Глава 3

Небо хмурится, временами бросает вниз несколько тяжелых холодных капель, но никак не может решить, разойтись ему дождем или нет. На открытой всем ветрам серо-зеленой равнине собралось несколько десятков человек, одетых в меха и кожу. Удалые северные воины с обветренными лицами, слипшимися в сосульки от соли волосами и цепкими взорами провожают в последний путь одного из своих вождей. Великий воин Харальд Клак⁽¹⁾ пал от руки вероломных франков ⁽²⁾. Мерзкие христиане решили, что он изменник. Они назвали убийство казнью. Их было намного больше, иначе Харальд никогда бы не позволил им себя одолеть.

Он и сам был христианином. По крайней мере, крещен в Майнце двадцать шесть лет назад. С тех пор конунг бывал и на мессах в церквях, и на жертвоприношениях скандинавским богам. И нательный крест носил вместе с молоточками Тора. Они и сейчас на нем, символы христианского бога и суровых северных богов Скандинавии. Харальд был не один такой, но только у него это выходило столь органично, искренне во всех молитвах: и на капище, и в соборе.

Сейчас Харальд восседает на ладье. У ног лежит красный щит, рядом деревянное копье с железным наконечником. В ладью не поскупились положить разного оружия и драгоценностей. Кроме меча. Меч слишком дорог, чтобы зарывать его в землю даже с конунгом. Верный железный спутник Харальда Клака красуется сейчас на боку его старшего сына Годфрида⁽³⁾. Годфрид, прямой как доска воин с высокомерным выражением лица, и сейчас стоит недалеко от посмертной ладьи Харальда Клака и презрительно кривит губы. Он тоже был крещен в Майнце, вместе с отцом. Но в отличие от него всюду демонстрирует свою христианскую веру. Искренне ли это? Или расчет на поддержку франков? Кто его знает. Годфрид скользкий как угорь, никогда не угадаешь, о чем он думает.

Рядом с ним стоят его родной брат Родульф⁽⁴⁾, еще совсем юный, чуть полноватый, мягкий, любящий вкусно поесть, и двоюродный брат Рорик⁽⁵⁾, высокий и жилистый, с патлатой бородой и маленькими внимательными глазками-угольками. Есть в Рорике что-то такое, что заставляет опасаться его намного больше, чем высокомерного Годфрида и жизнелюбивого Родульфа. Огрубелые ли от меча руки или холодный коварный ум — каждый решает сам.

Дождь все-таки расходится. Ветер с Северного моря приносит запах сырости, соли и засыхающих на прибрежных скалах водорослей и тяжелые холодные капли. Никто у похоронной ладьи не обращает на него внимания. Дождь — мелочь, тем более, когда великий воин, конунг плывет в небесный чертог Одина, Валгаллу⁽⁶⁾.

Рорик смотрит в мертвое лицо Харальда Клака и вспоминает. Еще более заострившиеся в смерти скулы, квадратный волевой подбородок будят образы давно прошедших дней детства. Рорик почти не помнит отца, он умер слишком рано, оставив сыну характерный длинный тонкий нос и меч. Мать — всего лишь женщина. Жена истинного викинга должна уметь постоять за себя, но эта конкретная жена не умела. Она прекрасно шила и обладала чудесным голосом, которым все восхищались. Но эти качества пристали какой-нибудь изнеженной дочери франков, а не настоящей северянке. Рорик никогда, даже в детстве, не скучал по ней, хотя рано покинул. Его даже не интересует, когда она умерла и умерла ли вообще.

Его семьей был Харальд Клак. Он воспитывал его, рассказывал о богах, учил владеть оружием и ставить парус на драккаре. Харальд заменил Рорику отца. И вот теперь он сидит в погребальной ладье, готовясь отплыть в Валгаллу, к Одину. Конунг погиб в бою, поэтому старший из богов радостно встретит его в своем чертоге.

Дождь усиливается. Тяжелые капли бьют по щекам, путаются в бороде Рорика. Ветер швыряет их словно гальку.

Слуги начинают закидывать погребальную камеру землей, скоро над ней будет выситься огромный курган. Пока он растет, Рорик вспоминает, как прибыл вместе с Харальдом и двоюродными братьями в Майнц. Они долго ехали на лошадях по землям родственных франкам германцев. Майнц стоит далеко от побережья. Бесполезный город с точки зрения викингов. Хотя и производит впечатление огромным христианским собором, заметным издалека, и постройками глубокой древности. Рорику тогда рассказали, что сотни лет назад в городе правили римляне и оставили театр, акведук и дороги. Это заставило его задуматься о величии канувшего в прошлое народа. И все равно Майнц для него всегда будет городом слащавых христианских священников.

Рорика тогда только огласили⁽⁷⁾, и он до сих пор при общении с христианами умело изображает, что верит в их Бога и крестится на смертном одре, чтобы безгрешным войти в рай. Но Христос такой же лживый, как франки, и его рай не место для настоящего викинга, его ждет Валгалла.

После встречи в Майнце Харальда и Людовика⁽⁸⁾, императора франков, Рорик и Хальвдан (ныне покойный сын Харальда Клака) остались в свите, в качестве почетных заложников, обеспечивающих лояльность дяди и отца. Племяннику конунга тогда исполнилось девять лет. И он вполне мог сойти за почти полноценного воина.

Рорик прожил при императоре Людовике восемь лет. За это время он успел возненавидеть франков, самого короля и в придачу своего брата Хальвдана, который пресмыкался перед ними и, кажется, даже верил во Христа, хоть и не был крещен.

После этого Рорик уже не зависел от Харальда, хотя встречался с ним и советовался. Дядя был его старшим товарищем и авторитетом, и при независимом и гордом характере молодого викинга это было немалым достижением для Клака, жизнь которого полнилась всевозможными перипетиями, как впрочем жизнь всякого искателя удачи.

Курган складывается величественный и молчаливый. По рядам викингов ходят рога с пивом. А дождь уже вымочил непокрытые головы и меха на воротниках. Собравшиеся крякают, делая жадные глотки, и зычными голосами обсуждают покойного. Все они ходили в викинг под началом Харальда Клака, им есть что вспомнить и помянуть.

Рорик идет вместе с двоюродными братьями. Он никогда не отличался многословием, а сейчас в голову лезут воспоминания о дяде, которыми ни с кем не хочется делиться. Годфрид и Родульф обсуждают погоду, перспективы плавания при таком ветре, новый способ постройки драккара, который, по слухам, начали практиковать в Норвегии.

На тризну⁽⁹⁾ собираются в обширном зале у Рорика в Дорестаде⁽¹⁰⁾. Сам Харальд долго владел Фрисландией⁽¹¹⁾, погиб здесь от руки франков, поэтому и похоронили его в этой земле. И ближе всего для тризны база Рорика. Он и пригласил всех к себе, как положено гостеприимному хозяину.

Под высоким каменным потолком гулкого зала прохладно, но в самом центре горит огромный очаг, над которым на вертелах жарится мясо. Жир шкворчит и стекает в огонь. По залу струится чудный аромат жаркого. От печи в подвале приносят огромные буханки хлеба, еще горячего, ароматного. В полутьме дождливого вечера пламя очага бросает блики на каменные стены и суровые лица в шрамах и татуировках. Есть что-то первобытное в танце отсветов, в которых, кажется, можно разглядеть волю богов.

За столом под стук рогов и костей, под запах горячего мяса и хлеба, под чавканье и сытое рыгание продолжают вспоминать покойного конунга и планировать будущие викинги. У настоящих мужчин в головах только победы да сокровища. Что еще нужно для полного счастья?

Женщин за столом нет, они прислуживают гостям и хозяевам, а сами поедят после.

— Тебе не надоело сидеть здесь? — спрашивает у Рорика Родульф. Свиной жир течет по его подбородку, но он его не стирает.

— Что значит «надоело»? — хозяин дома отрывает зубами кусок свинины и смачно жует.

— Не хочется снова выйти в море? Проявить себя? Меч, небось, заржавел! — поддакивает брату Годфрид.

Рорик издает низкий рык от гнева. Он почти не убирает меч в ножны, сражается за своего сеньора императора Лотаря⁽¹²⁾, то с франками, то с норманнами. Как смеют эти безземельные искатели приключений обвинять его в том, что он, якобы, оставил ратные подвиги?

— А что рычать? Ты два года не был в викинге. Как вернул Дорестад, так и сидишь у франков, — подначивает его Годфрид.

— Что ты предлагаешь? — Рорик внимательно смотрит на двоюродных братьев, словно самые души хочет рассмотреть. И его глаза-угольки опасно посверкивают из-под густых бровей.

— Теперь наш отец умер. Мы можем вместе плыть в Данию. Мы королевского рода и имеем право претендовать на трон Скьёльдунгов⁽¹³⁾. Мы тоже потомки Скьёльда.

— Думаете, там мало претендентов? И так сейчас начинается большая свара…

— И что же? Почему не один из нас? Захватим земли данов и поделим! — предлагает Родульф.

— Для этого нужно много воинов, — Рорик опытен и потому осторожен. В мыслях он уже просчитывает возможный исход дела. Хороший конунг никогда не кидается в авантюру как в омут с головой, он всегда четко планирует, подгадывает момент и побеждает одним сильным ударом. Эти качества позволяют удерживать позиции при переменчивом императоре Лотаре.

Покинув Дорестад, Рорик его потеряет. Как и контроль над Фризией. Это очевидно. Что он приобретет? Будет ли риск оправдан?

— Многие из тех, кто служит сейчас франкам, пойдут с нами в Данию. Им захочется положения среди своих.

— Подальше от франков и христиан, — задумчиво произносит Рорик, за что ловит неодобрительные взгляды двоюродных братьев. Он понимает, что нужен им. Поэтому сейчас ему не будут говорить о христианстве. Но при разделе завоеванного, они, конечно, припомнят ему и это. В конце концов, он не сын Харальда, и это многое говорит.

— Иначе ты порастешь мхом в Дорестаде, — пророчит Годфрид, который и недели не может провести на одном месте. Рорика и самого подмывает отправиться в путь. Снова увидеть холмы Дании, слышать вокруг язык детей Одина. Это заманчивая перспектива.

В этот момент две его служанки несут к столу зажаренного поросенка, держась за разные концы вертела. Новая порция горячего сочного мяса прекращает разговоры. Больше к походу в Данию не возвращаются, но мысль уже засела под черепом у Рорика и свербит, словно червяк точит яблоко.

Ночью в своей спальной нише под одеялом из лисьего меха Рорик не спит. Ворсинки меха щекочут шею. Ему в плечо сопит жена Аслауг, знатно ублажившая мужа перед этим. И все-таки сон не идет. В голове звучат слова Годфрида и Родульфа о Дании. Теперь, когда Харальд умер, они не полезут вперед отца, а предъявят законные права, такие же законные, как у многих других Скьёльдунгов. И что же? Они не менее храбрые и удачливые воины, чем остальные. Испытать удачу — дело богоугодное. Тор поможет им, если принести подходящую жертву.

Рорику уже тридцать пять лет, в его возрасте Харальд Клак дважды становился конунгом южных земель Дании. Правда, оба раза терял завоеванные позиции. Он был настоящим правителем, которого уважал даже высокомерный император Людовик! Харальда боялись, ему кланялись. А что сам Рорик? Он держал Дорестад от императора Людовика, теперь держит его от императора Лотаря, но разве это тоже самое? Нет, власть Рорика зависит от ненавистных франков! Он цепной пес их королей-христиан, изворотливых, лживых, трусливых…

Да, Рорик пять лет провел в викинге. Но он лишь грабил, он не правил. И в итоге все равно два года назад снова потребовал Дорестад у короля Лотаря. Он вернулся к тому же с чего начал. Это ли предел мечтаний? Его жизнь клонится к закату. Может, скоро придет его время отправляться в Валгаллу. О том, что велика вероятность умереть в своей постели и отправится в Хельхейм⁽¹⁴⁾ даже думать страшно. Рорика передергивает. Потревоженная Аслауг возится рядом с ним. Он натягивает одеяло посильнее и на себя, и на нее. Жена успокаивается и снова приникает лицом к его плечу.

Хочет ли он, чтобы его запомнили слугой королей франков, защитником их границ?

Харальда сегодня проводили с честью, как великого воина и конунга. Но самого Рорика так не проводят. И это заставляет задуматься о будущем. Может, стоит рискнуть, пока еще есть силы и возможности? Кто знает, может норны⁽¹⁵⁾ напророчат ему завтра последовать за Харальдом?

Аслауг ерзает во сне и крепче обнимает Рорика. Нет, теплое место рядом с женщиной, не то, что нужно истинному викингу, настоящему конунгу. Стоит испытать милость Тора и Одина.

С эти решением Рорик наконец засыпает. А утром, когда солнце играет бликами на холодной росе, он выходит во двор, где уже умываются его двоюродные братья. Младший Родульф плещет ледяной водой в раскрасневшееся лицо и смеется от удовольствия как и положено мальчишке. Годфрид трет шею и фыркает, как зверь.

— Я подумал о нашем вчерашнем разговоре, — начинает Рорик, тоже подходя к кадушке с водой.

— Вы правы.

— Ты решил оторваться от Дорестада? — подкалывает Годфрид.

— Я решил попытать счастье в Дании. Может, потом такого шанса больше не выдастся.

Годфрид и Родульф улыбаются. Конечно, они даже вдвоем не выставят столько воинов, сколько один Рорик, без него у них нет ни единого шанса. А добычи хочется. Делиться-то все равно придется поровну.

— Но надо все обдумать и как следует подготовить, — осаживает их Рорик. — Такие дела нельзя делать кое-как. Подготовка решает исход.

— Экий ты неповоротливый тролль⁽¹⁶⁾, — смеется Родульф.

Но сыновья Харальда рады, что убедили Рорика, а тот думает, что это, возможно, его последний шанс снискать земную славу перед путешествием в Валгаллу.

1) Харальд Клак (ок. 785-852(?)) — исторический конунг викингов. «Клак» переводится как «ком», «колышек» или «ворон». Харальд Клак был правителем Ютландии в 812-814 и 819-827 гг. Он крещен в Майнце в 826 г., крестным отцом стал император Людовик I Благочестивый. В 827 г., будучи изгнанным из Ютландии Харальд Клак получил от императора земли во Фрисландии с обязательством защищать франкское побережье от викингов. До конца жизни он это обещание соблюдал. Точная дата смерти Харальда Клака неизвестна, по некоторым данным он был убит в 852 г. франкскими графами по подозрению в измене.

Начало. Рюрик (джен)

Глава 3