Корвин, черный лебедь (гет)

Корвин брёл сквозь лес, не разбирая дороги, словно потерял способность видеть окружающий мир. В его голове раз за разом всплывала последняя сцена с Вайлеттой — яркая, болезненная, до мельчайших деталей. Щёки то вспыхивали жарким румянцем, то становились мертвенно-бледными. Ему казалось, что жизнь закончилась, и лучший выход — раствориться, провалиться сквозь землю, исчезнуть.

Он не знал, куда идёт, но в душе чувствовал: это побег. Беспорядочные шаги постепенно складывались в решение — оставить Вайлетту. Её лицо, её голос, её присутствие — всё это резало его сердце, напоминая, что он недостаточно хорош, что он не тот, кем отчаянно хотел быть для неё. Корвин надеялся, что за границами Шепчущей чащи он оставит не только уютный дом наставницы, но и горечь, которая тисками сжимала его душу.

«Я выберу одиночество», — решил он, стискивая зубы. — «Хватит рвать рану, которую я сам себе нанёс»! Но тут же в его сердце вспыхнула злость. Почему он?! Почему это должна быть его вина?! Ведь это ведьма Вайлетта — причина его страданий! Сначала её холодная, недосягаемая красота раздирала его изнутри, а теперь всё сменилось чувством утраты! 

Корвин, всхлипнув, вытер нос рукавом. Да, это была утрата — именно так он мог бы описать своё состояние. Утрата, которая, кажется, уже не подлежит восстановлению, словно он своими руками разбил что-то хрупкое и бесценное.

Но признать это было слишком тяжело, и в душе Корвина росла обида на Вайлетту, темнея, как грозовая туча. Он понимал, что в своих душевных муках заходит не туда, но сейчас это было не так важно.

Тем временем лес вокруг погружался в ночную тьму. Высокие деревья сплетались в плотный купол, лишая и без того безлунную ночь последнего света. Корвин снова и снова спотыкался о корни, и когда почти в глаз больно ткнулся сучок, он остановился.

«Так, хватит, — пробормотал он, потирая саднящее место. — Нужно подумать, как провести эту ночь».

Ночь в Шепчущей чаще не баловала теплом даже летом. Корвин поёжился, обхватив себя руками. Просторная рубашка, небрежно расстёгнутая до самого живота, была куда менее подходящей для походов, чем он представлял.

— Да уж, хорош, — пробурчал он себе под нос. — Почему я просто не пошёл по дороге? Зачем бежать сломя голову?

Он оглянулся, но последние кванты света перестали проникать под лесной полог. Бор стоял молчаливый, бескрайний, шёпот его хвои и листвы звучал зловеще. Вспомнив, что сегодня безлунная ночь, Корвин подавленно выдохнул. Но даже если бы луна взошла, её свет вряд ли пробился бы сквозь этот плотный свод.

Мастер Фунгус вышел из своего жилища, напоминающего гигантский гриб, чья массивная шляпа, словно перевёрнутая чаша, приподняла пласт земли. Он неспешно зашлёпал по тропинке в своих домашних тапочках, но, отойдя чуть вглубь леса, снял их и бережно поставил рядом. Присев на корточки, он широко раскинул пальцы рук и погрузил их в мягкий, влажный мох.

Тонкие пальцы старого мага начали вытягиваться, как корни, проникая всё глубже сквозь лесную подстилку. То же самое происходило с пальцами на его босых ногах. Глаза мастера закрылись, и он будто впал в транс. Чувствуя каждую вибрацию, каждый шёпот леса, Фунгус нащупал подземные грибницы — густую сеть, что пронизывала землю, соединяя все уголки чащи. Через них маг нашёл потерявшегося юношу.

Корвин, слепо бредущий в ночной тьме, растопырив руки перед собой, спотыкался на каждом шагу. Он искал хоть какое-то сухое место, чтобы переждать ночь.

— Ах ты, бедолага, — пробормотал мастер Фунгус. Он произнёс короткое заклинание.

Рядом с Корвином, прямо из-под опавшей листвы, вдруг проклюнулся гриб. Его шляпка испускала слабое зеленоватое свечение, которое в ночной мгле показалось ослепительно ярким. Корвин заметил свет и тут же склонился над странным грибом.

«Что за чудо?» — подумал он, разглядывая его. Корвин, выросший в лесу и уверенный в своём знании природы, был заинтригован. Но как только он наклонился ближе, гриб неожиданно лопнул, выпустив клуб светящейся пыльцы. Она окутала Корвина, мгновенно потускнела, а сам гриб осел, словно растаял.

— Апчхи! — громко чихнул Корвин, от чего где-то над головой с треском сорвалась крупная ночная птица, осыпав его дождём мелких чешуек коры.

Юноша отряхнулся и вдруг заметил, как от его ног куда-то влево тянется тонкая, почти призрачная нить, сотканная из светящихся переплетений. Время от времени по ней пробегала волна света, как будто приглашая следовать за ней.

Тропинка вывела его на дорожку из дикого камня. Корвин узнал её сразу — она вела к дому мастера Фунгуса. «Навестить старика — мысль не самая плохая, — подумал юноша. — Он всегда ко мне относился, будто я его родня».

Вскоре он подошёл к дому, который был похож на гриб с тремя окнами, излучающими тёплый зеленоватый свет. В одном из окон Корвин увидел хозяина, который сидел, склонившись над столом, в руке его летало гусиное перо. Корвин поправил рубашку, глубоко вздохнул и постучал в дверь.

* * *

— И кого принесло на ночь глядя? — спросил мастер Фунгус, отпирая массивную дубовую дверь и выходя на каменные ступени, держа в руке фонарь с ярко светящимся внутри зеленоватым грибом.

Это был кряжистый, но невысокий старик, едва доходивший Корвину до плеча. На первый взгляд он мог сойти за человека, но стоило взглянуть внимательнее, как странные черты выдавали его истинную природу. Его огромная, шириной по плечи, голова напоминала куполообразную шляпку гриба. При ближайшем рассмотрении это и оказывалась шляпка гриба у которой были даже пластинки, похожие на те, что есть у шампиньонов, видно сама природа решила оставить следы своей задумки.

Глаза мастера Фунгуса — крупные, слегка выпуклые, цвета спелого жёлудя — блестели разумом и насмешливой добротой, а их змеевидные зрачки добавляли взгляду загадочности. Его рот, широкий, изогнутый словно повторяя форму кентаврийского лука, почти всегда был растянут в дружелюбной ухмылке. На тонкой шее старика красовался алый платок, его неизменный спутник, а тело скрывалось под массивным костюмом, который напоминал рыцарские доспехи.

Корвин знал, что это не просто доспехи. Костюм был создан давным-давно кузнецом-волшебником, чтобы защитить хрупкое тело человека-гриба. Волшебное одеяние не только оберегало мастера Фунгуса от опасностей, но и наделяло его физической силой, которой обычно лишены такие, как он. Каждая деталь его облика говорила: перед тобой не просто маг, а уникальное существо, что смогло преодолеть границы своей природы и обрести не только разум, но и человеческую форму.

— Дядюшка Гриборий!

— Корвин! Ну надо же! Заходи, заходи, не стой на пороге, как потерянный грибок. — Мастер Фунгус широко распахнул дверь, приглашая юношу внутрь.

Дом встретил Корвина мягким теплом и ароматом сушёных грибов, перемешанным с тонкими нотками старого дерева. Стены жилища были уставлены полками с книгами, банками с настоями и артефактами, некоторые из них неярко светились в полумраке. Из потолка и стен выскакивали гибкие щупальца, ловко накрывающие на стол, это всегда приводило Корвина в неизменный восторг. Но сегодня ему было не до восхищения щупальцами дома волшебника.

— Садись, ужин готов. А за едой расскажешь, что привело тебя сюда, — предложил мастер Фунгус, указывая на уютное кресло.

Корвин уселся, а на столе тем временем появилась еда: солёные грибы, мёд, ягоды, орехи и жареные личинки древоточца, хрустящие снаружи и мягкие внутри. Всё это подавалось с киселём из ягеля. Юноша, несмотря на свою мрачность, не смог отказать себе в удовольствии попробовать угощения.

— Ну, выкладывай, что за беда заставила тебя скитаться по лесу в такую ночь? — мастер Фунгус сложил руки на столе и внимательно посмотрел на Корвина.

Нехотя, подбирая слова, юноша начал рассказывать о своём уходе из дома Вайлетты, о том, что он невольно совершил в ванной, об влечении, обиде, боли и чувствах, которые он не мог контролировать. Он говорил о том, как считает себя для неё просто удобным слугой, игрушкой, лишённой настоящей ценности.

— Надо вникнуть... — протянул мастер Фунгус, немного подумав и отогнув пальцем правое ухо. — Считаешь, что Вайлетта и я поступили архинеправильно, превратив тебя в человека, когда ты умирал, упав с неба?

— Я... не знаю! — Корвин схватился за голову. — Я лишь уверен в одном: если бы я был птицей, то у меня уже давно была бы пара, и я бы не испытывал таких мучений! Для Вайлетты я лишь... эксперимент! Удобный слуга, домашний питомец!

— Не произноси таких слов, юноша, ты многого не знаешь, — нахмурился мастер Фунгус, и от звука его голоса, который внезапно стал глубоким и внушающим трепет, потускнели светящиеся грибы в светильниках дома. 

— А что я должен знать? Разве я не прав? Она холодна ко мне, держит на расстоянии, словно я чужак.

Фунгус тяжело вздохнул.

— Ты не знаешь всей правды, Корвин, потому что Вайлетта не посчитала нужным рассказать её тебе. Но раз уж ты пришёл ко мне, я открою тебе глаза. Ради твоего спасения она пожертвовала не только частью своей магической силы, отрезав прядь своих волос, но и частицей собственной сущности — плоти и крови. И это было сделано не ради удовлетворения ведьминского любопытства, малыш! Это был акт милосердия и самоотверженности. Такое делают не из праздного интереса, она искренне желала спасти тебя. И более того, затем она взяла на себя труд воспитать из тебя человека. Но, судя по всему, этот процесс ещё далёк от завершения, раз ты позволил своим примитивным желаниям взять верх. А теперь слушай внимательно: она любит тебя. Да, именно так.

Корвин застыл, поражённый тем, что услышал.

— Лю-бит? Но… почему тогда она такая холодная? — его голос дрогнул от смешанных эмоций.

— Потому что она — ведьма! — Мастер Фунгус укоризненно покачал головой. — Корвин, Корвин, ты прожил с ней восемь лет и до сих пор ничего не знаешь о природе ведьм? Хотя, в этом больше вина самой Вайлетты. Ладно, послушай, я объясню. Вайлетта по человеческим меркам весьма пожилая. Не вздумай только когда-нибудь ей об этом сказать — за такое можно и без языка остаться. Она выглядит как юная дева только благодаря магии. Многие ведьмы, чтобы сохранить свою силу, должны быть девственницами и подавлять в себе женское начало. Некоторые даже идут дальше: изменяют свой облик, становясь уродливыми в глазах людей, чтобы избежать таких… ситуаций, в которую ты, неразумный юноша, её втянул.

Фунгус сделал паузу, позволяя Корвину осмыслить сказанное, а затем продолжил:

— Но наша милая ведьмочка не выбрала путь уродства. Здесь, в Шепчущей чаще, до твоего появления не было никого, кто бы мог взглянуть на неё как на женщину. Долгие годы она гасила в себе всё человеческое, что в ней оставалось, изживая свою женственность. От женщины в ней осталась лишь тень — разве что материнский инстинкт и желание выглядеть мило. Теперь ты понимаешь, что ты наделал?

Корвин медленно поднял взгляд. Глаза его блестели, потому что в них стояли слёзы и осознание содеянного.

— Я… не знал… — прошептал он.

Корвин опустил голову, борясь с нахлынувшими эмоциями. Затем резко поднял взгляд.

— Дядюшка Гриборий, преврати меня обратно в лебедя! Я не хочу быть человеком! Я не хочу чувствовать эти муки!

Мастер Фунгус нахмурился, и голос его вновь стал низким, властным.

— Превращение обратно уничтожит твою личность. Ты перестанешь существовать как Корвин. Ты готов на это ради того, чтобы избежать боли? Это глупо, юноша.

Корвин зарыдал, закрыв лицо ладонями. Фунгус мягче произнёс:

— Разум — это прежде всего ответственность. Тебе дана жизнь человека, и ты должен научиться с этим справляться. Да, это нелегко, но разве ты не хочешь понять, зачем ты живёшь? Найти своё место в мире?

Юноша, всхлипывая, спросил:

— Что же мне делать?

— Знаешь, Корвин, мы с тобой в чём-то похожи, — задумчиво произнёс мастер Фунгус, поигрывая своим алым платком. Он сделал паузу, чтобы прочистить горло, и продолжил: — Хочешь, расскажу историю?

— Конечно! — Корвин поспешно вытер нос рукавом и кивнул, пытаясь скрыть остатки всхлипываний.

Фунгус достал из кармана странный фиал с мутной зелёной жидкостью, сделал несколько глотков и с видом бывалого «души компании» начал:

— Эх-хе-хе, тысячу двести лет назад… Вот как давно это было. Самому уже не верится.

— Что, «не верится»?

— Слушай же, Корвин, мою историю. Как ты знаешь, в Волшебном лесу грибы бывают не только съедобные и ядовитые, но и магические. Эти капризные создания умеют передвигаться на ногах, а у некоторых даже появляются зачатки разума.

— Да-да, они перемещаются в поисках подходящего места для новой грибницы, — перебил Корвин, наконец-то обретя уверенность. — Их сознание примитивное, но...

— Но они не способны к рефлексии, Корвин, — перебил его Фунгус, усмехнувшись. — Мысли их просты, вроде: “Где мох влажнее?” или “Как избежать зубов оленя?”. Вот таким вот бесхитростным грибом был и я. Тогда моя жизнь вращалась вокруг одного — найти уютное, влажное местечко и дать жизнь потомству. Скучная перспектива, правда?

Юноша замер, заворожённый этим неожиданным признанием.

— Тысячу с хвостиком лет назад судьба разыграла со мной странную шутку. В лесу в те времена жила ведьма по имени Фламарина. Умна, талантлива, но окружена… ну, скажем прямо, простаками. Они доводили её своим невежеством до белого каления. Тогда она решила создать зелье, способное повысить интеллект, чтобы окружение её стало не такое альтернативно мыслящее.

Корвин наклонился ближе, увлечённый рассказом.

— Она варила этот эликсир неделю, — продолжал Фунгус, с каждым словом всё больше размахивая руками, — но результат оказался… смешным. Буквально. Эликсир никому не прибавлял ума, а вызывал только приступы глупого хихиканья и лёгкую тошноту. В ярости и разочаровании Фламарина уничтожила все записи и выплеснула всё варево в окно.

Корвин ахнул:

— И оно попало на тебя, дядюшка Гриборий?

— Именно так, юный друг! — Мастер Фунгус театрально поднял палец. — Представь, я — обычный гриб, занятый своими скучными грибными делами, — и вдруг… Бах! Меня охватывает просветление! Я осознаю, кто я, что я, и насколько моя жизнь… бессмысленна. Это был шок, знаешь ли!

— Что ты сделал? — прошептал Корвин, боясь прервать повествование.

— Сначала? Я впал в депрессию. Осознать, что ты — лакомство для лосей и белок, — такое, знаешь ли, не сразу переваривается. Но потом я решил: раз уж у меня появился разум, нужно использовать его! Вместо того чтобы корить Фламарину за мою новую сущность, я поставил перед собой цель — познать этот мир. И, знаешь, Корвин, это было лучшее решение в моей жизни.

Маг на мгновение замолчал, словно вспоминая свои первые шаги в новом качестве.

— Так я дал себе имя — Поганкус, — продолжил он с лёгкой улыбкой. — Я путешествовал, учился, искал знания и силы, которые помогли бы мне защитить себя и других. В конце концов я нашёл древнюю пещеру, полную магических артефактов и текстов. Она стала моим домом на сотни лет. Чем больше я изучал, тем больше менялся — умнел, становился сильнее и… становился все более человечным. Антропо… антропоморфным, как говорят в одном мире.

Корвин закивал, но тут же спросил:

— Но вас же зовут Гриборий Фунгус, а не Поганкус?

Фунгус засмеялся, словно услышал из уст Корвина хороший анекдот.

— Верно! Когда я почувствовал, что готов, что пещера мне больше дать уже не может, я отправился на конклав магов и сдал экзамены на магистра четвёртой степени. За успехи мне на конклаве дали новое имя — мастер Фунгус Гриборий. Звучит солидно, правда?

Корвин улыбнулся:

— Очень! Вот значит, как вы стали знаменитым магом и человеком-грибом… или грибом-человеком.

— Именно так, — Фунгус одобрительно кивнул. — Но главное, Корвин, помни: разум — это ответственность. Это тот костыль, что позволяет нам не упасть в пропасть страхов и сомнений. Разум — это сила, и она требует мудрого использования. Так что никогда больше не проси меня превратить тебя обратно в лебедя. Договорились?

Юноша только кивнул, всё ещё ошеломлённый услышанным. Но Фунгус не собирался останавливаться.

— Что касается произошедшего между вами с Вайлеттой, то тут, знаешь ли, я не судья. Всё-таки я — гриб, и моя система размножения столь далека от ваших… млекопитающих дел, что сравнение тут неуместно. Хотя моя человеческая форма, вероятно, вводит тебя в заблуждение.

— Но вы же маг и целитель, — пробормотал Корвин, словно хватаясь за спасительную нить.

— Именно, — важно кивнул Фунгус. — Как маг я могу многое рассказать об организмах, их привычках и… инстинктах. Бывало, что в своих скитаниях я использовал оборотное зелье, чтобы принять полностью человеческий облик. Есть, знаешь ли, такие места, где не так терпимо относятся к магическим существам, как в наших краях. Так что в целом я знаком со страстями и порывами людей.

Корвин поднял взгляд, полный решимости и отчаяния:

— Я люблю её, дядюшка Гриборий! Жить без неё не могу!

Мастер Фунгус закатил глаза и глубоко вздохнул.

— Ой ли… Знаешь, мне кажется, ты путаешь любовь с юношеской страстью, с телесным влечением. Ты ещё слишком молод, чтобы делать такие выводы. Разве ты видел других дев? Испытывал их любовь?

— О, духи леса! — воскликнул Корвин, схватившись за голову. — Что же я натворил? Теперь я точно не смогу вернуться к Вайлетте. Как я буду смотреть ей в глаза?

Фунгус вздохнул, с лёгкой грустью иронией качая головой:

— Ах, этот юношеский максимализм. Всё или ничего, да? Знаешь что, я думаю, что ты архиправ! Пора тебе пожить своей жизнью, набраться опыта. Я помогу тебе устроиться на первых порах, а дальше ты сам. Думаю, лет через пять ты остынешь, поумнеешь, и тогда сможешь вернуться. Вайлетта тебя любит, даже если сейчас ты этого не понимаешь, и наверняка будет переживать за тебя.

— Что вы предлагаете, дядюшка Гриборий? — в голосе Корвина зазвучала надежда, а лицо вновь обрело краски.

— Завтра отправимся в путь. У меня есть участок земли, подаренный королевой фей Цветочного холма. В трёх днях пути. Построим тебе дом, заведёшь хозяйство. Поживёшь в одиночестве, поразмыслишь над своей жизнью. А с твоей… юной похотью тоже кое-что придумаем. Есть одно средство, от коего ты будешь в восторге, по крайней мере, первое время.

Ну а дальше — видно будет.

Фунгус подмигнул, и его грибообразная шляпка едва заметно качнулась в подтверждение его словам. Корвин впервые за вечер улыбнулся.