонам; ее не покидало нехорошее предчувствие. Она держала свою палочку наготове, чуть опустив ее, и запястье уже сводило от напряжения.

Наполеон стоял за спиной к Гарри, осматривая территорию на признаки надвигающейся атаки. Их неприятели еще не знали, что Боб вывернул наизнанку свою клятву, но это не значило, что тюрьма не охранялась. Когда-то здесь была основная база Аллегры, кишащая темными магами, с удовольствием готовыми броситься в любую заварушку, но развед-отчеты Гарри говорили о том, что теперь старая тюрьма заброшена.

Его все еще удивляло, что Аллегра решила спрятать Рона здесь — в месте, где его было труднее охранять. И даже если Лекса Кор была заброшена, а пребывание Рона здесь задумывалось как временное, она все равно должна была оставить с ним множество нянек.

Со свистящим звуком в коридоре наконец материализовался отряд волшебников, вызванный Гарри в качестве подкрепления, и теперь все они толпились, держась за потрепанный, переплетенный кожей экземпляр «Одного дня из жизни Ивана Денисовича». Волшебники смотрели на Гарри, ожидая приказа; он жестом велел им пока оставаться на месте.

— Где мы? — шепотом спросил Гарри Гермиону. Она тщательно изучала чертежи замка со времен их последнего визита и была знакома с его планом настолько, насколько это вообще было возможно для того, кто бывал здесь только один раз.

— Мы в верхнем западном коридоре, — прошептала она в ответ.

Боб не знал, где именно в Лекса Коре Аллегра держала Рона, но это было неважно.

— Ну что ж, — кивнул Гарри Изобель. — Теперь все зависит от Смедли.

Они повернулись и посмотрели на свое секретное оружие, которое выглядело бы намного опаснее, если бы не виляло хвостом.

Драконьи гончие совсем не соответствовали своему грозному названию. Фактически, это были маленькие и дружелюбные собачки с лохматой шерстью и ярко-голубыми глазами; Гарри подумал, что они чем-то похожи на такс. Драконья гончая работала в команде с проводником-волшебником, который обычно держал собаку в своем доме еще и в качестве домашнего питомца. Гончие были очень умны и чувствительны к магии настолько, что не желали работать с практикующими Темные искусства колдунамми, потому что это их слишком расстраивало. Изобель начинала свою карьеру в разведке как Драконогончий и по-прежнему предлагала свои услуги, когда требовалась поисково-спасательная операция. Ее пес Смедли был известен своими выдающимися поисковыми навыками и настоящим профессионализмом.

Изобель присела на корточки перед Смедли, глядя в его умные собачьи глаза.

— Ладно, приятель, — начала она, — пора нам найти кое-кого. Все готовы? — Смедли лизнул ее лицо. — Хорошо. Мы должны вести себя тихо, так что не лаять. Тихо.

Когда она сказала «тихо», она нежно сжала морду Смедли двумя пальцами, чтобы он понял ее. Изобель повторила команду «тихо» еще несколько раз, а затем отпустила его. Понимая, что пора за работу, Смедли перестал вилять хвостом и настороженно посмотрел на хозяйку. Она полезла в рюкзак и вытащила старую потрепанную открытку ко Дню Святого Валентина.

Гарри посмотрел на нее, стараясь подавить беспокойство, которое открытка почему-то вызывала у него. Драконья гончая могла выследить человека по его магии, поэтому все, что им было нужно, — это предмет, который зачаровал нужный человек. Найти такой предмет в случае с Роном было нелегко, но в конце концов Гермиона выудила из своего сундука эту открытку, избегая при этом взгляда Гарри. Она никогда не показывала ему ничего, что она сохранила в память о Роне, и он не спрашивал, что осталось у нее от этих отношений. Пока она не вытащила эту карточку, ему даже в голову не приходило, что она вообще что-то хранила.

Открытка была сделана из плотной красной бумаги. На лицевой стороне блестящей золотой краской было написано «Моей Валентинке». На внутренней стороне открытки красовалась волшебная фотография Гермионы и Рона на Рождество, сделанная незадолго до его мнимой смерти. Гарри некоторое время смотрел на фотографию, наблюдая, как Рон снова и снова целовал Гермиону под омелой. Он видел, как ее руки обвились вокруг его шеи, видел, как их губы встретились, видел, как Рон по-свойски легко прикасался к ее волосам. Сейчас их интересовала лишь одна часть этой открытки — надпись на внутренней стороне, выполненная сверкающими разноцветными чернилами, которые были зачарованы складываться в слова. В самом начале появилось имя — «Гермионе», затем буквы распались и превратились в слова «С любовью, Рон».

Открытка была вся в стиле Рона, такая же немного неуклюжая, но невероятно искренняя: свою мягкосердечную натуру он всегда старался скрыть за сарказмом и проявлениями якобы безразличия. Гермиона освободила в Роне какой-то липкий, романтический дух, и он беззаветно принял этот вызов. Когда они были вместе, он был таким же нежным и заботливым, как когда-то недовольным и пренебрежительным. Проявления его чувств вот таких самодельных символов. Гарри вспомнил, как именно в тот День Святого Валентина дал Гермионе на вычитку одну из своих курсовых. Да, но тогда ты ее не любил, — сказал он сам себе. О, неужели? — прошептал в ответ другой голос.

Что ж, он любил ее теперь, ничто уже не могло изменить этого. И никто не мог. Он взглянул на нее, но она наблюдали за Смедли и Изобель. Гермиона, вероятно, очень рассердилась бы на него, узнай, что в нем жили эти опасные мысли — непрошенные и неизгоняемые. Что я должна сделать, Гарри? — спросила бы она. Мне что, арендовать самолет и написать в небе во время Чемпионата мира по квиддичу «Я люблю Гарри Поттера?» Должна ли я упасть ниц к твоим ногам, рыдать и рвать на себе одежду? Разве недостаточно того, что я говорю тебе о своей любви каждый день?

И она делала гораздо больше, чем просто говорила ему об этом. Она заваривала ему чай, точно зная сколько меда положить в него; открыто рассказывала ему о своей неуверенности, страхах, неосуществленных мечтах, делясь собой без остатка. Он чувствовал это, когда она ругалась на его, когда пела в душе, когда целовала его в макушку, проходя мимо. Он знал это и по тому, как она исцеляла его боль и чувство вины, как она успокаивала его после ночных кошмаров и как она двигалась, занимаясь с ним любовью. Она так много делает для меня, — подумал он. А что я для нее сделал? Показал ли ей что-то, что удержит ее со мной? Сказал ли достаточно? Знает ли она, что на самом деле я к ней чувствую? Эта женщина спасла мне жизнь, отдав часть своей ради меня. Что я сделал для нее, что может сравниться с этим?

В глубине души Гарри знал, что все это даже нелепо. Он понимал, что ведет себя иррационально и совершенно несправедлив по отношению к самому себе. Он отдавал себе отчет в том, что ему не нужно доказывать Гермионе свою любовь, что он уже все показал и сказал ей, что мог. Любовь — ничто иное, как акт веры, а не набор эмпирических данных. Но он также осознавал, что был безнадежным паникером. На самом деле Гарри, конечно, не верил, что потеряет Гермиону, как только они найдут Рона. Это выходило за все пределы разумного, не говоря уже о его знании ее характера, — как можно было всерьез думать, что она бросит его из-за человека, которого не любила уже десять лет? Однако в его ответах самому себе не было места разуму и реализма.

Неуверенность Гарри тысячекратно умножалась масштабом последствий для него, если бы все же произошло немыслимое. Он знал, что Гермиона не бросит его, и все же не мог не думать, что если бы она все же так поступила, он бы просто не знал, как с этим справиться. Однажды он уже потерял ее и не был готов проходить через это снова. Во время их трехмесячного расставания он всегда чувствовал внутреннюю уверенность в том, что это временно, что их трудности в итоге разрешатся. Если ему придется снова пройти через подобное, но без этой уверенности в обязательном примирении ... Нет, он не мог думать об этом, это было слишком. Прошло всего полтора года с тех пор, как их отношения изменились (Неужели так мало? Казалось, гораздо больше), но в его сознании это время с ней уже затмило все, что было до нее. Он едва мог вспомнить, каково было быть ей только другом, касаться ее только платонически, смотреть на нее и видеть лишь собеседника. Он никогда не сможет вернуться к этому мирному невежеству, этой приятной слепоте. Отныне, пока он его глаза могут, он будет видеть в ней женщину, которую любит, которую всегда любил ... даже если она не будет смотреть на него в ответ.

Изобель протянула валентинку Смедли, который коснулся ее макушкой, сопя и почесывая свой пушистый лоб о бумагу. Все отнеслись к их идее с сомнением. Не было уверенности в том, сможет ли драконья гончая выследить кого-то, кто не колдовал больше десяти лет. Может, след со временем исчез? Могла ли магия человека исчезнуть, если ей не пользоваться? Этот вопрос никогда и никем не изучался.

Смедли принюхивался и покачивал головой из стороны в сторону, ища след. Он немного подпрыгнул, как будто хотел залаять, но знал, что нельзя, а затем потянул поводок. Изобель пожала плечами.

— Он что-то нашел, я уверена.

Гарри повернулся к отряду.

— Вы трое, идите на восток. Вы трое — на запад. На видных местах не держитесь, разведайте обстановку. Остальные с нами.

Отряд разделился, и их группа начала двигаться по коридору со Смедли во главе; он яростно вилял хвостом, а его пушистая голова моталась туда-сюда.

Адреналин струился по венам Гарри, а лицо Гермионы выражало крайнюю степень волнения: Смедли почувствовал присутствие Рона. Он действительно был здесь, и они шли прямо к нему. Возможно, очень скоро они увидят его снова, освободят его, отвезут домой и вернут семье и друзьям, которые так любили его и бесконечно скучали. Гарри потянулся и схватил Гермиону за руку, не заботясь о том, адекватно ли это проявление чувств ситуации, зная только, что ничего не может с собой поделать. Он хотел найти его вместе с ней. Если и есть что-то, что им нужно сделать вместе, так это спасти Рона, их лучшего друга, недостающей трети их неполного целого. Казалось, она чувствовала то же самое, сжимая его пальцы, когда они крались по коридору, пытаясь производить как можно меньше шума.

 

* * *

 

Рон ощущал, как у него кружилась голова; он был уверен, что теряет сознание. Большие черные цветы расцветали в его глазах, а мир вокруг становился серым и вращался вокруг его макушки.

Время бесконечно тянулось, его движение в этом несущемся в никуда потоке полностью прекратилось. Ты меня видишь, Гарри? — в голове пронеслась безумная мысль. Слышишь, как я кричу? Вот только он не кричал, на это ему уже не хватало сил. Но Рону казалось, что все это время он кричал: неистово и изо всей мочи.

Боль в ногах давно прошла, теперь она просто существовала внутри него. Боль заполнила весь его мир словно красный туман, заслонивший взгляд и затмивший все остальные ощущения. Странным образом она стала его другом и союзником. Боль не давала ему уснуть, поддерживая в умеренной бдительности, когда все, чего он хотел, — это упасть в мертвый обморок. Боль означает, что ты еще не умер, — настаивал голос в его голове. Он был уверен, что где-то это слышал или читал, но источник ускользнул из его воспоминаний. Я еще не умер. Полагаю, это хорошо.

Аллегра не вернулась в его камеру. Он задавался вопросом, что, черт возьми, она делает. Придумывает для него еще одну фальшивую смерть? Трахается со своим гребаным Мастером? Она говорила о нем, словно фанатка, падающая в обморок при виде Битлз. Рону казалось, ей требовалось слишком много времени, чтобы воплотить в жизнь то, что она задумала. Разве Аллегра не боялась, что Гарри за это время найдет Рона? Вероятно, нет. По ее мнению, никто не мог найти его, и он знал почему. Это место было Ненаходимым и спрятанным в пространственном кармане. Он даже не знал, как им добраться до его старой квартиры, не говоря уже о том, чтобы проникнуть сюда.

У Рона почти не было надежды на побег, и все же оптимистичный голосок в его голове уверял, что теперь, когда его друзья знали, что он жив, они каким-то образом найдут его. Но как? Десять лет одиночества отточили его творческие способности и воображение до состояния острой бритвы, и все же он не мог мысленно построить разумный сценарий, который позволил бы Гарри и Гермионе найти его.

Сейчас сама возможность того, что его могут спасти, была даже более мучительной, чем боль в ногах. Иметь эту надежду теперь, после всех этих лет, было ужасно хотя бы потому, что если она снова рухнет, Рон окончательно и навсегда потеряет рассудок. Он давно смирился со своим заточением, но теперь мысль о том, чтобы снова увидеть своих друзей, свою семью, была слишком прекрасна, чтобы ее можно было запросто выбросить ее из головы. Поскольку разумом он запрещал себе думать о спасении, за данной ему снова надеждой не будет стоять ничего, кроме мрачного будущего, когда эта надежда рухнет вместе с остатками его рассудка.

 

* * *

 

Смедли заводил их все глубже и глубже в темные коридоры тюрьмы.

За собакой следовала группа из восьми человек: Гарри, Гермиона, Наполеон, Ремус, Изобель и трое сопровождавших их агентов. Генри и Сакеш остались в штабе на случай, если потребуется подкрепление или медпомощь.

Шея Гарри сзади начала покалывать, а кожа покрылась мурашками. За ними наблюдают, он был в этом уверен. Рука Гермионы сжала его руку, и он понял, что она тоже это чувствовала. Их маленькая группа, не говоря ни слова, держалась максимально близко друг к другу; Изобель притягивала поводок Смедли к себе, чтобы он шел ближе к ее ногам. Но пока что пес не подавал никаких признаков, что напал на конкретный след.

Гарри осторожно обошел своих сотоварищей, всматриваясь в темноту коридора. Со стороны могло выглядеть так, будто он искал место, где могли бы удерживать Рона, но в действительности он высматривал удобное для засады место. Гарри знал, что остальные думали об этом же, ведь все они прошли одинаковую полевую подготовку.

Коридор, по которому они медленно продвигались, вывел их в еще более широкий проход, упиравшийся в ведущую на второй этаж лестницу. С обеих сторон на втором этаже располагались балконы, а над ними — еще коридоры. Гарри напрягся. Идеальное место. Он оглядел остальных и увидел подтверждение своих мыслей во взглядах Наполеона и Ремуса.

Когда их противники наконец решились выступить из своей засады, группа Гарри была готова. Наемники прыгали с балконов сверху, явно намереваясь приземлиться среди них, разбить группу и отбиваться от них по одному ... вот только едва их ноги оторвались от земли, предполагаемая «добыча» разделилась на две группы и быстро нырнула под балконы на противоположных стенах галереи. Наемники приземлились в центре, в ужасе понимая, что это их окружили, а не они.

Волшебники молча бросились в атаку. Гарри сразу же заметил, что их меньше, чем наемников, но ненамного. Безо всяких приказов Изобель подхватила Смедли и нырнула в безопасное место за угол, прикрывая его своей палочкой; защитить драконью гончую было жизненно необходимо, ведь она был не только беспомощна сама по себе, но и оставалась их единственным способом найти Рона.

Отправляясь на задание, Гарри знал, что придется сражаться. Само собой разумеется, его первейшим желанием было защитить Гермиону, и он едва ли мог подавить его. Гермиона была более чем способна за себя постоять, и если он хотел добиться успеха миссии, она нужна была ему здесь, а не где-то в безопасном месте. Поэтому Гарри изо всех сил старался не смотреть на нее и на то, как ее окружали два здоровенных амбала.

У самого Гарри, впрочем, тоже было достаточно проблем. Головорезы сосредоточили значительные усилия именно на нем, точно определив его как лидера отряда — или по характеру взаимодействия их группы, или по предварительной наводке от Аллегры. Потом Гарри не смог бы подробно описать этот бой. Зрение стало туннельным, он моментально реагировал на летящие в него удары, нанося свои — быстрые и эффективные. Лучше бы Аллегра инвестировала в качество, а не в количество своих головорезов, подумал он про себя. Они, разумеется, были сильными и преданными (при условии, что им хорошо и вовремя платят), но неуклюжими и неквалифицированными бойцами. Предвидеть их удары было вовсе несложно, а еще проще было найти слабое место и нейтрализовать их.

Нападавшие были вооружены, но у Гарри не было времени подумать, почему они не использовали свое оружие, о чем он потом пожалел. Ему было пришла в голову мысль украсть несколько их пистолетов и самому использовать их, но он отверг эту идею как заведомо провальную. Без Касания Знания (кто забыл, об этом было во второй части, фишка Гарри как Мага — прим. пер.) он бы наверняка просто-напросто прострелил бы себе ногу.

Гарри присел и развернулся, зажав ногой колени нападавшего. Мужчина упал на землю, и одним быстрым движением Гарри ударил его локтем по задней поверхности шеи, в результате чего тот потерял сознание. Гарри выпрямился, готовясь к новой атаке, но больше никто не нападал. Он огляделся, тяжело дыша, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ремус поднялся с пола и отразил брошенный кинжал взмахом палочки. Гермиона все еще боролась с мужчиной азиатом примерно ее комплекции, что до странного осложняло их драку. Крупного человека обычно можно было обмануть, заставив использовать его собственный рост и вес против самого себя. Более миниатюрный нападающий в этом плане оказывался более эффективным и ко всему прочему имел меньшую площадь поражения.

Азиат выполнил весьма убедительный обманный маневр, и Гермиона попалась на него. Она подалась вперед, чтобы блокировать удар, а наемник увернулся в другую сторону, вонзая кинжал ей в плечо до самой рукоятки. Гермиона закричала и отшатнулась на несколько шагов.

Ярость взорвалась в голове Гарри при виде крови, льющейся по ее руке. Он бросился на азиата, застав того врасплох, обхватил его в районе живота и уложил на лопатки. Затем Гарри встал, резким движением поднял наемника на ноги, схватив его за переднюю часть рубашки. Краем глаза он заметил, что Наполеон поспешил обработать рану Гермионы.

— Где он? — закричал Гарри в лицо азиату. — Где она его держит?

— Да пошел ты! — прошипел головорез в ответ.

Гарри встряхнул его.

— ГДЕ ОН? — голос Гарри был похож на раскат грома.

Губы мужчины скривились в усмешке.

— Гордости предшествует, — внезапно сказал он (целиком устойчивое выражение звучит «Pride goeth before destruction», что означает «Погибели предшествует гордость» — прим. пер.)

Терпение Гарри лопнуло. Он с силой вмазал ему и крепко связал веревками, выпущенными из своей палочки. Он думал о том, что у них все еще был Смедли, чтобы привести их к Рону. Остальные члены группы осматривали вырубленных наемников. Гарри повернулся и поспешил туда, где Наполеон прислонил Гермиону к одной из колонн, поддерживающих балкон. Он вынул кинжал и теперь давил на ее рану. Она не обращала особого внимания на действия Наполеона, ее глаза следили за Гарри, который приближался прямо к ним.

— С тобой все в порядке? — спросила она, когда он присел рядом с ней.

— Со мной? Да, ты как? — сбивчиво ответил он, притягивая ее к себе.

На лице Гермионы появилась вымученная улыбка.

— Нормально. Все не так уж плохо.

Наполеон осмотрел ее рану, кивнул и вытащил палочку. Через несколько мгновений исцеляющие чары замерцали на бицепсе Гермионы.

— Через несколько минут будешь как новенькая, — пообещал Наполеон.

— Гарри! — закричал Ремус, его голос казался встревоженным. Гарри повернулся, и чувство страха пронзило его живот при виде Ремуса с Изобель на руках. Она была без сознания. В ту же секунду он понял, почему магглы не стреляли в них. Схватка была не столько частью засады, сколько способом отвлечь их внимание.

— О нет, — пробормотала Гермиона. Смедли нигде не было видно.

 

* * *

 

Рон слышал звуки битвы где-то снаружи: достаточно близко, чтобы понять, что что-то определенно происходит и недостаточно, чтобы узнать, что именно. Два наемника-маггла, стоявших у его двери, даже глазом не моргнули. Рон слышал крики, удары и тревожный грохот, как будто от падающих на землю тел. Последовала пауза ... затем мужской голос закричал: «Где он?»

Голос пронзил его, потому что он принадлежал Гарри. Он не спутал бы его ни с одним другим. Его голос стал немного глубже и более гортанным с печатью зрелости, но безусловно это был он. В сердце Рона вспыхнула надежда; надежда, которую он подавлял как безрассудную и не имеющую права на жизнь. Гарри был здесь. Он нашел его. Каким-то образом он нашел его, и теперь все будет хорошо.

— Гарри, — прохрипел он, — я здесь! — ему казалось, что он кричит изо всех сил, но едва ли смог выдавить из себя даже хриплый шепот — такой тихий, что даже двое охранников прямо за дверью его не услышали.

Еще пятеро головорезов Аллегры (где она их берет? Она держит какую-то колонию, где их разводит?) вошли в камеру Рона, явно постегиваемые какой-то целью, но стараясь не подавать виду и особенно не торопясь. Они обменялись парой слов, сказанных шепотом, затем один снова вышел, а шестеро остались стоять у его клетки.

Что-то происходит. Они пришли за мной. Но головорезы не выглядели слишком уж обеспокоенными… как будто все шло по плану. Как будто они точно знали, что делать.

— Гарри! Берегись! Они… это ловушка! — Рон снова попытался закричать… но это помогло бы не больше, чем если бы он орал сразу в три мегафона.

Рон в отчаянии откинулся головой на стену позади себя. Если Гарри наконец добрался так близко только для того, чтобы его убили при попытке спасти Рона прямо у того на глазах, его сердце разорвется из-за абсолютнейшего горя. Это было бы невыносимо. В конце концов, это было бы уже слишком.

 

* * *

 

Рядом с сидевший у колонны Гермионой организовался импровизированный штаб. После осмотра выяснилось, что Изобель практически не пострадала, за исключением ужасной гематомы на виске, наводящей на мысли о сотрясении. Гарри рукой поддерживал Гермиону, его глаза беспокойно вглядывались во тьму коридора, когда он заговорил шепотом.

— Это была не просто засада. Это ловушка.

— Чтобы забрать у нас Смедли.

— Но это не так просто, как они думают, — сказал Ремус. — Драконьи гончие умны и обладают волшебной защитой. Если Смедли сможет, он сбежит и попытается возобновить охоту.

— Будем надеяться, что он вернется к нам, но сейчас у нас есть проблемы посерьезнее, — заметил Гарри. — Я думаю, что мы здесь застряли. Если у них было достаточно мозгов, чтобы подстроить ловушку, значит их хватило и на оцепление периметра. Они сейчас и позади, и впереди нас. Все, что им нужно делать, это удерживать нас здесь и отстреливать как рыб в бочке. Мы отрезаны от подкрепления и не можем отступить. Пройдет время, прежде чем другие разведывательные группы поймут, что случилось.

— Как думаешь, что они сделают? — спросил Наполеон.

Прежде чем Гарри смог что-либо сказать, ответ на его вопрос свалился откуда-то сверху. В сводчатом каменном коридоре прогремел выстрел, и пуля попала Наполеону в грудь. Кровь вытекала из его тела нерегулярными брызгами, и он с кряхтением упал на пол. Больше он не двигался.

Агенты тут же исчезли в укрытии под выступами балконов. Гарри обхватил Гермиону чуть выше ребер и потащил обратно в тень, не обращая внимания на ее крики боли. Он прижал ее к стене коридора, заслоняя собой. Гермиона висела на его плечах, и он чувствовал, как она дрожит.

-О Боже, Наполеон! — всхлипнула она себе под нос. Взгляд Гарри был прикован к месту, где неподвижно оставался лежать его зам.

Ремус положил Изобель у стены и занял позицию за одной из колонн. Один из агентов группы стоял справа от него, двое других — по противоположной стороне коридора.

— Сколько их? — прошипел Гарри.

Ремус встряхнул головой.

— Не могу сказать. Не меньше трех. Тут дюжина укромных уголков и закоулков, с тем же успехом их может быть и десять.

Гарри хотел было встать, но Гермиона затащила его назад.

— Гарри, нет!

— Мы не можем здесь оставаться, иначе это превратится в осаду.

— Тебя застрелят!

— Я смогу отразить выстрелы.

— Только если увидишь их! Но они окружили нас!

Гарри не отвечал.

— Она права, — заметил Ремус.

— Он мертв? — ровным голосом спросила Гермиона, ее пальцы впивались в плечо Гарри. Ему незачем было спрашивать, кого она имела в виду.

— Я не знаю, — напряженно ответил Гарри. — Мы ничего не можем сделать для него, пока в нас стреляет куча магглов. Но Рон все еще где-то здесь, и мы должны найти его, прежде чем они успеют переместить его! Каждая секунда на счету!

— И что ты предлагаешь? — спросил Ремус.

Гарри вздохнул.

— Я просто Оглушу их всех.

— Гарри… это же незаконно, — прошептала Гермиона.

— Честно говоря, меня это уже не волнует.

— Ты потеряешь работу и звание. И возможно, отправишься в Азкабан.

— И разве это хуже чем то, через что пришлось пройти Рону за эти десять лет? Я ему должен!

— Я тебе не позволю. Я не могу снова потерять тебя, Гарри! — сказала она, ее шепот звучал все громче и взволнованнее. — Мы найдем другой способ!

— Какой другой способ? Подождем, пока ангел сойдет с небес и поразит злодеев?

Внезапно сверху раздался мощный грохот и выстрелы. Человеческая фигура спрыгнула с балкона прямо над их головами и упала на землю ... это был один из маггловских боевиков, в маске и плаще. Сейчас снова полетят удары, еще больше криков и выстрелов...

Гибкая фигура грациозно спрыгнула с балкона, приземлилась на корточки и улыбнулась им. Гарри облегченно выдохнул. Это был МакХью, один из Р.Д.шных оперативников, которых Гарри послал на разведку тюрьмы.

— Нужна помощь? — спросил он.

Гарри едва смог удержаться от объятий их долговязого спасителя. Он вылез из-под навеса и поспешил к Наполеону, нащупывая пульс. Гермиона бросилась следом за ним.

— Он еще жив, — объявил Гарри и взглянул на МакХью. — Доложи обстановку.

— Мы выследили нескольких из этих шестерок до места засады и встретились с другой командой, которая выслеживала свою цель. Мы увидели ловушку и отступили.

— Что, и вы просто сидели где-то, дожидаясь подходящего момента прийти на помощь?

— Нам пришлось, Гарри. Нам пришлось дождаться, когда они вас схватят, иначе они просто снова бы выставили своих наемников с пушками, — его челюсть сжалась. — Я надеялся, что мы займем позицию прежде, чем они кого-нибудь застрелят. Извини.

— Ладно, не важно. Что там сейчас происходит?

— Позади и дальше по коридору все чисто. Мы установили несколько заклинаний, чтобы убрать их у нас с хвоста.

— Отлично. Напомни мне повысить тебя до Генерала, когда вернемся.

— Есть, сэр.

— Этому человеку нужна срочная медицинская помощь. И капитану Хайд-Уайт тоже. Ваш отряд укомлектован возвращающими портключами?

— Конечно.

— Тогда выберите человека, который вернется в Р.Д. с портключом, нам нужно подкрепление. Скажите, чтобы немедленно прислали бригаду медиков. Вы трое, оставайтесь здесь и охраняйте Джонса и Изобель. Остальные со мной вперед. Он повернулся к Гермионе. — Ты тоже остаешься здесь.

— Ни за что. Я в порядке, — она согнула руку, демонстрируя чары, все еще сияющие на ее заживающей ране.

— Заклинанию потребуется еще как минимум час, чтобы…

— Я в порядке, Гарри, — ее тон не допускал возражений. — Я иду с тобой.

Он вздохнул.

— Хорошо, но держись сзади, ты меня поняла?

— Ладно.

Гарри повернулся к МакХью.

— Вы ведь не видели никого из этих отморозков с нашей драконьей гончей?

— Нет, извините. Они что, украли ее?

— Да. Она была нашем ключом к Рону, — он остановился. — Но у меня есть другая идея.

Гарри подошел к тому месту, где компактный азиат, напавший на Гермиону, все еще сидел связанным у стены. Он был единственным из наемников, остававшимся в сознании. Гарри присел перед ним на корточки.

— Ты скажешь мне, где они держат Рона, — приказал он.

— Пошел ты нах*р, — выплюнул его пленник.

— Или ты скажешь, или я убью тебя, — просто сказал Гарри ровным и смертельно опасным тоном. Гермиона выглянула из-за его плеча. Он знал, что она задавалась вопросом, была ли это пустая угроза ... честно говоря, ему и самому было интересно.

Азиат усмехнулся.

— Ты не сможешь. Ты волшебник и не можешь использовать магию против меня, иначе попадешь в тюрьму на всю оставшуюся жизнь.

Губы Гарри медленно скривились в зловещей улыбке.

— Кто говорил об использовании магии? — он взял короткий зазубренный кинжал, принадлежавший наемнику. Клинок все еще блестел от крови Гермионы. Гарри наклонился ближе. — Я неважно обращаюсь с ножами, — пробормотал он, надеясь, что это прозвучало достаточно злодейски, — кто знает, что я могу случайно отрезать?

Гарри лениво размахивал ножиком. Головорез уставился на него, на его лице впервые появился страх. Гарри наклонился еще ближе и прошептал ему на ухо.

— Ты напал на мою жену, так что лучше тебе быть готовым за это ответить.

Головорез вздрогнул.

— На… кого?

— Мужчина, чья семья в опасности, очень опасен, — продолжил Гарри, — и ваш заключенный — тоже моя семья.

Глаза Гарри задержались на блестящем острие лезвия, пока он неторопливо выговаривал каждое слово.

— Итак, у меня к тебе единственный вопрос ... с чего ты хочешь начать? — он слегка коснулся лезвием кожи наемника. — С руки, куда ты ее ранил? А как насчет бедра? Человек может истечь кровью от такой раны. Может быть ...

— Хорошо, — прошипел азиат. — Черт возьми, за десять тысяч я не сдохну от ножа, — он взглянул на Гарри. — Но если я скажу тебе, ты должен предоставить мне убежище или что-то в этом роде. Она разорвет меня на части, я видел, как она это делала.

— По рукам, — выпрямился Гарри. — Где он?

 

* * *

 

После очередной вспышки звуки борьбы внезапно прекратились. Шесть магглов снаружи стояли на равном расстоянии друга от друга... так, чтобы это не выглядело, будто они охраняют какое-то одно конкретное место, понял Рон.

Один из них украдкой посмотрел на часы.

— Они уже должны были вернуться, — шепотом сказал он стоящему рядом с ним охраннику.

Прозвучал выстрел, на этот раз гораздо ближе, и звуки еще одной схватки. Низкий крик и глухой удар, затем тишина. Шесть наемников напряженно ждали. Наконец один из них сделал шаг вперед.

— Джонас? — позвал один из них. Наверное, их часовой.

Им ответил низкий смешок, угрожающий и уверенный.

— Я даю вам один шанс отступить, — раздался знакомый бестелесный голос из темноты. Он мог исходить из любого из четырех коридоров, ведущих в эту комнату, странная акустика сыграла злую шутку с ушами находящихся внутри.

Рон ухмыльнулся, волнение и надежда в ту же секунду смыли его ослепляющую усталость и боль в ногах. Гарри был где-то рядом, прятался в темноте, готовый к атаке. Он прошел через все ловушки, которые они расставили для него. Конечно, прошел! — радостно кричал его разум. Это Гарри! Он пришел за мной, и надеюсь, вам не поздоровится! Он здесь, и он готов надрать вам всем задницы!

Рон подозревал, что прозвучало все это у него в голове даже немного комично.

— Поттер? — сердито гаркнул один из головорезов.

— Если вы отойдете в сторону прямо сейчас, я вас отпущу. Останетесь, и попадете за решетку ... или хуже.

— Да пошел ты! — закричал другой наемник, но голос его предательски сорвался. Рон не винил его. Голос Гарри звучал так, будто он был вполне способен воплотить свою угрозу, а вернее сказать, очень хотел это сделать. Во что, собственно, мог превратиться его друг за эти десять лет?

— Иду. Иду, — пауза. — Что ж, не говорите, что я не предупреждал.

Вспышка прострелила комнату, вырвавшись из одного из коридоров, и загорелась под потолком камеры, заливая все пространство ярким красным светом. Рон краем глаза увидел, как в комнату ворвались несколько облаченных в черное фигур, отвлекая внимание наемников ... но ненадолго.

— Берегись! — закричал один из них, и драка началась.

Рон поморщился. Его потенциальным спасителям не позволили бы использовать какую-либо магию для борьбы с магглами, что, несомненно, и было причиной того, что Аллегра использовала их так часто. Ему не хотелось думать о том, как Гарри придется выступить против огромного неповоротливого бабуина, борясь за свою жизнь.

В комнате ворвались трое волшебников. Одного он не знал. Вторым был ... боже, это же его старый учитель Ремус Люпин. Он выглядел немного старше, но все еще устрашающе боеспособным. Третьим был ... это был ...

Когда третий волшебник обернулся, радостный недостойный вопль сорвался с губ Рона, ведь он впервые за десять лет увидел Гарри собственными глазами. Гарри выглядел практически так же: те же черные волосы, те же очки и зеленые глаза ... но только теперь он был совсем другим.

Рона сразу же сразили изменения в нем, хотя было трудно сформулировать, в чем же именно заключались эти перемены. Его лицо стало более худым и обветренным, и он больше не выглядел уязвимо как в детстве. Сама его сущность, казалось, кричала: «Герой!» Он вырос и стал таким, каким должен был, излучая стойкую ауру лидерства. Он был высоким, стройным, красивым и ... он дрался. Все они дрались.

Челюсть Рона отвисала все ниже по мере того, как он следил за движениями Гарри.

— Иисусе, — прошептал он. — Гарри знает кунг-фу.

Маггловские наемники нападали на него, но тут же получали отпор. Он отвешивал удары быстро, умело и метко, его руки и ноги двигались слишком стремительно, чтобы взгляд Рона мог проследить за ними. Магглы, должно быть, считали именно его своей главной угрозой, потому что сосредоточили почти все свои усилия на Гарри; четверо из них бросились на него одновременно. Рон ахнул, когда Гарри подпрыгнул над их головами и приземлился за их спинами. Он схватил одного из наемников и развернул его, ударил по лицу, поворачиваясь вслед за своим кулаков, чтобы снова схватить парня другой рукой и отвесить еще пару апперкотов.

Рон видел, как Гарри на секунду остановился и быстро оглянул комнату.

— Рон! — закричал он. — Ты здесь?

— Я здесь, — прохрипел Рон, зная, что его никто не слышит. Он поднял руки и попытался стучать кулаками в дверь своей камеры, но она звуки оставались глухими. Гарри все еще боролся с охраной Аллегры, но Рон больше не волновался о его победе. Очевидно, что в какое-то момент с тех пор, как он видел его в последний раз, Гарри научился драться, и научился делать это чертовски хорошо.

Люпин, свободный в тот момент от нападавших на него головорезов, бегал по периметру комнаты, осматривая стены, и вероятно, ища скрытую дверь.

— Профессор, — попытался крикнуть Рон. На этот раз ему действительно удалось извлечь из себя хоть какой-то звук, но он утонул в общей какофонии.

К схватке добавился какой-то новый шум ... сначала Рон не мог определить, что это было, но потом шум стал громче. Это был собачий лай, доносившийся из одного из коридоров. Крошечная полоска коричневого цвета пробежала в комнату и громко гавкая бросилась прямо к двери его камеры. Это была драконья гончая, на шее которой висели разорванные остатки цепей.

Должно быть, они взяли ее, чтобы найти меня, — подумал Рон.

— Хороший мальчик, — прошептал он, обращаясь к собаке. — О, какой хороший мальчик! — собака скреблась и лаяла на стену возле ног Рона, но пока оставалась незамеченной.

Люпин увидел ее первым и бросился туда, где маленькая собачка царапала дверь. Из всех охранников оставался только один, и он дрался с Гарри. Люпин прижался лицом к двери камеры Рона, которая, должно быть, выглядела для него просто еще одной стеной.

— Рон! — звал он. — Ты здесь?

Рон сделал глубокий вдох и заорал со всей мочи, которую только мог отыскать в себе.

— Да! — все еще слабо выдавил он, и все же уже гораздо громче. Глаза Люпина широко распахнулись, и он кивнул.

— Хорошо, я собираюсь вытащить тебя оттуда! Отойди! — Рон посмотрел мимо него на Гарри, все еще сражавшегося с этим последним упрямым магглом, очевидно не подозревая, что Люпин нашел его.

Люпин выхватил палочку и направил ее в стену.

- Revelorum alohomora! — выдохнул он. Заклинание ударилось о стену, и дверь в камеру Рона распахнулась.

К этому моменту Рон уже не испытывал ни облегчения, ни радости. Его голова кружилась от изнеможения, а тело было в шаге от отключки. Он наполовину боялся, что все это было иллюзией, лихорадочным сном, вызванным сенсорной депривацией Аллегры и его собственными тщетными надеждами. Люпина на самом деле здесь не было. Гарри здесь не было. Дверь в его камеру закрыта. Скоро он откроет глаза и, возможно, если ему повезет, он вернется в свою квартиру с Бобом, где ему будет не хуже, чем было раньше.

Люпин протянул руки и схватил его под мышки.

— Я нашел тебя, Рон. Ты в порядке? Боже, ты словно прямиком из ада.

Рон неверяще уставился на Люпина.

— Вы настоящий? — прохрипел он.

Люпин улыбнулся.

— Да, мы все определенно настоящие. Гарри! — закричал он.

Последний наемник наотрез отказывался быть побежденным. Гарри держал его за воротник и наносил удар за ударом по лицу.

— Да! Вырубись! Же! Ты! Наконец! — восклицал Гарри с каждым ударом, в конце концов сбив его с ног. Он сильно выдохнул и повернулся к ним лицом.

— Смотри, кого я нашел, — просто сказал Люпин.

Рон посмотрел Гарри в глаза и почувствовал, как остатки его самообладания разлетелись на миллион осколков. Ему больше не нужно пытаться примириться со своей судьбой. Больше не нужно гадать, ждать и так часто надеяться. Гарри был здесь, он нашел его.

— Гарри? — прошептал Рон.

Выражение лица Гарри отражало его собственные эмоции.

— Рон? — спросил он дрожащим голосом. Рон увидел, как на глазах у друга выступили слезы. Его плечи опустились, и он выдохнул, а подбородок предательски задрожал. — Ох ... слава богу.

Гарри пересек комнату несколькими длинными шагами и выхватил его у Люпина, заключив в крепкие объятия. Рон облегченно вздохнул и обвис на друге, его измученные ноги подогнулись под ним. Он упал на колени, и Гарри опустился вслед за ним, вставая коленями на каменный пол и крепко обнимая его. Рон чувствовал, какими крепкими были объятия Гарри, и сам он был действительно настоящим и осязаемым. Наконец он почувствовал себя как дома.

— Гарри, — сказал он. — Я знал, что ты придешь.

— Слава богу ты жив, — прохрипел Гарри. — Слава Богу… — он не смог договорить, потому что, к изумлению Рона, зарыдал. Рон попытался поднять руки, чтобы обнять Гарри в ответ, но они вдруг стали такими тяжелыми. Он просто прислонился к своему другу и снова и снова повторял себе, что это не сон, это не сон, не сон.

И это не был сон.

 

* * *

 

Гарри почти не слышал, как Люпин звал его, он был занят этим последним проклятым болваном, чья челюсть была явно сделана из чугуна. Гарри отшатнулся после очередного удара в солнечное сплетение и наемнику дал сдачи коленом по почкам. Гарри схватил бугая за воротник, его кулак устремился ему лицо.

— Да! Вырубись! Же! Ты! Наконец! — бессвязно кричал он, отвешивая наемнику удары, словно ставя знаки препинания после каждого слова. Наконец тот упал на пол с очень приятным глухим стуком.

Гарри повернулся на зов Люпина, намереваясь спросить, есть ли какие-нибудь признаки Рона, но застыл на месте, прежде чем успел произнести хоть слово.

Люпин стоял в нескольких метрах от Гарри, а за его спиной болталась выбитая дверь камеры.

— Смотри, кого я нашел, — сказал он. Рядом с ним, сильно опираясь на своего старого учителя, стоял Рон.

При виде Рона сердце Гарри забилось где-то в горле, потому что он действительно был там и действительно был жив, и еще потому, что выглядел просто ужасно. Как бы долго он ни находился вне своей квартиры, это явно было не лучшее для него время. Рон был бледен и небрит, его рыжие волосы спадали жирными прядями на лоб, а ноги безжизненно изогнулись на полу. Рон поднял глаза, и его взгляд почти заставил Гарри отступить на шаг. Он выглядел так, будто его душа постарела намного больше, чем его тело.

— Гарри? — прошептал он, с надеждой и облегчением на лице.

Гарри стоял как вкопанный, почти не в силах поверить, что действительно видит своего старого друга. Это определенно не была галлюцинация или очередная жестокая уловка Аллегры. Нет. Это был он.

— Рон? — Гарри чувствовал, как ком поднимается к горлу, а глаза затуманиваются от слез, но ему было все равно. Напряжение от этого долгого, изматывающего поиска покинуло его тело, и он сел на пол, облегчение обрушилось на него, как ведро холодной воды. — О ... слава богу, — выдавил он.

Гарри не помнил, как пересек комнату, но вот он уже сжимал Рона в объятиях так крепко, как только осмеливался. Он казался ему таким хрупким, как будто мог разбиться от малейшего прикосновения. Он почувствовал, как Рон расслабился рядом с ним, затем его ноги подкосились, и под его весом Гарри упал на пол рядом с другом. Он мягко опустился на колени, обнимая его, и гадая, сможет ли когда-нибудь снова отпустить.

— Гарри, — прохрипел Рон. Такой слабый голос, такой хриплый и в то же время такой знакомый. — Я знал, что ты придешь.

Гарри встал на колени и обнял Рона, и все наконец-то стало идеальным.

Не хватало лишь одного.

 

* * *

 

Гермиона отступила, когда остальная часть их группы оцепляла зал. Двое Р.Д.-шных волшебника были ранены в другом бою после того, как они покинули коридор засады. Один, раненый не столь серьезно, вернулся на позицию, чтобы выполнять функцию дозорного. Другой был ранен довольно сильно, и Гермиона осталась с ним, чтобы оказать первую помощь. Она отчаянно хотела последовать за Гарри, помочь ему освободить Рона, но знала, что с тактической точки зрения она должна оставаться той, кто останется позади и окажет помощь раненому. Она и сама была ранена и не на все сто процентов успела восстановиться. Комната, в которой по словам того азиата держали Рона, была совсем недалеко, и она была уверена, что услышит отсюда происходящее там.

Сначала раздался один выстрел, за которым последовала короткая борьба и глухой удар — это Гарри вырубил маггла-патрульного. А затем она услышала, как он орал предупреждение охранникам, все еще находившимся в камере ... шестерым, если верить их осведомителю. Они, разумеется, не приняли его предложение, и через несколько мгновений завязался ожесточенный бой.

Гермиона закусила губу, накладывая медицинские чары на раны агента; беспокойство о безопасности Гарри затуманило ее зрение. Эмоции гудели в голове, как рой жужжащих ос, и она начинала чувствовать себя дезориентированной и рассеянной.

Сосредоточься, Гермиона, — приказала она себе. Паника из-за состояния Наполеона балансировала где-то на грани ее сознания. Паника из-за положения Рона бурлила неукротимым водоворотом. Паника из-за Гарри, ее обычный вид паники, стала уже практически хронической. Паника из-за собственной безопасности ощущалась всего лишь фоном

Бой прекратился, и она услышала голоса, но не смогла разобрать ни слова. Гермиона снова сфокусировалась на агенте, лежащим перед ней; на человеке, нуждавшимся в ее помощи в независимости от того, что было у нее на душе.

Кто-то бегом приближался к ним. Она напряглась и потянулась за своей палочкой, но это был всего лишь МакХью, который пошел вперед с Гарри и Ремусом. Он опустился на колени рядом со своим товарищем.

— Они нашли твоего друга, — сказал он.

Гермиона подскочила, словно от удара током.

— Что?

— Твоего друга, они его нашли. Тебе лучше спуститься к ним. Я тут и сам справлюсь.

Она вскочила на ноги, пробормотала короткое спасибо МакХью и побежала по коридору, через несколько минут добравшись до места схватки. Признаки ожесточенной борьбы в виде бессознательных магглов были повсюду, но она их почти не замечала. Ее внимание было полностью сосредоточено на зрелище в центре комнаты.

Гарри и Рон стояли на коленях на каменном полу в крепких объятиях. Гарри плакал, обнимая его; Рон выглядел так, будто пытался обнять Гарри в ответ, но ему не хватало сил. Люпин парил поблизости, охраняя их воссоединение. Грудь Гермионы сжалась от еще большего количества эмоций, ее сердце переполнилось и готово было буквально разорваться на части. По крайней мере, ее паника исчезла, сменившись ослепляющей радостью и облегчением, которые были настолько сильны, что у нее закружилась голова.

— Рон! — воскликнула она. Она помчалась через комнату, упала на колени рядом с ними и обняла их обоих. Гарри немедленно обнял ее за спину; Рон сделал то же самое.

— Гермиона? — она слышала его тихий голос. — И ты тоже здесь?

— Конечно я здесь! — рыдала она. Гермиона наклонилась и поцеловала его в щеку, прижавшись лбом к его виску.

— Теперь мы все здесь, — прошептал Гарри.

Несколько долгих блаженных мгновений они так и стояли на коленях на полу в крепком тройном объятии. Гермиона почувствовала почти слышимый «щелчок», когда их недостающая часть встала на место, место, которое мог занять только Рон. Теперь он был здесь, и его отсутствие было всего лишь воспоминанием. Она понятия не имела, как он сейчас себя чувствовал, что он чувствовал, или кем он теперь был, но в этот момент это не имело значения. Она обняла двух мужчин, которых любила больше всего на свете, и время, когда его не было рядом с ними, перестало существовать.

Ее радость внезапно омрачилась беспокойством. Он казался таким дрожащим и слабым под ее рукой, что еле дышал, а на его коже выступила испарина. Наконец, Рон немного отодвинулся, глядя сначала на нее, затем на Гарри, и улыбнулся.

— Это не сон, — пробормотал он ... затем его глаза закатились, и он, подкосившись, упал вперед.

— Рон! — воскликнула Гермиона. Гарри успел поймать его.

— Он в порядке, — сказал Гарри, быстро осмотрев его. — Думаю, он просто сильно истощен и слаб. Он пробыл в этом чулане как минимум несколько дней. Нужно вытаскивать его отсюда.

Чьи-то шаги приближались к комнате, и Гермионе показалось, что она услышала звук сирен, когда полдюжины агентов появились внутри во главе с Генри Убигандо и, слава богу, Сакешем. Гермиона поддерживала Рона за голову, пока Гарри поднимал его и поднимался на ноги, слегка морщась от усилия. Гарри был сильнее, чем казался, и мог легко поднять ее, но Рон был все-таки намного крупнее. Сакеш мгновенно оказался рядом с ними.

— Как Наполеон? — сразу же спросила его Гермиона.

— Его доставили в Р.Д. — сказал Сакеш, отвлекаясь от Рона. — Он в критическом состоянии. Я едва успел осмотреть его.

Его слова никак не уменьшили беспокойство Гермионы за своего павшего друга. Она с трудом вернула свое внимание к Рону.

— Он в порядке? — спросил Гарри.

— Он истощен и обезвожен, — ответил Сакеш. Его глаза расширились, когда он увидел открытую крошечную камеру. — Он был там несколько дней? Господи, неудивительно. — Сакеш посмотрел на Гарри. — Мы взяли портключ на случай, если он будет без сознания, ключ остался в том коридоре. Я просто левитирую его, и мы ...

— Нет, — сказал Гарри. — Я сам понесу его.

Он посмотрел на расслабленное лицо Рона; Гермиона сразу поняла, что он уже надел на себя личность «Защитника», ту его часть, которую Гермиона видела чаще, чем ей хотелось бы. Гарри двинулся по коридору, Гермиона держалась рядом с ним. Одной рукой она держала Рона за руку, поглаживая его по волосам, с трудом веря, что он действительно здесь. Гарри через плечо заговорил с Люпином.

— Собери всех Уизли, — велел он. — Расскажи им, что случилось, пусть они встретят нас в Охраняемом крыле госпиталя Министерства.

— Мы разве не в Р.Д.?

— Нет, к его возвращению будет приковано внимание, мы не можем держать его в засекреченном месте.

Они вышли в коридор, где еще недавно попали в засаду, и были встречены бурными аплодисментами со стороны агентов, которые пришли им на помощь. Гермиона с облегчением увидела Изобель на ногах; она радостно протянула руки, чтобы забрать Смедли у Ремуса. Их окружали и другие агенты, некоторые из которых были ей знакомые, а некоторые — нет, но каждый из них рисковал жизнью, чтобы помочь им спасти их лучшего друга. Гермиона почувствовала, как слезы собираются в уголках ее глаз, но все, что она могла сделать, это улыбнуться. Сакеш принес новый портключ, который, по-видимому, должен был доставить их в министерскую больницу, и они неловко взялись за него. Гарри мог касаться его только одним пальцем — это все, что он смог высвободить, учитывая, что он все еще держал Рона. Сакеш активировал ключ своей палочкой, и они исчезли.

 

* * *

 

Гарри сидел за своим столом, хмуро глядя на пачку грубых предварительных отчетов от различных участников инцидента. Все они были в разной степени завершенности и разборчивости. Гермиона сидела напротив, закусив губу, и сосредоточенно занималась оформлением документов по делу Рона.

Последний час или около того пролетел как в тумане, практически со скоростью света. Они прибыли в охраняемое крыло госпиталя Министерства — зону ограниченного доступа, которая, к счастью, была свободна от хаоса, прессы, прибывающих раненых и лишнего персонала. Здесь все происходило тихо и оперативно, а это было как раз то, что нужно для давно потерянного сына министра магии, который к тому же оказался лучшим другом Мальчика-Который-Выжил.

Как только они появились в больнице, Рона переложили на каталку и увезли прочь. Сакеш заверил их, что позаботится о нем, и оставил Гарри с Гермионой одних в коридоре ... но ненадолго. Артур и Молли прибыли всего несколько мгновений спустя, чтобы сокрушить их обоих в объятиях до хруста костей и потребовать увидеть своего сына — требование, которое все еще не могло быть удовлетворено. Уговорить их присесть было непросто, но в конце концов старшие Уизли уступили. Гарри рассказал им отредактированную версию их расследования, поиска и спасения Рона. Они были в должной степени изумлены и благодарны, Молли беззастенчиво плакала, дважды вставая во время рассказа Гарри, чтобы снова обнять их обоих.

Один за другим прибывали другие Уизли, каждый новый член семьи вызывал новый виток объятий, слез и пересказов истории спасения Рона. Они взволнованно ждали в соседнем холле, когда появится Сакеш, после чего немедленно осадили и его. Сакеш терпеливо дождался тишины, прежде чем доложить, что с Роном все в порядке, он просто истощен и страдает от временной мышечной атрофии. Врачи лечили его спазмы и сведенные конечности, вводя различные жидкости и питательные вещества в его напряженное тело. Сакеш сказал, что Рон, вероятно, проснется только через несколько часов.

После того, как утихли аплодисменты и очередной раунд объятий, Гарри и Гермиона извинились перед Уизли и попросили разрешения удалиться.

— Мы оба чувствуем, что когда Рон проснется, он должен быть со своей семьей, — сказала она. — Мы видели его, мы знаем, что с ним все в порядке. А вам нужно немного времени в кругу семьи. Мы будем рядом и очень скоро тоже придем к нему.

Про себя Гарри добавил, что Уизли ни за что не поверят, сколько документов им с Гермионой теперь нужно было подготовить. Клан Уизли неохотно позволил им уйти, но не раньше, чем их еще раз заобнимали, зацеловали и, конечно, залили радостными слезами.

Гарри и Гермиона вернулись в Р.Д. абсолютно истощенными. Они не обсуждали пункт назначения, в этом не было необходимости. По дороге в лазарет они молча взялись за руки.

— Шеф, — сказала Доктор Манон Ван Шок, заместитель главного врача. — Вы пришли увидеть Джонса?

— Как он? — спросила Гермиона.

— Пройдемте со мной, — ответила она, ведя их в отдельную процедурную комнату.

Гарри почувствовал напряжение Гермионы, когда они заглянули в окно палаты Наполеона, где тот лежал без сознания. Его волосы, сегодня яркие неоново-зеленые как у теннисного мячика, казалось, светились в ярких огнях травматологического кабинета. Его кожа была почти такой же бледной, как и простыни, на которых он лежал, а лицо выглядело до странности беззащитным без пирсинга. Гарри со вздохом прислонился к стеклу. Наполеон выглядел очень плохо, его грудь была полностью перевязана. Лечебные чары и поля наблюдения пульсировали и гудели вокруг него, а колдомедик мешала зелье в большой неглубокой миске у постели своего пациента.

— Если бы у нас была только маггловская медицина, он бы уже был мертв, — сказала Манон тихим и уважительным голосом. — Даже с тем, что мы делаем для него, я не могу обещать, что он выживет.

Короткий всхлип вырвался из горла Гермионы. Гарри потянулся и притянул ее к своей груди, его челюсти сжались.

— Насколько все плохо? — спросил он.

— Что ж, пуля задела аорту, и он моментально потерял много крови. К счастью, один из волшебников, которых вы оставили с ним, знал основы медицинской магии и смог временно остановить кровотечение, пока его не доставили сюда, иначе он бы не дожил до лечения. Возможно, он все же потерял слишком много крови. Я не могу вылечить его внутренние повреждения, пока он не восстановит достаточный объем крови для того, чтобы гарантированно пережить процедуру. Я надеюсь, что смогу прооперировать его через несколько часов, — она положила руку Гарри на плечо. — Он молод и силен, у него отличное здоровье. Но не буду лгать, травма очень серьезная. Шансов… мало. Я сделаю для него все, что в моих силах.

— Пожалуйста, Доктор, — попросил Гарри. Часть его хотела, чтобы Сакеш позаботился о Наполеоне. Он почти не знал Манон, хотя о ней все очень хорошо отзывались, а особенно сам Сакеш. Гарри придется довериться ее мастерству и умениям.

— Мы можем его увидеть? — спросила Гермиона.

Манон кивнула.

— Но только на пару минут.

Несколько мгновений Гермиона просто сидела у постели Наполеона, держа его за руку и беззвучно плача. Гарри стоял с другой стороны кровати, смотря то на нее, то на бледное лицо Наполеона. Было настолько неправильно и несправедливо вновь обрести одного друга и, возможно, потерять другого.

Удары сыпались на Гарри со всех сторон. Радость по поводу возвращения Рона; горе из-за ранения Наполеона, которой не пострадал бы, не помогай он им в их поисках.

Он мог бы сказать “нет”, — подумал Гарри. Он должен был. Это наша проблема, мы не должны были позволять никому рисковать своей жизнью. А теперь Наполеон может умереть. Изобель повезло, но она тоже могла сильно пострадать. Гарри смотрел, как грудь Наполеона поднимается и опускается, осознавая даже сквозь свое самобичевание, что все это не имело никакого значения.

Он вспоминал, как неохотно начинал свое общение с Наполеоном и как в дальнейшем обнаружил, что за диковинной наружностью и непробиваемой стеной сарказма скрывался, по сути, человек с огромным сердцем. Он не мог просто стоять в стороне и ничего не делать, особенно когда люди, о которых он заботился, нуждались в его помощи.

Наконец, они удалились в неприкосновенность и тишину кабинета Гарри. Неизбежно предстояло оформить кучу документов. Эта операция была настолько чревата травмами, распределением ресурсов и участием магглов, что ему повезет закончить свой отчет до судного дня. Кроме того, в отношении Рона нужно было разобраться с определенной бюрократией.

Гермиона бросила перо.

— Я и не подозревала, что добиться признания кого-либо живым после того, как его официально объявили мертвым, будет так сложно, — сказал она. — Разве есть какие-то сомнения в степени его… эм, живости.

— Степени живости?

— А что ты хотел, меня еще только сегодня ножиком проткнули, — она вздохнула. — Нам невероятно повезло, что Аллегра не заскочила на огонек, пока мы там все громили.

— Я не думаю, что нам повезло.

Она нахмурилась.

— О чем это ты?

— Она как раз-таки должна была заскочить на огонек. Вот почему я хотел проникнуть туда и сделать ноги как можно скорее, а не как получилось в итоге. Она должна была следить за этим убежищем, она бы не оставила там только этих маггловских придурков, посчитав, что и так сойдет. Не говоря уже о том, что, как только магглы поняли, что на них напали, они должны были сообщить ей.

— Но тогда… почему…

— Что ж, это вопрос на десять тысяч галлеонов, да? Либо она посчитала, что вмешиваться будет слишком рискованно, либо… ей приказали этого не делать, — Гарри пожал плечами. — Ладно, подумаем об этом завтра. Будем решать проблемы по мере поступления.

Гермиона улыбнулась, поймав его взгляд.

— Мы вернули его, Гарри.

Он ответил на ее улыбку, не появлявшуюся на ее губах так давно.

— Определенно вернули, — он встал. — Давай, пойдем перекусим, и сразу в больницу.

— Отличная идея, умираю с голоду, — она встала в тот момент, когда Гарри проходил мимо нее, обходя стол, но внезапно остановился. Их разговор был таким деловым. Такие поверхностные, такие сухие фразы. Бумажная волокита, отвлекающая внимание. Чего они надеялись избежать?

Когда она повернула голову и встретилась с ним взглядом, он понял. Гарри думал, что, вероятно, сегодня испытал уже все обостренные эмоциональные состояния, известные человечеству. Он видел, как ранили Гермиону; видел, как стреляли в его второго офицера — возможно, смертельно. Он обнимал своего лучшего друга после десяти лет разлуки. Он был разбит, но не мог этого признать. Гарри не хотел, чтобы сложилось впечатление, что он не в состоянии держать все под контролем, как того требовало задание.

Теперь, когда их недельная одиссея закончилась, в ее глазах он увидел, что она была в том же состоянии, и точно также боялась расслабиться и отпустить свое напряжение. Он нежно сжал ее руку.

— Все кончено, — прошептал он.

Это сработало. Гермиона потянулась к нему, и он крепко обнял ее, оба шумно выдохнули, будто задерживали дыхание уже несколько дней. Он почувствовал, как ее руки крепко сжали его, когда он уткнулся лицом в ее мягкие волосы. Они держались друг за друга, позволяя себе расслабиться.

— Ты в порядке, — тихо сказал он. — Я в порядке. Мы сделали это.

Он отстранился и поцеловал ее в лоб, откинув несколько прядей волос, выпутавшихся из ее косы. Он снова встретился с ней взглядом, и атмосфера в комнате слегка изменилась. Гермиона странно смотрела на него, ее руки медленно двигались по его спине. Он нежно поцеловал одну щеку, затем вторую, а затем ее губы. Гарри снова отстранился и посмотрел ей в глаза, их носы почти соприкасались.

В какой-то момент атмосфера изменилось еще больше, на этот раз дико качнувшись словно маятник, и когда они снова поцеловались, в этом не было ничего мягкого или нежного. Гермиона схватила его за затылок, пальцами зарываясь в его волосы, а руки Гарри соскользнули вниз, чтобы плотно прижать ее бедра к себе. Их головы опрокинулись, ее язык скользнул в его рот, а из горла доносились нетерпеливые звуки.

Они кружились по его кабинету, безудержно хватаясь друг за друга. Гарри шагнул вперед, прижав ее спиной к стене, одной рукой упираясь в стену для равновесия, пока его рот скользил по бледной коже ее шеи. Она крепко схватила его за плечи, прижимая как можно ближе к себе.

— Гарри, — застонала она.

Он не отстранился, боясь, что она скажет ему прекратить, и скользнул губами ниже, к небольшому V-образному вырезу ее рубашки.

— Ммм? — лишь промычал он.

Она приподняла его лицо, чтобы посмотреть на него.

— Сейчас. И прямо здесь.

Он тяжело сглотнул, желая убедиться, что правильно ее понял.

— Ты ... эээ ...

Она резко притянула его к себе снова, наклонив голову, чтобы поцеловать его в шею.

— Я хочу тебя, — сказала она грубым и странным голосом. Гермиона подняла голову вверх и снова посмотрела ему в глаза. — Я хочу тебя прямо здесь и сейчас, — повторила она снова с таким видом, будто не могла поверить, что говорит это.

Он сам с трудом мог поверить, хотя в этом и не было ничего удивительного. Они оба были эмоционально сбиты с толку, и отчего-то казалось таким естественным ухватиться за что-то физическое, что-то сильное — за то, в чем они не сомневались. Кроме того, они не занимались сексом (нормально) почти неделю, и это уже казалось вечностью.

В любом случае эффект от ее слов был мгновенным и головокружительным; его возбуждение достигло невообразимого уровня. Гарри полагал, что это было неизбежно. Ничто так не возбуждает, как слова любимой женщины о ее настолько сильном желании, что она хочет тебя прямо здесь и прямо сейчас.

Гарри снова прижал ее к стене, целуя с дикой страстью, не знавшей сдержанности. Ее руки были повсюду. Она настойчиво стягивала его мантию, пока та не упала на пол, затем расстегнула его рубашку, просовывая под нее руки, а ее пальцы жадно скользили по его коже. Он схватился за ее рубашку спереди и резко разорвал ее; пуговицы разлетелись по всему кабинету. Гермиона ахнула, но не протестовала — фактически, она выгнулась ему навстречу, а сила ее поцелуев, казалось, даже удвоилась. Гарри стянул ее бюстгальтер с плеч и провел руками по гладкой груди, сжимая и собственнически поглаживая ее. Ее соски затвердели и покраснели от его ладоней; он почувствовал, как она вздрогнула, когда он сжал их большими пальцами.

Все произошло невероятно быстро. Прежде чем он понял, что происходит, пальцы Гермионы начали царапать его пояс, добираясь до ширинки. Гарри тяжело дышал ей в рот, пока она стягивала его джинсы и боксеры вниз до колен. Он схватился за ткань ее юбки, поднимая ее до тех пор, пока его руки не оказались под ней. Гермиона зацепила большими пальцами резинку своих трусиков и быстро стянула их. Он схватил ее за ягодицы и поднял, все еще прижимая ее спиной к стене. Она обхватила его ногами за талию и притянула еще ближе к себе. Одним быстрым движением он оказался внутри нее, и нарушение всех правил только еще больше возбудило их.

Его страсть по отношению к ней казалась даже неприличной. Такая интенсивность, конечно же, не предназначалась ни для этого кабинета, ни, возможно, вообще для этого мира; его утешало лишь то, что если он и был порочным и безнравственным человеком, значит она была такой же. Гарри думал, что видел ее во всех мыслимых настроениях на протяжении их полуторагодовой сексуальной жизни. Он видел ее игривой, страстной, знойной, нежной, дразнящей, даже пылкой ... но никогда не видел ее такой. Она запрокинула голову и застонала в потолок, хватаясь за его шею для опоры. Она прижалась к нему тазом, безмолвно побуждая входить все глубже и двигаться еще быстрее. Гарри был удивлен и до некоторой степени тронут ее раскованной открытостью. Больше, чем любые слова, которые она могла сказать ему, этот поступок показывал, насколько комфортно ей было рядом с ним, что она могла без прикрас показать ему свою грубую сущность, не заботясь о том, соответствовало ли это официальному образу Гермионы Грейнджер.

Все случилось быстро и практически мгновенно. Он едва начал, как она уже вскрикнула от облегчения, ее тело содрогнулось, а пальцы царапали его спину под рубашкой.

— Да, Гарри, — прошипела она ему в ухо хриплым шепотом, который разрядом поразил все его тело. — Еще, еще, сильнее.

Он увеличил темп, его лицо прижалось к ее горлу, так что он мог чувствовать биение ее пульса под своими губами. Ее руки соскользнули по его спине и схватили его за ягодицы, а бедра буквально впились в него в тот момент, когда он кончил в головокружительном рывке, беспомощно стеная.

Они мягко обнимали друг друга, все еще дрожа от накрывавших их волн разрядки, губами ища лица друг друга. Медленно их дыхание возвращалось в норму, пока они стояли у стены, все еще соединенные друг с другом, и целовались с нежным недоверием.

— Призрак Великого Мерлина, — вздохнула она, откидываясь на стену. Гарри внезапно пришла в голову мысль, что обитатель соседнего офиса, вероятно, пожалел, что не ушел сегодня домой пораньше.

— Боже, Гермиона, — выдавил он. — Это было ... ну, «потрясающе» даже не то слово.

Он почувствовал, как она кивнула ему в плечо.

— Новый «номер один» в списке, — пробормотала она, все еще тяжело дыша. Он не понял ее комментария, но пока оставил его без вопроса.

Гарри осторожно опустил ее на землю, гадая, сможет ли он когда-нибудь снова взглянуть на нее, не услышав в своей голове этот голос, говорящий «Еще, еще, сильнее» таким сексуальным, хриплым шепотом. Возможно, это было не так уж и плохо. Гермиона положила голову ему на плечо и какое-то время оставалась в этом положении, пока он приходил в себя.

— Так, — наконец сказал он после долгих минут молчания, все еще обнимая ее. — Мы никогда не расскажем внукам об этом.

Она усмехнулась и подняла голову, улыбаясь ему.

— Не могу поверить в то, что мы только что сделали.

— Знаешь, это была твоя идея.

Она выгнула бровь, ее глаза озорно блеснули.

— Да, моя.

— Я и не подозревал, что ты такая бессовестная секс-маньячка.

Это задумывалось как шутка, но Гермиона вмиг стала серьезной, подняв пальцы, чтобы нежно погладить его губы.

— Все из-за тебя. С тобой я могу быть кем захочу, — просто сказала она.

Гарри поцеловал ее пальцы, тронутый до глубины души. Она просто позволила ему увидеть в ней ту сторону, о существовании которой догадывались лишь немногие. Он и сам до этого видел лишь намеки. Она мне доверяет, — подумал он. Она доверяет мне себя. Он улыбнулся, проводя большим пальцем по ее опухшим губам.

— Это прозвучит очень напыщенно ... но для меня большая честь знать тебя настоящую.

Мгновение она просто смотрела на него.

— Ты прав, прозвучало напыщенно.

— Но я серьезно. Я тронут тем, что ты позволяешь видеть мне… всю себя.

— Даже эту развратную часть?

— Особенно эту развратную часть.

— Хммм… и все-таки напыщенно. Но спасибо, — она подмигнула ему, и он внезапно ощутил, как ее рука скользнула вниз к его животу. Он втянул воздух, когда она пожала «его» словно руку. — И спасибо за быстрое и качественное обслуживание. Да еще за такой короткий срок.

— Что ж, благодарим за ваше участие. Руководство надеется, что вы скоро посетите нас снова.

— Можете на это рассчитывать, — она снова поцеловала его, медленно и нежно. — Я так сильно тебя люблю, — прошептала она ему в губы.

— И я люблю тебя, со всеми твоими развратными частями.

Она удовлетворенно вздохнула, затем отстранилась и посмотрела на себя.

— Боже мой, мы выглядим как жертвы кораблекрушения.

— Мы выглядим так, будто только что перепихнулись на работе, вот как мы выглядим.

— Так вот что это было? Перепихон?

— Думаю, это общепринятый термин, да.

— Ха! Мой первый перепихон.

Гарри задумался на секунду.

— И мой, — он ухмыльнулся. — Надеюсь, не последний.

Она ответила на его ухмылку, взяла палочку и начала приводить их обоих в порядок с помощью нескольких заклинаний. Гарри поправил одежду, удивляясь тому, что только что произошло. Одно можно было сказать наверняка: этот опыт явно пошел им на пользу. Гарри чувствовал себя так, словно он снова был внутри своей кожи, воссоединившись с собой и целым миром после почти недели выматывающих перемещений. Но что еще важнее — он снова почувствовал связь с Гермионой. В разгар явного эмоционального напряжения, вызванного поисками Рона и их общей болью, они были вынуждены держать друг с друга на расстоянии вытянутой руки, иначе это просто ошеломило бы их. Гарри испытал огромное облегчение, снова притянув ее к себе. Он не был уверен, сможет ли он справиться с наверняка изнуряющей реинтеграцией Рона в их жизнь, не чувствуя, что Гермиона действительно была с ним, эмоционально и духовно.

Гермиона критически осмотрела их обоих.

— Вот так. Ну что, мы снова выглядим презентабельно?

— Думаю, да. Никаких признаков горячего секса. Так, ладно. Что мы делали до того, когда так незабываемо отвлеклись?

— Мы хотели пойти перекусить перед тем, как вернуться в госпиталь. И сейчас я еще более голодная, чем была, так что пойдем скорее.

Они вышли из его кабинета, следуя за Пузырем, который повел их к кафетерию. Гарри с Гермионой машинально взялись за руки, переплетая пальцы.

— У меня вопрос, — сказал он, пока они шли по коридору.

— Какой?

— Сразу после… ну, ты поняла…

— Да? — он слышал, как она улыбалась.

— Ты сказала «новый “номер один” в списке». Ты это о чем?

Она засмеялась.

— Ох, боже. Ты же не отстанешь, если я скажу «не твое дело», да?

— Ну, теперь ты обязана рассказать мне!

— Так и быть, если ты так настаиваешь. Это что-то вроде… — она прочистила горло. — У меня в голове есть неформальный рейтинг.

— Рейтинг чего?

— Мой Топ Пять Эротических Опытов.

Он резко остановился и уставился на нее.

— У тебя есть рейтинг?

— Гарри Поттер, такие факты тебя уже не должны удивлять!

Он продолжил идти, посмеиваясь.

— Да уж, полагаю, не должны, — короткая пауза. — О, я понял! И то, что мы только что сделали, было как раз…

— Моим новым “номером один”. Боже, да он на милю опережает все остальное.

Он взглянул на нее.

— И, эм… как бы сказать-то… и в скольких этих самых опытах фигурирую я?

— Если хочешь знать, до этого был в трех. Теперь в четырех.

— Ха! Вышиб кого-то из списка, так?

— Полегче, Мистер Нахальный Шеф, там все еще остается один.

— Ох Боже. Нужно срочно с этим что-то делать.

Она сжала его руку.

— Честно говоря, у нас с тобой было достаточно незабываемых моментов, и мне, возможно, придется расширить свой рейтинг до топ-десять.

Он немного надулся, довольный собой.

— Что ж, вперед Гарри! — он покачал головой. — Теперь ты будешь заставлять меня придумывать все больше и больше диковинных способов соблазнения, чтобы моя монополия стала безусловной.

— Преимущество, которым я буду сполна наслаждаться. В этом и есть коварная прелесть рейтинга, — беззаботно сказала она. — Врожденное мужское соперничество плюс любая рейтинговая система равно счастливые времена для женщины, которая достаточно проницательна, чтобы совместить эти два аспекта.

Гарри попытался сохранить разочарованный вид, хотя его мозг уже бурлил идеями.

— Что ж. Похоже, мной манипулируют.

— Ты это переживешь, — она счастливо улыбнулась и обняла его, притянув немного ближе, подходя к кафетерию. Когда она заговорила снова, легкомыслие покинуло ее голос.

— Гарри ... это все очень весело, и я рада, что мы снова можем наслаждаться друг другом. Я очень скучала по нам с тобой, ведь нам пришлось пожертвовать своей близостью в последнее время. Но сейчас нам нужно обсудить более важные вещи.

— Я знаю. Давай пообедаем, а потом сядем и серьезно поговорим. Хорошо? — он обнял ее за плечи. — И навестим Рона.

— Да, — сказала она с нетерпением в голосе. — Не могу дождаться, когда мы нормально поговорим с ним! Так много нужно сказать, с чего же мы начнем?

— Оно само придет, когда мы увидим его, — они встали в конец очереди. — Итак, — Гарри нарушил молчание спустя пару минут. — И какие они?

— Какие кто?

— Твои топ-пять. Ну вернее, остальные четыре? — она ничего не ответила, невозмутимо оглядывая столовую. — Давай же. Ты должна мне сказать.

— О смотри, милый, у них сегодня пастушья запеканка.

— Гермиона!

— И пудинг из крыжовника, твой любимый.

— Ты меня убиваешь!

— Я смогла бы умять большую порцию пудинга с патокой на десерт. По какой-то причине у меня, похоже, упал уровень сахара в крови.

Пауза, затем шепот.

— Ты воплощение коварства, знаешь об этом?

Оно только улыбнулась. Коварно.

 

* * *

 

Люпин быстро шел по коридору, следуя за Пузырем в кабинет Диз. Он не был уверен, почему, но чувствовал, что увидеть ее очень важно. Несомненно, сейчас она уже знала причину, по которой он ушел сегодня утром, как и все, что касалось их секретного расследования.

Он подошел к ее двери, украшенной значком в виде орла с распростертыми крыльями. Он постучал, и его сразу же пригласили войти.

Диз стояла у окна и смотрела во двор, скрестив руки на груди; ее лицо казалось измученным. Она обернулась, когда он вошел, и это болезненное выражение мгновенно исчезло, сменившись облегченной улыбкой.

— Ремус, — радостно сказала она. Диз быстро пересекла комнату, и он обнаружил себя в объятиях, полных нескрываемого энтузиазма. Спустя мгновение он обнял ее в ответ. Зачем же еще он пришел?

— Слава богу, с тобой все в порядке, я так волновалась, — она отстранилась и потянула его за собой к небольшой кушетке, стоявшей у стены. Они сели, и Диз взял его за руку. Ее прямота немного пугала, но он был этому рад. Если бы она была менее прямолинейной, он бы все еще бродил по коридорам, задаваясь вопросом, следует ли ему пригласить ее на кофе.

— Почему, черт возьми, ты не сказал мне, что устраиваешь набег на Лекса Кор? Я бы пошла с тобой, я могла помочь! Я понимаю, почему расследование держалось в секрете, но кота уже вытащили из мешка к тому моменту, когда ты ушел этим утром.

— Я знаю, но… просто не было времени, да и ввести тебя в курс дела тоже небыстро. Гарри уже распорядился мобилизовать отряд агентов, чтобы прикрыть нас, так что он не хотел рисковать кем-то еще.

Она встряхнула головой.

— Когда я услышала, что случилось с Наполеоном, и что Изобель ранили… Я так испугалась, что и с тобой могло что-то произойти.

— Я в порядке.

— Отлично, — она облокотилась на стену позади нее. — Гарри мне не доверяет, ведь так?

Ремус нахмурился.

— С чего ты взяла?

— Если бы доверял, позволил бы помочь вам с расследованием. Джонса же он взял, почему не меня? А я ведь гораздо опытнее!

Ремус не был уверен, как на это ответить и вообще должен ли был.

— Может тебе стоит спросить Гарри.

— Я спрашиваю тебя.

Он вздохнул.

— Диз, в этом нет ничего личного. Не забывай, Гарри едва тебя знает. Я даже не буду начинать рассказывать, как важна была эта операция для них с Гермионой. Рон Уизли — их лучший в мире другом, они трое были неразлучны в школе. И Гарри с Гермионой так и не оправились после его смерти. Неудивительно, что они ни за что не рискнули бы его безопасностью. Поэтому Гарри и собрал людей, которых очень хорошо знает и которым полностью доверяет. Я уверен, что здесь, на работе, он доверяет тебе. Посмотри, сколько полномочий он уже тебе предоставил, больше, чем того требует должностная инструкция. Просто в данном случае он руководствовался больше личными мотивами, ведь дело касалось людей, которые ему дороги.

Какое-то время она думала над его словами, затем кивнула.

— Думаю, я понимаю. И я поговорю с ним об этом.

— Хорошо. Я не хочу быть замешанным в какие-то проблемы у вас с Гарри. Я его друг, и я не из твоего подразделения.

— Я знаю. И не хотела сваливать все это на тебя. Просто… ну, честно говоря, меня это слегка задело.

Он улыбнулся и сжал ее руку.

— Я уверен, он высоко оценит твое желание помочь.

Несколько мгновений они сидели в тишине.

— Эй, уже шесть часов! — воскликнула она.

— И?

— Еще не поздно. Мы все еще можем устроить сегодня наше свидание.

— Неплохая идея.

— О… но ты должно быть с ног валишься. Тебе нужно пойти домой и отдохнуть.

Он покачал головой.

— Я лучше побуду с тобой, — он что, сказал это вслух? Ее улыбка говорила ему о том, что именно так и было. — Куда ты хочешь пойти?

— Не думаю, что нам стоит куда-то идти.

— Неужели?

— Мне кажется, мы можем просто завалиться домой, заказать пиццу и поболтать. Я хочу послушать твои истории. И с удовольствием расскажу парочку своих.

Он улыбнулся, задаваясь вопросом, не скрывает ли она талант чтения мыслей.

— Звучит идеально. За исключением того ... что не у всех моих историй счастливый конец.

— Еще один пунктик, который нас объединяет, — вздохнула она. — Но если ситуация станет совсем плачевной, у меня в запасе есть история о Шведе, Который Не Любит Мясные Фрикадельки. Всегда выручает.

Он засмеялся.

— Отлично. Тогда свидание. Встретимся в моем кабинете... через час?

Диз кивнула.

— Прекрасно.

— Договорились.

Разговор, казалось бы, был окончен. Пора вставать, Ремус, сказал он себе. Выходи из кабинета ... ты же хороший парень ... и все же он почему-то не встал. Фактически он наклонялся все ближе к ней. О боже, и что же это ты делаешь? Ага, ты снова ее поцелуешь. Возможно, сейчас для этого не самое подходящее время. Может, тебе стоило подумать об этом раньше ...

О черт. Слишком поздно.

 

* * *

 

Рон постепенно просыпался, выбираясь из блаженного царства Морфея, в котором не было ни снов, ни кошмаров, ни отчаянных бессознательных криков о помощи, и где ему можно было лежать. Он сразу понял, что находится в больнице, вероятно, в больнице Министерства. Он держал глаза закрытыми, смакуя сладкое осознание того, что он свободен, что его самое страстно подавляемое желание наконец исполнилось. Он слышал тихие голоса в палате и знал, что здесь его семья. Ему хотелось вскочить с кровати и обнять их всех, но он все еще чувствовал себя свинцовым и вялым. Ему придется оставаться в этом положении и позволить им подойти к себе.

Он приоткрыл глаза, видя комнату сквозь совсем маленькую щелочку. Рон хотел взглянуть на них прежде, чем они поймут, что он проснулся, и сойдет лавина. Осторожно, чтобы не насторожить их, он оглядел комнату.

Его мать сидела справа от него, отец стоял у ее плеча. Они выглядели точно так же, но ... более ухоженно. Волосы его матери больше не беспорядочно торчали во все стороны, а были профессионально уложены, а мантия отца хорошо скроена.

Папа, должно быть, наконец-то получил повышение, — подумал Рон.

Перси сидел рядом с Молли, такой же невероятно собранный, и выглядел во всех смыслах настоящим бюрократом-волшебником. Рону показалось, что возраст шел Перси. Сейчас ему было тридцать два, и острые углы и суетливость, которые так плохо смотрелись на подростке, придавали уверенную элегантность зрелому мужчине.

Билл и Чарли разговаривали в углу. У Чарли отчетливо виднелась седина на висках, а волос на макушке заметно поубавилось. Он был похож на стареющего звездного спортсмена, который занялся тренерской работой: расслабился в свои годы, но все еще был сильным и стойким. Билл теперь брился налысо, вероятно, предупреждая неминуемую природу. В последний раз, когда Рон видел его, линия его волос уже отступала, а сейчас ему было уже почти сорок. Бритая голова, как ни странно, смотрелась неплохо. Рону следовало знать, что если кто-то и сможет позволить себе расхаживать абсолютно лысым, так это его брат Билл.

Фред и Джордж сидели бок о бок на маленьком кожаном диване, изредка о чем-то переговариваясь. Они выглядели такими зрелыми ... Рон отчаянно надеялся, что они так и не выросли из всех своих низменных порывов. Они вместе вели бизнес? Он увидел, что Фред теперь носил очки, а Джордж — нет. Волосы Фреда тоже были немного длиннее, они слегка касались его воротника мягкими красными волнами.

Настоящий шок подступил, когда он увидел к женщину, сидящую слева от его кровати. Это не могла быть Джинни. Хотя конечно, это должна была быть именно она. Это было ее лицо, ее волосы, ее веснушки. Она была ... ошеломительно красивой. Когда его похитили, Джинни еще была долговязой, неуклюжей пятнадцатилетней девчушкой. Теперь она определенно повзрослела и выглядела непринужденной и уверенной, так, будто именно такой она и была на самом деле.

Ком подкатил к горлу Рона при виде ее, при виде их всех. Столько времени прошло для них, а для него оно остановилось. Сможет ли он когда-нибудь наверстать упущенное? Узнает ли он когда-нибудь людей, которыми они стали, как знал людей, которыми они были?

Он полностью открыл глаза и вздохнул.

— Мам? — прохрипел он. Его голос казался хриплым, но мгновенно привлек внимание посетителей.

Все заговорили одновременно, смеясь и улыбаясь, собираясь вокруг кровати, протягивая руки, чтобы коснуться любой из его конечностей, до которой могли дотянуться. Его мать протянула руку и обняла его, плача.

— О, Рон, мой мальчик, — всхлипнула она. — Слава богу, ты в безопасности, — из-за рыданий он разобрал процентов тридцать ее слов, но суть уловил.

Его отец сжал его руку обеими своими руками, слезы стояли в его глазах, но он улыбался.

— Это чудо, сынок, — сказал он сдавленным голосом. — Воистину чудо, что ты снова с нами.

— Ты даже не представляешь, как мы по тебе скучали, — заговорила Джинни, сжимая его вторую руку, пока Молли обнимала его, тихо всхлипывая куда-то ему в волосы.

— Ох, думаю я как раз-таки представляю, — выдавил Рон. Ему хотелось свернуться калачиком в объятиях матери и плакать, пока не кончатся слезы, но вряд ли это было бы продуктивно. — Я так скучал по всем вам.

После нескольких долгих мгновений мать наконец освободила его из своих объятий. Каждый член семьи по очереди подходил к его постели, чтобы крепко обнять, и это показалось ему лучшей вещью на свете. Он сразу понял, что его опасения по поводу того, что они могли стать чужими друг другу, были абсолютно беспочвенными. Прошло десять лет, но казалось, будто он видел их всех вчера. Их лица и голоса были ему так знакомы, став, казалось, еще более родными за все эти годы одиночества.

Наконец, закончив со слезливыми приветствиями, все пододвинули стулья к его кровати. Он подумал, не боятся ли они, что он снова исчезнет, если позволят себе хоть на минуту выпустить его из вида. Наверное, так и есть, — подумал он.

— Хочешь поговорить об этом? — спросил Билл.

— Нет, — ответил Рон, хотя до этого момента думал, что хочет. — Не сейчас. Позже. Просто… на самом деле рассказывать особо нечего. Моя жизни в последние десять лет была до невозможного скучной, как вы, наверное, уже знаете.

Молли ахнула.

— Как ты можешь шутить об этом? — спросила она, прижав руку к груди.

— Либо шутки, либо поехать крышей, мам. И если честно, все не было так ужасно. Обо мне, как ни странно, хорошо заботились и хорошо со мной обращались. Я ни в чем не нуждался. У меня было все, что пожелаю. За одним малюсеньким исключением.

— Но… нам сказали, ты был в каком-то крошечном подземелье…

Рон уставился на нее.

— Не в течение же десяти лет, мама! Господи, ведь я бы не выжил тогда. Нет, меня поместили туда только несколько дней назад. До этого я жил во вполне удобной квартире под землей. Уверен, что скоро мне придется рассказать обо всем в мельчайших подробностях каким-нибудь официальным лицам. Ну а пока я бы оставил эту тему.

— Не могу поверить, что ты так спокоен, — сказала Джинни с удивлением в голосе. — Я была готова поклясться, что ты будешь вне себя.

— Возможно, так и есть, — у него вырвался тревожный смех. Рон напомнил себе, что они только что узнали о его заключении. У него было десять лет, чтобы привыкнуть к этому факту, но для них это, должно быть, было ужасным шоком после того, как они так долго считали его мертвым. — И если я и спокоен, Джин, то это потому, что мне пришлось научиться быть таким. Я выжил, приспособившись ... как бы существовать отдельно от всего этого ужаса.

— Ты там что, Дзен постиг, братец? — ухмыляясь, спросил Фред. Все невольно заулыбались.

— Если так, я должен быть благодарен. Я всегда полагал, что если пробуду взаперти так долго, в конце концов сойду с ума. Я ... рад, что до этого не дошло, — он улыбнулся им. -Нам о стольком нужно поговорить, и я не знаю, с чего начать.

— Не обязательно делать это сейчас, — ответил Артур. — Ты только что очнулся, сынок. И ты все еще слаб и истощен. Доктор сказал, ты пробудешь здесь до завтра, и потом еще потребуется пара дней отдыха дома. У нас будет уйма времени.

Рон кивнул. Как бы он ни хотел услышать истории из их жизней, он пока не был уверен, что готов к этому. Даже просто увидеть их было пока.. тяжело и выматывающе. Они были его семьей, и он любил их, но ... Господь, их было так много. Слишком много людей после десятилетнего одиночества.

— Ты прав, пап, — Рон внезапно нахмурился, пораженный отсутствуем двух значимых человек. — Скажите ... а где Гарри и Гермиона? Я их видел ... я имею в виду, когда они пришли и вытащили меня, но ...

— Им нужно уладить пару вещей в связи с твоим возвращением, — объяснила Молли. — И Гермиона с Гарри посчитали, что после твоего пробуждения у нас должен быть именно семейный момент, только мы вместе. Но… мы можем позвать их, если ты…

— Нет, — перебил ее Рон. Он был действительно рад, что их сейчас здесь не было. Когда он сможет увидеть их, он бы предпочел, чтобы их было только трое, как в старые времена. — Нет, они правы. Семья прежде всего. Только одно мне скажите, хорошо?

— Конечно.

— С ними все в порядке?

— О да, они в порядке. Кажется, Гермиону ранили, но сейчас уже все…

— Нет, я имел в виду… в жизни. У них все хорошо?

Он видел, как они все переглянулись, на их лицах застыло одинаковое обеспокоенное выражение. Боже, что? Что случилось? Все взгляды постепенно обратились к Джинни. Она посмотрела на Рона, крепко держа его за руку.

— Ну… да, у них все очень хорошо, — улыбаясь, наконец сказала она.

— Я видел их только мельком, и я всегда думал... скажите мне, они все еще друзья? — он улыбнулся с надеждой. — Они все еще лучшие друзья, какими когда-то были мы?

Снова эти же обеспокоенные взгляды. Все хуже, чем я думал, — бормотал его разум. Они плохо ладят. Может, они просто заключили перемирие, чтобы вытащить меня ... о нет, я не уверен, что смогу с этим справиться. Они даже больше не разговаривают и будут навещать меня по отдельности, и мне придется разрываться между ними, и как я буду ...

Но Джинни ответила на его вопрос.

— Да, конечно, — просто сказала она. — Они даже больше, чем лучшие друзья, разумеется, — его захлестнула волной облегчения, но Джинни не закончила. — Просто… знаешь, нужно о многом рассказать. Очень о многом.

О чем она говорит?

— О чем ты?

Она сделала глубокий вдох и выпрямилась, как будто подбадривая себя.

— Дело в том, что… Рон, они обручены.

Рон еще никогда не был так счастлив ошибаться. Видишь, Гарри? он усмехнулся про себя. Я ошибался насчет тебя! Ты не одинок! Ты и правда нашел себе кого-то, как и она! Я так боялся, что ты этого не произойдет!

— Правда? — сказал он, ухмыляясь. — Это же замечательно! Они оба помолвлены, это потрясающе! Великолепно! — вся его семья смотрела на него. Он посмотрел на них в ответ. — А с кем? Я их знаю?

Мгновение тишины, и среди них будто раздался какой-то безмолвный коллективный стон. Джинни покачала головой, закрыв глаза.

— Нет, нет, нет, — бормотала она. Джинни подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза, говоря четко и неторопливо, все еще держа его за руку. — Рон, послушай. Они помолвлены. Друг с другом.

Рон моргнул, внезапно почувствовав себя полным идиотом.

— Э-э ... ну, мм ... — он оборвал себя и резко встряхнул головой, словно пытаясь стряхнуть паутину. — Прости, Джинни, я могу поклясться, что ты только что сказала, что…

— Так и есть, — сказала она, снова улыбаясь. — Ты все правильно услышал.

Его горло сжималось. Ты точно идиот, - подумал он.

— Я просто ... я имею в виду, вау, это действительно ... э-э ...

Рон потерял дар речи, впав в состояние, о котором он не раз читал и сам лично всегда считал его преувеличением. Как ты мог потерять дар речи? Всегда есть, что сказать ... за исключением того, что в этот момент он как раз и был доказательством обратного.

Остальные Уизли смотрели друг на друга, между ними установилось какое-то взаимное согласие. Наконец Молли встала.

— Рон, я думаю, тебе стоит немного отдохнуть. Ты столько пережил, тебе нужен тишина и покой. Если понадобимся, мы будем прямо за дверью, — она наклонилась и поцеловала его в лоб, но Рон едва ли это заметил.

— Ты не останешься ненадолго, Джинни? — попросил Рон, как он надеялся, нормальным ровным голосом. — Я ... хотел бы поговорить с тобой, если ты не против.

— Совсем не против, — она кивнула остальным, пока они покидали палату с прощаниями и ободряющими похлопываниями по его плечу.

Дверь за ними закрылась, и Рон почувствовал облегчение от того, что остался наедине с Джинни. Она всегда была ему ближе всех, и по возрасту, и в эмоциональном плане, состоя в кругу его ближайших друзей, в отличие от тех же Фреда и Джорджа. По тому, как другие отреагировали на ее удивительное откровение, о котором он изо всех сил старался пока не думать, было ясно, что именно она лучше всех знала историю его друзей; историю, которую они разделяли, очевидно, гораздо более близко.

Пару мгновений они сидели в тишине. Джинни смотрела на его лицо, держа обе его руки в своей. Наконец он взглянул на нее.

— Правда? Правда правда?

Она улыбнулась и кивнула.

— Правда.

Его осенила мысль.

— Подожди-ка. Они что, заключили один из тех пактов лучших друзей, согласно которому, если ни один из них не женится до тридцати, то они…

Джинни засмеялась, перебивая его.

— О нет, ничего такого.

Он покачал головой.

— Я просто поверить не могу.

— Но это правда, — он моргнул, все еще пытаясь переварить эту информацию в мозгу, который упорно отказывался ее принять. — Рон ... они поженятся через шесть недель. Я одна из подружек невесты Гермионы. Джордж — один из шаферов Гарри, — Джинни склонила голову, нахмурив брови. — Хотела бы я читать твои мысли. У тебя такое отрешенное лицо ... как ты себя чувствуешь? Ты расстроился? Злишься?

Это был достаточно простой вопрос, но у него не было для нее ответа. Он чувствовал себя каким-то ... отстраненным, как будто читал об отношениях персонажей в каком-то романе. Это было просто нереально.

— Нет, не думаю, — выдавил он. — Черт возьми, на самом деле я не понимаю, что чувствую.

— У тебя будет время привыкнуть к этому, — она заколебалась, затем ее лицо внезапно стало обеспокоенным. — О, боже ... ты... ну, Гермиона же была твоей девушкой, когда тебя похитили. Все это время ты все еще ...

Теперь настала его очередь перебить ее мягким смехом.

— Ты спрашиваешь, вздыхал ли я по ней все эти десять лет? Нет, не вздыхал. Но поначалу было тяжело. В тот первый год я много думал о ней. Я знал, что все считали меня мертвым, так что я и не смел надеяться увидеть ее снова, или что она будет ждать меня. Конечно, я все еще люблю ее, и всегда буду. Но не в этом дело.

— Тогда в чем?

Какое-то время он обдумывал свой ответ.

— Не знаю. Но я спрашиваю себя, почему даже не думал об этом.

— Что-то я не улавливаю.

— Ну ... Я потратил много времени на размышления о том, что происходило с ними, и с вами, и со всеми остальными эти годы. Ты на что угодно готов, чтобы скоротать время, сидя взаперти. В общем я представлял различные сценарии жизни моих друзей. Но за все это время я даже не думал, что они… — он покачал головой. — Похоже, я должен был подумать об этом.

Джинни согласно кивнула.

— Я удивлена, что это не так.

— Но я мог отталкиваться только от того, что знал о них раньше. Между ними никогда не было ничего, кроме дружбы. Если бы мне пришлось охарактеризовать их, я бы, вероятно, сказал, что они были как брат и сестра. Я представлял их вместе не больше, чем тебя с Перси.

— О боже. Никогда больше такое не говори.

— Прости, — он вздохнул. — Видимо, это еще одна вещь, к которой мне нужно привыкнуть.

У него в голове роились тысячи мыслей, ища ответ, как это вообще могло случиться. Он полагал, что скоро узнает. Джинни, вероятно, была бы рада рассказать ему, но он, как ни странно, не хотел спрашивать. В конце концов он решил, что хочет услышать эту историю от них.

— Но Рон… это слишком важно, чтобы быть просто каким-то фактом, свершившимся в твое отсутствие, — она улыбнулась и сжала его руку. — Ты должен знать, что ... ну, они действительно очень сильно любят друг друга.

Ее будто обухом ударили по голове. Они любят друг друга, — повторил он про себя. Гарри и Гермиона, два моих лучших друга, влюблены друг в друга. Он почувствовал, что улыбается.

— Серьезно?

— Да. Я бы даже сказала, они этим очень известны.

— Как долго? Когда это все случилось? — его улыбка немного померкла. — Сразу ... после того, как я “умер”, они ... — мысль о том, что они сразу влюбились друг в друга, когда он едва остыл в могиле, пролила немного ледяной воды на его только начинавшее расти чувство тепла.

— О нет! — быстро сказала она. — Все было вообще не так. На самом деле, они не так давно вместе. По-моему, где-то полтора года.

— А до этого?

— До этого они были лучшими друзьями, как и всегда. По большей части даже соседями. Но даже тогда в этом было что-то особенное, что-то уникальное для них. Люди, с которыми они встречались, обычно завидовали их дружбе. Когда мы встречались с Гарри, даже я ...

Рон выпрямился.

— Ты встречалась с Гарри?! — воскликнул он.

Джинни хихикнула.

— Ох, Рон, нам столько нужно тебе рассказать. Да, мы встречались около года, когда мне было двадцать.

— А настойчивость-то окупается, а, Джин? — он поддразнил ее, страшно радуясь где-то внутри. — Наконец забыл об этой чепухе, как там было, «глаза зеленей, чем чародея жаба», да?

— Нет, он определенно не забыл! Вообще-то он все еще подкалывает меня из-за этого, — возмутилась она. — Но ты просил меня остаться не ради моей захватывающей истории свиданий, — она вмиг стала серьезной, говоря тихо и искренне. — Я действительно надеюсь, что ты порадуешься за них. Вслух они многого не могли сказать, но я знаю, что они оба переживали, как бы ты отреагировал. И еще они очень хотят, чтобы вы трое снова стали также близки, как и были, Рон.

Услышав это, он почувствовал, как в горле встал ком. Он не осознавал полностью свой глубочайший страх ... что его друзья продолжают жить своими жизнями, в которых для него больше нет места.

— Они хотят, чтобы ты снова был их лучшим другом.

Рон с минуту обдумывал ее слова, затем кивнул, улыбаясь сестре, речь которой действительно произвела на него большое впечатление.

— Я рад, — сказал он. — А еще я рад, что у меня теперь есть собственная жизнь.

* * *

Гермиона сидела и разговаривала с Джорджем в холле для посетителей, который в данный момент превратился в Уизли-Центр. Они с Гарри прибыли пару минут назад, чтобы навестить Рона, но сейчас его осматривал Сакеш, так что им было велено подождать. Молли и Артур ушли домой, чтобы немного поспать, и они даже не застали Джинни, которой пришлось вернуться в Лондон на деловую встречу из-за невозможности ее перенести. Но все братья Рона были здесь, и атмосфера царила совершенно праздничная. Единственным неловким моментом было, когда они все, как один, не захотели рассказывать Гарри с Гермионой подробности своей первой встречи с Роном после его пробуждения. Гермиона не настаивала, понимая их желание сохранить такой особенный момент внутри семьи.

Попадание Фреда и Джорджа в одно место неизбежно приводило к извержению вулкана историй и смущению всех, кто находился поблизости. Перси, их любимая жертва, как раз сейчас краснел из-за повести о его недавней поездке на день рождения в Шейк & Баррел — печально известный буйный волшебный паб в Шеффилде.

— Так что я поставил пять галлеонов, что Перси не сможет вспомнить номер каминной сети, — засмеялся Фред. — С чего он вообще взял, что сможет?

— Гордость семьи, — ответил Перси, уголки его рта подергивались в улыбке.

— Я бы сказал «глупость семьи», — парировал Джордж. — Ты может и хорошо управляешься с котлами, Перс, но с дамами, увы, нет.

— В общем, подходит он к этой великолепной брюнетке, — продолжил Фред, — и говорит ... И я не шучу! ... Он говорит: «Знаешь, что будет классно на тебе смотреться? Я».

Все присутствующие разразились хриплым хохотом, не над самой фразой, которая была хорошо известным старым дешевым подкатом, а представляя, что ее сказал именно Перси.

Перси сидел весь красный.

— Но это того стоило, — пробормотал он. — Драко сказал, что у него сработало!

— Может быть, потому что он… ну, Драко.

Гермиона похлопала Перси по руке, все еще смеясь.

— Не расстраивайся, Перси. Просто не торопись с такими подкатами, будь джентльменом.

— Да ну? Если верить моим братьям, всем девушкам это нравится, и даже ты бы, например, не устояла.

— Ты про Гарри? — улыбнулась она, показывая большим пальцем через плечо туда, где Гарри сидел на табурете позади нее.

— Эй! Что там про Гарри? — спросил он.

— Да он бы не смог придумать убедительный подкат даже под угрозой смерти, и при этом у него никогда не возникало проблем с приглашениями на свидания.

— Ему и не нужны никакие подкаты! — заметил Перси. Ему достаточно пройтись, светя лбом, и очередь уже выстраивается сама.

— Не выстраивается, это же смешно, — ответил Гарри. — И я возмущен этой атакой на мои методы пикапа.

— Признай, ты никогда не использовал ни один из них успешно за всю свою жизнь, — сказала Гермиона.

— Может я все это время практиковался?

— О, да неужели? — Гермиона выгнула бровь. — Ну тогда давай, вперед!

— Что ж, ладно! — воскликнул он. Все посмотрели на него, посмеиваясь между собой. Гарри поправил пиджак и небрежно обошел кресло Гермионы, усаживаясь на подлокотник, чтобы наклониться к ней. Гарри подмигнул Гермионе и дерзко поднял руку.

— Можно вопрос? — сказал он тихим очаровательным голосом.

Она захлопала ресницами и взмахнула волосами.

— Конечно можно, красавчик, которого я никогда раньше не встречала. Что за вопрос?

— Было больно?

Она нахмурилась, немного озадаченная.

— Больно что?

Он улыбнулся соблазнительной кривой улыбкой, глядя ей прямо в глаза.

— Падать на землю?

Уизли хохотали и улюлюкали, хлопая в ладоши. Гермиона не смогла сохранить невозмутимый вид. Гарри ждал ее реакции, все еще ухмыляясь. Она покачала головой, гадая, может ли он быть более очаровательным.

— Гарри, дорогой, ты тут немного мешаешь. Отойди, пожалуйста, там какой-то хороший парень.

Его лицо сдулось от комического разочарования, и он сполз по своему стулу. Гарри театрально надулся.

— Не могу склеить даже собственную девушку, — пробормотал он.

— Оу, ну не расстраивайся, — сказала она, похлопывая его по колену. — Тебе не нужно меня клеить. Я ... ммм уже подцеплена, склеена, ну и что там еще.

— Мне кажется, отличный подкат, Гарри, — обратился к нему Перси.

Гермиона засмеялась.

— Ваша честь, защита закончила.

Их хохот перетек в тихие смешки непринужденного общения, но как только Фред собрался снова взять на мушку бедного Перси и начать новую историю, вошел Сакеш.

— Теперь вы можете увидеться с ним — сказал он Гермионе. Она почувствовала, как рука Гарри сжала ее плечо, и они вместе поднялись, прощаясь с Уизли.

Гермиона явно нервничала, когда они с Гарри шли по коридору к палате Рона. Теперь они увидят, кем он стал, они начнут вставлять нового Рона в свою старую формочку в виде его.

Подойдя к двери, они притормозили и остановились, даже не сговариваясь. Бросив взгляд в сторону, в безмолвном соглашении они перестали держаться за руки, прежде чем войти внутрь.

Однако прежде, чем они смогли это сделать, их окликнула медсестра.

— Шеф Поттер, — выпалила она, чуть задыхаясь из-за того, что бежала. — Вам сова с пометкой «Срочно». Она от доктора Ван Шок из Дивизии.

Они обменялись встревоженными взглядами.

— Наполеон, — пробормотал Гарри. Сердце Гермионы забилось у нее в горле. О, нет, пожалуйста, нет, — подумала она.

— Я должен посмотреть, что там, — она было последовала за ним, но он покачал головой. — Нет, ты иди и проведай его. Мы ему нужны, и что бы там ни было, вспомни, зачем мы все это сделали. Ради него. Я буду через несколько минут.

Гермиона оцепенело кивнула и смотрела, как он убегает прочь.

Она повернулась назад к двери Рона. Помни, зачем мы все это сделали, снова услышала его слова Гермиона. Ради Рона. Он в порядке, и он здесь. Эта мысль позволила ей ненадолго отогнать беспокойство о Наполеоне и улыбнуться, когда она наконец открыла дверь.

К ее облегчению он уже выглядел намного лучше. Рон стоял, глядя в окно. Он повернулся, когда услышал звук открывающейся двери, и широко улыбнулся.

— Гермиона, — позвал он.

Ей не хотелось снова плакать, но она почувствовала, как у нее сжалось горло, а сердце в груди бешено застучало.

— Рон, — выдохнула она, поспешно пересекла комнату и обвила руками его шею. Он держал ее крепко в течение нескольких долгих мгновений, и было так хорошо, так правильно снова обнимать его. Она поцеловала его в щеку, когда отстранилась.

— Как ты себя чувствуешь? С тобой все в порядке?

— Этот ваш друг-врач говорит, что да, я в норме. Я на самом деле чувствую себя хорошо. Ноги все еще немного дрожат ... но это ничего.

Он вернулся к кровати, все еще передвигаясь довольно медленно, и сел, закинув ноги вверх. Гермиона заняла стул справа от него и придвинула его поближе к кровати.

— Где Гарри? — спросил Рон.

— Он получил срочную сову, будет через пару минут, — сказала она, улыбаясь ему. Теперь она могла лучше рассмотреть его. Он выглядел почти так же, только ... закаленным. Как будто волна омывала его десять лет, полируя и сглаживая угловатые черты лица в единое целое.

— Рон, я не знаю, с чего начать ... Я думала о тебе каждый день с тех пор, как мы потеряли тебя.

— Как и я. О вас обоих, — он немного наклонился. — Хотя первое время я, признаюсь, думал о тебе немного больше, чем о Гарри.

Она покраснела, ее снова охватила нервозность. Конечно, он не хотел ... ну, он должен знать, где мы находимся, прежде всего. Она набралась храбрости.

— Рон, я ... — и тут до нее дошло.

Он протянул руку и взял ее за левое запястье, лежавшее на покрывале. Он медленно поднял его, обхватив ее пальцы своими руками и глядя, как она нервно сообразила, на ее кольцо. Он слегка улыбнулся, затем прикоснулся к нему указательным пальцем. Он уже знает, подумала она. Кто-то ему уже сказал. Вероятно, Джинни ... Джордж упомянул, что у них был приватный разговор после того, как остальная часть семьи ушла. Нужно будет потом поблагодарить Джинни за то, что избавила ее от этой задачи.

Гермиона внимательно наблюдала за ним, пока он смотрел на ее кольцо.

— Это его кольцо, верно? — наконец тихо спросил он.

Она кивнула, не в состоянии отвести глаз от его лица.

— Да.

Пауза.

— Он опустился на одно колено?

Гермиона улыбнулась, вопрос вернул ее мыслями в ту волшебную ночь в Хогвартсе.

— Да.

— Хорошо, — он покачал головой в недоумении. — Вау, это на самом деле очень красивое кольцо. — Он поднял взгляд и встретился с ней глазами, на его лице было столько эмоций, что у нее перехватило дыхание. — У Гарри хороший вкус, — сказал Рон, смотря уже не на кольцо, а на нее.

Ее захлестнуло волной облегчение. Он не против, подумала она. Хвала Господу.

Дверь открылась, и вошел Гарри. Рон улыбнулся ему и снова спрыгнул с кровати, чтобы обнять. Гермиона смотрела, как они обнимают друг друга, радуясь тому, что это были настоящие объятия, а не одно из тех объятий из серии эй-мы-мужчины. Когда они отстранились друг от друга, Гермиона увидела легкий проблеск влаги на щеках Гарри.

— Мне жаль, что это заняло у нас так много времени, Рон, — сказал он. — Мы должны были понять все еще много лет назад.

Рон вернулся к себе кровать, а Гарри занял стул напротив Гермионы. Она хотела спросить его о Наполеоне, но сейчас казалось неуместным поднимать этот вопрос.

— Гарри, я просто рад, что вообще выбрался, — заговорил Рон. — У них был хитрый план. Ты же не всезнающий; вы были уверены, что я мертв.

— Да, так и есть. И это само по себе было ужасно, — Гарри посмотрел на нее через кровать и поспешил успокоить ее. — С Наполеоном все будет в порядке, — глухо сказал он. — Манон уверена, что он выживет.

Она осела, шумно выдыхая. Рон нахмурился.

— Кто это?

Гарри немного запнулся.

— Э ... просто наш друг, который помогал нам в Лекса Кор. Все в порядке, не беспокойся о ...

Рон выпрямился, нахмурив брови.

— Вашего друга ранили? — он переводил взгляд с одного на другого. — Кто-то пострадал, спасая меня? — спросил он более решительно. — Скажите, как есть!

Гарри кивнул.

— В Наполеона стрелял один из охранников-магглов. Он был на волоске, но выкарабкается.

— О боже мой, — пробормотал Рон. — Кто еще? Кто-то еще пострадал? — Гермиона видела сопротивление Гарри, но понимала, что Рон просто так не отстанет. — Гарри, я должен знать.

Гарри вздохнул.

— Еще четверо других волшебников были ранены, но никто так серьезно, как Наполеон, — он заколебался, но продолжил. — Гермионе раскроили руку.

Рон повернулся, чтобы посмотреть на нее.

— Тебе раскроили руку?

— Я в порядке, — поспешила она успокоить его. — Смотри, как новенькая, — сказала она, сгибая и выгибая руку.

Рон качал головой. Он был очевидно расстроен тем фактом, что кто-то пострадал в попытках спасти его.

— Не могу поверить... что люди, которые меня даже не знают, рисковали своими жизнями, чтобы вытащить меня оттуда. Почему?

— Потому что они хорошие люди, — тихо ответил Гарри. — Потому что каждый из них — по-своему герой, а невинного человека удерживали против его воли. А еще потому, что они знали, как много ты значил для нас и для твоей семьи.

Рон кивнул.

— Этот Наполеон… он близкий друг?

— Да.

— Я хотел бы встретиться с ним.

Гарри улыбнулся.

— О, обязательно. Интересно будет на это посмотреть, — Рон, казалось, немного расслабился, но все еще выглядел глубоко задумавшимся. — Мы видели твою квартиру, — сказал Гарри.

— Вы встретили Боба? — спросил Рон.

— Да. На самом деле, ты здесь благодаря ему. Он привел нас прямо к тебе.

— Гарри, пожалуйста, позаботься о нем. Он был для меня хорошим другом, и ты не представляешь, чем он рисковал, чтобы помочь мне. Женщина, которая держала меня ... ну, я думаю, ты ее знаешь, так ведь?

— Давайте пока не будем об этом, — предложила Гермиона, переживая, что разговоры об Аллегры только расстроят Рона. — Нам нужно столько всего наверстать.

— И у нас будет для этого куча времени, — улыбаясь, сказал Рон. — Прямо сейчас я просто ... Я все еще не могу поверить, что я действительно здесь с вами обоими,- он посмотрел на Гарри. — Я уже сказал Гермионе, но ты должен знать, что Джинни рассказала мне о ... вас.

Гарри кивнул.

— Это хорошо, — он выглядел немного не уверенно, не зная, что чувствует Рон по этому поводу. Она и сама была не уверена.

Рон перевел взгляд с ее лица на Гарри.

— Так ... в общем это не шутка, да ведь? Не розыгрыш парня, восставшего из мертвых? Вы двое действительно помолвлены.

Гарри покачал головой.

— Не шутка.

Рон наклонился вперед, приподняв бровь.

— Я могу буквально прочитать твои мысли, Гарри. Послушай. Я не собираюсь бросаться на тебя и бить за то, что увел мою девушку. Расслабься. Прошло десять лет. Когда Джинни сказала мне, я был ошеломлен, признаю. Просто я об этом даже никогда не думал. А теперь чем больше думаю, ну…в общем то, что вы поженитесь — это круто. Хоть избавит меня от агонии притворяться, что мне нравятся ваши тупоголовые супруги, которых бы вы иначе себе выбрали.

Гермиона думала, что звук их смеха, раздающийся в больничной палате, был самым прекрасным, что она когда-либо слышала. Когда они сидели вот так вместе, она почувствовала, как первоначальная неловкость уходит в далекое прошлое ... и эта дыра в форме Рона в их жизни, наконец, снова заполнилась.

Они заставили медсестру заказать им пиццу. Все трое сидели на полу, с удовольствием жуя ее и передавая туда-сюда кувшин со сливочным пивом. Рон подумал, что его сердце вот-вот разорвется от счастья. Это было то, о чем он мечтал, сидя взаперти в своей квартире. Просто снова быть со своими друзьями, болтать с ними обо всякой ерунде, выпивать, шутить и смеяться. Они проболтали несколько часов, перетащив подушки с дивана на пол, чтобы сесть на них, а пустую коробку из-под пиццы закинули в угол. Они избегали Больших Дискуссий, и это принесло ему облегчение. Прямо сейчас Рону было достаточно кратких рассказов о том, что случилось в его отсутствии. У него будет еще достаточно времени, чтобы получить подробные описания.

Гарри с Гермионой вкратце рассказали ему о своей работе ("Вы шпионы? "), своем доме и соседях ("Не могу поверить, что ты живешь в одном доме с Чоу Чанг, Гермиона"), о том, чем занимались все их старые друзья. ("Невилл детектив, а? Преступники, поберегитесь"). Он задавал вопросы, и они отвечали на большинство из них, откладывая некоторые на потом по понятным причинам, а некоторые — по совсем не очевидным (ответом Гермионы на его вопрос о личной жизни Джинни был: «О, смотрите, у нас кончилось сливочное пиво!») .

Все время, пока он наслаждался их обществом, Рон также наблюдал за ними. Он замечал каждый жест, каждый взгляд, каждое движение. Это был навык, который он активно развивал во время заключения ... внимание к деталям. Он наблюдал за ними. Он хотел увидеть доказательства их отношений, их новых отношений.

Но ничего не видел.

Довольно долго они серьезно говорили о вещах, которые, как он знал, ему необходимо было услышать, даже если причиняли боль. Гарри тихим голосом рассказал ему о смерти Хагрида, а затем и Дамблдора. Они оба кратко рассказали ему о том, через что они прошли после его мнимой смерти, и пообещали еще поговорить об этом подробнее, когда все уляжется.

В начале этого обсуждения Рон молча протянул руку и взял Гарри за руку слева, а Гермиону справа, удерживая их на протяжении всех этих эмоциональных тем. Они оба так сильно изменились, но в то же время остались точно такими же, какими были, когда он их последний раз видел. Рон сжимал их пальцы, благодарный за то, что мог снова находиться рядом и воссоединил их неудержимое трио. Для завершения треугольника одному из них оставалось только протянуть руку и взять другого за руку. Это было несложно, они сидели на полу вплотную друг к другу. Наверняка они много раз держались за руки.

Они продолжали разговаривать. Рон все держал их за руки, пока не понял, что пройдет вся ночь, пока кто-нибудь из них сделает этот простой жест.

Когда они наконец встали, чтобы уйти, он все еще ждал.