Другое дело (гет)

Бывает, он смел и светел,

Бывает, что все иначе:

Он злится на всех на свете,

Он пьет до соплей и плачет.

Но вот под ветрами злыми

Он снова спешит на помощь.

Я помню его имя,

Надеюсь, и ты вспомнишь.

(с) Олег Медведев

Рон и действительно был еще очень молод и потому не понял, что в ласковых словах Билла был заключен и добрый совет — вопреки этому совету Рон собирался геройствовать и даже, ожидая вместе со всеми нападения в районе полуночи, мечтал о славной гибели. Может, Рон и сказал самому себе, что на Гарри не обижается и не ревнует, пусть даже Гарри и не стал дожидаться противника вместе с остальными, и было ясно, к кому он ушел и зачем. Рон и сам бы хотел так провести последние часы перед боем: целуя ту, что дороже жизни — но одинокому герою такого не дано, ему судьба может подарить только героическую гибель, о которой заплачет та, ради которой билось его сердце и которая при жизни не ценила его любовь. Да, тогда-то они все узнают, кто все это время был с ними рядом, тогда-то они наконец пожалеют о нем по-настоящему!

Наверно, ждать боя с такими мыслями может быть даже захватывающе и приятно, это Гарри было сейчас тяжело, потому что ему-то было не нужно, чтобы о нем жалели, он был обязан выжить, сберечь себя ради этих теплых глаз, которые смотрят на него неотрывно, ради маленьких нежных рук, которые не могут его выпустить, ради ее сердца, которое живет его любовью. И все-таки Гарри среагировал первым, когда зазвенела сигнализация и к дому понесся огромный зачарованный камень, Гарри выскочил навстречу и успел отбить камень ударом снизу, вокруг тут же заискрили заклятия, и Гермиона кинулась вслед за ним, а Рон сначала растерялся и замешкался.

У Рона не было ни навыков и опыта Кингсли, ни магической мощи и Старшей палочки, как у Гарри, который теперь колдовал с двух рук, но у Рона было огромное желание прорваться к друзьям, он впервые за два года увидел Гермиону, пусть в полутьме и вспышках заклятий, пусть стоящую спиной к спине с Гарри, а не с ним — но Рон знал, что не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось. Рон свалил кого-то Петрификусом, другого ослепил порошком, который они смешивали с Джорджем, от заклятий Рон просто уворачивался, чтобы не терять времени на защитные заклинания, в ближнем бою пнул соперника ногой в живот, разворотил Режущим и его, и того, кто стоял за ним — и, конечно, получил пару заклятий навстречу, когда нападавшие отвлеклись от Гарри, чтобы Рона остановить.

Рон вскоре пришел в себя от чувства, что ему кто-то хочет оторвать левую руку, и понял, что его тащат по траве и что это не то чтобы хорошо получается — а потом уже очнувшегося Рона шибануло Энервейтом, он открыл глаза и увидел склонившуюся над ним Гермиону.

— Дышать тебе трудно? — спросила Гермиона, и только тогда Рон почувствовал, как здорово ему шибанули в грудь, половина ребер треснула, наверно.

— Да ничего. Толка только от меня теперь не будет. Вот, возьми зеркальный порошок — с ним заклятие от тебя не отскочит, если только соскользнет, но видно тебя будет плохо.

Судя по вспышкам, бой шел уже вдали от дома, и еще в доме кто-то попался в расставленные Джорджем и Чарли ловушки, вот только приподняться и посмотреть, как там кто, у Рона не получалось.

— Ты точно в порядке будешь? — быстро спросила Гермиона и оглянулась через плечо.

— Да путем все, если что, кину над собой тьму и отползу.

Вот только кидать над собой для маскировки перуанский порошок мгновенной тьмы Рону не пришлось — он снова лишился чувств, как только Гермиона от него отошла, и очухался уже в постели, в гостевой спальне, проведя без памяти большую часть следующего дня. Рядом никого не было, в горле и даже в носу был противный вкус зелья, и чувствовал себя Рон неплохо, даже легко сел на постели, но вот колдовать ему было тяжело, а аппарировать лучше было и не пытаться. Оставалось только привести себя в порядок и ждать — выходить в затихший дом не хотелось, лучше уж Рон запомнит, как Гермиона вытащила его из боя, чем застанет ее теперь у Гарри на коленях. Так Рон и заснул, и снилось ему что-то хорошее, как отличившемуся в бою, а вечером, когда уже стемнело, к нему пришел Гарри, привел целителя и принес зелья.

— Жалко, что ты не в аврорате, — серьезно сказал Гарри, когда они остались вдвоем, он изменился за эти два года, действительно стал тем, кто может повести за собой людей и вдохновить их на бой, и теперь похвала от него была как орден. — Я понимаю, что ты помогаешь своей семье, Джорджу без тебя будет трудно, и остальные без вас не могут. Но я бы многое мог сделать для Джорджа, если бы получилось тебя у него украсть.

— Трудно мне это, — честно сказал Рон, видно, он тоже повзрослел, и серьезный бой только что еще добавил ему ума. — Конечно, если надо, тогда надо, ничего не поделаешь. Но ведь как у вас говорят: «от службы не отказывайся, на службу не напрашивайся». Не хочу я каждую неделю на дежурства ходить и «напрашиваться». Тяжко будет.

— Тогда, конечно, нет, — согласился Гарри. — Спи дальше, завтра утром поговорим.

— Наши там как?

— Все более-менее целы, ты самый тяжелый. А из нападавших трое в камере, а трое в Мунго — двоих, кстати, ты обеспечил. Так что теперь и всех остальных возьмем, — и в лице Гарри промелькнуло что-то жесткое, после чего не хочется спрашивать, будут ли попавшиеся говорить. — Если бы они сумели вытащить раненых и обездвиженных, то тоже могли бы уйти без потерь. Но ты правильно сообразил, что нужно давить им на фланг и заходить со спины, после тебя Кингсли так и велел всем делать. Потом еще и соседи прибежали на помощь, так что противник дрогнул и побежал… вот только из соседей двое теперь в Мунго, а одного спасти не удалось. Зря они, наверно… не привыкли еще, что меня иногда приходят убивать.

Утром Рон чувствовал себя совсем здоровым и по приглашению Гарри спустился к завтраку — кроме Рона, на закрытой террасе рядом с кухней был еще и Джордж — как и Рон, вынужденно оставшийся на ночь. Гермиона тоже сидела за столом вместе со всеми, и Джорджа немало веселило то, что из-за Рона Гарри и Гермиона выглядели так скромно и стеснительно, словно не школьный друг заночевал у них дома, а строгая Минерва МакГонагалл застала их за поцелуями в самом начале их романа. Таких милых школьных воспоминаний Гарри и Гермионе не досталось, они взрослели уже в войну, а после окончания войны сразу начали жить вместе и вскоре поженились, и вот теперь они, по мнению Джорджа, добирали упущенное, из-за его братца-индюка сделавшись похожими на смущенных своими чувствами юных влюбленных.

Впрочем, Джордж упражнялся в проницательности только потому, что это его развлекало и радовало. Формально Гарри и Гермиону было не в чем упрекнуть, их поведение было безупречно приличным и даже сошло бы за дружеское — если бы, скажем, Джордж не встречался с ними столь часто уже после их свадьбы и не знал, какие они на самом деле.

А вот Рон не смог ни занять позицию постороннего, ни порадоваться за друзей — он ведь тоже очень хорошо знал их обоих, помнил, как они себя вели и на четвертом курсе, и на шестом, вспоминал о том, что все-таки что-то между ними изменилось к тому времени, когда он вернулся к ним зимой во время охоты за хоркруксами, и теперь-то было понятно, что…

— Да вы издеваетесь, что ли? — ни с того, ни с сего вскрикнул Рон и аппарировал, Гарри растерянно посмотрел на Джорджа, который после исчезновения брата дал волю своему веселью, а Гермиона убежала в гостиную, а потом в спальню, закрыв лицо руками.

— Ну извини, — развел руками Джордж. — Вот такой у меня братец. Сам с ним порою мучаюсь.

Гарри все же решил доесть свой завтрак, а Джордж строил ему серьезное понимающее лицо каждый раз, как Гарри на него взглядывал.

— Знаешь, отдай лучше Рону мою долю, — наконец предложил Гарри. — Неправильно это получается, что он как будто работает на меня.

— Это входит в определение «доли в бизнесе», Гарри, — чуть ехидно пояснил Джордж, он говорил всегда наполовину шутейно, а на самом деле был парень хваткий. — Если у тебя есть доля, то ты отдыхаешь, а работники на тебя батрачат. Даже я, скажем, тоже частично работаю на тебя — хочешь, я тебя выкуплю?

— Решил все-таки вернуть мне мою тысячу галеонов?

— Предположение о том, что треть моего бизнеса стоит всего тысячу, довольно обидное, Гарри, — с той же улыбочкой пояснил Джордж, и тут к ним на террасу вернулась Гермиона.

— Перед тобой я тоже хочу извиниться за своего братишку, — сказал Гермионе Джордж и шутовски прижал руки к сердцу. — Но признай, что я тебя предупреждал: больной уже в состоянии встречаться с Гарри, но тебя ему видеть все еще нельзя.

— Но я же правда совсем не виновата! — каким-то почти плачущим тоном ответила Гермиона, и Джордж тут же взметнул вверх руки, показывая, что полностью согласен и признает ее правоту.

— Действительно, это несправедливо, — поддержал ее Гарри, в важных вещах у них с Гермионой всегда было одинаковое мнение. — Это ведь я виноват перед Роном, а потеряю друга не я, а Гермиона…

— «Может, вы не заметили, мистер Поттер, но жизнь вообще несправедлива», — так тебе, вроде бы, говорил один покойничек? — ответил на это Джордж. — А нам остается только жить при этой несправедливости и пытаться сделать жизнь немного более справедливой — всего лишь немного. Давай так: во вторник я выкуплю твою долю по довольно справедливой цене. Мне надо будет маленько посчитать и прикинуть то к этому, себя я не обижу, но только уж и ты потом не спорь и не устраивай бесплатный аттракцион неслыханной щедрости, идет?

— Договорились.

— А Рону, по справедливости, я должен отдать долю Фреда — Рон ведь очень помог мне, когда никто другой не мог, да и не сумел бы. Я бы и раньше это сделал, но понимаешь… — Джордж запнулся и втянул губы, но потом все-таки решился сделать следующий шаг. — С Фредом я был уверен, что мы всегда будем работать вместе. Ему, конечно, могло что-то надоесть, но тогда бы и мне оно вскоре надоело, и мы бы придумали что-нибудь еще. И естественно поэтому было, что у нас все пополам. Рон — другое дело… Рон, конечно, делает многое из того, что делал Фред, и еще многое, что Фред делать бы не захотел — но я не уверен как-то, что мое дело — это его, что этим он хочет и должен заниматься в жизни. А что такое «его», я так и не сумел догадаться.

— Думаю, через какое-то время Рон от тебя уйдет, — покачал головой Гарри, словно соглашаясь. — Он не захочет всегда быть твоим младшим партнером. Думаю, что это будет для него хорошо — ну или надеюсь, что будет. Но знаешь: если тебе, не дай Бог, снова придется трудно — он вернется. А это тоже дорогого стоит.