Стеклянное озеро (джен)

Даже в самых безумных своих фантазиях я и представить не мог однажды встретить что-то. Нет. Кого-то настолько удивительного. «И ведь она наверняка разумна. Боже, пусть я окажусь прав! Это будет величайший прорыв в науке. И это я! Я нашел её. Их. Чем бы ни была эта громадина, уверен, никому, кроме меня, еще не доводилось видеть нечто подобное. Разве что моему столь же увлечённому предку. Но и это не факт. В его дневниках не упоминается ни слова об этих созданиях. Так что это только моё открытие!» Вымышленные лучи славы уже ослепили меня. Глупая улыбка поигрывала на губах. Я не сразу осознал, что нахожусь в плотном кольце. Очнулся от своих фантазий я лишь когда стальные мышцы начали сжиматься вокруг меня, перекрывая не только воздух, но и дневной свет. Последнее, что я смог разглядеть, высоко задрав голову, перед тем, как потерять сознание — возвышающуюся надо мной «озёрную нимфу».

Холод обжог мое лицо так внезапно, что тело рефлекторно начало защищаться от неизвестной угрозы до того, как я смог разлепить веки. Когда же я смог осмотреться, увидел всё тот же, уже привычный осенний пейзаж. Сам я с трудом сидел на стылой земле. За спиной вдруг зазвенел мелодичный смех. Обернувшись так резко, что едва не потерял опору, я остро пожалел о необдуманном порыве. Перед глазами всё поплыло, завертелось, налитую свинцом голову потянуло вниз, а не так давно съеденный завтрак — вверх. Это были самые долгие несколько секунд в моей жизни, которые я потратил на борьбу со слабостью в собственном теле. Когда же смог, наконец, усилием воли остановить вращающийся мир, упёрся взглядов в бледное лицо, с любопытством меня рассматривающее. Сотни мелких иголок вновь отчетливо ощущались на мокрой щеке. «Интересно, чем она меня так?»

Одна её рука подпирала голову, упираясь локтем о берег, на котором «нимфа» вольготно расположилась, наполовину высунувшись из воды. А вот вторая небрежно листала дневник моего прадеда. В одно мгновение я растерял всю свою решительность, окоченев под этим изучающим взглядом. «Это я здесь исследователь! Это я нашел живую реликвию!» Так почему же чувствовал себя дождевым червём, угодившим под скальпель? И рука, что держала этот скальпель, была тверда и безжалостна. Я чувствовал это каждой клеточкой своего заледеневшего тела. Видел это в чертах её лица, в скупых движениях её тела. «Бежать. Бежать! Я должен подняться, оторвать неподъёмное тело от земли и бежать. Куда угодно, лишь бы подальше от этого снисходительного взгляда». Тело не слушалось. Мозг кричал: «Беги! Спасайся!» Тело его не слышало. Или слышало, но ничего не могло сделать из-за сковавшего его ужаса. Никогда еще в жизни я не испытывал такого страха, как вблизи этой хрупкой, мертвенно-бледной особы, что совершенно не ощущала дискомфорта ни от пронизывающего ветра, ни от собственной наготы, ни от присутствия подозрительного незнакомца вдвое крупнее неё. Этот страх казался иррациональным, но даже мысль о том, чтобы его преодолеть, воспринималась несусветной глупостью.

Похоже, Ей надоело наблюдать за моими исключительно внутренними метаниями. Тонкие пальцы переместились с пожелтевших страниц на мой ботинок, пробежались вверх, невесомо, но крепко вцепившись в штанину, потянули на себя. И пусть у меня вырастут оленьи рога, если в этом движении была хоть капля кокетства. По-девичьи тонкая рука подтаскивала мою ногу, словно когтистая лапа здоровенного хищника играючи направляет свою жертву прямиком в голодную пасть. Сердце заходилось в бешеном ритме, разум лихорадочно метался между кровавыми образами и планами спасения. А тело все никак не реагировало. От этой вопиющей несправедливости впору было бы разрыдаться. Но всё, что я мог — хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.

Мгновения растянулись на годы, но стоило холодным пальцам невесомо коснуться открытой кожи, как время принялось отсчитывать секунды с удвоенной скоростью. Звуки вернулись. А я и не заметил, что мир сузился для меня до шороха подошвы моего ботинка о землю и почти светящихся на фоне тёмной ткани белых пальцев. Вырваться из цепкой хватки оказалось так легко, что я почувствовал растерянность и даже разочарование. Я ожидал чего-то, сам не знаю чего. Собрался было отбиваться. Она же просто расцепила пальцы и, как ни в чём не бывало, продолжила перебирать страницы. Только взглядом она их так и не удостоила. Она смотрела на меня. Всё так же, как на насекомое. Я и чувствовал себя насекомым — опрокинувшийся на спину жук. К счастью, барахтался я не долго. Но тело всё еще плохо слушалось, а голова немилосердно кружилась. Так что принимать вертикальное положение я не спешил. Как-то боком, крабовым ходом начал красться к палатке, не сводя глаз с насмешливого лица.

«Люди такие забавные». Я ведь ослышался? Ее губы даже не шевелились. Нет же? «Всю свою недолгую жизнь растрачиваете на поиски чего-то за гранью вашего понимания. Надеетесь, что вы не одни во Вселенной. Что сказки реальны хотя бы отчасти. А когда находите, бежите в страхе. Глупые, смешные людишки». Однако и тени улыбки не отразилось на её лице, вопреки сказанному. Сказанному явно ею. Но слова звучали, кажется, только в моей голове. Что ж, я молил, чтобы моё небывалое открытие обладало разумом. Кто-то меня услышал. Надо было уточнить, что «открытие» при всей своей незаурядности, не должно чувствовать такое превосходство над человеком. А то ведь как-то неловко получилось. Сам себя обманывал. Неловкость — последнее, что обуревало мой разум в тот момент. Страх, паника, ужас — более подходящие определения. А то, что мне стыдно было признаться в собственной слабости даже самому себе, не существенно. «Роза пахнет розой. Хоть розой назови её, хоть нет». Она еще и глумилась! «Боже, почему, почему, почему из всех фантастических созданий, что я тщетно пытался отыскать, мне повстречалась именно эта?» «Эта»?

До меня только тогда дошло: «Она роется в моей голове, слышит мои мысли!» «Возможно. А может статься, что ты, жалкое насекомое, озвучиваешь свои мысли, но в силу собственного скудоумия или под натиском страха этого не замечаешь». Опять это выражение лица. Прочувствовал дрожь в руках. Но теперь к страху примешалась злость. «Столько высокомерия в этом тщедушном тельце! Лопнуть не боится от чересчур раздутого эго?» «Не боюсь. Я вообще ничего не боюсь. Нет такой необходимости». В этот раз я точно держал мысли при себе. Значит, моё предположение было верным: она их как-то считывала. «Я и не отрицала. Но понимаю: сконцентрироваться на столь обширном потоке информации должно быть сложно». «Точно издевается. Интересно, она не изъясняется вербально, потому что такова особенность ее строения или потому, что опасается прикусить язык и отравиться собственным ядом?» «О! Мы уже язвим. Смотрю, кто-то всё же смог совладать со своими эмоциями. Поздравляю».

«Для того, кто вынужден влачить жалкое существование в луже, в гуще бескрайних лесов, это создание слишком много о себе мнит». «В луже. Грубовато. И откуда столь сомнительные умозаключения? Не уж-то источником информации послужил этот опус?» С этими, не произнесёнными вслух словами она брезгливо подняла дневник, слегка повертела им в воздухе, но расставаться с ним, однако, не спешила. Положив его на землю, накрыла обложку ладонью. В её глазах что-то мелькнуло. Не могу точно определить что, но это выражение лица показалось мне почти человеческим. Что она увидела на ветхих от времени страницах? Чего хочет от меня? Ведь ей точно что-то нужно, иначе она бы со мной не играла.

Её лицо опять сделалось хмурым, как осеннее небо над головой. Что это могло быть? Мысленно перебирая все заметки, рисунки прадеда, его находки, его истории, никак не мог выудить из вороха образов нужный. С чего я взял, что тут же признаю среди его записей подходящие, если даже не понимал, к чему они должны подходить? Не знаю. Но продолжил тормошить свою память и уже ушёл далеко за пределы того, томящегося под холодной рукой дневника. Картинки сменяли друг друга всё быстрее. Голову будто насквозь прошил металлический прут. От усиливающегося давления слёзы брызнули из глаз, ноги и руки ослабли. Земля приближалась слишком стремительно и неотвратимо.

* * *

Темнота. Она такая уютная и мягкая, как толстый домашний плед. Я сворачиваюсь в ней, заматываюсь плотнее. Не видеть слепящего света, не слышать раздражающих звуков, не чувствовать жалящего холода. Хочу остаться здесь навсегда. Яркие пульсирующие вспышки, подобно фейерверкам, распыляют вокруг себя крохотные искры. Всё ярче. Искр всё больше. Гул в голове. Он появляется из ниоткуда, и вспышки теперь разгораются в одном с ним ритме. Всё ярче. Всё громче. Это кровь в моих ушах. Это стук моего сердца. Сознание возвращается тягуче медленно. Словно густой мёд. Так же липко и так же кристально прозрачно. Я вижу сквозь него себя самого со стороны. Мир не достаточно искажён, чтобы я не понимал очевидного. Она не просто слышит мои мысли. Роется в них, как в шкатулке с драгоценностями. Перебирает цветные камешки в поисках одного конкретного. И для неё не имеет никакого значения, что «шкатулка» принадлежит кому-то другому. Она хозяйничает в моей голове так, словно имеет на это какое-то право.

Не знаю, сколько я так провалялся. Наверное, не долго. Ни вокруг меня, ни в моем состоянии существенных изменений я не заметил. Возможно, прошли жалкие минуты, но я бы предпочел обменять их на годы в любом другом месте. Десятилетия ненавистной, заурядной работы в краях вечной мерзлоты, во влажных тропиках, в удушливом мегаполисе — где угодно. Взамен секунд, проведённых в этих кошмарных лесах, среди этих жутких озёр, в обществе их страшных обитателей. Мою голову словно выпотрошили. В ней так пусто. И липко. Я всё ещё чувствую этот холодный мёд, обволакивающий череп изнутри, застилающий глаза, слепляющий губы. Даже если бы я был в состоянии что-то сказать, желания говорить или что-то делать у меня не было совершенно.

Апатия навалилась незаметно, заставляя чувствовать слабость не только в мышцах. Зачем я вообще сопротивляюсь? Как можно бороться против того, кто раз за разом отправляет тебя в нокаут, не шевельнув и пальцем? «Верное решение». Шёпот в голове больше похож на сытое урчание и не предвещает ничего хорошего. «Продолжим?» Вновь перед глазами замелькали образы. На этот раз пытка продолжалась несколько дольше. Холод, пока я был без сознания, проник, кажется, даже в мои кости. «Печально. Но от тебя всё же будет польза. Как считаешь?» Хотел бы я ответить что-то резкое и даже собрался с духом, чтобы, наконец, принять некое подобие вертикального положения, как тут же почувствовал удар по ногам. Удар внушительной силы. Хорошо, что это была лишь подсечка. Тонкий намек. Иначе передвигаться мне ползком остаток своих дней. Громадное тело вздыбилось над водой. Как же я его все это время не замечал.

Змей появился внезапно, словно соткался из воздуха. «Змей». Не самое корректное определение». В подтверждение своих слов, плавно оторвавшись от берега, она тут же оказалась стоящей посреди озера. Не успел я удивиться волшебному перемещению, как она начала подниматься над водой. Не змей. Не нимфа. Я думал, я был уверен, их двое: прелестная жительница кристального озера и её гигантский фамильяр. Я ошибался. Огромное, бесконечно длинное тело венчала не змеиная и даже не рыбья голова. Это не мифическая русалка. Это нечто другое, лишь отдалённо похожее. Оно куда ужаснее. Ей не нужно запугивать своими внушительными размерами. Нет нужды проникать в чужие мысли, чтобы вызвать страх. Она внушает его самим фактом своего существования. Таких созданий не должно быть. Это слишком. Для меня это уже слишком! Я больше не хочу… Я больше никогда… «Рано сдаваться. Ты еще послужишь моим целям». Земля вновь уходит из-под ног. Картинка перед глазами размывается, тускнеет. Тьма медленно обволакивает со всех сторон. Лишь яркий белый силуэт ещё светится в самом центре, чтобы затем тоже исчезнуть. И тихий вкрадчивый шёпот на краю сознания: "Иди. Ищи".

Бодрым шагом, возвращаясь из своей маленькой экспедиции через почти безлюдную деревушку к своему временному жилищу, ловлю на себе задумчивый взгляд старческих глаз. Всё же они странные. Эти местные жители. Им повезло родиться, прожить жизнь и встретить старость в этом тихом уютном мирке, вдали от суеты и жестокости, страхов и коварства, среди этих волшебных лесов и таинственных озёр. Жаль, я так и не нашёл ничего стоящего здесь. Но это вовсе меня не огорчает. Наоборот, придаёт сил. Я бы очень хотел остаться здесь навсегда, однако меня ждут мои изыскания. Но однажды, когда поиски увенчаются успехом, я обязательно сюда вернусь. Чтобы уже никогда не покидать этих сказочных мест.