Эпизод, в котором от некоторых частей Снейпа пахнет сыром (гет)

— Думаю, я мог бы добавить алкоголизм в список того, что не одобряю в женщинах, — произнёс впечатленный Снейп, когда она выпила седьмую рюмку «Мести гоблина» — отвратительного джина, на вкус напоминающего смесь зубного элексира и парфюмерной воды с «тонким оттенком ягод можжевельника».

— Угух, — довольно отозвалась она, уткнувшись лицом в стол.

Барная стойка «Дырявого котла» была прохладной и гладкой, и в тусклом свете можно было наблюдать относительно небольшую россыпь конфетти.

Общий шум в заведении не особо помогал справиться с головной болью, но в целом обстановка казалась подходящей для безработной двадцатилетней девушки, которая недавно пыталась убить своего бывшего профессора в припадке безумия, тесно взаимосвязанного с опасным разделом травологии.

Она подняла голову ровно настолько, чтобы сердито взглянуть на бывшего профессора.

— Как ты выжил? — спросила она в который раз за этот день.

— Вы ограничите своё навязчивое желание засыпать меня вопросами, мисс Грейнджер, — сухо ответил он.

— Зачем вам нужно было поговорить с моим боссом?

— Бывшим боссом. Помолчите.

— Как ты думаешь, я слишком много читаю? Рон говорил, что я слишком много читаю.

— Вы действительно хотите, чтобы я ответил на этот вопрос, мисс Грейнджер?

— Отвечаем вопросом на вопрос, не так ли? Как уклончиво, мистер Снейп.

Обращение «мисс», которое она терпеть не могла, начинало её раздражать. Особенно теперь, когда она протрезвела. Немного.

Во всяком случае, она была относительно трезва. Но дело было в том, что ее относительная трезвость не пошла на пользу его личности.

Снейп посмотрел на неё сверху вниз с крайне покровительственным выражением лица.

— На самом деле, я полагаю, что вы слишком много читаете. Это совершенно неприемлемо для женщины. Почти так же неприемлемо, как компост из драконьего помёта у вас под ногтями. Скажите мне, вы намеренно валяетесь в земле и удобрениях промышленных теплиц? Или у ваших волос есть собственное гравитационное поле, и они естественным образом засасывают мусор в свои необъятные глубины?

Он двумя пальцами поднял прядь её испачканных волос и поднял её над головой с таким выражением, с каким можно было бы посмотреть на использованный презерватив, валяющийся на сиденье в общественном туалете. По тому, как он кривил рот, она поняла, что над ней насмехаются. Ей стало обидно, и она оттолкнула его руку.

— Боже правый, Снейп. Кто бы мог подумать, что ты ещё и женоненавистник вдобавок ко всему, — она выпрямилась, взяла свой напиток и плеснула в его сторону. — Знаешь что? Ты чёртов моральный урод. У тебя гнилая душонка. В тебе уродливо все, — она сделала большой глоток и повторила: — Уродливо!

Он снова приподнял свою дурацкую бровь. Это было похоже на... На кучку полудохлых насекомых, барахтающихся в дерьме. Да, именно так. Тараканы. С их шевелящимися лапками, мерзкими усиками и... и... Не сексуально. Ни капельки. Она мысленно похвалила себя за богатое воображение.

— А ты — шлюха. Ты всегда была шлюхой. И единственное, что изменится, — это то, что ты станешь старой шлюхой, — резко сказал он.

— Иди на хрен.

— Уверяю вас, мисс Грейнджер, этак и планировал сделать. Тот факт, что мне больше никогда не придётся читать одно из ваших раздутых эссе, уже сам по себе является поводом для праздничного тоста. Я не смог бы и не стал бы читать ещё одну из ваших нудных работ.

— Ты даже с ликбезом не в силах справиться. Придурок, — съязвила она, качая головой. — Ничтожный жалкий ублюдок.

— Ты что, не уловила смысл слова «заткнись»? Я же тебе уже говорил. Будь осторожна...

— Ты ведь искал работу, не так ли?— внезапно обвинила она его, вскочив с места и указывая на него пальцем.

Вскоре стало ясно, что она переоценила свои возможности. Мир закружился у неё перед глазами, и кто-то невидимый отключил гравитацию. Она с глухим стуком упала обратно на стул и положила голову на стол, надеюсь, что ситуация с отказывающими конечностями нормализуется сама собой.

Он начал было что-то говорить, но она перебила его:

— Ты бы что?…Вы только посмотри на него. Северус Снейп, орден Мерлина, второй степени, сидит в дешёвом баре, безработный. Как пали могучие!

Эффект от ее заявления был несколько смягчен тем фактом, что ее рот был прижат к столешнице.

— Боже правый, мисс Грейнджер. Я должен поблагодарить вас за то, что вы открыли мне глаза и я узрел, какой я на самом деле неудачник. Воистину, я бесконечно вам благодарен. Сколько я вам должен за эти бесценные перлы мудрости?

Она на мгновение задумалась.

— Это за счёт заведения.

Снейп погрузился в мрачное, задумчивое молчание, и она позволила себе на мгновение удивиться тому, что он и его руки показались ей привлекательными. И не просто привлекательными, а в такой степени привлекательными, что у неё в животе порхали бабочки. Это было больше похоже на ощущение, что тебя бьют кувалдой по башке, когда ты поворачиваешься спиной, что, по мнению Гермионы, являлось высшей степенью привлекательности..

Гермиона нахмурилась, глядя на свой напиток, и попыталась не думать об ударе. Или о поцелуе. Это могло привести не в ту степь. Нет, определенно нет. Как это могло случиться? Снейп был придурком — мерзким, невыносимым, бесхребетным, как плавленный сыр … — Ладно, допустим, тот поцелуй был неплох. Возможно, он даже больше, чем неплох. Возможно, он был превосходен. И, возможно, она хотела бы ещё.

Судя по её мнению, основанному на алкогольном опьянении, единственным логичным способом привлечь внимание мужчины было оскорбить его ещё сильнее.

С огромным усилием она подняла голову.

— Послушай, Снейп. Ты жалкий придурок, а мне двадцать пять лет, я не замужем, и люди считают, что меня «синим чулком». Было бы не лишне…

Внезапно она растеряла всю свою браваду и попыталась компенсировать это, сделав большой глоток из стакана Снейпа, так как её собственный был пуст. Она с трудом взяла себя в руки и начала снова.

— Мы должны — то есть... Мы должны закончить то, что мы, э-э-э, начали.

Снейп окинул её оценивающим взглядом с ног до головы, от чего ей захотелось съёжиться. Это напомнило ей смущённый взгляд Рона, когда она узнала, что он ей изменяет; взгляд, который заставил её почувствовать себя наивной из-за того, что она ожидала, что другие мужчины сочтут её привлекательной; снисходительный взгляд. Так смотрят на заплесневелую тарелку с остатками еды, которую обнаружили в дальнем углу холодильника. Виноватый взгляд, потому что ты купил это, но не стал есть, а оставил портиться на дальней полке. Взгляд отвращения как из-за напрасно потраченных денег, так и из-за неприятного запаха. Так смотрят на сбитых на дороге животных.

Она нахмурилась. Боже, о чём она только думала? Что он действительно собирается переспать с ней, сейчас, когда его умственные способности не затуманены галлюциногенами? Возможно, Рон был прав. Снейп высказал это ей лицо. Ее никто не захочет. Теперь она просто хотела поскорее вернуться домой.

— Послушай, если ты не хочешь продолжения, ничего страшного, — сказала она, роясь в карманах в поисках мелочи. Будь она проклята, если станет умолять его сделать это из жалости, и будь она проклята, если согласится пить с ним дальше.

Она бросила на стол первое, что попалось ей под руку, и встала, изо всех сил цепляясь за край барной стойки. Она холодно посмотрела на него, задрав нос.

— Если ты считаешь, что я недостойна твоего внимания, я уважаю твоё мнение. Но я хочу, чтобы ты знал: ты много теряешь, и я тебя ненавижу.

А потом это случилось.

Темноволосый мужчина улыбнулся. Честное слово улыбнулся. Для неё это был странное открытие, но не такое уж неприятное.

— Если твоя сексуальность не так ущербна, как твоя способность пересаживать Мандрагору, я бы не отказался.

Ей потребовалось восемь секунд, чтобы осмыслить его слова.

— Так... ты не против… переспать? — недоверчиво спросила она.

Он вздёрнул подбородок, чтобы презрительно взглянуть на неё.

— Если тебе это все ещё интересно, — усмехнулся он. Почему-то его усмешка казалась намного более дружелюбной.

— Как... лестно... — медленно произнесла она, пытаясь съязвить и стараясь откровенно не пялиться на него.

— Сейчас не время для капризов, мисс Грейнджер, — сказал он, мудро кивнув.

Чёрт возьми. Теперь ей нужно было сказать что-нибудь остроумное в ответ. В её арсенале остроумных фраз на данный момент было не так много.

— И... и... — Она нахмурилась. — Должна тебе сказать, что моя сексуальность не хромает. Я не какая-нибудь робкая девица. На самом деле, — весело добавила она, внезапно почувствовав себя в ударе, — ты бы видел мои яйца! Они гигантские!

Судя по выражению лица Снейпа, он воспринял это заявление буквально.

Она рассмеялась. Скорее, фыркнула.

— Я не переношу женщин, которые сквернословят — и ржут — как пьяные матросы, гоняющиеся за юбками, но, полагаю, нищему выбирать не приходится, — сказал он, вставая со своего места.

— Что ж, это хорошо, потому что мне не нравятся мужчины, которые... которые... — Она на мгновение задумалась. — Мне не нравятся мужчины, которые стоят, как ты.

— Стоят, как я? — переспросил он. Его голос был слишком тихим и спокойным для шума в баре, но она всё равно его услышала.

— Да. Ты выглядишь... как будто у тебя палка в заднице. Ты выглядишь как... как придурок.

— Мне кажется довольно трогательным и забавным то, как ты пытаешься уместить весь свой словарный запас в одно предложение.

Он встал со своего места и подошёл к ней.

— Так уж вышло, что у меня отличный словарный запас! Мой лексикон достоин похвалы, он уникальный, выдающийся и колоссальный — это правда, чёрт возьми, проверь! — и грандиозный, и...

И она не смогла закончить свою мысль или вообще что-то сказать, потому что Снейп обхватил её за талию и жадно поцеловал. Он просунул язык между её губами, и когда он коснулся её языка, в её голове зазвучал настоящий небесный хор, распевающий хвалебные гимны.

— Я...

— Тише, Гермиона, — прошептал он ей в губы и продолжил доводить её до безумия своими влажными, порочными ласками.

Тогда она заметила, что он медленно ведёт их обоих к двери.

Она нахмурилась и вырвала руку из его хватки.

— И куда, по-твоему, ты меня тащишь? Она чувствовала, что имеет право немного возразить.

— Ты пересмотрела своё мнение о нашем соглашении, Грейнджер?

— Соглашении?

Боже правый, возможно, он был самым не романтичным человеком на Земле.

— Нам всё ещё нужно заплатить, — заметила она, указывая на пустые стаканы, которые всё ещё стояли на барной стойке. Судя по всему, она бросила на стол не более чем жалкий, скомканный моток ниток.

— Говори потише. Я не собираюсь платить за эту мерзкую бурду. И если ты можешь себе это позволить, ты и плати.

У неё чуть челюсть не отвисла.

Северус Снейп был беден как церковная мышь вдобавок ко всему остальному? Она снова посмотрела на пустые стаканы. У неё точно не было денег на все это. Может, Гарри не будет против, если она просто спишет расходы на его счёт. Конечно, при случае она вернёт ему деньги, когда …

Снейп снова потянул её за руку.

— Эй! Снейп, мы не можем просто уйти...

Но он уже вывел её за дверь, и никто, казалось, не заметил, что два героя войны ушли, не заплатив по счёту. Ей следовало бы нервничать. Даже испугаться. Но это было странно и... вызывало чувство свободы. Ей пришлось подавить желание глупо хихикнуть.

Вот и вся история о том, как Гермиона Грейнджер, самая праведная из всех праведных, стала обычной воровкой.

Воистину, как пали могучие.

Они вернулись в оранжерею «Петушиный гребень». Точнее, в комнату над «Петушиным гребнем». Мы упоминали, что Гермиона жила в съёмной комнате над оранжереей «Петушиный гребень»? Ну, Гермиона действительно жила в съёмной комнате над оранжереей «Петушиный гребень».

Она тихо закрыла за собой дверь и прислонилась к ней головой, пытаясь прийти в себя. После чего пробормотала заклинания для защиты и повернулась к Снейпу.

— Итак... — нервно начала она, заламывая руки. Было странно стоять рядом со Снейпом в её вполне реальной комнате, где её вполне реальный диван занимал большую часть пространства позади него, где на её вполне реальном кухонном столе стояла вполне реальная корзина с фруктами, а её вполне реальный кот Живоглот с любопытством смотрел на них с подоконника.

Казалось, его немного забавлял её растрёпанный вид.

— Итак..., — серьёзно повторил он, изображая полную невозмутимость, и тоже прислонился к стене. А потом всё испортил, ухмыльнувшись своей дурацкой сексуальной улыбкой.

— Итак... Как мы…

Он спас ситуацию очень страстным, очень властным, очень реальным поцелуем.

— Ты... должен... перестать... О!... прерывать меня... вот так... — задыхаясь, выпалила она между его поцелуями.

Он решительно прижался к ней всем телом, одной рукой упираясь в дверь позади неё, а другой почти целомудренно сжимая её плечо. Она никогда не думала, что ей понравится, когда её прижимают к стене, но о, Мерлин, как же ей это понравилось.

— Кажется... это... действует... — простонал он в ответ, немного согнув колени, чтобы прижаться своими твёрдыми бёдрами к её пухлым и мягким. Он кусал, посасывал и облизывал её шею, спуская зубами бретельку бюстгальтера с плеча. Контраст между его горячими губами и холодным воздухом, обдающим её кожу, заставил её колени задрожать. Задрожать! Как в тех бульварных любовных романах, которые она не читала — абсолютно не читала — никогда.

— Чёрт, — прошептал он почти благоговейно, наблюдая, как её кожа сначала порозовела, а затем покраснела от его натиска. Её лицо вспыхнуло, и она задумалась, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к тому, что Северус Снейп смотрит на неё так.

— Ты... Ты выглядишь... — хрипло простонал он. Из её горла вырвался тихий влажный звук, и их взгляды встретились: её глаза были удивлённо распахнула, а его — невероятно темны. Он тяжело дышал, его губы были приоткрыты, а грудь под одеждой быстро вздымалась и опускалась.

Казалось, этот момент длился вечно.

Она подалась вперёд, обхватила его руками за шею и притянула к себе. Затем поцеловала его в губы и провела губами по едва заметной щетине на его щеке, до самой ямочки под ухом, где ее губы скользнули по резко очерченная линии челюсти и вернулись к мочке уха. Пытаясь вспомнить, что именно он сделал в такой ситуации, что едва не довел её до безумия, она втянула мочку его уха в рот и слегка прикусила.

Он застонал. И этот звук отдавался эхом в её груди.

Она поднесла руки к первой пуговице на его мантии и отчаянно попыталась расстегнуть её. Не в силах больше ждать, она пробормотала заклинание.

Пуговицы с металлическим звоном упали на пол.

— Впечатляет, — протянул он, прищурившись. — Когда ты научилась колдовать без палочки? Неважно. Тебе ещё многому предстоит научиться.

Она как раз размышляла, как бы заставить его перестать нести эту чушь, когда почувствовала дуновение холодного воздуха и, опустив взгляд, обнаружила, что полностью обнажена.

— Что... когда...

На этот раз он прервал её, проведя широким языком по её соску. Он посмотрел, как тот стал твёрдый как камушек, и нежно подул на него.

— Ты такая красивая, — тихо сказал он.

Затем он склонил свою темноволосую голову над её грудью, щекоча её волосами, и повторил свои действия языком, но не касаясь кончиков её сосков.

Разочарованная и перевозбуждённая, она выпятила грудь, пытаясь унять невыносимый зуд, нарастающий внутри неё, и поняла, что он удерживает её руки над головой.

— Перестаньте ёрзать, мисс Грейнджер, — упрекнул он её. — Вы, наверное, хотите, чтобы я прекратил?

— Я просто... я не могу... — выдохнула она, выгнув спину в отчаянной попытке унять боль, которую он причинил её груди.

— Ответь мне, девочка, — прорычал он, потягивая — наконец-то — зубами за её сосок.

— Ах! — вскрикнула она. — Нет! Нет! Не останавливайся! Не смей!

— Не буду, — твёрдо ответил он, прежде чем наклониться и накрыть её сосок губами. Она почувствовала, как его язык втягивает её кожу, и вырвала руки из его хватки, чтобы прижать его голову к своей груди.

— Контрацепция… — прошептала она. Какая-то крошечная часть мозга Гермионы Ответственной похвалила себя за то, что она не забыла о таких вещах. Он нетерпеливо зарычал ей в шею, с наслаждением царапая кожу своими кривыми зубами.

— Я позаботился об этом, — проворчал он, оторвавшись от ее шеи и снова сосредоточился на ласках.

Он поднялся и легонько провёл большим пальцем по её нижней губе, затем опустил палец вдоль линии подбородка и задержался на дрожащем и восхитительном местечке за ухом, о существовании которого она даже не подозревала. Она одобрительно застонала и осмелилась просунуть руку между его ног, чтобы сжать его член, и он замер.

— В чём дело? — хихикнула она. — Рука поймала опасную змею?

Он приподнял бровь.

— Ваше воображение поражает меня, мисс Грейн…

Она накрыла его рот поцелуем, на этот раз ещё более страстным и требовательным, если такое вообще возможно. Он сердито фыркнул и прижал её плечи к стене. Когда он прикусил её губу, а она слегка приоткрыла рот, он, как пронырливый ублюдок, которым он и являлся, полностью погрузил язык в её рот, и единственное слово, которое пришло ей на ум, было грабёж. Откуда-то из глубины её горла вырвался стон, пьянящий и низкий, застрявший в тесном пространстве между их телами.

Руки, сжимавшие её бёдра, казалось, знали, что делают, и она хотела — нуждалась — в том, чтобы они опустились ниже и сделали то, что должны были.

— Давай уже, — настойчиво потребовала она.

Он оторвался от её губ со стоном, который проник прямо в её лоно и заставил соски затвердеть. Затем Снейп удивил её, опустившись перед ней на колени.

"О!" — забеспокоилось она, потому что однажды, когда она была еще подростком, произошел почти феминистский момент, связанный с ручным зеркальцем, за которым вскоре последовало чувство жалости к любой несчастной душе, которой пришлось спуститься туда.

Снейп шикнул на неё, словно предвидя, что она начнёт возражать, и сочтя это довольно нелепым.

— Тихо, Грейнджер, — пробормотал он, и звук четырёх маленьких слогов в двух маленьких словах проник в её самым сокровенные места. И — Бах! Бум! — её сердце взорвалось в груди.

Затем он удивил её ещё больше, раздвинув её бёдра и положив руки на внутреннюю сторону её коленей, полностью обнажив её перед своим взором. Она задохнулась и напряглась, когда он опустил лицо к треугольнику между её бёдер и она почувствовала его горячее дыхание на своей такой же разгорячённой коже. Она в смущении прикрылась руками.

— Нет, — сказал он, отмахиваясь от её рук. — Доверься мне. — А как она могла не довериться, когда он стоял на коленях у её ног и его глаза непристойно сверкали?

Она наблюдала за тем, как он чувственно провёл ладонями по внутренней стороне её бёдер. Он посмотрел ей в глаза, ловко просунул руку под её колено и приподнял его так, что её лодыжка оказалась у него на плече, а ноги раздвинулись ещё шире. По её бедру скользнули его тёмные волосы.

— Поверь мне — повторил он про себя. — Тебе это понравится.

Несколько умелых поцелуев на чувствительной коже внутренней поверхности бедра и приятное покалывание в животе заставили её заподозрить, что любые возражения были бы не приняты.

А потом, внезапно, его рот оказался там. Губы, умелые, жадные и агрессивные вели ее к краю так самозабвенно и тщательно, словно это была его работа… Она прикусила губу и издала сдавленный звук, прижимая пальцы ко рту. На мгновение он вынырнул на поверхность.

— Нет, Грейнджер, — строго сказал он. — Я хочу услышать, как ты кончаешь. Просто… Отдайся этому.

И, боже, это вызвало у неё сдавленное рыдание, и стало невозможно думать, потому что язык снова был там, и губы, и пальцы, вжимающиеся внутрь, не двигающиеся, а просто погружающие глубоко в нее в пульсирующем ритме , и просто все.

Должно быть, она стонала и выкрикивала что-то совершенно бесстыдное и непристойное; ощущение было невыносимым, раскалённым добела, оно покалывало кожу головы и пробегало по позвоночнику, а он трахал её языком, и его пальцы порхали внутри неё, изгибаясь вверх и совершая то же самое резкое, решительное движение «иди сюда», и...

И она внезапно испытала оргазм, который был одновременно и примитивным, и изысканным, и — боже правый — просто ох. Потрясающим.

Она вцепилась в его волосы, пытаясь удержаться, когда потеряла равновесие и начала падать. Она не собиралась умолять его остановиться, но всё равно умоляла пожалуйстапожалуста. Он не стал этого делать; он не остановился, и лишь продолжал доводить ее до предела своими языком и пальцами и их ловкими движениями, и было странно, что она продолжала падать, хотя и не коснулась земли.

Она превратилась в нечто мерцающее, преломляющее свет и полностью лишённое чего-либо, хотя бы отдалённо напоминающего разум.

Откуда-то издалека до неё донеслось:

— Вот так. Кончи для меня, Гермиона. Умница, — хрипло прошептал он ей на ухо.

Он, не раздумывая, поцеловал её, и поцелуй был влажным, солёным и невероятно эротичным.

Он осторожно снял её ногу со своего плеча, прижал её спиной к стене и поддержал её обмякшее тело, просунув колено между её ног. Он быстро спустил брюки до колен и поднял её за талию. Его дыхание было прерывистым, а лицо раскраснелось и покрылось испариной. Когда она обхватила его ногами, на мгновение почувствовала, как его член упирается в её лоно, прежде чем он вошёл в неё. Его руки поддерживали её ягодицы, каждая точка соприкосновения была невероятно восприимчива, каждый изгиб его члена задевал её нервные окончания, ещё не остывшие от оргазма, а при каждом жестком толчке она чувствовала упоительное давление на чувствительную точку . Её крохотную квартирку наполнил откровенный звук шлепков плоти о плоть...

— Чёрт, — прошипела она. — Чёрт, чёрт, чёрт! — Кожа на её спине натерлась о не самую гладкую стену, но в тот момент ей было все равно..

И вот оно снова — это самодовольное выражение, странно контрастирующее с его восторженным лицом. Он смотрел вниз, на место их соединения, явно погрузившись в пучину собственного приближающегося оргазма.

— Я хочу, чтобы ты прикоснулась к себе, Грейнджер, — тихо сказал он.

И она не посмела ослушаться.

Она осторожно убрала одну руку с его плеча и коснулась кончиком пальца клитора. Его взгляд был прикован к этому движению.

— Сделай это... сильнее... — простонал он, и она подчинилась.

Она застонала сквозь зубы, когда он втянул в себя воздух и яростно выругался.

— Чертов ад, Гермиона. Ты такая... Чертовски славная…

Он не остановился, даже когда она обхватила его руками за спину и запустила пальцы в его волосы; даже когда её ноги крепче обхватили его бёдра; даже когда она вонзила зубы в то место, где шея переходит в плечо. Потому что, о милосердный Зевс, это было уже слишком. Она снова цеплялась за жизнь, и он снова довёл её до предела.

Он застонал, его оргазм был грубым и хриплым; он застрял у него в горле; вырвался сквозь сжатые зубы; взметнулся в воздух между ними и...

И всё сосредоточилось в одной точке у неё в голове, прямо в лобной доле, и вырвалось наружу под её кожей, а мозг превратился в кашу, и её лёгкие оказались слишком малы для того количества воздуха, которое ей было нужно. Ее тело было слишком хрупким для сжимающих, хватающих судорог, которые сковали её до самых костей. И это было наполовину болью, наполовину удовольствием, и она едва осознавала, что все ещё надавливает пальцем и доводит себя до исступления; и теперь она принадлежала волнам, и никогда не вернётся, и...

И им каким-то чудом удалось не сломать ничего важного, когда колени подкосились, кости превратились в желе, а пол ударился об их переплетённые тела.

Множество прерывистых вздохов и всего несколько извинений «За то, что я уронил вас, мисс Грейнджер».

Снейп заправил ей за ухо выбившуюся прядь.

— Кровать? — выдохнул он.

Она смогла лишь кивнуть в ответ, потому что её отвлекла одна забавная мысль. Она подумала, какие же глупцы эти люди, которые говорят, что видели звёзды. Они не видела звёзд, они сами были звёздами. Она поделилась этим мнением со Снейпом, но он лишь сказал: «Не за что» — и спросил, не хочет ли она отплатить ему тем же.

Позже, когда они оба обессилели и лежали, переплетясь телами, на узком диване, из-под половиц донёсся повторяющийся глухой стук. Снейп резко очнулся и потянулся за палочкой.

— О, не беспокойся об этом, — сонно сказала Гермиона. — Это просто картофельный человечек. Он безобиден.

Снейп скептически посмотрел на неё, но расслабился и положил палочку обратно на кофейный столик.

Снизу:

— Немедленно прекрати свои блудодейства, Писарь! Как ты смеешь возвращаться сюда, в мою оранжерею? Ты больше не живешь здесь! Вон! Вон!

Слабые возражения картофельного человека вскоре затихли, и они погрузились в сонное послесвечение. Его локоть неудобно упирался ей в рёбра, а её волосы разметались по его лицу.

Это было не так уж неприятно.

Во-первых, здесь не было конфетти.

— Фоукс, — внезапно произнёс Снейп.

Это был шёпот, признание. А ещё это был полная бессмыслица.

— Хм? — спросила она, неохотно отрываясь от изучения его худой и такой сексуальной груди, чтобы взглянуть ему в глаза.

Она была в блаженном состоянии и выжата как лимон, что, должно быть, и объясняло её замешательство при виде странно отрешённого выражения на лице Снейпа. — Ты о чем?

— Фоукс, — повторил он. — Вот почему я не сдох, как ты так красноречиво выразилась. Фоукс, такой же назойливый, как и его покойный хозяин, нашёл меня после того, как вы ушли, и полностью нарушил мои благородные планы на смерть.

— Ты имеешь в виду, он спас твою жизнь?

Снейп кивнул.

— Полагаю, сейчас я должна сказать тебе, что впереди тебя ждёт прекрасное будущее? — игриво предположила она.

Снейп посмотрел на неё сверху вниз, грозно насупив свои внушительные брови.

— Я уверен, что вы можете сказать что-нибудь более банальное, мисс Грейнджер. Может быть, «всё хорошо, что хорошо кончается»? Может, нам уехать «навстречу закату»? Пожениться и завести выводок лохматых крючконосых ребятишек?

— Почему бы и нет, — ответила она, лукаво улыбнувшись ему. —«Жили долго и счастливо». Et cetera. И так далее, и тому подобное, — добавила она, взмахнув рукой в абстрактном жесте, символизирующем грядущую радость.

Он бросил на неё взгляд, который мог бы показаться насмешливым, если бы он не был всё ещё окутан блаженством после оргазма.

— Дело в том, что я немного разбираюсь в латыни. Я знаю, что означает et cetera.

— Ну, я нашла эту цитату, когда читала одну книгу...

— Не трудно вообразить, как Гермиона Грейнджер преклоняется перед умными книжками, — саркастически протянул он.

Гермиона поморщилась и продолжила только после того, как сделала выразительную паузу.

— Не перебивай. В общем, я однажды читала книгу, в которой автор утверждал...

— Автор вставил собственные комментарии в середину романа? Звучит так, будто это была дрянная книжонка.

— Господи, Снейп, заткнись. Я пытаюсь донести свою мысль.

Он преувеличенно вздохнул, продолжая играть с её соском.

— И что дальше?..

— В любом случае автор утверждал, что все истории должны заканчиваться словами et cetera. Потому что жизнь продолжается.

— Какая поразительно оригинальная мысль. Не забудь напомнить мне, когда мы в старости будем доживать свои золотые годы, чтобы я поблагодарил тебя за то, что ты поделился со мной этой великой мудростью.

— Ты самый невыносимый человек из всех, кого я когда-либо встречала, и я в тебе окончательно разочарована.

— А ты самая вредная ведьма из всех, кого мне доводилось видеть, — он приподнял бровь.

Гермиона в ответ тоже приподняла бровь и опустила руку ему между ног.

— Хочешь добавки, старик?

— Неплохо бы, озорница.

* * *

Детка, хочешь видеть Рай?

Все забудь и засыпай.

Лишь храни мечту свою,

Баю-баюшки-баю...*

______

*Константин Бальмонт