Чудеса за чудесами (джен)

Муравьи лениво ползли по стеклянным трубкам, стеклянные трубки причудливо изгибались и закручивались, внутри гигантского прозрачного ящика, ящик же занимал большую часть комнаты с высокими арочными потолками, а потолки… потолки просто опирались на тонкие колонны. Если внимательно прислушаться, то можно было услышать шорох, производимый тысячью старательных лапок, или, быть может, движением мысли, порожденной магией. Мнения на этот счет расходились. Впрочем, сейчас Думминг Тупс и его помощник спорили совсем не о сложностях устройства первой на Диске думающей машины. Ее механическая рука-кронштейн замерла над лентой желтоватого пергамента, сжимая гусиное перо. Слуховая трубка с огромным раструбом блестела в золотистом свете масляных ламп и будто бы вытягивалась в сторону спорщиков, стремясь поймать больше слов.

— Хрун Коэну в подметки не годится, — Думминг стукнул кружкой об стол, разлив немного чая.

Чай был ничем не примечателен, а вот на боку кружки красовался облезлый герб Анк-Морморка. Каждый год в преддверии дня города различные предприимчивые граждане организовывали продажу сувениров. Тупс неизменно становился их жертвой, так что из одной кружки он пил сам, другую отдал — помощнику, а еще десяток ждали своего часа в кладовке.

— Хрун победил дракона Алмазной горы, завладел черным мечом Крингом, отсек головы тринадцати тиранам и спас сто девственниц, — запальчиво возразил его юный друг.

— Подумаешь, — Думминг макнул в чай шоколадное печенье. — Коэн проделал бы все это еще до завтрака и не сильно утомился.

— А сражение с великанами на краю Диска? Коэн туда так и не добрался…

Стоит отметить, что оба спорщика имели весьма абстрактное представление о драконах, мечах и девственницах, но это не мешало им помнить все подвиги героев-варваров лучше, чем сами герои-варвары.

— Естественно, — фыркнул Тупс, поправляя остроконечную шляпу.

Мантию он давно снял, а ворот рубашки расстегнул. В комнате было жарко. Но насчет шляп волшебный этикет был весьма строг. Жара, так же как и принятие ванны, не считалась уважительной причиной для обнажения головы.

— Зачем ему край света, если он правил всей Агатовой империей?

Это был один из тех споров, который велся не ради победы, а ради процесса. Обе стороны получали удовольствие, перебирая достоверные и не очень истории о любимых героях. Увлекшись, они не расслышали шагов в коридоре. Скрип распахнувшейся двери застал спорщиков врасплох, на секунду они замерли, а потом обернулись. Массивная фигура декана полностью заполнила дверной проем, кончик шляпы касался притолоки. Несмотря на то, что на календаре было лето, волшебник надел темно-бордовую мантию из тяжелого бархата, вышитую рунами. Живот, обтянутый красным полусюртуком, нависал над ремнем. Злые языки утверждали, что бороду декан стрижет у модного парикмахера из Орлеи, и что его гордость — нос, который как две капли воды походил на нос знаменитого генерала Тактикуса, достался ему не от природы, а в результате сделки с духом, заточенным в банке из-под карамелек.

Думминг не особо верил сплетням, однако заметил, что декан всегда поворачивался к собеседнику в полоборота, ненавязчиво предлагая, оценить его профиль. Именно так он и сделал, после того как обвел комнату типичным взглядом волшебника, ступившего на неизведанную территорию. Этот взгляд выражал полную уверенность, что при появлении столь значительной персоны любая территория предпочтет прикинуться лужком с ромашками и выслать ему на встречу симпатичных аборигенок с цветочными гирляндами. Думминг Тупс же просто сказал:

— Э-э-э... Доброе утро, декан.

— Я смотрю, вы все возитесь с нашей мыслящей муравьиной фермой... Ты и этот юноша...

— Это Сэм Ваймс.

Декан уже отвел глаза. В облике помощника не было ничего особенного. Обычный такой подросток: худой, угловатый, одет скромно, темные волосы подстрижены под горшок, глаза смышленые... Но как только Тупс назвал имя Ваймса, взгляд декана тут же метнулся обратно.

— Командор, ты что то очень молодо выглядишь. Неужели попал во временную аномалию?

— Я — Сэм-младший, сэр, — пискнул мальчишка, а потом добавил: — Командор Ваймс — мой отец.

Добавил и тут же отругал себя за дурацкую привычку уточнять очевидные вещи.

— Ааа, юный Сэм, не слишком ли быстро ты повзрослел. Может, все же временная аномалия?

— Мне — тринадцать, сэр, — осторожно заметил Ваймс.

Отец не раз предупреждал: подкинуть волшебнику пищу для размышлений — все равно что начать партию в бильярд, где шары делали алхимики, правила писали клоуны, а стол соорудил Чертов Тупица Джонсон.

— Хм, — декан пожевал губу.

Нет, он абсолютно не представлял, как такое могло случиться без участия магической аномалии. Ведь еще вчера, ну ладно, несколько лет назад они отмечали бракосочетание капитана Ваймса и леди Сибиллы. Печальные обстоятельства, которые омрачили торжество, стерлись из памяти, но воспоминания об отменном вине и закусках до сих пор согревали душу.

Шум за спиной отвлек его от раздумий о природе времени, декан шагнул вперед, впуская в комнату остальных.

Думминг наблюдал, как его прибежище наполняется остроконечными шляпами: казначей, профессор современного руносложения, главный философ, заведующий кафедрой беспредметных изысканий… весь преподавательский состав Незримого университета пожаловал сюда. Замыкал процессию библиотекарь. Рыжий орангутанг вопросительно посмотрел на Тупса, будто ожидая, что тот объяснит причину всеобщего переполоха. Голова Думминга кипела, логические цепочки выстраивались и тут же распадались, версии плодились с быстротой кроликов, отбросишь одну — на ее место уже лезли две новые, а выводы можно было грести лопатой, вот только у Тупса был лишь детский совочек. И тут мозги перемкнуло, и не осталось ничего, кроме бесконечно повторяющегося: «Паника! Паника! Паника!»

Не то чтобы Думминг не любил своих коллег. Но скажем так: если бы судьба свела его и командора Ваймса за кувшином крепкого кофе, то они бы нашли общий язык.

— Э-э-э... Что привело вас сюда?

— А ты будто не знаешь, — декан посмотрел на него с укором, как на злостного прогульщика.

Тупс приказал себе не поддаваться. Он давно не студент, а перспективный сотрудник лучшего магического учреждения на Диске. Точно. Да. Наверное.

— Не могли бы вы мне напомнить, что именно я должен знать?

— Мы здесь из за статьи.

— Статьи?

— Той самой статьи, которую аркканцлер прочитал за завтраком.

Теперь на Думминга таращился не только декан, все профессора как один вперили в него безжалостные взгляды. Эти взгляды говорили примерно следующее: пока вы тут прохлаждались, город окружила орда варваров, стоглавые твари из других измерений захватили наши уборные, а на кухне закончились пироги. И да, Тупс, мы все еще помним, как на первом курсе ты напортачил с заклинанием и подпалил портрет тринадцатого аркканцлера.

Ради справедливости стоило добавить, что была пара больших карих глаз, смотревших на Думминга с сочувствием, вроде бы в них даже читалось предложение утешительного банана.

— Той статьи, где нас назвали анахронизмом?

— Ты имеешь в виду, пережитками темного прошлого, иждивенцами в большой семье Анк-Морпорка и любителями дармового угощения?

— Нельзя ли обойтись без цитирования всяких шелкоперов? — предложил главный философ. — Хотел бы напомнить, что забвение есть худшая участь для…

— Да-да, — декан раздраженно отмахнулся от зануды. — Сейчас важно другое, аркканцлер решил, что нам нужно доказать городу нашу важность. И как раз сейчас он ищет способ, как нам это сделать…

— Мне казалось, он дырявит стены арбалетными дротиками, — вставил профессор современного руносложения.

Сэм, сын стражника и верный читатель серии «Варвары в деле», едва не поправил «Болтами. Арбалеты стреляют болтами, сэр», но, к счастью, успел вовремя прикусить язык.

— Так ему лучше думается, — пояснил главный философ. — И он не просто стреляет, он выстрелами пишет буквы «АМ».

— Я все гадал, что они означают…

— Не важно, — рявкнул декан. — Что бы там ни было, казначей совсем сдал, посмотрите на беднягу, у него все лицо издергалось.

Все послушно посмотрели на тощего сутулого волшебника, но у казначея как раз случился редкий приступ безмятежности, и он одарил коллег счастливой улыбкой. Однако любой уважающий себя сотрудник НУ обладал весьма полезным качеством: игнорировать то, что противоречило его словам.

— Вот, — голос декана набрал силу, готовясь отбросить в сторону любые возражения. — И мы с вами еще позавидуем его участи, если многоуважаемый Наверн Чудакулли придумает для нас общественно полезное дело. Поэтому нужно опередить всякие там озарения, эврики и прочие неблагонадежные субстанции и предложить свой план. Разумный, безопасный, а главное, не требующий активности.

Декан замолчал в ожидании оваций. Думминг воспользовался паузой, чтобы спросить:

— Вы хотите, чтобы я придумал вам этот план?

— Нет, все уже придумано, — волшебник гордо выпятил грудь, — тебе лишь нужно изложить наши предложения аркканцлеру и убедить их принять.

Унылый вид Тупса не мог не вызывать угрызений совести, декан почувствовал необходимость подсластить пилюлю.

— Наверн весьма ценит твое здравомыслие, к тому же, ты самый молодой из нас, так сказать, голос нового поколения волшебников…

— У меня есть время подумать? — осведомился Думминг, а тонкий внутренний голосок прибавил: «И спрятаться в темном шкафу, где вы меня не найдете».

— У тебя нет времени даже на то, чтобы доесть печенье. Мы слишком долго копались.

Волшебники покинули комнату, и та понемногу приходила в себя. Вернулась тишина, а вместе с ней уютное сонное спокойствие. Тогда железный кронштейн дрогнул, повернулся, кончик пера коснулся бумаги и начал выводить слово. Гекс, наконец, составил свое мнение по животрепещущему вопросу, кто же круче, Коэн или Хрун.

* * *

Перед кабинетом аркканцлера Думинг оглянулся — волшебники следовали за ним, образовав этакую стену. Он бросил взгляд на сводчатый потолок, украшенный черепами, костями, гомункулами и прочими атрибутами чародейства. Сглотнул. Университетские дрязги Тупс ненавидел больше, чем визиты к зубодеру. Но сейчас деваться было некуда. Он осторожно постучал и тут же отпрянул, с другой стороны в дверь вонзилось нечто острое. Зычный голос Чудакулли крикнул:

— Входите.

Думминг просунул голову в кабинет.

— А, Тупс, — аркканцлер стоял в центре комнаты. В одной руке он небрежно держал тяжелый черный арбалет, в другой — болт. — Заходи, не бойся, и остальные — тоже. Нам как раз нужно устроить мозговой штурм.

Около двери тут же возникла странная возня, вызванная повальным желанием оказаться за чьей-нибудь спиной.

Интерьер кабинета мало соответствовал позолоченной табличке на двери «Аркканцлер Незримого университета». Да, здесь стоял массивный дубовый стол с множеством ящичков, но стены были увешаны оружием, в основном стрелковым, и головами крупных животных, отличающихся большими размерами клыков, рогов или бивней. Там, где еще оставалось свободное место, торчали арбалетные стелы, которые складывались в буквы «АМ».

— Абрикосовое мороженое, — главный философ шепотом поделился своей догадкой с профессором современного руносложения. Ответить тот не успел, аркканцлер зарядил арбалет и не глядя шмальнул вправо, уровняв ножки у одной из «М». Блаженная улыбка слетела с лица казначея, рот перекосило в страдальческой гримасе. При мысли, что ему в очередной раз придется изыскивать средства на замену обоев, рука сама собой потянулась за коробочкой пилюль из сушеных лягушек.

— По правде говоря, аркканцлер, — Думминг нервно погладил куцую бородку. Сейчас он ощущал особенно неприятною форму одиночества в толпе: вся толпа скучковалась за его спиной, выбрав ее в качестве щита, — мы составили список предложений…

— Я могу представить, каких именно: чаще ходить на банкеты, перерезать побольше красных ленточек, фотографироваться с милыми старушками… — Чудакулли хмыкнул.

— Люди будут нас видеть… — начал декан.

— Люди должны видеть нас, занятых чем-нибудь полезным, — отрезал арканцлер.

Последовала гробовая тишина. Нарушил ее профессор современного руносложения:

— Простите, я один подумал о том, что мы можем вызвать ужасное древнее божество, по быстрому его изгнать и получить славу и почести?

Остальные волшебники промолчали, но весьма многозначительно.

— Нет, — аркканцлер вогнал в стену еще один болт. Казначей подпрыгнул, рассыпав пилюли. — Это не спортивно, но спасибо за то, что внес вклад в дискуссию.

— Тогда можно вопрос. А проблема не решится, если мы превратим того бумагомарателя в жабу?

— Патрицию это не понравится, — сказал декан. — Он ценит свободу слова, хотя лично я не понимаю почему.

— Потому, что свобода слова — это плата за прогресс, — пояснил Тупс, уставший от чужого зазнайства, — за возможность послать клик бабушке в Псевдополис, спокойно ходить по улицам или выбирать из шестнадцати видов пончиков.

— Неплохо сказано, — одобрил Чудакулли, — Вот так мы и должны мыслить, если хотим шагать в ногу с веком Анчоуса. А… юный Сэм. Ты тоже здесь… Как поживает матушка? Как дела у командора?

Ваймс открыл было рот, чтобы ответить, но арканцлер, увлекаемый забрезжившим светом озарения, продолжил свою речь:

— Никому не придет в голову назвать командора и его людей пережитками или иждивенцами. Стража пользуется уважением, без нее не возможно представить будущее…

Чутье на неприятности у волшебников было развито не хуже, чем у кошек. Десяток шляп качнулись, когда десяток голов одновременно подумали об одном и том же: мысль Чудакулли свернула на опасную дорожку.

— На самом деле… Стражу как только не называют, — возразил декан. — Я лично слышал, как один студент жаловался другому, что эти драные…

Тупс громко прокашлялся, напоминая, что среди них несовершеннолетний.

— Никто не называет стражников пережитками, — с нажимом повторил Чудакулли.

— Вряд ли волшебникам вообще можно служить в Страже… — промямлил главный философ.

— А вот и нет, — аркканцлер неосознанно вскинул арбалет, подкрепляя свои слова. Оппоненты тут же сделали шаг назад. Никому не хотелось проверять свои силы в состязании «магия против убийственно быстро летящего предмета, оснащенного острым стальным наконечником» — Среди нас уже есть один стражник. Библиотекарь?

Из коридора послышалось вопросительное «у-ук», волшебники расступились, открывая взору Чудакулли дверной проем. Орангутанг с интересом заглянул в кабинет, присутствующие не могли не заметить значок стражника, болтающийся на его шее.

— Ты ведь стражник.

— У-ук!

— Прости, почетный стражник, в смысле, сознательный горожанин, который добровольно помогает страже поддерживать порядок. Тебе нравится эта работа?

— У-ук!

— Это, конечно, весьма похвально, — не сдавался декан, — но не думаешь ли ты, что волшебники…

Однако не он один отточил умение игнорировать возражения.

— Решено, — провозгласил аркканцлер. — Мы станем стражниками и покажем всем, кто тут пережитки. Волшебникам еще есть чем удивить «Большой кой хрен».

Раздался глухой удар. Это упал в обморок казначей.

* * *

Сэмюэль Ваймс зашел в караульную. Несколько стражников, страдающих над своими рапортами, при появлении командира вскочили и отдали честь. Ваймс ответил на их приветствие, но не задержался, чтобы перекинуться с подчиненными парой фраз, как делал обычно, а сразу поднялся наверх. Лестница жалобно скрипела, так что Пессимал, его секретарь, уже был наготове с внушительной кипой бумаг.

— Не сейчас, — отрубил Ваймс. — На десять минут меня ни для кого нет.

Как только дверь отгородила командора от остального мира, его маска дала трещину, лицо исказила гримаса боли. Он прислонился спиной к двери, закрыл глаза. Рука инстинктивно прижалась к груди, хотя между ней и источником боли был блестящий полированный нагрудник. Постоять бы так еще не много, не шевелясь, а еще бы лучше — просто осесть на пол. Ваймс заставил себя двигаться. Медленная шаркающая походка совсем не походила на чеканный шаг, которым он несколько минут назад пересек караульное помещение. Тем не менее командор доковылял до стола и рухнул в кресло. Со всей силы дернул верхний ящик — тот едва не выскочил из пазов, — нашарил плоскую бутылку из коричневого стекла.

Первый глоток Ваймс не почувствовал, после второго поморщился, вкус у зелья был резкий и с гнильцой. Хуже пойла Джимкина Пивомеса. После третьего глотка Сэм поставил бутылку на стол и рискнул втянуть немного воздуха. Вздох отозвался болью в грудной клетке, доставшей под ключицу. Командор кое-как снял шлем и уронил его на стол. Руки дрожали, кровь долбилась в виски. Боль не уходила, нагрудник ощущался, как надгробная плита.

Пару месяцев назад он заметил, что под ребрами будто поселился мелкий зубастый зверек. Поначалу Ваймс попросту игнорировал проблему, но с каждым новым днем зверек рос, кусал чаще и больнее. Неделю назад командор заглянул к Джимми Пончику, парень был известен на весь Анк-Морпорк тем, что ставил на ноги самых безнадежных лошадок. Пончик послушал его грудь, померил пульс, посветил глаза, осмотрел зубы, взял мочу и проделал с ней не особо аппетитные манипуляции. В конце концов, он вручил Сэму ту самую бутылку с мерзкой жижей, но предупредил, если командор не перестанет себя загонять, то никакое лекарство ему не поможет, год, в лучшем случае, два, и он откинет копыта.

Конечно, Ваймс принял меры предосторожности, но патриций наверняка узнал о его визите к коновалу. А возможно, Витинари знал еще до того, как Ваймс дозрел до мысли, что ему нужна помощь. Значит, со дня на день его вызовут во дворец. Он будет стоять навытяжку в кабинете еще более пустом и скромном, чем его собственный, проклинать слабость в ногах и слушать, как город ценит его заслуги, но…

Впрочем, была слабая надежда, что Витинари сразу перейдет к сути, опустив сироп. Ваймс ведь и правда немало сделал для этого города. Он заслуживал честности, а его ноги, долгие годы мерившие шагами мостовые Анк-Морпорка, — краткости.

Странно, но свой уход из Стражи он воспринимал почти спокойно. Пару лет назад командор полез бы на стенку, но пару лет назад у него в груди было больше места. К тому же, ему было куда и к кому уходить. Можно будет больше времени проводить с семьей. Они с Сибиллой отправятся в путешествие. Они давно говорили о том, что неплохо бы посмотреть Орлею или Щеботан. Возьмут с собой Веркики.

Девочку Ваймсы удочерили год назад. Ее мать, давняя подруга Сибиллы, умерла от лихорадки, а родни у девочки не было. Наверно, придется взять с собой и Сюзан, ее гувернантку. Не то чтобы Сэм имел претензии к этой особе с рекомендациями длиной с его ногу, но ее будто сопровождал холод. Даже ему, командору Стражи, про которого говорили, что если нужно, он поднимется на Кори Челести и арестует богов, было трудновато выдержать взгляд ее темных глаз.

Однажды за ужином Веркики заявила, что мисс Сьюзан прогнала монстра из-под кровати: она так на него уставилась, так уставилась, он сразу прыг в открытое окно, и все. Сибилла похвалила девочку за богатое воображение, а Сэм…

Сэм задумался: допустим, что подкроватные монстры на самом деле существуют, тогда кем должна быть та, от кого они драпали со всех ног… лап? Впрочем, если Сюзан защищала его ребенка, то Ваймс готов был мириться с ее, как теперь принято было говорить, «особенностями». Ведь особенности были у всех, а некоторые, взять хотя бы того же Шнобби, казалось, только из них и состояли.

Через месяц у Сэмми закончатся каникулы, и он отправится в Критон. Командор считал частные школы сборищем надутых придурков, но все мужчины из рода Овнец заканчивали Критон. Сибилла любила традиции своей семьи, а Ваймс любил жену.

Сэм-младший проучился в Критоне два года, но тамошние вековые традиции и напыщенный дух не изменили его характер. Сибилла, правда, вздыхала, что сын завел совсем мало друзей, Ваймс кивал, но про себя улыбался. Хотя и немного грустно. Школа отдаляла его от Сэма, да и не только она. Сын становился самостоятельной личностью со своей жизнью, совсем не похожей на ту жизнь, которой в его годы жил Сэм-страший.

Хорошо, что отцовство — не война, иначе Ваймс был бы обречен на поражение, ведь он воевал бы с противником, который постоянно менялся. Сначала все было просто: ты во чтобы то ни стало ровно в шесть читаешь своему малышу сказку, и он растет с пониманием, что он самый важный человек на свете. Потом ты показываешь ему мир, в основном, те его части, которые посветлее, покрасивее и лучше пахнут, ну а дальше … Сын растет, слушает, смотрит, пробует, выбирает и в какой-то момент переделывает старый садовый сарай в кабинет. Заполняет полки толстыми потрепанными книгами. Ваймс как-то полистал одну из них. Из предложения в полстраницы он понял слов шесть, да и те по большей части были предлогами. Еще Сэмми собирал серию иллюстрированных историй про похождения варваров. Тут хотя бы все было понятно. Но слишком быстро наступило время едва прикрытых шелками полногрудых блондинок, брюнеток и шатенок.

Да, время… Сколько минут прошло? Сколько еще он мог посидеть, чисто по-человечески, отдыхая от борьбы с собственным телом?

Командор открыл глаза, нашарил взглядом на столе пробку, взял и вогнал в горлышко. Джимми Пончик сказал, не меньше пяти глотков за раз, но если уж Ваймсу пришлось снова прикладываться к бутылке, то делать это он собирался на своих условиях. Он вытянул перед собой руку, та все еще тряслась. Как долго он, потрепанный стражник с полностью седой головой и изношенным сердцем, еще сможет изображать несокрушимого Старину Камнелица?

Он сунул бутылку в ящик стола. По-хорошему ее стоило бы держать при себе, но Сэм, несмотря на все свои титулы и звания, носил ту же форму, что и его подчиненные, хоть и дополненную финтифлюшками. В бриджах имелись карманы, однако если ты не Шнобби Шнобс, много ты там не спрячешь.

Недавно заменили старые окна. Гномы поставили хитрые зеркальные стекла и хорошие деревянные рамы. Тем не менее, гнусная вонь Анка просочилась в кабинет. Летом река смердела, как большая гора дохлых крыс. Ваймс с трудом устоял перед искушением освежить воздух дымом сигары, вместо этого он закинул в рот перечно-мятный леденец. Пьяницы ценили их за способность перебивать запах. Что ж, если жизнью Ваймса руководила высшая сила, то юмору она определенно училась у Витинари. Командор с удовольствием разгрыз леденец, зубы у него до сих пор были крепкими.

В дверь постучали.

Если бы Ваймс не знал Моркоу Железнобетонса лично, то счел бы его выдумкой. Весь жизненный опыт коренного анк-морпоркца отрицал существование такого человека, или, тактичнее сказать, гнома, как Моркоу. Капитан в одиночку был способен уравновесить всю ту подлость и жадность, которой так славился Анк-Морпорк. Моркоу жил здесь почти двадцать лет, но так и не утратил веру в людей, как и свою способность пробуждать в них желание стать лучше. Фред Колон называл это «хорькизмой». «Хорькизме» немало помогало и то, что ее обладатель был рыжеволосым детиной под два метра ростом, способным отобрать железный прут и скрутить в бантик, при этом расспрашивая драчуна о здоровье бабуленьки.

— Сэр, волшебники хотели бы с вами поговорить.

— Надеюсь, они не пришли сказать, что по моему городу носится очередная магическая дребедень.

Дела бодрили лучше лекарства, внутренний стержень, помогавший держать спину прямо, на время становился крепче.

— Нет, они хотят вступить в Стражу и внести свой вклад в борьбу с преступностью.

— Они что? — Ваймс усилием воли сдержал крик.

— Они хотят принести пользу обществу.

Судя по лицу, Моркоу не видел большой беды в том, чтобы выпустить волшебников на городские улицы. Ваймс же считал, что Незримый Университет придумали как раз для того, чтобы магия не шлындала, где попало.

— Можно обсудить этот вопрос с патрицием.

Эту фразу капитан тоже произнес на полном серьезе. Он верил, что вместе разумные люди способны найти наилучшее решение проблемы.

— Чтобы я еще раз послушал лекцию о том, что Стража — это срез общества и должна включать в себя представителей всех его групп? Нет, уж спасибо. Зови их сюда.

* * *

— Он ничего не сказал? — Фред Колон недоверчиво посмотрел на Моркоу. — Взял и сделал их почетными стражниками. Это не похоже на нашего командира.

— Командор понимает нужды города.

— Это же волшебники, — воскликнул сержант и тут же покосился на нежданное пополнение.

Волшебники топтались в дальнем конце караулки и делали то же, что и обычные ребята, получившие королевский шиллинг: разглядывали свои значки, сравнивали их со значками других парней и ждали, пока кто-нибудь найдет время выдать им снаряжение. Хотя требовалось оно не всем. Колон служил во многих армиях, но лишь раз в жизни видел человека, на котором было больше оружия, чем на Наверне Чудакулли. Это случилось, когда Шнобби пустили в городской арсенал. Капрал, кстати, крутился вокруг аркканцлера, разглядывая закрученного вида арбалет, наверняка из дальних краев. Было шумно, но Колон все же перешел на хриплый шепот:

— Разве командор не говорил, что волшебникам э-э-э… — Фред решил прибегнуть к иносказательности, а к этой даме было не просто подступиться. Он почесал подбородок. — Ну, э-э-э, волшебники, они же слишком хороши для нашей работы. Они занимаются всякими тварями из подземельных измерений, разгневанными богами, дырами в пространстве… Если никто не будет за этим присматривать, то будет всем нам рыбный ресторан на Дагонской улице в ночь зимнего солнцестояния.

— Аркканцлер заверил, что все будет нормально, — Моркоу не терял обычной жизнерадостности.

— А что командор?

— Он сказал «хорошо».

— Тебе не кажется, что происходит что-то странное? — сержант вытер лоб.

Формально он был в отставке и мог позволить себе более удобную одежду, однако ходил в полной форме стражника. Нагрудник вступал в противоречие с выпирающим животом, но и это можно было перетерпеть. Зато никто не спутал бы его с гражданскими.

— Когда придет время, командор нам все расскажет.

— Но что нам делать сейчас?

Моркоу немного подумал, а потом ответил:

— То же, что и всегда: быть начеку, выполнять свою работу, прикрывать друг друга. И еще командор приказал дать задание новым почетным стражникам.

— У нас чрезвычайные обстоятельства? — Колон повертел головой, будто высматривая плакат с объявлением «Сегодня в пять часов начинается мятеж. Собираемся перед Дворцом патриция. Просьба приходить со своими топорами, тесаками, дубинами и арбалетами».

— Аркканцлер рвется себя проявить. Командор разрешил. У тебя найдется для них самое легкое дело?

Если кто и мог подыскать простое задание, то это Фред. Помимо муштры новобранцев и регулирования дорожного движения сержант отвечал за связи с общественностью, выслушивал жалобы и мелкие просьбы.

— У мистера Плюма с Виноградной улицы пропала кошка.

— Подойдет, — сказал Моркоу и, предупреждая просьбу Колона не бросать его один на один с волшебниками, добавил: — Пойдем введем новеньких в курс дела.

Фред с теплотой посмотрел на капитана, вот кто никогда не оставит товарища в беде.

— Значит, мы должны найти кошку по имени Селедка? — уточнил Чудакулли.

— Да, аркканцлер, — подтвердил Моркоу.

— Можно вопрос? — пискнул казначей.

— Не сейчас.

— Но…

— Не сейчас, казначей, — повторил аркканцлер. — Капитан, ты не считаешь, что с нашими способностями мы могли бы сделать для города нечто более значительное.

— Вы же сами согласились, что к волшебникам следует относиться как к самым обычным новобранцам, не так ли? — Моркоу улыбнулся.

Его улыбка говорила: любая попытка объяснить, что не все фразы следует понимать буквально, обречена на провал.

— Что ж кошка как кошка, — буркнул Чудакулли.

— Как я уже сказал, ее зовут Селедка.

Казначей снова издал слабый писк, но на него не обратили внимания.

— Ее владелец мистер Плюс живет в доме номер семнадцать по Виноградной улице. Последний раз Селедку видели вчера вечером недалеко от мусорной кучи в конце улицы. Мистер Плюм составил ее описание: небольшого размера, шубка — короткая черно-коричневая в полоску, белый подбородок, на боках две загогулины…

— По-моему, это не очень похоже на мусорную кучу, — сказал главный философ.

— Он говорит о кошке, — аркканцлер окинул подчиненных хмурым взглядом, и казначей, почти решившийся заговорить, закрыл рот.

— Да, именно так. Еще у Селедки дружелюбный характер, и она мяукает в тональности си-бемоль мажор. Вам нужно найти кошку, вернуть ее владельцу, а потом составить рапорт.

Моркоу закончил, и Фред протянул Чудакулли листок с описанием.

— Понятно, — сказал тот.

— У нас принято отвечать «Есть, капитан», — поправил его Колон, шалея от собственной смелости, но субординация — это святое.

— Есть, капитан. Кошка будет найдена, — Чудакулли покосился на своих подчиненных. — Да, казначей, можешь задать свой вопрос.

Бледное перекошенное от напряжения лицо прояснилось. Казначей был счастлив, как мальчишка, которого выпустили в туалет.

— Что за человек мог назвать кошку Селедкой?

— Не знаю, — аркканцлер нахмурился. — Должно быть, тот, кто в детстве очень сильно хотел завести селедку.

* * *

Всю дорогу до Виноградной улицы волшебники предавались своему любимому занятию: разбивались на мелкие группки, образовывали шаткие союзы, перебегали из одной группки в другую. Вступление в Стражу дало им много поводов. Как совместить шлем и волшебную шляпу? Не будет ли нагрудник мешать нормальному приему пищи: пять основных блюд плюс десерт? Что такое бриджи? Нужны ли нам дубинки, если у нас есть посохи?... И так далее.

Каждый новый вопрос вызывал бурную дискуссию и перераспределение сил. Самой большой фракцией стала группа под условным названием: те, кто наденет шлеп под шляпу, не определился по поводу нагрудника, резко возражает против бриджей, склоняется к посоху, не в коем случае не расстанется с бородой и прочее.

Аркканцлер традиционно не вмешивался в возню подчиненных. Еще трое неприсоединившихся замыкали процессию: Думминг Тупс, Библиотекарь и Сэм-младший. Мальчишка не пошел с волшебниками в штаб-квартиру Стражи, но согласился помочь в поисках Селедки.

Виноградная улица была тиха и пуста, те немногие, кого не загнала домой жара, спрятались от толпы остроконечных шляп. Сэм подметил, как в нескольких окнах шевельнулись занавески. Жители внимательно наблюдали за происходящим, и он их понимал. Не каждый день можно увидеть столько волшебников, и пусть одна часть тебя немеет от страха, другая — ждет чуда.

По обеим сторонам улицы тянулись ряды небогатых, но аккуратных желтых домиков под коричневой черепицей. Кое-где перед домами росли старые раскидистые деревья, остатки старого пейзажа, когда леса были гуще, а город — меньше. Запах Анка властно подавлял все прочие запахи. А заодно напрочь убивал аппетит, даже у волшебников. Никто из них не вспомнил, что подошло время обеда.

Чудакулли остановился под старым вязом, его спутники воспользовались передышкой, чтобы вытереть пот и пожаловаться на уставшие ноги. Аркканцлер пресек их нытье:

— Итак, мы на месте. Есть идеи, как найти Селедку?

— Позвольте уточнить, мы сейчас говорим о кошке или о рыбе? — спросил главный философ.

Арканцлер вперил в него тяжелый взгляд.

— А ты как думаешь?

— Я же не виноват, что ее имя порождает некую двусмысленность…

Вдруг случилось нечто странное. Каждый ощутил это по-своему: как холодок в области затылка или наоборот жар в груди, как запах озона или вкус карамели, ломоту в зубах или слабый удар статического электричества. Сонная тишина неприметной улочки обернулась тишиной нарушенного миропорядка. В этот момент над головами волшебников раздалось раскатистое: «Мряу-у».

И холодок, и жар, и карамель, и озон тут же были забыты.

— Это же си-бемоль мажор! — воскликнул профессор современного руносложения.

— Селедка! — завопили все разом и задрали головы.

Первым кошку заметил декан, она вжалась в толстый сук, почти слившись с ним. Появление волшебников, которые в своих красных балахонах и остроконечных шляпах походили на сбрендившее пламя, окончательно отбило у нее желание спускаться на землю.

— Казначей мог бы взлететь и снять ее, — предложил главный философ, но казначей, всегда рвавшийся подняться в небо, вдруг резко замотал головой.

— У кошек когти… острые… как лезвия.

— Моркоу говорил что-то про дружелюбный характер, — декан снисходительно похлопал его по плечу, казначей отпрянул. — Ну ладно, у нас еще есть Библиотекарь. Вот кому точно не составит труда влезть на дерево и сграбастать какую-то кошку… Библиотекарь! Ты где?

Трехсотфунтовый орангутанг загадочно исчез. В Незримом университете велись ожесточенные споры насчет того, сохранились ли у Библиотекаря магические способности. Теперь волшебники все больше склонялись к мысли, что если способности и остались, то проявлялись они только тогда, когда нужно было избежать чего-нибудь особо неприятного. Например, близкого знакомства с перепуганной и очень недовольной кошкой.

— Я поищу лестницу, — шепнул Сэм.

— Отличная идея, — сказал Думминг.

Ваймс-младший отделился от толпы волшебников и медленно пошел по улице, надеясь, что чутье укажет ему на самый дружелюбный дом. Девчонка налетела на него, чуть не сбив с ног. Она выглядела необычно: бордовые волосы, одежда, которую бы Шнобби Шнобс определил как «с этим, бишь его, национальным колоритом».

— Привет, можешь помочь? — слова она тоже выговаривала забавно. — Где я нахожусь?

— В Анк-Морпорке, — Сэм заглянул ей в глаза и попал.

— А если глобальнее, какая страна, континент, планета?

— Планета… это что?.. — он сглотнул, зеленые глаза незнакомки будто утянули его в омут.

— Ну планета… шарик, который болтается в космосе.

— На чем болтается? — уши начали краснеть, и день внезапно стал еще более жарким.

— Не болтается. Это я не так выразилась. Ее гравитация держит.

— Гравитация… это какое-то животное?

— Животное, — девчонка прыснула со смеху. — Ты — забавный. Какое животное может удержать целый мир?

Реальность натянулась, как если бы вопрос был каменной глыбой, упавшей на тонкую страховочную сетку.

— Ну, например, слоны, которые стоят на черепахе. Наш мир так и держится.

— Ваш мир… Да, это то, что я и хотела знать. Кстати, я — Вик… просто Вик.

— А я — Сэм, но мама зовет меня Сэмми, — Ваймс едва не сгорел со стыда за собственную глупость. «Мама... Сэмми... Ему что, семь лет?»

— Приятно познакомится, Сэм, — ее глаза весело сверкнули. — Слушай, ты не поможешь мне здесь осмотреться?

— С радостью, мне только нужно помочь волшебникам, — а вот эта фраза определенно могла произвести впечатление, если бы все не испортила проклятая привычка уточнять: — Мы снимаем кошку с дерева.

Уголок рта Вик изогнулся, и Сэм поспешил добавить:

— Это очень важная магическая кошка.

— Могу помочь, — девчонка широко улыбнулась, навеки покорив Сэма Ваймса.