Песни мэллорна. Сборник историй (джен)

— Научи меня, пожалуйста, играть на арфе, — попросил Карнистир.

Макалаурэ отложил кусок малахита, который только что с интересом рассматривал, и посмотрел на вошедшего. От тщательно сдерживаемого волнения лицо младшего брата казалось краснее обычного, фигура была напряжена, словно он готов был прямо сейчас развернуться и уйти, а глаза горели упрямством.

За окном разгорался Тельперион, знаменуя окончание долгого дня. Пели птицы, и легкий теплый ветер, залетая в окно, раздувал легчайшие занавеси и остужал разгоряченные лица и мысли.

Старший брат подошел к окну, и, выглянув в сад, притворил одну створку. Обернувшись к ожидавшему ответа Морьо, он улыбнулся приветливо и заговорил:

— Хорошо, научу, если хочешь. Но ответь мне сначала на один вопрос. Зачем?

— Что? — встрепенулся младший, явно успевший о чем-то крепко задуматься. — А не все равно?

Глаза Карнистира вспыхнули, ноздри раздулись, однако менестрель не смутился:

— Нет, иначе бы я не спрашивал.

Старший брат сложил руки на груди и прошелся по комнате из угла в угол. Младший с интересом проводил его взглядом и наконец полюбопытствовал:

— И в чем же разница?

— В конечной цели, — охотно начал пояснять Макалаурэ. — Если ты хочешь сыграть одну или две песни на празднике, это одно дело, а если мечтаешь научиться играть по-настоящему, навсегда, то это уже совсем иной объем работы. Ну, так что скажешь?

Он остановился посреди комнаты и посмотрел в ожидании. Карнистир уставился немигающим взглядом за окно, очевидно вновь задумавшись, а после вновь поглядел на брата и ответил решительно, будто в воду прыгнул:

— Хочу завести знакомство с одной девой.

— А что, проще способа не нашлось? — раздался от двери новый, слегка ехидный, голос, и оба, резко обернувшись, увидели неслышно вошедшего Атаринкэ.

Младший из трех присутствовавших теперь в покоях братьев Фэанариони стоял, сложив руки на груди и небрежно опершись плечом о косяк. В глазах его светилось неподдельное любопытство.

Карнистир смерил младшего взглядом и фыркнул:

— Представь себе, нет. Она постоянно чем-то занята. То она торопится на встречу с подругами, то на спортивное состязание или выступление менестреля. Я пытался с ней поговорить, но разговор как-то быстро затухал. Словно она не верит, что я могу быть ей интересен. Я не искусник, как ты, не знаменитый охотник, как Турко, и не прославленный на весь Аман менестрель, как Кано. А уж на мое родство с нашим дедом Финвэ ей точно наплевать.

— И поэтому ты решил показаться ей кем-то, кем не являешься?

— Это почему не являюсь? — вновь мгновенно вспыхнул гневом Карнистир.

Курво демонстративно пожал плечами:

— Ты же никогда прежде не интересовался музыкой.

Морьо насупился, но смолчал.

— Возможно, и впрямь искать логику в словах и поступках влюбленных гиблое дело, — тем временем решительно продолжил Атаринкэ, — только имей ввиду — учиться чему-то новому нужно не для кого-то, а для себя. Решив просто разучить пару песен, ты ничего не добьешься. Хочешь достичь успеха — полюби свое новое дело всей душой.

— Надеюсь, ты знаешь, о чем говоришь, — хмыкнул Морьо. — В конце концов, ты женат…

— Свою любимую я не мастерством завоевал, уж поверь мне, — с ехидцей в голосе объявил Курво и, кивнув на прощание обоим старшим братьям, покинул покои.

Макалаурэ проводил его задумчивым взглядом и наконец объявил:

— Он, в общем, прав. Скажи, ты в самом деле хочешь научиться играть?

Карнистир насупился, раздумывая над вопросом, и уверенно ответил:

— Да, хочу.

— В таком случае…

Кано быстро подошел к столу и, взяв какой-то небольшой камушек, быстро настучал несложный ритм:

— Повтори, — велел он.

Морьо приблизился и, взяв из рук брата самодельный инструмент, воспроизвел просимое.

— Хорошо, — похвалил тот. — А теперь попробуй это…

Раз за разом менестрель настукивал ритмы, все больше усложняя, затем взял в руки арфу, и, отвернувшись, потянул струну.

— Попробуй сейчас найти ту самую, на которой я только что играл, — дал он брату новое задание.

С четверть часа тот сосредоточенно пыхтел, дергая за разные струны и выясняя их голоса, а после уверенно объявил:

— Эта.

Макалаурэ покачал головой:

— Нет. Извини, Морьо, но на арфу тебя точно не хватит. Не хочешь попробовать что-нибудь попроще? К какому инструменту тебя вообще тянет?

С минуту Карнистир молчал, а после пожал плечами:

— Не знаю.

— Тогда поступим так…

Менестрель пересек комнату и распахнул резной дубовый сундук.

— Подойди сюда, — позвал он брата.

Тот приблизился и увидел на дне арфу, флейту, рога и еще что-то, чему он даже не знал названия.

— Теперь попробуй позвать их и понять, отзовется ли кто-нибудь, — распорядился старший. — Так, как делаешь это в мастерской, когда решаешь, какую фигурку вырезать из камня.

— Понял, — ответил Карнистир и закрыл глаза.

Кано не знал, что творится сейчас в сердце и фэа младшего, однако догадывался. Это чувство ни с чем нельзя было спутать. Он сам много раз за всю свою жизнь вот так же звал всем сердцем, всей душой какой-нибудь камень, инструмент или дерево. И слушал, откликнется ли тот ему, запоет ли. Удастся ли ощутить ответное тепло и готовность сотрудничать.

Младший брат то краснел от напряжения, то бледнел. На скулах его играли желваки. В конце концов он распахнул глаза, и на лице его старший прочел неподдельный восторг:

— Вот он! Флейта!

«Значит, откликнулся», — понял Макалаурэ и удовлетворенно кивнул. Половина дела была сделана.

Он достал из сундука инструмент и протянул Карнистиру:

— Раз так, давай теперь учиться правильно ее держать. Потом выдувать воздух. А там, глядишь и до мелодий дело дойдет. И помни — ты должен искренне полюбить свое новое дело, как верно сказал Атаринкэ. Только тогда эта затея имеет смысл.

— Я понял тебя, — ответил решительно младший брат и, прижав к груди флейту, кивнул. — Я справлюсь.

* * *

Настроение Карнистира с самого утра было скверным. О том, что Фэанаро в очередной раз поссорился с полубратом, говорил уже весь Тирион. Мысли метались, и Фэанарион, присев на бортик фонтана на одной из площадей, принялся любоваться игрой серебряных искр в воде.

Достав из кармана флейту, которая за последнее время уже успела стать его верным другом, он поднес ее к губам и принялся наигрывать несложный мотив. Один из тех, что обычно его успокаивали.

Музыка плыла над городом, над сонными улочками, выплескиваясь в поля, и фэа вторила ей. Щеки горели все меньше, кровь уже не так гулко стучала в висках. В конце концов, когда он и сам начал слышать то, что играет, над головой его раздался звонкий, напевный голос:

— У тебя хорошо получается. Не знала, что ты умеешь играть.

Карнистир вздрогнул от неожиданности и, увидев ту, что успела завоевать его мысли и чувства, вскочил. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, а после Ранвен спросила:

— Ты никуда не торопишься?

— Нет, — ответил Фэанарион.

— Тогда, может, еще немного поиграешь?

Обоим вдруг показалось, что музыка, все еще витавшая в воздухе, запела громче. Карнистир кивнул, и оба они, все так же глядя друг на друга, отправились за город, в поля. Туда, где они никому бы не могли помешать.