На волне (джен)

Мне говорят, что я балбес

Что я вчера с берёзы слез

Не человек, а динамит

И подо мной земля горит

* * *

Я мог бы по-другому жить

Я мог бы лобзиком пилить

И даже, боже мой, как знать

Я мог бы марки собирать

И тихо сидя за столом

Листал бы старый книжный том

И все соседи, наконец, сказали бы

"Ты молодец!"

Обормот — Смешарики

2003 г.

Андрей раздражённо вздохнул, обведя хмурым взглядом спокойный заливчик, освещаемый ленивым солнышком, что не жарило на полную мощь, а, спрятавшись за легкую дымку, ласково пригревало довольных отдыхающих, предававшихся тюленьим забавам (грели брюхо на камнях и плескались в тёплых водах)! Благодать, ага — ну, казалось бы, что может пойти не так? Идеальный же был план — уличить в графике недельку да махнуть на Чёрное море, отдохнуть наконец-то! Всё ведь именно к этому и располагало: и выматывающий тур (задница, кажется, уже приросла к сидушке их концертного автобуса, а глотка забилась настолько, что уже и от верного средства — моря пива — отказывалась заводиться), и Миха, в очередной раз чуть не угробившийся!

Князь фыркнул... Какая это была клиничка? Голова с болезненным стоном подсказывала счёт. Легче от всего этого не становилось. Приближался очередной рубеж, который Горшочек очертил себе. В клуб двадцати семи он не попал, так вот тридцатник теперь маячил, а у них у всех глаз дёргался. Сильно. Страшно было, что вот сейчас точно всё.

У любого природного здоровья свой предел. Даже у такого, как у Михи — вроде, не идеального, но такого выносливого. Тот плясал со смертью и, кажется, не осознавал всей серьёзности этого танго. Или осознавал. Всё-таки он сейчас у них тут был с трудом, но завязавший — в который раз... Как прежде, вставал вопрос, насколько? Андрею очень хотелось бы верить, что навсегда, но... Живём не в сказке... Хотя бы продержаться подольше — восстановить организм.

Так что Горшочку, да и всем им замотанным и выбившимся из сил (нет, ну правда, у кого ещё столько концертов в год, ну у кого?) крайне необходим был именно такой, ленивый тюлений отдых. К чёрту горы, байдарки, коней — весь этот актив, конечно, прекрасен, но только не когда так сильно накопилась и камнем-скальником прижала ко дну усталость.

Здесь все было отлично! Не цветущее, не обжигающе холодное (как дома, ага) приветливое море, солнце (не редкий гость, а постоянно присутствующее на небосводе), куча классной и вкусной еды, которой они дружно (ага, настолько дружно, что периодически у каждого что-то булькало — но при Горшке старались не палиться, это точно! Другое дело, что выходило паршиво) пытались компенсировать алкоголь… И всё равно в туре обходиться без всего этого было бы сложнее. Дома тоже. А здесь... Князь вздохнул. И без бухла же хорошо?

Что в почти идеальных условиях (реально, повезло им с погодой) может не нравиться, а? Но вот же, полюбуйтесь: Мишенька Горшенёв, милый мальчик почти тридцати лет от роду, морщит свой выдающийся нос, если не рожу (не менее выдающуюся, ага) целиком от всего и вся, портя настроение и жизнь и себе, и всем окружающим. Вспоминалась принцесса с "ничего я не хочу!", только всё равно образ не вязался... Больно страшной выходила в исполнении Михи.

Князев снова искоса посмотрел на сидящего в тенёчке под пальмой (благо хоть не росло на ней никаких фруктов, а то, зная удачу своего лохматого, он не сомневался, в его способности схлопотать все мыслимые и немыслимые шишки, пусть и южные!), зажатого всего Горшка. Тот ещё нынче вампир (бледный, ибо от солнца прятался, никогда не снимающий чёрных очков, и в джинсах и... ветровке — с терморегуляцией у их дружочка беда бедой. Пару раз они с парнями его прям на жарком пляже укутывали в плед, ибо дрожал!) с отрицательной притягательностью — даже незнакомые люди (и хорошо — не нужно им сейчас лишнее внимание) обходили этот участочек пляжа по широкой дуге.

Тем же смельчакам, что осмеливались беззаботно пройти в нескольких шагах от его мрачнячества, хватало всего одного насупленного взгляда из-под кустистых бровей, чтобы насовсем покинуть пляж. И как через очки умудрялся передавать отрицательный заряд, а? Воистину, крота какого-то напоминал, что случайно нору на пляж прорыл и теперь думал, а что я тут делаю, а, ё-моё? Что вы тут все такие довольные, счастливые ходите и ходите?!

Свои же и подавно далековато расползлись — Сашка-Лосяшка с Яшкой волны покоряют, не хватило им, видать, движу, ага, и тут нашли. Точнее, арендовали сапы и вперёд. Лось, правда, всё чаще плюхается с борда с непривычки, да и рост, видимо, мешает равновесие держать, но явно получает удовольствие. Цвиркунов вообще в своих ярко-красных шортах с ромашками (вот те и заяц-волк, ага — на личико заяц, а трусишки как у волчары!) цепляет взгляды плещущихся невдалеке девчат и явно рисуется перед ними, бицепсы-трицепсы-шмиперсы показывая. А те и пользуются спросом... Вон их сколько вьётся.

Тут Андрей ещё раз вздохнул, уже тяжелее — девчонки-то и в самом деле весьма и весьма ничего, фигуристые, что хорошо на пляже без всяких сюрпризов видно, улыбчивые... Можно было и закрутить чего лёгкого, курортного для полного счастья, м-да. Но тут же, покосившись на Горшка, в очередной раз понял — без вариантов. Кто друга сторожить будет, а? Нет больше добровольцев...

Вон — едва заметны товарищи, и то, поскольку Княже хорошо их знает, вот и вычленяет точки расплывающиеся... Там ближе всех, наверное, метрах в ста — Балу, сибаритствуя, намазался кремом от загара и подставляет бледную кожу южному солнышку. Девчонки его пока не интересуют, но вы погодите — ещё не вечер. Вот схлынет жара, и кошара их выйдет на прогулку. Пор вообще из моря и не вылезает — с утра до вечера сидит в воде, водяной, блин! Наверное, скоро пятки отваливаться начнут...

Андрей немного завистливо вздохнул — очень уже хочется с разбега плюхнуться в воду, но… Это самое «но» сидело в тени, куталось в ветровку и продолжало ворчать. Да, блин, понятно, очередная завязка, и этому фрукту сейчас всё фиолетово-чёрно — хотя, может, вообще всё видится в серых минорных тонах.

И жалко же дуралея родного, и досада берёт — этот отпуск они во многом ради него и затеяли — ну, Князев так точно. А тут такое представление... Ничего не хочу, уйдите все, ну вас в болото... И как оставишь? Море-то рядом... Вдруг всё-таки потащится туда, и тут у Михи и сведёт мышцы, да. Или в песок закопается по самое не балуй. Или просто поплохеет, что тоже реально. Так что нет — следить надо. И за тем, чтоб не знобило, и чтоб пил достаточно (воды, соков, бл*!), и ел хоть немного, ёлки, а не готовился к роли Кощея.

И ведь самому тоже отдохнуть хочется (в том числе и от капризов Михи, бл*дь!) — как всем остальным. Рады, блин, есть у них всех персональный Горшехранитель, да! Горшесторож, Горшенянька — как ни назови, всё погано, но в точку. И всё это он, Ленинградский почтальон, то есть Андрейка, один во многих лицах, бл*дь. Вот если бы полегчало хоть немного дурику этому... А как этого добьёшься, если у того настрой изначально — туши свет, а? Он поехал-то только, чтоб коллектив не подводить... Есть у Михи такая черта, да. Но поехать одно, а вот мыслями Горшочек в какой-то чернухе плавал, увы. И как бы ни старался Князь, не мог расшевелить своего лохматика. Да даже улыбался тот редко, за все пять дней, что они здесь (реально, хоть продляй отпуск, ибо цели ни хрена не достигнуты! Хотя у кого как... Вот Лось даже на солнце обгорел... И вы поглядите-ка, быстро ожил, намазался потолще кремом да и гребёт себе по волнам вовсю), словили еле уловимых две улыбки. И да, Андрей официально задолбался!

— Мих, ну хочешь, пойдём в отель? — спросил, подсаживаясь, двигая немного своего ворчуна. Реально, сейчас тот, может, и не Гоблин, но Гном вредный точно.

— Да ну, — тут же ожидаемо заводится лёгким бухтением трактор Миша. — Там всё то же. Всё равно где, не бери в голову, Андрюх, хочешь иди, плещись! Мне не надо, чтоб ты тут женой декабриста вздыхал и страдал — иди уже, я тебе говорю, ё-моё! — и Миха, сплюнув, отвернулся, для верности скрестив руки на груди, ясно давая понять, что разговаривать не хочет, проваливайте-де, господин Князев. М-да, прекрасно просто. Вот ребят море покачивает, а у него тут и на суше волны... Волны Михиного настроения, бл*дь!

— Ясно, — коротко отмерил, призывая на помощь всё своё терпение. Ну больной человек — что поделаешь... А на какое именно место больной — непонятно, но это погоды не делает. Нельзя обижаться. Но дать немного пространства, раз уж сам просит, можно. Андрей поднялся: вот же, теперь ещё и Ванькой-встанькой работает на полставки. — Пойду, в самом деле, поплаваю, а то спёкся тут — скоро дым из ушей пойдёт. Надумаешь — присоединяйся.

Ответом ему стало негромкое хмыканье — ну и на том спасибо, Спрут Юрьевич...

Впрочем, далеко заплыть, как и расслабиться, не получилось — всё время поглядывал на мрачную фигурку на берегу. Взгляд сам примагничивался, пару раз чуть жертвой крокодильчика надувного, на котором детишки резвились, не стал... Так загляделся, ага. Покой Пора не нарушил — не доплыл, зато рядом другой водяной нарисовался — Балунову надоело жариться, тоже пришел охлаждаться. И заодно перетереть, как оказалось.

— Ну, чё там наш? — вынырнул внезапно рядышком.

— Всё то же, — и без уточнений "какой именно наш", Андрей отфыркнул попавшую в рот воду, и так понятно какой. Кручинный, хворый, квёлый и вредный, а ещё лохматый, да. — Пересказывая классику: уйдите, не мешайте мне страдать.

— Подождём, может, отойдёт ещё, и проснётся солнце наше неземное, блин! — теперь уже и Шурик завздыхал. — Сам знаешь, первое время он всегда такой… Унылый.

Унылый — это ещё мягко сказано. Подавленный... Пытались его расшевелить позавчера — массажистку нашли сисястую — где-то там, за бугром, обучавшуюся техникам разным, так тот мало того, что её прогнал, на них ещё потом долго гавкал... Эх. Видимо, невмоготу оказалось в сильные руки красивой женщины попасть при таком состоянии нестояния.

И ладно, злость эта — ведь хоть какая-то реакция. А так Горшочек уже подбешивал своим лютым депрессняком. И каким бы понимающим ни был Князь, но у любого человека терпение кончается рано или поздно. А Шуре, бл*дь, легко быть таким снисходительным — не он же живёт в одном номере всегда и везде с Михой. Не он тут практически круглосуточно выслушивает по кругу одни и те же претензии и жалобы. То ему слишком жарко, то холодно, то у воды вкус странный, то каша невкусная, то яичница — говно, то арбуз не сладкий... Ей-же Ктулху — хуже бабы беременной! Такие вот порой мысли, да, проносились! Короче, у Князя тоже накопилось, да так, что он, может, в чём-то и преувеличивает... Шурка, да и другие тоже имеют возможность от Горшка отдохнуть. Да и вообще отдохнуть. Ну да, в этом случае хорошо очень говорить, да! Со стороны вещая в белом... халате гостиничном, что уж.

— Я на завтра организовал нам всем экскурсию на яхте, — голос Сашки внезапно вклинивается в мысли Андрея, заставляя переключиться. Что этот белопальтовый (или патловый, ага!) сейчас сп*зданул, а?!

— В смысле? — мозги то ли от солнца перегрелись, то ли от Горшка негативом наэлектролизовались, совсем не догоняет. Какая нах экскурсия? Мишка и из номера-то на пляж выползал с ворчанием и бубнёжем, как его это заманало всё.— Мы ж хотели на расслабоне! Чтоб лежать-пить-есть…

— Ну, лично мне уже аппетит портит Миха, а пить... Водка тоже при взгляде на него поперёк становится. Он как грозовая туча — можно, конечно, представить, что её нет, но гром слышен и молния вполне может в задницу шабаркнуть! — Сашка ложится на воду и закрывает глаза. — Пассивного отдыха не получается, не помогает. Не лучше ему никак, причём в башке, скорее, дело, как и всегда. На концерты же он собирается, хотя физически та же фигня! Самое время включиться в активный режим — вон... — кивок на Лося с Яшей. — Эти уже начали, но если Михе предложим, он нас этой доской и прибьёт. А экскурсия... Другое дело — там грести никуда не надо. С другой стороны, и отсидеться под пальмой не выйдет — он там скоро уже прирастёт к ней. Может, хоть так Гаврилу расшевелим.

Андрей с сомнением покосился сначала на Шурку, что возбуждённо описывал красоты, мимо которых будут проплывать (там такие пещеры, Андро!), потом на Мишку на берегу. Реально, скоро к пальме прирастёт. Будет не пень говорящий, а целая Горшепальма поющая, во! Только вот мало вероятно, что экскурсия может его расшевелить, вот если бы выяснилось, что в одной из этих пещер прятался Кропоткин, тогда да, но… Уж точно хуже не будет, совсем. В крайнем случае просто обычный день с нудящим Михой. И всё.

— Ладно, Шурк, — плеснул в него водой исключительно для привлечения внимания, а не чтоб причёску попортить, — попробуем твои методы на нашем несговорчивом. Укрощение строптивого, часть 2, бл*дь! — припомнил он Челентано и то, что хорошенькая женщина уже не сработала, увы.

А это ж ещё одна проблема, причём немаленького роста — Горшочка-то на это, сомнительное с его точки зрения предприятие надо уговорить. Не потащишь же силком... Это совсем не дело — только навредит. И парни-то сольются наверняка, как и сам инициатор, ага, а, значит, кто будет агитировать за кандидата "катер, разрезающий волны, и там охереть какие скальники, Мих!", всячески уговаривать, упрашивать и уламывать? Правильно! Андрей Князев! Все, Андрей, минутка расслабления в воде закончилась — вылезать пора, труба зовёт. Если хочешь, чтоб Миха завтра на эту яхту хотя бы добровольно, пусть и бухтя, поднялся, а не затаскивать его туда, как барана на аркане, то начинай уже сейчас. Авось за остаток дня, ночь и кусочек утра управишься. Шансы есть!

Собственно, к этому он и приступил — поплыл к берегу, оставив хитро делегировавшего задачу Балу дальше расслабляться. И нет, воды ему в лицо он плеснул, отгребая, чисто случайно, не специально — вы что!

Интуиция его не подвела — Мишка, едва заслышав про намечающийся движ "морских волчар", стал похож на ежа. Не морского, а самого обыкновенного, лесного. Колючки, правда, были по ощущениям раза в два больше чем надо. Этакий дикобраз... Или выхухоль. И ничего его не пробивало. Даже то, что где-то на поверхности витало, что следующим можно вполне писать на пиратскую тему альбом. Ну, а что? Все увлекались Свифтом там, Верном, Дефо... Когда-то. После днюхи-то Горшенёвской и хотели начать думать уже, ага. Если того не переклинит. Всё-таки тридцатка мальчику уже исполнится (если доживёт — противно пищал мозг, хотя там осталось-то всего ничего, бл*... Между фестами, считай, вырвались, несмотря на бурления говн от Гордея), вдруг захочет чего "посерьёзнее", ага. Уже звучало удручающе неутешительное слово "потяжелее".

Ну это ладно, про это всё дерьмо Князь подумает потом. Сейчас другие задачи. Чтоб юбилейчик состоялся, чтоб Горшочек ожил... И да — ради этого он и за сомнительную идею Балу ухватиться был готов, ну а что? Если лучше предложений нет. Сидеть и знать на попе ровно тоже, знаете ли, не получалось.

А ведь говнился товарищ-кактус колючий. Причём не было у него каких-либо адекватных причин протестовать против поездочки-то! Ну реально — сам же сказал, что всё равно где... Или боится, что укачает? Ну так не попробуешь — не узнаешь, бл*дь... Просто, очевидно, Мишка включил большого нехочуха.

Заранее начал, ещё до озвучивания предложеньица, как чувствовал, м-да. На ужине ещё — всё включено ж (конкретно для них, чтоб не париться муками выбора: что принесли, то и едим в больших количествах!), чтоб не расслабиться да не наслаждаться, а? Нет же, Миха уныло смотрел на притащенные Андреем полезные (ну, на разумение Князя, где есть мясо или рыба и хоть веточка зелёного — уже полезно) блюда — попробуй не притащи, с его лохматика станется пищу проигнорировать, и на все воротил нос.

Помидоры ему-де недостаточно красные, да и вообще — овощи это фу, как и ваша рыба, пусть и не заливная, дайте мясо. А мясо было... Либо не той прожарки, либо не той степени просоленности. Бл*, этот гад привередливый так и заявил, глазами бешено вращая: "не той степени просоленности!". Угомонился только тогда, когда, видимо, явственно заметил в глазах у Князя отражение мысли — надеть своему Горшочку крышечку, тарелку со всем содержимым, на голову! Жевал, бл*дь, с видом величайшего одолжения свою курицу. Так и жили, бл*дь... Невольно пожалел, что просто на отпуске не настояли и не сдали его с рук на руки родителям... Хотя тот бы от них, наверное, сбежал. И, может, снова развязал. Такие вот жопошные дела.

Естественно, в номере представление "цирк с Горшком" продолжилось. А уж когда этот "конь", которого выкупать никто и не пробовал ибо, дело дохлое, услышал про поездку...

— У кого-нибудь точно будет морская болезнь! Заблюём всё! — ерепенился тот.

— Это короткая экскурсия, Мих! Не успеет... Таблетки возьмём. Если что — вернёмся. Или ты блевотины боишься?!

— Мы сгорим все на солнце, и потом будем лечиться сметаной… — бубнил Миха. — Но это нам не поможет... Будем напоминать недоваренных раков под соусом!

— Там есть каюты, тент и мы возьмём с собой крем от солнца. А сметана — это прошлый век, — парировал спокойно Андрей, внутренне же жалея, что не поддался на соблазн и не успокоил нервы! Ведь была же возможность, ну просто замечательная, пока Горшочек его, вяло булькающий, ненадолго вырубился на пляже, намалевать этим самым кремом на лбу или другом каком видном месте надпись "малыш-анархист". Ну, реально, вот нянькой себя сейчас чувствовал, не иначе! Правда, с таким тату от солнышка Мишка б вообще морду из номера не высунул, пока кожа вся не обновилась, м-да!

— Капитан может надраться и потопить нас на хрен! — заходил на новую попытку Горшок. — Мало ли идиотов!

— Ага, и мы одни из них... Брось, не должен — ему же тоже тонуть не охота! Да и ты чего боишься-то — здесь заливчик маленький — далеко не поедем, и катеров тут пруд пруди — если даже и чё, поболтаемся немного да спасут. Приключение, Мих! Безопасное — не открытый ж океан... Да и погоду обещают хорошую. — Князь занял позицию: ставим перед фактом, посему, отыскав, наконец, тюбик с тем самым кремом, впихнул его в рюкзак.

— Ещё скажи, ты про это песню напишешь! — закатил глаза его дружочек. — Ладно, мне-то по фиг... Помирать так помирать, чё. О вас же пекусь!

— О, вот не надо, Миш... — закатил глаза Андрей, заслышав старую песню о главном. — Всё нормально будет!

— Жрать будет сильно хотеться… — зашёл тот с другой стороны. — Нажрёмся всякой протухшей на жаре гадости, потом с толчка не встанем...

— Там включен ланч в стоимость и наверняка есть холодильник, — закатил глаза Князев. — И как будто ты троглодит и ешь всё, что не приколочено. Но если что, унитаз в нашем с тобой номере я милостиво уступлю тебе... Сам где-нибудь найду! — хмыкнул он, поражаясь фантазии, блин, этого нехочуха.

— Так я о вас же забочусь, — тихо буркнул его лохматик, — не о себе же.

— А мы хотим на экскурсию! Надоел уже и отель, и пляж этот! Хочется новых впечатлений! — с нажимом сказал Андрей. — И хотим поехать всей компанией, со всеми друзьями, понял, да?

Да, не только Михе же на гнилуху давить и ныть. И Князев прекрасно умеет это проворачивать, другое дело, что Андрей не любил таким методом пользоваться. Только в крайних случаях. Но на яхту хотелось, и вправду — уже надоело. С Мишкой хотелось. И чтоб Горшочек, наконец, расслабился и улыбнулся, зажмурился от солнца и попадающих соленых брызг, с интересом осматривая окрестности… Прекратив напоминать намагниченную негативом тучу, наконец-то ожил и открылся новым впечатлениям, признав, что жизнь не осталась где-то за бортом. Точнее, он сам, пока все они плыли дальше. Пора было затаскивать того на корабль, покуда совсем уж воды горькой не нахлебался.

И знает, чем брать. Понятия дружбы, товарищества, братства (даже если с ними Машуля) для Михи очень важны. Друг за друга вступим в драку… Да, точно так. И на борт подымемся, даже если хочется вампиром лечь в темный гробик, чтоб как лекарство хранили в темном и безопасном от детей месте... Или не хочется. Ведь Миха, хоть и ворчал, но тащился за ними и в номере не оставался... Пусть и на отдалении, но тянулся к обществу. И отдельного от Андрея номера не требовал. Был ещё шанс, короче.

И потому это становится решающим аргументом в этом укрощении строптивого малыша-анархиста. Подспудно Князь чувствует: приятно всё же Мишке, что его уговаривают, что хотят рядом видеть, отдыхать вместе. Что заботятся, ё-моё — может, и капризничает больше поэтому, чтоб лишний раз убедиться, что нет, в лоб не дадут... И поехать тоже хочется — если б этого не чувствовал, не уговаривал бы так рьяно. Просто из каких-то там принципов депрессивных упрямится.

Уговорил, в общем. Не пришлось даже ночь и утро тратить. Ну и ладненько. Так что ложился спать Андрей в гораздо лучшем настроении, чем за весь день до этого пребывал. Может статься и вытянут. В очередной раз. Хотя колодец, конечно, и глубоким казался, но... Главное ж не отпускать, и чтоб уцепился, наконец, за поданную вниз веревку как следует. А то пока только нехотя, слабо держался и наверх не полз.

* * *

С утра Мишка даже себя относительно послушно ведёт (так и просится — хороший мальчик) — и завтрак в него не силой запихивают, и меняет тёмные джинсы извечные (как все предыдущие дни не спарился и коки вкрутую не сварил, а?) на шорты, а футболку на майку. И даже не ворчит, что солнце слишком жаркое, а вода слишком холодная. Покорно мажется протянутым кремом и напяливает панамку, не говоря, что та дурацкая, а крем липкий. Уже неплохо.

Приободрённый этим, Андрей фонтанирует энергией, всех заряжая. Да-да, даже Мишке кусочек его улучшившегося настроения перепадает. Такой вот круговорот положительного заряда. И вот уже на яхте словно не взрослые дядьки из клуба около тридцати собрались, а стая молодых щенков. Они пикируют словами, шутят, ржут (реально, это ж, ёлки-моталки, показатель, раз видавшая множество развесёлых компашек команда на них косится с опаской), устраивают дружеские потасовки. В общем раскачивают своё судно под говорящим названием "Патрик-звезда". Безумный мультик только вышел на отечественные экраны, но уже успел подхватиться местными дельцами. Вон свежая замазка — и кокетливый (но глупый) Патрик-стар в ярких трусищах красуется на бортике. Да уж... Не намёк ли от Вселенной, что они тоже своего рода звёзды, как бы ни открещивались.

Яхта, кстати, небольшая совсем, но уютная. Не такая прям современная, а, скорее, больше под старину стилизованная. Атмосферная. Единственное аляповатое пятно для привлечения туристов и наёма именно их — сама розовая морская звезда... Но её с самого судна и не видать. Только с суши. И Мишке — Князь точно знает — яхточка с первого взгляда приглянулась. Может, поэтому и настроение у него на борту ещё сильнее поднялось.

Вот и наслаждаются все жизнью, Андрей с Мишкой так вообще, кажется, впервые за эти дни. Князев, наконец-то, расслабляется, с удовольствием оглядывает окрестности, вполуха слушает экскурсовода (симпатичная дамочка слегка за сорок, но ещё весьма и весьма... Точно Балу подбирал! Котяра не простой, а... Мартовский!). Голос у экскурсовода приятный и громкий — даже без фонящего рупора справляется. Кто хотел слушать — тот сгрудился рядышком, прекрасно внимая, кто не хотел — в сторонке наслаждался, и звуки от механики громкоговорителя их не тревожили.

Эх, в этом-то и проблема — расслабился, совсем его беспокойство не трогает, когда Мишка, для лучшего обзора, слегка на перила борта забирается. Ну, не на перилах же стоит. Просто чуть выше палубы... Нечего беспокоиться. А надо было бы! Угу, знать бы загодя... Но нет, Андрей слишком рад был, что тот вышел из анабиоза, чем-то заинтересовался — чем бы дитя не тешилось же, да?!

Позже они все — все парни — посчитали, что это было просто неудачное стечение обстоятельств. Едва не закончившееся настоящей трагедией! Ну а пока... Совпали звёзды, даже отплыть толком не успели из залива, как соединились три взрывоопасных фактора: Мишка с его неуклюжестью, взгромоздившийся гигантской птицей на перилах — раз, наверняка хорошо поддавшие лихачи на гидроциклах, несущиеся прямо на их судно — два, капитан яхты, занервничавший и дернувший штурвал резче, чем надо — три.

Неудачное место. Неудачное время. Несчастливый Мишка-стар, что только выглянул из своей раковины и получил сполна! Но всё это было обдуманно потом. А в момент, когда все эти кривые судьбы пересеклись в одной точке, Андрею и остальным (бл*дь, они все слишком далеко оказались, не сговариваясь, решили дать больше свободы их болезному, и к чему это привело, а?!) осталось только с моментально вспыхивающим ужасом наблюдать, как Горшочек их от резкого рывка маленькой яхточки, нелепо взмахнув руками (звёздочкой, с*ка!), падает вниз. За борт.

К счастью, (тогда так не кажется!) самого Андрея ловит Лось уже у самых перил — Князев не думает долго, тело действует на автомате, командуя: «За ним!» И да, бросившемуся наперерез Леонтьеву он готов прописать по рогам... Только тот здоровый, поэтому прыгнуть рыбкой или губкой у Князева не выходит.

— Остановись! — оглушающе кричит Ренник ему в ухо, с трудом удерживая.

— За ним уже прыгнули, — последние слова каким-то чудом доходят до мечущегося разума.

И действительно, небольшая команда их плавсредства, очевидно, вполне профессиональной была. Не растерялись, увидев весь этот короткий (яхточка невысокая!) полёт Горшка в море с последующим ударом и (бл*дь!) уходом под воду, почти моментально спрыгнули следом два матроса.

Как вообще так умудрился, а?! Ну как? Не просто за борт свалился, а ударился о судно — слышали все глухой удар, с*ка, и начал тонуть... Сознание, похоже, потеряв! Вот все шишки собирает! Что за сезон несчастливый?! В прошлом году едва в фейерверках не сгорел, нынче...

Должно быть, именно этот профессионализм и спас Мишке жизнь — не дали сгинуть в пучине, отправиться в гости к Дагону — вытащили мужики.

Бессознательного, да — ещё бы немного промедлили и, скорее всего, потом искали бы уже тело. Не факт, что нашли бы, да. Андрей обливался холодным потом, чувствуя, как весь леденеет, вопреки погожему деньку. С*ка, ну почему всё так? Хочешь как лучше — получается, пздц!

А так Миха живой, видно, как дышит... Реанимация не нужна, его просто переворачивают через колено, хлопают по спине, но это жутко, потому что видно и то, как от этих действий изо рта вода вытекает, смешиваясь с кровью, текущей из носа. Эта кровь-то и пугает больше всего Князева. Не ржавая вода... Откуда? Именно кровь — обманываться не выходит. Впрочем, не его одного — Балу рядом бледнеет ещё больше, Ренник, даром что ветеринар-недоучка, стоит в каком-то ступоре, уже отпустив Князя, моргает как-то слишком редко. Может, масштаб задницы, обрушившейся на них, осознаёт?!

Естественно, яхту разворачивают. Капитан сообщает о происшествии и вызывает на ближайший причал скорую. Точно нормальная контора. Даже дамочка-экскурсовод под ногами не мешается, пользу приносит... Вон резво скомандовала за аптечкой метнуться и не толпиться вокруг пострадавшего.

Так что их Мишка просто лежит. Трогать его особо не разрешают (всё та же экскурсовод-командирша. Пор ворчит было, что баба на борту к беде, но на него шикают — та действует уверено, видимо, чего только не повидала за время работы), да и сами ребята боятся — а ну как сломано что, позвоночник, например, тронёшь и всё, не восстановится… Хотя и так не факт, блин, что всё в порядке будет... Ну откуда кровь-то, а?!

— Мих, Мишка, — давай, очухивайся, — негромко просит Пор. Переживают все. Вон Яша какой-то совсем зелёный... И дело не в морской болезни.

А у Андрея даже сил нет вслух что-то сказать, да что сказать — пикнуть. Будто у него тоже забрали голос, но оплату внести забыли... Да, бл*дь, он и готов дать эту плату, только б гарантированно с Михой всё хорошо было... Но кто ж такие сделки проворачивает?! Нет, его потеря голоса — психологическая.

Ужас по-прежнему сковывает горло, только мысленно получается просить сам не зная кого (хоть Дагона того же, хоть кого!), чтоб Горшочек его хотя б глаза открыл. Почему-то это важно: не так страшно будет. А тут слишком… слишком много всего. Особенно силён страх, что тот так и не очнётся — с башкой, как и со стихией, не шутят.

* * *

Дальнейшее проносится на ускоренной съёмке. Вот они пришвартовались. Вот Мишку у них забирает бригада медиков... Вот они быстро находят такси — соглашаются на грабительскую цену, как-то все впихиваются внутрь... Ну почти — часть ловит следующее.

А в больнице гулко и холодно, несмотря на палящую температуру снаружи. Врачи ничего определенного не говорят, хотя мило и вежливо улыбаются — тут спасибо Балу, что уговорил их всех перед поездкой какую-то суперскую страховку оформить. Волшебный, с*ка, пропуск в мир дружелюбной медицины...

Вообще, Андрей до этого дня и думать про неё забыл, а оформили не из-за какого-то беспокойства за собственное здоровье (хотя за Горшка и переживательно было, а один он бы оформляться не согласился), а только лишь потому, что у Шурунделя там работала знакомая, сделала им со скидкой — и им польза возможная, и девчонке бонусы какие-то там (ну, естественно, на всю их компашку-то). И, гляди-ка, пригодилась. Лучше бы нет, конечно, но по крайней мере Сашка вовремя об этом вспомнил и сообщил скорой — так что, вроде как, в хорошую больничку определили.

Но даже здесь медработники лишь отмахиваются от них (курортный город, работы полно — таких обладателей ДМСа немало!), оставляя ждать и бесноваться от тревоги и раздражения.

Никто из них не засекает время, но, по ощущениям, вечность проходит, пока один из этих респектабельных чуваков в белом халате не снизошел до какого-то объяснения. Вообще хорошо, что снизошёл... Они не родственники. Хотя директор их какие-то доверенности имеет. Поэтому давайте, блин, информацию!

Повезло их бешеному — ничего не сломал, пока вытаскивали не доломали окончательно, воды наглотался (но не сильно!) да головой всё-таки приложился, но, судя по результатам обследований, без критичных последствий, типа там, отёков каких или ещё чего похуже. Вздох облегчения — кажется, Андрей на этом отдыхе только и делает, что вздыхает (когда выдохнет-то по-настоящему?!) — подхватывают все парни.

Правда, врач говорит что-то о дезориентации (о, ориентацию Горшочек вряд ли потеряет — что тот нагне... А, не в этом смысле, понятно, ё-моё!), но в контексте, что это вполне нормально после сильного удара о борт. Предполагается, что Миху они подержат сутки, понаблюдают и отправят догуливать отпуск, когда убедятся, что ничего не проглядели и какая-нибудь внезапная х*рня не случится. Что ж, и на том спасибо — звучит обнадёживающе. Правда, после этого их компашку, пусть и весьма вежливо, но выпроваживают до вечера — ибо «пациент спит и сейчас ему надо отдохнуть». Гады.

Князев не то чтобы доволен этим, но приходится подчиниться — выбора-то нет. Будешь бунтовать, — и вечером не пустят... А так... Не так много времени продержаться осталось. Пусть отдохнёт дружочек, что прав в своём скепсисе и нехочухании оказался. А может, этим неприятность и навлёк. Хотя на ворона больше похож брательник его. Да уж...

Некуда деваться — вон и Балу с Ренником недвусмысленно подталкивают к выходу, при полном непротивлении этому бессердечному действию со стороны остальных. Андрей, так-то, на совсем уж безнадежный разгон не лез — понятно же дело, что у этих двух хватит и сил, и решимости утащить, какой смысл упираться? Хотя раздражения подобные размышлизмы не отменяют. За Михой не уследили, теперь на нём отыгрываются? Приплыли... Заботливые, ох*еть!

Ну вообще, блин, то ходят стены пинают, то в другую сторону "удачно" смотрят, то и вовсе норовят поскорее свалить от бедного пострадавшего друга! Невозможные люди, совсем! Может, Князев и слишком строг к ним, но сейчас он не может быть объективен. Слишком больно. Не уследил. Виноват. И убедиться, что врачи не брешут не сможет ещё четыре часа двадцать пять минут.

* * *

В больничку возвращаются уже под вечер (но до истечения треклятых часов для посещения). И, как и было обещано (если б на*бали Князь б им перегрыз... Ну что-то да перегрыз б!), их пускают к Мишке — очень вовремя, потому что ещё немного и, как чувствует Андрей, у него нервная какая-нибудь чесотка разовьётся. И так уже расчесал комариные укусы до крови.

Ну, серьёзно: забрали, блин, Горшочка у них фактически из рук в полной отключке, и то, что с ним, в общем-то, всё нормально — насколько это возможно, только на словах проговаривают врачи. А Князю жизненно необходимо Миху увидеть лично. И выдохнуть уже. Пусть тот и ворчит страшно, и сетует на то, что затащили, и вообще, гады. Пускай.

Потому да — вовремя. В палату к своему бедовому (теперь ещё и точно, можно сказать, головой стукнутому) бодро входят, навесив на лицо вовсе не дежурные улыбки-щиты. Потому что представляют, что примерно их капризуля сейчас устроит. И так штормило всё время на морюшке с настроением в десять баллов из десяти по шкале ураганов Горшочка... а уж теперь, очухавшись в больничке, (которую, как и все подобные медицинские учреждения, люто, должно быть, сразу невзлюбил), Мишка выдаст им уже шторм запредельной категории. Таким названия дают. Красивые нежные женские имена... По давней традиции, ага. Вот и им скоро можно будет называть. Какой-нибудь Элизабет.

Эх, и как только ещё не довёл персонал за эти несколько часов? А ведь не довёл... Как ходили с благостными рожами — так и ходят. Или они тут устойчивые... Хм... Ну, возможно, всё дело в этой самой дезориентации, упомянутой доком.

Так или иначе, но они действительно рады его видеть — хорошее настроение, плохое ли — главное, живой. Вместе и Шторм не страшен. Со стихией по имени Миха Горшок они научились жить. А то, что устроил им, конечно, ликвидацию нескольких тысяч нервных клеток (как не миллионов-то? Князь задумался... И ведь не посчитаешь, да), обеспечил почти наверняка преждевременное поседение (Балу так точно — приглядывался к зеркалу в гостишке, Андрей сам видел — но он блонд любит, ему пойдёт), но в который уже раз известная везучесть Мишкина сработала. Или антивезучесть. Мог ведь и не упасть... А мог и помереть — короче, любила его Фортуна, но как-то в режиме БДСМ.

Миха (живой, в сознании — ура!) встречает их сумрачно-настороженным взглядом из-под лохматых бровей. Ну, как и ожидалось, видимо, настроение выкручено на ниже нуля. Но к этому всему ещё и растерянность примешивается, чётко различаемая… Странно очень — вместо весьма уверенного разгона им встретить такое довелось... Хм... Но это не всё, что угадывается... И страх, что ли, какой-то есть? Вот уж, воистину, странная смесь чувств во взгляде родном плещется.

Андрей старается не загоняться: не впервой разбирать загоны дружочка, главное — всё поправимо, а остальное уже переживут, клубочек распутают. На правильные рельсы хотя бы на время поставят. Как и всегда ставили... Только б перерывчики своему здоровью тот давал побольше — время нужно для восстановления, очень нужно. А то страшно, что однажды поезд всё же развалится прямо на путях. Не в бездну улетит, а просто в какой-то момент даст остановку.

Пока об этом думать не хочется. Вон живой, полулежит уже на больничной койке, как король, ё-моё — палата хоть и общая, но Мишка здесь единственный, похоже, обитатель: видимо, не много болезных летом в маленьком курортном городке. А чего тогда персонал носился? Может, от них бегал, на вопросы отвечать не хотел? Видать, так...

— Привет, Миха, — наконец-то может выдохнуть Андрей, голос вернулся в полной мере, кажется, только сейчас, — ну, как ты тут?

— Условия оценил? — подхватывает таким же деланно-бодрым тоном Шурик, потому как чижик их, что едва не стал обитателем дна морского, по-прежнему хмуро молчит. — Есть тут симпатичные медсестрички?

Не сговариваясь, но все, вероятно, решили взять курс на оптимизм. Медички — народ красивый, ведь так? Есть же хоть что-то приятное в этой вынужденной остановочке... За то и ухватились. Вот чтоб прям с первых минут на нужное настроение начать выводить. К тому же Мишка терпеть не может, когда с ним носятся, как с немощным.

Горшок между тем продолжает молча на них смотреть, и от взгляда этого какая-то непонятная дрожь пробирает. Лучше б правда ругался и ныл... Лучше б в ураган попасть, чем это зловещее затишье. Перед бурей — жопой чуял Князь.

— Миш, — видимо, не только его с Балу потряхивает, Ренник вот тоже, явно волнуясь, вылезает вперед, — напугал, блин, нас. Может, хочешь чего? Для поднятия настроения? — и он шуршит пакетиком. Блин, когда успел-то?

Да уж, некоторые лоси прям в лоб спрашивают, не церемонясь. Вообще-то, практичный Леонтьев предлагал ещё на подходе к больнице затариться чем-нибудь стандартным, ну там, яблоками или апельсинами (но не алкашкой, хотя настроение та, возможно, и подняла бы, но... Во-первых, Горшок пытался завязать, и все они понимали, почему это важно, а во-вторых, не шприцем же в эти самые фрукты её закачивать? Всё ж больничка... Режим) — что там принято таскать травмированным друзьям?

Но идею резко оборвал Яшка, кисло заметив, что не стоит добровольно снабжать Мишку снарядами для метания. А то и орудием убийства — яблоком-то, да с нужной скоростью в нужное место… Нет, плохая идея, точно. С этим все согласились. А вот Ренегатище взял и что-то всё равно, оказывается, приволок. Вот упрямый. Но что именно — не показывает. Если Леонтьев в самом деле алкашку припёр — Князь его прибьёт. Ей богу... Точно прибьёт. Хотя не булькает, вроде.

Горшок же от вопроса Ренника весь как-то съёживается, словно старается… спрятаться? Под одеяло нырнуть, в подушке раствориться?! Что за х*йня? Андрей даже не знает, что и думать. Что угодно ожидали, но не этого... В голове проносятся мысли одна другой страшнее.

Это Миха так вину чувствует? Или просто видеть не хочет? Или у него там триггер какой от пребывания в сих невесёлых, хоть и чистеньких, и со свежим ремонтиком стенах? Капельница в депрессуху вогнала?!

Переглядывается с Балу — и читает в глазах ту же растерянность, что, должно быть, появилась и у него самого. Приплыли, но как показывает следующая минута скорее отплыли. Бзденькнувшись, о борт хорошенько приложившись.

Ведь Мишутка их, сделав миг-миг своими большущими ресницами, внезапно выдает фееричное, неожиданное и очень-очень страшное отчего-то:

— Кто вы?

Белое не чёрное, а чёрное не белое.

Левое не правое, а правое не левое.

Круглое не блинное, а блинное не длинное,

Там парлам-парлам-па-ум-па,

И наоборот …

Светлое не тёмное,

Наглое не кроткое.

Если длинношее,

Точно не короткое.

Ну а если лысое,

То не белобрысое,

Там парлам-парлам-па-ум-па,

И наоборот …

Режут нас, как ножницы,

Противоположности.

И от них упрятаться

Никакой возможности!

Хоть придумай тысячу,

Мер предосторожности!

Белое не чёрное, а чёрное не белое!

Смешарики — Противоположности

"Кто вы?" — молотом Тора, ни дать ни взять, обрушил на них Горшочек, полный... сюрпризов, бл*дь. Всё, что угодно, предположить можно было, только не это. Приплыли. Князь ощущал себя кораблём, напоровшимся на мель. Риф. Грёбаный коралловый риф там, где его не то что не должно было быть... Шанс-то имелся! Башка, как-никак, орган такой. Но такой, из разряда — и о палку колбасы убиться можно. Вероятность не нулевая.

— Это пздц, товарищи, — высказал Шурик общую мысль. Правда, у Князя на языке вертелось словцо потяжелее. Это не песец. Это мегапесец. Огромный, с девятью хвостами, пушистый белый зверёк, чью поступь на мягких, но всё равно ужасающе тяжелых и больших лапках они не различили. Почему? Да потому, что идиоты... Надо было Мишку от бортика отвлечь, оттащить. Или хотя бы рядом быть. И плевать, что разнылся бы и, возможно, обиделся, что свободы не дают и нянькают... Сейчас вышло много хуже. Расслабились. У семи усатых (не совсем) нянек деть (великовозрастный!) без гл... мозгов. Прекрасно.

Так что Балу, пожалуй, звучал бы пафосно, если бы не какая-то отчаянная усталая отрешённость, просвечивающаяся во всей его фигуре. И лично Князев с этим утверждением, подытоживающим весь этот абсурдный уродский день, был полностью согласен. Впрочем, он же помнил и чья это была идея... От того, чтоб навестить Шурке фингалов, удерживало лишь то, что сам Андрей его первым же и поддержал.

После того, как они перестали надеяться, что Миха так по-дурацки шутит (а что? Удачная шутка, ага... Перепугать всех до усрачки — вон даже довести Лося до топота копыт — отомстить с огоньком и перцем... Правда, в глубине души Князев знал, что Горшок бы таким шутить бы не стал. Ну отказывался он верить. Может, глупо, да, может, легче было бы прописать тому живительных звиздюлей, чтоб неповадно было, но... Не шутил — отчего-то очень стойко Андрей это понимал), после того, как нашли врача и вытрясли из него душу (не, ну каков гад, а? Всё хорошо — пел буквально и одновременно вежливо порхал вокруг них — ещё секунда и ободочек со знаком доллара на башке вместо нимба, как символ частной медицины зажжётся, а пациенту внимания достаточно не уделил. И кто он после этого, этот самый Глеб Сергеевич? Пыль в глаза пускатель?! Но другого врача звать тоже... Они ж там все повязаны, друг друга покрывают, а больше частных приёмок в городке нет, скандалить — только хуже сделать. Может, в самом деле случайно прошляпил или Мишка только сейчас отмер и понял, что он свалился с Луны?!), в прямом смысле заставляя исполнить свои прямые обязанности — ещё раз осмотреть пациента и сказать, какого хрена Горшенёв не только не узнает их, но и себя-то не помнит. Это они тоже выяснили, спросив тихонько: а что ты помнишь тогда? Потому что с двумя Саньками Миха знаком со школы — это же больше половины его жизни...

Как и опасались ответом был совершенно олений взгляд. Нет, ну правда, чисто Бэмби какой... Испуганный, если не затравленный, простым вопросом. Потом и этот самый чудо-доктор, любитель поп*здеть Глеб подтвердил. Чистый лист, бл*дь, садись и пиши на нём что хочешь! Но, вроде как, пытался успокоить, что все это временное и скоро рассосётся. Ага, как синяк, на который тот явно напрашивался. Нет, они в самом деле едва сдерживались. Не только Андрей. На нервах все. Не каждый день трагические случайности складываются в тотальные про*бы.

Чистый лист... А если это не временно? А навсегда? Минус тридцать лет. Нет, конечно, Мишка не совсем младенец — какой-то багаж общих знаний у него был, это точно, но масштаб личности теперь... Куда-то скукожился и спрятался. Если не в целом личность куда-то растворилась. Вот был человек, и вот его не стало. Только при этом физически он тут. Рядом. И в то же время — нет. Технически — всё этот же, но вот с другой стороны... Совсем нет. Не тот Горшочек, этот не помнит, как они объегоривали Евграфыча, а тот их потом ловил и... Не наказывал, а спокойно и вдумчиво учил жизни. По-доброму. С участием. Этот ничего не помнит. Ни первой сращённой на двоих песни, ни концерта, ни боли ошибок, ни прихода, разделё... А вот это, кстати, хорошо!

Но худого больше было несравненно. На ум просились слова Гайдаевские: а Царь-то не настоящий... И это было очевидно им с первых произнесённых слов! Но не Глебу Козлеивичу... Или батю не надо — пусть будет Козёл Сергеевич! Тот, видать, Миху слушать даже не стал — убедился, что тушка реагирует, слюни не пускает, команды выполняет и свалил, довольный, чаи гонять или сестричек кадрить. Ну ладно — может, вызов был. Но что-то сомневался. Так что Князь просёк в тот момент, что поговорка — «полы паркетные, врачи анкетные» — родилась вовсе не из дурацкого чувства юмора, а создана путем накопленного горького опыта.

Дезориентация, говорили они? Ну... Формально и она присутствует. Но причина у неё куда более зловещая. И это не лекарства, что они Михе вкатили. Вовсе не они. Ха, три раза! Амнезия. Ну, конечно!

Кто мог во время едва начавшейся (реально, они отплыть из бухты не успели! Минут сорок, максимум час продлился их вояж! Плюс путь к берегу быстрый, не прогулочный — ещё минут двадцать-тридцать) прогулки на яхте свалиться в воду? Миха Горшок. Кто умудрился почти не тресну... пострадать при этом? Тоже Миша. Кто же в итоге, при выполнении всех этих очевидных вероятностей, теперь пялится на них совершенно оленьими (действительно, смотрит так, будто они его сейчас сожрут! Это больно и обидно! Но, увы, объяснимо... Горшок, очевидно, напуган — любой был бы... А уж он-то и подавно) глазками? Ответ ясен.

А не ясно, что же теперь со всем этим делать. Вот нисколечко. Как выпутываться? Как возвращать утраченное? Как?! Как сделать хотя бы так, чтоб тот их не боялся? Как... заново подружиться? Как совершенно иррационально, но всё-таки не обижаться на это чудушко за то, что тот не помнит, что они друг для друга значат, а? Как пережить эту отстранённость и пугливость? Как помочь другу, которого, кажется, теперь совсем не знаешь... Хотя и предполагаешь, но рычагов больше не имеешь. Тот не станет слушать, как раньше, потому что доверяет и любит... Как?! Андрей Князев недолюбливал математику, а особенно алгебраические уравнения. Вот и на это даже смотреть не мог, а ему решить это надо... Очень.

По условию насмешливой Фортуны есть только Мишка Горшок (спасибо, что живой! Нет, серьёзно... Андрей благодарен — лучше так, чем никак... Этот Мишка тёплый, хоть пока и не подпускает к себе, но это можно исправить. Всё можно исправить, кроме смерти), которого завтра планируют выписать (да-да, даже в свете открывшихся обстоятельств — типа, возводил очи к небу этот Глебушка-балбесина: а что тут с ним делать — на аппарате ничего криминального, хотите и дальше за палату платить, наблюдение и капельницы с витаминчиками — платите, но лично я говорю — может быть свободен! Покажите потом нейрохирургу у себя в Питере — больше скажут, у нас тут возможности диагностики... как у сильно уездного города, а к тому времени может и само пройдёт — да, так всё у него просто, ага, что Князю хочется ему чуть усложнить жизнь... Например, правкой носа. Но, вообще, он согласен был — оставлять Миху этим дуболомам и правда как-то боязно — наломают дров... А так, среди родных лиц, может, и быстрее вспомнит... А в Питер сдадутся, если время ни фига не пролечит, во! Жизни же не угрожает... Можно и попробовать метод расп*здяя Глеба. Ладно, может, тот и нормальный — просто Князь зол и пристрастен... Очень-очень!) и который смотрит на них своими огромными оленьими глазами и не понимает, как может им доверять.Просто верить, что случайно упал в воду. Без чьего-либо злого умысла. И что все они — его близкие люди.

На его месте, наверное, каждый бы так же себя вел — Мишка не то чтобы боится, эту эмоции они вспышкой увидели в самом начале... знакомства, потом тот куда-то её спрятал (что само по себе новшество — не было у него такой черты!) — просто не спешит хотя бы мало-мальски знакомым с ними выглядеть.

Да, блин, не то слово — не выглядеть, а… Андрей теряется. Ну, не понимает он, как описать все кручинящиеся внутри чувства, когда Мишка вежливо просит ещё раз повторить имя или фамилию, потому что не запомнил, блин, с первого раза, точнее, не вспомнил имя друга, с которым больше времени провел, чем с родным братом! Обидно, бл*дь!

Впрочем, брата он тоже не помнит (но от этого не особо легче, да), никого не помнит! Ещё немного и Князь сам попросит дозу успокоительного. Лошадиную, потому что эти, скромно всем насыпанные дражешки от Яши (он реально с собой пузырёк таскал? На отдых? Они что, его так достали дружескими подъ*бками? Ну так это любя... А поди ж — расшифруй...) не помогли. Ну или не усвоились ещё. Нужно что-то посерьёзнее... Или как вариант, доверять же местным коновалам нельзя, потому самостоятельно нажрётся в сопли.

Но и, увы, последнее нельзя, конечно. Кто завтра бодрячком с утреца аж, возможно, будет их бедового охранять, развлекать и все такое? Заботиться, одним словом. Сказал бы — память возвращать, да это, бл*дь, не в его компетенции. Да и неизвестно в чьей... Не в Глеба-дока тоже. Тот сам же сказал, что память может вернуться. А может и нет. Мол, пронаблюдайте пару дней... А там, в Питере, консультируйтесь. Угу, там тоже не волшебники живут, и что тогда?! И живи, Мишутка, теперь, как не знаешь... С чистого, слегка замызганного листа. Потому что на этом листе была написана история, но судьба-злодейка её стерла. Но от ластика в руках этой шутовки остаются следы, они не круги по воде — что-то похожее, дающее шанс зацепиться за оттиски и закорючки недобитых букв.

Ну или окажется, что книга Михиной жизни не стёрта, а просто выбелена, тогда есть шанс, что слова после высыхания всё же проступят сквозь краску... И всё будет, как раньше. Или не будет. Вот и мечется страдающая душа. А ведь эта неопределенность убивала. Помочь надо, а помощи от них сейчас как от козла молока. М-да, вот и отдохнули славненько на море-морюшке. И да... Помогли депресняк преодолеть. Радикально. Нет воспоминаний — нет проблем. И счастья тоже нет. Ничего.

— По крайней мере, сейчас он вполне мирно настроен, — вздохнул Цвиркунов, когда они понуро брели в отель. Такси никто не стал искать — почему-то негласно решили прогуляться. Привести мысли в порядок. Хотя ноги и гудели. Видимо, подкрался отходняк от нервно-пережитого. Угу, но вот слова Яшки... Они что, реально решили в этом несчастье благо видеть?!

— И прекратил кошмарить окружающих, — подхватил Ренник. "Ну ох*еть!" — только и присвистнул про себя Князь, до последнего надеясь, что это такая шутка.

— Должны же быть хоть какие-то плюсы в этой ситуации. — Нет, бл*дь, не шутка — вон и котяра Балу, ну тот, как обычно, искал везде позитив, чтоб чётко встать на все лапки. Пока же опора не находилась, видимо, и это чуточку отрезвляло... В конце концов злиться бессмысленно — парни просто ищут хоть какую-то ниточку надежды. Упрекать в этом жестоко. Последнее же задумчивое предложение от Шурки прозвучало и вовсе... Хорошо, пальмы-моталки! — Да и про некоторые свои сложные отношения с веществами не вспомнит.

Только вот весь эффект, призванный заставить его задуматься, куда-то растворился. Просто потому, что Андрей не успел и слова вставить, как парни, которые, вообще-то, всю прошлую неделю радовались жизни и делали вид, что никакой проблемы нет, вдруг бурно взорвались с поддакиваниями, какое это благо... Что Горшок забыл всех и вся, а главное — свою Серую невесту — наркоту. Вот ведь... Бл*дь. Он дал им высказаться, вываривая в черепушке очень и очень многое, но вот уже в гостинице, вдали от возможных любопытных чужих ушей взорвался.

— Да уж, складно лопочете, господа! — Андрей раздражённо заходил по номеру (какого, вообще, хрена они в его с Михой комнату забурились всем шалманом? Нашли, блин, командный пункт! Хотя... Ему, наверное, сегодня тут будет очень не просто одному спать, ловя себя на мысли, что не надо просыпаться от малейших движений, потому что у друже могут сорваться стопоры и Горшок может отправиться искать хмурый. Но ведь не останется тут никто на ночь, так что бесполезно!) — Отличные плюсы! Прямо-таки подарок от Додона...

— Скорее, Черномора, — вставил Ренник, закатив глаза. — Это если по Пушкину, Дагона, если по Лавкрафту и...

— Да хоть Нептуна с Посейдоном! — раздражённо фыркнул Князь, даже не метнув в того жалящим взглядом. Не этим занята головушка сейчас. — Я про то, как вы в это вцепились! Прямо акция в магазине керамики — сдай старый горшок на переработку и вылепи себе нового Миху! Зато без наркоты и взрывания мозгов окружающим! Просто прекрасно придумали! А то, что эти докопки и делали его собой, вы не подумали?! — и да, Князь не смог сказать тоже и про наркоту... Это-то плюс... Несомненный. И да, за это он тоже себе дал ментальной пощечины, но не думать не мог. Ну никак.

В комнате после такой эмоциональной вспышки повисла неловкая тишина. Даже слышно было, как истерично жужжит пробравшийся в комнату комар. У-у, кровопийца... Хорошо, не до этого вампира сейчас! Князь же понял, что хоть немного эмоции и выпустил, но котелок (спасибо, не горшок!) всё равно был слишком близок к закипанию. Свято место пусто не бывает... Один бешеный ушёл, но само бешенство точно в воздухе разлито было и сконцентрировалось в Андрее, который долго был терпелив — и он сейчас не только про поход до отеля. Он вообще отчего-то видел перед собой кадрики из мультика про кота Леопольда, ну вот той серии, где котик выпил озверина и, наконец, поставил было мышей на место, но... выветрился флакончик. И все опять зажили дружно. Эх... Он вздохнул, напоминая себе, что если и похож на Леопольда, то весьма и весьма отдалённо. Как был бы похож Шурик на любого некастрированного половозрелого кота. Должно быть, опасность, исходившую уже от второго фронтмена, чувствовали и все музыканты.

— И это же реально, — неожиданно протянул Балунов, треск зубов Князя слышали все... Ну вот проклятые... ей Богу... Довели! Сейчас у них будет два беззубых в группе! Как Андрей сдержался и не вцепился в Шурунделя немедленно, возможно, пользуясь этими самыми, жалобно скрипнувшими зубами — одному Ктулху известно, и да, утрись, Лосяра — это и Князев читал!

— Что, реально? — Андрей настороженно поглядел на Шурика. С больными на всю макушечку, а то и на другие части башки, лучше не спорить столь открыто — бесполезно, если не сказать б опасно. Помнил, да, что у того тоже временами… Те ещё буйные мысли в голову залетают. Порой — весьма опасные. — Вылепить из нашего друга послушного голема? — не удержался и всё же взревел. Но хоть не ударил.

— Реальный шанс, — Балу тоже заходил по комнате. — Почему сразу голем-то? Волю у него никто не отбирал. И не отберёт. Это стремление явно где-то глубже зарыто, не только в памяти. Но ведь ты подумай, Андрей! Какие перспективы, оторвись уже от своих насильно переплавить и перемять.. Никто Горшка заново обжигать под иным углом не собирается. Просто Мишка сейчас же… Ну, как дитё малое. Можем и воспитать! Не то чтоб радикально иначе... Просто так, чтоб точно не бухал и не думал колоться, плохо, что ли? Ну может, чтоб меньше на приключения тянуло...

— Махновщины поменьше, панталыку побольше! — явно смакуя новое слово, недавно прочитанное (а зачем тогда ещё его выделять?), вставил Леонтьев... И тут нежданно-негаданно проснулся ещё один участник их непростого разговора, Князь аж дёрнулся — пришла подмога откуда не ждали:

— В смысле? — даже молчаливо ковырявший мелкую дырочку в футболке, кажется, с самой больнички Пор встрепенулся. — На х*я? Мне не то что вся эта тема с Анархией и прочими задвигами так уж нравится... Но не мешает. Горшок без этого какой-то... Ну, не Горшок, что ли, — Щиголев задумчиво поскрёб подбородок лапой, а потом, поймав красноречивый взгляд Андрея прибавил быстро, прям разговорчивый он у них сегодня. — Что до наркоты, а, вы думаете, поможет?!

— Да блин, — всё, Шурка зажёгся, как фитиль какой — хрен потушишь, жди, когда рванёт, бл*дь. — Вы не догоняете! Мы можем раз и навсегда закрыть проблемную тему с наркотой, алкашкой, попытками башку свою проломить непутёвую — ну и так далее!

Князя будто ударили... Так, спокойно. И так далее... Его и так мучило Нашествие годом ранее — специально ли шагнул туда или, как отнекивался, случайно, в угаре? Теперь будет думать, а свалился тоже — не намеренно ль, а?! Ну, за борт... Вот ведь...

А Балунов продолжал гнуть свою линию:

— Ну чё вам стоит, а, немного подыграть, отретушировать... Реальность! Просто не скажем ему, не напомним о некоторых аспектах его полной приключений, радости и здорового образа жизни судьбы! — и Шурундель заулыбался так масляно и довольно, будто только что слизал пару банок сметанки... Как есть кот... Его б кастриро... Так, нет, Андрей не живодёр!

— Кто бы говорил, — фыркнул Лось, хм, а с кем он? Не поймешь... Да и остальные парни явно мечутся. Особенно теперь, когда замаячил снова сухой закон вкупе со спектаклем. Причем не только на отпуск, где они по углам и термосам бухали, но и, возможно, навсегда. Безумно долго, если так вдуматься...— Сам не столько же выжираешь под настроение?

— Я меру свою знаю, — парировал Балу, — а Миха без тормозов, до конца идёт. Да и не нужно всегда притворяться... Немного продержаться, а там привыкнет — пейте сколько влезет. Главное, чтоб привык.

— Нет, Шур. — решительно встрял Андрей, чуть приободрившись: ну не все же в этом спектакле участвовать горят... Не все, может, и получится образумить. Нет, всё ж не вышло из него Леопольда под озверином. Балунов не в себе. Миха тоже. Но кто-то же должен! Поэтому постарался пояснить, призывая ошмётки спокойствия, может, так Яхины таблеточки действует — тот самым умиротворённым в комнате выглядел... — Лажа какая-то! Переделывать взрослого человека…

— Когда это он взрослым стал? — почти зашипел Балунов. — Не ты ли вчера стонал несчастно, а? Потому что не мог надолго этого... — он изобразил кавычки, — взрослого разумного человека надолго оставить одного! Я вот что-то не заметил! Да и…

Шура, намеренно делая паузу, как-то нехорошо прищурившись, посмотрел прямо на Князя, вновь надавливая именно в ту болевую точку, что нащупал ранее, а теперь же ввинчивая туда колышек сомнений:

— Он же не только забыл свои привычки и всё такое. Мысли сдохнуть в тридцать у него тоже нет. Что, всё ещё хочешь открутить всё назад? Не боишься, что не удержишь в таком случает? До тридцатника вон... — махнул рукой. — Считанные дни остались. И нет, ты прекрасно знаешь, что ему не пох*й. Как минимум упьётся в соплю на юбилее и как следует загонится... Как максимум — учудит так, что уже точно песня спета будет.

Каков гад, а?! Это уже был прям подленький удар. Княже подавился воздухом, беспомощно раскрывая и закрывая рот — как трофей рыбака. Всё-то Шурка понимал, всё видел прекрасно и знал. И бил целенаправленно по страхам и боли застарелой.

И это, бл*дь, сработало. Вбитый в уже имеющуюся трещину колышек разрушил стену упрямого неприятия. Уверенность, что не надо ничего лепить, а надо позволить Михе быть собой и скорее всё вспомнить, поколебалась.

Андрей прислушался к себе... Вот, если бы вышло по их, и Миха выбросил из головы все эти страшные: «умереть молодым», «настоящие панки долго не живут», «я не хочу стареть, сдохну в тридцать, а ты делай чё хочешь потом, а пока терпи меня... любого терпи и люби»… Так, это лишнее. Уши отчего-то начали гореть, бл... Так вот, если бы отбросил, как шелуху ненужную, забыл про них навсегда, Андрей бы первый до потолка скакал от счастья!

Однако оставалась ещё моральная сторона вопроса, не дававшая с радостью и кличем бравого воина броситься напролом в битву за Горшочка и его долгую счастливую жизнь. Не такими способами же, а? Это разве не подло? Не по-дружески... Но и позволить умереть в тридцать — тоже... Вообще не вариант!

Что-то внутри противилось всячески такому… даже ещё пока четко не прозвучавшему предложению сыграть в театр одного зрителя. Чуть ли не кричало, суча лапками: «Это будет уже не мой Мишка!»

Но плюсы, упрямо тыкнутые ему в нос Шуркой, явно перевешивали все сомнения. Спасибо, что живой... Вот и проверим! Именно поэтому Князь, видимо, и согласился в конечном итоге. Дал себя уломать и подписался на главную роль в этой трагикомедии. Почему-то слово комедия тоже сюда просилось, да. Правда, не мог он точно обрисовать отчего. Просто чувствовал, что будет много в этом дельце примешано... очень. Уже вились мысли. Разные.

Что же до остальных парней — они особо и не спорили. Пор, раз вспыхнув, сдался, принимая доводы. Яха, умиротворенный колесами, покивал... Машки тут и не было — её Гордей и не пустил, считайте, никуда. Ренник лишь затравленно посматривал то на Князя, то на Балу, словно не решаясь определиться, кого поддержать. Так и смолчал. А молчание — знак согласия... Так, с активного лобби Шурика, попустительства остальных и тяжелого согласия Андрея, давшего обольстить себя речами одного пронырливого коте, и случилось... То, что случилось. Обо всём по порядку, впрочем.

* * *

Наверное, нет ничего хорошего в том, чтобы внезапно проснуться в больнице. Ну, он по крайней мере знал, что это место именно таким словом и обозначается. Всплывало в памяти. И это одновременно было и хорошо, и плохо. Потому что кроме вот таких, случайных, взявшихся отчего-то в голове названий предметов (и того, что с ними делать, например, вон то — одеяло, им укрываются, а это капельница из вены торчит... Неприятно, неудобно и чешется, но если выдрать иглу... Жалящее слово. Очень. Острое. Будет больнее. А боль он не любит — это точно, к гадалке не хо... Да и это тоже знает — в душе поднимается легкое пренебрежение и вместе с тем какая-то легкая нежность, отчего-то в сочетании со словом "осёл". Осёл — это животное с длинными... ушами, да, зачем тот гадалке, а? Странно! Каша какая-то, жеванная кем-то до него и переваренная почти вчистую — не разберешь) и каких-то обрывков знаний, отголосков эмоций, чувств — ничего больше он не помнил.

Ни имени, ни фамилии — но это, наверное, не самое страшное. Гораздо более пугающим выглядело полное отсутствие воспоминаний о той личности, коей он являлся. Он — мужчина, и на этом знания заканчивались. Остальное... Слишком быстро события закручивались. Слишком. Вот он проснулся, пытаясь обуздать рой хаотичных, неуправляемых насекомых... Вот в палату кто-то зашёл... Но испугался и не обозначил своего просыпания. Подслушал разговор, потому что откуда-то всплыло, что самые интересные вещи о себе можно услышать, пока другие думают, что ты спишь...

Послушал на свою беду — каша в голове стала ещё гуще, почти из ушей валилась. Несколько пришёл в себя, когда в палату зашёл уже не средний медперсонал, а старший. Врач. Он отчего-то умел их отличать, не глядя. Видать, частым гостем был тут... Исколотые руки заныли... Печально... Но сказано — сделано. Он открыл глаза — и тут же попал во власть уверенных команд — дышите, не дышите...

Так и потерялся бы во всем этом ворохе, не успев сформулировать из разбегающихся потревоженными тараканами на кухне ночью слов вопрос... Чертовски важный. Архи. Кто он — медсестры говорили, но непонятно было точно. О нём ли, или, например, об обитателе соседней палаты.

Но потеряться не дал метнувшийся в сторону лица врача взгляд. Тот подцепил, что док является обладателем тёмно-коричневых глаз... Что-то в голове подсказывало, что и сам он, кем б ни был, тоже. «Карих — поправило что-то внутри, отчего-то горечью сквозя, договаривая ассоциацию — цвет хорошего коньяка».

Коньяк — это звучало знакомо. В принципе даже понятно. Он откуда-то знал, что это то, что можно пить. Алкоголь — снова знакомое слово. Но… ни вкуса, ни запаха не помнил, в отличие от ощущения стойкого, что игла в вене для него не в новинку. Но это же другое, да? Вот и не помнил вкуса, аромата и эффекта от этого самого сочетания коня и яка... Забавное. В отличие от мышьяка — да... Там-то, он помнил, что-то дурное. А здесь — вроде и нет. Но не помнил. От слова совсем. Просто отголосок чего-то знакомого. А слабо или сильно — непонятно.

В отличие от восприятия себя. Как может самоосозновать себя какая-то бесформенная масса? В голове что-то ехидно прибавляло — глина... Человек — это имя, чувства, слова, которыми можно себя описать. Роли, которые тот играет — да хоть маски, которые носит... У него не было ничего, кроме вот этого багажа каких-то базовых знаний об окружающем мире.

Не помнил совершенно — может ли называть себя сыном, братом, другом, мужем... отцом — семейная роль не ясна! Кольца на пальце нет, нет и следа загара, полоски или чего-то вроде... Но необязательный же атрибут. Вот и поди пойми, одинокий ли ты одиночка, аль душа компании и дом полная чаша.

И кто он в мире этом? Может, потому врачи не в новинку, что и он тут работает... Нет, тогда бы с ним иначе обращались... Может, он мастер на все руки — вон руки довольно... рабочие, можно сказать — да, зацепка, но и академик может любить на досуге вырезать фигурки или возиться в саду. Нельзя мыслить такими шаблонными категориями. Оттого и непонятно решительно... Кто этот человек, что он любит, чего хочет, чем дышит, блин. Даже почему именно такими, а не другими словами разговаривало мысленно его подсознание, отчего задавалось именно этими вопросами — не понимал. Да и сейчас было важнее вспомнить. Всё. Потому что его всё это сильно пугало — весь, обрушивающийся сквозь визиты медперсонала (пока всего трое вошли лиц! и то — в дрожь слегка кидало), мир казался слишком большим и дерзким, там было слишком много всего, чтобы оставаться некоей, себя не помнящей фигурой. Точно хрупкий бумажный кораблик, пущенный двумя мальчишками в канализацию на гибель... Ну вот. Как это всё воедино связать, из распущенных петлей собрать полотнище, а?!

Вот и у него не вышло. Просто взял и потерялся он среди этих то ли зацепок, то ли ничего не значащих клочков спутанных, где-то порванных нитей... Провалился в себя. И рыскал, почти как собака... А это такое существо забавное... верное и доброе, но в иных случаях и весьма кусачее — память отчего-то подкидывала, словно издеваясь, слова, вроде как, им же и произнесенные: "А этот плащ и собаки не прокусили, понимаете, да?" И так родно это "понимаете" легло... Что почти успокоился, будто, наконец, в это бесячей детской игре в пазлы, только на тысячу с лишним деталей — водрузил одну на место... Вроде как и кусочек условного неба или травы, а не основного сюжета поставил, а всё же ощущалось... Как значимое.

Понадеялся, что дальше дело пойдет быстрее... Начал рыть с удвоенным усилием... Ага. Сейчас! Ни-хе-ра! Мозги в несознанку ушли, мол, мы не мы, и хата не наша... память-с*чка, подразнив, теперь как хвостиком махнула, скрывшись в неизвестном направлении. Иши-свищи ветра в поле... Хотя кое-что вспомнил. Маты. Много. Очень... Что ж... Хоть что-то — можно свою досаду выразить... Правда, лучше не при медиках. А то обидятся и залечат. Это словосочетание тоже легко встает. Фразеологизм, что ли... Да — парень он, видно, не дурак... Только, возможно, не вполне здоров... ну, на голову. Потому что башка ехидно прибавила к этому сочетанию леший. Ну причём тут это, право, а?

Вот ведь засада какая... Так что, даже когда к нему впускают кучку людей (не одинокий одиночка стало бы... или это милиция пришла?!) — весьма странная компания, кстати, и называют его друзьями — ничего не вспоминается, не ёкает. Вот даже те петли распущенные на дно осели и никак не выуживаются черти — ещё и издевательски хмыкают. Вот же гадство! Так, значит, врут? Тогда старается думать логически — логика она ж, вроде, от памяти не сильно зависит — либо она есть, либо она жен... так, ладно, не будем обижать милых дам! Но друзья же — это, блин, те, у кого с тобой есть что-то общее? А что общего у него с вот этими... Аж задохнулся — ибо весьма колоритные товарищи, да!

Вон стоит длинноволосый (правда, что ли — что сестрички болтали, м-м? Рок-группа бы патлы объяснила... ну либо они сборище неформалов, да... Или пидоров — задорно хмыкнуло подсознание, а герой наш берёт и смущается. Кошмар — не ужасается, а, с*ка, смущается, хоть и помнит, что это слово значит, да... Но нет — не похож тот... вроде. А пёс знает!) крашеный блондинистый хмырь, ему почему-то очень хочется сказать — и, может, это тоже признак того, что всё-таки он реально его знал — кошак.

Вот реально, эдакий мартовский котик. Глаза хитрющие, как и вся морда лица, но при этом весь какой-то размашистый и дёрганый. Случилось чего? Никто ж ещё не знает, что друг их не помнит ни шиша... Наоборот, радоваться должен, что живой, слюни не пускает...

Нет, но возвращаясь к вопросу о точках соприкосновения. Если не брать в расчёт, что сестрички могли про кого-другого пиликать, или же все просто последствие удара башкой... Тогда совсем что-то не клеится пазл. Ну что, они с этим кошарой, длинношерстным и выцвеченным, краску для волос обсуждают? Ну вот, ё-моё, типа, как и чем лучше покрасить голову? Косметику, какую, что ли? О... вгляделся в лицо — вроде той нет, разве что крем какой-то... Бл*дь, крем! Не... Вот такой темы не хотелось бы, ё-моё!

Или вон тот… Рядышком подобрался было весьма ретиво, а потом будто ужалился о взгляд встречный, замер. Но не тушканчиком каким, а вот более крупной зверюшкой. Да... Елки... Может, он это — зоолог или ветеринар какой? Вон сколько в башке о живности знаний копошится... А, точно, биолог — во! Но не ботан какой, а именно по фауне, ага.

Потому что и с этим румяным, щекастым, пусть и сейчас бледноватым типом в голове само собой возникает слово «кабанчик». Ну, бл*дь, реально, зверинец какой-то! Зоопарк... Или цирк, ага. Но парень и вправду такой круглый, упитанный, как спелое яблочко налитый… Не прям жирдяй, но ухватиться есть за что, да... Подумал — и снова испугался. Кажется, уши заалели пуще прежнего. Потом и вовсе стало как-то жарко ему и стрёмно да, ибо заметил, что и у этого волосы, пусть и не длинные, но тоже… крашеные, что ли?

Видно, что не родной цвет, да. Вон свои-то корнями светятся русыми. Привед-медвед, у них что, клуб крашеных мужиков? Ох*еть не вых*еть... Ещё и серьга в ухе... Глаза голубые, такие приятные... Так, бл*дь, мозг просачивает, что ещё может считать голубым. Эх, такой цвет испортили. Хороший — пидорасы проклятые... Но ведь и сам он, похоже, часть этого... Так, ладно — доказательств нет — может, и правда, группа?

Группам — им положено быть фриками... И вообще, много что дозволено. И глаза красить, и килты носить... Правда, здесь все прилично. За исключением волос и серьги, предательски выразительных глаз и бровей, а ещё сочных фо... С*ка... Ну, в общем, такой деревенский мужичок, крепко стоящий на ногах. С ним он что делает? Ну, если отбросить постыдные мысли, вымарав начасто. Под гармошку поёт похабные частушки или Сектор газа, что в принципе одно и тоже, а? Девок клеит на каких-нибудь сельских дискотеках и ведёт на сеновал? Не самый плохой вариант... Ну, что девок, а не это самое... Ну все, уши скоро воспламенятся... Пздц.

Так, ладно, срочно переключаемся — переводит взгляд на других, а их тут много набилось, должны же и нормальные быть, а, в коллективе? Вон вроде ничего п*дарского — стоит себе скромно чуть в стороне худющая… щепка. Длинная и нескладная. Волосы короткие, естественные, да, блин, сам весь смурной какой-то… Он вообще, кажется, говорить не умеет. Зато падла-память подкидывает его... да, в юбке. То что это шотландка не сильно скрашивает дело. Пздц, он и в Африке пздц, а в тихом молчаливом омуте тоже черти водятся. И нет, это не по внешности так решает — просто вот тут опять включается это знание... Ах ты, с*ка-память-бл*, вытащи уже что-то о собственном владельце! Хрен там, ага, проплывал... Фак показал из воды. Эх, пришлось снова переключиться на рассматриваемого мужика. М-да, звучит похабно... Но иначе не назовёшь. А с ним-то какие дела водили, интересы разделяли? Диету и язык жестов?

А вон с той… каланчой длиннющей, очкастой о чем перетирали? Вообще непонятно. Как и сам типок такой… непонятный. Если б не рост — вообще незаметный. Хотя смазливый, да, девчонки, должно быть, вешаются гроздями. Как виноград... Ну хоть не крашеный. И без подбросок-гранатомётных с юбчонками... А нет... Поторопился — вон картинка подоспела — этот как-то слишком уж подозрительно вешается на "кабанчика". Они что, парочка, что ли? Осоловело моргает... Да непохоже, ещё и что-то внутри зло щёлкает челюстями, а потом нечто иное едко спрашивает: а что, себе присмотрел?! Так что скорее переключается на следующего.

Рядышком с каланчой Лосевидной (ну, реально, большой и не складный — не знает куда копыта деть) ещё один отирается, но не лось, скорее, суслик какой или пудель — рыжевато-кудрявый. Или вот да — цыплёнок желторотый какой-то, впечатление зубрилы от него. Наверное, в школе хорошо учился. Ну, тут ему гадать не приходится — с этим уж точно, должно быть, где-то вместе учатся… Если и вправду дружат… Правда, все вместе же, одной компашкой держатся... Нет, наверное, ошиблись девушки или напутал мозг его. Этому точно в группе не место. Ну какой ему рок? Максимум... Счетоводная книга, да. Хотя опять же — щуплый и на лицо нежный... Самый нежный, потом кабанчик идёт уже... Может, они всё тут это... Ну, с голубого вагона, а? Ну тогда, наверное, лучше и вовсе не вспоминать, кто он? А просто бежать? Впрочем, спешить с выводами, поди... Ну не надо, понимаешь ли, у страха шары больше — это точно... Может, зря надумал.

Короче, за исключением усмотренного флёра голубоватости (у себя пока не нашел ничего такого, ну кроме желания немного помять "кабанчка"... Вот реально, иррационально хотелось прикоснуться!), иных сходств обнаружено не было, а потому прям сомнительно — ну что их в одну компашку собрало?

А ведь да, судя по тому, что завалились к нему все дружно, расспрашивают участливо, как он тут, хорошо ли медсестрички пляшут вокруг — реально, хорошие отношения. Наверное, смогут и рассказать про него, дать ответ на мучащие вопросы, которые надо решать, даже если ответ не понравится — потому что даже п*даром осознать себя лучше, чем совсем никак. Эх, и надо всего лишь спросить, да. Только осторожно. Очень, и не с места в карьер. Но всё это настолько в голове не укладывается, что мозг генерирует лишь одно ошарашенное:

— Кто вы?

Что ж, кем бы он ни был, но словарный запас точно имел солидный. Например, вопрос его произвёл эффект отключившегося посреди концерта электричества. Странная метафора, но организм опознал её как единственную верную. Именно: какое выступления без него?! Мозг что-то подсказывал, пыжась, про акустику, но он отмахнулся. Всё равно первичное оглушение такое и есть. Вон какие рожи. Растерянно-испуганные на него выставились.

Видимо, этого вопроса ожидали меньше всего, хотя в палату вползали настороженно и чуть ли не опасливо. Интересно-интересно, чего это так? Неужто деспот и тиран какой? Нет... Тогда б и не навестили... Наверное. Ему тут сказали, что он своего рода знаменитость. Может, просто не могут без него — вот и приползли на поклон к царю-батюшке... Да ну на хер! Не хотелось в это верить.

Ладно, волнуются, наверное, просто. Не надо себя так накручивать. Да и подозревать во всех грехах тоже не стоит, хотя и бдительность терять нельзя... Лучше не надо. Но не в полного же параноика превращаться?! Ё-моё, а с какими лицами ещё входить к раненому (ощупал растерянно свою голову — вроде как, целая, почти и не болела уже, хотя тут обезболу, поди, спасибо) товарищу? Ржать и водкой поливать? Вряд ли… Хотя что-то в голове хмыкало и говорило, что эту фразу он не единожды крича... пел. Точно. Это что за песня-то такая?

В любом случае …друзья (пробует слово на вкус — ну, такое, горчит слегка, или это воды солёной привкус не выветрился) засуетились, забегали. Опять врачей позвали. Зря, конечно же... Чего те нового скажут? Проснулся не то чтоб давно, но успел осознать, что, во-первых, в больничке, а во-вторых, не особо ему в этом местечке хочется оставаться. Ноги зудят. Просят... уйти. Но куда бы он пошёл? Если не помнит даже, кто он, вот так, ага, про восстание Степана Разина помнит и дату, и предпосылки, и итоги, а своё имя — нет. Прекрасно, да?

Грешным делом даже подумал сперва, будто бы историк или там филолог, ибо он и книг знал до фига и больше. Но, оказалось, нет. Когда в палату зашли две медсестрички, просто взял и притворился спящим. Хрен знает почему. Вот те-то и сказали, что Миша Горшенёв — звезда розлива всероссийского. Рокер — сказала одна дамочка другой. Другая поправила панк. Мозг же выдал: панк-рокер тогда уж... И это вот родным пахнуло. А вот Миша Горшенёв... Точно его имя, что ли?!

Когда позже с обходом пришёл немного забеганный врач, то решил уже не притворяться, чтоб выяснить. Только вместо того, чтоб дать задать один-единственный, но, понимаешь ли, очень важный вопрос, этот условный Глеб Сергеевич Пугач попросту засыпал его своими. Светил в шары фонариком, просил посчитать, спрашивал какой год, всё, кроме того, кто он, собственно... А ведь и год он знал! И считал... Нормально считал. И предложения составлял.

А потом этого врача куда-то срочно позвала медсестричка и тот умчался, оставив его растерянно хлопать ресничками. Отдыхайте — сказал этот гад, но как можно отдыхать, когда не знаешь толком, кто ты? И как сюда попал... Справлялся ли о тебе кто? Или ты не нужен никому? Странно, но чувство одиночества накрыло с головой, вгрызлось... Так знакомо. Очень грустно от всего этого было. Но не долго. Почти сразу эти... друзья пришли. Наверное, хорошо. Потому что внутренний волчара — одиночество — перестал так громко выть. Теперь он настороженно обнюхивал всех и проверял... Подвох искал.

Так вот позвали ему снова врачика. Того же самого. Если по первости его и смутило, что он прошляпил ТАКОЕ, то затем Глеб Сергеевич (ну правда, так и звали, правда фамилия не Пугач — это просто просилось!) собрался и начал активно втирать всем очки. Мол-де, бывает временная амнезия, не волнуйтесь — сейчас обследуем, узнаем, что это. И снова начал расспрашивать-обследовать-тыкать и нервировать. А все мучения для чего?! Видимо, ё-моё, для того, чтоб толком так ничего и не сказать, а покивать с умным видом, обозначив и без того очевидную проблему: амнезия. Класс, всегда мечтал (на самом деле, нет!), Миша не помнил о чём мечтал, чем жил... Достиг ли этого. Судя по какому-то сосущему чувству внутри — не особо... Но ведь он звезда? По идее должен же быть, а?!

Зато теперь точно знает своё имя — Миша. Значит, и звезда тоже он... Но с этим потом разберётся — главное, чтоб не такая, ради которой в окно больницы лезли по верёвке журналисты... Что-то внутри закатило глаза и хмыкнуло. Так, ладно — имя. Это сейчас важно — без него нет ничего. Оно первично. Стержень, ядро самосознания... Так, ну, по крайней мере, хоть он и панк-рокер, но далеко не дурак. Хорошо же, разве нет?!

Дальше, пользуясь тем, что от него малость отстали пробует снова попрокатывать вслух разные варианты — Михаил, Миша, Мишка, Мишутка, Миха… Что-то откликается на Мих и Мишутка. Хм, ну, допустим. Правда, кто зовёт сурового панка Мишутка? Может... Мама? Что-то внутри тихонько урчит... Жена? Ну как вариант... Не друзья же... Снова вспоминает он свою банду. Для тех скорее Миха, да. Пусть так.

С фамилией тоже… повезло — запомнить легко — Горшенёв. Это что, его Горшком, что ли, кличут? Логично, бл*дь. Да и прозвище это тоже… отзывается в глубине души. Вообще, радуют его такие ощущения. Если они есть — может, и не так сильно запутался Глебушка в диагнозах и прогнозах. И это всё пустяк и скоро, как сопли, пройдет. Да уж... А то погано. Был, был — хоба и тебя нет, точнее есть, но будто ластиком прошлись по рисунку — лист засален, не девственно чист, с отпечатками и пятнами, но восстановить по ним рисунок крайне сложно... Да уж. Странные ассоциации. Он что, ещё и рисует?! Хм... Нет, надо вспомнить... Правда, сперва выяснить с чего это чувство одиночества образовалось, может, там в прошлом что-то настолько гнетущее, что лучше и не ворошить, не вспоминать, а то ужалит?!

Итак, Миха, бл*дь, Горшок, приятно познакомиться с самим собой! Ещё б зеркало дали... Посмотреть чем Мать-Природа наградила, какой рожей... Хотя, судя по реакциям медсестричек, точно не страшной, так что обождёт... Другое важно.

То, что попал ты в столь затруднительное положение беспамятства, как всё те же медички-сестрички (просили автограф, кстати, а на то, что Горшок сказал, что, вообще-то, ни шиша не помнит, заявили, что это мышечная память — и правда! Вскоре он любовался на размашистый, но красивый, реально красивый письменный отпечаток, осколок прежней личности!) пояснили, благодаря обычной прогулке на яхте. Увеселительная, ё-моё! Короче, дурак-дураком, с какого-то хера (как этих самых друзей в палату вернут — надо бы узнать! Только вот сестрички тут его расстроили — время посещений вышло на сегодня! Придётся ждать-гадать) в воду свалился, голову отшиб, поэтому вот память и махнула ручкой.

Хотя почему, хрена ли… Да и стоит ли в лоб спрашивать? Не опасно ли? Проснувшаяся мнительность не отступала. Ну никак. Такая вот зараза. В новом, незамутненном (почти — чёрт-те что там в голове у него ворочалось обрывками) сознании всплывают лица вот этих вот дружбанов. Уж не до гроба ли? Вздрогнул Мишка в испуге... Не, лучше без гроба... Жить, вопреки каким-то там сосущим мыслями и чувствам, хотелось. Это он ощущал чётко.

Вот же ж задница попсовая, не потому ли виноватые, что поспособствовали падению-то, а? Топили-топили да не дотопили... Выплыл как-то. Ну или раскаялись и передумали. Или увидел кто посторонний. А ведь и не проверишь пока, и не убережёшься от них никак — его, блин, если утром на обходе Глеб Пугач даст добро, то завтра и отправят из больнички обратно в общество здоровых… прямиком к его дружкам… Родни что-то пока не всплыло. Эх. И сам он их вызвать не мог. Как и узнать наверняка, есть ли кто, аль сиротинушка какая. А может, просто отношения говно. Так тоже бывает. Он помнит, точнее, знает, а вот дальше копнёшь — начинает колотить почти физически... Эх, как же так?! Вот бы этот внутренний бульон подсказал, опасны ли его друзья на самом деле... Но для этого надо пообщаться. Хоть сколько-нибудь. А если опасны? И не только в физическом смысле... Миха вздрогнул, вспоминая о первом впечатлении, что его закинуло в какой-то голубой вагон. М-да, придётся быть всё время настороже!

* * *

Андрей волновался, вот, знаете, состояние, когда руки места не находят и ноги постоянно обо что-то запинаются... Хотя нет, не так это называется, не просто волнение ему мешало связно творить дела и думать думку, а тот факт, что Князь был чертовски напуган. И в первую очередь тем, что они собирались вытворить во имя очередной Великой Затеи Балу. Последняя же, все помнят, во что вылилась, да... И снова он отчего-то его поддержал. Ну не дурак ли, а?

Эх, не зря у него сравнение с чистым (но всё равно жухловатым — потёртости тушки не скроешь... Как они Горшку объяснять дорожки будут? Ты часто болел, завсегдатый больничек, вот и занялся, как следует, здоровьем? Ну, вообще, не такая уж это ложь, да...) листом прошло, ой, не зря! Впрочем, хоть и пахло это всё скверно, но не до запредельной степени. Они ж не сами ластиком всё стёрли, да новый, улучшенный вариант решили набело переписать — не изображали из себя Божественное Провидение какое... Нет, во многом за них поработал Господин Случай, оставив заговорщикам лишь кое-какие штришки.... Ну там, к примеру, парни (Балу как-то порешал вопрос с директором их — никто не должен был плану помешать. Никто... И говоря "парни", Андрей и себя имел ввиду. Он тоже причастен — как ни крути) основательно порылись в вещах Мишки, перебрав и убрав всё (скрыли у Балунова, как у главного вдохновителя — пусть хранит, да и задачу секретаря выполняет: Михин телефон тот тоже пока себе забрал — убалтывать, возможно, мать), что может напомнить о печальном прошлом. И добавив много нового, так-то... Замена всего лишь, но Князь ощущал это так, словно они не вещи подменяют, а всего Горшка, что, конечно же, было несусветной глупостью. Так, с легкой руки Шурки, на прикроватной тумбочке поселилась книга о практиках йоги и медитации (Андрей полистал, подивился на картинки, решил, что даже со своей гибкостью он сам из таких узлов не развяжется, а что до Мишки, то подбрасывать такое чтиво — жестоко... Но он же проследит за лохматиком, чтоб не покалечился? Да и медитация тому не повредила бы), а в уголочке цветастый резиновый коврик скромно притулился. Даже на отдыхе не забывать о занятиях — это в характере Горшка 2.0, не так ли? Отчего же так погано на душе, а?

— Ну, а что? — в ответ на удивленные взгляды пояснил идейный вдохновитель. Непробиваемый Шурундель — пока все под впечатлением свистели на картинки, он с неподдельным спокойствием всё парировал. — Он и так на сцене чуть ли не в узел завязывается, пусть хоть делает это безопасно.

Ну отчасти правда в этом была... Только вот если на сцене дружочек их норовил в простой узел завязаться порой, то в книжке точно был продемонстрирован морской.

Впрочем, не один Балу усердствовал. Вон Реник притащил гантели какие-то, Андрей потестил — не особо тяжеленные, на обозначенные по 10 кило на каждую не тянули... Неужто обманка? Ну, чтоб у Горшка самооценка поднялась, а? Или это Князь сломал внутренний компас? Или, лучше сказать, мерило... Да ну, не должен был. Но по хитрой лосиной морде не понять. Спрашивать не стал — по фиг, имеет право на жизнь. Кроме этих силовых установок появились и резинки специальные, но не презики, а для тренировок штуки — гибкость развивать... Видать, чтоб в узлы проще было завернуться. Аргументировал Леонтьев, как и другой Сашка, что, мол, Мишке не помешает немного подкачать форму — для здоровья полезно. Оно, конечно, понятно... Гантели, да и с учебником дыхательных практик Княже согласен был... Но не перебор ли резинки, не завяжет ли их потом Горшок бантиком на них самих, как очухается, а?

— Они ж для баб, — не удержался Яшка, кивая на злополучные резинки.

— Для всех! Видишь, не розовые они, а голубые! — был категоричен Лось, хотя на этом эпитете кого-то из них пробило на смех. М-да, как в роддоме, только вот не единственная это ассоциация. — Да и Мишка вряд ли знает, так-то. Особенно теперь. Кстати, а ты откуда знаешь?

Сам же, смутившийся немного и бормотавший ещё долго «подруга увлекается», Яков такое ощущение, что грабанул какую-то фитоняшку: принёс портативный миксер — смузи делать, и целый комплекс каких-то витаминов, средств для кожи — реально, крем для рожи, крем для тела, причём для ног отдельно — охренеть не встать, ещё и скраб какой-то.

— А это не для девчонок? — дружно подъ*бнули друзья-товарищи. Ренник же заинтересовано нюхал скраб — кажется, ему нравилось... Не удержался и Князь. Да, пахло приятно — свежо и вообще — покрутил скляночку, делая памятку, если попадётся, купить.

Цвиркунов же молча (и алея ушами) показал на надпись «For men» на упаковочках. Вопросы были сняты, хотя выглядело всё это ещё крайне странно. Мужики, они, знаете ли, разные бывают... Весьма.

Даже Пор постарался — притащил соломенную шляпу (но при этом напоминающую ковбойскую, кстати) и крутые тёмные очки, аж Балу на них бросил завистливый взгляд. Раз уж решили из Горшка лепить модника, то к делу надо было подходить серьёзно. Единственное, чего не положили, хотя кое-кто и порывался — пилочку и масло для кутикулы. Тут уж с боем, но вырвали из лапок и отдали владельцу. Это уже не штришок — это взмах малярной кистью.

Андрей вообще на всё это смотрел без особого энтузиазма, не разделял он их оживления, что заразило не только Балу, похоже, но и всех остальных. Одно дело просто не сказать другу, скрыть некоторые вещи, другое — вот так перелопатить, перепрошить какие-то привычки очень значимые, внушив ему, что он любит то и то, увлекается тем-то и тем-то… Неправильное что-то в этом было. Патологическое. Будто не Миша головой *бнулся, а все они.

Да и… Вот вернутся они в Питер. Вернутся же... Если не выгорит и память помашет ручкой, не проявившись в ближайшие дни... А если Глеб Сергеевич не на*бал их, и всё это само собой пройдёт — тогда и вовсе всё бессмысленно. Ну, тому веры немного — хмыкнул Андрей. Вот хоть и остался Горшочек чистеньким относительно котелочком, но сколы-то особо не утаишь. Даже если сажей закоптить.

Здесь — ещё ладно, Ктулху в помощь, выдумка Балу, круговая порука и размотанные в хлам нервы самого Андрея. Но в Питере как будут скрывать-то? Да и не только там... Где угодно — на концерте, например. Они же не могут предать Король и Шут... Не могут. Тексты выучит в конце-то концов — может, если повезёт, все намёки из них не поймёт. Но всё равно, слишком много народа знает, какой на самом деле Мишка.

Да даже если бы и удалось каким-то чудом всех близко соприкасающихся уговорить-подговорить, от фанатов и журналистов покамест спрятать и так далее, есть же родители! Уж они-то точно не согласятся участвовать во всей этой сомнительной затее! Может ведь статься, что на другой бок навоспитывают. Но никто, кроме смурного, но, увы, уже на всё согласившегося Андрея, ничего дурного не видел. Поздно было идти на попятную. Вон как парни, заразившись, не иначе, воздушно-капельным путём (ну, не кусал же тот их, а?!) уверенностью Балу, рьяно твердили, что всё получится, нужно лишь время. Короче, коллективным решением решили продлить свой отдых ещё на недельку, жертвуя частью и без того махонького отпуска дома, в Питере. А там посмотрят. Люфт в сторону увеличения у них был небольшой. Пара дней... С другой стороны, можно было быстро выступить на фестивале (ага, а Горшочек успеет выучить, точнее, и это важнее — а ему не тяжело будет так скоро вернуться... Туда, не знамо куда? Вдруг не понравится, а? Ни фига это не быстренько и не легко, блин) и ещё с недельку погаситься тут — был прогалок в графике.

— Для формирования привычки нужен двадцать один день, — бойко зачитывал товарищ Шура выдержку из статьи. Когда, бл*, вырезал, а? И как нашёл?!

— Не неделя же! — не выдержал уже Князь. Вроде, и нашёл тот средство, но времени нет — оставьте глупую затею... Не выгорит.

— Так Миха у нас скорый поезд, его бы в Советы, так или б загнулся сразу, или пятилетку в три года упахал! — Балунов был непоколебим, непрошибаем и уверен. Реально, все аргументы — что об стену горох... Оставалось только отступить. Тем более, что внутренний червячок сомнений и в иную сторону тоже подтачивал. А вдруг выгорит, а?

Потому как бы Князь не относился к этой затее, но один переубедить всех не мог — те словно с ума посходили, если у него всё же запоздало включилось понимание, когда уже начали менять вещи, то те наоборот распалились. И это раз, а два — если такой обман позволит Мишке наконец радоваться жизни, да и жить в принципе, пусть даже с маслом для кутикулы в тумбочке — это перевешивало. Цель оправдывала бесчестные средства, да.

Наверное, именно повинуясь этой мысли, он и поддержал порыв всеобщего сумасшествия... Да и, вздохнув, закупился целой кипой весёленьких разноцветных футболок — во-первых, отпуск, не хрен в фиолетово-черном, ладно, просто серым и болотном ходить... А во-вторых, надоело уже, что Мишка временами бомжика напоминает, затаскивая все свои вещи до критичного состояния проглядывания телес. Некоторые привычки, блин, не меняются, но попробовать-то стоило?

* * *

Да уж, всё совсем-совсем непросто, мягко скажем... Просто его выпнули с больнички — размашистым росчерком лечащего и напутственным — желаем всё вспомнить поскорее, а ещё не попадать к ним... По крайней мере, и тут этот Глеб Пугач хмыкнул, назвав явно дни своего дежурства. А хорош, гад — наглый и упёртый. Вон проштрафился, но мину делает, будто всё тип-топ. Блин, стрёмная ассоциация. Тип-топ — так, значит, в этом их голубом вагоне изъясняются? Ладно, ё-моё. Нельзя с выводами спешить. Группе положено быть придурковатой слегка, а уж ему, как, видимо, лидеру, и вовсе надо соответствовать образу главного безумца. Впрочем, был шанс в зеркало поглядеть.

Как и полагал — рожа как рожа. Вполне себе... Местные дамы внимание обращали. Брови чуть уступали Брежневу, но оно и хорошо — нечего особо походить на того, кто с мужиками целова... Так, всё! Ресницы шикарные, глаза, как и всплыло у него в памяти, карие, цвета тёмного, нефильтрованного пивка. Жаль, что только цвет он помнил, а вкус и аромат — опять нет. Но ассоциация отчего-то почти приятная была, да. Надо, наверное, попробовать — возвратить — цвет, вкус и запах. Потом. Тогда же его заинтересовала и явная недостача зубов во рту — передних... Это было бы нормально, будь он хоккеистом, драчуном или же отпетым алкашом... Но он, вроде как, рок-музыкант. Может, специально выбил?

Так что, при встрече со стаей товарищей, он тут же и поинтересовался, как это произошло. Пауза ему не понравилась — либо так до конца и не приняли, что он тут в роли рыбки Дори, либо обдумывали ложь. Тут-то, как говорится, он их и подловил. Скрестил руки на груди, ощетинился и потребовал хором выдать правду. На самом деле, и их лица многое сказали.

Ситуацию пытались исправить оба крашеных блондина, но не тут-то было. Что он, дурак, что ли? Верить... Мол, история запутанная, что обламывал он их в несколько этапов и первый вовсе не при них, но, как говорят — на турнике — и вообще, его с детства к физкультуре тянуло. Просто здоровье слабое — вот порой и приходится себя ограничивать... Угу, так он им и поверил. Складно брешут — спору нет, но что-то внутри вопило о подвохе. И всё, деваться больше некуда... Оставайся, мальчик, с нами — будешь нашим королём — это про них.

Миша скованно огляделся: гостишка как гостишка. Ну, выписали его без особых приключений — так называемые друзья забрали и споренько организовали доставку в место проживания.

Преодолевая неловкость и неверие (вон какая заминка вышла с зубами — это хоть и личное, но требовало выяснений. Как и многое другое — верить или нет — сам решит. А вообще, прозвучавшее слабое здоровье могло объяснить и незабытую ненависть к больницам, и следы от инъекций на теле — застарелые и не очень... Либо на него напала стая бешеных ежей, либо Мишке досталось порция уколов — живого места почти не осталось), сумел выяснить, что тут они, вообще-то, на отдыхе. Не какая-то скорая экскурсия после выступления, а именно часть программы запланированного отпуска. А живут в славном городе-герое Ленинграде. Ну, по современному — Санкт-Петербурге.

Вот тут что-то ощутимо отдалось узнаванием, хоть тут честны от и до — Питер, дождь, гитарный перебор. Ну, гитара-то ясно — уже успели ему поведать, что, несмотря на то, что в их шайке-лейке аж два гитариста и басист — сам он музло вовсе не на барабане придумывает.

Заодно и выяснил больше о группе, вполне успешной, кстати... Отельчик это подтверждал — не самого хард-эконом класса. Король и Шут — название странное, но сердцу отчего-то милое. Родное такое... Да и у парней, что рассказывать взялись, именно на нем, да и рассказах о группе, выражения лиц смягчались — даже ёрзать переставали. Тут не лгали, да.

Постепенно становится понятно, с какого перепуга их всех, разных таких (про обнаруженное сходство Горшок не треплется — продолжает включенное наблюдение), в одну компашку затянуло. Общее дело объединяет, да, подчас и таких разношёрстных личностей. Да и ярлыки вешать — последнее дело. Хоть и по-прежнему слабо представлял их кудрявого цыплёнка с гитарой, но был готов поверить в это.

Вообще — лучше было с ними, чем в больнице. Нескучно, и не одиноко, может, малость назойливо, но пускай... Может, их стараниями чего и вспомнит быстрее, вон музыку тоже включили — как сказал этот напористый белобрысый, Шура, кажется (а ведь имя универсальное. Совершено! Шура — это может быть и дама, и вот... этот) — возможно, она поможет. Миша тоже надеялся, да — что-нибудь да вспомнит. Всё же музыка — это что-то на интуитивном же, правда?

Что ж, и эта надежда не оправдалась. Не спали оковы этого белого, черного ли плена, что память его забрал... Музло годное, отличное просто. Аж гордость за себя берёт, ага — сейчас бы ещё вспомнить, как это делается... Впрочем, пальцы по гитаре били умело — помнят. Они — да, он — нет. Сумеет ли сущность свою вернуть? снова писать? Без сердцевины, без памяти — вряд ли. Увы. Текста тоже зачетные — что-то в душе удовлетворенно муркает при этом, подпевать рвётся.. Отдаётся узнаванием каким-то лёгким, почти невесомым — но и только. Разочарован ли он? Слишком сильно.

— Мих, Мих, — засуетился вокруг, завидев его поникший вид … Андрей, да, он. Хотя сейчас он не на кабанчика походил, а на курицу-наседку. Воистину, блин, вон как, ё-моё, раскудахтался. — Лапки не опускай, вон док же сказал, что вполне возможно, эффект временный, что это сочетание травмы и испытанного стресса, и память может вернуться в любой момент. Что-то да напомнит, слышишь? Обязательно... А нет — так ты снова сможешь выудить. Музыка — часть тебя, исчезнуть не может... Надо отыскать. Мы все поможем... — вот говорит все, а явно имеет в виду в основном себя — вон как с придыханием смотрит.

Забавный он, Князев. Мишка невольно улыбается: вроде, знакомы сейчас со всеми примерно одинаково — неполные сутки, но этот вот как-то иначе ощущается. И дело не в том пугающем, возникшем сразу чувстве, потребности даже, как-то касаться, установить, блин, контакт поближе... Хотя и оно не унимается. Просто очень споро понимает, какой поверхностной была оценка "деревенского дурачка". Нет, не прост тот — и явно что-то там гложущее изнутри подсвечивается редко-редко. Но что?

Поди, разбери, что именно — не даёт, не пускает, отчего-то от этого обидно, будто бы раньше таких тайн и секретов у них не было. Да, тут реально чувствуется, что это раньше у них всё же было. Забавный, да... Если этот Шура взял на себя роль в какой-то движ его втягивать, то этот вот неотступно рядом был и то ли охранял наседкой (вообще, вокруг него все сгрудились, но тут совсем уж минимум дистанции — причём тушка его совсем не против была, да), то ли смешил намеренно — всячески отвлекая от всяких гнетущих мыслей. Шут, одним словом... Но такой, себе на уме. Мозг отчего-то подсказывает, что иным Шутам дозволено больше Королей... Королю лицо держать надо, а с дурака какой спрос?

Вот и старается позитивчиком таким быть. Несмотря на рой мыслей и некоторое опасение, что все они тут не только товарищи музыканты, но и представители сексуального меньшинства, рядом с ним как-то спокойно.

"В конце концов, — думает Мишка. — Раньше-то он ничего против не имел и такой компании, и способа... кхм... досуга. Так чего сейчас выёживаться?" — что-то внутри сделало вид, будто валится в обморок. Нет, никакого пока.. кхм... такого досуга! Пока точно знать не будет. И уверен, что, во-первых, это ему надо, а во-вторых, что не промахнулся. А то так и друзей лишиться можно. Тушка его явно боится и мысли этой, и одиночества. Как огня. Сильно.

Да и вообще — первая и очень страшная мысль, что не случайно он в воду-то грохнулся, почему-то кажется уже не такой вероятной. Да, с этими незнакомцами (к одному из которых весьма, блин, тянет) по-прежнему неловко, но не чувствует он какой-либо угрозы от них. Заботятся, да. Вину тоже ощущает... Может, потому и заботятся отчасти. Но вина — она разная бывает очень. Бывает, просто не уследили — хотя что он, деть малый, что ли? Ну или не так — случайно толкнули... Бывает же? Бывает, увы... Кожуру какую уронили — он и раскатился... Но не злонамеренно спихнули — тогда бы так себя не вели. Вот. Говорят ещё наперебой, что расслабиться надо, отдохнуть, мол, во как в округе хорошо (Горшок предлагает съездить на катере снова, чтоб уж точно вспомнить, но все единым порывом отвечают: "Даже не думай!"), вот тогда память наверняка вернется.

А как тут расслабишься — Миша обвёл глазами номер гостиницы, куда его привезли. Ну, номер как номер, единственное, что вспомнил — он в подобных бывал слишком часто. Делят его на двоих с Князевым… Мысленно сокращает до Князя — логично же так называть, да? И это — и прозвище, и делёжка номера — тоже вполне привычно звучит, ничего не протестует внутри. Кроме тоненького голоска, что это неспроста, а кровати отдельные — только для конспирации. Сдвинуть... он мучительно краснеет... не проблема. Мысленно пообещав себе во всём постепенно разобраться, осматривается дальше, подмечая на что и как реагирует эта его остаточная память не память, но что-то там, что голосок подаёт.

Ладно ещё, гантели, что в углу припылились, а вот книга по йоге, на видном месте лежавшая — вот это да, прям отторжение какое-то. Может, Князь забыл у него на тумбочке? Оценивающее посмотрел... Медитирующим он его мог представить, да... А вот занимающегося по этому самоучителю... С натяжкой — тоже да. Но не себя ж! С другой стороны, а что Горшок вообще о себе помнил? Ничего. Так и чему удивляться, а?

— Ты незадолго до увлёкся, — Андрей опять правильно истолковывает взгляд. Колдун просто какой-то, мысли, что ли, читает? Но ведь реально, предугадывал ещё не высказанные вопросы. — Ну, незадолго до этого… происшествия.

Почему-то в его голосе отчетливо какое-то странное чувство звучит. Миша не понимает, что это за х*йня, но его однозначно что-то смущает. Ладно, разберётся, наверное. Йога — это ж не Горбатая гора в пересказе... Правда, водружённая ему кем-то из парней по выходу из больнички на голову шляпа (чтоб голову пострадавшую не напекло) такие ассоциации невольно навевала.

А йогу он даже решил попробовать — ну, мало ли, вдруг его эта активность физическая, или там, например, правильное дыхание перекосит что в мозгах обратно. Медитация — дело же как раз направленное на поиск себя, обретение гармонии и всё прочее, неплохо в его ситуации звучавшее, бла-бла-бла.

Но позже — не то чтобы ограничения какие больничные мешали (что-то там Глеб Пугач ему размашисто на листике изложил общими фразочками и почерком корявым), их, на самом деле и нет-то почти — друзья устно выспросили.

Ограничились обтекаемыми советами больше отдыхать и не перенапрягаться, так что йога без фанатизма (а где его взять?) точно разрешена, просто не особо его к той странной гимнастике тянуло. А некоторые картинки так и вовсе вызывали холодок по коже — это ж надо... Что он им, гуттаперчевый панк, что ли?!

Благо хоть, когда наступило это "позже", компанию ему решили составить двое, наиболее часто вокруг него околачивающихся товарищей — Андрей и Шура. Остальные-то после первого дня чуть поостыли и дышать стало легче — всё-таки, когда за тобой вечно толпа — точно свита следует — это напрягает. Ну, а этих двоих... Подумаешь, мы с Тамарой — санитары, мы с Тамарой ходим парой — не так бесит, да.

А уж в таком деле, к которому подступиться страшновато — а вдруг завяжешься? Хоть спасут... Короче, рад им был, наверное, Миша. Первый, хоть и нормально представлялся в этом занятии, сейчас явно присоединился чисто ради охраны, что ли… Ну, именно такое ощущение и появляется, глядя на его скептическое лицо, смотревшее в книжку с легким ужасом.

А вот второй вполне охотно — готов за собственным ковриком бежать и прям тут же начать выламываться и в узел закручиваться. Балу, вообще, дышал энтузиазмом — всегда и везде, аж странно... Какой там чай, интересно, пьёт?! А почему чай? Горшок задумался... Мозг хмыкнул про что-то кислое, но разве чай бывает кислым, а?

Вот поглядел на него сейчас, как тот завязаться пытается, на напряженного Князя и вдруг точно понял, что ну нах... И свернул коврик. Нет — Миша поёжился — не хватало ещё снова уехать в больничку, не сумев распутаться. Друзья же тоже не волшебники. А вот в этом было что-то правильное: что-то подсказывало, что в своих руках-ногах он и без восточных практик умудрялся запутаться. Андрей при этом едва заметно выдохнул — ну вот и хорошо... А Санёк чуточку расстроился, да, но быстро натянул на себя старую маску кота-улыбаки.

Впрочем, никто и не протестует, не уговаривают даже вернуться к этому, индийскому, что ль, занятию... Да и в остальном не давят. Вообще, им всем, видимо, тоже неуютно — не знают, то ли его беречь всячески, то ли вести себя как всегда. Впрочем, это "как всегда" Миша не знает, поэтому тоже сложно. Очень. И вот эта вот неестественность, натянутость какая-то чувствуется. Напрягает это — не должно так быть. Особенно, когда подобное в Князя мелькает — почему-то слишком больно бьёт.

Да уж... В первый день вообще невыносимо было — может, понять их и не сложно, перетрусили за него. Но не до такой же степени, а? Ну не совсем он сейчас безмозглый и беспомощный... Ходят везде вместе, хотя тут следует сказать — водят его везде, практически под конвоем. Боятся, что ли, как бы снова куда не влип, а? И это, кстати, заставляет вспыхнуть в голове новую страшную мысль... Что если за борт он не случайно всё ж свалился, но это не друзья устроили, а вот просто сам взял и нырнул, а? Тогда поведение было бы объяснимо. Но думать об этом невыносимо... Хотя и какое-то подсасывающее чувство внутри не давало полностью избавиться от этого. Но молчит, точно о таком спрашивать не станет. Это малодушно, но пока необходимо.

Так что, окруженный любящими друзьями, идёт обедать. Реально, толпой все ползут. Можно, конечно, объяснить, что накрывают на всех в одно время, но... Первый день его это сильно бесит. Они что, попугаи-неразлучники? Сиамские близнецы? Ну, с Андреем так точно: почему-то у Михи возникает ощущение, что последний еле сдерживается, чтоб за ручку не прихватить (ага, чтоб никуда не убёг, что ли? Но, с другой стороны, тушка его и сама не против прихватить... Но сам он, памятуя об опасениях, сдерживается) или за шкирку. Чего они все так опасаются-то? Телохранители, ё-моё! Это все напоминает о возможной попытке свести счёты с жизнью, оттого лишь сильнее раздражает. И ничего ведь не спросишь толком — как же бесит... Вот так, раз и оказаться в зависимости от других, познавать самого себя через, возможно, искаженную призму чужого восприятия... Как же достало!

А есть почему-то не хочется. Вот совсем не привлекает запах пищи. Не тошниловка какая — вполне нормальная еда, но не хочется. Может, аппетит портит происшедшее? И неизвестность в будущем? Вроде как, радоваться надо — живой же, не одинок даже, а не может. Ну вот никак, блин.

Что с того, что живой (может, вообще не хотел им оставаться, а?), если всю жизнь будет себя заново узнавать, если не вспомнит первые лет тридцать. Даже если по рассказам друзей, семьи, знакомых и восполнит часть прошлого, то полноценным воспоминанием это не назовешь. Всё равно всю оставшуюся жизнь будет себя чувствовать… не таким, как все, неполноценным, неудачным последствием падения в воду. И никто его не поймёт до конца... Даже Андрей. Несмотря на жаркий день, откуда-то точно холодом дохнуло... Будто бы происшествие это возводило черту, невидимую, но ощутимую между ним и всеми остальными. И, кажется, не в первый раз... Нет, думать про это не хотелось совершенно. Лучше уж занять челюсти едой. Даже если тоже не хочется.

Хотя, может, в отсутствии желания насладиться пищей (да хотя бы чувства голода, и вообще, он не только ведь вкус алкоголя позабыл — много чего!) виноваты всё те же друзья — суетятся излишне. Усадили, притащили ему овощи (что-то в мозгу хмыкало и шептало: травоядное!) с дебильной (правда-правда, именно это и вставлял голос, хоть Мишка и не помнил, что в той дебильного — пахла вполне сносно) куриной грудкой.

А эти, поди ж ты, уверяют наперебой, что её он на обед (ужин тоже!) и поглощает в рекордных количествах. В прикуску с томатами и зеленью, название которой парни долго не могли вспомнить, пока кто-то не брякнул — шпинат... И да, тогда всё совпало. Отчего-то Миша был уверен, что этот самый шпинат ой как не любит... Зачем они врут? Но пока промолчал.

А те продолжали заливать ему, что именно это он и предпочитает, ещё и запивая всё любезно пододвинутой Балу жижей нежно-болотного цвета, именуемой смузи. Рифма к слову сразу же просится соответствующая, потому что на вкус это оно и есть. И это хорошо, что этот стакан слизи ему принесли не овощной — точно б вырвало! А так, просто по консистенции — дрянь редкостная.

И кто только додумывается смешивать в одном коктейле киви, молоко, яблоко и ещё хрен весть что? Причем киви попалось, очевидно, незрелое — кислющее, бл*дь, перебивает почти что другие вкусы. Кроме молочного — там да... Что он им, младенец, в таком количестве поглощать... Телёночек, блин.

Чтоб вас, друзья лучшие! Но под всеми взглядами не больно отвертишься. Старательно пытаясь не морщиться, делает ещё один глоток — брр, редкостная дрянь. Как и эти овощи на пару. И грудка без специй — мозг прекрасно помнит, что есть такие и с ними эта дрянь не так напоминает подошву... Но под взглядами пятерых обеспокоенных птеродактилей приходится и пить, и есть… Эх, сейчас бы пивка, — отстранённо выдаёт мозг… Дело, может, и пошло бы! Может, есть какой полезный коктейль с ним?! Нет, пиво со сливками — это извращение... Похуже, чем арбуз с селёдкой — да, всё-таки кое-что Миха знает. Не совсем пенёк. Вот и славно. Надо просто набраться терпения. Сегодня как-нибудь вытерпит и уступит, завтра, прорычав что-то о разнообразии рациона, возьмёт чего другого и поест нормально... Сегодня надо вытерпеть — волновались же, да и вдруг не так уж и врут, а? Вдруг тушка распробует, а?

Ладно уж, хотя бы ради умоляющих глаз Князя (реально, ё-моё! Такие проникновенные... И сопротивляться сложно — как есть колдун-кабан!) будет делать вид, что всё ок, и ему радостно заходит эта прекрасная часть куриной тушки. Настолько хороша, что он отрезает часть и внаглую суёт и тому, и Балу — ну а что, делите трапезу с другом, сами ж говорили, что вкуснятина! Они и делят, морщатся едва заметно, но сминают... Надеется Миша, что завтра эта, невесть откуда метнувшаяся хитрость сработает и он спокойно запихнёт в себя что-нибудь не такое безвкусное.

Кстати, об этом… Не о тушке курячьей аль поросячьей, хотя и о ней тоже. Князев, реально, хоть и чем-то тёплым отзывался, но вскорости немного задолбал своей заботой, все мыслимые пределы и границы переходит же. Ещё немного — с ложечки кормить будет, преданно хвостиком помахивая. Вот же, носится, как курица с яйцом… Нет, приятно, конечно, что хоть кому-то нужен, если отвлечься от факта, что Миша ни хрена не помнит, какой тот, чего можно ожидать, чего нет и какие у них там, бл*дь, отношения.

Очевидно только, что сам Андрей его очень хорошо знает — вон, даже мысли читает почти что. А ещё тушку Горшенёвскую к нему тянет — с самого первого появления того на горизонте. Руки сами собой норовят загрести и вот... Ну к примеру за ухо схватить — не больно, а так шутливо... Игриво, бл*дь! И это наводит уже Мишу на определенные мысли: слишком много странного… Носится и суетится, буквально укутывая заботой — видно, что искренне переживает, живут в одном номере… А ведь парни-то по одному заселились — ему показали, где, чтоб, если что и Княже под рукой не будет (это что же должно случиться, чтоб тот отлепился, а?!), мог бы получить помощь в других местах.

Миха покосился на улыбающегося (кажется, даже без притворства — он реально рад видеть, как он, бл*дь, ест — это вообще что такое? Разве мужики... Ну, так должны делать, а? Хоть и с заботой о друге, бла-бла?!) Князя, снова зацепившись взглядом за сережку в его ухе — нет, пираты, конечно, такое носили, а Депповский капитан Джек Воробей и вовсе глаза красил... Но они ж, ё-моё, не пираты! Посмотрел, да и машинально одернул собственную развесёленькую футболку (там какой-то дракончик был, изумрудный, на нежно-фиолетовом, спасибо, не розовом фоне!) — Андрюха настоял, что надо переодеться (а выбор был именно из всех цветов радуги — вырвиглазные футболки, здесь хоть дракон такой, ну, клевенький!) и футболку, в которой он из больницы притурился (тёмная! Малость застиранная, но вполне милая душе) запихнул куда подальше (Горшенёв, честно говоря, даже не углядел, куда та полетела).

М-да, весело. Серёжки, один номер, футболочки яркие, тяга эта ещё... Всё складывалось в голове во вполне определённый этюд в голубых тонах, вот только, несмотря на всю внутреннюю расположенность (и даже тягу!) к Андрею, никак не желающий до конца укладываться в голове. Не, ну тянет его — руку забросить, некоторые собственнические мысли пробегают, но чтоб в полной мере, вот о том самом... Откуда тогда в нём эта самая предубеждённость к п*дорасам сидит, а? Ну, если он сам п*дорас, а? Нет, что-то не клеится... Может, последствия травмы? И в лоб же не спросишь, да. Ладно, будем стратегически заходить с другого конца... И нет, отставить все пошлые мысли при этом взметнувшиеся.

— А у меня семья есть? Или я сирота детдомовский? — и это, блин, резонный вопрос. В тридцать лет остаться одному-одинёшеньку на свете, только с друзьями — это как-то... Очень печально. А если есть, то разве им не должны были сообщить, а? Хоть позвонили бы, да! И трубочку дали... Может, Миха их голоса вспомнит, а?

Да и почему-то, при упоминании этом, какое-то странное ощущение появляется, что пришлось ему туговато... И одиноко существовать, и даже побродяжничать. Чувство дома какое-то притуплённое, да. Стойкое понимание охватило, что были деньки, когда в карманах и желудке пусто, а ночлег — вообще дело сложное. Но только ощущение то было, не мог до конца быть уверенным — память упрямо отказывалась что-либо совсем уж чёткое выдавать.

— Есть, — кашлянул Саша Леонтьев (как же много вокруг Саш, специально, что ли, подбирали?! Типа, тебя зовут Александр? А, добро пожаловать... Назвали бы тогда группу Сашки — Победители и Шуты, ё-моё), пока Балу с Андреем устроили перестрелку глазами. И о чём сей мыслеобмен, а? Похоже, они тут главные... Мозг хмыкнул, но выдал — заговорщики. Только вот цель заговора бы понять, да.

— Да, конечно, — спохватился и Князь, когда понял, видно, что молчание затягивается, перечислил: — Мама, папа, брат!

— А… Они не интересовались? — так, срочно сделать вид, что тебе всё равно. В конце концов ничего серьёзного же не случилось! Живой... А память — может, вернётся ещё. Тут ему точно не солгали. Мама, папа — полная семья... Что ж тогда его так помотало? Вот даже брат — для развеивания детского одиночества имелся. Чего не хватило-то?

— А мы им не сообщали, — ну ох*еть... Горшок выпучился, а Шурка, Балу, котяра, блин, пытался, видимо, это произнести легко и непринужденно, получалось лишь отчасти — нервничал даже он, да. — Что волновать, а? Вот сейчас, оклемаешься немного… Может, и память вернется, да. Родных тоже беречь надо от потрясений, — быстро затараторил, а остальные покивали.

Ну, такая версия, пожалуй, выглядела убедительной. Миха медленно кивнул... Правильно, что людей попусту тревожить... Хотя, возможно, даже просто разговор по телефону мог бы дать нужный пинок для пробуждения спящих клеток, отвечающих за воспоминания. Он очень надеялся, что память реально спит, а не сгинула с концами в небытие. Примем на веру, подождём немного — в конце концов позвонить всегда успеют, да. У него ж таймера внутри нет. Само авось рассосётся. Или отёк какой внутри спадёт — и вспомнит. Да, пусть родители не волнуются, что-то подсказывало — он им хлопот доставил. А у брата своих хлопот полон рот. Хотя звонку ему внутренности меньше сопротивлялись — сложнее взволновать того, да.

Другое дело, почему этот вопрос его, вполне резонный, переполошил всю группу товарищей?! Так, всё же хорошо, ё-моё? Он может интересоваться своей родней? Или у него с ними отношения швах и пздц? Ну, с натяжкой — примем как версию.

— А девчонка? — хотелось уж заодно и статус прояснить… Да и в отношениях с Князем много что по местам расставит! Если, конечно, у них там не дружная шведская семья. — Подруга, там, или… Жена?

Результат превзошел ожидания — Балу поперхнулся (Горшок испытал укол совести — не надо было за столом выяснять, с другой стороны, а кто ж знал-то?! Нет, он догадывался, что всё непросто, но не до такой ж степени), все остальные засуетились, стали жевать с таким энтузиазмом, будто они Жевуны какие... Лишь б им отвечать не пришлось. Но не все. Глядя на покрасневшего, словно рак варёный Андрея, Миша обречённо понял, что подозрения потихоньку переходят в разряд голозадых фактов.

Отлично просто — мало того, что без памяти (наверное, и без ума — чего его понесло вообще на яхту и, тем более, на перила?), так ещё и п*дор. Откуда в нём тогда фобия-то? Или он не просто п*дор, а мазохист? Вполне, бл*дь, возможно... Мыши кололись, но ели кактус... А ему точно ощущений острых не хватало — с одной стороны, ел себя поедом, с другой — наслаждался, подминанием этих... снова бросил... кажется, голодный взгляд на Князя — бочков аппетитных. Ох*еть не вых*еть. А книжечка по йоге — как разминочка, прелюдия перед камасутрой, что ли?

И как теперь, бл*дь, себя вести с Андро? Выяснить, что ли, всё до конца наедине? Звучит-то как ужасно! А уж сделать... Вдруг всё-таки ошибается, а? Тьфу, блин, однозначно — в такой момент не только память отшибёт, но и речь тоже, на фиг. Ну, так рисковать... другом. Может, Андрей сам что-нибудь прояснит? Должен же он всё же сам это прояснить, если они реально, а? Не барышня же какая стеснительная, а?! Ну, ладно, лучше пока отложить в сторону этот щекотливый вопрос, пока совсем от ужаса и противоречивых чувств с ума не сошёл. Улыбайся, Горшочек, улыбайся! Покажи, что всё хорошо! А не то, чуял, хуже будет... Надо бдительность усыпить, а там и узнает чего. Когда станут не как с писаной торбой с ним возиться. Да, так и сделает. Но что-то подсказывало ему, что терпение — не его конёк.

Я пробегаю по дороге.

Я задираю к верху ноги.

Поберегитесь недотроги,

Бежит отчаянный атлет!

Не остается без вниманья,

Мое лихое пробеганье.

И регулируя дыханье,

Я посылаю всем привет!

Как хорошо придумал кто-то

Что если думать не охота,

И опостылела работа,

И в голове сплошной киш-миш.

Ты можешь ноги задирая,

И на приличья невзирая,

Бежать вперед, не разбирая

Куда ты собственно бежишь.

Мудрые Боги выдумали но-о-оги...

Смешарики — Марафонец

И только очутившись снова в номере (видоизменённом с лёгкой руки Шурки... Да и остальных тоже... Видел он, как Мишка выставился на эту книженцию про йогу, будто бы камасутру увидал! Хотя... наверное, удивления меньше было бы), Андрей сумел хоть как-то притупить в себе мерзкое чувство, бушевавшее весь день... Этакой сквозящей неправильности, засевшей занозой с того самого момента, как он кивнул на предложение Балунова... И усилившееся, как только они забрали лохматика и начали претворять в жизнь.

Ложь во спасение — всё равно ложь... Да и видел он, что тот не особо им верит. Не станет ли хуже?! Нельзя, нельзя обманом заставить человека измениться. Но ведь и притупилось оно только потому, что, пожалуй, это был первый день за весь их отдых, когда он не волновался за Миху. Нет, не то слово… Волновался Князь из-за всего этого обмана даже больше, чем раньше, но это был первый день, когда не чувствовал себя за*банным в край. Может, виноватым за ложь и сомневающимся, но не выбившимся из сил.

Потому что Мишка, хоть и вел себя неестественно, но… Покорно ел, что дают, не бузил, не устраивал скандалов, не прятался от солнца, как вампир, не приседал на мозг — короче, чувствовал себя явно неплохо. Без всякого — воздух не такой, вода невкусная, кровать жёсткая и ты уйди, противный... Ну, последнее ему Горшок никогда не говорил... Но это не значит, что не подразумевал.

А сейчас ничего этого не было. Золото, а не дружочек, жаль, на себя только лишь внешне похожий... Да, иногда пробегала тень прежнего Горшка, а то б решил, что какой Чужой родную тушку прихватизировал. Да, были, конечно, моменты, скажем так, сложные. Вот опять же, про семью вопрос, про родителей… Не то что нужно для эффективного выздоровления, да?!

Отношения Горшочка с родными в двух словах не объяснишь, тем более в контексте той легенды, что они придумали: Миша-зожник, хоть и в целом болезненный тип, но старается держать себя в форме, очень старается, так что вообще — человек без вредных привычек. Анфису при таком объяснить было бы невозможно… Ну вот как? Человек с детства болезненный (не совсем ложь, кстати) и идущий дорогой трудной через ЛФК всякие и правильное питание к здоровью... А взял и связался с такой мадам?

А если её вспомнит… Не дай Ктулху, блин! Нет, Балу точно псих! Хуже ведь будет... Он же им это масло от, тьфу, для кутикулы в горло зальёт... И закусить йогой заставит. Нет, Мишка, конечно, добрый, но у всего есть пределы. Скандал будет подобен большому взрыву, точно. Поэтому Шурка *бнулся, и они все — тоже, раз вот такое вытворяют. Да, пусть во благо, да, блин, цель — Мишку вытащить, но всё же… За Макиавеллизм можно и отхватить от их анархиста.

И всё же это был необыкновенно хороший день. Без волнений, что дружочек убьётся где-нибудь — намерено или нет... После обеда они предложили Мишке вернуться в номер и отдохнуть, но тут их вечный упрямец явил характер (кто-то вздохнул с облегчением — Пор, кажется) и отказался. Так что всей компашкой отправились бродить по пляжу... Изучать побережье. Нагрузки умеренные тому хоть и прописали, но всё же малость увлеклись. Далеко зашли. День был не слишком жаркий, так что не торкнуло, зато поглазели вдоволь и Горшочек увидел что-то кроме того кусочка моря, что было видно из-под облюбованной им пальмы... Они с Балу, не сговариваясь, отвели того подальше от неё — чтоб даже и мимо не пройти. И план удался — лохматик и не посмотрел. А потом дурачились, бесились (в меру!), Миха улыбался знакомой широкой улыбкой… Что может быть лучше?

А кто-то внутри подсказывал — если б тот делал это в трезвом уме и здравой памяти... А не как сейчас, обнулённым почти. Но веселье признавал, снобизмом не страдал — как в тайне опасался Князь, что вспоминал одну из серий Тома и Джерри, где коту досталось по башке — и тот вообразил себя мышкой... Такой огромной, но не чувствующей своих габаритов... Нет, им повезло больше — Миха всё тот же, просто не помнит, но Горшевитость из него так и прёт. Главное, чтоб не вспомнил, как ему жизнь после тридцати не мила — да.

Но успехи были. И значимые — на ужин вообще умудрились накормить рыбой на пару, блин. Князев даже услышал, как Яшка шепотом спросил Пора, не получится ли сделать фотку этого чуда? Втайне от Михи, Андрей погрозил этим двум кулаком. В конце концов они тут не в игрушки играются. А потом им, как и в случае с грудкой, прилетело по кусочку рыбы... Пришлось есть. Не такая уж и гадость — зря дергал кое-кто мордой ранее. А этот Миша 2.0 тот, видимо, хитрее был. Усыпил бдительность, а сам потом стрельнул нормальных таких котлет. Князь это один заметил, кажется, и сдавать не стал... Ест сам, да ещё и изворачивается, чтоб достать — пока это не герыч — это прям хорошо!

А вечером на набережной слушали каких-то местных лабарей, игравших всё подряд — от попсы блевотной до мягонького рока. Мишка в некоторых местах морщился (точно наш! Не подменили!), но продолжал пребывать во вполне хорошем, умиротворенном настроении. И, кажется, даже наслаждался жизнью. Так что да, цель пока оправдывала средства, и Андрей немного выдохнул и попробовал расслабиться...

Только где ж там, а? Из ванны вдруг раздался грохот — будто б там свалился слон, но слон б там не поместился... Да и не Тайланд... Метнувшись кабанчиком, Князь заколотил в дверь, чувствуя, как леденеет всё внутри. Расслабился, бл*дь!

По счастью, отмереть и удержаться от выламывания двери помог знакомый, слегка глуховато звучавший голос:

— Не колоти так, Андро! — слышно было, как тот морщится, поэтому подчинился, мысленно занося в актив это "Андро" — память языка, что ли?! — Башка... Но нормально, — слишком уж быстро закивал тот. — Поскользнулся — фигня пройдёт.

— Точно? — скептически хмыкнул Князь, всё-таки башка и так уже накануне пострадала...

— Да, нормально всё, ё-моё... Не суетись.

Давить не стал, отошёл от двери, но теперь уже прислушивался постоянно к копошениям в ванной, если прекратятся — не спросит, выломает... Поможет. Но всё обошлось. Вскоре выбрался друже из ванной — без каких-либо внешних повреждений. И то хорошо, можно было вновь перейти в режим расслабления. Но… Горшочек не был бы Горшочком, если бы даже с отсутствием памяти не сгенерировал в своей чудной голове очередные загоны, а может, тому новый удар поспособствовал... Эх, но ведь везде маты не постелешь, да и шлем как у Тора, защитный, носить не уговоришь. Ну и в ванной тот всё равно снять придётся! Эхе-хе, блин, не бывает всё же долго и счастливо, видимо! С другой стороны — хоть на себя этим ворчанием похож стал... Вот и реши попробуй задачку, что лучше, старый-добрый Горшок с тягой к саморазрушению или Миха 2.0, покладистый и в то же время не совсем на себя похожий?

Додумать не дало то, что бедовый их не просто вылез после душа целый и невредимый, а крутился уже минут двадцать перед зеркалом. Не мог Князь на это смотреть спокойно, внутри что-то переворачивалось аж. Что это с ним? Ещё сильнее ушибся, что ли? Или в больнице нормального зеркала не было? Ну, может... Человек не помнит, как выглядит... Это ж естественно, покрутиться? Но... Не с полчаса ж почти! Это же Миха Горшок, которому, конечно, не совсем на внешность свою пох было, но... Не до такой же, бл*дь, степени!

Вот и так встанет, посмотрит на себя, и этак. Ещё и полотенце с бедер то и дело норовило сбежать. Нет, ну Андрей снова почувствовал, что его в ловушку поймали — разве в ванной зеркала не было? Там бы и заценил... Масштабы! А тут... Крутится, будто офигевшего его и нет... Он ж его не помнит, а? Не должен ли стыд там какой испытывать перед почти незнакомцем, а? Бл*!

Ну, с одной стороны, конечно, понятно: человек, можно сказать, как личность только вчера родился… Заново, да, блин. Вот и знакомится… не обращая внимания на офигевшего соседа. Что до стыда... Ну, он от удара мог скукожиться и попрятаться — да. Или чуял Горшочек, что мог ему... доверять, что ничего нового тот не увидит — с одной стороны, приятно — хоть что-то на круги своя вернулось, а с другой — он не понимал, как к этому Лунтику недоделанному относиться. Реально ведь чудушко, будто свалился откуда, карапуз эдакий.

Неуемное воображение Князева, сидевшего на кровати и озадаченно созерцавшего сей спектакль, тут же, при мысли этой, подсунуло ему картинку мини-Горшочка в колясочке с веселенькой цветастой пустышкой во рту и совершенно умиротворенным выражением морды лица. М-да, такой вот карапуз, блин. Премилый, вообще-то... Андрей на воображение не жаловался — личико круглое, но вот выражение знакомое... Брови даже у такого малыша виднелись, глаза огромные, оленьи... Да, такой вот Бэмби, пальмы-моталки.

Однако наваждение рассеялось — у младенчиков не бывает такого странного выражения на мордашке, да и бородатый карапуз — где это видано, а? Зарос Горшок слегка. Но это поправимо, явно не от этого хмурится, как не куксится сейчас дружочек... Вот что ему снова не хватило, а?

Либо это Мишку внешность собственная, для него новая, не устраивает, либо очередной загон влетел в голову. Либо комбо — загон от собственной внешности. Ну что не так-то? Нормально ж все... Подумаешь, зубы... Тоже при желании вставить можно. Эх, привет, первый загон в новой памяти — учитывая, что там сейчас от старых свободно, может разрастись до небывалых размеров. Надо на подлёте сбивать, бл*дь.

— Мишк, — мягко позвал, — случилось что? Ничего не болит? Башка как?

Ну, вообще, разумный вопрос — всё ж Горшок только-только из больнички. А они его целый день протаскали, хоть и не активный отдых, но всё же… А потом этот грохот — вполне возможно, стоит скорую уже набирать, а он тут расселся, наблюдатель хренов.

— Я красивый? — внезапно перебивает все мысли в его голове Миша, полностью к нему развернувшись. Спасибо и на том, что полотенце придержал. Мысль вызвать скорую кажется всё более здравой.

— Чё? — вытаращился Князев. Уж кого-кого, а Миху собственная внешность никогда не парила (исключение — концертный шмот, там — да, важно соответствовать, причесон иногда тоже — все дела, да и условно футболку с какими-нибудь цветочками никогда б не надел никуда), да и особого ухода за собой не наблюдалось, так, по принципу жил — встал, рожу протёр, волосы пригладил (и то не всегда — не зря ж лохматиком прозвали близкие) — и можно к людям. Это что ещё прилетело-то и откуда? Вопрос из разряда — охренеть не вых*еть. Может, так разговор о семье и жене подействовал? Расстроился, что без подружки в этом мире существует? Вот и копается в причинах одиночества, м?

— Думаю, девчонки считают красивым, — заставил себя говорить Андрей, потому как пауза затягивалась, а внимательный взгляд, направленный на него, всё тяжелел. Надо уже было что-то говорить, вот и пробормотал, как считал, лучший вариант, уже жарче прибавив, видя, что Горшочка не убедило, а загону важно не дать укорениться: — За*бись каким красивым!

— А ты? — Горшочек его приблизился вплотную и почти навис, как при этом не упала его набедренная повязка — загадка века, но он был ей благодарен, а то и без того странный разговор побил бы все рекорды неловкости... — Ты думаешь, я красивый?

— Ну, мировой пацан, Мих, — совсем уж растерялся Князь. Сейчас он вообще не понимал, что в голове у лохматика творилось, чего это ему так заусило именно его мнение заполучить, а отвести стрелу на девчонок вдруг не вышло. Какая разница, как один мужик другого оценивает? Как конкурента, что ли? Не, странно. — Я тебя как-то по красоте не оценивал, знаешь ли… — честно пробормотал.

— Значит, не очень, — совершенно очевидно расстроился почему-то его друже, и отодвинулся от него... полотенце все ж упало. Горшок негромко выругался и начал дёргано, не попадая с первого раза, в штанцы одеваться.

— Мих... да послушай ты! — окликнул он решительно насупленный затылок (не спрашивайте, как такое возможно, блин!), только вот поворачиваться к нему тот не спешил. — Мих, да ты классный, — зачастил Андрей (и правильно, а то впадёт опять в депресняк какой. Без памяти, да ещё с депрессией… Убойное сочетание, а тут и море рядом, топись не хочу... Или медуз зли. Поэтому надо срочно Горшок-экспресс на правильный путь отправить. Из-за этого начал мучительно вспоминать, что ему в Мише нравится... Ну, во внешних таких проявлениях. Не о красоте же души говорить — точно расклеится. — У тебя это… Голос красивый! И… — он припомнил свои мысли об одной выдающейся части... Нет, не о ниже пояса — об этом он тому говорить не станет — оставим на самый крайний случай! — И брови — во, классные! А глаза-то какие! Зашибись просто! — он очень надеялся, что этого хватит... И не ошибся.

Мишка очень неожиданно смутился, уши совсем красными стали, в штанину он всё же попал, но не в ту, в результате опять брякнул костями о пол... Впрочем, на этот раз пострадала только задница. Потирая бок, это чудушко смотрело на него совершенно осоловелыми глазами — так, бл*дь, а спрашивал тогда зачем, гад такой, что хотел услышать-то? Какой вопрос — такой и ответ... Хотя, возможно, одного "да, красивый" было бы достаточно... Но, бл*, зная Миху — нет... Только вот этого Миху, выходит, и не знал.

Чёрт, что он, Андрей Князев, вообще, несёт, а? Какие-такие глаза красивые? Это хоть и правда, но парни как-то не говорят друзьям таких вещей! Куда-то уже не туда начала беседа-то съезжать… В голубые степи! Осталось только добавить, что ещё внушительно красивое и всё — можно на ушах обоих жарить яичницу.

К счастью, Горшочек не стал дальше эту тему стрёмную двигать… Никак не прокомментировал, от руки помощи отказался — оделся уже без приключений, да и спать завалился... По-прежнему ушами пылая, да ещё и почему-то к нему спиной не поворачиваясь. Вот и думай — что это. И отойдёт или нет. Ну, раз из номера не сбежал — наверное, всё не так уж плохо? Может, просто устал от впечатлений и разговоров за весь день. Ничего не оставалось, как последовать его примеру. Утро вечера мудренее.

* * *

Была у Андрея надежда, что проспится друже и забудет, как страшный сон, эти причуды с красивый-некрасивый... Как и ответ его сорвавшийся. Хрен там плавал.

Потому что, ну когда с Горшочком легко и просто-то было? Размечтались, господа хорошие... Потому-то, проснувшись (нет — не вспомнил ничего — не убил за ЗОЖ и прочее! Даже скляночки, принесенные Яшей, использовал по назначению, правда, немного протупив... Но вдвоём с Андреем они кое-как разобрались — куда и что мазать. Шутка ль дело — Горшок даже подмышки выбрил — типа, пляж же... Охреневание продолжилось. Молчаливое) и прилежно позавтракав максимально полезным набором еды в понимании парней (овсянка, сэр! И фрукты), стал приседать на уши ко всем в группе с двумя вопросами.

Вообще, такая словесная гимнастика — дело как раз привычное. Необычен только выбор вопросов. Первый четко подразумевал, да или нет, без компромиссов и увёрток — красивый ли он, Михаил Юрьевич Горшенёв, второй же был более подковыристым — что именно красивое, точнее, что самое красивое в его внешности каждый из парней видит. Так-то, Андрей вчера своим болтливым языком выпустил кракена настоящего на волю...

— Глаза, — оказался полностью согласен с Андреем Реник, без смущения окидывающий взглядом Мишку с головы до ног. Впрочем, тот к ним хотя бы одетый относительно — курорт же — вязался. — И рот…

Ну, хотя бы на этом моменте дошло до Лося ретивого, что что-то не то совсем… Не та тема, бл*дь. И собственный рот ему следовало попридержать... Рот! Что Леонтьев разглядывал то, как Миха поёт? Вида-а-ать... Присмотрелся и Князь. Ну да — правду сказал. Губы пухлые, был бы бабой — точно счёл бы красивыми, а так... Совсем уж Голубая Устрица незабвенная выходит. Но напрасно надеялся, что поперхнувшийся слегка Мишка этим удовлетворится и не пойдёт дальше спрашивать. Тот словно какую-то статистику собирал…

Вот, к примеру, Яша задумчиво протянул, что над Мишкой природа постаралась и красотой не обделила, всё хорошо, всё в меру дала. Верткий оказался — даже Горшок не нашёл к чему придраться — отступил, удовлетворившись таким ответом.

— Жопа! — громогласно выдал Пор и, глядя на отвисшие челюсти друзей и парочки незнакомцев, что мимо проплывали, поспешил сбивчиво оправдаться, — Ну, я ж всё время на концертах и репах за спинами. Причем сидя. Только жопы-то на своём уровне и вижу. Вот честно, Мих, твоя самая лучшая, вне конкуренции! — рубанул их друг... Уж лучше бы, право, отмолчался, как это часто бывало. Князь в полной мере ощутил смысл выражения испанский стыд — а лохматый их, хоть и остолбенел, но ничего... Кивнул, да и к Шурке привязался. Ну охренеть! А куда смущение девалось — всё на Андрее вышло?!

Балу, который от такого ответа (вопрос-то его не смутил) поперхнулся очередным коктейлем — что-то кровавое себе выбрал, красно-кирпичного оттенка, так что теперь выглядел оторванным от трапезы вампиром — аж в кафе пляжном фурор произвёл (Кровавая Шура — новый коктейль!), предложил свой вариант:

— Волосы, Гаврила, волосы. Особенно, когда отращиваешь. Тебе пздц как идёт! Хайер лучше, чем у арийцев — куда им со своими жидкими патлами...

Да уж, осторожнее надо со словами-то — услышав сей чудный комплимент (а что жопа и рот так не подействовали, а? Почему волосы пробили? Интересно!), Мишка пару минут удивлённо лупасил глазищами, а затем, неизвестно какими путями, но пришла в чудную головушку мысль, что надо свои хвалёные волосы не только отрастить подлиннее, но и покрасить. В пепельный блонд, как у эльфа какого — недавно ж Властелина колец смотрели.

— Вот, как у Леголаса — не смущаясь выдал этот тип.

Откуда слова-то такие выплыли, ну, про эльфа, ладно, а про оттенок-то, а? Судя по подавившемуся коктейлем (безалкогольный исключительно, хотя… что-то там парни подозрительно долго за ними ходили… может, и нет — и вообще, примеси различные хорошо запах маскировали) уже Яшке, не одному Андрею пришло в голову, что их «план по переписыванию программы самоуничтожения Горшочка-анархиста» куда-то сильно не туда свернул. Однако ж… Надо же было додуматься. До побочных... эффектов.

Ну с чего вдруг, а, перемкнуло-то? Сказали же: красивые волосы! Не поверил, что ли? Или решил улучшить?! В этом, впрочем, весь Миха — так мысль докрутит в своей голове, что все в осадок выпадут! Ну зачем седину-то ворожить... Ладно, лампово-теплый блонд... А тут... Капец, подмышки, волосы — дальше что? Губы увлажнит блеском?!

И ведь упрямство у этого фрукта драконьего никуда не делось, сохранилось целиком и полностью, может, и преумножилось. С Балу семь потов сошло, пока донёс разумную мысль — так просто, за один раз, не получится, иначе выпадут волосёнки, будешь лысым Риддиком ходить.

Ну, в общем-то, получится, наверное, но у нормальных мастеров, однако где их тут, на курорте, взять, а? Потому как если сами… Как бы Горшок вдобавок к памяти и волос не лишился! Причем не до конца, а так, плешивым ходить — шерсть клоками выпадет... Или станет соломенной башка, как у Страшилы какого. Да и потом, опасно — надышится ещё паров каких от краски, да и совсем мозги уедут.

В общем, удалось уговорить остановиться на лёгком и не таком вонючем аммиачном осветлении. «А там, глядишь, посмотрит, понюхает, да и передумает!» — втайне думал Андрей. Это самое осветление они вскорости и осуществили, точнее, Балу осуществил… Или попытался осуществить, потому что в середине процесса Мишку вдруг накрыла доселе прятавшаяся по каким-то причинам болтливость и заодно нетерпеливость присоединилась. Дёргался на стульчике, доставал всяческими вопросами про моду, бл*дь, мужскую — одним словом, доводил.

Короче говоря, Сашка ещё долго продержался, придерживая крутившегося Горшочка, на вопросы уклончиво отвечая о всяких там Юдашкиных и прочих Зверевых, пока, наконец, практически не зарычал. По крайней мере, какие-то похожие звуки слегка прорывались.

Сдержался и не поколотил Шурка, видимо, только памятуя, что Мишка сейчас травмированный и вообще, жалко пострадавшую головушку было. Вдохнул-выдохнул, и почти сбежал, быстро всё смыв. Так и остался Мишка наполовину осветлённым. Андрею, кстати, понравилось — это было как-то естественно почти, будто… на солнышке выгорел. Да и Мишка не бухтел, будто смутился собственного поведения, совестливый упрямец, блин. В зеркало пялился с удовольствием почти.

Ладно, если что — обратно покрасят. Куда больше его тревожил тот факт, что Горшочек их разжился журналами Гламур и теперь напряженно те шерстил, кое-что обводя... Это совсем уж катастрофою казалось.

* * *

Так что началась у них весьма странная жизнь… Волосы, блин, были первым сигналом. Звоночком из ада, не иначе. Мишка то ли проникся слишком сильно их рассказами, то ли реально в них поверил и решил по-максимуму соответствовать. Как всегда, да, Мишаня? На сто пятьдесят процентов выкладка!

Лежали на полочке в ванной скрабы — вот ими от него теперь и пахло. Масло для кутикулы — извольте... Высунув язык, наносил... На одну руку, на правую неудобно — Князя просил, тот ни жив ни мертв, а просьбу выполнял. Крема для морды Горшку мало показалось... Он с ужина умыкнул сметану и огурец — сделал маску с помощью портативного блендера. Андрей, как увидел, что за пришелец в Мишкиной постели журнал глянцевый переворачивает, так чуть сначала не запустил тем, что в руке держал... Это камера была. Ладно, сдержался. Пздц одним словом.

Стоило обмолвиться, что Мишка бегать любил по утрам? Пожалуйста, уже через день-два он и впрямь стал бегать. Каждое утро. По будильнику вставал, да… Но этого ему показалось мало: одному скучно, надо подрядить ещё кого... Вот и сначала он стал поднимать Андрея до отвратительного бодрым: «в здоровом теле здоровый дух» и практически заставлять бегать с ним, пока даже солнце до конца не встало, а потом и этого стало мало, и вот уже у всей группы дружный подъем в пять утра и пробежка по набережной. Почему пять утра? Так солнце ещё не такое жаркое. Парни мрачнели, грустнели, но… Все бежали. Спортсмены питерские, блин. Охренеть просто. Мало этого, после бега — заминка — вставали в кружок и послушно тянули носочек... Явно Горшку не всю память отбило. Физру он, бл*дь, вспомнил! Вон приседания делали, прыжки даже...

Поначалу не понравившейся йогой Горшочек так же увлекся… чересчур. Не было ни дня, чтоб Мишаня, бодренько размахивающий веселеньким ковриком, не шел выполнять свои намеченные асаны где-то на бережку под удивлённые взгляды окружающих. Ага, с таким ещё рвением, что через раз заклинивало спину — Андрей так скоро степень в массаже сможет получить. Попытки деликатно объяснить, проговорить, убедить, что необходимо сбавить обороты — ни к чему не привели. Пришлось только разжиться набором кремов и выдержкой собачьей, потому что дружочек ему бока с явным удовольствием подставлял, бл*дь.

Медитацией, правда, Горшочек отчего-то совсем не проникся. Явно его раздражало это действие — сидеть тихонечко и никого не доколупывать... С одной стороны — жаль, хоть какая-то передышка, а с другой — Князев, да и все остальные выдыхали с облегчением — а то так, глядишь, совсем своего Мишку перестанут узнавать. И без того чудовище какое-то породили, фитоняшное, бл*.

А Мишка всё больше уходил в ЗОЖ и связанный с ним движ: активности в нём хватило бы на десять Горшочков, блин. Раньше было не вытащить в море, хотя бы окунуться? Ну, теперь он, видимо, себя дельфином красивым вообразил: это ж постоянное какое-то стремление плавать. Или даже жить там, в пучине водной. А так как друзья не могли оставить его одного в воде — всё схватывали нервяк небольшой, пусть и яхт поблизости не наблюдалось, но мало ли способов утопиться или сыскать медузу, пусть и не Горгону... То поэтому и плескались вместе с ним. То по очереди, то все вместе. И кто же чаще всего выполнял роль няньки, а? Догадайтесь с трех раз. Князь настолько загорел и покрылся пупырышками, что вскоре станет рыбу напоминать... Жареную!

Когда Андрей поймал себя на мысли, что опять сейчас побегут на море и что он, на самом деле, уже почти оное ненавидит и хочет в холодок, в Питер, а ещё лучше в снежную пустыню какую, то понял, что всё, край уже близок. Так не может дальше продолжаться... Горшок 2.0 — пил исключительно кефир из градусного, ну может, квас, ел паровые овощи, мясо и рыбу — не бузил, но и им то же самое как-то скармливал, лишая этой радости жизни... Из плавания в удовольствие — делал соревнование какое-то. Айда до буйков и обратно, ага.

— Мы сотворили чудовище… — мрачно и обречённо заметил, стоя рядом с Балу: друзья мужественно пытались допить смузи, приготовленный заботливым Горшком. Кажется, тот добавил туда огромный пучок сельдерея и броколи... Сдобрив любимым кефиром. Пздц.

Да, это теперь тоже новое увлечение — какие там коктейли из бара, блендер в номере жужжал часами. Миха и сам пил стаканами, и друзей радушно угощал. Бл*дь, как он с такой улыбкой и райским наслаждением это пьёт-то? Бариста из Мишки тот ещё… М-да. Но поддерживая легенду, приходилось, давясь и выдавливая вымученные улыбки, употреблять несъедобную практически, кисло-горькую склизкую смесь.

Да и как не выпить? Ведь этот демон-искуситель смотрит на тебя своими щенячьими глазами, протягивая стакан… Рука сама тянется и берёт отраву. Порадовать гада. Тьфу... Кажется, теперь у Князя будет аллергия на слова здоровое питание, ЗОЖ и х*итнес.

Ох, сколько раз уже Андрей пожалел, что согласился на авантюрную идею Балу. Сам же виновник этого парада, ловя очевидно обозлённые взгляды друзей стремился не отсвечивать — и выпить жижи побольше, точно в наказание. А ведь назад же не отыграешь, не скажешь — Мишк, да тут все ложь и обман, мы всё придумали. Нельзя так поступить, когда тебе верят и так стараются. Князев все больше понимал, что они угодили в явную ловушку: рассказать нельзя — Миха не простит им такого перфоманса, обидится смертно, а не рассказать — так они скоро все замучаются. Мало того — фанаты Фито-Горшка вряд ли примут... Занялся ведь тот собой — ладно, телом, он ещё одёжку себе сменил — пижонские вещички прикупил, мало шляпы и очков было — вон рубашку элегантную-поло тоже... Шах и мат от Вселенной.

— Может, — задумчиво пробормотал Лось, под шумок расправляясь с запрещёнкой — подтаявшим на пляже шоколадным мороженым, пока Горшок не видит. — Если его ещё раз в воду уронить, он всё вспомнит?

К своему ужасу Князев понял, что всерьёз рассматривает этот вариант. Вон причал... С него можно. Миха любит там по утрам ранним йогой заниматься. Можно подкрасться. Приплыли, бл*дь.

* * *

Впервые в жизни у Андрея Князева кончились слова. Даже матюги и те растворились, спасовав перед описательной задачей. Оставалось только беспомощно открывать и закрывать рот, понимая, что даже сп*здануть чего не выйдет — настолько поражены его речевые центры.

Спросите в чём тут дело? Ну дык... Михины... кхм... странности стали выходить на принципиально новый уровень. Ладно, ЗОЖ (в здоровом теле отнюдь не здоровый дух притаился), ладно некоторая метросексуальность (ему даже шло местами!), но последний заскок — ни в какие ворота.

И уже сочетание сих факторов привело к тому, что Князь стал реально опасаться за своего… друга! Если можно назвать другом того, кого он не узнавал... Да, бл*дь, это уже не шутки! Прошла почти неделя, и существовала неслабая опасность, что уже навсегда останется с ними этот новый, незнакомый Мишка, Горшок 2.0, бл*. 21 день формирования привычки говорите — тут Шурка прав... Их лохматому хватит и недели. А им всем придётся остро пожалеть, что решились на такое — раз, не нашли сил признать ошибку и повиниться — два.

Это-то и сводило с ума. Как и уговоры парней не раскалываться... С одной стороны, Андрей аргументы принимал. С другой — пора в Питер возвращаться, какие тут аргументы? Им Юрий Михайлович головы открутит и будет прав. Гордей махнул рукой давно, но и он добавит, узнав в какой форме фронтмен... Да и не это главное! Как им самим-то дальше с таким Горшеняшкой жить, а?! За неделю и то все нервные клетки изничтожили... Скажете, что привыкнут? Нет, Князь с таким предательством на сердце жить не сможет.

Надо было к решительным действиям переходить — пусть злится, пусть... Но не мог — мешало что-то. А именно тот факт, что этот Горшок 2.0 был весьма жизнелюбив. Это-то и перебивало всё... Миха ведь вполне счастливым выглядел... Имеет ли право рушить это, пусть и ложное счастье? Не этого ли добивался? В конце концов чем бы дитя не тешилось, лишь бы не убивалось? А они... Потерпят, ну?

Всё так, но силы уже были на исходе. Моральная дилемма подтачивала их, но и не она одна. Потому что, ладно бы, просто Миха стал следить за собой... Он ещё и... Князь не был уверен, но, кажется, удары по голове что-то повредили и в ориентации. Нет, Горшок не приставал ко всем подряд качкам, коих на пляже было немало... Он вообще был удивительно равнодушен, что к прелестницам в легких купальниках, что и к... тому, в чём его Андрей грешным делом подозревал.

Нет, не новость в принципе — после всех долгих отношений с герычем и во время нынешних завязок — либидо у их друга точно было приглушено. Но тут дело такое... Кхм... Ладно, раз ловил его на взгляде Князев, ладно, два, но постоянно? В душу проникли нехорошие подозрения, что объектом своего нового сексуального интереса Миша взял... его.

Вот так просто, да. И нет — ему не причудилось. Слишком много всего — неоднозначных фраз, жестов — про взгляды молчал. Так что да — Князь не только боится ЗА него, но уже опасается и непосредственно своего друга. И нет, самовнушение, что это прям его совсем не беспокоит, что ему кажется — уже не помогает. Потому как, если нет-нет, совершенно спокойно с этим самым, то чего ж это он довольно скоро отступился от своей роли извечного Горшехранителя и частенько отлучается по разным делам?! Нет-нет, он не сбегает, просто так получается. Уж самого себя-то можно не обманывать, но Андрей не может — правда рвёт его на части... Надо сказать и Мише правду — надо, пока не случилось чего. Пока не так больно — и вот это самая большая ложь. Уже больно! И сильно.

Но что поделаешь — тактика избегания, когда у вас один забронированный столик на всё время пребывания и номер — провальная. Как и глупо избегать того, с кем тащишь в одной упряжке дело своей жизни... А вот обмануть того не глупость? Несусветная причём — Балу, зараза! Впрочем, тот и сам не рад... Но проку с этого?

Вот и сейчас, последним притопав на завтрак (ночевал Князь, словно пытаясь что-то доказать, у подцепленной — легко, непринужденно — им официанточки, но... Он же доказал, что мужик, да? И напряжение сбросил, тоже — да), обнаружил всю невыспавшуюся компашку — бег же, помним, да — и до противного бодрого Горшочка, вдохновенно вещающего про каких-то там пиявок — и где успел узнать-то, Дуремар хренов?

Андрей с содроганием подумал, что самое легкое, что может залететь в голову лохматую в связи с этими упырями из традиционной (читайте — средневековой) медицины — специально давать им присасываться. Может, и устарело — но небольшой прок в обновлении крови и небольшой же кровопотери мог быть, да. Брр, может, не поздно сбежать, вдруг не заметил никто его появления? Потому как один Миха на болото или пруд какой илистый не пойдёт, да и отпускать его нельзя... А самому Князю, спасибо, в Голубково хватило в детстве. Э-э, нет — вон говнюк Лось машет и все внимание обратили — ретироваться не вышло, короче.

И ладно же, просто те кровь сосать будут! Можно пережить — сам Миха хуже куда присасывается к мозгам. А если… в свои коктейльчики зожевские добавит? Скажет, суперфуд! И это хорошо, если те пустыми будут — без кровушки... Андрей внезапно почувствовал, что завтрак уже не выглядит аппетитным. Так и становятся веганами полными. Ибо в свои коктейлей всегда белок Горшок кладёт. Молоко или кефир, а то и яйцо. А тут можно было бы откосить... Или на диету садятся. Солнечную! Живут же растения на солнце и воде — землю жрать наверняка приятнее и вкуснее, чем сырых пиявок в молоке с кабачком.

— Не, Андрюх, — радостно прервал его оглушающий голос Михи, вот ведь, и остальные место его рядышком не заняли... Поэтому в самое ухо обрадовал. — Тема с пиявками верная, со вчерашнего дня изучаю — х*й будет стоять как каменный! — почти промурлыкал тот.

Андрей всё-таки подавился жижой коктейльной. В свете подозрений звучало — пздц просто как... Сделав над собой огромное усилие, попытался сделать вид, что ничего не произошло. Не запрещено на весь рестик объявлять о верном средстве для потенции, да ещё адресуя это конкретному мужику. Ну а что такого? Они панки? Панки! Так что всё им по плечу… И то, что Князь записал это насчёт того, что у Михи были некоторые проблемы... после наркоты, а этот Горшок 2.0 думал, что из-за общего не ахти здоровья... И теперь тот нашёл верное средство. Но объявил об этом ему. Ему, бл*дь, а не сказал, что вот как радостно начнёт с бабами кувыркаться вволю и жизнь прекрасна... Нет, ничего такого, конечно! И руку он ему на плечо совершенно без подтекста закинул, и сосок при этом случайно ущипнул — да-да! И сидел Князь ни живой ни мёртвый, отчаянно пытаясь ничего не сп*здануть. Парни тоже сидели с каменными лицами до момента:

— Ну, вот, можем опробовать, — как ни в чем не бывало вещал этот невозможный тип в самое ухо побелевшему лицом и покрасневшему этими самыми ушами Андрею, но при этом достаточно громко, чтоб услышали за столиком:

— Поможем друг другу, останемся наедине, — Миха сделал драматичную паузу, пока Князю казалось, что его слюна превратилась в расплавленное, но уже остывающее стекло, медленно заливающее горло, мешающее нормально дышать... И как ни в чём не бывало продолжил, невинно хлопая ресницами, — мы и пиявки.

Тут Андрей (на которого вылупились со смесью сострадания (Балу!) изумления (Пор и Яшка!) и зависти — это всё Лось, блин!) испытал внезапное и очень жгучее желание сходить в номер, посмотреть, не забыл ли там утюг отключить, ну или просто вещь какую важную — кошелёк там, телефон, наушники… Кляп для Мишки! Интересно, его вообще ничего не смущает? Вообще ничегошеньки — ни то, что Князь ему, вроде как, повода не давал, да и сам Миха раньше тоже... Но то раньше было. Особенно страшно было, что, возможно, это и есть настоящий Мишка и вылезшие наружу его тайные желания. Что тогда делать-то? Бежать? Из группы прям? От этой... части себя. Нет, лучше уж будет думать, что там, при падении, последние остатки чувства смятения отбились... Ну там, всё, не понимает, что можно сп*здануть, а что нет? Простота — хуже бл*дства, воровства.

И нет, в обычное время Андрей бы, может, даже поржал над всей этой ситуацией и удивленно-заинтригованными рожами других отдыхающих — типа, отличная шутка, славно всех затроллил. Однако сейчас уже не был уверен, что это вообще шутка! И это точно уж было последней каплей, пусть даже лохматик и не имел в виду ничего такого… Сегодня, может, и не имел, а до этого? Нет — это все кусочек одной картины, где Горшочек светился мерным голубоватым светом.

Слишком уж много «нюансов» возникало при общении с Михой. То он внезапно вдохновенно говорил, что Андрей — ппц какой красивый, а то и не просто говорил, а пел, бл*дь, то вдруг приносил ему какой-то дурацкий цветок, выдернутый прям с корнем из клумбы на территории отеля… Его наверняка тихо ненавидел местный садовник, но Князя волновало вовсе не это... Нет, передаренные от фанаток цветы — это подъ*бека, а то, что происходило нынче никакого объяснения, кроме такого, что Миша, кажется, влюбился — не имела!

Да и вообще, подозрительно часто глядел на Князя этими своими глазищами, восторженными причём (лестно было бы, не лови он его с тем же взглядом из ванны, даже привычку заимел теперь новую — полностью одеваться в ванной, но на пляже это не спасало!), да по каждой мелочи дергал, постоянно мнением интересовался и так далее и тому подобное. Андрей порой себя ощущал маленькой букашечкой под лупой… Никуда от друже не скрыться толком.

Особенно тяжко было в воде — там Горшок вообще дико вёл себя. Ладно, мимо кружил, проплывал, иногда он внаглую ему на спину наячивался, требуя устроить трамплин, так что что-то они все приуныли — пора, видать, податься в синхронное плавание с поддержками и прочим пздцом... Короче, мама не горюй.

Странности — это мягко скажем… Это уже какие-то клинические проявления, бл*дь. Или нет. Ну не меняется же так человек из-за амнезии? Не в мультике же про Тома и Джерри живём, да?! Какие-то базовые привычки, столпы личности, на какой-нибудь подкорке заложенные, должны сохраняться, так ведь?

Но нет, хрена лысого, не в случае с Горшочком, тот, казалось, реально становился другим человеком… С некоторыми остаточными чертами — энтузиазмом, размахом и упрямством ослиным.

Перед зеркалом вот стал вертеться часами, поправляя прическу, одежду (прикупил же, тщательно сверяясь с Гламуром кое-чего даже! Правда, не критично п*дарского — вполне ниче... Если б не сам факт того, что через глянец почёрпнуто было), да и шмотки с утра по полчаса выбирая, чтоб, бл*дь, сочетались по цвету, форме и случаю! А Балу сказал, что пару раз Миха заинтересованно на какую-то там передачу про моду залип, да так внимательно слушал… Потом он и остальных просветил — какой гений этот самый Васильев, как ловко помогает людям выглядеть и чувствовать себя лучше!

— Я вообще думал, — сказал Шурка тогда, жадно затягиваясь сигой (отныне и с этим приходилось прятаться, ибо Мишка стал теперь полицией нравов и, завидев сигаретку иль запах учуяв, повадился заводить длительную лекцию, перемежаемую постоянными «понимаешь, да?» о… вреде курения. За-дол-бал!) — что он щас блокнотик с ручкой вытащит да начнёт записывать, чуть ли не зарисовывая. М-да, Андро, этак мы скоро будем почище нанайцев выглядеть…

— Может, ну его? — Андрей тоскливо поглядел из-за угла на тему разговора, что явно начала выискивать свой «предмет обожания», как прозвали Князева парни, совершенно, с*ка, бл*, справедливо, — махнём в Питер, найдём лучших докторов… Пусть всё вспомнит, пусть злится... Волю к жизни как-нибудь вернём и так — вот, может, злость на нас придаст, а? Но не это всё... Это уже перебор!

— Ага, заодно всем, особенно Юрию Михайловичу объясним, что сотворили с Горшком. — Балу поморщился, — х*йня какая-то получилась. Но ты прав, что и оставить так нельзя... Давай конца отпуска подождём... Может, — малодушно предложил он. — Само как-нибудь всё решится, а?

Андрей насупленно промолчал, не стал напоминать, с чьей подачи такая херня приключилась. Шура и так все чувствовал — может, не так хорошо, как Князев, но чувствовал... Лежачих не бьют, во.

Да и терзало его также и та не нулевая вероятность, что Горшенёв-старший такие изменения в сыне может даже одобрить. А что бы и нет? Жизни тот радуется? Радуется... Убиваться не думает? Нет, вон, зарядочку делает — не курит, не пьёт, не колется — золотце, а не сын, бл*дь. А то, что ещё и бреется там, где мужику не обязательно и модничает — ну... За всё платить надо. Его такая плата может и устроить. Ну, исключая голубоватое окрашивание некоторых поступков… Хотя... Вон у них Лёшка есть — женатый и правильный. С Мишки им, может статься, хватит и того, что жив, здоров и счастлив, а с кем... Нет, вряд лит Юрий Михайлович такое поймёт. Хотя вероятность и не нулевая, да. Но объяснить всё это реально будет трудно. И Миха, скорее всего, узнает и сам, как сильно они ему солгали... М-да…

Андрей, вынырнув из воспоминаний недавних, тяжко-тяжко вздохнул, заставляя себя вернуться к прерванному приёму пищи — лохматик-то неугомонный уже весь извертелся, верно, к морю захотел снова, но ждёт терпеливо, пока Князев поест… Заботится, бл*. Пробовал он как-то приём пищи пропустить — теперь уже ему мозги заполоскали. Интересно обратка прилетела, да.

Что со всем этим делать — по-прежнему, непонятно. Как выпутываться — почти кончился отмеренный срок для принятия решения ведь. И куда дальше понесёт Мишку, и как выпутываться из этой дурацкой ситуации — один Ктулху знает. А может, и он теряется в догадках... Им, так-то, послезавтра уже и так в Питер отъезжать (продляли отдых как могли, но уже некуда отступать — Окна сами себя не откроют!), а ситуевина с каждым днём всё хуже, чтоб они теперь не делали — ощущение, что лишь глубже увязают. Одна ложь тянет за собой другую, та — третью… И вот трясина уже к горлу смрадом тухлым поджимает.

Ладно, Андрей, соберись. Доедай, чтоб сильнее мозги не проклевали. Тебя уже все ждут, как бы ни хотелось подольше сидеть здесь, прикрываясь необходимостью пожрать — весь день так не протянешь. Смирись и ищи выход, пока Миха в край не озверел и не стал уже в открытую домогаться! А он может — в этом Князь был уверен...

* * *

Вечером того же дня Князев даже немного выдохнул — Миха вёл себя на пляже, на удивление, вполне прилично, ну, то есть пока, как уже обычно, оказывая знаки внимания (морскую звезду ему принёс, дохлую!), но руки не распуская. Ну, когда он вцепился в него в воде, решив, что там показалась акула — не считается же, да? Так что живём пока.

Опасливо поглядев на притихшего Миху, завалившегося на кровать в номере со своей дурацкой книжкой о йоге (Блин, вот правда — желание сжечь и её, и коврик также с каждым днем усиливалось! Вообще, его бы воля — он и футболки разноцветные пожег вместе с журналами Гламур!), Андрей направился было в душ — вода (пресная, с*ка! В солёной у него уже глаз дергался от нападок своего... дельфина!) успокаивала и стены ванной дарили долгожданное уединение… Почти покой — жаль, что на весь вечер там нельзя запереться. Вытащит, ещё и обижаться будет.

— Если надо спинку потереть, я готов, — донеслось уже на входе в заветную комнату покоя. — Приятно же... помочь близкому!

Андрей замер испуганным сусликом — можно отправлять на выставку трофеев Горгоны точно: ему показалось, или Мишка сейчас реально… почти мурлыкал этим своим низастым бархатным баритоном?! Это уже все границы размывало... Близкому... Не ближнему, а близкому! Приехали — локомотив Горшок-гей набрал ход и отчаянно пошёл на сближение с его собственным паровозиком...

А ведь, бл*дь, судя по скрипу кровати, тот встал, да и подошел тихо-тихо совсем близко. По спине, которую любезно предложили потереть, тут же побежали мурашки... Их номер внезапно стал очень маленьким, а желанная ванная — ловушкой. Андрей отчаянно посмотрел на балкон — кажется, с него можно было бы попытаться перебраться в соседний номер, пусть к Лосю, но это не так страшно и уж точно лучше, чем... Ренегат хоть держал себя в копытах! Ибо через дверь его явно не выпустят…

— Ну что же ты, солнышко, — как-то странно хмыкнул Горшочек интимно, да-да, бл*дь, в ухо самое! Облюбовал он его... Ладно бы, только его... Но руки пока не распустил... А ведь может — в любой момент.

Солнышко?! Обращение сие хлестануло, переполняя чашу терпения, опрокидывая её и внезапно оголяя скрытую в осадке... суть! Оно резко заставило Андрея развернуться и… поймать в глазах друже своего какое-то непривычное выражение. Это ещё что такое, а? Нет, не вожделение, слава Ктулху. Больше похоже на… обиду и злость, что ли?

— А давай, Мих, — вкрадчиво сказал, чувствуя, как какие-то странные подозрения начали обретать форму, вылепляясь из этого самого осадка. Всё ведь началось не тогда, когда Миху только выписали, а в этой самой ванной... Грохот тот... Клин клином, говорят вышибают. Может, ему и вышибло, а? Просто он так ловко... Отомстил. Но проверить всё равно надо. В эту игру можно и вдвоём играть. — И не только спинку, и не только ты…

Круглые глаза Мишки стали ещё круглее. В них появилась какая-то растерянность, пополам со... страхом, да... И это ещё более укрепило Князя в его подозрениях. Осталось дожать до голых... фактов. Обойдутся и без кок. А ведь.. вух... Хороший из Михи актёр! Он ведь почти поверил!

— Да ты чё, Андро, — забормотал этот гад, делая шаг назад, чем только расписался в правоте Князя. — Я это так, по-дружески, — он отчаянно пытался оправдаться, но по бегающему взгляду было ясно, что палка была перегнута и отвертеться теперь не получится.

— По-дружески, — тоном, ничего хорошего не предвещающим протянул Андрей, упрямо наступая, внутри у него наконец-то стало легко. Гигантская тяжесть сорвалась с плеч... — Так-так… А друзей на*бывать — это тоже по-дружески? И давно ты вспомнил всё, а? Как тогда в ванной *бнулся, да? То есть всю неделю ты нас за нос водил? Мог бы и раньше сказать... Не спорю, заслужили, но не всю же неделю! И не так же... — он втянул в грудь воздух. — Жестко! Я же в твои ухаживания, бл*дь, почти поверил!

Вот только гад этот нисколько не устыдился... Впрочем, оно и проще было, что Мишка не только не стал отпираться, или делать непонимающий вид, а, напротив, пошёл, можно сказать, в атаку:

— А вы первые начали! — с какой-то прямо-таки детской обидой выкрикнул он, — Вы кем меня выставили? А если б память не вернулась, а? Так бы и глотал смузи вместе с грудкой курячьей да зарядочку делал!

— Мы ради тебя же! — Андрей ненавидел подобные фразы, они звучали как-то искусственно и слишком пафосно, но ведь так и было! Всё лишь бы этот... Этот... жил долго и счастливо, а не топился в море. Да и всё возмущение, все переживания и потраченные нервы (почти поверил же, что его лучший друг его хочет!) так и просились наружу! — Не поиздеваться, Миш, спасти. Потому что каждый день видеть, как ты себя убиваешь, — не дав ему ничего вставить, Князь заткнул ему ладонью рот. Да опять-таки... интимно, с*ка, зато действенно! Вот и продолжил: — а если не убиваешь, то тухнешь и всячески показываешь, как тебе плевать на эту жизнь, что она тебе в тягость! А то почти что всё равно, что пытаешься убиться, а мы лишь так, досадные помехи, изъяны в чудесном плане… Это слишком. Ты эти дни хоть и был... чудным... И *банца твоя превысила все пределы, но хотя бы живым! Тебе нравилось с нами играть, признай уже, — делано сердито махнул рукой.

Может, так кричать и неправильно, но по-другому сейчас не может. Возможно, что и не добьётся ничего этим, но, раз к Михе память вернулась, то и терять, вероятно, нечего. Пусть хоть сейчас послушает. У него есть право — компенсация. Их ложь меркла по сравнению со спектаклем от Горшенёва... Но все хорошо, конечно. Главное-то не это, а чтоб не вернулось всё на круги своя, чтоб снова... Не было таких "случайностей" — фейерверков там, волн...

Ещё ж и возмущается, поганец такой! И если Князь и чувствует сейчас небольшие угрызения совести, то лишь небольшие! Не сравнить с тем мерзотным чувством собственной беспомощности, что тяжелым грузом отягощало все последние дни. Горшочек-то, как выяснилось, тот ещё приколист! Мстительный, во дела! Это ж надо такое отмочить!

— Ты, блин, душу всю измотал, думаешь, легко постоянно с этим всем жить, да думать, как бы ты не убился ненароком? — продолжает яростно. Когда если не сейчас-то? Хороший момент, чтоб высказать друг другу накопившееся.

— Ну, ты это, не ори! — перебивает Мишка, подскакивая вновь с совершенно ошалелыми глазами, заламывая при этом длинные руки. — Это вы перегнули, я вообще…

И внезапно, почти извиняющимся тоном, тихо выдал:

— Чё, реально так х*ево от меня?

— Дурак, — устало и тоже негромко сказал Андрей. После такой эмоциональной вспышки в голове было глухо и гулко, хотелось просто лечь зубами к стенке и чтоб никто не трогал — видимо, напряжение всех этих дней, накопившееся, выплеснулось и оставило после себя сплошные руины. — Не от тебя, а из-за страха. Друга потерять боимся. Человека близкого, понимаешь, да? — он запнулся, понимая, что где-то сегодня уже про близкого слышал. Миша невольно, но выдал своё отношение. Это солнышко было перебором.

Помолчал и, видя, что Миха не возмущается больше, лишь виновато-печально глядит огромными своими глазищами, поинтересовался:

— Как тебе вообще в голову такое пришло?

— А вам как? — парировал упрямо Горшенёв, уж было снова вскидываясь, но потом, махнув рукой, докончил:

— Да так, когда вспомнил, сначала крепко обозлился, казалось, что вы, бл*, оху*ли, решили из меня удобную комнатную собачонку вылепить. Вот и подыграл, проверял, на сколько вас хватит. А вы, бл*дь, терпеливыми оказались... А ты, ну, как догадался?

— В п*дора ты переиграл, со спинкой и солнцем ясным перебор был, — Князев хмыкнул. — Откуда материальчик-то черпал для вдохновения? Ты ж какой-то канонный прям был… Аплодирую стоя: мы купились. Молодец, чего уж там… Красиво, — признал он. — Ухаживаешь... Звезду ту со дна морского я, пожалуй, сохраню... Мне ж её лучший друг в порыве чувств подарил!

— Ну, Княже, — Миха теперь уж совсем виновато звучал, а уши у него алели знакомо весьма, несмотря на это, он его примирительно боднул головой, — ты это, типа, не злись.

Андрей удивился — это ж почти извинение, при том, что в этой ситуации они не меньше, а то и больше виноваты… Или же хрен разберёшь, у кого какая степень вины, блин!

— Ты тоже, — неловко произнёс, при этом чувствуя какое-то странное состояние — облегчение, что ли… И ладонь в мягкие, слегка обесцвеченные волосы запуская, примирительно поглаживая. — Извини, это прям совсем идиотская была затея.

— Замётано, — кажется, Мишка тоже испытывал некое облегчение, что ли. Во всяком случае прижимался он доверчиво и отлепляться не спешил... Ещё пять минут назад Андрей, ошалев от подтекста, бежал бы роняя тапки... Да хоть к тем же Сашкам в комнату. Но не сейчас. Сейчас хорошо было. Правильно.

Вполне вероятно, что и на умиротворение больше не кусающегося Горшочка так повлияло избавление от необходимости притворяться… Как он вообще выдержал всё это представление? Так играл... роскошно!

Однако хотелось не робко, а прямо надеяться, что всё же что-то в голове родной чудной урок прочухало... усвоило. Что даже такие экстремальные методы поставили Горшок-экспресс на правильные рельсы, что снова они будут на одной волне, а не захлебываться в разных, параллельных, совсем рядом. Обессиленными.

— А давай пока парням ничего не скажем? — спустя некоторое время вдруг предложил Мишка, глядя на него хитрыми глазищами. — Ну, пусть думают, что я всё ещё того. Посмотрим, как изворачиваться будут, считай, отступать им уже некуда... Домой совсем уж скоро. Так что не пали контору — шоу маст гоу он!

Князь вздохнул, взъерошив своему выдумщику волосы и, наконец, его отпускает окончательно. В конце концов а чего ему злиться и вообще препятствовать? Пусть парни до конца прочухают — он своё сполна получил, оторопев от этой спинки...Их очередь. Да и, видимо, эти спонтанные попадания в дурацкие ситуации и, самое главное, согласие в них участвовать выиграют ему первый приз в борьбе за переключение Горшка из самоубийственного режима. В конце концов тот был увлечен, шутил и явно наслаждался игрой.

И все же, если не кривить душой, то не только ради Мишки, всё это замыслил Князь. Ибо, когда на следующее утро они появились перед парнями под ручку, чуть ли не в обнимку (реально, Горшочек на нём так и вис, счастливый и придурковатый, причём Князь тоже сменил и рожу на непостную и футболку на поярче), словив офигевающие взгляды, получил некое мстительное удовольствие. Особенно от выражение морды лица Балу — совершенно несчастного, где ясно читалось, что из-за него уже не один фронтмен с ума сошёл, а два! Стоит ли говорит, что ощущение одной волны странным образом от сей идиотской выходки лишь укрепилось. И что Миха первым не признался — это сделал Шурка, придя вместе с парнями, в дупель пьяным... И повинившись. Хриплый Мишкин смех не сразу дошёл до них, а как дошёл...

Ночью в отель они с Горшком не вернулись. Проныкались, слоняясь по набережной и глядя на звёзды, на то, как месяц качается в волнах... И было хорошо. Лучший отпуск. На утро в самолете мужики с ними демонстративно не разговаривали, но быстро сдались.

* * *

2024 г.

Андрей, хмыкнув, закрыл крышку ноута. До сего момента он читал одно прелюбопытное обсуждение старого фото. Больше двадцати лет минуло — а люди продолжали спорить... Красился ли Горшок (варианты были разные: на спор, во сне обесцветили, самого перемкнуло и решил) или так на солнце выгорел. Правда, как обычно, была зарыта где-то посредине... Прямо как его не блекнувшие воспоминания, что зависли между двумя терзающими волнами: глухой тоски, в которой никакие фото и видео были не в силах заменить утраченного, и легким бризом с привкусом счастья без срока годности, тёплого солнца и той дурацкой выходки...

Князь прищурился — Питерское солнце именно этот момент выбрало, чтоб заглянуть в его окно. Совпадение или знак? Кто знает... Но и они, в том числе помогают держаться на волне, а не под ней...