Чудеса за чудесами (джен)

Эта сова была не слишком умной, но зато верной своему долгу, поэтому ее не пришлось выталкивать наружу заклинаниями. Погода стояла нелетная: ветер швырял комья мокрого снега и злобно тряс оконные стекла, холод пробирал до самой мелкой косточки. Крылья сразу отяжелели, ветер крутанул маленькую отважную птицу волчком и едва не впихнул обратно в окно директорского кабинета. Но оно уже было закрыто. Сове не оставалось ничего другого, как отчаянно молотить крыльями. Островерхие башни Хогвартса отдалялись не так быстро, как хотелось.

Сова продолжала героически бороться с мерзкой погодой. Она уже подлетала к лесу, как вдруг ее потянуло к земле. Там, где не преуспели ветер и снег, легко справилась простенькая магия.

Птица сопротивлялась, дергалась, хлопала крыльями, возмущенно ухала, но колдовскому вихрю все было нипочем. Он доставил разъяренный комок перьев прямо в загребущие руки вора в желтой мантии и красной шляпе с широкими полями. Теперь, когда противник обрел плоть и кровь, а главное — глаза, которые можно выклевать, сова разошлась по-настоящему. Крылья хлестали воздух, мелькали когти, щелкал клюв. Шляпа слетела на землю. Вором оказалась молоденькая девчонка с худым остроносым лицом и волосами вишневого цвета.

Чем дальше, тем отчаяннее становилась борьба, ведьма едва не свалилась с тяжелого темно-коричневого сундука, висящего в паре ладоней над землей. Девчонка дрыгнула ногой в зеленом ботинке.

— Успокойся, ты, тупая птица! Я ничего тебе не сделаю!

Сова едва не ткнула ее в глаз. Держа добычу на вытянутых руках, ведьма снова покачала в воздухе ножкой, большая позолоченная клетка поднялась из сугроба, отряхнулась. Скрипнула дверца, сова удвоила усилия, ведьма с трудом уворачивалась от ее клюва. Стиснув зубы, она кое-как пропихнула птицу в клетку. Сова тут же принялась ухать и бить когтями по прутьям. Круглые желтые глаза сверлили похитительницу сердитым взглядом, а та рассматривала глубокие царапины на ладонях.

— Тебя что, для петушиных боев натаскивали?

Сова, естественно, не ответила, но даже если бы и могла… Скажем так, весь ее нахохленный вид говорил, что уважающие себя совы не опускаются до разговоров с наглыми подлыми девицами.

Несмотря на браваду, ведьма чувствовала себя виноватой. Ей с детства внушали, что нельзя обижать даже самое мелкое и противное существо, и если ты споткнулся о камень, нужно перед ним извиниться.

— Прости меня, птичка, я не хотела тебя пугать, но мне нужно твое письмо. Может, отдашь его по-хорошему?

Сова отодвинулась к задней стенке клетки и грозно распахнула клюв.

— А у меня есть палочка, так что извини, с письмом придется распрощаться.

Воспитание воспитанием, но мокрый снег сыпал на голову и забивался за воротник плаща, уши мерзли, а из носа текли сопли. Да и поезд ждать не будет.

«Вернемся к этой проблеме, когда у меня будет банка с совиным печеньем, — решила ведьма. — И толстые перчатки».

Тонкий прутик не испугал воинственную сову, она заклокотала, выставила перед собой когти. Девчонка произносила заклинание медленно, а палочку держала так, будто та могла выпрыгнуть из рук и врезать ей по носу. Птица замерла. Все с той же школярской четкостью ее похитительница выговорила еще несколько заковыристых латинских слов, делая между ними небольшие паузы. Узел на лапе развязался, и свиток поплыл по воздуху, почти протиснулся через прутья, но застрял — мешала толстая сургучная печать. Хотя сова и была под обездвиживающим заклятием, ведьма не рискнула протянуть руку. Печать сшибла оранжевая искра. Свиток выбрался на волю. Сова наблюдала за происходящим таким ледяным взглядом, будто на каждой ветке ее фамильного дерева сидело по василиску.

Сунув палочку в карман и стряхнув с волос снег, ведьма открыла письмо.

Уважаемые мистер и миссис Поттер!

Мы вынуждены сообщить вам, что нам пришлось исключить вашу дочь Викторию Индепенденс, студентку четвертого курса Гриффиндора. Мы уже не раз обращали ваше внимание на тот факт, что ваша дочь нагло игнорирует школьные правила. Мы проявили терпение и снисходительность, надеясь на понимание и поддержку с вашей стороны. Однако после того, как Виктория Индепенденс использовала заклятие превращения на своем однокурснике, мы больше не можем мириться с ее поведением. Данная возмутительная выходка противоречит не только школьным правилам, но и самому духу школы магии и волшебства Хогвартс. Если у вас возникнет желание обсудить возможность возвращения Виктории Индепенденс, мы готовы пойти вам навстречу и, исключительно из уважения к вашим заслугам, дать вашей дочери второй шанс. Тем не менее, возвращение Виктории Индепенденс возможно лишь в том случае, если она полностью признает вину и кардинально изменит свое поведение.

С уважением,

Заместитель директора, полномочный представитель Министерства магии

Д. Амбридж.

— Вот жаба!

Виктория скомкала письмо и несколько секунд смотрела вдаль. За снежной пеленой угадывался гордый силуэт древнего замка. Потом она резко тряхнула головой и буркнула себе под нос:

— Черт с ними, пусть подавятся своим уважением, я туда не вернусь.

Она расколдовала сову, которая успела превратиться в маленький снежный ком. Непогода усиливалась. Уши Виктории покраснели, щеки тоже горели. Взмахом палочки она подняла шляпу, почистила ее и надвинула на лоб. Сова получила свою порцию согревающих чар, защиту от снега, а также искренние извинения. На Викторию она все равно смотрела недобро, но та верила в силу убеждения и совиного печенья. В ее голове уже сложился план, и строптивая птица должна была сыграть в нем свою роль.

Клетка надежно прилипла к крышке сундука, Виктория сдвинулась на другой край, держа благоразумную дистанцию. Кулачок стукнул по крышке, из стенок высунулось множество маленьких черных кожистых крыльев. Они зашелестели, и сундук, покачиваясь, направился к станции.

У Тома Риддла была привычка пить чай в три часа ночи, и даже находясь посреди пустыни Гоби, он не отказался от любимого ритуала. Большая черная птица плавно спустилась вниз и будто начала быстро быстро махать крыльями. Ее силуэт растекся по воздуху, увеличился в размерах. Посторонний наблюдатель, принеси его сюда черт, вряд ли бы уловил момент, когда из сгустка темноты сформировалась человеческая фигура в черной мантии. Том распрямился, осторожно сделал несколько шагов, покрутил головой, в шее что-то неприятно хрустнуло. Убедившись, что все кости стоят на месте, он щелкнул пальцами. Перед ним заплясал магический костер, растопив тонкий покров снега вокруг. Том протянул к огню руки чисто рефлекторным жестом, от холода его защищали согревающие чары.

Позади него высилась пологая дюна, присыпанная искрящимся снегом, будто толченой драконьей чешуей. Звезды ярко сияли. Создавалось впечатление, что их вымочили в уксусе как серебряные монеты — специально для Тома Риддла. Ведь на сотни миль вокруг не было других желающих любоваться красотой мироздания.

Риддл стоял у костра, радуясь яркости и насыщенности пламени. В серебристом пустом мире оно напоминало ему, что он все еще человек из плоти и крови, а не проклятый дух. Прошлой ночью его настигла буря. Нельзя было вдохнуть, рот тут же забивался песком и колючим снегом. Нельзя было устоять на ногах. Нельзя было ничего разглядеть, да какое там разглядеть. Нельзя было держать глаза открытыми. Том спрятался под куполом чар и долгие часы слушал тоскливый вой ветра, гадая, не пришли ли вместе с бурей духи мертвых. Схватка бы его развлекла, разговор, пожалуй, тоже. Но ничто не пыталось нарушить защитный круг. Во второй половине дня буря утихла, и Том снова двинулся в путь.

Передвигался он по воздуху, принимая различные птичьи обличья. Если ветер становился слишком сильным, то Риддл сам превращался в вихрь. Частые смены облика оставляли после себя пустоту внутри. А уж после превращения в вихрь приходилось совсем тяжко. Он долго не мог отогреться, ожить и ловил себя на желании чиркнуть ножом по ладони, чтобы ощутить боль и увидеть, как из раны течет кровь. Так что в последнее время он предпочитал пережидать гнев стихии.

Однако и редкие тихие ночи, вот как эта, тоже не радовали. Ветер был унылым, назойливым, раздражающим компаньоном, но тишина… Тишина будто копала ему могилу.

— Нет покоя грешным душам, — пробормотал Риддл.

У его ног закрутился маленький смерч, полы мантии взметнулись, затрепетали. Из горловины смерча выпрыгнул пузатый медный чайник. Замер над огнем. Вихрь напыжился и за раз выплюнул низкий деревянный столик, чугунный заварочник и маленькие пиалы, чьи стенки были не толще лепестка, а затем расстелился на песке узорчатым ковром.

Том уселся по-турецки, столик и посуда послушно опустились рядом, заняв свои места. Вода закипела, но Риддл продолжал разглядывать небо над головой, выдрессированная магией утварь прекрасно знала свое дело. Вода наполнила заварочник, где уже лежал душистый зеленый чай. Минуты текли, напиток набирал крепость и вкус, Риддл размышлял, пригодится ли сегодня вторая чашка или нет…

Вот уже несколько месяцев он искал драконов пустыни. Тысячи лет назад их племя было изгнано из родных мест, оторвано от источников силы — озер, рек, прудов, морей — и обречено на медленное угасание среди песков, сухой глины и камня. Многие и правда погибли, но кое-кто выжил, нашел связь с подземными водами, умудрился завладеть редкими дождями, научился черпать силу в метелях, собирать ее из росы и кудуков, полюбил вкус соленых озер, приспособился пережидать засуху и ладить с местными духами. У таких существ определенно было чему поучиться.

Последний раз Том встречал людей две недели назад. Это было племя колдунов-кочевников, и путешествовали они на странных созданиях, похожих на огромных ящериц, про которых сказать можно было лишь одно: кожа да кости. Их предводитель похвастал, что живет уже более семисот лет. А все благодаря рогу дракона. Старик понемногу добавлял измельченный рог в пищу, и сейчас остаток его сокровища умещался на ногте мизинца. Кочевник указал Риддлу путь к тем местам, где нашел рог, но честно признался, что самих драконов никогда не видел.

Том расплатился за информацию русалочьей чешуей, сушеной мандрагорой, пеплом саламандры и зубами вурдалака. И отправился на запад. Дважды в день на рассвете и на закате он зажигал курительные палочки в знак уважения к хозяевам здешней земли, но драконы не снизошли до ответа.

Том сознавал, насколько глупа и призрачна его надежда, и все же не мог отвести взгляда от бездонной черноты над головой.

Вдруг над горизонтом мелькнула серебристая лента, извиваясь угрем, она понеслась в сторону Риддла. Его сердце забилось, будто наконец дождавшись свою единственную. Острый взгляд колдуна различил вытянутую морду, алмазные клыки, горящие желтым глаза. Гибкое тело окутывало серебристое свечение. Дракон был прекрасен.

Четыре когтистые лапы зарылись в песок, оставляя глубокие борозды. Существо остановилось, выгнуло шею, дернуло хвостом на манер недовольной кошки. Вдоль хребта тянулся гребень из синих перьев, и выглядели они острыми и твердыми, как ножи. А вот рожки были едва заметны.

— Госпожа, — Риддл поднялся на ноги и поклонился, — десять тысяч лет процветания вам и вашему роду.

— Приветствую тебя, варвар из западных земель, — дракон повернулась боком к огню, и перламутровая чешуя засверкала, щедро отражая свет костра.

Ее голос звучал, как переливы колокольчиков, а глаза смотрели с лукавым любопытством. Вертикальные зрачки расширились, почти полностью поглотив радужки. Дракон хотела, чтобы ее развлекли.

— Признаюсь честно, я заинтригована, немногие, даже обладая магическим даром, решились бы отправиться в столь опасный путь. Что ты ищешь?

— Новые знания, госпожа.

— Что ж, я тоже ищу новые знания. Возможно, судьба предоставляет нам шанс совершить взаимовыгодный обмен.

— Почту за честь, если госпожа сочтет меня достойным подобного обмена. Смею ли я надеяться, что вы соизволите разделить со мной мою скромную трапезу?

— Поделишься ли ты со мной своим именем, колдун? В качестве ответной любезности.

— Я — Том Риддл, — ответил он, благоразумно отдав не все имя, а две трети.

Дракон прищурилась, взвешивая полученную власть, и решила, что гость выказал ей достаточно уважения.

— Можешь называть меня Син Лин.

— Благодарю, госпожа Син Лин, — Риддл снова поклонился, а когда он поднял взгляд, перед ним стояла хрупкая миниатюрная женщина, закутанная в восточный халат с широкими рукавами.

Ее глаза остались желтыми, а волосы синими, их кончики касались земли. Красота ее лица была пугающе идеальной. Одним плавным движением дракон опустилась на ковер, подогнув под себя ноги. Тому потребовалась вся его самоуверенность, чтобы не дать воли мыслям о собственном несовершенстве. Он сел напротив собеседницы.

— Ты поражен моей красотой? — госпожа Син Лин наблюдала за ним с жадной внимательностью.

Видимо, ей давно не выпадало шанса проверить свои чары.

— Я поражен с того самого момента, как увидел вас.

Том и не мечтал, что ему удастся вот так просто заинтересовать могущественное создание. Если бы ему попался дракон мужского пола, то легкого разговора бы не получилось. Скорее всего, они сошлись бы в схватке, и Риддлу пришлось бы порядком изловчиться, чтобы достойно проиграть. Женщины были более общительными и терпимее относились к чужакам, особенно когда долго скучали в одиночестве. Но не успел Том поверить в свою удачу, как та от него отвернулась.

В воздухе загорелась заключенная в круг пентаграмма — знак, предупреждающий, что дома случилась беда. Нехорошее слово рвалось с языка, и Том глубоко вдохнул, загоняя злость внутрь. Она лишь мешала думать.

— Неприятности? — поинтересовалась госпожа Син Лин.

— Боюсь, что да, но встреча с вами важнее.

— Я ценю ваше отношение, но не следует легкомысленно относиться к проблемам, — ее улыбка казалась иллюзией, наброшенной поверх губ. Настоящая улыбка как-то нарушила фарфоровую гладкость ее лица. — Я хотела бы взглянуть на вашу жизнь. Не откажете мне в небольшом удовольствии?

— Буду рад услужить.

Риддл дотронулся до знака, и тот увеличился до размеров двери, через которую могли одновременно пройти двое. Его спутница была леди, но и драконом — тоже. Что ж, теперь главное, чтобы на той стороне все было не слишком погано.

* * *

Болотная тварь оставила после себя жуткую вонь и след из коричневой жижи, который тянулся через весь холл от неправильно начерченного магического круга к большому темному пятну на дубовом паркете. Именно там тварь настиг бледный трескучий шар магического огня.

— Ну, могло быть и хуже, — пробормотала Вики.

Она гнусавила, потому что крепко зажимала нос пальцами.

— Да неужели? — прокомментировал ледяной голос у нее за спиной.

Совсем не похожий на тихий писк домовика.

Девчонка резко обернулась, от неожиданности разжав нос. Поморщилась. Спохватилась. Попыталась натянуть на лицо свою самую милую улыбку.

Все говорили, что они похожи, почти одно лицо: тонкие губы, вытянутый подбородок, острые скулы. Цвет волос — до того, как Вики усовершенствовала свой облик при помощи краски «Вишневая бомба», — тоже совпадал. И только глаза различались: у него они были серо-голубые, у нее — зеленые.

— Привет, пап.

— Это ваша дочь? — спросила женщина с длинными синими волосами.

Вики тут же захотела себе такие же, только вишневые.

— В определенном смысле — да, — Риддл взмахом руки распахнул створки витражного окна, прогоняя дурной запах. — Это магическая аномалия в человеческом обличье. Она возникла в результате стихийного соединения моей магии с магией моего врага во время нашей дуэли.

— Занятно, — желтые, как у тигра, глаза уставились на девочку.

У Вики возникло неприятное чувство, будто ее разбирают по косточкам. Несмотря на это, ладони зачесались от желания узнать, кто такая синеволосая и почему заявилась сюда вместе с ее отцом? Однако пронырливая ведьмочка понимала, сейчас ей лучше помалкивать. Риддл как раз сотворил золотистое облако, которое растеклось по полу, поглощая слизь.

— У меня весьма занятная жизнь.

— Вы успели показать мне лишь одну из своих личин. Личину искателя знаний. Что представляют собой остальные?

— Я — темный маг, — Том улыбнулся. — Несколько десятилетий назад я развязал магическую войну. Потерял тело. Почти умер, но вернулся в мир живых. Решил свести старые счеты и был наказан вторым шансом и вот этим вот недоразумением, — он мотнул головой в сторону Виктории. — Теперь я темный маг, который связан клятвой не использовать свою силу во зло.

Девочка насупилась — никому не нравилось, когда о нем говорили, как о неотдираемом репейнике, — но снова промолчала. Отец наказывал ее, прямо как Добби. Вики посмотрела на домовика, который осторожно просунул серую вислоухую мордочку между пузатых лестничных балясин. Попыталась подбодрить его взглядом, но безуспешно. Домовик едва не разрыдался, когда золотистый туман слизнул остатки слизи и закрутился вокруг выжженного пятна, восстанавливая паркет. Риддл предпочитал наказывать слугу самым мучительным из всех возможных наказаний — отсутствием наказания.

— Как же живется темному магу, которому нельзя использовать свою силу по назначению? — колокольчики в женском голосе зазвенели в полную силу, раззадоренные кокетством.

— Я бы сказал, что подобная жизнь требует большой изобретательности в борьбе со скукой. Позвольте мне завершить это мелкое дело, и тогда, госпожа, я в полной мере удовлетворю ваше любопытство.

«Госпожа?! — Вики растерянно хлопнула глазами. — Ну дела».

Это не было похоже на ее отца: заносчивый, как сатана, он не признавал никаких господ, кроме себя любимого. Сгорая от любопытства, она сделала шажок к незнакомке, не решаясь привлечь ее внимание.

— Добби, — тихо позвал Риддл; домовик скатился с лестницы и замер перед ним, нервно комкая ткань зеленой наволочки. — Эта мелкая холера еще что-нибудь испортила?

— Нет, хозяин, — домовик сгорбился.

— Она трогала мои книги или магические инструменты?

— Только одну, хозяин, — трясущаяся лапка указала на магический круг, в центре которого лежал толстый фолиант с серебряными застежками.

— Что ж, — Том растянул паузу, маринуя слугу в аду ожидания. Добби стоял не жив не мертв, даже дыхания не было слышно. — Я не буду тебя наказывать, хотя ты пустил в мой дом чужака.

Искорка надежды в больших карих глазах потухла, а через секунду они наполнились ужасом.

— Сейчас ты отправишься к Поттерам и передашь им, пусть они немедленно, — Риддл произнес последнее слово по слогам, будто расколов на несколько острых льдинок, — забирают свою спиногрызку.

— Да, хозяин, — пискнул домовик и исчез.

— Ты врешь, — обостренное чувство справедливости Поттеров перебороло инстинкт самосохранения. — Ты его наказал. Ты ведь знаешь, как Добби относится к моему отцу! И как боится его разочаровать. Честнее было бы приказать ему сунуть руку в огонь!

Риддл знал, в какой непростой ситуации оказался несчастный домовик. Дамблдор приставил Добби к темному магу в качестве соглядатая. Поначалу тот справлялся со своими обязанностями, но природа брала свое, и у домового эльфа возникло нечто вроде верности новому хозяину. При этом преданность Гарри Поттеру, а так же его семье, никуда не делась. В общем, жизнь Добби представляла собой кружение по темному холлу, заставленному горшками со взрывоопасной смесью.

— О чувствах моего слуги тебе следовало беспокоиться раньше, до того, как ты втянула его в очередную авантюру.

Вики покраснела, ощущая себя щенком, которого только что потыкали носом в лужу. Возразить было нечего. Как и всегда, отец был точен, язвителен и прав от первого и до последнего слова.

— Ты не хочешь узнать, почему я здесь?

— Меня это не волнует.

Том сунул руку в защитный круг и тут же выдернул. Магия еще не остыла.

— Меня выгнали из Хогвартса.

Краем глаза Вики заметила, что папашина незнакомка чуть передвинулась, чтобы лучше их видеть, но тут же выкинула синеволосую из головы. Равнодушие Риддла ее задело, и теперь ей хотелось одного — привлечь его внимание.

— Тебе не интересно, за что?

— Нет. Расскажешь Поттерам. Допускаю, что им даже будет не плевать.

— Я прокляла своего однокурсника.

— Да… — Риддл хмыкнул. — А выглядишь так, будто тебя саму прокляли.

Издевательски щурясь, он оглядел ее с головы до ног: тяжелые черные ботинки, драные синие колготки, короткая красная юбка, черная футболка с принтом: «Повеяло юностью». Том счел надпись чушью, о чем и дал знать кривой усмешкой. Вики посмотрела на него исподлобья.

— Разве ты не должен меня поддерживать?

— С чего ты это взяла?

— Ты тоже был изгоем в школе.

— Я? — Риддл оправил белоснежные манжеты. — Я был лучшим учеником, главным старостой, любимчиком профессоров, примером для подражания. И что бы я ни творил, меня никогда не ловили.

— Ну да… — Вики запнулась. — Прости за болотную нежить, я просто хотела попробовать сотворить настоящую магию.

— Пробуют на жабах. Они относительно безвредны, не пытаются тебя сожрать и почти не воняют, — Том, наконец, решил снять чары и осторожно втянул носом воздух. — И сначала научись строить магические круги. Этот не удержит даже демонический чих.

— Вот и научи меня! — пискнула Вики, подавшись вперед.

— Что?!

Слова вели себя как школьники, услышавшие последний звонок: они спешили выскочить наружу, сшибая все на своем пути, путаясь и сбиваясь.

— Научи меня колдовать. В Хогвартс я все равно не вернусь, там мне не место. Там я чувствую себя ярмарочным уродцем. Все только и ждут, что эта чокнутая Поттер выкинет какую-нибудь стремную фигню. И сравнивают меня с папой, нет, не с тобой, про тебя они, хвала магии, не знают, иначе меня совсем достали бы тупыми подколками. И в Шармбатон я не поеду. Аврора тащится по Флер и во всем хочет ей подражать, но почему я должна страдать? Я не хочу носить их дурацкую форму, и ничему интересному там не учат. И в Хогвартсе тоже… одна скука…

— Да, теории магических кругов тебя точно не научили.

— Видишь… — Вики просительно вытаращила глаза.

— Нет.

— Ну пожалуйста, я буду во всем тебя слушаться.

— Нет, — Том сцепил руки за спиной и с упреком бросил трем фигурам, выбравшимся из мрачного зева камина: — Вы не очень-то торопились.

Добби быстренько растворился в воздухе, а Поттеры бросились к блудной дочурке.

— Конфеточка моя, что случилось? — пухленькая женщина в голубом костюме сжала девочку в объятиях, окутав запахом цветочных духов.

— Ты в порядке? — отец топтался рядом, смущенно поправляя старые круглые очки. Вики без всякой легилименции, по одному его взгляду, догадалась, что он очень за нее волнуется, но старается не подавать виду, чтобы она не чувствовала себя виноватой.

— Простите, — Вики замолчала, борясь со слезами и с глупой маленькой девочкой, которая все еще нуждалась в родительской заботе. Взрослость победила. В своем проступке она призналась без соплей и жалости к себе, — Я вас обманула. Меня выгнали из школы, а я перехватила письмо, отправилась сюда и отослала им фальшивый ответ от вашего имени.

— Но зачем? — в один голос воскликнули Поттеры. — Мы бы не стали тебя ругать.

Риддл не мешал семейному воссоединению. Честно говоря, первым его желанием было вышвырнуть всю троицу магическим пинком, но Син Лин наблюдала за ними так жадно, что он не стал лишать дракона развлечения. Придвинувшись к ней, Том вполголоса пояснил:

— Этот лохматый чудик, который, кажется, умудрился напялить свою мантию вселенской гармонии наизнанку, — Гарри Поттер, герой магической Британии, тот самый, который почти меня убил. С ним его жена аврора. Оба немного блаженные. Верят, что можно жить, не причиняя зла, решать проблемы без насилия. Свою жизнь они посвятили добрым делам.

— Добрые дела… и много уже жертв?

Том брезгливо пожал плечами.

— Насколько я знаю, пока жертв нет.

Вики покосилась на странную парочку, нет, эти злыдни точно не подскажут ей, как выбраться из заваренной каши, никого не обидев.

— Я знаю, что вы не будете меня ругать… Пап, — она посмотрела на Поттера.

Они всегда были лучшими друзьями, но в какой-то момент ей стало мало безусловной любви. Она даже себе не могла объяснить, что же изменилось.

— Ты рассказывал мне, как был рад уехать от своей тетки и что Хогвартс стал для тебя домом. Ты хотел бы, чтобы и для меня он тоже стал домом, но он не стал. Я не хочу туда возвращаться и в Шармбатон тоже не хочу. Прости, Аврора.

Та в ответ погладила ее по волосам.

— Но что же ты тогда хочешь, конфеточка?

— Чтобы ее учил я, — Риддл решил, что разговору не хватает перца, и подкинул щепочку.

— Чему?! — Поттер повернулся к старому врагу.

— Умению свистеть «Тринадцать черненьких чертят», — Том рассчитывал раздразнить собеседника. Умильные беседы о силе прощения и понимания не слишком позабавили дорогую гостью. Что ж, у него получилось, Поттер поддался злым мыслям и выпалил:

— Ты самовлюбленный, злобный, лживый мерзавец...

— Милый, зачем ты так? — Аврора положила руку ему на плечо. — Любую заблудшую душу можно привести к спасению. Мистер Риддл, возьмите наши брошюры…

— Спасибо, у меня хватает денег на туалетную бумагу, вам эти брошюры нужнее, — Том светски улыбнулся.

Контраст между грубыми словами и вежливой улыбкой сбил Аврору с толку. Она комично приоткрыла рот.

Вики было ее жаль. Аврора заботилась о падчерице, старалась стать ей матерью, которой у девочки никогда не было. И в данном случае выражение «никогда не было» на сто процентов соответствовало действительности. Да, Вики можно было назвать и слишком сентиментальной и излишне заботливой и даже навязчивой, но при этом она была доброй, отзывчивой, теплой, жизнерадостной. А Риддл… Риддл выставлял ее глупой овцой. И это получалось у него без особых усилий. Рядом с ним хорошие люди всегда выглядели неудачниками.

— Почему ты всегда высмеиваешь добрые намерения? — Вики выступила вперед, встала между своим вторым отцом и мачехой, защищая последнюю. — Она искренне хочет тебе помочь, а ты… Тебе нужно вывалить все светлое в грязи! Ты не прав!

— Это не тебе решать, — отчеканил Том, его глаза опасно потемнели. — На вашем месте я бы сдал паршивку в приют. Там ее бы научили, как себя вести.

— Да что с тобой не так? — Поттер аж кулаки сжал, так его распирало от не-благих помыслов. Сутки медитации мантикоре под хвост.

Взрослые загалдели все разом. И хотя они говорили о ней, Вики ощущала себя лишней. И здесь и вообще везде. Магическая книга потянулась к ней тихим шепотом.

Вики отвернулась от родителей, сделала шаг, другой. Синеволосая незнакомка единственная заметила, что Вики откликнулась на зов магии, но останавливать не стала. Девочка вошла в магический круг, и ее поглотила зеленая вспышка.

Муравьи лениво ползли по стеклянным трубкам, стеклянные трубки причудливо изгибались и закручивались, внутри гигантского прозрачного ящика, ящик же занимал большую часть комнаты с высокими арочными потолками, а потолки… потолки просто опирались на тонкие колонны. Если внимательно прислушаться, то можно было услышать шорох, производимый тысячью старательных лапок, или, быть может, движением мысли, порожденной магией. Мнения на этот счет расходились. Впрочем, сейчас Думминг Тупс и его помощник спорили совсем не о сложностях устройства первой на Диске думающей машины. Ее механическая рука-кронштейн замерла над лентой желтоватого пергамента, сжимая гусиное перо. Слуховая трубка с огромным раструбом блестела в золотистом свете масляных ламп и будто бы вытягивалась в сторону спорщиков, стремясь поймать больше слов.

— Хрун Коэну в подметки не годится, — Думминг стукнул кружкой об стол, разлив немного чая.

Чай был ничем не примечателен, а вот на боку кружки красовался облезлый герб Анк-Морморка. Каждый год в преддверии дня города различные предприимчивые граждане организовывали продажу сувениров. Тупс неизменно становился их жертвой, так что из одной кружки он пил сам, другую отдал — помощнику, а еще десяток ждали своего часа в кладовке.

— Хрун победил дракона Алмазной горы, завладел черным мечом Крингом, отсек головы тринадцати тиранам и спас сто девственниц, — запальчиво возразил его юный друг.

— Подумаешь, — Думминг макнул в чай шоколадное печенье. — Коэн проделал бы все это еще до завтрака и не сильно утомился.

— А сражение с великанами на краю Диска? Коэн туда так и не добрался…

Стоит отметить, что оба спорщика имели весьма абстрактное представление о драконах, мечах и девственницах, но это не мешало им помнить все подвиги героев-варваров лучше, чем сами герои-варвары.

— Естественно, — фыркнул Тупс, поправляя остроконечную шляпу.

Мантию он давно снял, а ворот рубашки расстегнул. В комнате было жарко. Но насчет шляп волшебный этикет был весьма строг. Жара, так же как и принятие ванны, не считалась уважительной причиной для обнажения головы.

— Зачем ему край света, если он правил всей Агатовой империей?

Это был один из тех споров, который велся не ради победы, а ради процесса. Обе стороны получали удовольствие, перебирая достоверные и не очень истории о любимых героях. Увлекшись, они не расслышали шагов в коридоре. Скрип распахнувшейся двери застал спорщиков врасплох, на секунду они замерли, а потом обернулись. Массивная фигура декана полностью заполнила дверной проем, кончик шляпы касался притолоки. Несмотря на то, что на календаре было лето, волшебник надел темно-бордовую мантию из тяжелого бархата, вышитую рунами. Живот, обтянутый красным полусюртуком, нависал над ремнем. Злые языки утверждали, что бороду декан стрижет у модного парикмахера из Орлеи, и что его гордость — нос, который как две капли воды походил на нос знаменитого генерала Тактикуса, достался ему не от природы, а в результате сделки с духом, заточенным в банке из-под карамелек.

Думминг не особо верил сплетням, однако заметил, что декан всегда поворачивался к собеседнику в полоборота, ненавязчиво предлагая, оценить его профиль. Именно так он и сделал, после того как обвел комнату типичным взглядом волшебника, ступившего на неизведанную территорию. Этот взгляд выражал полную уверенность, что при появлении столь значительной персоны любая территория предпочтет прикинуться лужком с ромашками и выслать ему на встречу симпатичных аборигенок с цветочными гирляндами. Думминг Тупс же просто сказал:

— Э-э-э... Доброе утро, декан.

— Я смотрю, вы все возитесь с нашей мыслящей муравьиной фермой... Ты и этот юноша...

— Это Сэм Ваймс.

Декан уже отвел глаза. В облике помощника не было ничего особенного. Обычный такой подросток: худой, угловатый, одет скромно, темные волосы подстрижены под горшок, глаза смышленые... Но как только Тупс назвал имя Ваймса, взгляд декана тут же метнулся обратно.

— Командор, ты что то очень молодо выглядишь. Неужели попал во временную аномалию?

— Я — Сэм-младший, сэр, — пискнул мальчишка, а потом добавил: — Командор Ваймс — мой отец.

Добавил и тут же отругал себя за дурацкую привычку уточнять очевидные вещи.

— Ааа, юный Сэм, не слишком ли быстро ты повзрослел. Может, все же временная аномалия?

— Мне — тринадцать, сэр, — осторожно заметил Ваймс.

Отец не раз предупреждал: подкинуть волшебнику пищу для размышлений — все равно что начать партию в бильярд, где шары делали алхимики, правила писали клоуны, а стол соорудил Чертов Тупица Джонсон.

— Хм, — декан пожевал губу.

Нет, он абсолютно не представлял, как такое могло случиться без участия магической аномалии. Ведь еще вчера, ну ладно, несколько лет назад они отмечали бракосочетание капитана Ваймса и леди Сибиллы. Печальные обстоятельства, которые омрачили торжество, стерлись из памяти, но воспоминания об отменном вине и закусках до сих пор согревали душу.

Шум за спиной отвлек его от раздумий о природе времени, декан шагнул вперед, впуская в комнату остальных.

Думминг наблюдал, как его прибежище наполняется остроконечными шляпами: казначей, профессор современного руносложения, главный философ, заведующий кафедрой беспредметных изысканий… весь преподавательский состав Незримого университета пожаловал сюда. Замыкал процессию библиотекарь. Рыжий орангутанг вопросительно посмотрел на Тупса, будто ожидая, что тот объяснит причину всеобщего переполоха. Голова Думминга кипела, логические цепочки выстраивались и тут же распадались, версии плодились с быстротой кроликов, отбросишь одну — на ее место уже лезли две новые, а выводы можно было грести лопатой, вот только у Тупса был лишь детский совочек. И тут мозги перемкнуло, и не осталось ничего, кроме бесконечно повторяющегося: «Паника! Паника! Паника!»

Не то чтобы Думминг не любил своих коллег. Но скажем так: если бы судьба свела его и командора Ваймса за кувшином крепкого кофе, то они бы нашли общий язык.

— Э-э-э... Что привело вас сюда?

— А ты будто не знаешь, — декан посмотрел на него с укором, как на злостного прогульщика.

Тупс приказал себе не поддаваться. Он давно не студент, а перспективный сотрудник лучшего магического учреждения на Диске. Точно. Да. Наверное.

— Не могли бы вы мне напомнить, что именно я должен знать?

— Мы здесь из за статьи.

— Статьи?

— Той самой статьи, которую аркканцлер прочитал за завтраком.

Теперь на Думминга таращился не только декан, все профессора как один вперили в него безжалостные взгляды. Эти взгляды говорили примерно следующее: пока вы тут прохлаждались, город окружила орда варваров, стоглавые твари из других измерений захватили наши уборные, а на кухне закончились пироги. И да, Тупс, мы все еще помним, как на первом курсе ты напортачил с заклинанием и подпалил портрет тринадцатого аркканцлера.

Ради справедливости стоило добавить, что была пара больших карих глаз, смотревших на Думминга с сочувствием, вроде бы в них даже читалось предложение утешительного банана.

— Той статьи, где нас назвали анахронизмом?

— Ты имеешь в виду, пережитками темного прошлого, иждивенцами в большой семье Анк-Морпорка и любителями дармового угощения?

— Нельзя ли обойтись без цитирования всяких шелкоперов? — предложил главный философ. — Хотел бы напомнить, что забвение есть худшая участь для…

— Да-да, — декан раздраженно отмахнулся от зануды. — Сейчас важно другое, аркканцлер решил, что нам нужно доказать городу нашу важность. И как раз сейчас он ищет способ, как нам это сделать…

— Мне казалось, он дырявит стены арбалетными дротиками, — вставил профессор современного руносложения.

Сэм, сын стражника и верный читатель серии «Варвары в деле», едва не поправил «Болтами. Арбалеты стреляют болтами, сэр», но, к счастью, успел вовремя прикусить язык.

— Так ему лучше думается, — пояснил главный философ. — И он не просто стреляет, он выстрелами пишет буквы «АМ».

— Я все гадал, что они означают…

— Не важно, — рявкнул декан. — Что бы там ни было, казначей совсем сдал, посмотрите на беднягу, у него все лицо издергалось.

Все послушно посмотрели на тощего сутулого волшебника, но у казначея как раз случился редкий приступ безмятежности, и он одарил коллег счастливой улыбкой. Однако любой уважающий себя сотрудник НУ обладал весьма полезным качеством: игнорировать то, что противоречило его словам.

— Вот, — голос декана набрал силу, готовясь отбросить в сторону любые возражения. — И мы с вами еще позавидуем его участи, если многоуважаемый Наверн Чудакулли придумает для нас общественно полезное дело. Поэтому нужно опередить всякие там озарения, эврики и прочие неблагонадежные субстанции и предложить свой план. Разумный, безопасный, а главное, не требующий активности.

Декан замолчал в ожидании оваций. Думминг воспользовался паузой, чтобы спросить:

— Вы хотите, чтобы я придумал вам этот план?

— Нет, все уже придумано, — волшебник гордо выпятил грудь, — тебе лишь нужно изложить наши предложения аркканцлеру и убедить их принять.

Унылый вид Тупса не мог не вызывать угрызений совести, декан почувствовал необходимость подсластить пилюлю.

— Наверн весьма ценит твое здравомыслие, к тому же, ты самый молодой из нас, так сказать, голос нового поколения волшебников…

— У меня есть время подумать? — осведомился Думминг, а тонкий внутренний голосок прибавил: «И спрятаться в темном шкафу, где вы меня не найдете».

— У тебя нет времени даже на то, чтобы доесть печенье. Мы слишком долго копались.

Волшебники покинули комнату, и та понемногу приходила в себя. Вернулась тишина, а вместе с ней уютное сонное спокойствие. Тогда железный кронштейн дрогнул, повернулся, кончик пера коснулся бумаги и начал выводить слово. Гекс, наконец, составил свое мнение по животрепещущему вопросу, кто же круче, Коэн или Хрун.

* * *

Перед кабинетом аркканцлера Думинг оглянулся — волшебники следовали за ним, образовав этакую стену. Он бросил взгляд на сводчатый потолок, украшенный черепами, костями, гомункулами и прочими атрибутами чародейства. Сглотнул. Университетские дрязги Тупс ненавидел больше, чем визиты к зубодеру. Но сейчас деваться было некуда. Он осторожно постучал и тут же отпрянул, с другой стороны в дверь вонзилось нечто острое. Зычный голос Чудакулли крикнул:

— Входите.

Думминг просунул голову в кабинет.

— А, Тупс, — аркканцлер стоял в центре комнаты. В одной руке он небрежно держал тяжелый черный арбалет, в другой — болт. — Заходи, не бойся, и остальные — тоже. Нам как раз нужно устроить мозговой штурм.

Около двери тут же возникла странная возня, вызванная повальным желанием оказаться за чьей-нибудь спиной.

Интерьер кабинета мало соответствовал позолоченной табличке на двери «Аркканцлер Незримого университета». Да, здесь стоял массивный дубовый стол с множеством ящичков, но стены были увешаны оружием, в основном стрелковым, и головами крупных животных, отличающихся большими размерами клыков, рогов или бивней. Там, где еще оставалось свободное место, торчали арбалетные стелы, которые складывались в буквы «АМ».

— Абрикосовое мороженое, — главный философ шепотом поделился своей догадкой с профессором современного руносложения. Ответить тот не успел, аркканцлер зарядил арбалет и не глядя шмальнул вправо, уровняв ножки у одной из «М». Блаженная улыбка слетела с лица казначея, рот перекосило в страдальческой гримасе. При мысли, что ему в очередной раз придется изыскивать средства на замену обоев, рука сама собой потянулась за коробочкой пилюль из сушеных лягушек.

— По правде говоря, аркканцлер, — Думминг нервно погладил куцую бородку. Сейчас он ощущал особенно неприятною форму одиночества в толпе: вся толпа скучковалась за его спиной, выбрав ее в качестве щита, — мы составили список предложений…

— Я могу представить, каких именно: чаще ходить на банкеты, перерезать побольше красных ленточек, фотографироваться с милыми старушками… — Чудакулли хмыкнул.

— Люди будут нас видеть… — начал декан.

— Люди должны видеть нас, занятых чем-нибудь полезным, — отрезал арканцлер.

Последовала гробовая тишина. Нарушил ее профессор современного руносложения:

— Простите, я один подумал о том, что мы можем вызвать ужасное древнее божество, по быстрому его изгнать и получить славу и почести?

Остальные волшебники промолчали, но весьма многозначительно.

— Нет, — аркканцлер вогнал в стену еще один болт. Казначей подпрыгнул, рассыпав пилюли. — Это не спортивно, но спасибо за то, что внес вклад в дискуссию.

— Тогда можно вопрос. А проблема не решится, если мы превратим того бумагомарателя в жабу?

— Патрицию это не понравится, — сказал декан. — Он ценит свободу слова, хотя лично я не понимаю почему.

— Потому, что свобода слова — это плата за прогресс, — пояснил Тупс, уставший от чужого зазнайства, — за возможность послать клик бабушке в Псевдополис, спокойно ходить по улицам или выбирать из шестнадцати видов пончиков.

— Неплохо сказано, — одобрил Чудакулли, — Вот так мы и должны мыслить, если хотим шагать в ногу с веком Анчоуса. А… юный Сэм. Ты тоже здесь… Как поживает матушка? Как дела у командора?

Ваймс открыл было рот, чтобы ответить, но арканцлер, увлекаемый забрезжившим светом озарения, продолжил свою речь:

— Никому не придет в голову назвать командора и его людей пережитками или иждивенцами. Стража пользуется уважением, без нее не возможно представить будущее…

Чутье на неприятности у волшебников было развито не хуже, чем у кошек. Десяток шляп качнулись, когда десяток голов одновременно подумали об одном и том же: мысль Чудакулли свернула на опасную дорожку.

— На самом деле… Стражу как только не называют, — возразил декан. — Я лично слышал, как один студент жаловался другому, что эти драные…

Тупс громко прокашлялся, напоминая, что среди них несовершеннолетний.

— Никто не называет стражников пережитками, — с нажимом повторил Чудакулли.

— Вряд ли волшебникам вообще можно служить в Страже… — промямлил главный философ.

— А вот и нет, — аркканцлер неосознанно вскинул арбалет, подкрепляя свои слова. Оппоненты тут же сделали шаг назад. Никому не хотелось проверять свои силы в состязании «магия против убийственно быстро летящего предмета, оснащенного острым стальным наконечником» — Среди нас уже есть один стражник. Библиотекарь?

Из коридора послышалось вопросительное «у-ук», волшебники расступились, открывая взору Чудакулли дверной проем. Орангутанг с интересом заглянул в кабинет, присутствующие не могли не заметить значок стражника, болтающийся на его шее.

— Ты ведь стражник.

— У-ук!

— Прости, почетный стражник, в смысле, сознательный горожанин, который добровольно помогает страже поддерживать порядок. Тебе нравится эта работа?

— У-ук!

— Это, конечно, весьма похвально, — не сдавался декан, — но не думаешь ли ты, что волшебники…

Однако не он один отточил умение игнорировать возражения.

— Решено, — провозгласил аркканцлер. — Мы станем стражниками и покажем всем, кто тут пережитки. Волшебникам еще есть чем удивить «Большой кой хрен».

Раздался глухой удар. Это упал в обморок казначей.

* * *

Сэмюэль Ваймс зашел в караульную. Несколько стражников, страдающих над своими рапортами, при появлении командира вскочили и отдали честь. Ваймс ответил на их приветствие, но не задержался, чтобы перекинуться с подчиненными парой фраз, как делал обычно, а сразу поднялся наверх. Лестница жалобно скрипела, так что Пессимал, его секретарь, уже был наготове с внушительной кипой бумаг.

— Не сейчас, — отрубил Ваймс. — На десять минут меня ни для кого нет.

Как только дверь отгородила командора от остального мира, его маска дала трещину, лицо исказила гримаса боли. Он прислонился спиной к двери, закрыл глаза. Рука инстинктивно прижалась к груди, хотя между ней и источником боли был блестящий полированный нагрудник. Постоять бы так еще не много, не шевелясь, а еще бы лучше — просто осесть на пол. Ваймс заставил себя двигаться. Медленная шаркающая походка совсем не походила на чеканный шаг, которым он несколько минут назад пересек караульное помещение. Тем не менее командор доковылял до стола и рухнул в кресло. Со всей силы дернул верхний ящик — тот едва не выскочил из пазов, — нашарил плоскую бутылку из коричневого стекла.

Первый глоток Ваймс не почувствовал, после второго поморщился, вкус у зелья был резкий и с гнильцой. Хуже пойла Джимкина Пивомеса. После третьего глотка Сэм поставил бутылку на стол и рискнул втянуть немного воздуха. Вздох отозвался болью в грудной клетке, доставшей под ключицу. Командор кое-как снял шлем и уронил его на стол. Руки дрожали, кровь долбилась в виски. Боль не уходила, нагрудник ощущался, как надгробная плита.

Пару месяцев назад он заметил, что под ребрами будто поселился мелкий зубастый зверек. Поначалу Ваймс попросту игнорировал проблему, но с каждым новым днем зверек рос, кусал чаще и больнее. Неделю назад командор заглянул к Джимми Пончику, парень был известен на весь Анк-Морпорк тем, что ставил на ноги самых безнадежных лошадок. Пончик послушал его грудь, померил пульс, посветил глаза, осмотрел зубы, взял мочу и проделал с ней не особо аппетитные манипуляции. В конце концов, он вручил Сэму ту самую бутылку с мерзкой жижей, но предупредил, если командор не перестанет себя загонять, то никакое лекарство ему не поможет, год, в лучшем случае, два, и он откинет копыта.

Конечно, Ваймс принял меры предосторожности, но патриций наверняка узнал о его визите к коновалу. А возможно, Витинари знал еще до того, как Ваймс дозрел до мысли, что ему нужна помощь. Значит, со дня на день его вызовут во дворец. Он будет стоять навытяжку в кабинете еще более пустом и скромном, чем его собственный, проклинать слабость в ногах и слушать, как город ценит его заслуги, но…

Впрочем, была слабая надежда, что Витинари сразу перейдет к сути, опустив сироп. Ваймс ведь и правда немало сделал для этого города. Он заслуживал честности, а его ноги, долгие годы мерившие шагами мостовые Анк-Морпорка, — краткости.

Странно, но свой уход из Стражи он воспринимал почти спокойно. Пару лет назад командор полез бы на стенку, но пару лет назад у него в груди было больше места. К тому же, ему было куда и к кому уходить. Можно будет больше времени проводить с семьей. Они с Сибиллой отправятся в путешествие. Они давно говорили о том, что неплохо бы посмотреть Орлею или Щеботан. Возьмут с собой Веркики.

Девочку Ваймсы удочерили год назад. Ее мать, давняя подруга Сибиллы, умерла от лихорадки, а родни у девочки не было. Наверно, придется взять с собой и Сюзан, ее гувернантку. Не то чтобы Сэм имел претензии к этой особе с рекомендациями длиной с его ногу, но ее будто сопровождал холод. Даже ему, командору Стражи, про которого говорили, что если нужно, он поднимется на Кори Челести и арестует богов, было трудновато выдержать взгляд ее темных глаз.

Однажды за ужином Веркики заявила, что мисс Сьюзан прогнала монстра из-под кровати: она так на него уставилась, так уставилась, он сразу прыг в открытое окно, и все. Сибилла похвалила девочку за богатое воображение, а Сэм…

Сэм задумался: допустим, что подкроватные монстры на самом деле существуют, тогда кем должна быть та, от кого они драпали со всех ног… лап? Впрочем, если Сюзан защищала его ребенка, то Ваймс готов был мириться с ее, как теперь принято было говорить, «особенностями». Ведь особенности были у всех, а некоторые, взять хотя бы того же Шнобби, казалось, только из них и состояли.

Через месяц у Сэмми закончатся каникулы, и он отправится в Критон. Командор считал частные школы сборищем надутых придурков, но все мужчины из рода Овнец заканчивали Критон. Сибилла любила традиции своей семьи, а Ваймс любил жену.

Сэм-младший проучился в Критоне два года, но тамошние вековые традиции и напыщенный дух не изменили его характер. Сибилла, правда, вздыхала, что сын завел совсем мало друзей, Ваймс кивал, но про себя улыбался. Хотя и немного грустно. Школа отдаляла его от Сэма, да и не только она. Сын становился самостоятельной личностью со своей жизнью, совсем не похожей на ту жизнь, которой в его годы жил Сэм-страший.

Хорошо, что отцовство — не война, иначе Ваймс был бы обречен на поражение, ведь он воевал бы с противником, который постоянно менялся. Сначала все было просто: ты во чтобы то ни стало ровно в шесть читаешь своему малышу сказку, и он растет с пониманием, что он самый важный человек на свете. Потом ты показываешь ему мир, в основном, те его части, которые посветлее, покрасивее и лучше пахнут, ну а дальше … Сын растет, слушает, смотрит, пробует, выбирает и в какой-то момент переделывает старый садовый сарай в кабинет. Заполняет полки толстыми потрепанными книгами. Ваймс как-то полистал одну из них. Из предложения в полстраницы он понял слов шесть, да и те по большей части были предлогами. Еще Сэмми собирал серию иллюстрированных историй про похождения варваров. Тут хотя бы все было понятно. Но слишком быстро наступило время едва прикрытых шелками полногрудых блондинок, брюнеток и шатенок.

Да, время… Сколько минут прошло? Сколько еще он мог посидеть, чисто по-человечески, отдыхая от борьбы с собственным телом?

Командор открыл глаза, нашарил взглядом на столе пробку, взял и вогнал в горлышко. Джимми Пончик сказал, не меньше пяти глотков за раз, но если уж Ваймсу пришлось снова прикладываться к бутылке, то делать это он собирался на своих условиях. Он вытянул перед собой руку, та все еще тряслась. Как долго он, потрепанный стражник с полностью седой головой и изношенным сердцем, еще сможет изображать несокрушимого Старину Камнелица?

Он сунул бутылку в ящик стола. По-хорошему ее стоило бы держать при себе, но Сэм, несмотря на все свои титулы и звания, носил ту же форму, что и его подчиненные, хоть и дополненную финтифлюшками. В бриджах имелись карманы, однако если ты не Шнобби Шнобс, много ты там не спрячешь.

Недавно заменили старые окна. Гномы поставили хитрые зеркальные стекла и хорошие деревянные рамы. Тем не менее, гнусная вонь Анка просочилась в кабинет. Летом река смердела, как большая гора дохлых крыс. Ваймс с трудом устоял перед искушением освежить воздух дымом сигары, вместо этого он закинул в рот перечно-мятный леденец. Пьяницы ценили их за способность перебивать запах. Что ж, если жизнью Ваймса руководила высшая сила, то юмору она определенно училась у Витинари. Командор с удовольствием разгрыз леденец, зубы у него до сих пор были крепкими.

В дверь постучали.

Если бы Ваймс не знал Моркоу Железнобетонса лично, то счел бы его выдумкой. Весь жизненный опыт коренного анк-морпоркца отрицал существование такого человека, или, тактичнее сказать, гнома, как Моркоу. Капитан в одиночку был способен уравновесить всю ту подлость и жадность, которой так славился Анк-Морпорк. Моркоу жил здесь почти двадцать лет, но так и не утратил веру в людей, как и свою способность пробуждать в них желание стать лучше. Фред Колон называл это «хорькизмой». «Хорькизме» немало помогало и то, что ее обладатель был рыжеволосым детиной под два метра ростом, способным отобрать железный прут и скрутить в бантик, при этом расспрашивая драчуна о здоровье бабуленьки.

— Сэр, волшебники хотели бы с вами поговорить.

— Надеюсь, они не пришли сказать, что по моему городу носится очередная магическая дребедень.

Дела бодрили лучше лекарства, внутренний стержень, помогавший держать спину прямо, на время становился крепче.

— Нет, они хотят вступить в Стражу и внести свой вклад в борьбу с преступностью.

— Они что? — Ваймс усилием воли сдержал крик.

— Они хотят принести пользу обществу.

Судя по лицу, Моркоу не видел большой беды в том, чтобы выпустить волшебников на городские улицы. Ваймс же считал, что Незримый Университет придумали как раз для того, чтобы магия не шлындала, где попало.

— Можно обсудить этот вопрос с патрицием.

Эту фразу капитан тоже произнес на полном серьезе. Он верил, что вместе разумные люди способны найти наилучшее решение проблемы.

— Чтобы я еще раз послушал лекцию о том, что Стража — это срез общества и должна включать в себя представителей всех его групп? Нет, уж спасибо. Зови их сюда.

* * *

— Он ничего не сказал? — Фред Колон недоверчиво посмотрел на Моркоу. — Взял и сделал их почетными стражниками. Это не похоже на нашего командира.

— Командор понимает нужды города.

— Это же волшебники, — воскликнул сержант и тут же покосился на нежданное пополнение.

Волшебники топтались в дальнем конце караулки и делали то же, что и обычные ребята, получившие королевский шиллинг: разглядывали свои значки, сравнивали их со значками других парней и ждали, пока кто-нибудь найдет время выдать им снаряжение. Хотя требовалось оно не всем. Колон служил во многих армиях, но лишь раз в жизни видел человека, на котором было больше оружия, чем на Наверне Чудакулли. Это случилось, когда Шнобби пустили в городской арсенал. Капрал, кстати, крутился вокруг аркканцлера, разглядывая закрученного вида арбалет, наверняка из дальних краев. Было шумно, но Колон все же перешел на хриплый шепот:

— Разве командор не говорил, что волшебникам э-э-э… — Фред решил прибегнуть к иносказательности, а к этой даме было не просто подступиться. Он почесал подбородок. — Ну, э-э-э, волшебники, они же слишком хороши для нашей работы. Они занимаются всякими тварями из подземельных измерений, разгневанными богами, дырами в пространстве… Если никто не будет за этим присматривать, то будет всем нам рыбный ресторан на Дагонской улице в ночь зимнего солнцестояния.

— Аркканцлер заверил, что все будет нормально, — Моркоу не терял обычной жизнерадостности.

— А что командор?

— Он сказал «хорошо».

— Тебе не кажется, что происходит что-то странное? — сержант вытер лоб.

Формально он был в отставке и мог позволить себе более удобную одежду, однако ходил в полной форме стражника. Нагрудник вступал в противоречие с выпирающим животом, но и это можно было перетерпеть. Зато никто не спутал бы его с гражданскими.

— Когда придет время, командор нам все расскажет.

— Но что нам делать сейчас?

Моркоу немного подумал, а потом ответил:

— То же, что и всегда: быть начеку, выполнять свою работу, прикрывать друг друга. И еще командор приказал дать задание новым почетным стражникам.

— У нас чрезвычайные обстоятельства? — Колон повертел головой, будто высматривая плакат с объявлением «Сегодня в пять часов начинается мятеж. Собираемся перед Дворцом патриция. Просьба приходить со своими топорами, тесаками, дубинами и арбалетами».

— Аркканцлер рвется себя проявить. Командор разрешил. У тебя найдется для них самое легкое дело?

Если кто и мог подыскать простое задание, то это Фред. Помимо муштры новобранцев и регулирования дорожного движения сержант отвечал за связи с общественностью, выслушивал жалобы и мелкие просьбы.

— У мистера Плюма с Виноградной улицы пропала кошка.

— Подойдет, — сказал Моркоу и, предупреждая просьбу Колона не бросать его один на один с волшебниками, добавил: — Пойдем введем новеньких в курс дела.

Фред с теплотой посмотрел на капитана, вот кто никогда не оставит товарища в беде.

— Значит, мы должны найти кошку по имени Селедка? — уточнил Чудакулли.

— Да, аркканцлер, — подтвердил Моркоу.

— Можно вопрос? — пискнул казначей.

— Не сейчас.

— Но…

— Не сейчас, казначей, — повторил аркканцлер. — Капитан, ты не считаешь, что с нашими способностями мы могли бы сделать для города нечто более значительное.

— Вы же сами согласились, что к волшебникам следует относиться как к самым обычным новобранцам, не так ли? — Моркоу улыбнулся.

Его улыбка говорила: любая попытка объяснить, что не все фразы следует понимать буквально, обречена на провал.

— Что ж кошка как кошка, — буркнул Чудакулли.

— Как я уже сказал, ее зовут Селедка.

Казначей снова издал слабый писк, но на него не обратили внимания.

— Ее владелец мистер Плюс живет в доме номер семнадцать по Виноградной улице. Последний раз Селедку видели вчера вечером недалеко от мусорной кучи в конце улицы. Мистер Плюм составил ее описание: небольшого размера, шубка — короткая черно-коричневая в полоску, белый подбородок, на боках две загогулины…

— По-моему, это не очень похоже на мусорную кучу, — сказал главный философ.

— Он говорит о кошке, — аркканцлер окинул подчиненных хмурым взглядом, и казначей, почти решившийся заговорить, закрыл рот.

— Да, именно так. Еще у Селедки дружелюбный характер, и она мяукает в тональности си-бемоль мажор. Вам нужно найти кошку, вернуть ее владельцу, а потом составить рапорт.

Моркоу закончил, и Фред протянул Чудакулли листок с описанием.

— Понятно, — сказал тот.

— У нас принято отвечать «Есть, капитан», — поправил его Колон, шалея от собственной смелости, но субординация — это святое.

— Есть, капитан. Кошка будет найдена, — Чудакулли покосился на своих подчиненных. — Да, казначей, можешь задать свой вопрос.

Бледное перекошенное от напряжения лицо прояснилось. Казначей был счастлив, как мальчишка, которого выпустили в туалет.

— Что за человек мог назвать кошку Селедкой?

— Не знаю, — аркканцлер нахмурился. — Должно быть, тот, кто в детстве очень сильно хотел завести селедку.

* * *

Всю дорогу до Виноградной улицы волшебники предавались своему любимому занятию: разбивались на мелкие группки, образовывали шаткие союзы, перебегали из одной группки в другую. Вступление в Стражу дало им много поводов. Как совместить шлем и волшебную шляпу? Не будет ли нагрудник мешать нормальному приему пищи: пять основных блюд плюс десерт? Что такое бриджи? Нужны ли нам дубинки, если у нас есть посохи?... И так далее.

Каждый новый вопрос вызывал бурную дискуссию и перераспределение сил. Самой большой фракцией стала группа под условным названием: те, кто наденет шлеп под шляпу, не определился по поводу нагрудника, резко возражает против бриджей, склоняется к посоху, не в коем случае не расстанется с бородой и прочее.

Аркканцлер традиционно не вмешивался в возню подчиненных. Еще трое неприсоединившихся замыкали процессию: Думминг Тупс, Библиотекарь и Сэм-младший. Мальчишка не пошел с волшебниками в штаб-квартиру Стражи, но согласился помочь в поисках Селедки.

Виноградная улица была тиха и пуста, те немногие, кого не загнала домой жара, спрятались от толпы остроконечных шляп. Сэм подметил, как в нескольких окнах шевельнулись занавески. Жители внимательно наблюдали за происходящим, и он их понимал. Не каждый день можно увидеть столько волшебников, и пусть одна часть тебя немеет от страха, другая — ждет чуда.

По обеим сторонам улицы тянулись ряды небогатых, но аккуратных желтых домиков под коричневой черепицей. Кое-где перед домами росли старые раскидистые деревья, остатки старого пейзажа, когда леса были гуще, а город — меньше. Запах Анка властно подавлял все прочие запахи. А заодно напрочь убивал аппетит, даже у волшебников. Никто из них не вспомнил, что подошло время обеда.

Чудакулли остановился под старым вязом, его спутники воспользовались передышкой, чтобы вытереть пот и пожаловаться на уставшие ноги. Аркканцлер пресек их нытье:

— Итак, мы на месте. Есть идеи, как найти Селедку?

— Позвольте уточнить, мы сейчас говорим о кошке или о рыбе? — спросил главный философ.

Арканцлер вперил в него тяжелый взгляд.

— А ты как думаешь?

— Я же не виноват, что ее имя порождает некую двусмысленность…

Вдруг случилось нечто странное. Каждый ощутил это по-своему: как холодок в области затылка или наоборот жар в груди, как запах озона или вкус карамели, ломоту в зубах или слабый удар статического электричества. Сонная тишина неприметной улочки обернулась тишиной нарушенного миропорядка. В этот момент над головами волшебников раздалось раскатистое: «Мряу-у».

И холодок, и жар, и карамель, и озон тут же были забыты.

— Это же си-бемоль мажор! — воскликнул профессор современного руносложения.

— Селедка! — завопили все разом и задрали головы.

Первым кошку заметил декан, она вжалась в толстый сук, почти слившись с ним. Появление волшебников, которые в своих красных балахонах и остроконечных шляпах походили на сбрендившее пламя, окончательно отбило у нее желание спускаться на землю.

— Казначей мог бы взлететь и снять ее, — предложил главный философ, но казначей, всегда рвавшийся подняться в небо, вдруг резко замотал головой.

— У кошек когти… острые… как лезвия.

— Моркоу говорил что-то про дружелюбный характер, — декан снисходительно похлопал его по плечу, казначей отпрянул. — Ну ладно, у нас еще есть Библиотекарь. Вот кому точно не составит труда влезть на дерево и сграбастать какую-то кошку… Библиотекарь! Ты где?

Трехсотфунтовый орангутанг загадочно исчез. В Незримом университете велись ожесточенные споры насчет того, сохранились ли у Библиотекаря магические способности. Теперь волшебники все больше склонялись к мысли, что если способности и остались, то проявлялись они только тогда, когда нужно было избежать чего-нибудь особо неприятного. Например, близкого знакомства с перепуганной и очень недовольной кошкой.

— Я поищу лестницу, — шепнул Сэм.

— Отличная идея, — сказал Думминг.

Ваймс-младший отделился от толпы волшебников и медленно пошел по улице, надеясь, что чутье укажет ему на самый дружелюбный дом. Девчонка налетела на него, чуть не сбив с ног. Она выглядела необычно: бордовые волосы, одежда, которую бы Шнобби Шнобс определил как «с этим, бишь его, национальным колоритом».

— Привет, можешь помочь? — слова она тоже выговаривала забавно. — Где я нахожусь?

— В Анк-Морпорке, — Сэм заглянул ей в глаза и попал.

— А если глобальнее, какая страна, континент, планета?

— Планета… это что?.. — он сглотнул, зеленые глаза незнакомки будто утянули его в омут.

— Ну планета… шарик, который болтается в космосе.

— На чем болтается? — уши начали краснеть, и день внезапно стал еще более жарким.

— Не болтается. Это я не так выразилась. Ее гравитация держит.

— Гравитация… это какое-то животное?

— Животное, — девчонка прыснула со смеху. — Ты — забавный. Какое животное может удержать целый мир?

Реальность натянулась, как если бы вопрос был каменной глыбой, упавшей на тонкую страховочную сетку.

— Ну, например, слоны, которые стоят на черепахе. Наш мир так и держится.

— Ваш мир… Да, это то, что я и хотела знать. Кстати, я — Вик… просто Вик.

— А я — Сэм, но мама зовет меня Сэмми, — Ваймс едва не сгорел со стыда за собственную глупость. «Мама... Сэмми... Ему что, семь лет?»

— Приятно познакомится, Сэм, — ее глаза весело сверкнули. — Слушай, ты не поможешь мне здесь осмотреться?

— С радостью, мне только нужно помочь волшебникам, — а вот эта фраза определенно могла произвести впечатление, если бы все не испортила проклятая привычка уточнять: — Мы снимаем кошку с дерева.

Уголок рта Вик изогнулся, и Сэм поспешил добавить:

— Это очень важная магическая кошка.

— Могу помочь, — девчонка широко улыбнулась, навеки покорив Сэма Ваймса.

— Скажи, что ты знаешь, как вернуть мою дочь обратно. Потому что если нет, пеняй на себя, — выражение лица Поттера нельзя было назвать ни просветленным, ни исполненным любви к ближнему.

Том не отреагировал на угрозу. Он листал магическую книгу, но все ее страницы были пусты.

— Твоя дочь убежала в другой мир при помощи заключенного в книге колдовского шепота. И да, я смогу ее найти и вернуть обратно, — Риддл захлопнул гримуар и, уменьшив в размерах, спрятал в карман. — Время в другом мире течет по-своему, так что действовать нужно без промедления…

— Я — с тобой, — Гарри шагнул к нему.

— Компания колдуна-недоучки мне не нужна. Появление чужаков и так нарушает устойчивость мироздания, не стоит усугублять проблему твоим идиотизмом, — Том отвернулся от разъяренного Поттера и уже совершенно другим тоном, полным почтения и глубокого сожаления, произнес: — Госпожа Син Лин…

— Том Риддл, я бы хотела отправиться с вами, — голос дракона звенел от предвкушения. — Я давно не бывала в иных мирах и никогда не участвовала в поисках сбежавших детей. Это может оказаться забавной игрой.

— Буду рад разделить с вами это небольшое приключение.

Когда Син Лин встала рядом, Том вытянул руки. Пальцы задвигались, будто перебирая картотечные карточки. Магия вызвала светящиеся белые линии. Они расползлись по полу, начали сплетаться, изгибаться, соединяться, пока, наконец, не составили магический круг.

— Ты, заносчивый мерзавец…

— Тише, милый, — Аврора успела вмешаться до того, как Гарри схватился за палочку. — Мистер Риддл не желает Вики зла. Он, как и мы, за нее боится. Видишь, он, не раздумывая, готов отправиться за ней в неизвестность.

— Конечно, — Том ухмыльнулся, подсвеченное бледным сиянием его лицо выглядело еще более неприятным. — У нее мой колдовской шепот.

* * *

Троица «нефартовых» притаились в узком проулке. «Нефартовыми» их прозвали отнюдь не за смекалку, удачливость или ловкость. Майорик Плюм, их старший, был неглуп, но обладал книжным умом. Он хорошо соображал в рамках доски для игры в «Бац», однако совершенно терялся в житейском беспорядке анк-морпорских закоулков. Близнецы Корти впечатляли физическими габаритами, а вот сказать, что они «прокладывали путь в жизни головой», мог только тот, для кого это выражение означало удар лбом в лоб противника.

В Гильдию троица попала в силу происхождения. Их отцы были уважаемыми ворами — только в Анк-Морпорке эти два слова могли официально стоять рядом — и не видели для сыновей иной судьбы.

На дело «нефартовые» вышли рано, потому что Майорик боялся темноты. Ему даже в тени обшарпанной подворотни было неуютно. К сожалению, род его занятий требовал интимности, которую не могли дать широкие хорошо освещенные улицы.

Близнецы достали табак, собираясь как обычно пожевать немного, а потом долго и весело плеваться. Почему-то их очень забавлял коричневый цвет слюны. Но тут в проулок зашел высокий худой господин в черном. Громилы сунули кисеты обратно в карманы и взялись за дубинки. Майорик не торопился поднимать висевший на плече арбалет. Слишком уж сильно мужчина напоминал убервальдца: темные волосы, бледная кожа, длинное черное одеяние, похожее то ли на плащ, то ли на мантию, и особая аура высокомерия. Обычные люди так по переулкам не ходят.

У Майорика засосало под ложечкой. Ему совсем не хотелось стать тем самым идиотом, что пытался взять на гоп-стоп вампира. И тот факт, что насмешек он, скорее всего, уже не услышит, совсем не утешал. Он затаил дыхание, молясь, чтобы угроза прошла мимо, но близнецы, которые почти не знали страха, решили за него.

— Эй, ты... стоять, — крикнул один из них.

Затем тяжелая рука вытолкнула Майорика вперед. Бедолага судорожно вцепился в свой арбалет. Близнецы тоже вышли из подворотни и встали за его спиной, молчаливые, как две скалы. Свое дело они сделали, предоставив главарю разгребать последствия.

— Господин, мы — члены почтенной Гильдии Воров, Грабителей и Смежных Профессий.

В школе Майорик на отлично сдал экзамен по воровскому жаргону. Но экзамен у него принимали в письменной форме, тогда как его язык наотрез отказывался выговаривать блатные словечки. Вор сделал паузу, почтив тяжелым вздохом еще одну продуманную насквозь пропитанную жаргоном речь, которая отправилась в Анк. — Мы собираемся ограбить тебя на двадцать долларов, если конечно, ты не позаботился уплатить страховку. У тебя есть страховка от грабежа в различных видах городской застройки?

— Нет, никакой страховки у меня — нет.

Говорил незнакомец странно, пусть и не на убервальдский манер. Мозг не сразу разобрался в словах, зато смысл холодной улыбки был понят моментально. Она обещала нечто особо мерзкое. И как всегда бывало с подобными обещаниями, исполнилось оно без промедления. Майорик даже выругаться не успел, а впрочем, он бы все равно сказал что-нибудь вроде «Ах ты ж, ежикины корочки».

— Но у меня есть сосиска, — «упырь» чуть помедлил, уверенный, что грабители ничего не предпримут, завороженные силой его змеиного взгляда. — Я купил ее у человека, который, по его словам, «себя режет без ножа», настолько ему жалко расставаться со своим удивительным товаром.

Его слова словно бы накинули на «нефартовых» чары. Грабители крепче сжали оружие, но оно потеряло вес. Один из близнецов басовито прошептал в затылок Майорику:

— Ты это спроси... Он, случаем, не про двойную клачскую говорит... Ну про ту, под соусом «Простите мой клачский».

— Нет, — ответил сразу бледный, избавив Майорика от необходимости повторять слова подельника. Дождался облегченного вздоха грабителей и коварно добавил: — У меня в руке большая гурманская сосиска, полностью сделанная из местных натуральных продуктов, настолько свежая, что чуть ли не сама прыгает в рот, и я достаточно безжалостен, чтобы ее применить.

Мама учила Майорика, что приличные грабители должны смотреть жертвам в лицо. Это был не первый случай, когда этикет вступал в конфликт с мудростью выживания. С запозданием, возможно роковым, Майорик опустил взгляд. В правой руке незнакомец держал нечто вытянутое, завернутое в промасленную бумагу. И, кажется, оно только что шевельнулось. Майорик сглотнул. Убойная смесь запахов жира, непонятного вида мяса и загадочного соуса вытесняла из проулка остальные запахи, включая непобедимую вонь Анка.

— Эй, — гаркнул один из братьев прямо главарю в ухо. Все трое были примерно одного роста, но в весе Майорик сильно уступал подельникам. — Ты спроси, это, как он ее того-этого...

— Собираюсь применить? — чем любезнее держался незнакомец, тем хуже чувствовали себя его собеседники. — Самым эффективным способом: затолкаю ее одному из вас в рот и заставлю съесть. Двух других я убью при помощи старой доброй магии. Можете между собой решить, кто какой смертью умрет.

— Эм, — выдавил из себя Майорик, с трудом шевеля языком, тот будто бы превратился в дохлую рыбину. — Думаю, произошло маленькое маленькое, прямо-таки милипусечное недоразумение, но теперь все прояснилось. Приносим наши глубочайшие, наиглубочайшие, до самых слоновьих хребтов глубочайшие извинения. Мы сейчас уберемся с вашей дороги, обратно в подворотню, и вы сможете продолжить свой путь...

— Тогда вы окажетесь у меня за спиной.

— Э-э-э... да... это загвоздочка, но мы же договоримся... — Майорик умоляюще посмотрел на «упыря».

* * *

Трое грабителей выкатились из проулка и понеслись, будто сухие листья, подгоняемые пинками ветра. Том Риддл, не торопясь, вышел следом. Ухмыльнулся, приметив ржавую жестяную вывеску, названия было не разобрать, но ее форма напоминала ведро. Торговец не соврал, темный проулок и правда вывел его точно к нужному трактиру. Проныра напомнил ему Флетчера, та же крысиная порода с некими своеобразными представлениями о честности. Сосиску Том хотел бросить в ближайшую канаву, но тут его взгляд наткнулся на непонятного цвета дворнягу. Песик был таким маленьким, жалким, несчастным, голодным и... говорящим? Риддл вздернул брови и присмотрелся к нахальной морде.

— Между прочим, эта сосиска только что обратила в бегство трех грабителей.

— Гав, — деловито ответил пес.

— Как знаешь, — Том кинул ему сосиску.

Пес вроде как поклонился, но к угощению подбежал только когда благодетель повернулся спиной и, вытирая платком пальцы, направился к трактиру.

Четверо хмурых посетителей, сидевших за стойкой, окинули Риддла одинаково неприязненными взглядами, бармен тоже скорчил недружелюбную рожу, затем продолжил притирать стаканы. Однако весь его вид говорил чужаку: да, это свободный город, и ты можешь заказать выпивку везде, где захочешь, но я бы на твоем месте уважал чужую приватность. Выпивка Тома не интересовала. Он сразу пошел в дальний угол зала, где за длинным столом расположилась компания в красных мантиях и шляпах. Торговец сосисками пояснил, хотя Риддл его не просил, что местные волшебники подались охранять закон, поэтому искать их теперь следовало не в Университете, а в трактире для стражников.

— Простите, — Том без всякого стеснения прервал жаркий спор. Его причиной скорее всего послужила дешевая газетенка, лежавшая в центре стола. — Вы волшебники?

— Волшебники и добровольные стражники, — уточнил крепкий румяный старик.

Такого легче было представить на охоте, во главе кавалькады, мчащейся по лисьему следу, чем внутри магического круга или в библиотеке за изучением сложных магических формул.

— Хорошо, — дела другого мира мало волновали Риддла — если бы здешние волшебники по совместительству работали бы клоунами, он и это бы принял с вежливой улыбкой. — Мне нужно поговорить с самым главным магом.

Потенциальный любитель охоты на лис встал и представился:

— Наверн Чудакулли, аркканцлер Незримого Университета.

— Том Риддл, колдун из другого мира, — Риддл не любил рукопожатий, поэтому чуть опустил голову в знак уважения.

— А так похож на убервальца! — воскликнул тощий маг с козлиной бородкой.

— Мне уже говорили. Один торговец сосисками...

— Должно быть, старина Достабль, — аркканцлер добродушно усмехнулся. — Я где-то слышал теорию, что все дороги в Анк-Морпорке ведут к Достаблю. Мы, конечно, рады, что ты посетил наш город, но ты в курсе, что твое появление может вызвать конец света?

Том не удивился вопросу, люди вроде Чудакулли, как они сами же любили повторять, привыкли брать быка за рога.

— Я — в курсе, но я здесь по делу. Моя дочь сбежала сюда, и как только я найду ее, мы сразу отправимся домой. Ей тринадцать, она тоже обладает силой. Более того, она невежественна, нахальна и мало задумывается о последствиях своих поступков. Чем скорее, я ее поймаю, тем меньше беспорядка она успеет натворить. Думаю, с вашей помощью это не займет много времени. И все мы будем в выигрыше.

— Как выглядит ваша дочь? — спросил очкарик, которого старшие волшебники оттеснили на самый край стола. — У нее волосы такого вроде как бордового цвета?

— Да. Когда вы ее видели? Знаете, где она сейчас?

— Вчера. Помните, — он обратился к другим волшебникам, — она помогала нам снимать кошку с дерева.

Угрюмый взгляд аркканцлера намекнул, что про кошку упоминать не следовало.

— Ее привел юный Ваймс. Он может знать, где она сейчас, — сказал дородный волшебник в самой высокой шляпе.

— Отлично, — Риддл улыбнулся — пока что все прогнозы Син Лин сбывались.

Дракон говорила, что Вики притянет к местным колдунам. Временной разрыв будет небольшим, и след не успеет остыть. Дальше они приняли решение разделиться: Том взял на себя разговоры с местными, Син Лин — исследование магического фона города.

— Не будете ли вы столь любезны проводить меня к юному Ваймсу?

— Простите, что вмешиваюсь, господа волшебники, — к ним подошел накачанный блондин, вроде не из робкого десятка, тем не менее его речь петляла, будто мышка по праздничному столу. — Вам бы сначала лучше поставить в известность господина Ваймса. Если его сын связался с плохой компанией, а ему не скажут, то он будет сильно недоволен.

— Штаб-квартира отсюда далеко, мы потеряем время, — сказал дородный волшебник.

— Но мы вроде как теперь стражники, — возразил другой, — разве нам не нужно отчитываться?

— Прежде всего, мы волшебники, — дородный выпятил вперед упрямый подбородок.

— Прежде всего мы — люди, это, так сказать, наша основополагающая характеристика… — промямлил еще один волшебник.

А дальше заговорили все разом.

Риддл выругался про себя. Он не был готов к подобному цирку. Эти колдуны все были заражены той же придурью, что и Альбус Дамблдор. Безумцы явно променяли могущество, бессмертие, знание всех тайн вселенной и власть над миром на местный эквивалент лимонных долек. И Тома это безумно раздражало.

— Мы можем аппарировать, — предложил он, повысив голос, чтобы перекричать спорщиков. — В смысле, перенестись туда при помощи магии.

— Нет, это невозможно, — очкарик суетливо поправил шляпу. — То есть потребуются сложные расчеты. Даже на таком расстоянии малейшее усиление шумового коэффициента чревато тем, что магия смешает нас в одну массу и разбросает по площади, которую можно высчитать, исходя из данных о положении Диска… Ну, в общем, перенестись куда-либо при помощи магии — это вам не в ладоши хлопнуть.

И тут один из волшебников хлопнул в ладоши.

От хлопка разошлась невидимая волна, поглотила их, стянула в одну крохотную точку, а потом в беззвучном взрыве выплюнула обратно в реальность, но уже в другом месте.

— Молодец, казначей, — Чудакулли бодро поднялся на ноги и отряхнул мантию. — Я всегда говорил, боги любят смелых.

— Боги любят идиотов, — выпалил очкарик; его нервы сдали от внезапного, пусть и счастливого, перемещения, — потому что те развлекают их, помирая глупыми смертями. А наше выживание объясняется теорией вероятности.

— Не важно, как называется эта сила, Тупс, главное, что в этот раз она была на нашей стороне, — практичность аркканцлера была силой, с которой невозможно было бороться. — Я смотрю, мы все целы и находимся в кабинете командора. Что еще можно пожелать?

— Ну, я бы не отказался от чая с клубничным варением, — сказал один из волшебников.

— Отличная идея, думаю, этот молодой человек, — аркканцлер имел в виду секретаря, который растерянно топтался на пороге кабинета, — сейчас принесет нам чай и варенье, а так же позовет командора Ваймса, у нас к нему дело первостепенной важности.

«Нет, — подумал Риддл, окинув взглядом цвет магического сообщества Плоского мира. — Это — не цирк, это — дурдом».

В коридоре раздались тяжелые шаги, секретарь обернулся и с явным облегчением дал дорогу тому, кто стоял выше его по должности. Это был мужчина с суровым костистым лицом, щеки гладко выбриты, седые волосы пострижены коротким ежиком. Если судить по его форменной одежде, то он был кем-то вроде главного аврора, а если судить по глазам — человеком, который вышел драться против более сильного противника и прикидывал, сколько урона удастся нанести, прежде чем из него самого сделают котлету. Ну а еще его крепко стиснутые челюсти намекали на то, что вопрос «какого хрена вы тут забыли?» так и рвался с языка.

Аркканцлер сумел на удивление складно и доходчиво изложить ситуацию. Ваймс-старший немного побледнел, но в остальном выглядел абсолютно спокойным.

— Скажи Мокроу, пусть найдет Ангву. Еще мне нужен Ситни или Бодрик — набросать примерный портрет. Одного словесного описания будет недостаточно.

— У меня есть ее фотография, — Том достал из кармана небольшую фотокарточку. — Сейчас у нее бордовые волосы.

— Понятно, — Ваймс едва взглянул на фото, почти сразу передав карточку секретарю. Но лицо девочки полисмен запомнил в мельчайших подробностях. — И через десять минут внизу должна стоять карета, запряженная самыми быстрыми лошадьми.

Секретарь убежал передавать приказы, а командор повернулся к Риддлу.

— Как зовут вашу дочь?

— Виктория Индепенденс.

— Почему она сбежала?

— Потому что ей тринадцать, и в голове у нее — дурь.

Оба разговаривали, не повышая голоса, но в кабинете нарастало напряжение.

— А не потому, что ее били, морили голодом, хотели выдать замуж за грязного старика или еще чего похуже?

— Нет.

Ваймс смотрел тяжело, недоверчиво. Риддл глаз не отвел, в этом деле он и правда был бел и пушист.

— Ладно, — сказал командор тоном, который подразумевал: да, пока я принимаю твои слова за правду, но это только пока. — Начнем поиски вашей дочери с моего дома. Вы, мистер Риддл, поедете со мной. Аркканцлер, мистер Тупс, попрошу вас присоединиться к нам, остальные — свободны.

* * *

Несмотря на толстые каменные стены, в амбаре было жарко, болотные драконы выделяли тепло, даже когда мирно спали в своих клетках. Впрочем, со вчерашнего дня юному Сэму везде было жарко. Струя ледяной воды и та не остудила бы его голову. Объяснить свое состояние он не мог и боялся, что Вик что-нибудь заметит и будет над ним смеяться.

Вик…

Вик была самой потрясающей девчонкой на свете. Она путешествовала между мирами, улыбалась так, что все плохое становилось меньше, а хорошее больше, интересовалась всем на свете. А потом оказалось, что еще она без ума от драконов. Вот тогда Сэм окончательно понял: Вик — его судьба и другой ему не надо.

— Нет, честно… лет в семь я бы отдала все свои игрушки в обмен на такого симпатяшку.

Ребята сидели на полу, с первого взгляда трудно было определить, где кто. Все из-за кожаной защитной одежды, которая вдобавок была на несколько размеров больше. Шлем, плащ, рукавицы и сапоги спасали от последствий драконьего несварения, но симпатичнее они еще никого не сделали.

Между Вики и Сэмом лежал Шнурок — дракончик-полукровка с невзрачной коричневой чешуей, крошечными крылышками, тонким хвостом и вытянутой мордой. Две большие черные ноздри постоянно принюхивались. Вик сняла рукавицу и почесала его подбородок, дракончик лениво приоткрыл оранжевый глаз. Показал миру немного несчастной сиротливости. Так на всякий случай, вдруг перепадет вкусный уголек.

— Ты на нем разоришься, — Сэм стащил шляпу и обмахнул лицо. — Мама всегда берет его, когда нужно выжать деньги на благотворительность. Она говорит, что Шнурок разжалобит даже Витинари… это наш патриций, он вроде как тиран, но прогрессивный. Ну, я тебе вчера рассказывал…

— Да у вас тут прикольно, — Вик тоже сдернула шляпу, никакая сила в мире не могла заставить подростков соблюдать правила безопасности. — Я хотела сказать, что вы тут не скучаете.

Девчонка потерла лоб, убрала назад волосы. Глаза у нее будто бы стали еще ярче и зеленее.

— Оставайся, — слово соскочило с языка, непрошеное и нежданное.

Ваймс-младший покраснел еще сильнее. Он хотел пояснить, что говорит всерьез, что родители наверняка приютят ее, они добрые, они помогли Веркики… Голос пропал, испарился вместе с влагой. В горле было сухо, как в песках Клатча.

Вик нашарила в кармане плаща уголек и начала корябать что-то на каменных плитах. Ноздри Шнурка дрогнули, и его морда повернулась в сторону девочки. Сиротливость включилась на максимум. Дракончик страдал, видя, как разбазаривают хорошую еду.

— Я убежала из дома не потому, что там было плохо. У меня счастливая семья. Мой папа немного похож на твоего приятеля Думминга, он — классный. Мачеха меня любит. И даже мой второй отец никогда меня не обижал. Просто был честен и говорил то, о чем другие старались забыть…что я не человек.

— Ну, не человек, такое часто бывает, — посочувствовал Сэм.

Странно, но когда он видел в ее глазах грусть, то у него на сердце становилось тяжело. Вик рассмеялась, и он тоже улыбнулся.

— Ну честно, в Анк-Морпорке нечеловечностью никого не удивишь.

— Это я уже поняла, но все ваши вампиры, гномы, тролли, големы хотя бы примерно представляют, откуда они взялись. Кто они… А я — нет. Мои отцы дрались на дуэли, пытаясь друг друга убить. Раз — заклятие, два — контрзаклятие. Потом еще и еще. И вдруг — бах! Ребенок. Из магии. Раньше мне хватало этой истории, но теперь мне нужно знать больше. Знать все. Почему-то ответы стали очень важны, важнее спокойствия близких. Но я не могу объяснить почему…

— Ну когда ты дочь магии, то трудно, наверное, определиться, есть ли смысл заводить друзей, выбирать профессию, ходить в школу, делать домашнюю работу… В вашем мире ведь есть школы?

— А то, — Вик хмыкнула, — меня как раз недавно выгнали из одной. И да, примерно о чем-то таком я и думала. Если я порождение магии, могу ли я жить обычной человеческой жизнью? Или это не для меня? Мне нужны ответы.

— Где ты собираешься их искать?

— Голос у меня голове знает, где. Он проведет меня в это место. Звучит бредово, да? Ну голоса в голове, непонятные путешествия, — Вик вертела в руках уголек, собираясь с мыслями. — Это магия. Я забрала ее из колдовской книги отца, и теперь она во мне.

— Она тебе не навредит?

— Вроде пока не вредит. Хотя Том сказал бы, что я слишком глупая, чтобы заметить. Так вот ваш мир для меня — вроде промежуточной точки. Отсюда проще попасть в то место, откуда я появилась.

— Ты останешься там?

Уголек в ее пальцах замер, ведьма подняла глаза на Сэма.

— Не знаю. Я скучаю по семье и не хочу причинять им боль. Все так запуталось.

Сэм чуть вывернул голову и прочитал то, что Вик написала на полу: «Я прошу мечтать и отличаться от пустой лжи».

— У нас бы слова написали по-другому.

— Как? — улыбаясь, она протянула ему уголек.

Ваймс-младший взял, почти физически ощущая жжение румянца на щеках. Вдобавок Шнурок перевел свой сиротский взгляд на него. Едва не выронив уголек, он все же подправил надпись на анк-морпорский манер: «Я прашу мичтать и атличаца от пустой лжи».

— Твой мир — странный, по-хорошему странный. Волшебники, стража, гномы, тролли… Но знаешь, кто тут самый чудесный?

— Драконы, наверно, — предположил Сэм.

— Ты.

Перепачканные углем пальцы коснулись его щеки. Сердце замерло и будто превратилось в наполненный горячим газом шар.

В наступившей тишине было слышно, как сопят спящие драконы. А затем скрипнула дверь. Вик отдернула руку, вскочила на ноги, настолько быстро, насколько позволял нелепый защитный костюм. Ваймс тоже встал и шагнул вперед, желая защитить подругу.

Тонкая женщина с синими волосами длинной почти до самой земли замерла на пороге. Ее одежда напоминала халат, только очень изящный и дорогой. Возможно, она боялась запачкать его в угольной пыли, покрывавшей пол и стены. У ног Сэма что-то яростно запыхтело, это Шнурок принюхивался к гостье, беспокойно дергая хвостом. Его сородичи тоже завозились, добавляя тревожности.

— Вы та дама, что была с моим отцом. Вы здесь с Томом? Пришли вернуть меня домой?

— А ты можешь предложить что-нибудь более интересное? — желтые глаза незнакомки озорно сверкнули.

* * *

Лошади неслись как бешеные, регулировщики, игнорируя сочную брань недовольных горожан, остановили движение, сделав для кареты командора зеленый коридор.

«Никакого злоупотребления служебным положением в личных целях, — сказал Ваймс своей совести. — Речь ведь идет о спасении мира, так?»

Но они оба знали, что не так. Все дело было в Сэмми, в смутном предчувствии, сдавившем грудь, будто крепкая хватка тролля.

Думминг Тупс старательно разъяснял Моркоу что-то про конфликт концепций мироздания. Люди из иного мира приносили свое представление о возможном или невозможном устройстве вселенной. Эти представления распространялись, порождая сомнения, а следом искажалась и реальность… Моркоу слушал, кивал, задавал уточняющие вопросы. Тупс с радостью пускался в новые рассуждения еще более путанные, не отвлекаясь ни на тряску, ни на грохот, ни на опасные виражи, которые карета, едва не опрокидываясь, закладывала на поворотах.

Неплохой парень этот Тупс, особенно для волшебника. Когда Сэмми попросил у родителей разрешения помогать ему в работе, Сибилла пригласила Думминга на обед. Тупс производил впечатление человека, не имеющего склонности к опасным авантюрам, и Ваймсы позволили сыну поработать вместе с ним. Зря.

Левая рука немела, и Ваймс несколько раз сжал и разжал пальцы. Он снова попробовал вникнуть в смысл разговора, но в голове звучал свой собственный хор: «Не доглядел! Не успел! Упустил! Подвел! А мы тебе давно твердили… Ты впервые взял сына на руки, такого маленького, беззащитного, беспомощного, смотревшего на мир ясным доверчивым взглядом, мы уже тогда знали, что ты облажаешься. Детей воспитывать — это не преступников ловить, не драться на улицах, не раздавать приказы и тем более не нажираться в хлам, ища свободы от проблем и от себя».

Ваймс сделал глубокий вдох, который тут же отозвался острой болью в груди, но именно боль и была ему нужна, чтобы заткнуть вопли, назойливые и противные, как писк бес-органайзеров.

— Не волнуйтесь, командор. Для вашего сына Виктория не опасна. Она —девчонка, а не драконша. Ее магические способности в вашем мире весьма ограничены, — взгляд чужака был цепким, хватал любую эмоцию, любую мысль, стоило лишь краешку высунуться из-под маски.

— А кто сказал, что для тринадцатилетнего мальчишки девчонки менее опасны, чем драконы?

Риддл усмехнулся. Возможно, представления о мироустройстве у них и разнились, но чувство юмора совпадало. Однако Ваймс не спешил доверять чужаку, тот явно делал все, чтобы люди видели в нем, только то, что он сам хотел им показать. На коленях у него лежала стопка религиозных брошюрок. Их ему вручил констебль Посети-Неверующего-С-Разъяснительным-Буклетом. Причем чужак сам попросил побольше, пояснив, что среди его знакомых есть ценители подобной литературы. Посети от счастья чуть удар не хватил. Ведь первый раз в жизни кто-то по доброй воле взял у него брошюры, и более того, пообещал донести слово Ома до других заблудших душ.

— Значит, по-вашему, мистер Тупс, наша реальность — не уверенная в себе барышня, от любой критики она сразу опускает руки, — Ваймс понимал, что слова за него подбирает злость. И просто дал ей хоть какой-то выход. — По мне, она больше похожа на огромную голодную змею, а я не слышал, чтобы чьи-то представления о том, что на самом змеи питаются цветами, заставили хотя бы одну из них отказаться от обеда.

Риддл снова усмехнулся, но в этот раз шутка была понятна, только ему одному.

— В целом все так, командор, — ответил за Тупса аркканцлер. — Думминг силен в теориях, а я знаю человеческую природу. Люди очень уж беспокойные существа. Знаете, с чего обычно начинается конец света? С того, что какая нибудь группка энтузиастов приходит к мысли, а чегой-то мы уже тысячи лет живем на Диске, который стоит на одних же слонах и старой черепахе. А не пора ли попробовать что-нибудь новенькое? Может, жить на шарике будет повеселее? Вон соседи в другом мире так и живут, и шарик у них выглядит симпатично. А как только человеческий ум находит себе цель, то он быстро изыскивает и способ ее достичь. Так что не нужно давать лишних поводов. Мы верим в то, что великий А’туин способен нести на себе вес целого мира, и он плывет себе спокойно в безбрежных просторах вселенной.

— Если не диск, слоны и черепаха, то как тогда должен выглядеть мир?

В ответ аркканцлер посмотрел на Ваймса как на человека, который на похоронах утопленника спросил, не хочет ли кто-нибудь заняться плаванием?

Карета резко затормозила, одних пассажиров вжало в сидения, других чуть не опрокинуло на колени попутчикам. Моркоу выпрыгнул первым, а Ваймс вылез последним. Боль в груди набирала силу, он надеялся подавить ее, побороть, а пока рука крепко вцепилась в дверцу кареты. Он оглядел своих спутников: чужак, волшебники, Моркоу… Ангва решила добираться своим ходом, но скоро она будет здесь и сможет взять след.

— Идите в дом, — скомандовал командор. — Я догоню вас через минуту.

Через минуту? Что-то внутри хмыкнуло. На глаза наползала темнота. Сердце раздулось, как засорившийся шланг. Был жаркий летний день, а тело обливалось холодным потом. Оно готово было упасть на землю, но мозг сопротивлялся.

«Сначала Сэмми… убедись, что с ним все в порядке, а потом пусть будет что будет: отставка, щадящий режим, жизнь в деревне… не важно».

В нос ударил резкий запах. Моркоу протягивал ему небольшую карманную фляжку. Ваймс ухватился за нее и сделал несколько торопливых глотков. Казалось, он глотает не мутную бурду с привкусом гнили, а саму жизнь. Боль отступила, и он смог нормально дышать.

Странно, что он сам не подумал о такой фляжке, ведь когда-то у него была похожая. Он наливал туда виски. Говорил, чтобы согреться, а на самом деле, чтобы рядом всегда было спасение от трезвости. Может, поэтому и не подумал... Сознание просто зашвырнуло, все воспоминания, связанные с пьянством в дальний угол, подальше от соблазна. Ваймс посмотрел на Моркоу — выражение лица капитана говорило, что на просьбу никому не рассказывать о фляжке и ее содержимом последуют ясный взгляд и вопрос: о какой фляжке, сэр? Так что командор сразу перешел к сути:

— Спасибо, капитан.

— Сэр, — Моркоу передал ему крышку.

— Пошли, — Ваймс завинтил крышку фляжки и сунул ту в карман.

* * *

Обсуждая Сьюзан, нанимательницы называли ее компетентной, хотя и несколько экстравагантной особой. Причем они убеждали себя, что слово «экстравагантный» относится только к внешности гувернантки. У нее были белые волосы с одной-единственной черной прядью, чуть выше правого виска, бледная кожа удивительно гладкая для ее возраста, бледно-розовые губы, темные глаза и брови. Она предпочитала носить длинные черные юбки и белые блузки с высокими воротниками, застегнутыми на все пуговицы. Как известно, любой, кто занимался воспитанием детей, должен уметь сурово поджимать губы, но Сьюзан довела это умение до совершенства. Ее нанимательниц прямо в дрожь бросало, когда она так делала. И все они жаловались подругам на ее высокомерие, но ни одна не упомянула о другой странности мисс Сто Гелитской. В ее присутствии сердце будто сжимал холодок. Накатывали грусть, сожаление, тоска.

А вот дети ничего такого не чувствовали, наоборот, Сьюзан вызывала в них безусловное, почти безграничное доверие. Веркики не была исключением, поэтому когда она увидела, как синеволосая женщина заставила ее брата и его подружку исчезнуть, то сразу же побежала к гувернантке. Сьюзан отказалась от комнаты в главном доме, выбрав небольшую башенку, которую шутки ради возвел кто-то из предков леди Сибиллы. Там было тесно, а зимой еще и зябко, но мисс Сто Гелитская дала понять, что ценит уединение больше комфорта.

Веркики влетела без стука, и волосы гувернантки едва успели сложиться в приличную прическу, а рука — накрыть книгой коробку с шоколадом. Сьюзан выбралась из глубокого мягкого кресла и присела на корточки перед подопечной, та уже начала всхлипывать.

— Сэмми… он… там была синеволосая женщина… и еще его подружка с вишневыми волосами…

— Слишком много крашеных женщин, — машинально отметила Сьюзан и достала платок, чтобы вытереть слезы Веркики. — Рассказывай толком, с самого начала.

— Сэмми тайком привел девчонку с вишневыми волосами, она ночевала у нас на чердаке, он таскал ей с кухни еду. Мама еще подумала, что он опять подобрал бездомного щенка. А сегодня… — голос пресекся, было такое ощущение, что Веркики захлебывается собственными эмоциями. — Сегодня они пошли смотреть драконов, а потом появилась женщина с синими волосами и сделала что-то, и они исчезли.

Сьюзан нахмурилась. Веркики была любопытна как кошка, но выдумывать она не умела. Леди Сибилла сейчас помогала в госпитале, командор был на службе. И в любом случае они бы вряд ли смогли что-нибудь сделать. Пожалуй, никто здесь не разбирался в таинственных вещах лучше, чем Сьюзан.

— Я все проверю, — сказала она, — а ты бегом в детскую.

Тон гувернантки ясно давал понять, что путь от башни до комнаты Веркики должен быть максимально прямым, без каких либо отклонений и остановок.

— И вечером мы поговорим о том, почему нехорошо постоянно подглядывать за другими.

По обеим сторонам тропинки, как две стены, росли аккуратно подстриженные кусты. Сьюзан казалось, что она идет по зеленому коридору. Острые каблуки оставляли глубокие вмятины в гравии, она вбивала собственное волнение в землю. Вдалеке послышались голоса и шаги, но как человек, обладающий определенного рода аурой, Сьюзан не замедлила шаг, уверенная, ей обязательно уступят дорогу. Однако Том Риддл тоже обладал определенного рода аурой и привык, что люди его сторонятся.

Они столкнулись и уставились друг на друга, сначала с изумлением, а потом с интересом, как два зверя, всю жизнь проживших в одиночестве, но вдруг встретившие представителя своего вида.

А потом подоспели волшебники.

— Сьюзан! — жизнерадостно поприветствовал ее аркканцлер. — Как дела? Как дедушка?

— Неплохо, — чутье подсказывало, что волшебники появились здесь неспроста, и она спросила: — Какое дело привело вас сюда?

— Мы ищем девочку из другого мира.

— Девочку с вишневыми волосами?

— Где вы ее видели? — вопросом на вопрос ответил незнакомец, который едва не сбил ее с ног.

— Она уже исчезла. Возможно, женщина с синими волосами сделала что-то с ней и…

— Госпожа Син Лиин… — тихо позвал мужчина; рядом с ним материализовалось существо, внешне похожее на человека, но с глазами, полными древнего огня. — Куда вы позволили ей сбежать?

— В изначальное измерение.

Сьюзан заметила в улыбке существа тень кокетства и поморщилась.

— А мой сын?

К ним подошел командор. Сьюзан отметила бледность Ваймса, как и то, что дышал он тяжело. Тем не менее даже тролль не рискнул бы сейчас встать у него на пути. Вот и аркканцлер шустро отступил в сторону. Командор посмотрел на чужаков и сам ответил на свой вопрос:

— Он пошел с ней. А мы пойдем следом за ними.

— Вы и я? — уточнил незнакомец. — Вы можете не вернуться.

— Мы идем за ними, — командор повернулся к Сьюзан, и та впервые почувствовала себя не важной, особенной, уникальной, могущественной персоной, а обычным человеком, персонажем второго, а то и третьего плана. — Скажите леди Сибилле, что мы с Сэмом пропустим ужин, но постараемся вернуться к утру.

— Госпожа Син Лин…

— Том Риддл, — произнесло, точнее, даже пропело существо, вложив в эти два слова нечто манящее.

— Я прошу вас открыть для меня… — суровый взгляд Ваймса заставил его исправиться. — Для нас проход. Вы останетесь здесь.

— Как скажете.

— Рад был знакомству, — обратился Риддл уже к Сьюзан.

Легкая тень грусти в его взгляде сбила ее с толку, и Мисс Само Здравомыслие и Практичность сделала то, что не делала лет этак с пяти — брякнула глупость:

— Нас друг другу так и не представили.

— А жаль, — он улыбнулся.

По воздуху пробежала рябь, силуэты двух мужчин исказились, расплылись и растаяли, будто дымка.

— Жаль, — эхом отозвалась Сьюзан.

Но морок развеялся, и она снова стала собой: здравомыслящей, практичной и предпочитающей действовать, а не вздыхать.

Они шли по серой пустоши под серым небом. Казалось, что ними висит огромное зеркало, Ваймс задрал голову, ожидая увидеть две черные точки, медленно ползущие к горизонту, но там ничего не было.

— Значит, это место называется Изначальное измерение?

— Нет, мы лишь на пути к вратам в Изначальное измерение. А то, что вы видите, можно описать словами из одной нашей книги: «Долина смертной тени». Вполне подходящее название.

Ум стражника всегда был начеку, и Ваймс спросил:

— А что видите вы?

— Магию, она здесь повсюду, сияет. Ни в одном языке не найдется точных слов, чтобы описать особенный цвет волшебства.

— Я слышал, — прохрипел Сэм.

Боль безбилетником пробралась вместе с ним. В груди ныло, он хватал ртом воздух, но тот будто не попадал внутрь тела. Ваймс всегда полагал, что выматывают препятствия: горы, овраги, подъемы, лестницы… А он шел по плоской твердой земле, ноги утопали в невесомой серой пыли, но эта местность высасывала из него силы. Надо было замолчать, экономя дыхание, вместо этого он продолжил разговор:

— Мой сын и ваша дочь тоже должны были пройти здесь? Я не вижу их следов.

— Вы и наших не увидите. И не оборачивайтесь. Нельзя, — Риддл повысил голос, подчеркнув серьезность запрета.

— Где сейчас Сэм и Виктория? Сколько времени нам потребуется, чтобы… — голос пресекся.

Ваймс вдруг врезался в серую стену, пыль забила нос и рот. Командор закашлялся, мозг все-таки сообразил, что это не стена, а земля. Ваймс упал. Перед глазами плавали черные кляксы. В голове гудело. Боль стала невыносимой, она прорезала себе путь наружу. Его перевернули. Все расплывалось. Вроде бы над ним склонились два темных силуэта, причем один из них держал что-то напоминающее косу. Командор попробовал выругаться, но язык не слушался.

— Не спешите, мистер Ваймс, — Риддл снял с него нагрудник.

Сознание почти полностью погрузилось в темноту, удар в грудь выдернул Ваймса обратно. Он дернулся. Тело заполняла энергия, было ощущение, что по коже бегают искры. Очень много искр. Сэм вздохнул, распахнул глаза и едва не зажмурился снова. Все вокруг было залито удивительным сиянием, он никогда в жизни не видел ничего подобного. Риддл помог ему сесть и поднес ко рту немного света в сложенной ковшиком ладони.

— Пейте, на дорожку.

Губ коснулось тепло. Вайм заглотнул его вместе с новой порцией воздуха. Все было непривычно, ново, и командор не сразу понял почему. Боль исчезла. Он уставился на чужака, но нужные слова не шли на ум.

— Готов спорить, сейчас вы бы хотели оказаться в мягкой постели и чтобы красивая медсестричка окружила вас нежной заботой. Но в этом месте движение — в прямом смысле жизнь. Чем дольше вы лежите, тем скорее начнете слабеть. Так что поумирали немного, пора двигать дальше.

Риддл встал и протянул руку Ваймсу.

— Спасибо, — тот поднялся на ноги.

Опираясь на плечо спутника, командор сделал несколько неуверенных шагов. Вокруг снова была серость, магический свет для него погас.

— Зачем вы меня спасли?

— Вы можете быть полезным. Я на собственном горьком опыте убедился, что родительская любовь — великая сила. К тому же трезвомыслящие практичные женщины, предпочитают мужчин, которые способствуют возвращению любящих отцов семейств и их сыновей домой. Пусть и не к ужину, но к утру.

Пышные словесные одежки не позволили сразу разглядеть смысл последней фразы. Но когда Сэм разобрался, то посмотрел на своего спутника с еще бо́льшим любопытством.

— Не могу понять, что вы за человек, мистер Риддл. И человек ли вообще?

— В достаточной степени человек, чтобы испытывать нечто человеческое, и в достаточной степени нечеловек, чтобы ценить и держаться за эти чувства.

— Отмазывайтесь красивыми словами от честного ответа.

С каждым шагом Ваймс двигался все увереннее. Ноги вроде держали крепко, но Сэм не сводил с них взгляда, все ждал подвоха и пока не решался отпустить плечо Риддла.

— Какая вам разница, что я за человек? Если это не влияет на спасение вашего сына.

Слова чужака были верны.

— Мы опоздаем, — усилием воли Ваймс заставил себя идти быстрее. — Сколько у нас времени?

— Здесь опоздание — не вопрос времени. Время условно, его можно подчинить своим нуждам и желаниям.

— Тогда почему мы их еще не нагнали? Они уже прошли в это ваше изначальное измерение? Чем бы оно ни было.

— Это место, откуда проявляется все сущее: магия, идеи, души… но оттуда можно вернуться.

— Хорошо, — Ваймс сплюнул набившуюся в рот пыль.

Бляха стражника болталась на шее, и он — будто суеверный школяр до талисмана — на удачу дотронулся до теплого металла.

Риддл остановился, Сэм проследил за его взглядом.

— Я что, вижу нашу экономку верхом на огромной бледной лошади и летающую змею с перьям?

— Это не змея — дракон. Моя спутница. Вы видели ее в человеческом облике.

Лошадь спустилась с неба, подняв взвесь серой пыли. Дракон же кружила над их головами, скользя, будто угорь в воде.

— Мы решили, что вам не помешает помощь. Блинки вас подвезет.

Мужчины переглянулись, Риддл не успел спрятать улыбку. Появление Сьюзан его обрадовало.

Врата представляли собой сооружение из трех булыжников: два воткнуты в землю, третий — лежал на них. Ваймс не задавался вопросами: кто их поставил? Почему не озаботился придать более величественный вид? Откуда вообще взялись булыжники там, где нет ничего, кроме пыли?

Командор, наконец, нашел своего сына, тот стоял рядом с высокой фигурой в плаще из темноты и с косой. Причем рука, сжимавшая ручку косы, была рукой скелета. Ваймс спрыгнул с лошади, едва ее копыта коснулись земли.

— Пап, — неуверенно протянул мальчишка. — Что ты здесь делаешь?

— Пришел за тобой.

Ваймс встал между сыном и Смертью, причем так, чтобы полностью закрыть Сэмми. Но Мрачный жнец заинтересовался другой особой:

— СЬЮЗАН? Я ДУМАЛ, ТЫ РЕШИЛА БОЛЬШЕ НЕ ВВЯЗЫВАТЬСЯ В ПОТУСТОРОННИЕ ДЕЛА.

— Так получилось, — мисс Сто Гелитская и Том Риддл тоже спешились. — Ничего, что я взяла Блинки?

— НИЧЕГО, НО ТЫ ДАВНО НАС НЕ НАВЕЩАЛА.

— Прости, дедушка.

«Дедушка», — мозг Ваймса в спешном порядке принялся отключать воображение, стараясь пресечь, любую попытку представить, как такое могло случиться. Командор перевел взгляд с гувернантки на Смерть и обратно, подумав: «А вот Сибилли наверняка бы нашла что сказать. Что-нибудь хорошее про фамильные скулы».

— Сэм, мы возвращаемся домой.

— Я не… я не могу…

Басовитый глас Смерти отбросил в сторону слабый лепет.

— БОЮСЬ, С ЭТИМ БУДУТ ПРОБЛЕМЫ. ЮНЫЙ ВАЙМС ХОТЕЛ ПРОЙТИ В ИЗНАЧАЛЬНОЕ ИЗМЕРЕНИЕ И СОГЛАСИЛСЯ ПОСТАВИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ РАДИ ШАНСА ПЕРЕСЕЧЬ ГРАНИЦУ И НЕВРЕДИМЫМ ВЕРНУТЬСЯ НАЗАД. ОН БРОСИЛ МОНЕТУ И ПРОИГРАЛ.

— Проиграл тебе? — с недоверием спросила Сьюзан.

— ЭТО НЕ АЗАРТНАЯ ИГРА. И КОГДА ОН ВЕРНЕТСЯ В МИР ЖИВЫХ, Я ДОЛЖЕН БУДУ ЗАБРАТЬ ЕГО ЖИЗНЬ.

Ваймс в своей жизни много дрался, но не один удар не мог сравниться с этими словами. Сердце застыло. Командор было решил, что оно опять подведет. Но тяжесть в груди появилась не от болезни, а от ярости. И сердце забилось еще злее, чем прежде.

— Значит, по-вашему, это не азартная игра? — командор говорил тихо, но почему-то создавалось впечатление, что голос его грохочет почти так же, как у Смерти. — Любая игра, где делаются ставки, азартная. И вы вовлекли в нее несовершеннолетнего мальчишку.

— Командор прав, — поддержала его Сьюзан, в ее глазах на секунду вспыхнули те же синие искры, что горели в глазницах ее дедушки.

— ЭТО ДРЕВНИЙ ЗАКОН. ОН ПРОИГРАЛ, ОН ДОЛЖЕН РАСПЛАТИТЬСЯ.

— Я знаю другой закон. Пока мой сын ребенок, за его поступки отвечаю я.

— Пап, не надо, — Сэм схватил его за руку. — Ты не должен… это я все натворил.

Командор обернулся и сжал плечо сына.

— Не должен, но сделаю.

— ЕСТЬ ОПРЕДЕЛЕННЫЕ ТРАДИЦИИ… — Смерть осекся.

Сьюзан смотрела на него с укором, более того, она поджала губы в своей особой манере.

— МЕЖДУ ПРОЧИМ, ТАК НЕ ЧЕСТНО.

— Играть жизнью несовершеннолетнего тоже нечестно, — возразила она.

— ТВОИ СЛОВА СПРАВЕДЛИВЫ, НО Я НЕ МОГУ ОТМЕНИТЬ ЕГО ПРОИГРЫШ.

— Тогда почему бы вам не сыграть с мистером Ваймсом? — предложил Риддл. — Вы поставите жизнь его сына, он поставит свою.

— ДА, ЭТО МОЖНО.

— Хорошо, давайте сыграем.

— Пап, подожди, не надо… Я во всем виноват, — мальчишка старался, но так и не смог до конца побороть дрожь в голосе.

— Послушай, Сэм, сейчас не важно, кто виноват. Важно, чтобы мы вернулись домой живыми. И я все для этого сделаю. Но, чур, маме про игры со Смертью — ни слова.

— Да. Я… я хочу сказать… мне давно нужно было сказать… — затараторил Сэмми, а потом сбился.

— Я знаю, что ты меня любишь.

— Не только, — на глаза Сэма навернулись слезы, и он яростно вытер их рукавом. — Я буду герцогом Анским и все прочее… Я знаю, как ты относишься к титулам... Для тебя это все чужое, но я … Я хочу сказать, что я прежде всего — твой сын. И для меня это важнее всех титулов. Я счастлив, что я твой сын.

— Спасибо, что сказал мне это.

На душе стало легче. Все, что будто бы разделяло их с сыном, показалось надуманным и пустым. Да, он, Ваймс рос в Тенях, а не в особняке, не помнил, ел ли в детстве хоть раз досыта, зато помнил, как до самых холодов бегал босиком по улицам, потому что единственную пару башмаков нужно было беречь как зеницу ока. В элитных школах он не учился, его учителями были «Ревущие парни» с улицы Курсноса. С ними он разделил первую бутылку виски… Да, такое прошлое не назовешь идеальным, скорее грязным. Но так считал Ваймс, не — Сэмми. Из лучших побуждений он закрыл от сына часть своего прошлого. Будущему герцогу и владельцу половины города оно бы все равно не пригодилось.

Он быстро обнял Сэмми и посмотрел в глазницы Смерти.

— Начнем?

— ОРЕЛ ИЛИ РЕШКА, МИСТЕР ВАЙМС?

— Орел, — рука нащупала в кармане анк-морпорский доллар.

Ваймс достал монету, покрутил, вспоминая. Уходя на работу, мама оставляла его с безногим Джонксом, а тот со скуки научил мелкого Ваймси бросать монету так, чтобы она падала нужной стороной. По большей части. Это было полвека назад. Но говорят, то, что заучишь накрепко, потом никогда не забудется.

Ваймс подбросил монету, та не потрудилась изобразить картинное замедленно верчение, наоборот, слишком быстро упала обратно на его ладонь.

— ОРЕЛ.

Все облегченно выдохнули. Сьюзан широко улыбнулась, Риддл усмехнулся, а дракон выгнулась всем телом, довольно щуря глаза. Сэмми обнял отца, и Ваймс прижал его к себе, понимая, что никакая сила в мире не заставит его выпустить сына из рук, пока они не окажутся дома.

— Берегите родителей, они — не вечные, — чужак хмыкнул и добавил вроде как беззаботным тоном: — Вам пора возвращаться. Полагаю, мисс Сьюзан знает дорогу.

— А как же Вик? — заволновался Сэмми. — Она прошла через Врата.

— Я ее заберу.

— Вы ее отец, тот, который… — фраза оборвалась.

Кое-кто все же соображал, когда следует придержать язык.

— Злобный хмырь, — закончил за него Риддл, и Сэм-младший покраснел. Догадка попала в яблочко. — Я не причиню ей вреда. Вы не обязаны мне верить. Мне нечего предложить вам в качестве доказательства, кроме готовности рискнуть своей жизнью.

Он посмотрел на Ваймса, командор доверился интуиции и кивнул. Потом сказал сыну, который тоже не сводил с него взгляда.

— Твое время, Сэмми, еще не пришло, сейчас девочке нужен ее отец.

— Что ж… был рад знакомству. Госпожа Син Лин благодарю за компанию. Мисс Сьюзан, спасибо за помощь.

Секунду-другую чужак и внучка Смерти не сводили друг с друга глаз. Каждый ждал, что другой скажет что-нибудь еще. Потом они одновременно отвернулись.

— В орлянку мне играть не нужно, но можно мне мою свечу, чтобы осветить путь? Пожалуйста, Смерть.

На его просьбу откликнулась невысокая бледная девушка с копной темных волос. Одета она была в облегающие брюки и черную маечку. На ее шее висел тяжелый серебряный кулон в форме креста, увенчанного кольцом. Ваймс назвал бы ее милой, но, пожалуй, это слово не очень подходило к Смерти. Она улыбнулась им всем открыто и по-доброму, а когда заговорила, то в ее голосе не слышалось мрачного звучания НЕИЗБЕЖНОСТИ.

— С нашей последней встречи ты изменился, Том Риддл. И таким ты мне нравишься больше, — она передала ему толстую белую свечу, на кончике которой плясал серебряный огонек. — Удачи тебе!

Ушла она так же, как и появилась, тихо и быстро. Даже Ваймс, стражник до мозга костей, за ней не уследил. Том Риддл тоже не стал затягивать прощание. Шагнул внутрь Врат, и нет его. Сэм с запозданием тоже пожелал чужаку удачи.

* * *

Свет свечи отвоевал ему небольшой кусок пространства, где Том мог существовать. Тьма окружала его сплошной стеной, плотная непроглядная, вобравшая в себя все и всех.

«Виктория Индепенденс», — позвал он мысленно, звук здесь не распространялся.

В сознание ворвались голоса, вопящие:

«Кто ты такой? По какому праву ты хочешь отнять ее у нас?»

«Я ее отец. Я пришел забрать ее домой. Виктория! Быстро иди сюда! Не заставляй меня тащить тебя за шкирку».

«Зачем мне существовать?» — спросил тонкий голосок, не такой безличный, как остальные.

«Хотя бы для того, чтобы вернуть мне колдовской шепот».

«Я тебя раздражаю, но ты всегда приходишь меня спасать».

«Что поделать», — Том приложил ладонь к темноте, погрузил в нее пальцы. И почувствовав ответное прикосновение, выдернул Вики на свет.

— Посмотрела, откуда берется все сущее?

— Но оно не дало мне никаких ответов, — с обидой сказала она.

— Ответы ты должна находить сама, живя свою жизнь. И про колдовской шепот я говорил абсолютно серьезно. За последствия своих выходок надо отвечать.

— А ты научишь меня, как доставать эти шепоты? — она посмотрела на отца огромными зелеными глазищами.

— Возможно, — пообещал Том и ехидно улыбнулся, — если не превращу тебя в жабу раньше. Все, хватит шляться по иным измерениям, пора обратно к Поттерам.

Сьюзан сидела на складном стульчике, в руках она держала толстую книгу, но было не похоже, что чтение шло полным ходом. Блинки паслась рядом, пощипывая магию, как обычная лошадь — траву. Когда Риддл и его дочка вышли из Врат, внучка Смерти встала, сунула книгу в седельную сумку и оправила юбку.

— Я подумала, что, возможно, вам захочется немного отдохнуть перед тем, как снова прыгать между мирами. Я приглашаю вас к моему дедушке, если вас, конечно, не смущает род его занятий.

— А я увижу Сэма? С ним все в порядке?

— Он уже дома. Кстати, Я — Сьюзан. А ты — Виктория, знаменитая путешественница между мирами с вишневыми волосами, да?

— Ну да, — Вики немного засмущалась. — Его не будут ругать?

— Думаю, нет.

— Он рассказывал мне о своих родителях. Они — классные. Ему повезло.

— А то тебе не повезло, — усмехнулся Риддл.

Дочка взглянула на него и обхватила обеими руками. Том попытался ее урезонить:

— Нормальные подростки должны избегать нежностей.

Взгляд у него был как у человека, которому на колени посадили небольшую мантикору. Сьюзан не удержалась от смешка, но, спохватившись, попыталась замаскировать его под кашель.

— Я передам Сэму, что с тобой все хорошо. Он за тебя волновался.

— Я смогу его увидеть? — Вики отлипла от Риддла.

— Боюсь, что Плоский мир не слишком хорошо переносит присутствие чужаков. Но ты можешь написать ему письмо, я передам.

— Спасибо! Пап, мне нравится твоя подружка.

— Виктория, — прошипел колдун, обещая дочке жизнь в пруду, диету из насекомых и пупырчатую кожу.

Мордашка девчонки сразу приняла невинное выражение:

— Но мы ведь пойдем в гости? Ну, пожалуйста. А чем занимается ваш дедушка?

Сьюзан и Том обменялись понимающими улыбками.

— Увидишь, — сказал Риддл и помог дочке забраться на Блинки.

* * *

Леди Сибилла была удивительной женщиной, не всякая аристократка, да и если уж на то пошло, не всякая жена вместо того, чтобы наброситься на мужа с расспросами и упреками, примется готовить какао для своих блудных мальчиков.

— Мы — целы. Ничего страшного не случилось, — отрапортовал Ваймс.

Когда он волновался, то разговаривал рублеными фразами, как на службе.

— А та девочка? С ней ничего не случилось?

— Пока не знаем. Сьюзан обещала сообщить. Оказывается, наша гувернантка — внучка Смерти.

На секунду Сибилла застыла с ковшиком в руке, а потом, немного подумав, произнесла:

— У нее весьма фамильные скулы.

Ваймс не выдержал и расхохотался. Жена и сын смотрели на него с недоумением и легким беспокойством, но он не мог остановиться. Да и честно говоря, не хотел, слишком уж приятно было, дышать полной грудью, смеяться в голос и не бояться разбудить боль. Отсмеявшись, он взглянул на жену. Сибилла была в любимом розовом плюшевом халате, каштановый парик сидел немного криво. Он была крепкой немолодой женщиной, скорее величавой, чем красивой. И тем не менее для Сэма Ваймса ни в Анк-Монпорке ни на всем Диске не было никого прекраснее.

— Знаешь, дорогая, у меня в последнее время были проблемы со здоровьем. Сердце шалило. Но немного магии поправило дело.

Конечно, она знала, хотя Ваймс и старался держаться при ней бодрячком. Вот только жена видела его насквозь.

— Но ты все равно зайдешь к нам в госпиталь. У нас хорошие врачи.

— Загляну на днях.

Ее взгляд обещал: «Уж я прослежу, чтобы ты об этом не забыл».

Сибилла поставила на стол две чашки какао, от которых шел пар и густой сладкий запах.

— Спасибо, мама. Ты делаешь лучший какао на свете.

— Не за что, солнышко, — она чмокнула его в макушку.

— Можно, я посижу немного, не хочу спать, — попросил Сэмми.

— Составить тебе компанию? — спросил Ваймс, и сын кивнул.

Они сидели на кухне почти до самого утра. Командор говорил о всяком, помогая Сэму пережить ожидание. Вспомнил Заводильную улицу, мать, Джонкса с его фокусами, «Ревущих парней»… Рассказал о своей первой любви и о том, как подрался из-за нее с другим парнем на три года их старше, и тот выбил ему два зуба.

Сибилла заглянула в кухню, немного послушала их разговор и со спокойной душой вернулась в спальню.

Наступил рассвет. Ваймс встал, чтобы погасить свечи. Скоро должна и была прийти кухарка и прогнать их из своих владений. Но ее опередила Сьюзан.

— Что с Вики? — Сэмми вскочил на ноги и уставился на гувернантку, будто узник на человека с ключами.

— Все хорошо. Она вернулась домой, но просила передать тебе письмо.

Ваймс обратил внимание, что кроме сложенного листка бумаги Сьюзан держала в руках белую розу с одним черным лепестком. Иногда привычка стражника все замечать была не совсем некстати. Сэмми умчался наверх читать письмо, а командор сказал:

— Он ведь захочет написать ответ.

— Я могу передать его письмо адресату.

— А как же устойчивость реальности? Не стоит обнадеживать, чтобы потом запрещать.

Сьюзан посмотрела на свою розу.

— Есть разные способы, да и мир устойчивее, чем кажется. Но, думаю, стоит дать им шанс.

* * *

До штаб-квартиры Стражи командор решил добраться пешком. Сквозь тонкие подошвы служебных сапог, которые он бы не променял на самую дорогую обувь, Ваймс чувствовал булыжники мостовой. Он не спеша шел по знакомым улицам, слушая, брань, выкрики торговцев и разносчиков газет, жалобы на жару и вонь Анка. Семья была в безопасности, сердце билось ровно, его ждала работа.

Начинался новый день. Диск надежно покоился на спинах четырех слонов. Великий А’Туин плыл по бесконечному космосу. Планеты вращались, удерживаемые гравитацией, левиафаны несли на своих спинах миры, старики пересекали межзвездную пустоту с котомками, где мирно лежали целые вселенные. И чудеса следовали за чудесами.