Ненужный магическому миру (джен)

Со дня аварии прошло пять лет. Гарри Поттер продолжал влачить жалкое существование в интернате для инвалидов, куда его определили заботливые родственнички, которые ещё и прикарманивали часть денег, которые были положены ему как инвалиду. Тяжело было маленькому мальчику смириться со своей беспомощностью. Но с ним все-таки случилось чудо.

Несмотря на то, что по всем прогнозам врачей ему предстояло быть полностью парализованным, но… Но он чувствовал руки и мог ими пользоваться. Доктора лишь удивлённо качали головами и называли феномен Гарри необъяснимым. Только Дурсли знали, что это никакое не чудо. Всё дело в магии. В магии, которую они боятся. Но Гарри знал другую причину улучшения своего состояния — эта ночная странная посетительница помогла ему. Он случайно узнал о волшебстве и теперь догадался, что все странности, что с ним приключались, были связаны с неизвестным миром. Гарри понял, что он самый необычный человек. А ещё мальчик хорошо запомнил старика с длинной белой бородой.

Первый год жизни после травмы для Гарри был очень тяжёлый. Ему пришлось смириться с беспомощностью. Ведь он даже не мог самостоятельно садиться в инвалидное кресло, не то чтобы делать ещё что-то. Но, благо, в интернате за ним добросовестно ухаживали: мыли его, меняли памперсы, обрабатывали пролежни, если они вдруг появлялись. Гарри назначили целый комплекс физиопроцедур и массажа. И в его распоряжении была отдельная комната со всеми удобствами. Дурсли же практически не навещали Поттера, разве что ненадолго заезжали по праздникам.

В сентябре, когда Гарри исполнилось восемь, ему сообщили, что он зачислен на первый общий образовательный курс. Оказалось, что поскольку в их интернате живут дети с разными психическими и интеллектуальными особенностями развития, то тут имеется и маленькая частная школа.

С тех пор в жизни Гарри появился хоть какой-то интерес. Он с радостью начал посещать занятия, но особенно его заинтересовала библиотека, где мальчик был готов пропадать всё свободное время. В день у него было по четыре-пять уроков. Вначале учителя передавали школьный материал вкратце, но вскоре они поняли, что этот парнишка довольно умен для своего возраста, и увеличили нагрузку, только распаляя интерес жадного до знаний ученика. Также Гарри часто занимается самостоятельно.

Вот так и прошли пять лет.

За прошедшие годы Гарри научился пересаживаться в кресло, хотя это ему давалось очень тяжело. Он стыдится своего уродства и всегда укрывался тонким пледом, пряча бесполезные и костлявые ноги.

Сегодня на уроке математики учительница объясняла новую тему, и Гарри был очень внимателен.

— Мистер Поттер, а расскажите-ка нам теоремы треугольников, — строго обратилась к нему женщина лет сорока пяти, с чёрными волосами, собранными в тугую кубышку.

Лично сама она не видела никакого смысла в обучении инвалидов, и оттого всегда была крайне строга со своими необычными ученикам.

— Конечно, мисс Паркинс, — тут же отреагировал Гарри и принялся пересказывать накануне выученный материал.

— Замечательно, Поттер, — смягчившись, произнесла учительница. — Видимо, только вы тут хоть что-то понимаете и запоминаете. На сегодня урок окончен.

— Ребятки, пора на обед, — позвала детей молодая медсестра-сиделка, после чего дети направились в столовую; за Поттера же взялась медсестра.

— Я и сам могу, — запротестовал Гарри. Он старался быть в меру самостоятельным, а потому всегда выказывал недовольство, когда с ним принимались нянчиться.

— Конечно, мне это известно, — с улыбкой ответила девушка, толкая перед собой его коляску. — И это очень похвально. Но я также знаю, что тебе тяжело подниматься и спускаться по пандусу. Только поэтому я тебе и помогаю.

С помощью сиделки Гарри добрался до столовой намного быстрее, чем это вышло бы у него самостоятельно.

Так вот и пролетел очередной день у Гарри Поттера.

* * *

В это же время в школе чародейства и волшебства «Хогвартс» проходили бешеные учебные дни студентов. Все ученики этой школы — юные волшебники. Учатся они на четырёх факультетах: Слизерин, Гриффиндор, Пуффендуй и Когтевран. Но самые шумные ученики в Хогвартсе — это, конечно, гриффиндорцы. И вот как раз трое учеников этого факультета влипли в неприятную ситуацию.

Одним из них был рыжий нескладный мальчишка, одетый в одежду с чужого плеча и поношенную мантию. Другой мальчик — круглолицый, неуклюжий и растерянный. А третьей вовсе оказалась девочка с растрёпанными каштановыми волосами.

Рыжий устроил перепалку с блондином из Слизерина, и тот вызвал его на полночную дуэль. Конечно же, гриффиндорец на это согласился, как бы девочка и круглолицый мальчик его отговаривали. Слизеринец же, разумеется, вовсе не собирался честно сражаться, а просто донёс о нарушителях режима. И вот трое гриффиндорцев сейчас пытались спрятаться от злобного завхоза школы, преследовавшего их по всему замку. В итоге, добежав до конца очередного коридора, они уткнулись в запертую дверь.

— Вот и всё! — простонал Рон Уизли, тщетно ударяясь плечом в деревянную створку. — С нами всё кончено! Мы пропали!

— Ну-ка подвиньтесь, — резко скомандовала Гермиона. — Она вырвала из рук Невилла волшебную палочку, постучала ею по запертому замку и прошептала: — Алохомора!

Замок заскрежетал, вход открылся, и они быстро скользнули внутрь, закрыв за собой дверь и прижавшись к ней, чтобы слышать, что происходит в коридоре.

— Куда они побежали, Пивз? — донёсся до них голос мистера Филча, школьного завхоза. — Давай быстрее, я жду!

— Скажи «пожалуйста», — начал препираться школьный полтергейст.

— Не зли меня, Пивз! Итак, куда они делись? — покрикивал на шумного призрака Аргус Филч.

— Сначала скажи «пожалуйста», или я ничего не знаю, — упорствовал Пивз. Его монотонный голос явно вывел Филча из себя.

— Ну ладно, пожалуйста! — недовольно пробурчал Филч.

— НЕ ЗНАЮ! Ничего не знаю! — радостно заорал Пивз. — Ха-ха-ха! Я тебя предупреждал: раньше надо было говорить «пожалуйста». Ха-ха! Ха-ха-ха!

Друзья услышали, как со свистом унёсся куда-то Пивз, и как яростно ругается Филч.

— Он думает, что эта дверь заперта, — прошептал рыжий. — Надеюсь, мы выберемся. Да отвяжись ты, Невилл!

Невилл вот уже минуту или две настойчиво дёргал Рона Уизли за рукав.

— Ну что тебе? — недовольно произнёс Рон, оборачиваясь к нему.

Стоило повернуться, как он сразу заметил это самое «что». В первую секунду Уизли подумал, что ему просто кажется, — после всего пережитого сегодня увидеть такое было бы просто чересчур. Однако то, что он наблюдал прямо перед собой, было реальностью, причем кошмарной. Рыжий ошибся, когда предполагал, что открытая ими дверь ведёт в очередную комнату.

Они были не в комнате, а в запретном коридоре на третьем этаже. И теперь он понял, почему школьникам категорически запрещено ходить сюда. Им в глаза смотрел гигантский пёс, заполнивший собой всё пространство от пола до потолка. У него было три головы, три пары вращающихся безумных глаз, три носа, нервно дёргающихся и принюхивающихся к незваным гостям, три открытых слюнявых рта с жёлтыми клыками, из которых тягучими каплями, похожими на мокрые верёвки, свисала слюна.

Пока что пёс сохранял относительное спокойствие и только принюхивался к ним, уставившись на детей всеми шестью глазами. Рон знал, что единственная причина, по которой они пока ещё живы, — это то, что их внезапное появление застало чудовище врасплох. Но, кажется, до пса уже начало доходить, что произошло. Послышалось напоминающее отдалённые раскаты грома низкое рычание, вырывавшееся из трёх пастей. Невилл неожиданно ухватился за дверную ручку. Сейчас надо было выбирать между смертью и Филчем — и лично он предпочёл бы Филча.

В мгновение ока ребята выскочили за дверь, захлопнув её за собой, и ринулись бежать с такой скоростью, что со стороны могло показаться, будто они летят. Завхоза в коридоре уже не было. Наверное, он ушёл отсюда, чтобы поискать троицу в другом месте. Его отсутствие никого не обрадовало, но и не огорчило — сейчас им было всё равно. Всё, чего хотели незадачливые первокурсники — это оказаться как можно дальше от страшного монстра. Они бежали по замку, не останавливаясь, пока не оказались на седьмом этаже у портрета Толстой Леди.

— Где вы были? — спросила та, глядя на пылающие потные лица.

— Неважно, — с трудом выдохнул задыхающийся Невилл и неожиданно для себя вспомнил пароль: — Пятачок, свиной пятачок!

Портрет отъехал в сторону, и нарушители порядка пробрались сквозь дыру в стене в общую гостиную и устало повалились в кресла, дрожа от долгого бега и всего пережитого. Прошло много времени, прежде чем кто-то из них нарушил тишину. А у Невилла и вовсе был такой вид, словно он никогда уже не будет говорить.

— Что они себе, интересно, возомнили? — Рон первым обрёл дар речи. — Надо же додуматься до такого — держать в школе этого пса. Этой твари явно надо поразмяться, а не сидеть взаперти.

Гермиона тоже пришла в себя, и к ней тут же вернулось плохое настроение.

— А зачем вам глаза, хотела бы я знать? — недовольно поинтересовалась девочка. — Вы что, не видели, на чём этот пёс стоял?

— На полу, — предположил всё ещё задыхавшийся Невилл. — Хотя вообще-то я не смотрел на его лапы, с меня вполне хватило голов.

— Нет, он стоял не на полу, а на люке. Дураку понятно, что он там что-то охраняет, — Гермиона встала, окинув их возмущённым взглядом. — Надеюсь, вы собой довольны, — резко произнесла она. — Нас всех могли убить... или, что ещё хуже, исключить из школы. А теперь, если вы не возражаете, я пойду спать.

Рон посмотрел ей вслед, открыв рот, но быстро опомнился.

— Нет, мы не возражаем, — выдавил он, когда Гермиона ушла. — Можно подумать, что её кто-то звал с собой...

Забравшись в постель, Невилл думал не о том, что они пережили, а о том, что сказала Гермиона. О том, что пёс что-то охраняет.