Песни мэллорна. Сборник историй (джен)

Искры костра с веселым потрескиванием взлетали ввысь, и на их фоне небо казалось непривычно глубоким, загадочным и манящим.

— Никогда не видел таких необычных сиреневых красок, — философски заметил Курво, разглядывая видневшийся поверх сосновых верхушек закат, и, глубоко вздохнув, растянулся у костра.

Тьелкормо поворошил разгорающиеся поленья и, тепло улыбнувшись брату, заметил:

— Просто ты еще ни разу не уезжал так далеко от Тириона.

— Может быть, — легко согласился младший, однако прозвучали его слова задумчиво и немного лениво, будто мысли его теперь блуждали где-то очень далеко от лесной поляны, приютившей на эту ночь охотников.

Одна за другой постепенно просыпались ночные птицы, и скоро над лагерем поплыл веселый разноголосый щебет. Воздух казался густым и терпким, как хорошее вино.

Развязав одну из седельный сумок, старший брат с интересом изучил ее содержимое, достал пару лембасов и протянул один из них Курво.

— Благодарю, — ответил тот и откусил щедрый кусок.

— О чем задумался? — не удержал наконец любопытства Турко.

Младший в ответ небрежно пожал плечами:

— Да так, вспомнилось. Завтра Праздник Рождения цветов.

— Ну да. И что с того?

— Лет тридцать назад, когда я был еще совсем маленьким, Кано мне однажды рассказал сказку.

Курво перевернулся на бок и, откусив еще один кусок лембаса, продолжил рассказ:

— Родители тогда задержались на празднике у Финвэ. Я никак не хотел засыпать без сказки, и тогда Макалаурэ, распахнув окно, устроился рядом с моей кроватью и начал рассказывать.

Был разгар весны, и может, именно это, цветение трав и пение птиц, натолкнули его на мысль сочинить легенду.

Тьелкормо заинтересованно подался вперед:

— Это какую же?

Курво заговорщически улыбнулся:

— Он рассказал мне, что на самой границе владений Яванны есть одна поляна. Найти ее несложно, если идти со стороны Тириона. Там, дескать, есть один старый засохший куст, который чьи-то заботливые руки превратили в лиру. И вот, если в самый канун Праздника Рождения цветов прийти на ту поляну в особом расположении духа и тронуть струны, то можно услышать что-нибудь по-настоящему волшебное, относящееся к твоему будущему.

— Что-то вроде предсказания? — догадался Турко.

— Вроде того.

— Действительно любопытная получилась сказка, — заметил старший брат и, посмотрев на младшего, заметил, каким лукавством блестят у него глаза. — Вижу, ты что-то задумал.

— Верно, — согласился весело Курво.

Вскочив одним упругим движением, он оглянулся на темнеющую неподалеку чащу леса и в предвкушении потер руки:

— Сегодня как раз канун праздника, а до владений Яванны рукой подать. Не знаю, как ты, а я намереваюсь прямо сейчас отправиться на поиски приключений. Ты как, со мной?

Тьелкормо ухмыльнулся и покачал головой:

— Не отпускать же тебя одного. Умчишься еще куда-нибудь, а мне потом перед отцом отвечать. Ладно уж, пошли. Только костер затушу.

— Отлично! — обрадовался младший и принялся помогать.

Оставив лошадей пастись, они пристроили седельные сумки под приметным деревом, а сами отправились вдоль границ владений валиэ на поиски заветной поляны. И если юный Атаринкэ шел вперед практически наугад, то старший Тьелкормо, уже успевший за время охотничьих вылазок хорошо изучить местный рельеф, искал одному ему известные приметы. В конце концов Турко уверенно объявил:

— Вот тут, в полулиге, должна быть подходящая поляна. Но я, ей-ей, не помню там никакой лиры.

— И все же давай проверим, — оживился Курво. — Ты давно там был?

— Как раз вскоре после твоего рождения.

— То есть без малого сорок лет назад. Серьезный срок.

— Согласен. Ты думаешь, наш менестрель успел там побывать после меня?

— Почему бы и нет. Ты же сам знаешь, Кано любит сочинять свои баллады в уединении.

Некоторое время они шли молча, и только птицы жизнерадостным чириканьем отмечали их путь. Глаза Атаринкэ горели неподдельным энтузиазмом, хотя он сам, должно быть, не смог бы внятно сказать, верит он в ту давнюю историю или нет.

Небо все больше темнело, последние золотые всполохи постепенно гасли, и в вышине начинали появляться первые, пока еще самые крупные, звезды. Фэа Курво отзывалась на их неяркий серебристый свет непривычным восторгом. Казалось, она о чем-то поет, негромко, но все же светло и радостно. Заметив, как деревья расступились, образовав широкий круг, Атаринкэ радостно воскликнул:

— Кажется, мы пришли!

Оба брата застыли, с внимательным любопытством оглядываясь по сторонам, и вскоре Турко был вынужден согласиться:

— Очень похоже на то.

Недалеко от края поляны действительно стоял засохший куст, по форме отдаленно напоминавший лиру. Чьи-то заботливые руки натянули на ветки некое подобие струн. Плети вьюнка обвили корпус, и, озаренный светом звезд, этот необычный инструмент казался выходцем из волшебной сказки. А может, так оно и было.

Восхищенно вздохнув, Курво приблизился к лире и, с благоговением на лице оглядев ее, устроился рядом.

Даже птицы на ветках в этот миг замолкли, ожидая, что будет дальше. А юный нолдо тем временем, проведя рукой по веткам бывшего кустарника, тронул струны. Они были сделаны из лиан, и меньше всего Турко ожидал услышать мелодию. Ее и не последовало. И все же на вмиг изменившемся лице младшего брата он прочел неподдельное восхищение и живой интерес. Казалось, Курво прислушивается к чему-то, и старший, решив ему не мешать, принялся терпеливо ждать.

Прошла минута, за ней другая. Серебристый свет далекого Тельпериона пробился сквозь облака, и Атаринкэ наконец, глубоко вздохнув, поднялся на ноги.

— Ну, что? — не удержался Тьелкормо. — Слышал что-нибудь?

— Да, — признался Атаринкэ. — Причем совершенно отчетливо. Детский смех. Совершенно непонятно, к чему это было. Может, рядом гуляет кто-то?

Турко задумался. Никто из эльдар все это время к выбранной ими поляне не приближался, уж в этом он, как охотник, был совершенно уверен. Поэтому он, поглядев на младшего, с уверенностью покачал головой:

— Нет.

— Странно, — отозвался Курво. На его лице отчетливо читалась растерянность. — Я точно слышал. Голос был очень приятный и понравился мне. И в нем было что-то неуловимо знакомое. Но раз ты уверен…

— Абсолютно, — подтвердил старший.

— Значит, мне показалось, — сделал вывод Курво.

Несколько мгновений Турко молчал, с интересом разглядывая брата. В конце концов он спросил:

— Быть может, это как раз и было то предсказание, о котором говорил Кано? Какая-нибудь очередная магия валар.

Аатринкэ тут же встрепенулся и мотнул головой, словно вылезший из воды пес:

— Ну уж нет. Какие дети? Ты можешь представить меня в компании мелкого?

— Честно? — уточнил на всякий случай Турко.

— Да.

— Могу.

Тьелкормо ехидно ухмыльнулся, и Курво, в два шага преодолев разделявшее их расстояние, попытался отвесить старшему брату подзатыльник, но не достал. Тот весело рассмеялся:

— А что тебя смущает? Тебя я могу представить с мелким на руках больше, чем того же Морьо.

— Где дети, там должна быть и их мать, — пояснил младший.

Старший согласился:

— Логично.

— Откуда она возьмется в кузне? Ведь именно там я провожу большую часть времени.

Вопрос, однако, старшего брата не смутил:

— Откуда-то взялась ведь в жизни нашего отца аммэ. Так что ты не переживай — если что, и на тебя управа найдется. Просто ты пока еще очень молод и о девах не думаешь. Если только это не ваниар, в тарелки которым ты обычно подкладываешь на пирах лягушек.

Курво весело фыркнул:

— Из этого возраста я уже вырос.

— От души надеюсь.

На несколько долгих секунд повисло молчание, и Курво, смерив старшего брата изучающим взглядом, предложил:

— А почему бы тебе самому не попробовать?

Он взглядом указал на волшебную лиру, и Турко согласился:

— Почему бы и нет.

Но может, у него настрой в эту ночь был не тот, а может по иным причинам, однако вскоре по выражению лица брата Атаринкэ понял, что тот ничего не услышал. Попробовав еще раз, Тьелкормо оставил попытки.

— Пора и домой собираться, — предложил он. — Неплохо было бы нам с тобой самим успеть к празднику.

— Пожалуй, — согласился Курво.

Они, не откладывая, тронулись в обратный путь, однако уже на самом краю поляны Атаринкэ обернулся и с любопытством поглядел сначала на волшебную лиру, а потом в небеса. А через мгновение, спохватившись, принялся догонять уходящего брата.

Примечания:

Аммэ (кв.) — мама

— Скажи, а нам обязательно идти на этот праздник? — спросил маленький Тьелкормо и, оглядев идущих рядом старших братьев, выразительно подергал одного из них за рукав.

Майтимо кивнул:

— Желательно. Совершеннолетие случается всего один раз в жизни, а конкретно Финдекано, насколько я знаю, еще ничем не успел тебя оскорбить. Ты же не хочешь его обидеть?

Младший Фэанарион наморщил лоб, очевидно размышляя над вопросом. Макалаурэ хмыкнул:

— Если настаиваешь, то можешь вернуться домой. Мы придумаем, как объяснить твое отсутствие. Только учти — там будет охота.

— Охота? — малыш мгновенно оживился, глаза его заблестели от предвкушения.

— Именно.

— А папа с мамой тоже поедут?

— Нет, — Старший качнул головой. — Они придут попозже на торжество во дворце. Так что ты решил?

Они остановились около фонтана в самом конце Сиреневой улицы. До дворца Нолофинвэ оставалось всего несколько минут ходьбы. Оба старших брата в ожидании посмотрели на младшего, и тот с важным видом кивнул:

— Разумеется, я пойду. Финдекано и правда, кажется, неплохой эльда, хотя я его плоховато знаю, чтоб говорить наверняка. Но уж охоту я точно пропустить не могу!

Макалаурэ снисходительно улыбнулся, Майтимо потрепал Турко по голове, и троица Фэанариони, уже не задерживаясь по пути, направилась во дворец дяди.

Густой аромат сирени плыл над их головами, смешиваясь с шумом фонтанов и запахом свежевыпавшей росы. Тельперион угасал, готовясь уступить место золотому сиянию Лаурелин, и Майтимо ощутил, как растет в груди восторг, смешанный пополам с азартом.

«Давно я не выбирался на охоту», — подумал он, ища взглядом виновника торжества.

По саду уже гуляло множество нолдор и ваниар, родичей Индис, приехавших в Тирион на праздник совершеннолетия ее внука. С десяток золотоволосых дев с колчанами за плечами гуляли под яблонями, всем своим видом давая понять, что тоже вместе со всеми отправляются за добычей.

— Брат, — выразительно ухмыльнувшись, полюбопытствовал Турко, — а что они там будут делать? Они вообще знают, с какой стороны натягивать тетиву?

— Вот заодно и выясним, — ответил ему Макалаурэ, и в этот самый момент Майтимо нашел, наконец, того, кого искал.

В толпе мелькнули черные косы с вплетенными в них золотыми лентами, и старший Фэанарион, захватив законченный Фэанаро как раз накануне охотничий кинжал, направился поздравлять кузена.

Несмотря на то, что виделись они за все годы от силы дюжины две раз, и то на праздниках, Нолофинвион, завидев Майтимо с братьями, заметно обрадовался.

— С днем звезды тебя, — поздравил его Нельо и протянул дар. — Пусть он верно служит и принесет удачу на охоте.

— Благодарю от души! — ответил Финдекано, широко улыбаясь.

Возникла неловкая пауза. Оба кузена очевидно хотели продолжить общение, но не знали, о чем им поговорить. Напряженные отношения между их отцами невольно отбрасывали тень и на их детей.

Заметив приближающихся Нолофинвэ и Арафинвэ, Майтимо мысленно кивнул сам себе: «Вот почему отец решил не ехать — оба его полубрата тоже отправляются на охоту. Впрочем, как раз это вполне объяснимо — одному из них Финдекано сын, другому родной племянник. Жаль, аммэ не смогла убедить атто. Но хотя бы на пир он будет».

В этот момент послышался заливистый лай собак, верные вывели лошадей, и ощущение неловкости испарилось без следа.

— Пора, — объявил родичам сияющий Финдекано и добавил, на ходу закрепляя на поясе кинжал: — Мы ведь позже еще побеседуем с тобой?

— Разумеется, — ответил Майтимо и украдкой облегченно вздохнул.

Несколько десятков эльдар вскочили на коней, радостно протрубил рог, и кавалькада устремилась по улицам Тириона за пределы постепенно просыпающегося города.

Скоро хрустальные башни, алмазные мостовые и серебряные фонтаны остались позади, и взорам охотников распахнулись поля. Поросшие травами, они убегали куда-то вдаль, на самом горизонте встречаясь с горами Пелори, однако путь Финдекано и его спутников лежал не туда, а немного левее, к лесу.

Виновник торжества летел вперед, вырвавшись на два корпуса, сливаясь с травами. За спиной его развевался отделанный серебром голубой плащ, делая своего обладателя похожим на птицу. То ли на сокола, то ли на орла. Майтимо так и не пришел к какому-то определенному выводу, когда впереди показалась первая цель. Олень.

Конь Финдекано замедлил бег, и в воздухе мелькнула стрела. Животное упало, и двое верных, забрав добычу своего юного лорда, отправились с нею в Тирион.

Охота двинулась вперед, и Майтимо наконец вспомнил, почему никогда не любил такие вот торжественные выезды. Скопление всадников на достаточно небольшом пространстве не позволяло расслабиться. Старший Фэанарион то и дело опасался невольно испугать какую-нибудь трепетную кобылу нежной ваниарской девы.

«Она понесет, — думал он, огибая очередное золотоволосое препятствие, — а мне потом с Ингвэ объясняться».

Склонившись к шее своего коня, он шепотом попросил его ускорить бег. Тот всхрапнул в ответ и принялся догонять жеребца Финдекано. В конце концов компания из трех Фэанариони, одного Нолофинвиона, двух верных и четырех дев отделилась от остальной кавалькады, заметно ускакав вперед.

Лаяли собаки, носясь по полю и создавая тем самым хаос. Время от времени кто-нибудь из верных подзывал их, но строптивые животные спустя недолгое время вновь убегали.

Тельперион разгорался все ярче, и скоро свет его, забравшись под самые отдаленные кустики и травинки, разогнал последние остатки тумана.

Скоро багаж охотников пополнился еще тремя оленями, десятком куропаток, двумя тетеревами и зайцем.

Собаки, оглушительно залаяв, в очередной раз куда-то унеслись, и Турко, проводив их взглядом, недовольно проворчал:

— Бестолковые псины.

Финдекано, очевидно услышав его, ухмыльнулся и, оглядев ближайший подлесок, предложил кузенам:

— Быть может, стоит объявить привал?

— Да, пожалуй, — согласился Майтимо. — Нэри еще не устали, а вот девы наверняка захотят отдохнуть.

— Тогда я знаю неподалеку весьма уютную, симпатичную поляну. Она идеально подходит для наших целей.

— Это та, которая с водопадом?

— Да.

— Что ж, согласен. Поехали.

Финдекано передал распоряжение верным, и скоро вся кавалькада присоединилась к своим предводителям.

Подлесок расступился, уступая место бересклету и заметно подросшим травам. Невдалеке послышался шум воды, и старший Фэанарион с удовольствием спешился, на время отложив волнения и заботы.

Кони были отпущены пастись, оружие отложено в сторону под кустами, и эльдар разбрелись по поляне, болтая друг с другом на ходу и любуясь цветами.

Верные разожгли костры, намереваясь приготовить нехитрый походный обед. Финдекано отложил в сторону собственный лук и стрелы и, растянувшись на земле, принялся изучать плывущие над головой облака.

— Жаль, в Тирионе за светом Древ их почти не видно, — заметил он с легкой грустью в голосе.

— Да, согласен, — ответил Майтимо, присаживаясь рядом с кузеном. — Я сам люблю в путешествиях вот так вот лежать и угадывать в небе очертания знакомых фигур.

— Отец говорит, ты часто путешествуешь с Фэанаро и с братьями, — заметил Нолофинвион и, приподнявшись на локте, посмотрел вопросительно на кузена.

Тот не стал отпираться:

— Да. И с ними, и один.

Финдекано очевидно хотел что-то добавить, но в этот самый момент за кустами раздался бешеный, полный боли и ярости, рев кабана, сопровождавшийся лаем собак.

Девы испуганно закричали, Финдекано вскочил, Макалаурэ успел крикнуть только:

— Турко, назад!

И тут на поляну выбежал раненый секач. Собаки висели у него на загривке и остервенело рвали. Кровь капала на траву. Кабан бил копытом, выискивая взглядом цель, чтобы отомстить за обиду, и Нельо понял, что времени на размышление ни у кого из них нет.

Все остальное произошло в мгновенье ока. Девы кинулись врассыпную, верные бросились за оружием, Майтимо потянулся за свои луком, прекрасно понимая, впрочем, что стрелой при всем желании не сможет нанести зверю мало-мальски ощутимого урона, а виновник торжества, выхватив подаренный ему с утра кинжал, бросился прямо на кабана.

— Финьо, постой! — успел только крикнуть Нолофинвэ, однако тот его уже не слышал.

Майтимо с трудом удержался, чтобы не броситься на подмогу родичу.

«Помочь я ему не помогу, — напомнил он себе, до побелевших костяшек сжимая кулаки, — а вот помешать можно запросто».

Конечно, нож против кабана — плохая идея, должно быть, Финдекано и сам это хорошо понимал. Однако и выбора у него не было.

— Целься в сердце! — крикнул заметно побледневший Макалаурэ, и по напряженной фигуре его старший брат понял, что менестрель и сам готов сорваться с места, чтобы в случае необходимости броситься на подмогу.

Турко громко ругался.

— Отцу расскажу, — пообещал между делом Майтимо, однако младший Фэанарион, похоже, даже не обратил на угрозу внимания.

Кто-то из дев уже пытался забраться на дерево, собаки кинулись врассыпную, и юный нолдо, одной рукой схватив кабана за клык, другой нанес стремительный удар под мышку вперед и вверх. Секач заревел, Финдекано отпрыгнул, уходя от возможной мести смертельно раненого животного, однако ни отомстить за себя, ни осознать происходящее кабан уже не успел. Сделав последний шаг, он рухнул на землю, и Нолофинвион, смерив тушу взглядом, с шумом выдохнул и вытер ладонью лоб. С украшавшей предплечье раны капала кровь. Юной нолдо поглядел на нее с недоумением и, пожав плечами, широко улыбнулся.

Вдруг все разом загомонили.

— Ты молодец, Финдекано, — сообщил Майтимо уверенно. — Не каждый так смог бы.

— Благодарю, — ответил тот.

— Давай, перевяжу.

— Давай, — согласился Нолофинвион и протянул руку.

Тем временем маленький Турко с укором поглядел на пристыженно скулящих псов и в голос сообщил:

— Когда вырасту — сам стану тренировать собак для охоты. Это ж надо так — сначала убежали, потом подняли где-то кабана, подрали его, пригнали сюда. Чуть до беды не дошло! К конце концов, чьи это твари?

— Мои, — подал голос стоявший с краю поляны Арафинвэ.

Младший Фэанарион смерил младшего дядюшку выразительным взглядом и пробурчал:

— Оно и видно…

Макалаурэ отвернулся, чтобы скрыть душивший его смех, а Финдекано вдруг спросил у старшего кузена:

— Скажи, правду говорят, будто ты намереваешься отправиться в скором времени в путешествие на север?

Майтимо охотно подтвердил:

— Верно, давно хотел его исследовать. Это удивительно красивый край.

Глаза Нолофинвиона вспыхнули:

— Возьмешь меня с собой?

— Почему бы и нет, — улыбнулся Майтимо.

А про себя подумал:

«Парень отважен. Да с ним и просто, кажется, интересно будет общаться».

И, подумав еще пару секунд, уверенно добавил:

— Буду рад твоей компании.

— Благодарю! — воскликнул радостно Финдекано и, дождавшись, пока кузен закончит перевязку, сорвался с места и стремительно рванулся к вершине водопада, на ходу раздеваясь.

— Финьо! — позвал сына Ноло, однако тот, рассмеявшись в голос, разбежался и, оттолкнувшись от земли, взмыл над бурлящими водами, подобно птице. Перевернувшись в воздухе, он ласточкой нырнул в поток и, показавшись на поверхности, помахал рукой родичам.

— Астальдо, вылезай! — крикнул Майтимо и, перехватив счастливую улыбку юного кузена, сам весело рассмеялся.

Перевязывать рану после пришлось по-новой, но этим уже занялись девы. Финдекано же, выбравшись на берег, подошел к Майтимо и спросил:

— Как ты меня назвал?

— Астальдо, — уверенно повторил старший Фэанарион. — Мне кажется, тебе вполне подходит. Отважный.

Финдекано ничего не ответил, лишь улыбнулся широко и, тряхнув головой, принялся вынимать золотые шнурки из кос.

Примечания:

Аммэ (на квенья) — мама

Атто (на квенья) — папа

Нэри (на квенья) — мужчины

Астальдо (на квенья) — отважный

— Научи меня, пожалуйста, играть на арфе, — попросил Карнистир.

Макалаурэ отложил кусок малахита, который только что с интересом рассматривал, и посмотрел на вошедшего. От тщательно сдерживаемого волнения лицо младшего брата казалось краснее обычного, фигура была напряжена, словно он готов был прямо сейчас развернуться и уйти, а глаза горели упрямством.

За окном разгорался Тельперион, знаменуя окончание долгого дня. Пели птицы, и легкий теплый ветер, залетая в окно, раздувал легчайшие занавеси и остужал разгоряченные лица и мысли.

Старший брат подошел к окну, и, выглянув в сад, притворил одну створку. Обернувшись к ожидавшему ответа Морьо, он улыбнулся приветливо и заговорил:

— Хорошо, научу, если хочешь. Но ответь мне сначала на один вопрос. Зачем?

— Что? — встрепенулся младший, явно успевший о чем-то крепко задуматься. — А не все равно?

Глаза Карнистира вспыхнули, ноздри раздулись, однако менестрель не смутился:

— Нет, иначе бы я не спрашивал.

Старший брат сложил руки на груди и прошелся по комнате из угла в угол. Младший с интересом проводил его взглядом и наконец полюбопытствовал:

— И в чем же разница?

— В конечной цели, — охотно начал пояснять Макалаурэ. — Если ты хочешь сыграть одну или две песни на празднике, это одно дело, а если мечтаешь научиться играть по-настоящему, навсегда, то это уже совсем иной объем работы. Ну, так что скажешь?

Он остановился посреди комнаты и посмотрел в ожидании. Карнистир уставился немигающим взглядом за окно, очевидно вновь задумавшись, а после вновь поглядел на брата и ответил решительно, будто в воду прыгнул:

— Хочу завести знакомство с одной девой.

— А что, проще способа не нашлось? — раздался от двери новый, слегка ехидный, голос, и оба, резко обернувшись, увидели неслышно вошедшего Атаринкэ.

Младший из трех присутствовавших теперь в покоях братьев Фэанариони стоял, сложив руки на груди и небрежно опершись плечом о косяк. В глазах его светилось неподдельное любопытство.

Карнистир смерил младшего взглядом и фыркнул:

— Представь себе, нет. Она постоянно чем-то занята. То она торопится на встречу с подругами, то на спортивное состязание или выступление менестреля. Я пытался с ней поговорить, но разговор как-то быстро затухал. Словно она не верит, что я могу быть ей интересен. Я не искусник, как ты, не знаменитый охотник, как Турко, и не прославленный на весь Аман менестрель, как Кано. А уж на мое родство с нашим дедом Финвэ ей точно наплевать.

— И поэтому ты решил показаться ей кем-то, кем не являешься?

— Это почему не являюсь? — вновь мгновенно вспыхнул гневом Карнистир.

Курво демонстративно пожал плечами:

— Ты же никогда прежде не интересовался музыкой.

Морьо насупился, но смолчал.

— Возможно, и впрямь искать логику в словах и поступках влюбленных гиблое дело, — тем временем решительно продолжил Атаринкэ, — только имей ввиду — учиться чему-то новому нужно не для кого-то, а для себя. Решив просто разучить пару песен, ты ничего не добьешься. Хочешь достичь успеха — полюби свое новое дело всей душой.

— Надеюсь, ты знаешь, о чем говоришь, — хмыкнул Морьо. — В конце концов, ты женат…

— Свою любимую я не мастерством завоевал, уж поверь мне, — с ехидцей в голосе объявил Курво и, кивнув на прощание обоим старшим братьям, покинул покои.

Макалаурэ проводил его задумчивым взглядом и наконец объявил:

— Он, в общем, прав. Скажи, ты в самом деле хочешь научиться играть?

Карнистир насупился, раздумывая над вопросом, и уверенно ответил:

— Да, хочу.

— В таком случае…

Кано быстро подошел к столу и, взяв какой-то небольшой камушек, быстро настучал несложный ритм:

— Повтори, — велел он.

Морьо приблизился и, взяв из рук брата самодельный инструмент, воспроизвел просимое.

— Хорошо, — похвалил тот. — А теперь попробуй это…

Раз за разом менестрель настукивал ритмы, все больше усложняя, затем взял в руки арфу, и, отвернувшись, потянул струну.

— Попробуй сейчас найти ту самую, на которой я только что играл, — дал он брату новое задание.

С четверть часа тот сосредоточенно пыхтел, дергая за разные струны и выясняя их голоса, а после уверенно объявил:

— Эта.

Макалаурэ покачал головой:

— Нет. Извини, Морьо, но на арфу тебя точно не хватит. Не хочешь попробовать что-нибудь попроще? К какому инструменту тебя вообще тянет?

С минуту Карнистир молчал, а после пожал плечами:

— Не знаю.

— Тогда поступим так…

Менестрель пересек комнату и распахнул резной дубовый сундук.

— Подойди сюда, — позвал он брата.

Тот приблизился и увидел на дне арфу, флейту, рога и еще что-то, чему он даже не знал названия.

— Теперь попробуй позвать их и понять, отзовется ли кто-нибудь, — распорядился старший. — Так, как делаешь это в мастерской, когда решаешь, какую фигурку вырезать из камня.

— Понял, — ответил Карнистир и закрыл глаза.

Кано не знал, что творится сейчас в сердце и фэа младшего, однако догадывался. Это чувство ни с чем нельзя было спутать. Он сам много раз за всю свою жизнь вот так же звал всем сердцем, всей душой какой-нибудь камень, инструмент или дерево. И слушал, откликнется ли тот ему, запоет ли. Удастся ли ощутить ответное тепло и готовность сотрудничать.

Младший брат то краснел от напряжения, то бледнел. На скулах его играли желваки. В конце концов он распахнул глаза, и на лице его старший прочел неподдельный восторг:

— Вот он! Флейта!

«Значит, откликнулся», — понял Макалаурэ и удовлетворенно кивнул. Половина дела была сделана.

Он достал из сундука инструмент и протянул Карнистиру:

— Раз так, давай теперь учиться правильно ее держать. Потом выдувать воздух. А там, глядишь и до мелодий дело дойдет. И помни — ты должен искренне полюбить свое новое дело, как верно сказал Атаринкэ. Только тогда эта затея имеет смысл.

— Я понял тебя, — ответил решительно младший брат и, прижав к груди флейту, кивнул. — Я справлюсь.

* * *

Настроение Карнистира с самого утра было скверным. О том, что Фэанаро в очередной раз поссорился с полубратом, говорил уже весь Тирион. Мысли метались, и Фэанарион, присев на бортик фонтана на одной из площадей, принялся любоваться игрой серебряных искр в воде.

Достав из кармана флейту, которая за последнее время уже успела стать его верным другом, он поднес ее к губам и принялся наигрывать несложный мотив. Один из тех, что обычно его успокаивали.

Музыка плыла над городом, над сонными улочками, выплескиваясь в поля, и фэа вторила ей. Щеки горели все меньше, кровь уже не так гулко стучала в висках. В конце концов, когда он и сам начал слышать то, что играет, над головой его раздался звонкий, напевный голос:

— У тебя хорошо получается. Не знала, что ты умеешь играть.

Карнистир вздрогнул от неожиданности и, увидев ту, что успела завоевать его мысли и чувства, вскочил. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, а после Ранвен спросила:

— Ты никуда не торопишься?

— Нет, — ответил Фэанарион.

— Тогда, может, еще немного поиграешь?

Обоим вдруг показалось, что музыка, все еще витавшая в воздухе, запела громче. Карнистир кивнул, и оба они, все так же глядя друг на друга, отправились за город, в поля. Туда, где они никому бы не могли помешать.

Примечания:

Аммэ (на квенья) — мама

Нис (кв.) — женщина; нисси (мн. ч.) — женщины

Фэа (кв.) — душа

Мелиссэ (кв.) — возлюбленная

Атто (кв.) — папа

Йондо (кв.) — сын

Непривычная, непроглядная темнота давила на душу, сжимала сердце. Вот уже несколько дней не было видно ни золотого сияния Лаурелин, ни серебра Тельпериона. Лишь звезды светили, разгоняя густой, словно чернила, мрак. Звезды, огни многочисленных факелов, да еще светильники, когда-то давно изобретенные Фэанаро — вот и все освещение земель эльдар.

Нерданэль судорожно вздохнула и схватилась за горло.

— Не думала, что в Тирионе когда-нибудь станут видны звезды, — невпопад пробормотала она.

Мир изменился за считанные часы почти до неузнаваемости, и что теперь со всем этим делать, она не знала. Та, что звалась среди сородичей Мудрой, внезапно оказалась бессильна.

В дверь громко, отрывисто постучали, и жена Фэанаро крикнула заметно дрогнувшим голосом:

— Входите!

Атаринкэ и Карнистир перешагнули порог и остановились, внимательными, цепкими взглядами оглядевшись по сторонам. То ли выискивали в доме своего деда Махтана следы присутствия возможного врага, то ли просто по укоренившейся с недавних пор привычке.

Последняя мысль заставила Нерданэль горестно улыбнуться. Тяжело опустившись в кресло, она поглядела на вооруженных, закованных в доспехи сыновей, пытаясь вспомнить, в какой именно момент вся жизнь их семьи пошла не так.

Тем временем Атаринкэ, не дождавшись приветствия матери, выступил вперед и спросил:

— Ты звала нас?

— Да, — кивнула нолдиэ.

С ее губ вновь сорвался отрывистый судорожный вздох, и сыновья, приблизившись, сели прямо на пол по бокам от ее кресла, как любили делать прежде, и посмотрели снизу вверх.

— Мы слушаем тебя, аммэ, — ответил Карнистир.

Нерданэль кивнула, собираясь с мыслями. Еще один разговор, от исхода которого зависела не только ее судьба. В первом она потерпела поражение.

«Однако Курво и Морьо все же не Фэанаро», — напомнила она себе и наконец, погладив ласково обоих сыновей по головам, заговорила.

— Обоим вам будет нелегко принять то, что я хочу сказать, — начала она, глядя в непроглядную тьму за окном. — И все же вы должны услышать. Ради вас самих. И ради ваших жен.

— О чем ты? — нетерпеливо вскинулся Морьо, однако Курво, нахмурившись, одернул брата.

Их мать продолжила:

— Всего того, что уже произошло, никто не в силах изменить. Однако я провидела будущее. Дети мои, любимые, ради вас самих я вас прошу… Нет, умоляю — оставьте своих жен здесь, в Тирионе. В Амане.

На бледном, освещенном скудным голубоватым пламенем светильников лице Нерданэль покатилась слеза. Карнистир потрясенно молчал. Атаринкэ нахмурился и, закусив губу, спросил:

— Но зачем, матушка? Ты хочешь, чтобы мы ушли в Эндорэ одни? Они ведь сами согласились следовать с нами. И моя Лехтэ, и Ранвен.

Он замолчал, должно быть ожидая ответа, и посмотрел пытливо Нерданэль в глаза. Та кивнула и вновь погладила давно уже взрослых сыновей по головам:

— Отец ваш меня не слышит, считая предательницей, но вы-то оба должны понять, что я желаю вам всем лишь одного блага.

— Безусловно, аммэ, — согласился Морьо.

— Я предвижу долгую, тяжелую, кровопролитную войну. Вы оба погибнете. Быстрее, чем вы сейчас себе представляете. И не только вы. И после ваши жены, оставшись без защиты, погибнут мучительной, страшной смертью. Вы не убережете их. Не сможете. Вы оба сильные, мои любимые, вы справитесь. Вы сыновья Фэанаро. Но мрачные чертоги Намо, их безмолвие и безвременье, так же как и сама смерть — не лучший опыт для фэа нис.

— А если они останутся здесь, с тобой? — вскинулся Атаринкэ.

В глазах его сверкнул неприкрытый гнев, щедро смешанный с отчаянной, острой болью.

В третий раз погладила Нерданэль своих сыновей по головам и ответила:

— Тогда они останутся жить и дождутся вас. Я предвижу — вы выйдете однажды из чертогов Намо и воссоединитесь со своими возлюбленными.

— Но до тех пор им лучше жить в Амане с тобой? — настойчиво уточнил Карнистир, упрямо склонив голову на бок.

— Да. Разлука окажется не столь долгой, как вы сейчас опасаетесь. Да и я останусь в этом случае не одна — часть моей семьи, мои любимые дочери, которых вы двое мне подарили, все же будет со мной…

Не выдержав, Нерданэль уронила лицо в ладони и заплакала. Ее сыновья переглянулись в растерянности — ни разу прежде им не доводилось видеть мать в таком состоянии. Атаринкэ поднялся первым, Карнистир последовал его примеру, и оба, неловко попрощавшись, вышли на улицу.

— Мы обязательно подумаем над твоей просьбой, аммэ, — пообещали напоследок оба.

Однако, когда дверь затворилась, братья застыли в растерянности. Долгие несколько минут длилось молчание. Наконец, Карнистир его прервал:

— И что ты обо всем этом думаешь?

Атаринкэ пожал плечами:

— Мне больно сейчас такое говорить, но нисси не ошибаются, когда дело касается предвиденья.

— Но ведь мы с Ранвен совсем недавно поженились! — не смог сдержать ярости старший брат.

В словах его, в самом голосе отчетливо было слышно отчаяние. Курво тоже не сдержался и махнул рукой, с силой рубанув воздух:

— Можно подумать, я оставлю свою жену с легким сердцем! Нашему сыну уже сорок девять! Мы собирались через пару лет привести в мир еще одного ребенка!

— И все же ты сделаешь то, что просит аммэ, — сделал вывод Морьо, оглядев внимательно младшего брата.

Тот уверенно кивнул:

— Да. Хотя не представляю, какими словами объявлю это все мелиссэ.

— Однако придется.

— Да.

— Как и я.

Последние слова Карнистира прозвучали невпопад, однако младший уточнять не стал — и без того понятно было, что тот хочет сказать.

Братья распрощались до времени, и каждый направился в свой дом, мысленно готовясь к непростому разговору.

* * *

Лехтэ плакала, уронив лицо на руки. Муж стоял рядом, впервые в жизни не зная, что еще сказать. На скулах его играли желваки, глаза то и дело, обращаясь к мраку за окном, вспыхивали гневом. Бледный от волнения сын застыл у стены, ожидая окончания разговора родителей. Атаринкэ вздохнул и, покачав головой, проговорил настойчиво:

— Не думай, что я тебя больше не люблю — это невозможно. Но я верю аммэ и не хочу, чтобы там, куда мы идем, тебе причинили зло. Она уверена — мы скоро обязательно встретимся.

— Каким же образом? — Тэльмиэль Лехтэ подняла взгляд и посмотрела пытливо на мужа.

Тот покачал головой. Говорить о своей будущей смерти жене не хотелось, но и умолчать он не мог.

«В конце концов, — решил Курво, — она у меня сильная».

И вслух сказал отрывисто:

— Я умру.

Сын вскрикнул, и отец с недоумением посмотрел на него. Утешая мелиссэ, он успел забыть, что Тьелпэ тоже присутствует в комнате.

Тяжело вздохнув, Атаринкэ опустился рядом с любимой и прижал ее к своей груди.

— Оставайся в Амане, любовь моя, — прошептал он, целуя ее волосы. — Я тебя прошу. Мы отправляемся в первую очередь на войну. Я ни за что бы не расстался с тобой, но твоей гибели я не хочу. Мне будет спокойнее знать, что ты в безопасности в Амане. Для эльдар разлука — ничто. К тому же недолгая.

— Хорошо, Курво, — вздохнула та и ткнулась заплаканным лицом мужу в грудь. — Раз ты так хочешь, я повинуюсь.

— Я вернусь к тебе, обещаю.

— Я буду ждать.

Они замолчали, слушая взволнованное биение сердец друг друга, а после отец обернулся к сыну и спросил его:

— Ну, а ты что решил?

— О чем ты, атто? — уточнил Тьелпэ.

— Ты уже взрослый, — пояснил Курво, — приказывать тебе я не могу. С кем ты останешься пока? Со мной или с матерью?

Тьелпэринквар прошелся по комнате, очевидно думая над вопросом, и в конце концов заявил:

— Я соглашался идти в Эндорэ, думая, что матушка отправится с нами. Но раз такое дело… Я ее люблю, отец, и не захотел бы расстаться по доброй воле, но мама будет в безопасности Амана, тогда как ты — нет. Я не буду знать покоя, если отпущу тебя одного. Поэтому теперь, как мне ни горько, я вынужден оставить тебя, аммэ. Я буду с отцом до тех пор, пока смогу.

— Благодарю, йондо, — ответил искренне Курво и, взяв лицо любимой в ладони, посмотрел на нее долгим взглядом, а после поцеловал.

— Прости меня, если сможешь, — прошептал он ей прямо в губы. — И жди. Я вернусь. Клятва должна быть выполнена.

Примечания:

Часть от лица Келеборна

Случалось ли мне перевязывать раны незнакомцам?

Разумеется, случалось. Жизнь моя, как и жизни прочих эльфов, во все Эпохи многом была связана с войной. А в войске далеко не все знают друг друга.

Моя память хранит много битв. Во время Войны Кольца орки пытались завоевать наш любимый Лориэн, и я вместе с остальными жителями встал на его защиту. Я воевал во времена Последнего Союза. Однако, одна из главных битв, при воспоминании о которой начинает кровоточить сердце — битва за Эрегион.

Когда стало известно, что войско Саурона через Келенардон вторглось в Эриадор, король нолдор Гил Галад выслал войско под началом Элронда ему навстречу. Однако путь им предстоял долгий, а Враг уже направил своих тварей на север, к Эрегиону. Тогда я вместе с синдар Харлиндона вышел им навстречу. Ибо передовые отряды уже приближались, и времени было мало.

Заняв выгодную позицию у излучины, мы разбили лагерь и выстроились, ожидая врага. Анор уже давно скрыли тучи, и воды реки, все так же мирно текущей за нашими спинами, уже не блестели серебром, как в былые дни. И все же, если закрыть глаза и прислушаться, по-прежнему можно было различить голоса майяр Ульмо. Валы, о котором я так много слышал от моей возлюбленной Галадриэль. Окинув взглядом сосредоточенные, серьезные лица воинов, я мысленно представил, сколь многих могу не досчитаться сегодня вечером, и душу мою на один короткий миг объяла грусть. Я подошел к воде и, сев на корточки, опустил пальцы в воду.

— Владыка Вод, — прошептал я, — если ты меня слышишь, помоги сегодня победить отряды Врага и сохранить жизни наших воинов.

Ульмо молчал, однако в этот самый миг в воде отразился пробившийся сквозь плотную завесу туч луч Анора, и я улыбнулся.

«Наверное, это можно считать ответом», — подумал я.

Тем временем как раз вернулись разведчики.

— Они приближаются, владыка, — сообщил командир и, соскочив с коня, стал излагать подробности.

Я стоял, опустив голову и прикрыв глаза, и в мыслях еще раз набрасывал план предстоящего сражения.

Земля уже начинала подрагивать от топота ног приближающихся тварей.

— Если это лишь передовой отряд, — прошептал кто-то рядом потрясенно, — то каково же самое войско…

— Надо полагать, большое, — ответил я и, оглядев ряды воинов, добавил громко: — Но если мы не сделаем попытку защитить наш мир здесь, у границ Эрегиона, то завтра для всех нас может уже не наступить. Ни для кого из живущих. Ни для наших жен, ни для дочерей и сестер. К тому же смерть — не конец, а лишь одна из вех нашей долгой жизни. За будущее, воины Харлиндона! За свет!

По рядам прокатился дружный, воодушевленный крик, вверх взметнулись наконечники копий.

А после начался бой.

Твари Саурона атаковали, врезаясь в наши ряды подобно черной лавине, мы отбивались. Река удерживала орков, не давая им окружить нас, вселяла силы в сердца и души эльфов. На место убитых тварей становились новые, и все же мы продвигались вперед, все глубже вбивая клинья между отрядами Врага.

Я сам скоро сбился со счета, сколько продолжалась битва. Павших эльфов было немало, а раненых еще больше. Мы наступали, уверенно продвигаясь впкред, и скоро смогли раздробить передовой отряд Саурона, значительно проредив и отбросив его от границ.

Достигнув поставленной цели, я опустил меч и, убрав с лица мокрые от пота и крови пряди, вздохнул. Теперь у нолдор, которые спешили на помощь Эрегиону, появился шанс успеть. А наша битва только начиналась. Нам предстояло похоронить павших, залечить собственные раны, а после как можно скорее выдвигаться навстречу Элронду.

Подобно всем, кто хоть сколько-нибудь смыслит в лекарском деле, я, позабыв об отдыхе, перевязывал раны тех, кого еще можно было спасти. Страдания умирающих рвали нам души, и мы пытались по мере возможности облегчить их.

К тому времени, когда тучи в небе немного разошлись, мы были готовы отправляться в путь, навстречу войску Элронда.

В Менегрот Келеборн возвращался самой уединенной, тенистой дорогой, пролегавшей среди зарослей вековых дубов. Вести о гостях из-за моря достигли его на границе уже давно, однако торопиться было некуда — успеет еще познакомиться с ними. Наверняка еще долго прогостят.

А вот искупаться хотелось. Тем более что до озера, которое он так любил, было рукой подать.

Подумав всего пару мгновений, Келеборн подался вперед и ласково погладил коня по шее:

— Заедем на наше место? — предложил он, и верный друг, радостно заржав, свернул на хорошо знакомую обоим тропу, петлявшую среди зарослей орешника.

День выдался замечательным. Ярко светил Анор, и лучи его, пробиваясь сквозь резные кроны, окутывали подлесок густым золотистым сиянием. Заливисто пели птицы, однако по мере приближения к озеру Келеборну начало казаться, что голоса их вдруг как-то изменились.

«Словно хотят о чем-то предупредить, — подумал он и спрыгнул с коня. — Однако в пении их отнюдь не тревога, а скорее любопытство».

Ему и самому уже было интересно, что происходит — озеро это лежало в стороне от излюбленных мест прогулок дориатцев, и его нечасто навещали посторонние.

Уверенно отодвинув ветку лещины, Келеборн вышел на берег и, обернувшись, поманил за собой коня. В эту самую минуту за спиной послышался плеск, и эльф, бросив заинтересованный взгляд на воду, застыл потрясенно.

В озере купалась незнакомая дева. Высокая, ростом почти с него самого, она стояла, с любопытством рассматривая незваных гостей, и по ее обнаженной коже, по сильным плечами, по животу и груди стекала вода. В крупных каплях отражались блики Анора, но золото дневного светила, сверкавшее в вышине и окутывавшее фигуру красавицы полупрозрачным мерцанием, блекло перед красотой ее волос, сейчас заплетенных в косу и венцом уложенных вокруг головы. Зллото с серебром. Никогда прежде не доводилось видеть ему подобного оттенка.

— Галадриэль, — прошептал он восхищенно и сделал шаг вперед, по-прежнему не отводя взгляда.

В ответ дева весело фыркнула:

— То есть извинений не будет? — полюбопытствовала она.

Келеборн широко улыбнулся и, расстегнув широкий кожаный пояс, одним проворным движением стащил рубашку.

— Нет, — после недолгих размышлений ответил он. — Любые извинения будут подразумевать, что мне жаль, однако это не правда. Я вполне доволен увиденным.

Та, кого он только что назвал Галадриэлью, уже в голос расхохоталась и, наклонившись, щедро окатила его водой.

— Тебя как зовут хоть? — спросила она, заинтересованно наблюдая, как незваный гость раздевается и заходит в воду.

Тот быстро окунулся и, отерев с лица влагу, представился:

— Келеборн.

— Старший сын Галадона? — уточнила она, уже догадавшись, видимо, о ком идет речь. — Так это тебя сегодня ждут с границы?

— Верно, — подтвердил он. — А как зовут тебя?

С минуту она молчала, разглядывая его откровенно оценивающим взглядом, а после ответила задумчиво:

— Не все ли равно? Ты имя мне только что сам дал, и оно мне нравится. Впрочем, если тебе действительно интересно, то отец меня называл Артанис, а мать — Нэрвен.

— А что они означают?

— «Благородная дева» и «муже-дева».

— Звучит не очень, — заявил уверенно Келеборн.

— Согласна. То имя, что дал мне ты, гораздо красивее. Поэтому, если не возражаешь, я его заберу себе.

— Буду только рад, — заверил он, и на губах его появилась мягкая, приветливая улыбка. — Как ты узнала об этом месте?

— Лютиэн рассказала. Она заверила, что здесь мало кто бывает.

— Так и есть, — кивнул Келеборн и уточнил: — Кроме меня. Я люблю это озеро.

— Теперь понятно, — весело фыркнула Артанис и, вновь окунувшись в воду, предложила: — сплаваем наперегонки до того берега?

— Давай, — охотно поддержал забаву Келеборн.

Намеченной цели они достигли одновременно и, выйдя на берег, уже скоро болтали, как давние приятели.

— Что ты делал на границе? — спросила Галадриэль и, проворно одевшись, распустила свои густые волосы и принялась их расчесывать. — Ни за что не поверю, что принцу Дориата есть необходимость нести дозор.

Келеборн вновь невольно залюбовался ее золотыми, тронутыми серебром Итиля локонами, а потому ответил не сразу. Дева заметила его заминку и, бросив взгляд из-под ресниц, благосклонно улыбнулась. Сын Галадона тряхнул головой, сбрасывая наваждение, и, опершись спиной о ствол ближайшего дуба, сложил руки на груди.

— Я не принц, — ответил он решительно.

— Ты родич Тингола.

— Внучатый племянник, — уточнил Келеборн. — И разумеется, без меня легко могли обойтись. Я просто люблю это дело.

Галадриэль кивнула, поглядев уже с возросшим уважением, и вдруг попросила:

— Расскажешь как-нибудь о себе и о своем дозоре?

— С удовольствием, — согласился он. — Если ты, в свою очередь, поведаешь о жизни в Амане.

— Договорились, — откликнулась она.

Как приходит любовь? Ни один мудрец мира не даст на этот вопрос ответа. Ты просто понимаешь в один прекрасный момент, что вот оно — твое счастье. Тот эрухино, с которым ты хочешь провести всю свою долгую жизнь, до самого конца Арды. Встречать беды и радости, растить детей. Мы оба в тот момент были еще, разумеется, далеки от подобных мыслей. Мы возвращались в Менегрот, идя рядом по тропинке и оживленно болтая.

Однако в следующем году, на празднике Врат Лета, когда я обнял Артанис и наклонился, намереваясь поцеловать, она обвила в ответ мою шею руками. И нам обоим было совершенно безразлично, как много эльфов, и синдар, и нолдор, смотрят на нас. Мы просто были счастливы.