До звезды и направо (гет)

Гермиона исследовала кровь Драко, но не смогла выяснить, какое заклинание вызвало слепоту. Зато в библиотеке мэнора она нашла старинную книгу, написанную рунами, а в ней множество контрзаклятий. Против заклятия временной слепоты, заклятия слепоты постоянной, заклятия слепоты к определенным предметам и явлениям, даже против заклятия слепоты для супруга, которому понравилась чужая жена. Гермиона перепробовала каждое. Но всматриваясь в глаза Драко, видя, что его взгляд такой же безжизненный и пустой, она понимала, что очередная ее попытка провалилась. Опять.

Контрзаклятия не действовали, но мазь и восстанавливающее заклинание, которое она разработала для него, уже должны были начать помогать. Но что-то держало его слепым… Только что? И однажды размышляя над тем, что еще она может сделать, Гермиона раскрыла книгу с заклятиями, которую успела перечитать вдоль и поперек. Там не было ничего нового… Всего-навсего… способ, который Гермиона даже не рассматривала.

Способ несложный… но… Это «но» и останавливало. Способ предполагал, что проклятый сам должен найти заклятие, которое лежит на его глазах, и снять его. Но есть одна проблема… Для чего Драко нужно зрение? Готов ли он что-то сделать для этого? Вдруг он не захочет палец о палец ударить?

Вечером Гермиона нанесла ему мазь и привычно уже произнесла восстанавливающее заклинание. Всмотрелась в его глаза, но они оставались такими же неподвижными, как всегда. Что бы могло заставить его снова захотеть видеть? И не просто захотеть, а приложить для этого хоть какие-то усилия! Друзья к нему не приходили. Сам он тоже никуда не ходил. Единственное, что заполняло его жизнь, были книги. Обычно он сидел в своей комнате, которая была соседней с ее. Один. Каждый вечер, когда Гермиона возвращалась из библиотеки в свою комнату, она слышала, как из его спальни доносится его голос. Однажды Гермиона заглянула туда: Драко слушал книгу, зачарованную читать его голосом.

— Что ж, до завтра… — Гермиона помешкала. Иногда ей хотелось поговорить с ним, составить ему компанию из сострадания к его одиночеству и слепоте, но потом она вспоминала, что они не были друзьями. Вероятно, он не найдет ее компанию приятной. Однако она спросила: — Я сейчас иду в гостиную. Хочешь присоединиться? Я попрошу Типпи приготовить лимонад.

Малфой ничего не ответил. Неприятно, конечно, но это его выбор. Ей-то есть чем заняться.

— Спокойной ночи, Драко.

Он дернулся в ее сторону, но так ничего и не сказал.

В гостиной Гермиона села на диван, поджав под себя ноги и мысленно радуясь, что ее не видит строгая Нарцисса.

Что бы почитать сегодня? В ее бисерной сумочке находится целая библиотека. Гермиона давно не читала что-то сказочное, и она выудила с помощью Манящих чар «Питера Пэна».

Грейнджер ушла. На глазах все еще чувствовалось прикосновение ее пальцев. Ее магическая энергия еще пульсировала внутри. И Драко не мог не признать, что даже будучи маглорожденной, она не уступала ему в магической силе. Она только что пригласила его… провести с нею вечер? Умная — это он знал давно. Веселая — ему не хотелось, чтобы она уходила после процедуры. Нежная… (о чем он думает?) Он не мог ее видеть. Но чувствовал ее присутствие. И если бы не пропасть между ними, он бы давно заговорил с нею сам.

Впрочем…

Драко нащупал трость и отправился в гостиную. Перед гостиной трость остановилась. Послышалось три удара — стук, который означает, что Драко пришел в нужную комнату. Затем — чуть слышный треск переворачиваемой страницы. Драко так привык к этому звуку за месяцы одиночества. Конечно, Грейнджер читает. Как в школе. Как всегда.

— Что ты читаешь? — Драко не очень уверенно ступил в гостиную. «Может, Грейнджер могла бы почитать ему?» — пронеслась в голове мысль.

— Откуда ты знаешь, что я читаю? — Гермиона вздрогнула от неожиданности.

— Просто я знаю тебя.

— Я не только читаю. Я ещё много чем занимаюсь. — Гермиона нахмурилась незло.

— Например?

— Я умею вязать.

— Главное, чтобы тебя не услышал Типпи. Вдруг ты решишь связать ему шапочку? — не удержался Драко от язвительного комментария. Разве, если он подпустит ее ближе, она не бросит его, как бросили все остальные? Он продолжил: — Бедный Типпи и так был перепуган, когда узнал, что у нас будет жить сама Гермиона Грейнджер. Вдруг ты решишь, что я плохо с ним обращаюсь, и разлучишь нас? Так что ты читаешь?

— «Питер Пэн».

— Питер карандаш? — усмехнулся Драко. — О чем эта книга?

— Эта книга про мальчика, который не хотел взрослеть.

Губы Драко дрогнули.

— Я могу почитать вслух, — предложила Гермиона. Конечно, он откажется. Но Драко сказал:

— Почитай.

— Садись. — Гермиона взяла его за руку и усадила рядом с собой на диван. Движение получилось неловким. Драко сел прямо посередине дивана, почти коснувшись ее бедром, но Гермиона не решилась попросить его подвинуться, чтобы ещё раз не напоминать ему о его беспомощности. Она подвинулась сама, вжимаясь в подлокотник.

— «Все дети, кроме одного-единственного на свете ребенка, рано или поздно вырастают...»Гермиона читает Драко «Питер Пэн и Венди», Джеймс Барри.

Драко привык слушать свой голос. Впервые ему читал кто-то еще. И сейчас голос Гермионы Грейнджер казался очень приятным. Интересно, у нее всё такие же пышные волосы, как в школе? На Святочном балу она была очень красивой — он вдруг вспомнил ее лицо.

Всё это время он не мог смириться с тем, что его лечит маглорожденная. Это было унизительно. Но ещё более гадким было то, что ее присутствие становилось ему очень приятно. Приятно настолько, что он пришел сюда сам. Но сейчас, слушая ее мелодичный голос, нежный (наверняка тает от нежности от того, что трогает единственное, что любит в жизни — книгу), чувствуя ее рядом и еще глубже чувствуя свое одиночество, Драко подумал вдруг, что они оба просто люди, просто волшебники.

Драко слушал внимательно. И Гермиона продолжала. Когда она дошла до части, где Питер, Венди, Джон и Майкл вылетели в окно, то заметила, что Драко напрягся. Гермиона продолжила читать:

— «Они все летели и летели…»

Драко замер. Это было похоже на вспышку света — воспоминание. Очень и очень далекое, покрытое слоем злости и сожалений, воспоминание о том, как он летал. Он летел над квиддичным полем. А затем дальше — в сторону гор. Летел с друзьями.

— «Джону казалось, что они пролетели уже сквозь три ночи и пронеслись над двумя морями…»

Воспоминание пронзило до мурашек, а на глазах выступили предательские слезы.

Грейнджер продолжала читать.

Драко сидел очень прямо. Его лицо, как всегда, казалось маской, но Гермиона вдруг заметила, что его губы дрожат. А потом она увидела, что его застывшие глаза наполнились слезами. Она продолжила читать о том, как дети летели в страну Нетинебудет и делала вид, что не замечает, что Драко готов заплакать.

— Значит, они летели… — перебил он ее. — Как волшебники летают на метле?

— Да, Драко.

Если бы он только мог снова увидеть! Он бы мог снова полететь. Когда-то в порыве отчаяния он уничтожил расщепляющим заклинанием половину своей комнаты. Не видя, хватал вещи, которыми из-за слепоты больше не мог пользоваться, и разносил их к черту. Но когда он схватил Нимбус — метлу, которую подарил ему отец на втором курсе, рука не поднялась уничтожить ее. И она все еще стояла где-то в углу его комнаты. Если Типпи не унес ее в кладовку.

— Ты тоже скоро полетишь, — ворвался в его воспоминания голос Гермионы.

— Ты думаешь? — Драко сглотнул. До этого дня он не вспоминал полеты. Никогда. Слишком больно вспоминать то, что вернуть невозможно.

— А зачем иначе мы с тобой работаем? — сказала Гермиона, и, видя воодушевление на его обычно равнодушном лице, призналась: — Знаешь, Драко, я всегда боялась летать на метле.

— Что же в этом страшного? Главное, удерживать равновесие. — Ему вдруг снова захотелось почувствовать эту свободу. Снова быть там, в воздухе. Когда-то все, ради чего он летал, было победить Поттера. Сейчас он был бы рад просто полететь.

— Все равно страшно…

— И ты не летаешь?

— В последний раз летала, когда горела Выручай-комната.

— Значит, нас двое. Я тоже тогда летал в последний раз.

— Ты любишь летать? — Она видела, как он хмурился. Может, это и было то… то самое… То, ради чего он будет стараться.

— Я был ловцом, Грейнджер, — ответил Драко, чувствуя нарастающую гордость, — если тебе это о чем-то говорит. — Он добавил: — И знаешь, я попал в команду не из-за метел, которые купил мой отец. Я бы попал туда всё равно.

Он ощутил ее вздох и вдруг почувствовал, что касается ее бедром.

Пока Гермиона читала, она и забыла, что они с Малфоем сидят рядом. И теперь касаются друг друга бедрами. И Драко тоже заметил это. Повисло напряжение. Из-за его слов или из-за того, что они сидят так близко? В тот день, когда она сказала при всех, что это отец купил ему место в команде, Драко назвал ее грязнокровкой. До этого они не были врагами. Гермиона отодвинулась.

— Я летаю с шести лет. — Именно тогда отец, который обычно где-то пропадал, нашел время, чтобы научить его летать. Отец им обычно не интересовался, но в то лето, когда Драко было всего шесть, он нашел для него время. Драко было и страшно, и радостно, и он хотел показать отцу, что он тоже что-то может. Он так хотел, чтобы отец гордился им. Драко добавил зло: — Папаша очень хотел, чтобы я был похож на него. Для этого и учил меня летать. Он вечно был занят, — да какая разница, что он рассказывает это Грейнджер! Отец давно в тюрьме. — Вечно пропадал где-то. Пока мы с мамой его ждали.

— Мой папа тоже много работал, — возразила Гермиона. Не то чтобы ей нравился Люциус, нет! Но она подумала о своем отце, который не помнит ее… Драко мог увидеть своего отца, мог обнять его, мог… А ее отец смотрел на нее, как на чужую.

— Мой папаша нигде не работал. Ему просто было плевать на меня.

— Но он же брал тебя полетать?

— Брал, и что? — Да что она вообще понимает! Если бы не отец…

— Знаешь, Драко, мой папа не помнит меня. Я до сих пор пытаюсь вернуть ему память. Я была бы рада просто поговорить с ним. Да просто, чтобы он меня обнял. — Она встала, чтобы не расплакаться перед ним. — Я иду спать.

— Вообще-то ты обещала мне лимонад.

— Уже поздно.

— Спокойной ночи, Грейнджер.

— Отвести тебя в комнату?

— Я сам дойду, — ответил Драко и затем добавил: — Только оставь включенным свет.

— Зачем?

— Хочу знать, что он где-то есть.

* * *

Какой-то скрежет. И перестук. Снова скрежет. Знакомый, очень знакомый звук. Драко знал, как звучит открываемое окно, и шаги мамы мог отличить от шагов Гермионы, и узнавал почти неслышный звук аппарации Типпи. Но этот звук хоть и был очень знакомым, но Драко не мог его узнать.

Было утро. Драко чувствовал это по тому, что его лицо стало гореть. Так было всегда, когда утреннее солнце начинало светить в окно. Значит, скоро придет Гермиона.

Вчера она читала ему, а ночью ему снилось, что он летает.

Послышались шаги. И он уже знал, что это она.

— Доброе утро. Готов к процедуре? О, смотри…

— Что там?

Проскрипело окно, а потом Драко захлебнулся ароматами летнего утра.

— Давай его сюда… — приговаривала Гермиона, — у меня нет для тебя ничего… но ты можешь заглянуть на кухню, уверена, для тебя там найдется что-нибудь вкусненькое.

Сердце неприятно екнуло. Кажется, она разговаривала с совой. Неужели пришло письмо? Ему? Ему не приходило писем, с тех пор как он ослеп. Наверное, опять Визенгамот. Или что-то такое же неприятное. Но ведь обычно они посылали письма матери…

— Тебе письмо, Драко. Открыть? — Гермиона протянула ему письмо.

— Дай сюда.

Драко почувствовал, что ему в ладонь лег шершавый и влажный пергамент.

— Оно мокрое, — сказал он.

— Наверное промокло в росе, — начала Гермиона, вглядываясь в утренний парк, — сегодня всё просто покрыто водой, как будто дождь прошел. Розы твоей мамы все в капельках росы, ты бы их только видел!.. — она резко замолчала, заметив выражение лица Драко, и быстро сменила тему: — Ты уже завтракал?

— Нет, ты же видишь, — Драко сделал ударение на слово «видишь», — что я еще даже не переодевался. — В его голосе чувствовалась обида.

— Драко, прекрати вести себя, как тяжелобольной, — сказала Гермиона. — Твои глаза на месте… — она скользнула по ним взглядом. — Это всего лишь заклятие, которое мы можем снять… Да даже если бы что-то случилось с твоими глазами, неужели ты бы не смог их восстановить?! Ты же волшебник! Переоденься, и я нанесу тебе мазь.

— А ты не будешь подсматривать?

— Я колдомедик, ты думаешь, я не видела голых мужчин?

— Ну как пожелаешь… — Драко отложил письмо и стал раздеваться.

Гермиона отвернулась, чтобы согреть мазь в руках.

Краем взгляда она видела, как он надевал рубашку, а закончив, нащупал на кровати письмо и снова взял его. Он не выпустил письмо из рук, даже когда сел на стул, чтобы она нанесла ему мазь. Жаль, к нему не приходили друзья. Никто, с тех пор как она поселилась тут. Даже письмо и то пришло к нему в первый раз.

— Ну вот… — сказала Гермиона, помассировав его веки. — Теперь заклинание…

Она взмахнула палочкой:

— Конванессе. Ну как?

— Где-то близко, — ответил Драко, как всегда после восстанавливающих чар и зелья чувствуя легкость в глазах, как будто заклятие слепоты отступило еще на миллиметр.

— Ты что-нибудь увидел?

— Нет…

Наверное пора рассказать ему про новый способ, но прежде чем она открыла рот, Драко сказал:

— Прочитай его. — Он поднял письмо перед собой.

Гермиона взяла его и развернула пергамент:

— «Здравствуй, Драко. Как твои дела? В этом году мы не поехали на каникулы в Ниццу, поэтому я смогу навестить тебя в мэноре. Загляну на днях. Твоя Астория». — Гермиона сунула письмо обратно ему в руку. Драко не брал его, и Гермиона решила, что он не чувствует, что это.

— Положи на стол, — сказал он равнодушно.

Наверное, письмо из Визенгамота вызвало бы в нем меньше гнева. Визенгамот хотя бы дёргал его по делу.

Они с Асторией были помолвлены с детства. Но когда Драко ослеп, то узнал от Блейза, что Астория жаловалась всем, что ей придется выйти замуж за беспомощного инвалида. Блейз больше не появлялся в Малфой мэноре. А Астория и до этого его не навещала. Драко расторг помолвку сам.

Удивительно, что сейчас, когда его лечение шло полным ходом и впервые дало хоть совсем незначительные, но результаты, Астория прислала письмо.

Драко вдруг понял, что в комнате стало очень тихо. Гермиона ушла?

— Грейнджер…

— Я тут…

— Почему люди делают нам больно? — вырвалось у него.

Гермионе так хотелось сказать ему, что он сам делал людям больно.

— Они так воспитаны, — ответила она наконец.

Драко услышал ее голос и вспомнил, как насмехался над ней в школе. Нет, он не хотел об этом думать.

— Мы ведь не ладили в школе? — спросил он.

— Нет.

Драко нахмурился.

Гермиона собрала свои вещи и уже собиралась уходить, когда он повернул лицо, как если бы искал ее.

— Сегодня вечером, — произнес он, — ты почитаешь мне ту книгу?

— Конечно, — сказала она. Как иронична жизнь…

* * *

Вечером Нарцисса пригласила ее пить чай в гостиной. В этот раз снова был красиво накрыт столик и Драко так же сидел на диване. Стояли те же очаровательные приборы, тарелка с пирожными и сэндвичами и еще одна с фруктами. Было жарко, даже душно.

Гермиона взяла с тарелки с фруктами лимон.

— Как идут ваши дела? — спросила Нарцисса.

Сердце сжалось. Нет, не потому, что Гермиона боялась критики. Нарцисса знала, на что шла, когда просила ее помочь сыну. Нет. Сердце неприятно заныло по другой причине. Сейчас Драко мог сказать, что у нее ничего не получается, и тогда она вернется в Лондон. И они разойдутся. Разве не этого они оба хотели? Они ведь никогда не ладили.

— Пусть скажет Драко, — ответила Гермиона. Так будет честно.

Драко молчал. Гермиона разрезала лимон, чтобы чем-то занять себя и успокоиться.

— Расскажи про ваши успехи, Драко, — продолжала Нарцисса.

Гермиона выдавила сок из половинки лимона в бокал. Наверное, она поранилась краем пергамента, когда читала книги, потому что невидимую рану сразу же защипало. Гермиона слизала сок с ладони. Нарциссе это не понравится…

Мама не просто так позвала их сегодня на чай. Она хочет узнать, стоит ли продолжать лечение. У них ничего не получалось, кроме… Вдруг запахло лимонами… Желтые, с пупырышками, ароматные, напоминающие лето в детстве, когда эльфы резали их, выдавливали сок и делали лимонад. Драко пару раз, чтобы покрасоваться перед Крэббом и Гойлом, засовывал кружочки лимона в рот и разжевывал, делая вид, что ему нипочем.

— Мы пробуем контрзаклинания, — сказала Гермиона, понимая, что Драко так и собирается молчать.

— Драко, как идет твое лечение? — повторила Нарцисса.

Воспоминания о лимонаде снова вернули его в то лето, когда отец учил его летать на метле. Как же ему хотелось снова летать. Видеть, как под ним проносятся лес, и горы, и замки, и река… Жмуриться от яркого солнца.

— Очень хорошо, — ответил он. Он полетит. Полетит обязательно. Хотя бы назло Астории.

Гермиона налила в бокал с соком воду, положила сахар и охладила с помощью заклинания.

— Великолепно, — улыбнулась Нарцисса.

Гермиона отпила лимонад. Слишком мало сахара.

— Драко, хочешь? — Гермиона взглядом указала на свой бокал.

— Хочу что?

Конечно, она не забыла о его слепоте. Но от волнения сказала это так, как говорила со всеми остальными людьми.

Она взяла вторую половинку лимона и вложила Драко в руку.

— Я сделаю тебе лимонад.

— Конечно, — ответил он, проводя по лимону пальцами. И вдруг почувствовал, что касается ее руки. Он скоро полетит, чтобы показать Гермионе, что летать — это здорово…

Его руки: тонкие, красивые… Как он сам. Почему-то вспомнилось, как он взглянул на нее однажды с восхищением, тогда — на Святочном балу. Гермиона забрала его половинку лимона и отвернулась, чтобы сделать ему лимонад. Она же обещала себе не смотреть на него.

_________________

PS в Аргентине говорят про свою пару: моя половинка... апельсина. А у нас будет лимона.