Что если, или Печеньки тёмной стороны (джен)

Цунаде тяжко вздохнула. Она давно уже оставила пост хокаге. И хотя это сплошная морока, всё-таки дело не давало мозгам ржаветь, а душе страдать. Не было времени. А теперь... Когда она снова бежала, оставив пост Какаши, страдание обрушилось, зажимая в тиски.

И хоть бежала она именно от воспоминаний, подальше от места, где была так счастлива до того, как судьба постепенно отняла всё. Всех. Они с братом рано лишились родителей. Дедушку Хашираму Цунаде почти не помнила. Зато Тобираму — да. Тот тоже вскоре погиб, защищая деревню. Они все, кто-то раньше, а кто-то позже... Погибли ради блага Конохи.

И брат, и возлюбленный... Только бабушка Мито да сенсей Сарутоби прожили достаточно долго... Почти как она сейчас, да. Внешность обманчива. Внутри Цунаде давно стара и устала. Невероятно устала.

Она ведь и Джи потеряла. Последняя капля. Жертва, которую пожрала Коноха. Достаточно. Война выиграна и она, убедившись, что миру ничего не угрожает, снова стучит каблучками по истоптанным далям дорог. За ней верная Шизуне и её поросёнок... Девочке лучше бы осесть и наладить жизнь, но та упряма. И верна ей. Не оставит.

А сама Сенджу не может больше. Когда ноги идут прочь — чуточку легче. В странствиях не думаешь о том, как подвела их. Предков, чей род оборвётся на тебе. Что тебя любило двое замечательных мужчин, но оба они сейчас мертвы. И этого не изменить. Не исправить никак. И что если б ты была чуточку... самую малость сговорчивее, то с Джирайей могло что-то получиться. Ты могла бы быть счастлива... Пусть недолго, но это время было бы.

А сейчас всё, что осталось — брести туда, куда ведут ноги. Проигрываться по-крупному и мелкому. Впрочем, в последнее время Великой Неудачнице до неприличия везло. Видимо, свой заряд неудач она исчерпала. И полоса везения настала... Только вот радости деньги не приносили совершенно. Она отправляла часть в госпиталь Конохи, другую проматывала... Пустоту в душе заполнить не могло ничего.

Сенджу хмыкнула. Да, она напоминала себе выеденное сквозь маленькую, незаметную дырочку яйцо. Внешне — всё в порядке, свежа и прекрасна. А внутри — ничего. Совсем.

Так что и сегодняшний день ничем не выбивался из вереницы ему подобных. Всё тот же бег от себя по кругу. Ночью — пир и игра, днём лихора... похмелье и дурман. Она ниндзя-медик, но намеренно не облегчает своё состояние. Так Цунаде хоть что-то ещё чувствует.

Уже светало, когда она зашла в номер — хороший, деньги-то есть... Отдельный от верной ученицы. И упёрлась взглядом в любимую сладость. Ого, вот это уровень! И как узнали... Впрочем, то могли быть происки врагов, а в данго — яд... Но Сенджу уже на всё плевать. Она запивает сладость удачно поставленным рядышком кувшином с саке. Прямо из горла. Плевать на манеры, когда жизнь рухнула и с двух сторон сожжена её свеча.

Когда её и в самом деле быстро вырубило, Сенджу не особо печалилась — лишь активировала метку призыва... Но не Слизняка своего. Шизуне. Ей-то, может, и всё равно, но тело её всё ещё может навредить Конохе. Там геном и Сенджу, и Узумаки. Нельзя этого допустить...

Только вот руки её поймали и аккуратно положили на татами вовсе не женские... Только отменные навыки ирьенина помогли ей сфокусироваться на незнакомце с крайне причудливой системой концентрации чакры... Последней мыслью было то, что зря она вызвала ученицу. Этот шиноби имел каналы развитее и мощнее, чем все, которые она видела. А она видела Наруто в режиме Девятихвостого...

* * *

Очнулась Сенджу точно не там, где вырубилась. Ибо то был не отель. Это была комната. Причем обставленная именно так, как это сделала бы сама Цунаде, если бы занималась такой странной для неё деятельностью...

В Конохе она дневала и ночевала в кабинете хокаге. Там особо не развернёшься, а в остальное время — своего угла у вечной странницы не было. А тут... Здрасьте, приехали! Комната! Обставленная... Да ещё и... Она заглянула в шкаф — барахлом заросла. Причём в углу притулились белые халаты. Брови поползли вверх, к печати...

Попытка сбросить гендзюцу провалилась. А значит, или то наложил Саске Учиха (вот она вздёрнет паршивца, как доберётся!), или это не гендзюцу...

Но как иначе объяснить это? Так обставить комнату могла только она сама. А Цунаде это, понятно дело, не делала. Более того, тут висели халаты... Значит, она как минимум сотрудничала с больницей!

И да — и это самое главное — Цунаде нутром чувствовала, что она не в Конохе... Следовательно, слава Великой Неудачницы при ней, да!

Фыркнув, Сенджу толкнула дверь. И дальше метаться раненой волчицей по комнате она не собиралась. Пойдёт и нахрапом выяснит, что почём. Если это происки последнего Учишоныша... Что ж, его и заступничество Наруто и Сакуры разом не спасёт. Сначала зашибёт. Потом выпотрошит. Затем набьёт листвой сухой, а чучело подарит... Орочимару!

Ибо нех... Сперва украл, переманил, а затем выучил на их головы... Юного Мстителя! Цунаде хмыкнула: на самом деле она давно уже не злилась на старого товарища... Да, тот скользкий тип. Местами — гад ползучий. Форменный. Но честный. Давно знакомый. Родной почти... Да и местами и не гад...

Так, большая тяга у него к познанию. И обида на мир за то, что жизнь так хрупка и человек при возможностях его разума столь незащищён. Вот и двинулся по фазе. В поисках лекарства от смерти... Бедолага...

И ведь чего не хватало? Пленных шиноби полно. Нет, совсем мозги в одно время отказали — на своих опыты стал ставить. Дурак, что тут сказать... Так что за Орочимару сейчас Сенджу только рада была.

Тот, знаете ли, как будто достиг какое-то степени... просветления, ажно посвежел, похорошел... Перестал в чужие тела вселяться — собственная тушка перестала стареть, законсервировавшись. Но не как у Сенджу самой — лишь внешне, а полностью. Засранец нашёл, что искал. И стал и дальше двигать науку под присмотром Амбу Конохи... Не пропадать же добру, то есть мозгам Орочи... Благо тот и не рыпался. Пока ему бюджет не резали. Но самоубийц как-то не находилось.

Да уж, лёгкий на помине товарищ. Сенджу едва не подавилась воздухом. Запутанная сеть коридоров вывела её в лабораторию, где вовсю орудовал Орочи. Тот, не поворачиваясь, обратился к ней:

— А, проспалась уже, отлично... Помоги мне тут...

— Ты часом не охренел?! — выгнула бровь Сенджу. — Ты чего устроил? Зачем меня похитил и к себе в нору приволок?!

— О, — на сей раз скользкий друг обернулся. — Так ты, дорогуша, всё же не проспалась... Тогда приляг, — Орочи кивнул на диванчик в углу. — И выпей антипохмелин, где лежит знаешь!

— Да не пила я, — Цунаде начало это раздражать. Это, а ещё то, что Орочимару выглядел не таким... Каким она его рожу месяц назад наблюдала. Не такой... свежий фрукт точно. Скорее, ягода помятая.

— Мне можешь не врать... Мы с тобой больше тридцати лет в одной упряжке. Пила ты! На пару с Джи — мы всегда пьем, как он к нам заглядывает... Только он до спальни не дошёл, а ты стойкая. Ну а меня алкоголь из-за особенностей организма почти не берёт.

— Ты... — Сенджу задохнулась. Орочи не стал бы шутить таким. Он, во-первых, не самоубийца, а во-вторых, и по нему смерть Джирайи ударила больше, чем он желал показать... А значит, это гендзюцу. — Я убью Саске! — прорычала она.

— О, — Белый змей снова удостоил её странного знака. — Встань в очередь... Его много кто желает спровадить на тот свет. Мелкий засранец — шустрый и наглый.

— Твоя наука! — почти в тон ему прошипела она.

— Общая, заметь!

А вот это было интересно...

— Что за шум, а драки нет? — из-под стола показалась голова... Джирайи. Сердце Сенджу пропустило удар. — Вы это, потише... Башка болит, — почти взмолился тот.

С трясущимися руками Цунаде бросилась к нему, словив сразу два недоуменных взгляда. Но никто ничего не сказал. Поэтому она чуть подлечила этого дурака, а потом тот перехватил её руку, прижал себе к груди и серьёзно спросил:

— Фея моя, что случилось? Ты будто мертвеца увидела...

— И я хотел бы знать, что случилось... — рядом нарисовался, уперев руки в боки, Орочи. — Выкладывай — скрывать ты ничего не умеешь, Цуна.

— У меня в голове кавардак... — не будешь же говорить гендзюцу, что они гендзюцу. — Я плохо помню, что и как было. Например, я очень четко помню, как этот олух погиб... — голос всё-таки дрогнул.

— Та-а-ак... — Орочимару нахмурился. — Ты умеешь пить, поэтому это точно не от саке! А значит... Кто-то добрался до твоей прелестной головки... Позволь?

Рассудив, что хуже не будет, Сенджу кивнула. Пока рядом явно нервничал так и не отпустивший её руку Джирайя, проревевший:

— Только аккуратно!

— Я заинтересован в сохранности её мозгов не меньше твоего, — фыркнул тот... А потом всё завертелось.

Вскоре у поражённой Сенджу было две памяти. Да, от этого ощущения можно было сойти с ума, но... Она не было совсем уж профаном. И разделила память на ту, что была до вкушения подозрительного данго. И папки, помеченной "гендзюцу". Сказать по правде, то ей нравилось больше... Хоть и было тернистым и зыбким.

Воспоминания не отличались до гибели Дана. Но именно там настала точка невозврата. Сенджу поддержала начинания Орочимару в поисках лекарства от Смерти. Дошло до того, что она помогла ему выкрасть технику дедушки Тобирамы... Они использовали вражеского шиноби и воскресили Дана. Тот, увы, отказался жить вот так... Чужеродным элементом и взаймы. Тогда они отменили технику... Сердце Цунаде было разбито во второй раз.

Но она не прекратила поиск. Средства, что может вернуть мертвого полноценно к жизни. Эксперименты Орочимару были сомнительны. Но её это не волновало... Они оба катились по наклонной. Остановились лишь тогда, когда Сенджу внезапно осознала, что Орочи принёс и хотел вживить геном её деда ребёнку из детского дома... Тогда они впервые поругались.

Но Орочи нужна была она. И они вернулись в прежние рамки. Работали и экспериментировали. В том числе и в госпитале Конохи.

Славились как нелюдимые учёные... с крайне сомнительными методами. Но полезные и с огромным списком старых заслуг и славой. А в недавней войне ещё и как некроманты отметились... Герои с крайне тёмным блеском.

Вот Джирайя... Тут они сумели спасти старого развратника. Призывная жаба выплюнула их вовремя... А Орочимару почти заполучил риннеган... Когда тот увели у него из под носа — змей рвал, метал и плевался ядом.

Впрочем, в этом мире всё было относительно неплохо. Плевать на подмоченную репутацию... И то, что сейчас в Академии Конохи учатся целых три Сенджу... "Эксперименты", — деловито поправляет халат Орочи... "То, ради чего стоит любить науку!" — твердит довольный Джирайя... А сама Цунаде скажет тихо: "Дети... Её дети".

И плевать, каким способом зачаты. Наука оказался способна на многое... Даже на то, чтоб выделить необходимый материал Дана. Орочимару тоже хотел оставить генетический след... Джирайя же... Тоже, как говорил змей, представлял интерес. Ну а Цунаде... Клан теперь не вымирал. Она не была одинока.

Это было чертовски хорошее гендзюцу. А Саске крепко накурился табака сенсея Сарутоби, раз всё это придумал... Мелкий гадёныш!

— И тебя не волнует, что здесь ты попрала законы природы, пошла против заветов деда и бабушки? — вкрадчивый голос, шелест крыльев и да... она узнает эту чакру. Это не Саске. У того и близко не такая мощная система.

— Некоторые законы стоит нарушить... — тихо отвечает она, хотя могла бы и кричать. И Орочимару, и Джирая будто бы замерли изваяниями. Весь мир, кроме неё и незнакомца позади, замер.

— Значит, если бы у тебя был выбор, ты бы осталась тут, навсегда исчезнув в той реальности... Позволив Шизуне оплакать тебя и идти дальше, строить свою жизнь!

— Да! — Цунаде развернулась... Ничем не примечателен внешне. И все-таки что-то в нём влекло. — Кто ты? И чем придётся заплатить?

— Ничем... благотворительность... Можешь считать скучающим сыном Далекого Бога, — также тихо и отчего-то печально ответил тот. — Так ты уверена?

— Да, — повторила Сенджу с нажимом...

— Так тому и быть, — незнакомец пропал, а мир снялся с паузы... Мир, где над ней обеспокоенно склонились два дорогих почти человека. Всё же Орочи слишком змей, а Джи — извращенец и любитель жаб... Впрочем, и она не далеко ушла.

— Спасибо, — одними губами прошептала она этому скучающему сыну Бога. Говорили, что Узумаки общались с теми. Видимо, и её крох их крови хватило, чтоб докричаться до кого-то, не лишенного милосердия.

Теперь Цунаде больше нет нужды бежать. Она... дома.