На полпути к свету (джен)

Конечно, он пожалел и дочерей, и супругу, не стал портить им Рождество. Когда столько лет не обращал внимания на поведение и поступки, один день промедления хуже не сделает. К тому же, после того, как Джон вернулся домой, его женщины, увы, не оставили неприятную тему, подкинув ещё пищи для размышлений. В течение вечера несколько раз всплывал в их разговоре загадочный Поттер, который по уверениям Лили исправился. Не тот ли это Поттер, чьим поведением дочка возмущалась все каникулы после первого курса, называя его испорченным богатеньким мальчиком? Фамилия-то нередкая, хотя для магов, как Джон успел уяснить из обрывочных рассказов младшенькой (из года в год становившихся всё обрывочней) слишком просто звучала, несоразмерно с их гордостью. Но Бог с ней, с фамилией, гораздо тревожнее было то, что Рут со значением поглядывала на Лили, когда речь заходила об этом молодом человеке. Дочь проболталась, что Поттер и внешне очень даже ничего, и из приличной, даже богатой семьи, и первый парень школы. Рут аж зажмурилась от удовольствия, слушая это, и заговорщицким видом посоветовала «присмотреться». Лили с таким же видом и со снисходительной улыбкой ответила, что уже. Джону же этот юноша не понравился с самого первого упоминания прошлым вечером. У него богатая семья? Такие обычно женятся на ровнях, чтобы капитал приумножить. Лили для Поттера — бесприданница, Джон и Рут не могли многого за ней дать. Вернее, для человека их круга они давали за младшей дочерью вполне хорошее приданое, но угнаться за запросами Поттера точно не сумели бы. А в неземную любовь, из-за которой молодой человек пойдёт против мнения семьи, Джон не верил. Любовь любовью, но кушать хочется каждый день. Дети богатых родителей к труду не очень-то приспособлены, взять хотя бы сына Гардинеров. Мог бы на фабрике трудиться и не простым рабочим, а большим начальником. Мог бы и в Лондон податься, у его отца же такие капиталы и связи! А он катался по Коукворту на своём драндулете! Развлекался!

Словом, семье своей праздник Джон не испортил, а вот они ему — очень даже. Потому что не такой он представлял любимую младшую дочь, не охотницей за богатым женихом, которая при этом не давала окончательно от ворот поворот другому парню. Так что Джон, давно не веривший в Отца Рождества, даже загадал желание перед сном — попросил помочь, вразумить Лили, пока не стало слишком поздно и тем более, если уже поздно. Однако на одного покровителя Рождества надеяться не стоило. Джон Эванс, живя в одном доме с ведьмой, принимал существование магии, но всё же предпочитал решать проблемы своими силами, не надеясь на чудеса.

Однако планам его начать действовать на следующее утро не суждено было сбыться. Домочадцы повосторгались подарками, поблагодарили друг друга сердечно, а затем разбежались, кто куда и так быстро, что Джон не успел и глазом моргнуть, как остался в доме один. Петунья, нацепив новый беретик, обнаруженный под рождественской елью, упорхнула к друзьям. Она не смогла присутствовать на их вечеринке и потому жаждала как можно скорее узнать подробности из первых уст. Лили решила обновить подаренные ей сапожки и прогуляться к площади, где традиционно устраивались гуляния, ярмарка, катание с горки на санях и каток. Спохватился Джон поздно, не то бы запретил дочке идти: им поговорить нужно, а погулять можно и в другой день. Увы, опомнился, лишь когда Лили выскользнула за дверь. Слышно было, как она вприпрыжку скакала по свежему снегу, словно маленькая девочка. Раздосадованный Джон, сплюнув, решил в таком случае переговорить с женой. Рут тоже не мешало бы задуматься над тем, что она говорила и делала. В пятнадцать лет засорять голову Лили удачным замужеством, возводя это во главу углу и отгоняя подальше воспитанность, искренность и все важные человеческие качества! Чудо, что Петунья не настолько на этом помешана, должно быть, чисто в пику младшей сестре. Но и Рут дома не оказалось — она отправилась к соседке, миссис Вайс, у которой именно сегодня был день рождения.

Итак, все, с кем Джон хотел побеседовать, счастливо избежали этой участи на какое-то время. И винить некого, кроме себя. Джон всегда уважал и любил своих девочек, никогда не повышал голос без нужды (за всё время брака это случилось всего три раза), а уж о том, чтобы поднять на жену или дочек руку, и вовсе задуматься не смел. Многие его товарищи по фабрике практиковали это, искренне считая, что только так домашние будут слушаться, а Джон считал подобное недопустимым. Какой же он мужчина, если женщин бьёт? Но то, как эти самые женщины, невзирая на его мнение, разошлись каждая по своим делам, угнетало. Крайне угнетало. Получается, он ни во что не ставили своего мужа и отца? И Джон ещё чему-то удивлялся в действиях Рут и воспитании Лили?

От досады нестерпимо захотелось курить, и он с папиросой снова вышел на крыльцо. Рут жаловалась на вонь, если он дымил в доме, и Джон покорно уходил на улицу, неважно, какая стояла погода. Его же Рут и выслушать не захотела — вот и отношение. Очень хотелось в пику жене покурить в гостиной, однако Джон слишком любил Рут, чтобы осознанно ей вредить.

Утро после Рождества было самым что ни на есть рождественским. За ночь ещё намело снега, и все коттеджи по Флик-стрит стояли, укутавшись в снежные шубы по самые крыши, как пряничные домики. Ветер разогнал тучи, небо было нежно-голубое от мороза, словно на открытке. Воздух, казалось, вот-вот зазвенит от чистоты, и нетронутый снежный покров (только цепочка следов Лили змеилась к калитке) искрился белизной, аж глаза резало. На него ещё не успела лечь грязь от фабричного дыма и машин. Людей на улице не было, хотя время уже близилось к полудню: в День подарков единственный раз за год Джон позволял себе встать попозже. Другие жители Флик-стрит поступали так же. Обычно-то поутру все спешили на фабрику, в магазинчики на работу или на учёбу.

Но один прохожий вскоре обнаружился. Выпустив в воздух струйку дыма, Джон с удивлением воззрился на фигурку в тёмной одежде, что брела по направлению к... ну да, к его дому. Это же тот мальчик, друг Лили. Снейп.

Юноша шёл, опустив голову и глядя себе под ноги, но вряд ли он боялся упасть: снежный покров образовался такой, что сгладил все неровности на дороге. Вот ещё повод считать этого малого ненадёжным и хулиганом. Разве же честный человек будет прятать взгляд? Тот, кому нечего стыдиться, и смотрит прямо, это все знают. Неужели миссис Снейп (на её супруга надежды не было) ни разу не говорила своему сыну ни о чём подобном?

Паренёк поднял наконец глаза, увидел его и резко остановился.

— Мистер Снейп? — окликнул Джон. Хотел было по имени, да подумал, что это слишком. И так мальчишка испугался, увидев вместо дамы сердца её отца. — С Рождеством.

— С Рожде... с Рождеством, сэр, — после небольшой заминки ответил тот. Смотрел настороженно, исподлобья, широко раскрытыми глазами — ни дать ни взять, дворняжка-доходяга, которая не понимала, с какой целью её подозвал человек — погладить или ударить.

— Ты к Лили?

Разумеется, к кому бы ещё мог идти этот молодой человек, не к Петунье же. Джон мысленно изумился собственной недальновидности и косноязычию, которые случились, стоило обнаружиться поклоннику младшей дочери. Вчера он жалел этого юнца, который не замечал, как к нему на самом деле относилась Лили. Сегодня — общаться с юношей ему, взрослому человеку, отцу, было неудобно. Дети не должны нести ответственность за грехи своих родителей, а вот родители несут всегда, и Джон чувствовал: ему попросту стыдно перед мальцом (неважно, что по положению Снейп много ниже их семьи) за дочь.

— Да, — молодой человек неожиданно ответил смело, с вызовом. — Я думал позвать её погулять, пока вы не уехали.

Джон усмехнулся себе в усы. Ишь ты. Снейп вёл себя с ним когда как. Первые пару лет избегал попадаться на глаза, боялся. Не очень давно эта смелость появилась, а тут вон, смотрит жёстко, с напором, отстаивая право общаться с подругой. Парень-то не дурак, понимал, что ни Джон, ни Рут не в восторге от его общества. После такого ответа Джон даже немного зауважал его. Не нытик и не хлюпик, как казалось из-за его поведения с Лили. Впрочем, среди того отребья, что заполонило Паучий тупик, хлюпик и нытик попросту не выжил бы.

Другой вопрос — о какой поездке говорил этот молодой человек? В прошлом году Джон с Рут вывозили дочек в Лондон погулять на Рождество, но тогда ещё поезд ходил более-менее регулярно, и остановка в Коукворте была обязательной. Как его летом отменили, так и не возвратили до сих пор. В газете напечатали, якобы нерентабельное направление. Добраться в Лондон можно было теперь только на перекладных, и на четверых человек получалось слишком уж накладно. Жалование на фабрике не менялось уже который год. У Джона имелась лишь одна догадка, что произошло, откуда у Снейпа такая уверенность, будто их семья куда-то уезжает, и от неё сделалось мучительно больно. Сердце прихватило, будто вот-вот должен был случиться приступ. Но обошлось — дотлевшая папироса обожгла пальцы, и он, отбросив окурок в снег, сделал приглашающий жест.

— Зайди, потолкуем.

Ещё более настороженный Снейп потоптался на месте, сомневаясь, и шагнул к калитке. Джон дождался, пока юноша взойдёт на крыльцо, старательно держа для него приветливую улыбку. Решение поговорить пришло спонтанно. Джон намеревался побеседовать с супругой и младшей дочерью (возможно, ещё и с Петуньей, если за оставшиеся каникулы она тоже что-нибудь отчебучит), однако воспитание несостоявшегося кавалера Лили в его планы не входило. Жалость жалостью, но у паренька имелись родители и голова на плечах. Всё изменили слова про отъезд. Если Лили действительно наплела что-то своему дружку, чтобы избавиться от него на остаток каникул, Джон обязан выяснить это. Выяснить, а потом разобраться с Лили, почему она считала себя вправе то отгонять назойливого поклонника, когда надоест, то возвращать, когда потребуется его помощь в учёбе.

В прихожей возникла заминка. Переступив через порог, Снейп сделал шаг в сторону кухни, куда его направил Джон, остановился и вдруг зашарил руками по карманам. Лицо его неожиданно приобрело страдальческое выражение, как если бы искомый предмет так и не нашёлся. После этого парень вернулся к двери, вытер ноги о лежавший там половик, и лишь затем зашёл в кухню. Среди любовно выбранных Рут кремовых занавесок и кухонной мебели орехового цвета смотрелся Снейп — в чёрном пальтишке и тонком осеннем шарфике — донельзя чужеродным элементом.

— Присядь, — попросил Джон и сам занял место за столом.

Так они окажутся наравне, иначе он, бывший и ростом повыше, и фигурой поплотнее тощего мальчишки, будет представляться тому нешуточной угрозой, и тогда ни о каком нормальном разговоре не может быть и речи. А Джон хотел, чтобы его услышали, потому что с Лили-то он поговорит, но и до этого юноши неплохо бы достучаться. Буквально пару минут назад Джон считал иначе, однако посмотрел на него сейчас в нормальной домашней обстановке и вспомнил, что семье Снейпов не было дела до своего сына. Ни мать, ни отец не протянут мальцу руку помощи, когда от него отвернётся Лили — а она отвернётся рано или поздно, потому что не нужен ей Снейп. И куда пацану дорога? В ряды шпаны? Чтобы он намеренно нарвался на драку, получил ножом в живот и умер где-нибудь в грязной подворотне, а затем был похоронен в общей могиле за государственный счёт? Снейп же так молод ещё, ровесник Лили, с удивлением осознал Джон, разглядывая неожиданного собеседника. Он и прежде понимал это, просто не придавал значения, ведь Лили — его родная дочь, плоть и кровь, кусочек его сердца и души, а за её друга, тем более, такого непрезентабельного, разве будет сердце болеть? Однако сейчас пришло отчётливое осознание, что в ответе Джон не только и не столько за собственного ребёнка, но и за тех, кому Лили могла навредить своим легкомысленным поведением. Он нёс ответственность за дочку — ему и исправлять всё.

— Хочешь чаю? Погода, ух, так и просится согреться. Рут напекла булочек с корицей, очень вкусные.

— Благодарю, я не голоден, — ответил Снейп весьма холодно, хотя и сглотнул. — Что вам... О чём вы хотели переговорить, мистер Эванс?

С места в карьер, да? Джон-таки поднялся и поставил на плиту чайник, чтобы потянуть время и обдумать, что и как следует сказать.

— Знаешь, хоть мы с тобой прежде редко общались, я всё же рад, что у Лили есть такой друг, как ты. Верный и преданный. В наше время, когда все только и делают, что ищут где бы побольше выгоды получить, это уже кажется чем-то невероятным.

Душой Джон не покривил — он действительно так считал. Из-за знакомства со Снейпом Лили, правда, начала гулять в тех районах, где приличной девочке появляться не стоило, но, если честно, познакомились-то они уже возле Паучьего тупика. Ходила туда Лили наперекор Петунье и увещеваниям Рут. А так хотя бы защитник какой появился.

Чайник согрелся быстро. Джон, сделав вид, что не запомнил ответа Снейпа по поводу перекуса, разлил заварку по двум чашкам, добавил кипятка. Когда он поставил напиток на стол, Снейп смерил его недоверчивым колючим взглядом.

— Могу я спросить, каковы твои дальнейшие планы на мою дочь?

Джон думал, что произнёс это максимально вежливо и дружелюбно (мог же и не церемониться), однако последовавший резкий вздох от Снейпа и вмиг ожесточившееся выражение его лица лучше слов пояснили: вопрос был воспринят исключительно негативно. Сутулившийся даже за столом юноша выпрямился, сверкнул взглядом сверху вниз и ответил довольно высокомерно, но совсем не то, что Джон ожидал услышать:

— Мы друзья.

— Это-то я знаю, — он спокойно отпил чая, хотя желания помогать парню, который вёл себя со старшим и более мудрым человеком так некрасиво, сильно убавилось. — Я имею в виду, возможно, ты надеешься в будущем стать её женихом?

Побледневший Снейп криво усмехнулся.

— Я знаю, что вы против, мистер Эванс. Только Лили — волшебница, она будет жить в волшебном мире, а там...

Мнение таких, как Джон и Рут, не учитывалось. Вслух это не прозвучало, однако Джон понял. И... не разозлился. Лили не раз жаловалась поначалу, насколько волшебники заносчивы, что они ни во что не ставят обычных людей и магов, у которых родители не обладали колдовской силой. Жаловаться-то жаловалась, а потом Джон и не заметил, в какой же миг дочка переметнулась на сторону тех, кого прежде так рьяно обличала.

— Мнение маглов, ты хотел сказать? — уточнил он, продолжая прихлёбывать чай. Обжигающе горячий напиток парадоксальным образом остужал его эмоции. — Ну, не смотри на меня волком, юноша. Всё написано на твоём лице. Да я и не обижаюсь. Во-первых, это же правда.

Снейп упрямо сжал челюсти, чтобы не ответить. Ох, сколько Лили жаловалась и на него тоже, что слишком острый на язык, потому к нему те ребята с её факультета и лезут постоянно в драки. Название себе ещё такое выбрали, премерзкое по сути. Как же их? А, Мародёры!

— Во-вторых… — Джон отставил чашку на блюдце и пристально взглянул на паренька. Казавшиеся непроницаемо чёрными глаза Снейпа болезненно блестели, и не знай Джон, что несовершеннолетним колдунам запрещено колдовать, подумал бы, что тот вот-вот нападёт. Однако страха не было. Не привык он бояться, говоря правду. — Во-вторых, уж извини, но я — простой рабочий с фабрики и то живу лучше, чем некоторые маги. — Снейп дёрнулся. — Да, это я о тебе. Дочка рассказывала, как вы в школе пуговицы в жуков превращаете или наоборот, я не запомнил. А одежду другую магией справить никак нельзя?

Моментально покраснев, Снейп злобно выпалил:

— Не ваше дело!

Злость ему не шла. Верхняя губа вздёрнулась, нижняя — подрагивала, а глаза наливались кровью, стремясь слиться цветом с кожей. Но ударить юноша не ударит, Джон знал это. Снейп слишком дорожил отношениями с Лили, чтобы напасть на её отца.

— Почему? Моё, ты же ходишь с моей дочерью. И, я уверен, в мечтах уже ведёшь её к алтарю. Скажу честно — я против такого союза.

— Я и не сомневался! Вы... все вы маглы, одинаковые! Я люблю Лили, когда я разбогатею и прославлюсь, она станет моей женой, и вас мы уж точно спрашивать не станем! — надрывался разгорячившийся мальчишка. — А вы... — выдохнул он с такими ненавистью и отвращением, что Джону стало бы дурно, если бы он не видел подобного во время войны. — Вам всё не так! Всё мало! Сами-то не во дворце живёте, но нос воротите! Лекарства от меня взяли, не побрезговали, а сейчас я уже недостаточно хорош для Лили?! Да чтоб вы знали, мы...

Джон смотрел на бесновавшегося мальчишку и думал о другом. Снейп сказал о лекарствах. Лекарствах, которое он якобы сделал, а мистер Джон Эванс высокомерно принял подарок и не поблагодарил. Только Лили не передавала никаких подарков от своего дружка. О чём же шла речь? Неужто о тех зельях, что дочь прислала осенью, купленных в местной аптеке? Младшая и тут соврала. Джон уже раньше догадывался, что со снадобьями что-то нечисто, но доказательства этого дались ему трудно. Сердце заболело так, словно вот-вот приступ начнётся. Лили, Лили... Как она могла, как додумалась! А главное — зачем? Мальчика от себя не отвадила, а наоборот, приблизила, раз приняла его помощь с зельем. Перед отцом с матерью выслужилась, конечно… Джон горестно вздохнул, припомнив, как благодарил тогда младшую дочку: сердце у него не раз пошаливало, врачи пугали, что операцию надо делать. А после зелья — идеальное практически здоровье. Вот кто, оказывается, был изготовителем. Что же, Снейп имел полное право злиться, Джон не мог ничего сказать супротив. Но Лили... Зачем, почему? Если ж она просто хотела вылечить ему больное сердце, то стала бы замалчивать роль своего приятеля? Понятно, что нет. Значит... Лили так важно было, чтобы именно и только её похвалили? Какой ужас. Подлинный кошмар! Джон никогда не считал себя лучшим из родителей, но не ожидал подобного от младшей дочери. Как же они с Рут были неправы, воспитывая маленьких дочек. Нужно, нужно было вести себя с Лили, как с Петуньей! Ругать, наказывать, если шалила. Проберегли, проопасались её сил, вот и выросло такое...

— Ты ошибся. — Джон постарался, чтобы его голос звучал твёрдо и уверенно, несмотря на то, что в груди всё горело. Как бы действительно приступ не случился. — Да, я действительно хотел бы для своей дочери другого жениха. Вы с ней слишком разные, не будет вам счастья. Она — мечтательница, идеалистка, витает в облаках. На нормального парня не согласна, ей принца-рыцаря подавай.

Ответом ему стало нарочито громкое хмыканье.

— Но, главное, Лили уже определила себе кавалера.

Хмыканье повторилось.

— Я не снимаю с себя вины за то, что Лили... — Тяжко давались эти слова, ох, тяжко! — За то, что она раздавала тебе авансы. Вчера я своими ушами слышал, что ты для неё — только друг, который полезен в определённых вопросах, а замуж она планирует выйти за другого, — Джон огорчённо вздохнул. — Она говорит об этом, не скрываясь.

Снейп с по-прежнему донельзя высокомерным лицом скрестил руки на груди и откинулся на стуле назад.

— Вы так говорите, просто потому что я вам не нравлюсь.

— Ты должен его знать, его фамилия Поттер. Если я не ошибаюсь, это тот же мальчик, что раньше не давал вам с Лили прохода своими глупыми выходками, глупыми и жестокими. Если тебе станет легче, его кандидатура меня тоже не устраивает, мне рассказов дочери хватило.

Имя соперника произвело на Снейпа впечатление. Он, покрасневший было от злости, побледнел на глазах и прикусил губу. Чувствовал, значит, догадывался, боялся.

— Послушай меня, юноша. Мне нет смысла придумывать. Если бы я захотел, чтобы вы с Лили перестали общаться, я бы этого добился куда более действенным способом. Но мне не нравится то, как поступает моя дочь с тобой. Она кружит тебе голову, то подпуская, то отгоняя, а сама думает о другом женихе. И добро бы любила...

Из того, что Джон услышал вчера, любовью там и не пахло.

— Лили не такая!

— Как бы я хотел, чтобы ты оказался прав.

— Вы всё это говорите нарочно, чтобы я от неё отказался, — зашипел Снейп, подавшись вперёд. Волосы упали ему на лицо, и от злости он скалился как-то даже не по-человечески. Ну чисто Маугли какой! — Чтобы мы с ней не были вместе! Вы... вы просто...

— Лили сказала тебе, будто мы завтра уезжаем в Лондон до конца каникул. Это неправда. Мы никуда не едем. Нет у нас там и не было никаких родственников.

Если бы были, вряд ли бы Джон с семьёй жили в маленьком Коукворте.

Снейп сжался в комок и оскалился ещё сильнее.

— Лжёте!

— Нет, — ответил Джон всё ещё спокойно. Пусть на него и смотрел не человек будто бы, а настоящий зверёныш, страха не было. Напротив, пришла... жалость. Жалость к этому мальчишке, у которого, видно, кроме Лили, вообще никого не было, раз он так цеплялся за неё. — Приди завтра к нашему дому, только чур, чтобы Лили тебя не видела. Или не завтра — послезавтра, через три дня. Мы будем тут, потому что никуда не собираемся. Ну, оглянись, ты видишь где-то чемоданы, свёртки с едой?

Юноша неожиданно подчинился, осмотрелся, но затем воззрился на Джона всё с тем же недоверием.

— Ещё я знаю, что ты хотел попасть к нам в гости, а моя дочь объявила тебе, что я якобы против. Только я ничего не знал ни о каких разговорах, Лили не спрашивала меня об этом. А ещё она сказала, что зелья, которые принесла сегодня домой, — её заказ из одной из ваших аптек.

— Это неправда! — снова вспыхнул Снейп. — Это мой подарок ей на Рождество!..

— Но нам она сказала по-другому. И моя жена, и Петунья тоже слышали. А зелья, что Лили прислала нам осенью, сварил ты?

Ему не ответили. Сидевший напротив Снейп всё ещё смотрел злобно и злобно же сопел, однако уже не оскорблял и не пререкался.

— Ты, — заключил Джон и задумался. — Подожди-ка минутку.

Рут была настолько сентиментальна, что хранила все письма, что присылала Лили, с самого первого курса. Джон и сам, бывало, перечитывал их в те вечера, когда становилось совсем уж одиноко и грустно без живой, активной младшенькой. Петунья заканчивала школу в этот год и усердно занималась, просиживая целыми вечерами в своей комнате; да и не умела она заполнять собой пространство, как это делала Лили. Письма Рут держала в секретере, так что спустя пару минут, найдя искомое, Джон вернулся в кухню. Морально он был готов увидеть там полный хаос или и вовсе Снейпа с ножом в руке, однако тот как сидел, так и сидел, даже головы не повернул. Только уставился исподлобья, когда Джон положил перед ним конверт.

— Прочти.

— И не подумаю, — заявил ему нахал, вздёрнув подбородок.

— Почему? Не позволяет воспитание? — Джон не сумел удержаться и всё же поддел мальчишку. Если по-другому этот юноша не понимал, придётся действовать жёстче! — Петунья рассказывала другое.

— Это письмо Лили!

— И она ничем не лучше Петуньи, а то и хуже. Читай. Ничего тебе не грозит, кроме уязвлённой гордости. Ты же не боишься?

На впалых щеках Снейпа опять вспыхнула краснота, и конверт он схватил с яростью, аж измял. Джон неодобрительно покачал головой. Понятно, что приличное воспитание и манеры получить парню неоткуда, однако пора бы уже ему учиться владеть собой. Такие порывистые и резкие, как он, люди чаще всего одновременно эмоциональные и вспыльчивые, им легко угодить в беду.

Джон пристально наблюдал за юношей те несколько минут, что Снейп читал (явно несколько раз) злополучное послание. Лицо у него покрылось испариной, он кусал губы, но упрямо молчал. Право, что тут скажешь? Факты — вещь упрямая, а что почерк в письме принадлежал Лили, и она открыто писала, что купила зелья в аптекарской лавке, — это, увы, именно факты.

— Я всё равно не верю, — отрывисто произнёс тот, отложив послание. Произвело оно на Снейпа, что бы тот ни говорил, ужаснейшее впечатление. От порывистости не осталось и следа, парень всё ещё держался, но чувствовалось, что он стремительно катился в апатию.

— Чего-то такого я и ожидал. Тогда приходи и смотри, что мы никуда не уехали.

— Зачем?

— Потому что ты своими глазами тогда убедишься, что Ли...

— Нет, зачем вы мне всё это рассказали? Вы же... — Снейп скривился в болезненной гримасе. — Никогда не поверю, что вы решили мне помочь.

— Ты прав. Я забочусь о дочери. Я буду говорить с Лили, объясню, что то, как она себя ведёт, непозволительно для юной девушки. Обманывать одного, присматриваться ко второму. Попрошу её определиться наконец и оставить того, кого она не любит. Увы, это ты.

Внезапно парень, сидевший напротив Джона, рассмеялся. Смех у него оказался неприятный: каркающий, надрывный.

— А если Лили не откажется от меня?

— Это возможно, — согласился Джон, но прежде, чем Снейп торжествующе возразил, продолжил: — Только для тебя ничего не изменится, юноша. Ты как был, так и останешься для неё удобным другом в одних ситуациях и неудобным в других. Я отрицал очевидное, но теперь вижу, какой Лили выросла. Ей нужен богатый жених, который будет её обеспечивать и восхищаться. Вы с ней разного пола ягоды. Лили никогда не станет рассматривать тебя как мужа, это её слова, не мои, хотя ты, конечно, не поверишь. Я виноват в том, что она стала такой, я хочу спасти её, но если рядом с ней по-прежнему будешь такой услужливый ты, я ничего не добьюсь.

Не было никакой уверенности, что Снейп поймёт: дело не в том, что он, Северус Снейп, плохо выглядит или бедно одет, или живёт в не самом респектабельном районе Коукворта. На его месте мог оказаться кто-то другой со схожим характером, нуждающийся в друге и любви больше, чем даже в гордости.

— Всё-таки отвадить хотите...

Не спросив разрешения, Снейп поднялся, с грохотом отодвинув стул.

— Как отец Лили, которая виновата перед тобой, я просто хочу всё исправить. Она может говорить, что угодно, но она никогда не станет твоей женой. Как только подвернётся кто получше, сразу уйдёт. А он подвернётся!

Отвратительно, страшно было говорить такое о собственной дочери. Стыд и позор! А что было бы дальше, не спохватись Джон? Лили к семнадцати годам, может, и ребёнка бы в подоле принесла! На свете много слишком в последнее время становилось мерзавцев, соблазнявших девушек до брака, а потом бросавших их.

— Поэтому я и даю тебе шанс начать заново без неё. Лили поймёт, что не все обязаны ей подчиняться, и станет бережнее относиться к людям. А ты сможешь жить нормально, не надеждой, которая никогда не оправдается!

— Я не нуждаюсь в советах магла, — резко выдохнул парень и зашагал вон из кухни.

— И займись наконец собой, — бросил ему вдогонку Джон, тоже встав из-за стола. — Нет денег — заработай. Нам на фабрике всегда рабочие нужны. И матери твоей тоже местечко найдётся. Выкарабкаешься — увидишь, что...

Его перебила захлопнувшаяся входная дверь. Несколько секунд, и о недавнем присутствии Снейпа в доме напоминала лишь сиротливо стоявшая на столе гостевая чашка, к которой так и не прикоснулись. Да... Беседа эта стоила Джону многих усилий, пускай он и думал, что поразительно спокойно реагировал на хамские выпады Снейпа. А ведь он говорил подростку правду. Тот слишком уж привязан к Лили и легко бы мог натворил дел, сломать свою жизнь от расстройства, если бы та предпочла другого. Джон так думал и прежде, эта спонтанная встреча лишь укрепила его подозрения. Теперь же оставалось ждать и надеяться, что у мальца есть всё-таки здравый смысл. Со своей стороны Джон сказал ему всё, что нужно было. Он действительно ставил во главу угла Лили, а если Снейп будет по-прежнему поддерживать её, перевоспитать упрямую дочку либо совсем не получится, либо на это уйдёт чудовищно много времени. Господи Иисусе, помоги!

Но и Снейпа всё-таки немного жаль. Видимо, он совсем никому не нужен.