На волне (джен)

Я пробегаю по дороге.

Я задираю к верху ноги.

Поберегитесь недотроги,

Бежит отчаянный атлет!

Не остается без вниманья,

Мое лихое пробеганье.

И регулируя дыханье,

Я посылаю всем привет!

Как хорошо придумал кто-то

Что если думать не охота,

И опостылела работа,

И в голове сплошной киш-миш.

Ты можешь ноги задирая,

И на приличья невзирая,

Бежать вперед, не разбирая

Куда ты собственно бежишь.

Мудрые Боги выдумали но-о-оги...

Смешарики — Марафонец

И только очутившись снова в номере (видоизменённом с лёгкой руки Шурки... Да и остальных тоже... Видел он, как Мишка выставился на эту книженцию про йогу, будто бы камасутру увидал! Хотя... наверное, удивления меньше было бы), Андрей сумел хоть как-то притупить в себе мерзкое чувство, бушевавшее весь день... Этакой сквозящей неправильности, засевшей занозой с того самого момента, как он кивнул на предложение Балунова... И усилившееся, как только они забрали лохматика и начали претворять в жизнь.

Ложь во спасение — всё равно ложь... Да и видел он, что тот не особо им верит. Не станет ли хуже?! Нельзя, нельзя обманом заставить человека измениться. Но ведь и притупилось оно только потому, что, пожалуй, это был первый день за весь их отдых, когда он не волновался за Миху. Нет, не то слово… Волновался Князь из-за всего этого обмана даже больше, чем раньше, но это был первый день, когда не чувствовал себя за*банным в край. Может, виноватым за ложь и сомневающимся, но не выбившимся из сил.

Потому что Мишка, хоть и вел себя неестественно, но… Покорно ел, что дают, не бузил, не устраивал скандалов, не прятался от солнца, как вампир, не приседал на мозг — короче, чувствовал себя явно неплохо. Без всякого — воздух не такой, вода невкусная, кровать жёсткая и ты уйди, противный... Ну, последнее ему Горшок никогда не говорил... Но это не значит, что не подразумевал.

А сейчас ничего этого не было. Золото, а не дружочек, жаль, на себя только лишь внешне похожий... Да, иногда пробегала тень прежнего Горшка, а то б решил, что какой Чужой родную тушку прихватизировал. Да, были, конечно, моменты, скажем так, сложные. Вот опять же, про семью вопрос, про родителей… Не то что нужно для эффективного выздоровления, да?!

Отношения Горшочка с родными в двух словах не объяснишь, тем более в контексте той легенды, что они придумали: Миша-зожник, хоть и в целом болезненный тип, но старается держать себя в форме, очень старается, так что вообще — человек без вредных привычек. Анфису при таком объяснить было бы невозможно… Ну вот как? Человек с детства болезненный (не совсем ложь, кстати) и идущий дорогой трудной через ЛФК всякие и правильное питание к здоровью... А взял и связался с такой мадам?

А если её вспомнит… Не дай Ктулху, блин! Нет, Балу точно псих! Хуже ведь будет... Он же им это масло от, тьфу, для кутикулы в горло зальёт... И закусить йогой заставит. Нет, Мишка, конечно, добрый, но у всего есть пределы. Скандал будет подобен большому взрыву, точно. Поэтому Шурка *бнулся, и они все — тоже, раз вот такое вытворяют. Да, пусть во благо, да, блин, цель — Мишку вытащить, но всё же… За Макиавеллизм можно и отхватить от их анархиста.

И всё же это был необыкновенно хороший день. Без волнений, что дружочек убьётся где-нибудь — намерено или нет... После обеда они предложили Мишке вернуться в номер и отдохнуть, но тут их вечный упрямец явил характер (кто-то вздохнул с облегчением — Пор, кажется) и отказался. Так что всей компашкой отправились бродить по пляжу... Изучать побережье. Нагрузки умеренные тому хоть и прописали, но всё же малость увлеклись. Далеко зашли. День был не слишком жаркий, так что не торкнуло, зато поглазели вдоволь и Горшочек увидел что-то кроме того кусочка моря, что было видно из-под облюбованной им пальмы... Они с Балу, не сговариваясь, отвели того подальше от неё — чтоб даже и мимо не пройти. И план удался — лохматик и не посмотрел. А потом дурачились, бесились (в меру!), Миха улыбался знакомой широкой улыбкой… Что может быть лучше?

А кто-то внутри подсказывал — если б тот делал это в трезвом уме и здравой памяти... А не как сейчас, обнулённым почти. Но веселье признавал, снобизмом не страдал — как в тайне опасался Князь, что вспоминал одну из серий Тома и Джерри, где коту досталось по башке — и тот вообразил себя мышкой... Такой огромной, но не чувствующей своих габаритов... Нет, им повезло больше — Миха всё тот же, просто не помнит, но Горшевитость из него так и прёт. Главное, чтоб не вспомнил, как ему жизнь после тридцати не мила — да.

Но успехи были. И значимые — на ужин вообще умудрились накормить рыбой на пару, блин. Князев даже услышал, как Яшка шепотом спросил Пора, не получится ли сделать фотку этого чуда? Втайне от Михи, Андрей погрозил этим двум кулаком. В конце концов они тут не в игрушки играются. А потом им, как и в случае с грудкой, прилетело по кусочку рыбы... Пришлось есть. Не такая уж и гадость — зря дергал кое-кто мордой ранее. А этот Миша 2.0 тот, видимо, хитрее был. Усыпил бдительность, а сам потом стрельнул нормальных таких котлет. Князь это один заметил, кажется, и сдавать не стал... Ест сам, да ещё и изворачивается, чтоб достать — пока это не герыч — это прям хорошо!

А вечером на набережной слушали каких-то местных лабарей, игравших всё подряд — от попсы блевотной до мягонького рока. Мишка в некоторых местах морщился (точно наш! Не подменили!), но продолжал пребывать во вполне хорошем, умиротворенном настроении. И, кажется, даже наслаждался жизнью. Так что да, цель пока оправдывала средства, и Андрей немного выдохнул и попробовал расслабиться...

Только где ж там, а? Из ванны вдруг раздался грохот — будто б там свалился слон, но слон б там не поместился... Да и не Тайланд... Метнувшись кабанчиком, Князь заколотил в дверь, чувствуя, как леденеет всё внутри. Расслабился, бл*дь!

По счастью, отмереть и удержаться от выламывания двери помог знакомый, слегка глуховато звучавший голос:

— Не колоти так, Андро! — слышно было, как тот морщится, поэтому подчинился, мысленно занося в актив это "Андро" — память языка, что ли?! — Башка... Но нормально, — слишком уж быстро закивал тот. — Поскользнулся — фигня пройдёт.

— Точно? — скептически хмыкнул Князь, всё-таки башка и так уже накануне пострадала...

— Да, нормально всё, ё-моё... Не суетись.

Давить не стал, отошёл от двери, но теперь уже прислушивался постоянно к копошениям в ванной, если прекратятся — не спросит, выломает... Поможет. Но всё обошлось. Вскоре выбрался друже из ванной — без каких-либо внешних повреждений. И то хорошо, можно было вновь перейти в режим расслабления. Но… Горшочек не был бы Горшочком, если бы даже с отсутствием памяти не сгенерировал в своей чудной голове очередные загоны, а может, тому новый удар поспособствовал... Эх, но ведь везде маты не постелешь, да и шлем как у Тора, защитный, носить не уговоришь. Ну и в ванной тот всё равно снять придётся! Эхе-хе, блин, не бывает всё же долго и счастливо, видимо! С другой стороны — хоть на себя этим ворчанием похож стал... Вот и реши попробуй задачку, что лучше, старый-добрый Горшок с тягой к саморазрушению или Миха 2.0, покладистый и в то же время не совсем на себя похожий?

Додумать не дало то, что бедовый их не просто вылез после душа целый и невредимый, а крутился уже минут двадцать перед зеркалом. Не мог Князь на это смотреть спокойно, внутри что-то переворачивалось аж. Что это с ним? Ещё сильнее ушибся, что ли? Или в больнице нормального зеркала не было? Ну, может... Человек не помнит, как выглядит... Это ж естественно, покрутиться? Но... Не с полчаса ж почти! Это же Миха Горшок, которому, конечно, не совсем на внешность свою пох было, но... Не до такой же, бл*дь, степени!

Вот и так встанет, посмотрит на себя, и этак. Ещё и полотенце с бедер то и дело норовило сбежать. Нет, ну Андрей снова почувствовал, что его в ловушку поймали — разве в ванной зеркала не было? Там бы и заценил... Масштабы! А тут... Крутится, будто офигевшего его и нет... Он ж его не помнит, а? Не должен ли стыд там какой испытывать перед почти незнакомцем, а? Бл*!

Ну, с одной стороны, конечно, понятно: человек, можно сказать, как личность только вчера родился… Заново, да, блин. Вот и знакомится… не обращая внимания на офигевшего соседа. Что до стыда... Ну, он от удара мог скукожиться и попрятаться — да. Или чуял Горшочек, что мог ему... доверять, что ничего нового тот не увидит — с одной стороны, приятно — хоть что-то на круги своя вернулось, а с другой — он не понимал, как к этому Лунтику недоделанному относиться. Реально ведь чудушко, будто свалился откуда, карапуз эдакий.

Неуемное воображение Князева, сидевшего на кровати и озадаченно созерцавшего сей спектакль, тут же, при мысли этой, подсунуло ему картинку мини-Горшочка в колясочке с веселенькой цветастой пустышкой во рту и совершенно умиротворенным выражением морды лица. М-да, такой вот карапуз, блин. Премилый, вообще-то... Андрей на воображение не жаловался — личико круглое, но вот выражение знакомое... Брови даже у такого малыша виднелись, глаза огромные, оленьи... Да, такой вот Бэмби, пальмы-моталки.

Однако наваждение рассеялось — у младенчиков не бывает такого странного выражения на мордашке, да и бородатый карапуз — где это видано, а? Зарос Горшок слегка. Но это поправимо, явно не от этого хмурится, как не куксится сейчас дружочек... Вот что ему снова не хватило, а?

Либо это Мишку внешность собственная, для него новая, не устраивает, либо очередной загон влетел в голову. Либо комбо — загон от собственной внешности. Ну что не так-то? Нормально ж все... Подумаешь, зубы... Тоже при желании вставить можно. Эх, привет, первый загон в новой памяти — учитывая, что там сейчас от старых свободно, может разрастись до небывалых размеров. Надо на подлёте сбивать, бл*дь.

— Мишк, — мягко позвал, — случилось что? Ничего не болит? Башка как?

Ну, вообще, разумный вопрос — всё ж Горшок только-только из больнички. А они его целый день протаскали, хоть и не активный отдых, но всё же… А потом этот грохот — вполне возможно, стоит скорую уже набирать, а он тут расселся, наблюдатель хренов.

— Я красивый? — внезапно перебивает все мысли в его голове Миша, полностью к нему развернувшись. Спасибо и на том, что полотенце придержал. Мысль вызвать скорую кажется всё более здравой.

— Чё? — вытаращился Князев. Уж кого-кого, а Миху собственная внешность никогда не парила (исключение — концертный шмот, там — да, важно соответствовать, причесон иногда тоже — все дела, да и условно футболку с какими-нибудь цветочками никогда б не надел никуда), да и особого ухода за собой не наблюдалось, так, по принципу жил — встал, рожу протёр, волосы пригладил (и то не всегда — не зря ж лохматиком прозвали близкие) — и можно к людям. Это что ещё прилетело-то и откуда? Вопрос из разряда — охренеть не вых*еть. Может, так разговор о семье и жене подействовал? Расстроился, что без подружки в этом мире существует? Вот и копается в причинах одиночества, м?

— Думаю, девчонки считают красивым, — заставил себя говорить Андрей, потому как пауза затягивалась, а внимательный взгляд, направленный на него, всё тяжелел. Надо уже было что-то говорить, вот и пробормотал, как считал, лучший вариант, уже жарче прибавив, видя, что Горшочка не убедило, а загону важно не дать укорениться: — За*бись каким красивым!

— А ты? — Горшочек его приблизился вплотную и почти навис, как при этом не упала его набедренная повязка — загадка века, но он был ей благодарен, а то и без того странный разговор побил бы все рекорды неловкости... — Ты думаешь, я красивый?

— Ну, мировой пацан, Мих, — совсем уж растерялся Князь. Сейчас он вообще не понимал, что в голове у лохматика творилось, чего это ему так заусило именно его мнение заполучить, а отвести стрелу на девчонок вдруг не вышло. Какая разница, как один мужик другого оценивает? Как конкурента, что ли? Не, странно. — Я тебя как-то по красоте не оценивал, знаешь ли… — честно пробормотал.

— Значит, не очень, — совершенно очевидно расстроился почему-то его друже, и отодвинулся от него... полотенце все ж упало. Горшок негромко выругался и начал дёргано, не попадая с первого раза, в штанцы одеваться.

— Мих... да послушай ты! — окликнул он решительно насупленный затылок (не спрашивайте, как такое возможно, блин!), только вот поворачиваться к нему тот не спешил. — Мих, да ты классный, — зачастил Андрей (и правильно, а то впадёт опять в депресняк какой. Без памяти, да ещё с депрессией… Убойное сочетание, а тут и море рядом, топись не хочу... Или медуз зли. Поэтому надо срочно Горшок-экспресс на правильный путь отправить. Из-за этого начал мучительно вспоминать, что ему в Мише нравится... Ну, во внешних таких проявлениях. Не о красоте же души говорить — точно расклеится. — У тебя это… Голос красивый! И… — он припомнил свои мысли об одной выдающейся части... Нет, не о ниже пояса — об этом он тому говорить не станет — оставим на самый крайний случай! — И брови — во, классные! А глаза-то какие! Зашибись просто! — он очень надеялся, что этого хватит... И не ошибся.

Мишка очень неожиданно смутился, уши совсем красными стали, в штанину он всё же попал, но не в ту, в результате опять брякнул костями о пол... Впрочем, на этот раз пострадала только задница. Потирая бок, это чудушко смотрело на него совершенно осоловелыми глазами — так, бл*дь, а спрашивал тогда зачем, гад такой, что хотел услышать-то? Какой вопрос — такой и ответ... Хотя, возможно, одного "да, красивый" было бы достаточно... Но, бл*, зная Миху — нет... Только вот этого Миху, выходит, и не знал.

Чёрт, что он, Андрей Князев, вообще, несёт, а? Какие-такие глаза красивые? Это хоть и правда, но парни как-то не говорят друзьям таких вещей! Куда-то уже не туда начала беседа-то съезжать… В голубые степи! Осталось только добавить, что ещё внушительно красивое и всё — можно на ушах обоих жарить яичницу.

К счастью, Горшочек не стал дальше эту тему стрёмную двигать… Никак не прокомментировал, от руки помощи отказался — оделся уже без приключений, да и спать завалился... По-прежнему ушами пылая, да ещё и почему-то к нему спиной не поворачиваясь. Вот и думай — что это. И отойдёт или нет. Ну, раз из номера не сбежал — наверное, всё не так уж плохо? Может, просто устал от впечатлений и разговоров за весь день. Ничего не оставалось, как последовать его примеру. Утро вечера мудренее.

* * *

Была у Андрея надежда, что проспится друже и забудет, как страшный сон, эти причуды с красивый-некрасивый... Как и ответ его сорвавшийся. Хрен там плавал.

Потому что, ну когда с Горшочком легко и просто-то было? Размечтались, господа хорошие... Потому-то, проснувшись (нет — не вспомнил ничего — не убил за ЗОЖ и прочее! Даже скляночки, принесенные Яшей, использовал по назначению, правда, немного протупив... Но вдвоём с Андреем они кое-как разобрались — куда и что мазать. Шутка ль дело — Горшок даже подмышки выбрил — типа, пляж же... Охреневание продолжилось. Молчаливое) и прилежно позавтракав максимально полезным набором еды в понимании парней (овсянка, сэр! И фрукты), стал приседать на уши ко всем в группе с двумя вопросами.

Вообще, такая словесная гимнастика — дело как раз привычное. Необычен только выбор вопросов. Первый четко подразумевал, да или нет, без компромиссов и увёрток — красивый ли он, Михаил Юрьевич Горшенёв, второй же был более подковыристым — что именно красивое, точнее, что самое красивое в его внешности каждый из парней видит. Так-то, Андрей вчера своим болтливым языком выпустил кракена настоящего на волю...

— Глаза, — оказался полностью согласен с Андреем Реник, без смущения окидывающий взглядом Мишку с головы до ног. Впрочем, тот к ним хотя бы одетый относительно — курорт же — вязался. — И рот…

Ну, хотя бы на этом моменте дошло до Лося ретивого, что что-то не то совсем… Не та тема, бл*дь. И собственный рот ему следовало попридержать... Рот! Что Леонтьев разглядывал то, как Миха поёт? Вида-а-ать... Присмотрелся и Князь. Ну да — правду сказал. Губы пухлые, был бы бабой — точно счёл бы красивыми, а так... Совсем уж Голубая Устрица незабвенная выходит. Но напрасно надеялся, что поперхнувшийся слегка Мишка этим удовлетворится и не пойдёт дальше спрашивать. Тот словно какую-то статистику собирал…

Вот, к примеру, Яша задумчиво протянул, что над Мишкой природа постаралась и красотой не обделила, всё хорошо, всё в меру дала. Верткий оказался — даже Горшок не нашёл к чему придраться — отступил, удовлетворившись таким ответом.

— Жопа! — громогласно выдал Пор и, глядя на отвисшие челюсти друзей и парочки незнакомцев, что мимо проплывали, поспешил сбивчиво оправдаться, — Ну, я ж всё время на концертах и репах за спинами. Причем сидя. Только жопы-то на своём уровне и вижу. Вот честно, Мих, твоя самая лучшая, вне конкуренции! — рубанул их друг... Уж лучше бы, право, отмолчался, как это часто бывало. Князь в полной мере ощутил смысл выражения испанский стыд — а лохматый их, хоть и остолбенел, но ничего... Кивнул, да и к Шурке привязался. Ну охренеть! А куда смущение девалось — всё на Андрее вышло?!

Балу, который от такого ответа (вопрос-то его не смутил) поперхнулся очередным коктейлем — что-то кровавое себе выбрал, красно-кирпичного оттенка, так что теперь выглядел оторванным от трапезы вампиром — аж в кафе пляжном фурор произвёл (Кровавая Шура — новый коктейль!), предложил свой вариант:

— Волосы, Гаврила, волосы. Особенно, когда отращиваешь. Тебе пздц как идёт! Хайер лучше, чем у арийцев — куда им со своими жидкими патлами...

Да уж, осторожнее надо со словами-то — услышав сей чудный комплимент (а что жопа и рот так не подействовали, а? Почему волосы пробили? Интересно!), Мишка пару минут удивлённо лупасил глазищами, а затем, неизвестно какими путями, но пришла в чудную головушку мысль, что надо свои хвалёные волосы не только отрастить подлиннее, но и покрасить. В пепельный блонд, как у эльфа какого — недавно ж Властелина колец смотрели.

— Вот, как у Леголаса — не смущаясь выдал этот тип.

Откуда слова-то такие выплыли, ну, про эльфа, ладно, а про оттенок-то, а? Судя по подавившемуся коктейлем (безалкогольный исключительно, хотя… что-то там парни подозрительно долго за ними ходили… может, и нет — и вообще, примеси различные хорошо запах маскировали) уже Яшке, не одному Андрею пришло в голову, что их «план по переписыванию программы самоуничтожения Горшочка-анархиста» куда-то сильно не туда свернул. Однако ж… Надо же было додуматься. До побочных... эффектов.

Ну с чего вдруг, а, перемкнуло-то? Сказали же: красивые волосы! Не поверил, что ли? Или решил улучшить?! В этом, впрочем, весь Миха — так мысль докрутит в своей голове, что все в осадок выпадут! Ну зачем седину-то ворожить... Ладно, лампово-теплый блонд... А тут... Капец, подмышки, волосы — дальше что? Губы увлажнит блеском?!

И ведь упрямство у этого фрукта драконьего никуда не делось, сохранилось целиком и полностью, может, и преумножилось. С Балу семь потов сошло, пока донёс разумную мысль — так просто, за один раз, не получится, иначе выпадут волосёнки, будешь лысым Риддиком ходить.

Ну, в общем-то, получится, наверное, но у нормальных мастеров, однако где их тут, на курорте, взять, а? Потому как если сами… Как бы Горшок вдобавок к памяти и волос не лишился! Причем не до конца, а так, плешивым ходить — шерсть клоками выпадет... Или станет соломенной башка, как у Страшилы какого. Да и потом, опасно — надышится ещё паров каких от краски, да и совсем мозги уедут.

В общем, удалось уговорить остановиться на лёгком и не таком вонючем аммиачном осветлении. «А там, глядишь, посмотрит, понюхает, да и передумает!» — втайне думал Андрей. Это самое осветление они вскорости и осуществили, точнее, Балу осуществил… Или попытался осуществить, потому что в середине процесса Мишку вдруг накрыла доселе прятавшаяся по каким-то причинам болтливость и заодно нетерпеливость присоединилась. Дёргался на стульчике, доставал всяческими вопросами про моду, бл*дь, мужскую — одним словом, доводил.

Короче говоря, Сашка ещё долго продержался, придерживая крутившегося Горшочка, на вопросы уклончиво отвечая о всяких там Юдашкиных и прочих Зверевых, пока, наконец, практически не зарычал. По крайней мере, какие-то похожие звуки слегка прорывались.

Сдержался и не поколотил Шурка, видимо, только памятуя, что Мишка сейчас травмированный и вообще, жалко пострадавшую головушку было. Вдохнул-выдохнул, и почти сбежал, быстро всё смыв. Так и остался Мишка наполовину осветлённым. Андрею, кстати, понравилось — это было как-то естественно почти, будто… на солнышке выгорел. Да и Мишка не бухтел, будто смутился собственного поведения, совестливый упрямец, блин. В зеркало пялился с удовольствием почти.

Ладно, если что — обратно покрасят. Куда больше его тревожил тот факт, что Горшочек их разжился журналами Гламур и теперь напряженно те шерстил, кое-что обводя... Это совсем уж катастрофою казалось.

* * *

Так что началась у них весьма странная жизнь… Волосы, блин, были первым сигналом. Звоночком из ада, не иначе. Мишка то ли проникся слишком сильно их рассказами, то ли реально в них поверил и решил по-максимуму соответствовать. Как всегда, да, Мишаня? На сто пятьдесят процентов выкладка!

Лежали на полочке в ванной скрабы — вот ими от него теперь и пахло. Масло для кутикулы — извольте... Высунув язык, наносил... На одну руку, на правую неудобно — Князя просил, тот ни жив ни мертв, а просьбу выполнял. Крема для морды Горшку мало показалось... Он с ужина умыкнул сметану и огурец — сделал маску с помощью портативного блендера. Андрей, как увидел, что за пришелец в Мишкиной постели журнал глянцевый переворачивает, так чуть сначала не запустил тем, что в руке держал... Это камера была. Ладно, сдержался. Пздц одним словом.

Стоило обмолвиться, что Мишка бегать любил по утрам? Пожалуйста, уже через день-два он и впрямь стал бегать. Каждое утро. По будильнику вставал, да… Но этого ему показалось мало: одному скучно, надо подрядить ещё кого... Вот и сначала он стал поднимать Андрея до отвратительного бодрым: «в здоровом теле здоровый дух» и практически заставлять бегать с ним, пока даже солнце до конца не встало, а потом и этого стало мало, и вот уже у всей группы дружный подъем в пять утра и пробежка по набережной. Почему пять утра? Так солнце ещё не такое жаркое. Парни мрачнели, грустнели, но… Все бежали. Спортсмены питерские, блин. Охренеть просто. Мало этого, после бега — заминка — вставали в кружок и послушно тянули носочек... Явно Горшку не всю память отбило. Физру он, бл*дь, вспомнил! Вон приседания делали, прыжки даже...

Поначалу не понравившейся йогой Горшочек так же увлекся… чересчур. Не было ни дня, чтоб Мишаня, бодренько размахивающий веселеньким ковриком, не шел выполнять свои намеченные асаны где-то на бережку под удивлённые взгляды окружающих. Ага, с таким ещё рвением, что через раз заклинивало спину — Андрей так скоро степень в массаже сможет получить. Попытки деликатно объяснить, проговорить, убедить, что необходимо сбавить обороты — ни к чему не привели. Пришлось только разжиться набором кремов и выдержкой собачьей, потому что дружочек ему бока с явным удовольствием подставлял, бл*дь.

Медитацией, правда, Горшочек отчего-то совсем не проникся. Явно его раздражало это действие — сидеть тихонечко и никого не доколупывать... С одной стороны — жаль, хоть какая-то передышка, а с другой — Князев, да и все остальные выдыхали с облегчением — а то так, глядишь, совсем своего Мишку перестанут узнавать. И без того чудовище какое-то породили, фитоняшное, бл*.

А Мишка всё больше уходил в ЗОЖ и связанный с ним движ: активности в нём хватило бы на десять Горшочков, блин. Раньше было не вытащить в море, хотя бы окунуться? Ну, теперь он, видимо, себя дельфином красивым вообразил: это ж постоянное какое-то стремление плавать. Или даже жить там, в пучине водной. А так как друзья не могли оставить его одного в воде — всё схватывали нервяк небольшой, пусть и яхт поблизости не наблюдалось, но мало ли способов утопиться или сыскать медузу, пусть и не Горгону... То поэтому и плескались вместе с ним. То по очереди, то все вместе. И кто же чаще всего выполнял роль няньки, а? Догадайтесь с трех раз. Князь настолько загорел и покрылся пупырышками, что вскоре станет рыбу напоминать... Жареную!

Когда Андрей поймал себя на мысли, что опять сейчас побегут на море и что он, на самом деле, уже почти оное ненавидит и хочет в холодок, в Питер, а ещё лучше в снежную пустыню какую, то понял, что всё, край уже близок. Так не может дальше продолжаться... Горшок 2.0 — пил исключительно кефир из градусного, ну может, квас, ел паровые овощи, мясо и рыбу — не бузил, но и им то же самое как-то скармливал, лишая этой радости жизни... Из плавания в удовольствие — делал соревнование какое-то. Айда до буйков и обратно, ага.

— Мы сотворили чудовище… — мрачно и обречённо заметил, стоя рядом с Балу: друзья мужественно пытались допить смузи, приготовленный заботливым Горшком. Кажется, тот добавил туда огромный пучок сельдерея и броколи... Сдобрив любимым кефиром. Пздц.

Да, это теперь тоже новое увлечение — какие там коктейли из бара, блендер в номере жужжал часами. Миха и сам пил стаканами, и друзей радушно угощал. Бл*дь, как он с такой улыбкой и райским наслаждением это пьёт-то? Бариста из Мишки тот ещё… М-да. Но поддерживая легенду, приходилось, давясь и выдавливая вымученные улыбки, употреблять несъедобную практически, кисло-горькую склизкую смесь.

Да и как не выпить? Ведь этот демон-искуситель смотрит на тебя своими щенячьими глазами, протягивая стакан… Рука сама тянется и берёт отраву. Порадовать гада. Тьфу... Кажется, теперь у Князя будет аллергия на слова здоровое питание, ЗОЖ и х*итнес.

Ох, сколько раз уже Андрей пожалел, что согласился на авантюрную идею Балу. Сам же виновник этого парада, ловя очевидно обозлённые взгляды друзей стремился не отсвечивать — и выпить жижи побольше, точно в наказание. А ведь назад же не отыграешь, не скажешь — Мишк, да тут все ложь и обман, мы всё придумали. Нельзя так поступить, когда тебе верят и так стараются. Князев все больше понимал, что они угодили в явную ловушку: рассказать нельзя — Миха не простит им такого перфоманса, обидится смертно, а не рассказать — так они скоро все замучаются. Мало того — фанаты Фито-Горшка вряд ли примут... Занялся ведь тот собой — ладно, телом, он ещё одёжку себе сменил — пижонские вещички прикупил, мало шляпы и очков было — вон рубашку элегантную-поло тоже... Шах и мат от Вселенной.

— Может, — задумчиво пробормотал Лось, под шумок расправляясь с запрещёнкой — подтаявшим на пляже шоколадным мороженым, пока Горшок не видит. — Если его ещё раз в воду уронить, он всё вспомнит?

К своему ужасу Князев понял, что всерьёз рассматривает этот вариант. Вон причал... С него можно. Миха любит там по утрам ранним йогой заниматься. Можно подкрасться. Приплыли, бл*дь.

* * *

Впервые в жизни у Андрея Князева кончились слова. Даже матюги и те растворились, спасовав перед описательной задачей. Оставалось только беспомощно открывать и закрывать рот, понимая, что даже сп*здануть чего не выйдет — настолько поражены его речевые центры.

Спросите в чём тут дело? Ну дык... Михины... кхм... странности стали выходить на принципиально новый уровень. Ладно, ЗОЖ (в здоровом теле отнюдь не здоровый дух притаился), ладно некоторая метросексуальность (ему даже шло местами!), но последний заскок — ни в какие ворота.

И уже сочетание сих факторов привело к тому, что Князь стал реально опасаться за своего… друга! Если можно назвать другом того, кого он не узнавал... Да, бл*дь, это уже не шутки! Прошла почти неделя, и существовала неслабая опасность, что уже навсегда останется с ними этот новый, незнакомый Мишка, Горшок 2.0, бл*. 21 день формирования привычки говорите — тут Шурка прав... Их лохматому хватит и недели. А им всем придётся остро пожалеть, что решились на такое — раз, не нашли сил признать ошибку и повиниться — два.

Это-то и сводило с ума. Как и уговоры парней не раскалываться... С одной стороны, Андрей аргументы принимал. С другой — пора в Питер возвращаться, какие тут аргументы? Им Юрий Михайлович головы открутит и будет прав. Гордей махнул рукой давно, но и он добавит, узнав в какой форме фронтмен... Да и не это главное! Как им самим-то дальше с таким Горшеняшкой жить, а?! За неделю и то все нервные клетки изничтожили... Скажете, что привыкнут? Нет, Князь с таким предательством на сердце жить не сможет.

Надо было к решительным действиям переходить — пусть злится, пусть... Но не мог — мешало что-то. А именно тот факт, что этот Горшок 2.0 был весьма жизнелюбив. Это-то и перебивало всё... Миха ведь вполне счастливым выглядел... Имеет ли право рушить это, пусть и ложное счастье? Не этого ли добивался? В конце концов чем бы дитя не тешилось, лишь бы не убивалось? А они... Потерпят, ну?

Всё так, но силы уже были на исходе. Моральная дилемма подтачивала их, но и не она одна. Потому что, ладно бы, просто Миха стал следить за собой... Он ещё и... Князь не был уверен, но, кажется, удары по голове что-то повредили и в ориентации. Нет, Горшок не приставал ко всем подряд качкам, коих на пляже было немало... Он вообще был удивительно равнодушен, что к прелестницам в легких купальниках, что и к... тому, в чём его Андрей грешным делом подозревал.

Нет, не новость в принципе — после всех долгих отношений с герычем и во время нынешних завязок — либидо у их друга точно было приглушено. Но тут дело такое... Кхм... Ладно, раз ловил его на взгляде Князев, ладно, два, но постоянно? В душу проникли нехорошие подозрения, что объектом своего нового сексуального интереса Миша взял... его.

Вот так просто, да. И нет — ему не причудилось. Слишком много всего — неоднозначных фраз, жестов — про взгляды молчал. Так что да — Князь не только боится ЗА него, но уже опасается и непосредственно своего друга. И нет, самовнушение, что это прям его совсем не беспокоит, что ему кажется — уже не помогает. Потому как, если нет-нет, совершенно спокойно с этим самым, то чего ж это он довольно скоро отступился от своей роли извечного Горшехранителя и частенько отлучается по разным делам?! Нет-нет, он не сбегает, просто так получается. Уж самого себя-то можно не обманывать, но Андрей не может — правда рвёт его на части... Надо сказать и Мише правду — надо, пока не случилось чего. Пока не так больно — и вот это самая большая ложь. Уже больно! И сильно.

Но что поделаешь — тактика избегания, когда у вас один забронированный столик на всё время пребывания и номер — провальная. Как и глупо избегать того, с кем тащишь в одной упряжке дело своей жизни... А вот обмануть того не глупость? Несусветная причём — Балу, зараза! Впрочем, тот и сам не рад... Но проку с этого?

Вот и сейчас, последним притопав на завтрак (ночевал Князь, словно пытаясь что-то доказать, у подцепленной — легко, непринужденно — им официанточки, но... Он же доказал, что мужик, да? И напряжение сбросил, тоже — да), обнаружил всю невыспавшуюся компашку — бег же, помним, да — и до противного бодрого Горшочка, вдохновенно вещающего про каких-то там пиявок — и где успел узнать-то, Дуремар хренов?

Андрей с содроганием подумал, что самое легкое, что может залететь в голову лохматую в связи с этими упырями из традиционной (читайте — средневековой) медицины — специально давать им присасываться. Может, и устарело — но небольшой прок в обновлении крови и небольшой же кровопотери мог быть, да. Брр, может, не поздно сбежать, вдруг не заметил никто его появления? Потому как один Миха на болото или пруд какой илистый не пойдёт, да и отпускать его нельзя... А самому Князю, спасибо, в Голубково хватило в детстве. Э-э, нет — вон говнюк Лось машет и все внимание обратили — ретироваться не вышло, короче.

И ладно же, просто те кровь сосать будут! Можно пережить — сам Миха хуже куда присасывается к мозгам. А если… в свои коктейльчики зожевские добавит? Скажет, суперфуд! И это хорошо, если те пустыми будут — без кровушки... Андрей внезапно почувствовал, что завтрак уже не выглядит аппетитным. Так и становятся веганами полными. Ибо в свои коктейлей всегда белок Горшок кладёт. Молоко или кефир, а то и яйцо. А тут можно было бы откосить... Или на диету садятся. Солнечную! Живут же растения на солнце и воде — землю жрать наверняка приятнее и вкуснее, чем сырых пиявок в молоке с кабачком.

— Не, Андрюх, — радостно прервал его оглушающий голос Михи, вот ведь, и остальные место его рядышком не заняли... Поэтому в самое ухо обрадовал. — Тема с пиявками верная, со вчерашнего дня изучаю — х*й будет стоять как каменный! — почти промурлыкал тот.

Андрей всё-таки подавился жижой коктейльной. В свете подозрений звучало — пздц просто как... Сделав над собой огромное усилие, попытался сделать вид, что ничего не произошло. Не запрещено на весь рестик объявлять о верном средстве для потенции, да ещё адресуя это конкретному мужику. Ну а что такого? Они панки? Панки! Так что всё им по плечу… И то, что Князь записал это насчёт того, что у Михи были некоторые проблемы... после наркоты, а этот Горшок 2.0 думал, что из-за общего не ахти здоровья... И теперь тот нашёл верное средство. Но объявил об этом ему. Ему, бл*дь, а не сказал, что вот как радостно начнёт с бабами кувыркаться вволю и жизнь прекрасна... Нет, ничего такого, конечно! И руку он ему на плечо совершенно без подтекста закинул, и сосок при этом случайно ущипнул — да-да! И сидел Князь ни живой ни мёртвый, отчаянно пытаясь ничего не сп*здануть. Парни тоже сидели с каменными лицами до момента:

— Ну, вот, можем опробовать, — как ни в чем не бывало вещал этот невозможный тип в самое ухо побелевшему лицом и покрасневшему этими самыми ушами Андрею, но при этом достаточно громко, чтоб услышали за столиком:

— Поможем друг другу, останемся наедине, — Миха сделал драматичную паузу, пока Князю казалось, что его слюна превратилась в расплавленное, но уже остывающее стекло, медленно заливающее горло, мешающее нормально дышать... И как ни в чём не бывало продолжил, невинно хлопая ресницами, — мы и пиявки.

Тут Андрей (на которого вылупились со смесью сострадания (Балу!) изумления (Пор и Яшка!) и зависти — это всё Лось, блин!) испытал внезапное и очень жгучее желание сходить в номер, посмотреть, не забыл ли там утюг отключить, ну или просто вещь какую важную — кошелёк там, телефон, наушники… Кляп для Мишки! Интересно, его вообще ничего не смущает? Вообще ничегошеньки — ни то, что Князь ему, вроде как, повода не давал, да и сам Миха раньше тоже... Но то раньше было. Особенно страшно было, что, возможно, это и есть настоящий Мишка и вылезшие наружу его тайные желания. Что тогда делать-то? Бежать? Из группы прям? От этой... части себя. Нет, лучше уж будет думать, что там, при падении, последние остатки чувства смятения отбились... Ну там, всё, не понимает, что можно сп*здануть, а что нет? Простота — хуже бл*дства, воровства.

И нет, в обычное время Андрей бы, может, даже поржал над всей этой ситуацией и удивленно-заинтригованными рожами других отдыхающих — типа, отличная шутка, славно всех затроллил. Однако сейчас уже не был уверен, что это вообще шутка! И это точно уж было последней каплей, пусть даже лохматик и не имел в виду ничего такого… Сегодня, может, и не имел, а до этого? Нет — это все кусочек одной картины, где Горшочек светился мерным голубоватым светом.

Слишком уж много «нюансов» возникало при общении с Михой. То он внезапно вдохновенно говорил, что Андрей — ппц какой красивый, а то и не просто говорил, а пел, бл*дь, то вдруг приносил ему какой-то дурацкий цветок, выдернутый прям с корнем из клумбы на территории отеля… Его наверняка тихо ненавидел местный садовник, но Князя волновало вовсе не это... Нет, передаренные от фанаток цветы — это подъ*бека, а то, что происходило нынче никакого объяснения, кроме такого, что Миша, кажется, влюбился — не имела!

Да и вообще, подозрительно часто глядел на Князя этими своими глазищами, восторженными причём (лестно было бы, не лови он его с тем же взглядом из ванны, даже привычку заимел теперь новую — полностью одеваться в ванной, но на пляже это не спасало!), да по каждой мелочи дергал, постоянно мнением интересовался и так далее и тому подобное. Андрей порой себя ощущал маленькой букашечкой под лупой… Никуда от друже не скрыться толком.

Особенно тяжко было в воде — там Горшок вообще дико вёл себя. Ладно, мимо кружил, проплывал, иногда он внаглую ему на спину наячивался, требуя устроить трамплин, так что что-то они все приуныли — пора, видать, податься в синхронное плавание с поддержками и прочим пздцом... Короче, мама не горюй.

Странности — это мягко скажем… Это уже какие-то клинические проявления, бл*дь. Или нет. Ну не меняется же так человек из-за амнезии? Не в мультике же про Тома и Джерри живём, да?! Какие-то базовые привычки, столпы личности, на какой-нибудь подкорке заложенные, должны сохраняться, так ведь?

Но нет, хрена лысого, не в случае с Горшочком, тот, казалось, реально становился другим человеком… С некоторыми остаточными чертами — энтузиазмом, размахом и упрямством ослиным.

Перед зеркалом вот стал вертеться часами, поправляя прическу, одежду (прикупил же, тщательно сверяясь с Гламуром кое-чего даже! Правда, не критично п*дарского — вполне ниче... Если б не сам факт того, что через глянец почёрпнуто было), да и шмотки с утра по полчаса выбирая, чтоб, бл*дь, сочетались по цвету, форме и случаю! А Балу сказал, что пару раз Миха заинтересованно на какую-то там передачу про моду залип, да так внимательно слушал… Потом он и остальных просветил — какой гений этот самый Васильев, как ловко помогает людям выглядеть и чувствовать себя лучше!

— Я вообще думал, — сказал Шурка тогда, жадно затягиваясь сигой (отныне и с этим приходилось прятаться, ибо Мишка стал теперь полицией нравов и, завидев сигаретку иль запах учуяв, повадился заводить длительную лекцию, перемежаемую постоянными «понимаешь, да?» о… вреде курения. За-дол-бал!) — что он щас блокнотик с ручкой вытащит да начнёт записывать, чуть ли не зарисовывая. М-да, Андро, этак мы скоро будем почище нанайцев выглядеть…

— Может, ну его? — Андрей тоскливо поглядел из-за угла на тему разговора, что явно начала выискивать свой «предмет обожания», как прозвали Князева парни, совершенно, с*ка, бл*, справедливо, — махнём в Питер, найдём лучших докторов… Пусть всё вспомнит, пусть злится... Волю к жизни как-нибудь вернём и так — вот, может, злость на нас придаст, а? Но не это всё... Это уже перебор!

— Ага, заодно всем, особенно Юрию Михайловичу объясним, что сотворили с Горшком. — Балу поморщился, — х*йня какая-то получилась. Но ты прав, что и оставить так нельзя... Давай конца отпуска подождём... Может, — малодушно предложил он. — Само как-нибудь всё решится, а?

Андрей насупленно промолчал, не стал напоминать, с чьей подачи такая херня приключилась. Шура и так все чувствовал — может, не так хорошо, как Князев, но чувствовал... Лежачих не бьют, во.

Да и терзало его также и та не нулевая вероятность, что Горшенёв-старший такие изменения в сыне может даже одобрить. А что бы и нет? Жизни тот радуется? Радуется... Убиваться не думает? Нет, вон, зарядочку делает — не курит, не пьёт, не колется — золотце, а не сын, бл*дь. А то, что ещё и бреется там, где мужику не обязательно и модничает — ну... За всё платить надо. Его такая плата может и устроить. Ну, исключая голубоватое окрашивание некоторых поступков… Хотя... Вон у них Лёшка есть — женатый и правильный. С Мишки им, может статься, хватит и того, что жив, здоров и счастлив, а с кем... Нет, вряд лит Юрий Михайлович такое поймёт. Хотя вероятность и не нулевая, да. Но объяснить всё это реально будет трудно. И Миха, скорее всего, узнает и сам, как сильно они ему солгали... М-да…

Андрей, вынырнув из воспоминаний недавних, тяжко-тяжко вздохнул, заставляя себя вернуться к прерванному приёму пищи — лохматик-то неугомонный уже весь извертелся, верно, к морю захотел снова, но ждёт терпеливо, пока Князев поест… Заботится, бл*. Пробовал он как-то приём пищи пропустить — теперь уже ему мозги заполоскали. Интересно обратка прилетела, да.

Что со всем этим делать — по-прежнему, непонятно. Как выпутываться — почти кончился отмеренный срок для принятия решения ведь. И куда дальше понесёт Мишку, и как выпутываться из этой дурацкой ситуации — один Ктулху знает. А может, и он теряется в догадках... Им, так-то, послезавтра уже и так в Питер отъезжать (продляли отдых как могли, но уже некуда отступать — Окна сами себя не откроют!), а ситуевина с каждым днём всё хуже, чтоб они теперь не делали — ощущение, что лишь глубже увязают. Одна ложь тянет за собой другую, та — третью… И вот трясина уже к горлу смрадом тухлым поджимает.

Ладно, Андрей, соберись. Доедай, чтоб сильнее мозги не проклевали. Тебя уже все ждут, как бы ни хотелось подольше сидеть здесь, прикрываясь необходимостью пожрать — весь день так не протянешь. Смирись и ищи выход, пока Миха в край не озверел и не стал уже в открытую домогаться! А он может — в этом Князь был уверен...

* * *

Вечером того же дня Князев даже немного выдохнул — Миха вёл себя на пляже, на удивление, вполне прилично, ну, то есть пока, как уже обычно, оказывая знаки внимания (морскую звезду ему принёс, дохлую!), но руки не распуская. Ну, когда он вцепился в него в воде, решив, что там показалась акула — не считается же, да? Так что живём пока.

Опасливо поглядев на притихшего Миху, завалившегося на кровать в номере со своей дурацкой книжкой о йоге (Блин, вот правда — желание сжечь и её, и коврик также с каждым днем усиливалось! Вообще, его бы воля — он и футболки разноцветные пожег вместе с журналами Гламур!), Андрей направился было в душ — вода (пресная, с*ка! В солёной у него уже глаз дергался от нападок своего... дельфина!) успокаивала и стены ванной дарили долгожданное уединение… Почти покой — жаль, что на весь вечер там нельзя запереться. Вытащит, ещё и обижаться будет.

— Если надо спинку потереть, я готов, — донеслось уже на входе в заветную комнату покоя. — Приятно же... помочь близкому!

Андрей замер испуганным сусликом — можно отправлять на выставку трофеев Горгоны точно: ему показалось, или Мишка сейчас реально… почти мурлыкал этим своим низастым бархатным баритоном?! Это уже все границы размывало... Близкому... Не ближнему, а близкому! Приехали — локомотив Горшок-гей набрал ход и отчаянно пошёл на сближение с его собственным паровозиком...

А ведь, бл*дь, судя по скрипу кровати, тот встал, да и подошел тихо-тихо совсем близко. По спине, которую любезно предложили потереть, тут же побежали мурашки... Их номер внезапно стал очень маленьким, а желанная ванная — ловушкой. Андрей отчаянно посмотрел на балкон — кажется, с него можно было бы попытаться перебраться в соседний номер, пусть к Лосю, но это не так страшно и уж точно лучше, чем... Ренегат хоть держал себя в копытах! Ибо через дверь его явно не выпустят…

— Ну что же ты, солнышко, — как-то странно хмыкнул Горшочек интимно, да-да, бл*дь, в ухо самое! Облюбовал он его... Ладно бы, только его... Но руки пока не распустил... А ведь может — в любой момент.

Солнышко?! Обращение сие хлестануло, переполняя чашу терпения, опрокидывая её и внезапно оголяя скрытую в осадке... суть! Оно резко заставило Андрея развернуться и… поймать в глазах друже своего какое-то непривычное выражение. Это ещё что такое, а? Нет, не вожделение, слава Ктулху. Больше похоже на… обиду и злость, что ли?

— А давай, Мих, — вкрадчиво сказал, чувствуя, как какие-то странные подозрения начали обретать форму, вылепляясь из этого самого осадка. Всё ведь началось не тогда, когда Миху только выписали, а в этой самой ванной... Грохот тот... Клин клином, говорят вышибают. Может, ему и вышибло, а? Просто он так ловко... Отомстил. Но проверить всё равно надо. В эту игру можно и вдвоём играть. — И не только спинку, и не только ты…

Круглые глаза Мишки стали ещё круглее. В них появилась какая-то растерянность, пополам со... страхом, да... И это ещё более укрепило Князя в его подозрениях. Осталось дожать до голых... фактов. Обойдутся и без кок. А ведь.. вух... Хороший из Михи актёр! Он ведь почти поверил!

— Да ты чё, Андро, — забормотал этот гад, делая шаг назад, чем только расписался в правоте Князя. — Я это так, по-дружески, — он отчаянно пытался оправдаться, но по бегающему взгляду было ясно, что палка была перегнута и отвертеться теперь не получится.

— По-дружески, — тоном, ничего хорошего не предвещающим протянул Андрей, упрямо наступая, внутри у него наконец-то стало легко. Гигантская тяжесть сорвалась с плеч... — Так-так… А друзей на*бывать — это тоже по-дружески? И давно ты вспомнил всё, а? Как тогда в ванной *бнулся, да? То есть всю неделю ты нас за нос водил? Мог бы и раньше сказать... Не спорю, заслужили, но не всю же неделю! И не так же... — он втянул в грудь воздух. — Жестко! Я же в твои ухаживания, бл*дь, почти поверил!

Вот только гад этот нисколько не устыдился... Впрочем, оно и проще было, что Мишка не только не стал отпираться, или делать непонимающий вид, а, напротив, пошёл, можно сказать, в атаку:

— А вы первые начали! — с какой-то прямо-таки детской обидой выкрикнул он, — Вы кем меня выставили? А если б память не вернулась, а? Так бы и глотал смузи вместе с грудкой курячьей да зарядочку делал!

— Мы ради тебя же! — Андрей ненавидел подобные фразы, они звучали как-то искусственно и слишком пафосно, но ведь так и было! Всё лишь бы этот... Этот... жил долго и счастливо, а не топился в море. Да и всё возмущение, все переживания и потраченные нервы (почти поверил же, что его лучший друг его хочет!) так и просились наружу! — Не поиздеваться, Миш, спасти. Потому что каждый день видеть, как ты себя убиваешь, — не дав ему ничего вставить, Князь заткнул ему ладонью рот. Да опять-таки... интимно, с*ка, зато действенно! Вот и продолжил: — а если не убиваешь, то тухнешь и всячески показываешь, как тебе плевать на эту жизнь, что она тебе в тягость! А то почти что всё равно, что пытаешься убиться, а мы лишь так, досадные помехи, изъяны в чудесном плане… Это слишком. Ты эти дни хоть и был... чудным... И *банца твоя превысила все пределы, но хотя бы живым! Тебе нравилось с нами играть, признай уже, — делано сердито махнул рукой.

Может, так кричать и неправильно, но по-другому сейчас не может. Возможно, что и не добьётся ничего этим, но, раз к Михе память вернулась, то и терять, вероятно, нечего. Пусть хоть сейчас послушает. У него есть право — компенсация. Их ложь меркла по сравнению со спектаклем от Горшенёва... Но все хорошо, конечно. Главное-то не это, а чтоб не вернулось всё на круги своя, чтоб снова... Не было таких "случайностей" — фейерверков там, волн...

Ещё ж и возмущается, поганец такой! И если Князь и чувствует сейчас небольшие угрызения совести, то лишь небольшие! Не сравнить с тем мерзотным чувством собственной беспомощности, что тяжелым грузом отягощало все последние дни. Горшочек-то, как выяснилось, тот ещё приколист! Мстительный, во дела! Это ж надо такое отмочить!

— Ты, блин, душу всю измотал, думаешь, легко постоянно с этим всем жить, да думать, как бы ты не убился ненароком? — продолжает яростно. Когда если не сейчас-то? Хороший момент, чтоб высказать друг другу накопившееся.

— Ну, ты это, не ори! — перебивает Мишка, подскакивая вновь с совершенно ошалелыми глазами, заламывая при этом длинные руки. — Это вы перегнули, я вообще…

И внезапно, почти извиняющимся тоном, тихо выдал:

— Чё, реально так х*ево от меня?

— Дурак, — устало и тоже негромко сказал Андрей. После такой эмоциональной вспышки в голове было глухо и гулко, хотелось просто лечь зубами к стенке и чтоб никто не трогал — видимо, напряжение всех этих дней, накопившееся, выплеснулось и оставило после себя сплошные руины. — Не от тебя, а из-за страха. Друга потерять боимся. Человека близкого, понимаешь, да? — он запнулся, понимая, что где-то сегодня уже про близкого слышал. Миша невольно, но выдал своё отношение. Это солнышко было перебором.

Помолчал и, видя, что Миха не возмущается больше, лишь виновато-печально глядит огромными своими глазищами, поинтересовался:

— Как тебе вообще в голову такое пришло?

— А вам как? — парировал упрямо Горшенёв, уж было снова вскидываясь, но потом, махнув рукой, докончил:

— Да так, когда вспомнил, сначала крепко обозлился, казалось, что вы, бл*, оху*ли, решили из меня удобную комнатную собачонку вылепить. Вот и подыграл, проверял, на сколько вас хватит. А вы, бл*дь, терпеливыми оказались... А ты, ну, как догадался?

— В п*дора ты переиграл, со спинкой и солнцем ясным перебор был, — Князев хмыкнул. — Откуда материальчик-то черпал для вдохновения? Ты ж какой-то канонный прям был… Аплодирую стоя: мы купились. Молодец, чего уж там… Красиво, — признал он. — Ухаживаешь... Звезду ту со дна морского я, пожалуй, сохраню... Мне ж её лучший друг в порыве чувств подарил!

— Ну, Княже, — Миха теперь уж совсем виновато звучал, а уши у него алели знакомо весьма, несмотря на это, он его примирительно боднул головой, — ты это, типа, не злись.

Андрей удивился — это ж почти извинение, при том, что в этой ситуации они не меньше, а то и больше виноваты… Или же хрен разберёшь, у кого какая степень вины, блин!

— Ты тоже, — неловко произнёс, при этом чувствуя какое-то странное состояние — облегчение, что ли… И ладонь в мягкие, слегка обесцвеченные волосы запуская, примирительно поглаживая. — Извини, это прям совсем идиотская была затея.

— Замётано, — кажется, Мишка тоже испытывал некое облегчение, что ли. Во всяком случае прижимался он доверчиво и отлепляться не спешил... Ещё пять минут назад Андрей, ошалев от подтекста, бежал бы роняя тапки... Да хоть к тем же Сашкам в комнату. Но не сейчас. Сейчас хорошо было. Правильно.

Вполне вероятно, что и на умиротворение больше не кусающегося Горшочка так повлияло избавление от необходимости притворяться… Как он вообще выдержал всё это представление? Так играл... роскошно!

Однако хотелось не робко, а прямо надеяться, что всё же что-то в голове родной чудной урок прочухало... усвоило. Что даже такие экстремальные методы поставили Горшок-экспресс на правильные рельсы, что снова они будут на одной волне, а не захлебываться в разных, параллельных, совсем рядом. Обессиленными.

— А давай пока парням ничего не скажем? — спустя некоторое время вдруг предложил Мишка, глядя на него хитрыми глазищами. — Ну, пусть думают, что я всё ещё того. Посмотрим, как изворачиваться будут, считай, отступать им уже некуда... Домой совсем уж скоро. Так что не пали контору — шоу маст гоу он!

Князь вздохнул, взъерошив своему выдумщику волосы и, наконец, его отпускает окончательно. В конце концов а чего ему злиться и вообще препятствовать? Пусть парни до конца прочухают — он своё сполна получил, оторопев от этой спинки...Их очередь. Да и, видимо, эти спонтанные попадания в дурацкие ситуации и, самое главное, согласие в них участвовать выиграют ему первый приз в борьбе за переключение Горшка из самоубийственного режима. В конце концов тот был увлечен, шутил и явно наслаждался игрой.

И все же, если не кривить душой, то не только ради Мишки, всё это замыслил Князь. Ибо, когда на следующее утро они появились перед парнями под ручку, чуть ли не в обнимку (реально, Горшочек на нём так и вис, счастливый и придурковатый, причём Князь тоже сменил и рожу на непостную и футболку на поярче), словив офигевающие взгляды, получил некое мстительное удовольствие. Особенно от выражение морды лица Балу — совершенно несчастного, где ясно читалось, что из-за него уже не один фронтмен с ума сошёл, а два! Стоит ли говорит, что ощущение одной волны странным образом от сей идиотской выходки лишь укрепилось. И что Миха первым не признался — это сделал Шурка, придя вместе с парнями, в дупель пьяным... И повинившись. Хриплый Мишкин смех не сразу дошёл до них, а как дошёл...

Ночью в отель они с Горшком не вернулись. Проныкались, слоняясь по набережной и глядя на звёзды, на то, как месяц качается в волнах... И было хорошо. Лучший отпуск. На утро в самолете мужики с ними демонстративно не разговаривали, но быстро сдались.

* * *

2024 г.

Андрей, хмыкнув, закрыл крышку ноута. До сего момента он читал одно прелюбопытное обсуждение старого фото. Больше двадцати лет минуло — а люди продолжали спорить... Красился ли Горшок (варианты были разные: на спор, во сне обесцветили, самого перемкнуло и решил) или так на солнце выгорел. Правда, как обычно, была зарыта где-то посредине... Прямо как его не блекнувшие воспоминания, что зависли между двумя терзающими волнами: глухой тоски, в которой никакие фото и видео были не в силах заменить утраченного, и легким бризом с привкусом счастья без срока годности, тёплого солнца и той дурацкой выходки...

Князь прищурился — Питерское солнце именно этот момент выбрало, чтоб заглянуть в его окно. Совпадение или знак? Кто знает... Но и они, в том числе помогают держаться на волне, а не под ней...