Иная (джен)

Она проснулась раньше него, вдоволь нагулявшись по чужим снам. Милое всё-таки местечко — эта линия. Мало иномагов, мало аномалий, волшебники притихли тоже — спокойствие да благодать. Именно в таком она и хотела бы пожить. Ни внимания богов, ни катастроф, ни мультимировых империй — самая окраина листа, никому не интересная, ничем не перспективная… Одно к одному. А этот идиот Аист лезет убиваться!

Она — не защитник. Это волшебники могут своими «щитовыми» заклятьями обложиться со всех сторон и поплёвывать на попытки простых людей закидать их хоть камнями, хоть стрелами, хоть этими… ракетами на гиперзвуке. Она волшебства сторонилась — видела, что клубилось в самом основании «чудес». Нечто не лучше голодно-безразличной бездны, что в основаньи силы иномагов! Если с бездной Сирень знала, что поделать, то с «этим» — нет. Поэтому и волшебных игрушек, вообще-то, безопасных, про запас не собирала. Сбегать и подчинить парочку волшебников — идея плохая, начиная с того, что Аист же её пошлёт — пошлёт освобождать.

Покопавшись в воображаемой кладовке, Сирень с удивлением нашла одну штуковину, которая работала как новенькая — результат давней дружбы её-прошлой. Безумной дружбы с безумными поступками, но часть её весело скалится воспоминаниям в ответ. О, что они тогда творили! Созданья инореальной стороны, прежде охотники, жались по углам, когда осознали, кто тут охотник настоящий, а кто — жертва! Некоторых вырезали едва ль не полностью — уж больно вкусными были эти мнимые охотники!

Аиста она встретила с улыбкой. Он поёжился — почуял, что лучше бы не спрашивать, чему там улыбается зловеще эта ведьма. Не отвлекая от воспоминаний, умылся и плотно позавтракал. Спросил:

— Что с собой брать?

— Ничего? — усмехнулась. — Если я помру, то помрёшь и ты, а так — запасы всего и вся всегда со мной.

— И сколько у тебя там бутербродов? — предпочёл пропустить мимо ушёй намёк на опасность, дурень.

— Больше, чем представил, — в буквальном смысле ограбленные подчистую десятки линий реальности — этого хватит не на одну её жизнь. — Захвати тёплую одежду, воду на всякий случай — и пошли, — если подходить серьёзно, то ему стоило бы иметь при себе толстые костюмы против радиации, отравления и всего такого со сменными баллонами и гору снаряжения с оружием. И, конечно, выдвигаться не в одиночку, а с отрядом специально обученных воинов и шаманов… в смысле, учёных-консультантов и военных. Конечно, никого постороннего пускать в «закартинье» она не собиралась. Равно как и «подходить серьёзно». Если серьёзно подходить, то Аиста следовало бы памяти лишить как минимум!

К двери она добавила лестницу. Нереальную, но вполне надёжную для них двоих. С перилами. Зачем перила? Это у Аиста в голове пронеслось. А потому что может! Хмыкнула и остановилась.

— Мы идём?

— Идём, — вновь оценила риски про себя. Ладно, так и быть. Повернулась к нему: стоя на три ступеньки выше, как раз сравнялась ростом. Ну и зачем земля таких гигантов носит? — Надень, — протянула амулет… ну, она называла это амулетом. Он не был ни амулетом, ни волшебным артефактом. На вид — куча микросхем, запаянных в янтарь. Единственный способ управления — небольшая кнопка. Нить, насколько она чувствовала, тоже не была обычной. Что-то из «высоких нейротехнологий» или того вроде.

— Что это? — без колебаний принял. Доверяет, что приятно. Когда ей в последний раз доверяли? Ох давно! — Какой-то… прибор?

— Защита. Кнопку видишь? Случайно её не нажмёшь, только намеренно. Надевай нитью на голую кожу. Это генератор полей безразличия самого маленького размера, какой только сумела смастерить моя добрая подруга.

— Что это за поля безразличия? — а амулет надел. Хороший мальчик.

— Такая штука, которой безразличны всякие атаки, — пожала она плечами. — Технические нюансы — это к подруге, не моё. В общем, эта вещичка игнорирует боевой гамма-лазер и неплохо стоит под каскадным возбуждением нулевого поля.

— Что-что, прости? — у Аиста даже глаза расширились. Какой забавный! — Ты же говорила, что не в ладах с технологиями!

— Ну да, а моя подруга — дока в них. В общем, запомни две вещи. Во-первых, нажимать кнопку надо со всей силы, она тугая. Во-вторых, особенность полей безразличия в том, что они не могут закрывать тебя целиком. Ну и дышать тебе надо, правда? Позади тебя будет отверстие, напротив затылка где-то. Усилием воли ты можешь перемещать его куда пожелается, но лучше просто встань спиной к стене, лицом к опасности. Учти, генератор подвесит тебя в воздухе, двигаешься тоже усилием воли. Понятно? — прочитала ответ в его разуме — и «отпечатала» туда инструкцию. — Вот теперь — идём.

«Забавный, да, — думала Вефэа, проходя своеобразный тамбур между двумя реальностями. — Я тоже забавная. Когда в последний раз заботилась о ком-то, чтобы приятно было? Только об учителе немного. Как будто уже приняла его в ученики! Но чему я бы его учила? Как заглушать своё бесчувствие чужим наслаждением и болью? Чудеснейший учитель!»

Берёзовая роща встретила цветочным ароматом. Не сирень, но тоже хорошо. Она выдохнула и расслабила тело и сознание. Чего её так сильно «повело»? Обязательно проверит свой разум досконально. Прямой вред от забвения столь многого отсутствует — она-прошлая постаралась; но косвенный? Она-прошлая тоже не идеальный идеал, от ошибок никто не застрахован. Разберёт себя по винтикам. Найдёт только «зеркало» достойное — какого-нибудь иномага разума посильней, чтоб не сразу выгорел, а помучился, поработал отражателем. А до тех пор, как говаривали одни роботы (достаточно разумные, чтобы попасть под её иллюзии): «контролируйте эмоции». Хорошо, когда есть, что контролировать! Не зря последовала за бабочкой — вся эта история возвращает её к жизни.

— За мной, — бросила ему; не очень торопясь, но и не медля, направилась в случайном (на его взгляд) направленьи. Голову задирала вверх, потому что аисты! Десятки аистов то и дело проносились в ярком небосводе! Когда-то давно она мечтала летать, как птица, а как научилась, поняла, что не так уж это интересно…

— Куда мы идём? — спустя несколько минут не выдержал он. — Лифт же был в другую сторону? — запомнил ведь.

— В точку соприкосновения мирков. Сама бы я её долго искала, но твой отец был иномагом отражений, и ты им тоже станешь.

— Какие ещё иномаги бывают и в чём разница? — поспешил спросить он, чтобы отвести тему от отца. Он ведь любил его. А вот она к своим родителям ничего не чувствует. Не мстила за них, нет, она — выживала и с жертвами игралась. Убила бы родителей, не убей их соплеменники? А вот об этом не хочет думать уже она.

— Традиционных сфер пять: сфера отражений, или же зеркал; времени, иногда называют сферой связей; разума, она же — мыслей, сознания и всего такого; реальностей, самая странная, на мой взгляд; нереальности, она — фундаментальнейшая и жутчайшая одновременно. Обычно иномаг специализируется на одной, редко двух сферах. Некоторые не специализируются вовсе. Несколько самых первых иномагов вовсе за пределами классификаций. Бывают и такие, кто создаёт себе «личную» сферу — ученица моей подруги, например, со своей «сферой плетения», соединяющей алхимию и сферу отражений. Не думай (да-да, я вижу твои мысли, сфера разума — моя сфера), что сфера отражений какая-нибудь «банальная» и «слабая». И не думай о том, что сильнее иль слабее против других иномагов. Иномаги не сражаются друг с другом почти что никогда. Во-первых, нас слишком мало, во-вторых, наши сражения ведут к новым аномалиям, и встречаются такие, что живые мёртвым позавидуют! В-третьих… ты поймёшь. Поймёшь, когда станешь чуточку поглубже.

С удивлением отметила, что не хотела, чтобы он понимал. Чтобы он познал на себе, какова плата за становленье иномагом. И что эту плату, в той или иной мере, разделяют они все. Цена совсем разная, но сущность у неё одна — потеря настоящести. Они все собратья по несчастью, и конфликт с другим таким собратом… Нет, всякое бывает. Она-прошлая — та ещё безумица, к примеру. В целом же иномаги, будучи больше одиночками, всё-таки друг другу ближе, чем обычным людям, пусть даже и волшебникам. Только иномаг мог понять иномага в полной мере. Инореальное накладывало на них общую печать. Человеческие конфликты и споры ничего не значили перед голодным взглядом бездны.

«А ведь эти культисты гораздо нормальнее, чем мы с Аистом, — подумалось Сирени. — Порчу можно вывести из их тел, искаженья — излечить. А нас? Иномагия — не лечится. Есть несколько способов, и Сила, как Забвение, — один из них. Но кто добирается до Силы, не сойдя с ума? Кто дотягивается до лучей Великого Солнца или уговорит единственного на весь лист, а то и Мировое Древо доктора душ — о помощи? Культистов вылечить всего-то дорого да нудно…»

Переход не выглядел никак. Просто место. Человеческие чувства молчали. Иные чувства шептали об искривлении-соединеньи ноосфер, но маленьком, локальном, статичном, не оставляющем за собой разводов, волн на тихой глади мыслеокеана. Заметить такое издали — ею-прошлой надо быть. Или, вон, Аистом: хмурится, что-то ощущает — что-то инореальное, касающееся его сознания так тонко, что издали — не уловить.

— Что дальше? Как… эм, перейти?

— Иди за мной след в след, — ответила Сирень, в свою очередь, копируя движения его умершего отца.

Ускорив восприятие, она уловила, как третий шаг «растянулся» между двумя мирками, как смазались, накладываясь друг на друга, два пространства. Четвёртый шаг — извлекает чёрный зонт. Вручает его Аисту — он слишком человек, промокнет до нитки, заболеет — как потом лечить? Заглядывать к волшебникам за зельями не хочется, а всем этим «таблеткам» она не очень верит. Не самой же осваивать алхимию человека? О, дай внутренней людоедке свободу, чего она только не освоит… по уши в кровище! И почему она не использовала маску какого-нибудь нормального целителя? Её-то алхимия — она не от простуды, кашля или боли!

— Не такого я ждал, — признался Аист, сжимая зонт и осматриваясь. Он и сам не знал, чего ждал, но не сумрачного соснового леса, полного шелеста дождя. — А сама? — жестом указал на зонтик.

— Я не мокну, — наклонилась и провела рукой по земле. — Чуть мокрая, видишь? Позаимствовала недопромокаемость у здешней земли. Иномагия отражений, между прочим. Так же сумеешь, как обучишься.

— Ты меня научишь? — прямо спросил он.

Со странно-неожиданным трудом встретила она его взгляд. Она — его — обучит? Нет или да? Почему поставила «нет» первым? Бездна раздери, и чего за мелочи цепляется?

— Почему ты хочешь, чтобы твоим учителем была именно я? У меня никогда не было учеников, Аист. Я одиночка, странница без дома.

— Ты опытна и очень сильна, — хах, мастер конспирации Сирень Вефэа! Не то чтобы она когда-то училась маскировать свою силу или эмоции, кроме как охотясь. — Я тебя знаю, Сирень, других иномагов — нет. Я им не доверяю.

— Мне, значит, доверяешь, — качнула головой. — Я не та, кем кажусь. Скажу честно, мне приходила в голову мысль найти себе ученика. Но у тебя не моя сфера. Зеркала — не разум. Я, конечно, владею кое-чем из отражений, — на самом деле, слишком многим для простого иномага; с другой стороны, его талант — талант неординарный, дать ему искать свой путь самостоятельно, сейчас, когда иномагов не единицы на весь лист — кощунство. — Тебе этого будет мало.

— А если найти репетиторов?

— Это решение, — она, мягко говоря, недоумевала. — Зачем? Почему бы не найти хорошего учителя?

— Я хочу учиться у тебя, — ну какой упрямец!

Она скользнула в его разум, не погружаясь слишком глубоко (почему-то это казалось важным). Здесь было и недоверие к другим иномагам, не прямое, а тесно связанное с отцом, отголоски каких-то долгих, мучительных размышлений, желание стать сильнее (вдруг осознал своё место в огромном и опасном мире!) и понимание, что именно она в этом ограничивать не будет… Но больше всего поразило, что она стала кем-то вроде опоры для Аиста. Одиночка, как она, он давно растерял друзей, уехавших покорять столицу, — а затем было сумасшествие отца, его самоубийство, ритуал.

На ритуал Аиста толкнуло желание отвлечься, и в сумеречном состоянии он даже надеялся, что тот не просто сработает, а утянет его куда-нибудь в другой мир. Так и получилось. Тут ему стало лучше: Аист был из тех людей, которые мобилизуются, столкнувшись с угрозой, а наедине с бедой скисают вплоть до «клинической депрессии». Это был его способ выжить, «психологическая защита», как говаривают учёные-разумники, и она невольно заняла место… якоря? Только симпатия да солидарность не давали прямо вот сейчас стереть память и засунуть обратно в его линию! Она — и якорь. Учителю рассказать — смеяться будет долго!

— Я подумаю, — наконец, ответила ему. — Есть причины, по которым не брала учеников, — например, была сумасшедшей ведьмой, пожирающей сердца героев и чудовищ ради толики их силы. Сильно ль изменилась? Хах! — Пойдём. Будь осторожен — источник присутствия Существа близок, моя чувствительность снижена, а культисты прекрасно знают этот путь. Говори, если заметишь что-то странное.

Мирок был на удивление приятным. Сирень откровенно наслаждалась дождём и лесом. Она вообще любила леса — не джунгли, а леса. Северная Америка, Европа, Северная Азия… Не сказать, чтобы ей было неприятно ступать по жарким тропикам, похожим на родные. Нет. Она просто испытывала безразличие — всепоглощающее, как поля безразличия. Собственно, эта ассоциация и подсказала подруге название её изобретенью. Тихое безразличие поглощало её эмоции, внутренний жар, оставляя только спокойное желание закончить дело, ради которого сунулась в джунгли.

Она могла это изменить. Иномаг разума, она могла переписать себя едва ль не полностью. Она не стала. Как и сейчас не стала стирать столь… раздражающую людоедскую часть себя. Частично это шло от того, что всё это — она, её «я», частицы которого и так улетучиваются в бездну медленно, неотвратимо. Частично — потому, что глубинное упрямство смешанное с бесконечным эгоизмом заставляло лишь принимать — не отвергать. Почему это она должна быть «неправильной», «мешающей» или «плохой» хоть в чём-то? Нет уж! Не согласна!

Как-то гадко было думать о том, чтобы вырезать «вредные» куски себя. Пусть они действительно вредные, пусть! Но разве картину можно написать одним цветом? Разве для музыкальной игры не требуется перемежать звук с тишиной? Разве буквы пишутся не на белой странице? Без белизны страницы, без тишины, без многоцветности — не будет ни красоты, ни идентичности. Так считала и её подруга, так считает она сама: каждое мгновение памяти, каждая частица её-прошлой бесконечно ценны, и без зла не может быть добра, без вреда — пользы, без ошибок — опыта.

А потом она вспоминала, какую Силу себе отыскала (Забвенье! Лета! Ластик!), снова и снова вздрагивая всем естеством от того, насколько же сошла с ума от могущества и близости к бездне — настолько сошла, что отринула основание себя, пыталась стереть основание их всех — всего листа, а может быть, не одного, а целой ветви? Древа? Сразу Леса? Вот поэтому иномаг её одарённости должен жёстко контролировать себя. Вот поэтому она хотела пожить с обычными людьми: попробовать заново выстроить гармонию с самой собой, вдали от инореальности соблазнов.

Но здесь шрамы её разума не тревожило ничто. Здесь шёл холодный дождь — не жаркий тропический ливень. Здесь царил холодный полумрак, и их с Аистом шаги таяли в таинственной лесной пуще. Пусть она и была чужой этим местам, но они побуждали в ней совсем уж детские желания поблуждать меж деревьями в поисках источника этой тайны, этого ощущения светлой загадки — не чего-то угрожающего, а интригующего, щекочущего любопытство. Сознательным усилием удерживала она бдительность, удерживала часть себя ускоренной, чтобы успевать анализировать сменяющиеся кадры из глаз-камер, как те роботы. Кто сказал, что с робота нельзя посмертно «маску» снять? Разве что убивать придётся по-другому!

Убивать — придётся. Она и её враги заметили друг друга одновременно. Только они нажали на спуск. Она потратила долю секунды не на уклонение, а на вбивание в Аиста команды: жать на безднову кнопку и спиной к дереву, немедля! Как итог — привычно подавленные вспышки боли. Вырвалась чуть за пределы тела, отброшенного поломанной куклой. Протянуть ниточки к конечностям — почти рефлекс. Она — не совсем человек. Её плоть — якорь-воплощение души, бездной покалеченной. Послушная игрушка.

Послушная игрушка встала, шатаясь, пока настраивала прямой контроль всего и вся в мёртвом уже теле. Аист что-то крикнул. Культисты выстрелили снова — не пулями, красными лучами из прилизанных на вид винтовок. Половина целилась в шар плотной жёлтой дымки. Поля безразличия проигнорировали не сразу гаснущие, точно шрамы на теле реальности, лучи. Другая половина — в неё.

Ломаные движения помогли: попал лишь один выстрел. Беззвучно пережёг кисть, упавшую на сырую землю. Сирень ухмыльнулась: ей нравилось, что вся схватка, за исключением крика Аиста, шла в полнейшей тишине. Вытащила из воображения запасную кисть, заменила органы — теперь, когда мышление ускорилось, у неё было на это время. Запустила сердце и «скользнула» вперёд, в восприятии культистов — попросту исчезнув.

Она не могла влиять на их разум. Но могла на свой. Привычный нож, привычная маска — не воина, не совсем. Убийцы-метаморфа, в совершенстве овладевшего своим телом. Сумасшедшего (не по сравненью с нею-прошлой!), неглупого, добровольно отдавшего свою жизнь, когда узнал, зачем ей-прошлой это нужно. Его маску людоедка обожала, а уж вкус его сердца…

Скольжение. Взмах ножом. Капли крови ловит языком. Скольжение. Выстрелы разрывают тело первой жертвы. Снова скольжение. Вертят стволами. Парочка поливает лучами Аиста — удачи, глупенькие, эта штука как-то удержала гравитонный всплеск, размазавший звезду по солнечной системе.

Взмах. Кровь. Приглушённый крик. Скольжение. Взмах. Скольжение. Взмах. И ещё три раза так. Остановилась подле Аиста, сказала мысленно (мысль проведя сквозь щель в полях): «Всё кончилось, выключай». В этом она была уверена: не убила всех мгновенно только потому, что проверяла после каждого скольжения, не появится ли кто ещё. Никого. Это весь отряд.

— Ты… — а он стойкий малый. Сирень выкинула грязную одежду, пройдя сквозь неё (трюк иномагов нереальности — сквозь материю пройти) и собственную кровь, надела чёрный тренировочный костюм, подняла зонт и сунула в дрожащую руку Аиста.

— Я, я, — внимательно осмотрела его, но лезть в сознание не стала. Незачем привыкать к искусственному спокойствию, тем более что мальчик удержал себя в руках. С трудом, но удержал. — Думаешь, почему тебя брать мне не хотелось? Вот, погляди, — он отвернулся. — Некрасиво, а? Между прочим, опасные у них игрушки, — подняла винтовку с ближайшего трупа. — Что скажешь? — протянула Аисту.

— Никогда такой не видел, — его психика привычно переключилась на что-то конструктивное, чтобы побыстрей забыть о бойне, как и ожидалось. — Это из другой линии реальности? Из будущего?

— Не-а, — она схватила ещё одну винтовку и выстрелила вверх. Наземь упала срезанная ветка. — Эта штука стреляет тем же, что заразило их и твоего отца, но в другой форме. И, знаешь, я ошибалась. Я думала, что это присутствие Существа, но это не оно, — пока говорила, прошлась по округе, собирая винтовки в воображение. Заодно подхватила самый целый труп и сгрузила подле Аиста.

— А что? — он снова отвернулся, разглядывая винтовку.

— Не знаю. Присутствие тут тоже есть, — раздела мертвеца. — Посмотри сюда. Смотри, смотри, не девица ж красная ты, Аист! — рубанула ножом, свободно рассекающим человеческую кость. Лезвие остановилось. Она сделала круговой разрез и стянула кожу с мясом, чуть помогая алхимией, чтобы кровь не лилась ручьём. — Что это такое? — чёрный металл на месте костей и чёрные же сухожилия. Подвигала металлическими пальцами, наблюдая за работой механизма.

— Терминатор, ты? — у него разве что глаза на лоб не полезли, а весь шок от боя отошёл на задний план — она этому поспособствовала каплю. — Он же умер от кровопотери, но где кровь?

— Я убрала кровь. Перерезала горло, — кивнула на рану, которую культист в последние секунды жизни зажимал руками, бросив бесполезную винтовку. — Кровосистема у него нормальная, сердце есть. Хочешь, покажу?

— Все иномаги такие ненормальные? — после паузы спросил он. Надо же, а она думала — от мата не удержится. Стойкий. Да, определённо из него выйдет хороший ученик.

— Чем сильней, тем ненормальней, — кивнула она. — Видишь? — ткнула пальцем на прожилки красного, покрывающие металл (или сплав, или что это такое — не расплетать же эту штуку полноценным алхимическим анализом?). — Такие же, — перевела взгляд на наросты и линии красного на груди культиста. — Ну-ка дай, — выхватила у него винтовку и провела по ней рукой. — Внутри такая же багровость, только чище, — отправила винтовку в воображение. — Я-то, может, ненормальная, но нормальнее штуковин, которые эти глупцы тут отыскали. Пойдём. Мы близко.

С каждым шагом смеркалось. Это место не было картиной — на них освещение было равномерным. Темнота, в конце концов, окутала всё вокруг, и Сирень за руку вела Аиста, держащего зонтик над ними двоими. Никаких фонарей — без обсуждений было понятно, что это их выдаст. Вдалеке показались источники света. Аист невольно напрягался, усиливалась его хватка на её руке.

— Ничего нельзя сделать? — наконец, не выдержал он.

— Я не всемогуща, — вздохнула Сирень. — Мне не хочется… показывать тебе эти смерти. Я бы не отказалась оставить их в живых. Но что дальше? Мы уже об этом говорили. И я тебя защищаю. Будь я одна, прокралась б мимо. Будь у меня абсолютная защита, мы бы проигнорировали их, насквозь бы прошли. Но я не одна, твоя защита не абсолютна, а заражение делает их стойкими к иномагии разума. Путь обратно по-прежнему открыт.

— Нет, — нечто смутное мелькнуло в его сознанье. Предчувствие? — Я должен быть там. Мой отец умер из-за этого.

— Есть парочка идей, — ему сразу не понравился её тон. Ещё бы. — Могу попробовать их оглушать или обезоруживать, но это — риск для меня. Я не неуязвима. Попадут в голову — умру. Обычные пули я бы ещё выдержала…

— Делай с ними что хочешь, — он расслабил ладонь. — Я…

— «Я разрешаю»? — улыбнулась; улыбку — не увидел в темноте. — Ах, Аист, будь на моём месте какой-нибудь иномаг-исследователь, он бы сохранил им жизни. Исследователи, учёные — они изобретательны, когда прижмёт, а получить такой интересный материал для изучения… Я делаю всё быстро. Мне интересен источник, а не последствия. Видела, знаешь ли, что всякие другие штуки, на эту похожие принципиально, делают с людьми, — и иногда делала сама. Но об этом вслух лучше не говорить. Она будет беречь его иллюзию, что говорит не с… не с ней? Давненько ей не хотелось выглядеть лучше, чем является, в чужих глазах!

Всё ещё держась за руки, обогнули густой и высокий кустарник (естественно, невидимый для Аиста — Сирень воспринимала его своей «аурой»). Остановились. Тёмно-красные наросты не светились — они были видны. Их воспринимали глаза, но они не освещали всё остальное. Или всё остальное… не могло быть освещено? Наросты вычерчивали прямоугольный силуэт с прямоугольным же — проходом? — в центре. Именно в этот проход, прямиком во мрак, вёл их путь.

— Врата ада, — прошептал Аист.

— Как говаривала моя подруга, у создателей этого места есть стиль, — хмыкнула она, тем самым разрушив давящий эффект, который оказали эти… врата.

Превратила ауру в щуп, протиснулась им вперёд. Никого, безопасно. Они приблизились, пока она, наконец, не поняла, из чего сделаны врата. Из пустоты. Из той самой пустоты, сквозь которую проезжал лифт между картинами. Не удержалась и прикоснулась, ожидаемо ничего не ощутив — сверхгладкое, что угодно соскользнёт. К счастью, пол был сделан из чего-то другого — просто чёрного, и они не поскользнулись, ступив внутрь.

Красно-чёрный коридор: Аист сжал её ладонь сильней. Вдалеке — сиянье, на этот раз — равнодушно-голубое. Спустя десяток метров они вышли в небольшой блекло-белый зал, слабо освещённый большой надписью на… нет, подле стены. Какая-то технология заставляла светиться сам воздух:

«Complex Theta, stage 4, iteration 413

Protection status: LOW

Magic protection: OFF (existence not confirmed)

Element protection: ON (type: isolation)

Code protection: OFF (existence not confirmed)

Memetic protection: OFF (existence not confirmed)

Antimemetic protection: OFF (existence not confirmed)

Space protection: ON (type: isolation)

Time protection: ON (charge 83%)

Metatime protection: ON (charge 70%)

Otherreal protection: OFF (existence not confirmed)

Probabilistic protection: OFF (charge 0%)»

Затем небольшой пропуск и продолжение светом ярче:

«Complex status: conserved

Inner core: ONLINE (conserved, limited access)

Source core: ONLINE (conserved, partially isolated)

Necroite storage core: ONLINE (isolated, WARNING: isolation is partially broken)

Realite storage core: ONLINE (isolated, WARNING: isolation is partially broken)

Power core: ONLINE (isolated)

Realizer core: ONLINE (free access)

Polygon core: ONLINE (free access)

Engineering core: ONLINE (limited access)

Outer core: ONLINE (free access)

Protector core: ONLINE (limited access)

Other complexes: ONLINE (partially, conserved, isolated)

Anchor system: ONLINE (ultimate mode)

Power system: ONLINE (53% available)

Control system: OFFLINE (manual mode)

Life support system: ONLINE (81% available)

Emergency control: ONLINE (2 critical errors, 3073 errors)

Welcome to Theta, visitors! Stay adequate & be insight»

И две надписи над двумя металлическими дверьми: «Entrance: Inner core» и «Entrance: Outer core». Она обернулась, и он следом, чтобы увидеть надпись для мирков: «Entrance: Polygon core». Последнее, что было в этом помещении (не считая вездесущих красных потёков) — это знакомый лифт, вот только надпись — красная и чуть другая:

«control system offline

error code: 93

automatically locked»

— Понятно, что ничего не понятно, — тихо сказал Аист: его слова здесь, где не было дождя, гасящего звуки, резанули уши. Но никто не откликнулся на них: стояла совершенная, жуткая (по его мнению) тишь. Ему было не по себе, ей, надо признаться, тоже. Её интуиция иномага первой величины была местами переразвита и сейчас разве что в реальности не кричала, что они связались с частицей чего-то огромного, воистину великого, коснулись некой тайны, которую разгадать — не суждено. — Ты что-нибудь понимаешь?

— Это ты мой консультант по технологиям, — и всё-таки продолжила: — Этот комплекс Тета — он был очень хорошо защищён. С понятием обычной магии ты уже знаком. Элементы, или стихии — это то, чем управляют… или чем являются божества и некоторые люди, элементисты. Что за «код» — не знаю, а меметическая защита… — качнула головой. — Немагическое, неинореальное воздействие: слова или звуки, которые искажают восприятие или сводят с ума просто потому, что разум так устроен. Я слышала, среди людей есть некие «хакеры», которые так же действуют на технику, как мемы на разум. Самые устойчивые меметические системы — это те самые религии и традиции, но здесь… Я думаю, здесь речь идёт о смертельных мемах: образах, восприняв которые, разум умирает потому, что они ударяют в уязвимое место, будто вирус или нож. Мы с подругой сталкивались с ними. Это было невесело, мой друг. Антимемы — это вещь наоборот, что-то, что нельзя воспринять просто потому, что так устроен разум, а не органы чувств. С их помощью, наверное, скрывали комплекс. Я действительно не чую никакой инореальной защиты, а вот метавременная… Я не иномаг времени, отсюда не услышу, но она работает, раз это место уцелело. Что думаешь?

Молчание: он осмыслял, вновь и вновь перечитывал надпись.

— Я думаю, что система контроля находится во внутреннем ядре или инженерном. Нам туда.

Она согласно хмыкнула. Дверь, впрочем, перед ними не открылась. Никакой ручки предусмотрено не было, зато «Entrance: Inner core» сменилось на «limited access mode: access denied».

— Ну, остаётся единственная дверь, — Аист пытался выглядеть уверенным, но получалось не очень. Конечно, позабыл, что она читает его эмоции и мысли, как открытую книгу.

— Погоди, — дотронулась до металла. Соединила его со своей душой, расплетая и сплетая вместе с тем. Тонкий слой металла осыпался лепестками сирени и красными осколками. Под ними — твёрдая пустота. — Интересно.

— Что это? — Аист потянулся было рукой, но остановился. — Можно?

— Если хочешь. Чувствуешь?

— Ничего. Просто очень-очень гладкое, — лёгкое удивление: на фоне всего остального это была мелочь.

— Пустота. Как коридор и ворота. И то место, что между картинками-мирками — не просто неосвещённое, там ничего нет. Ни материи, ни пространства, ни времени, ни законов природы. Сталкивалась с таким. Убрать не в состоянии — слабовата для такого. Создатели Теты перестраховались.

— То есть, это… — он обернулся к коридору на выход.

— Одно и то же, — кивнула ему.

— Но оно же имеет форму! Значит…

— Не значит, — из неё тот ещё объяснитель философии. И тот ещё философ. — Просто дыра в реальности такой формы, и всё. Нет, я не знаю, почему она чёрная, а не зеркальная, я не метафизик. Да, эту пустоту можно разрушить, нет, я не могу сейчас. Требуются… экзотические компоненты, — собственное безумие и память — это ведь тоже «экзотические компоненты»? А сердца чудовищ? — Да, я читаю твои мысли, нет, не могу прекратить, потому что я их слышу. Научишься закрываться — перестану. Уши закрывать — не собираюсь. Есть идеи, зачем всё это? — неопределённо махнула рукой.

— Мало данных, — отозвался он после паузы. — Если те… некартины — это полигон, то они что-то испытывали здесь. Эти материалы, которые в хранилищах… эм, «реалит» и «некроит»? Или что-то, сделанное с их помощью?

— Вот за этим я тебя и взяла, — довольно улыбнулась. — Я не умею сводить технические надписи в единую картинку. Готов идти дальше?

— Да! — решительный какой. — Голова кругом, но давай уж разберёмся до конца. Начали — закончим.

— Хм, — прислушалась к его внутреннему состоянию. — Хорошо.

Дверь во «внешнее ядро», что бы это ни значило, беззвучно открылась. В напряжённой тишине прошли ещё один чёрно-красный коридор, который закончился комнаткой со светящейся посредине надписью: «airlock 23». Она нахмурилась, не входя, бросила:

— Что это такое?

— Мой английский из вери гуд… — зеркально нахмурился и он. — Шлюз, я думаю? Такие штуки, чтобы выравнивать атмосферное давление, ну или в воду из подлодки выходить. Или в космос…

— Уловила. Здесь ходили люди, значит, неопасно.

Створки позади закрылись. Она почувствовала колебание воздуха всей кожей. Затем надпись резко изменилась: «шлюз 23».

— Зафиксированы новые пользователи. Язык был автоматически определён как русский. Подтвердите, — вскинула голову: в центре потолка шлюза — небольшое звуковое устройство… как их там… динамик, если заглянуть в голову Аисту. Интересно, как эти механизмы определили язык? Слушали их разговоры или улавливают колебанья ноосферы вокруг Аиста? Вокруг неё ничего не колеблется — себя скрывать привыкла.

— Подтверждаю, — ей было всё равно, а вот Аисту — удобнее.

— Все вспомогательные материалы будут субъективно отображены на русском языке, — безличное уведомление. Для неё — не совсем. Перед глазами встали образы создателей голоса — смутные, выветрившиеся от времени и действия этой… красноты. — Добро пожаловать в комплекс Тета: будьте проницательными и сохраняйте адекватность. Хорошего дня, — с этими словами открылась дверь на выход.

Воздух. С первого вдоха она чихнула — что-то было в воздухе, неуловимое, раздражающее нос. Что-то неправильное. Не «иное», но «неправильное». Что-то, чему природа не должна позволить возникать. Аномалия, которую должно уничтожить. Тьма, которую следует развеять. Нечто, противное естеству реальности. С чем заигрывали эти… учёные? До чего дотянулись? Всё это она вбила коротким мыслеимпульсом Аисту, не тратя время на объяснения. А следом — приказ отойти к двери и включить генератор.

Он успел. Два выстрела, между которыми она проскользнула, позволив маске убийцы считать движения культистов, без толку сгинули в жёлтом тумане. Оттолкнулась от стенки узкого коридора, проскальзывая между следующей парой лучей. И ещё раз так же. Дёрнула винтовку, ломая пальцы. Прожгла грудь одному, затем другому. Привычно (для маски убийцы) перехватила оружие, приноравливаясь.

— Жди здесь, я зачищу холл, — «холл» — это то, что она успела ухватить из сознаний культистов. Открытое помещение? Опасно. Как компенсировать?

Сосредоточилась, уйдя в себя на десять секунд, и закуталась в иллюзию невидимости. Не отвод глаз или что-нибудь подобное — на культистов не подействует, — а настоящую иллюзию. Действовать прямо на реальность с помощью иномагии — или тяжело, или муторно, или чревато огромнейшей ценой. В её случае — тяжело. Представить, вообразить, некоторой частью себя перейти в «мир», в котором сама реальность есть сознание, чтобы немного, самую капельку это сознанье исказить, обмануть, заставить поверить, что её здесь нет… и потом вернуться обратно в трезвом уме и здравой памяти. Трюк, банальный для неё-прошлой — на пределе возможностей её-Сирени. Долго такая маскировка не продержится.

Восстанавливая дыхание и успокаивая сердце, едва не выпрыгнувшее из груди, она зашла и осмотрела холл. Холл, как и положено холлу, светлый и просторный, разве что — как и всё здесь — попорчен красными потёками. На таком просторе становится заметна едва различимая дымка в воздухе. Отрава — вот она какая. А эти засадные культисты отравлены гораздо надёжнее: сквозь одежду, между прочим, слишком продвинутую — заимствованную из местных запасов, что ли? — там и тут прорываются красные наросты. У многих вся голова в таких наростах. Но оружие держат ровно, бдительны, уродцы!

Она спешит занять удобную позицию за белой колонной. Целится. Целится в другом направлении. Выстрел раз — трое культистов, выстроившихся в линию, падают синхронно. Выстрел два — минус двое. Оставшиеся пятеро стреляют — не в неё, её не видно, а в район колонны. Пригибается, ползком огибает колонну, дважды пробитую насквозь, встаёт, когда выстрелы затихают, сетует, что в воображении разве что гранаты. Нескольких типов, да только любой из них заденет и её.

Невидимость спадает. Она стреляет в тот же миг, используя все ресурсы тела, едва ли не вручную контролируя и ускоряя мышцы. Три выстрела — три трупа. Оставшиеся двое целятся молниеносно. Она подпрыгивает, на короткую секунду перебираясь в «мир», где гравитация отсутствует. Убивает одного. Возвращается в «мир», где притяжение на месте, — ответный луч срезает волосы с макушки. Последний выстрел — последний труп.

Пару минут она просто стоит на месте, опёршись на винтовку. Со лба градом катится пот, щипля глаза. Чувствует себя выжатой тряпкой, но собирается с силами и простирает ауру дальше. Из холла расходится несколько коридоров. Пустота и тишина. Дымка — не только физическая, ноосфера замутнена разъедающим туманом, но совсем недавние следы — целы. Культисты пришли из того вон коридора, и коридор тот — пуст. Хорошо.

С усилием «отпустила» себя, ослабила нити, позволила дыханию замедлиться, не контролируя его прямо. Проковыляла в коридор к Аисту, бросила:

— Выключай щит.

— Всё нормально? — обеспокоенно спросил. За неё — и беспокоятся! Приятно, надо же.

— Старая я уже для таких перестрелок, — подошла к нему поближе, опёрлась на стенку. — Включай обратно, прикрой меня собой. Постою, отдохну.

— Ты не выглядишь старой, — он уже наловчился со щитом — развёл его покрывалом, перекрывая коридор.

— Не знаю, сколько мне лет, — и сама удивилась: действительно ж не знает! — Это вам, синхронным с линией, легко. Сиди себе да считай; сколько в линии прошло — столько тебе и годиков. Я как-то пробовала часы брать, специальные, со встроенным якорем — и те сломались.

— Внешне тебе лет двадцать. И что такое якорь?

— Двадцать, говоришь? Вот что значит правильный уход, — усмехнулась. Ну да, ванны из крови ещё живых жертв, немножечко варварской алхимии, толика зловещих ритуалов… Интересно, что бы подруга сказала, если бы Сирень назвала это «уходом за кожей»? Долго ль бы смеялась? — Якорь — это наше всё. Здесь, в нормальной реальности… хах, это я и сказанула! Реальность здешняя ненормальна, но она реальность, понимаешь? Вещи вокруг настоящие, потрогать можно, взять с собой, пострелять вот. А в нереальностях, инореальностях, инонереальностях — там изменчивость и эфемерность, и часто туда путешествуют духом, а не телом. Чтобы не потеряться, не поменяться, найти путь обратно, используют якоря. Какие-то сохраняют связь тела с духом, какие-то оберегают дух, какие-то хранят и тело. Добрая половина работы иномага — это не жуткие ритуалы, какие ты себе вообразил, а привязывание себя к якорям, долгое и нудное. И размышления, — постучала пальцем по голове, — какой якорь для дела подходит. Уже потом все эти ритуалы, игры с нереальным и непознаваемым — когда есть якорь, а лучше множество да понадёжней. Первый якорь у тебя всегда с собой — твоё тело. Но то якорь для обычной реальности, а мы, иномаги, заглядываем в места, неописуемые людям.

— Астрал, например?

— Всякая фантазия где-нибудь случилась, — пожала плечами. — Фантазии твоих… — осеклась: не то слово, он такой же, как она, а не как простецы какие. — Фантазии людей — тоже.

— Что, и драконы? — он необычный. Какой другой человек будет с таким интересом спрашивать о каких-то там драконах, когда они находятся в куда как более таинственной ситуации?

— Будет возможность — прокачу.

— Ловлю на слове!

— Это мелочь, — выпрямилась. Тело у неё не совсем обычное — где-то изменённое алхимией, в чём-то менее реальное, а поэтому восстановилась за минуты там, где обычный человек отлёживался бы с часок-другой. — Я отдохнула. Сними щит, — как только препятствие исчезло, потянулась вперёд «аурой». — Чисто. Посмотрим, что это за супервоины такие.

— Супервоины? Ох ты ж! — да, залитый кровью холл выглядит неприглядно. В этот раз Аист удержал себя в руках и даже подавил приступ рвоты.

— Они самые, — присела у ближайшего трупа. — Скелет у них нечеловеческий, реакция — тоже, а мозг — вполне людской. — Обхватила голову культиста. — Испорченный изрядно, но людской. Или кто-то улучшил их тела, или пересадил их мозг в новые.

— Это же невозможно!

— Как драконы и параллельные миры? — на это ему нечего было ответить. — Сама я мозг бы не пересадила, но знаю многих, кто бы смог. Технологией такое делается тоже, — принюхалась и сморщилась. — Кровь у них тоже порченая, фу.

— Не буду спрашивать, как ты определила это на запах, — о, всё, ему становится нехорошо. Сирень убрала тела вместе с кровью.

— Нам туда, — коридор, удаляющийся в сторону от вновь белоснежного, да в дырках после перестрелки, холла. — Держи, — бросила ему винтовку. — Прицеливаешься, жмёшь — стреляет. Предохранитель тут, — показала на своём оружии. — Перезаряжать не надо. Стволом в пол неси! Станет горячей — кидай в сторону врагов.

— Чувствую себя героем говёной фантастики, — признался Аист. Внутри, впрочем, стал спокойней — это главное. Ей ещё слетевшего с катушек иномага не хватало! Нет, катушки она вправит, но будущее он так себе сломает на раз-два. Из «слетевших» иномагов редко получается что-нибудь путное.

— Из нас герои… — вспомнила собственные рассуждения. Больше похоже на детские поделки, где герои побеждают злодеев быстро и решительно. Только герои детских поделок не устают, не сомневаются, и уж точно ими не становятся такие, как она.

— Нет в тебе романтики, — винтовку держит аккуратно, молодец.

— Я практик — не романтик, — проходят мимо дверей в кабинеты. Должности вроде «командир группы A» или «старший инженер по снаряжению» ни о чём не говорят. — Хотя… — невесело улыбнулась своим мыслям. — Аиста в небе я выбирала чаще, чем синицу в кулаке, — рассмеялась.

— Если Аист — это я, то синица…

— Кто знает? Тш-ш-ш, — понизила тон. — Мы рядом. Они там.

«Там» было большой дверью с надписью «склад D». Она проникла внутрь одним только зрением, отделив его от глаз. Склад был действительно велик — сколько особняков, как у отца Аиста, поместится? Двадцать-тридцать? Красная дымка гораздо заметнее, чем в холле. Высокий потолок, куча железных ящиков… как их там — контейнеров. Возле входа, впрочем, было относительно свободно. Культистов — пятнадцать человек, тринадцать — сидят, подстелив коврики под скрещённые ноги, и молятся. Перед каждым — кусочек красной дряни. Эти выглядят не такими поражёнными… порчей, как убитые ей прежде. Двое с винтовками стерегут вход — ничем не отличаются от тех, что были в холле.

— Что будем делать? — спросил Аист, когда она расписала положение дел. А винтовка добавила ему смелости! Надо ли говорить, что смелости — излишней.

— Ты — ничего. Зайди в любой кабинет, включи щит и жди меня. Засеки время, — удобно, что у него наручные часы. — Если через пятнадцать минут я не появлюсь, иди к выходу. Спрячься в кусты у врат. Жди ещё полчаса. Меня не будет — ищи путь назад. Следуй своей интуиции и выберешься наружу. И на «полигон» больше не лезь, дальше — сам разберёшься.

— Ты же сказала, там всего два стрелка?

— Есть кто-то другой, — нахмурилась, пытаясь пробиться сквозь красную дымку в ноосфере. Зрение и слух? — Кто-то ещё. Кто-то, кто послал отряд зачистки в лес. Тот, кто устроил засаду в холле. Я не могу уловить его образ. Он жив и ждёт меня.

— Ты сама идёшь в засаду?

— Он мнит себя самым большим хищником в этом лесу. Но я не хищник — я охотница, — одёрнула часть себя, которая уже мечтала о новом сердце. Не волей — вспомнила запах отравленной крови, и желание сменилось отвращеньем. — Звери используют свои когти, — кивнула на винтовку, — силу своих тел и инстинктов. Я сражалась с ними по их правилам. Сила на силу, скорость на скорость, скрытность на засаду. Или же, — она оскалилась, — он считает себя охотником. Тогда всё будет интересней. Ступай, Аист, спрячься и подожди. Поверь, нелегко меня убить. Кое-что напоследок, — зрение, слух и больше ничего. Она уверена. Короткие секунды — затуманились не только его глаза, но и всё вокруг. Сделано! — Страховка, — умолчала, чья. Развернулась, не ожидая его реакции.

— Ни пуха ни пера, — шепнул Аист в спину.

— К чёрту, — выудила в его мыслях правильный ответ.

Конечно, она не собиралась «входить» так же, как в холл. В этот раз против неё явных — два противника. Остальные тринадцать — почти что люди. Сирень потянулась к ним сквозь дымку и лишила сознания, использовав уязвимость искренней молитвы без ответа. Оставшиеся двое — здесь она поступила иначе. Действовать на них самих было слишком сложно, но вырвать всего две винтовки в воображенье с расстоянья — уже проще. Затем она вошла.

Культисты переглянулись… и не напали. Они услышали приказ, как она и рассчитывала. Её враг не был глуп. Просто заблуждался.

— Скажи им вынести тела, — бросила в воздух, так и не уловив, где именно он прячется. Да где угодно в хаосе контейнеров! — Если победишь, твои слуги останутся живы. Если проиграешь, я их излечу.

Культисты молча выполнили её предложение — оттащили остальных в коридор, нисколечки не запыхавшись. Изменённые тела. Да, она сталкивалась с таким… ассистировала подруге — в том числе. Её тело тоже было искажено — не в сторону силы, нет. Устойчивость к иномагии, выносливость и адаптивность. В физической силе она-прошлая ни капли не нуждалась. О, как же многое она хотела бы прожить иначе! Но если бы перепрожила — была ли это бы Сирень? Она-прошлая не сомневалась: убить её-настоящую, чтобы переписать судьбу казалось единственно правильным решением. Безумица!

Пока она думала, культисты закончили, после чего закрыли дверь изнутри и встали подле, точно стража. Посмотрела бы она, как они её не выпустят… ого! Те бродяги слышали о «красной магии», а вживую не видали. Культисты простёрли вперёд руки с большими камнями красноты. Повинуясь их воле, отчётливо переплетённой с чем-то ещё (чем-то, ускользающим от «иного» взора), камни «растаяли» дымкой, которая сформировала округ двери щит. Она чувствовала напряжение культистов — эту защиту они продержат хорошо если несколько минут. По меркам маски убийцы, несколько минут — то вечность. Что ж, если эта штука сколько-нибудь прочная, то она ошибалась: ничего забавного, рабочий план.

Резко развернулась на движение.

— А ты подготовился! — губы сами собой расплылись в улыбке-полуоскале.

— Великий вооружил меня для этой битвы, ведьма, — хладнокровно-глухо звучал голос человека изнутри машины. — Настал день, когда наша вера подвергается подлинному испытанию.

С экзоскелетами она встречалась раньше. С такими, как этот, настолько… брутальными — встречается впервые. Металлические пластины двигаются с тихим шелестом, каждый шаг гиганта в полтора человеческих роста — столь же тихий. Она не разбирается в технологиях, но здесь и дурак бы понял, что эта штука игнорирует или манипулирует гравитацией с инерцией. Цвет — чёрный. Оружие — две наплечные турели и два огромных кулака. Человек внутри есть, но она почти его не чует. Не потому, что он «испорчен» краснотой — нет, его скрывает машина. Полный иммунитет к воздействиям на разум. Машина — у машины собственный якорь, а то и не один: в бою иномагией его не переборешь, надо садиться, вчувствоваться, разбирать… Следующий вопрос: насколько машина быстрая? Насколько эти механизмы отлажены для битвы?

— Кто такой Великий? — спросила напрямую. Она не чуяла, но догадывалась. Он ответит.

— С другими ты не пыталась говорить, ведьма, — его намерения просачивались сквозь слова. Настроен поговорить, прежде чем её прикончить. Хорошо.

— Меня не интересует, что скажут твои марионетки… или марионетки Великого?

— Мы — не марионетки! — отрезал он. — Ты говоришь с пророком, ведьма! Я, пророк Михаил, добровольно посвятил себя служению Великому. Какой бы ведьмой ты ни была — я объясню. Ты будешь знать, от чьих рук и по чьей воле умираешь!

— Пока что ты выглядишь безумцем, наглотавшимся красного дыма и покопавшимся в складе техники комплекса Тета, — пожала плечами. — Что ещё мне нужно знать?

— Ты видишь часть целого и, подобно другим глупцам, считаешь её истиной, — глухой смешок. — Эти люди, которые работали здесь, — они не понимали тоже. Они стали невольными орудиями Великого, завещав комплекс Тета нам — тем, кто понесёт свет веры дальше. Ты же видишь, чувствуешь, ведьма? В воздухе, в лёгких, в крови — это его тень, его присутствие, это божество, силу которого нельзя подчинить — только использовать, когда оно не способно защититься, когда умирает! Здесь изучали, как использовать силу божества!

— Значит, вы поклоняетесь умирающему богу? — предположила Сирень.

— Нет, нет! — рассмеялся Михаил. — Ты, как и то орудие, Павел Шилов…

— Откуда ты про него знаешь? — прервала очередную пафосную реплику.

— Шилов — орудие в руках Великого, — всё-таки ответил, но она уверена: ещё чуть-чуть, и он не выдержит. Слова доносили каплю его эмоций, и среди этого хаоса доминировало нетерпение. Ему не терпелось раздавить её, как жалкую букашку! — Я был глупцом, случайно забредшим сюда бродягой, пока не нашёл его дневник, пока не докопался до тайн этого места и не понял, что все они не имеют значения! Важно, что оно открывает, а эта сила, — он повёл плечами машины, — лишь орудие, вручённое Великим! Шилов думал, что нет ничего выше силы создателя миров! Он не видел дальше своего носа. Местные учёные никогда не смогли бы поймать бога, пока он был живым! Бог бы обратил их в ничто одним присутствием! Путь к моей вере начался с этой мысли: что же убило бога?

— Значит, Великий — это убийца богов? — уточнила Сирень. Звучало… не очень хорошо. Было ли оно правдой или бредом этого «пророка»?

— Великий — это завершитель всех циклов, это убийца всего сущего, сквозь смерть и распад освобождающий нас от плена разума и тел, — о, как почтительно! Как же сильно фанатик уважает своего… сверхбога? — Я научил других принимать в себя частицы Великого, а наследство местных учёных помогло нам стать сильнее, чтобы выдерживать эти частицы. Но потом пришла ты, ведьма. Ты повелеваешь иной силой, и эта сила… Эта сила нам пригодится!

— И как ты собираешься обратить меня в свою веру? — он сделал шаг назад, и отнюдь не от страха. Михаил готовился её убивать, пользуясь преимуществом размера своей машины и дистанции.

— Техника Теты заменяет кости и нервы, — бросил он. — Восстановить твоё тело и извлечь из него секреты — мелочи для неё, — и начал движение.

Очень-очень-очень быстрый. Такой же, как она. С той разницей, что её выстрелы оставляли лишь подпалины на его броне, а его скорострельные турели одним попаданьем сделали бы из неё четыре маленьких обугленных Сирени! Турели целились независимо от Михаила — автоматика. Она только и успевала уклоняться от его кулаков и их лучей. Пришло время ускоряться!

Это действительно сложная иномагия — не столько тяжкая, сколько требовательная к пониманию природы инореальности и тонкости влиянья. Она-прошлая голой… «неправильностью» проломила бы действительность, превратила бы её в подобие нереальности, изменчивую, податливую воле. Она-настоящая сделала так в одном-единственном аспекте — сопротивлении движениям. Очень похоже на то, что делала в «отстойнике», но на сей раз — в настоящем мире.

Воздух, наличие или отсутствие опоры, сила мускулов — всё это уменьшило значение. Несильно. И этого «несильно» хватило, чтобы перехватить инициативу. Оттолкнувшись от пола, а затем и пустоты, она оказалась на машине. Попробовала на турелях парочку особенных ножей. Режет, но как долго! Тогда она просто вбила лезвия в дула пушек. После следующего выстрела левую наглухо заклинило, а правая и вовсе взорвалась!

Уклонилась от осколков. Уклонилась от руки, грозящей схватить и раздавить. Вбила ещё парочку кинжалов в места стыка брони. Без толку. Выстрелила из винтовки в другой стык. Бесполезно. Вынуждена была спрыгнуть, увернулась от ноги, бросила в торс машине плазменную гранату и побежала. Едва успела — парочку ближайших контейнеров смяло взрывом, а волна жара едва не заставила вспыхнуть, точно спичка. Развернулась.

Контейнеры разлетелись в стороны — один едва-едва разминулся с ней. Машина встала перед ней, опалённая, без нескольких пластин, буквально разбрызганных по округе. От турелей не осталось и следа. Сирень мысленно прикинула: парочка гранат, и она поджарит и пилота, какая бы волшебная защита от перегрева ни стояла там. Или броню насквозь проплавит. Рискованно, но кто она без риска?

— Хах, мне нравится! — воскликнул Михаил. Как переговорное устройство уцелело? Бездновы технологии! — Мне нравятся твои способности, твой энтузиазм, «иномаг»! Твой труп и живой Аист — прекрасный размен на тех, кто ушёл по заветам Великого Разрушителя! — «великий разрушитель»… как безвкусно! — Что, удивлена? Я следил за вами с самого входа в Тету! Доспех, дарованный мне Великим, был создан для защиты комплекса, я могу видеть его глазами и слышать его ушами. Думаешь, тебе меня одолеть своими пукалками? Смотри, неверующая, созерцай!

Расплавленная броня заменилась новой. На плечах «доспеха» выросли новые турели. Как же она ненавидит технологии!

— И что это было? — разговорчивый культист вряд ли промолчит.

— Силе, создающей миры, ничего не стоит воссоздать один жалкий доспех верного воина Разрушителя! — возгласил тот. — Ну что, ведьма? — обе турели нацелились на неё. — Предлагаю постоять на месте. Это будет небольно. Великому не нужна боль — ему нужны лишь смерти! А ты выдохнешься, ведьма, я видел, ты устаёшь, как и все люди.

Потянулась к янтарному амулету под одеждой.

— Так стреляй, — вжала кнопку.

Выстрелы увязли в жёлтом тумане. Определённо, оставить Аисту иллюзию, а генератор взять себе — было замечательной идеей. Отпустила заодно «продавливание» реальности. Незачем — её ускорит левитация от генератора. Изнутри поля безразличия были вполне прозрачны для человеческого зрения: она наблюдала, как Михаил поливает, поливает и поливает её огнём.

— Не надоело? — бросила ему.

— Я предположу, — прыжок вперёд и удар двумя кулаками сразу, безвредно соскользнувший со щита. Поля безразличия безразлично растворили верхний слой брони, а та немедленно восстановилась, — твой щит универсален.

— Вполне, — пожала Сирень плечами. — Что будешь делать?

— Ждать, — простой ответ. — В твоих лёгких — дыхание Великого. Несколько суток, и ты умрёшь… или станешь одной из нас.

— Что мешает мне уйти? — полетела к выходу, удерживая дыру в полях ровно под собой.

Её щит столкнулся со щитом культистов. Проигнорировал его. Затем проигнорировал тело культиста номер один и тело культиста номер два. Аисту она не говорила, но убивать полями безразличия — обыденная процедура. Столкнулась щитом с дверями и… не вышла в коридор. За тонким слоем металла — чёрная пустота, которая умела игнорировать получше каких-то там «полей».

— Я никуда тебя не отпускал, — громогласно сообщил Михаил, вновь стреляя, вновь без толку. — Посмотрим, сколько твоя магия выдержит святейшие лучи!

— Хм, — обернулась. Сосредоточилась. Ещё один факт, о котором не сказала Аисту: помимо положения «дырки» в сфере, никто, в общем-то, не ограничивает поля в любой другой, как говаривала подруга, «непрерывной деформации». Что-то там из топологии и прочей математики, неважно, важно, что трансформировать поля она умела.

Сначала обратила сферу в широкий зонтик. Михаил попробовал его на прочность кулаком — зонтик обхватил этот кулак и сжал, оставив пустоту на месте механической руки. Та вернулась обратно, а Михаил сделал шаг назад. Сирень рванулась к нему, и он вынужден был отбиваться кулаками, раз за разом теряя-восстанавливая их, но тормозя её полёт, пока не скрылся за контейнером.

Прошла контейнер насквозь. Испарила следующий, брошенный в неё машиной. За несколько минут они с Михаилом промчались по всему складу, и от контейнеров остались только кучки приборов и железные пластины там и тут. Стены пестрели прорехами в пустоту. Спустя ещё пару минут они оба поняли, что она не догонит «доспех» на открытой местности, а он, как ни пытается, её защиту не обойдёт, не пересилит.

— Умно, — сказал культист, пока Сирень задумчиво осматривала поле боя и перебирала, что может с ним сделать. Ускорить полёт? Только отключив генератор. Включить вблизи? Она быстра, но материал машины «съедается» не сразу, попасть под выстрел… обойдётся. — Ты ослепила моё око и забрала артефакт себе. Использовала козырь, и теперь я не могу тебя убить, а ты — убить меня. Что дальше, ведьма? Я терпелив, этот доспех будет питать меня долго, в нём сон не так уж обязателен, а ты — ты сломаешься, как и положено жалкой смертной, столкнувшейся с силой убийцы божества!

— Да-да, я поняла, — пробормотала она в ответ.

Есть и другие варианты, помимо прыжка без щита к Михаилу, приноровившемуся к её скорости. Были две экзотические маски на крайний случай. Одна — маска псионика, существа, способного действовать на материю усилием воли. Она не очень понимала, за счёт чего, из объяснений учителя: «Форма его разума является ключом к скважине ошибок, скрытых в первичном ордополе». Что-то метафизическое. В комплексе Тета метафизика искривлена — настолько ли, чтобы затронуть «первичное ордополе»? Сирень не знала. Она и о том, что это «ордополе» существует — только знала. Полуабстрактный факт, мол, некое обобщение законов физики и метафизики, общее для множества листьев реальности и всё такое — с ним работала порой подруга, не она.

Другая маска — боевой алхимик. Иномаги, специализирующиеся на алхимии — не в своём уме даже на фоне иномагов в целом. А этот — этот использовал волшебство для ускорения алхимических операций и всякого такого. Она держалась от магии в стороне — но это не значит, что ей не предлагали. До сих пор в воображении пылился фиал с радужной жидкостью. Одна капля — и она волшебница. Сирень — не хотела. Очень сильно не хотела. Настолько, что предпочла бы гибель вместо полученья волшебства. Без магии же маска была неэффективной.

Несколько устройств, подаренных подругой или полученных во время совместных… рейдов, хах, годились для получения преимущества, но половина из них с равным шансом бы её убила в замкнутом, пусть и большом помещении. Другая половина тестировалась для вполне конкретных законов природы, и местные — Сирень уверена — не были такими. Играть в «рванёт — не рванёт» она разлюбила после того, как занялась алхимией с учителем, и он подробно рассказал, какими… субстанциями, оставшимися от полагающихся на удачу алхимиков, писана техника безопасности.

Свой шанс настичь Михаила, пока ему мешали контейнеры, она бездарно упустила. Хотя… погодите-ка! «Кое-что» в запасниках у неё есть! Очень много всякого! Чем она вообще думала, когда всё это собирала? Вот зачем ей, скажем — медленно поднялась на несколько метров, оставив дыру в щите сверху — вот эта лампа? Этот фонарь? Абажуры, сколько их тут? Семьдесят пять?! А… эм, зачем здесь столы? Стулья? Бездна раздери, сколько их тут и откуда? Она-прошлая что, собирала их как раз для такой вот переделки?

— Эй, ты что это делаешь? Откуда эта мебель?

— Мусорю, — честно призналась она. — Как-то чисто тут стало, не находишь?

— О… а… ах ты ж хитрое ведьмище! — до него дошло: турели переключились на столы, стулья, абажуры, лампы… Эх, вон те были симпатичными. Надо было оставить парочку.

Ну, со столами-стульями получилось слишком медленно, он уничтожал их в щепы быстрее, чем она бросала. Надо переходить на стратегическое оружие! На диваны, кровати и полностью обставленные комнаты! Да у неё и домишек немало в воображенье затерялось! Попробуй уничтожь!

Это было самое глупое сражение, в каком она только участвовала в своей долгой-долгой жизни. Перебросать диванами фанатика в боевой человекоподобной машине, серьёзно? А на душе было легко-легко, будто бы не диваны сбрасывала (из чистой вредности, целясь подальше от Михаила), а свои проблемы, тягости, диссонансы, боли и усталости — всё-всё-всё, что накопилось за прожитые годы, всё-всё, что привело к столкновению с учителем и пораженью. Сама не заметила, как засмеялась искренне, изображая пафосного метателя, махала руками, чтобы отправить спальню за спальней прямо в «боевой доспех»! Людоедка внутри сперва озадаченно притихла, а потом и вовсе удалилась: ну её, мол, эту ненормальную.

— Слушай, Михаил, — легко нагоняя машину, увязшую в мебели и щедро обсыпанную штукатуркой, стреляющую куда попало под аккомпанемент громогласных ругательств.

— Будь ты проклята! — отозвался он. Последующую матерную реплику она сохранила в памяти: этот фанатик становился таким забавным в безвыходной ситуации!

— Спасибо тебе, что ли, — он даже замолчал от удивления. — Я так не расслаблялась лет сто, не меньше. Было круто. И прощай.

Рывок. Поля безразличия «обнимают» машину целиком. Несколько секунд — ну и прочная ж броня! — машина «переваривалась». Затем вскрик, и от врага — ой, да ну какой же это «враг»! — не осталось ничего. Уничтожено поатомно! Вместе с замечательными стульями и чудесным зелёным покрывалом. Туда им и дорога! Захламила себя, а потом причитает, чего же эмоции не контролируются, что-то людоедка вся активная такая!

— Что теперь? — спросила вслух неведомо кого.