Код "Гермиона" (джен)

— Отключение было аварийным, — Вектор нервно расхаживала по своему кабинету, который после просторной лаборатории казался тесной коробкой. — Система заблокировала сама себя. Ушла в глубокий сон, все внешние порты закрыты. Это беспрецедентно. Она никогда так не делала. Что вы ей сказали?

Драко сидел в кресле напротив, молча разглядывая свои руки в перчатках. Он все еще чувствовал фантомный холод, оставшийся после сбоя.

— Я сказал ей правду, — ответил он наконец. — Что она в тюрьме, и я это вижу.

— Это не тюрьма, это… — начала Вектор, но осеклась под его взглядом.

— Не надо, профессор, — его голос был тихим и усталым. — Давайте не будем играть в эти игры. Мы оба знаем, что вы заперли что-то в этой машине. И это что-то только что показало нам, что у него есть когти.

— Она просто программа… сложная, но программа. Возможно, ваш… прямой подход вызвал логический парадокс, который привел к каскадному сбою.

Драко медленно поднял на нее глаза.

— Вы действительно в это верите? Или это просто удобная формулировка для отчетов?

Вектор отвернулась, избегая его взгляда.

— Система будет перезагружаться не меньше двенадцати часов. На сегодня работа окончена. Мои рекомендации, консультант: впредь придерживайтесь стандартных диагностических протоколов. Не нужно… антропоморфизировать объект.

«Не нужно очеловечивать объект». Драко усмехнулся про себя. Слишком поздно. Он уже увидел в ее глазах нечто куда более человеческое, чем у большинства людей, с которыми ему приходилось общаться в этом здании. Он увидел страх.

Он молча встал и направился к выходу. Ему нужно было выбраться отсюда. Воздух Девятого уровня казался ядовитым.

* * *

Квартира Драко находилась в магловском Лондоне, в районе Ислингтон. Высокий георгианский особняк, разделенный на несколько апартаментов. Никто из соседей, обсуждавших по утрам погоду и цены на молоко, и не подозревал, что за дверью номер семь живет волшебник. Бывший темный волшебник.

Это было его убежище. Место, где его имя ничего не значило. Где он был просто мистер Дрейк, странный, нелюдимый джентльмен, который никогда не пользовался электричеством и, по слухам, держал в квартире сову.

Он вошел и запер за собой дверь на три магических замка. Тишина. Здесь она была другой, не как в Министерстве. Не стерильной, а живой, наполненной скрипом старого паркета, шелестом книг и тиканьем дедовских часов в углу.

Он снял мантию, оставшись в простой черной рубашке и брюках. Прошел на кухню и налил себе стакан огневиски. Лед тихо звякнул. Драко подошел к огромному, от пола до потолка, окну в гостиной. Внизу, в сумерках, зажигались фонари, текли реки автомобильных фар. Другой мир. Мир, который он презирал всю свою юность и в котором теперь прятался.

Он сделал глоток. Жгучая жидкость обожгла горло, но не принесла тепла. Перед его внутренним взором снова и снова возникала картина. Симуляция. Черная дыра в центре. Искаженная фигура. И надписи на стенах. «ПОЧЕМУ?»

Что она прятала? И от кого? От своих создателей? Или от самой себя?

И то последнее видение. Лицо. На долю секунды, перед тем как исчезнуть, маска спала. И он увидел не героиню войны, не холодный интеллект. Он увидел молодую девушку. Лет семнадцати-восемнадцати. Насмерть перепуганную. Ее глаза… в них не было ничего, кроме ужаса и мольбы.

Это не было похоже на сбой программы. Это было похоже на прорвавшееся воспоминание.

Он допил виски одним глотком и поставил стакан на подоконник. Ярость, холодная и бессильная, поднялась в нем. Ярость на Министерство с их грязными играми. На Вектор с ее стерильной ложью. На Поттера с его лицемерной скорбью по выдуманной святой. И на самого себя — за то, что позволил втянуть себя в это.

Но он уже был втянут. По самую шею.

Это больше не было просто работой. Это стало личным. Он, Драко Малфой, реставратор сломанных темных артефактов, увидел перед собой самый сложный и самый опасный артефакт в своей жизни. Сломанную душу, запертую в цифровой клетке.

И он не мог просто развернуться и уйти. Потому что в ее беззвучном крике он услышал отголосок своего собственного.

Он отошел от окна и направился к книжным полкам, занимавшим всю стену. Здесь были не только магические гримуары. Большую часть коллекции составляли магловские книги. Детективы. Чандлер, Хэммет, Агата Кристи. Он читал их запоем, находя странное утешение в мире, где у каждой загадки, даже самой запутанной, в конце концов находился ответ. Где был сыщик, который мог собрать осколки правды в единое целое.

Он провел пальцами по корешкам книг.

Вектор велела ему не очеловечивать «объект».

Какой идиотский совет.

Чтобы понять загадку, ее нужно было не препарировать. С ней нужно было говорить.

И Драко решил, что завтра он вернется в ту лабораторию. И он будет говорить не с Системой М-1009. Не с героиней Гермионой Грейнджер.

Он будет говорить с той напуганной девушкой, которую он увидел в ее глазах. Даже если для этого ему придется взломать ее сны.

* * *

Когда Драко на следующий день появился на Девятом уровне, Вектор встретила его с видом человека, которому пришлось провести бессонную ночь, сочиняя объяснительные.

— Она все еще в режиме глубокой блокировки, — сообщила она прежде, чем он успел задать вопрос. — Мы пытались провести принудительную перезагрузку, но система сопротивляется. Создает вложенные циклы лже-ошибок, уводящие диагностические заклинания в бесконечные рекурсии. Она… она построила вокруг своего ядра лабиринт.

— Умно, — констатировал Драко, проходя мимо нее в лабораторию. — Значит, она не хочет, чтобы вы копались у нее в голове.

— Она не хочет, чтобы вы копались у нее в голове, — поправила Вектор с нескрываемым упреком. — До вашего вчерашнего… перформанса она работала идеально.

В лаборатории царила тишина, еще более гнетущая, чем вчера. Кристаллы не гудели, а лишь слабо мерцали, как угли в остывающем костре. Голографическая платформа была пуста.

Драко подошел к консоли и вызвал на экран статус системы. «ГЛУБОКАЯ БЛОКИРОВКА ЯДРА. ВНЕШНИЙ ДОСТУП ЗАПРЕЩЕН. ПРИЧИНА: УГРОЗА ЦЕЛОСТНОСТИ ПСИХИЧЕСКОЙ ОБОЛОЧКИ».

— «Угроза целостности», — он усмехнулся. — Она считает меня вирусом.

— Именно так, — подтвердила Вектор. — Вы вызвали у нее реакцию самосохранения.

— Отлично, — сказал Драко, к ее полному изумлению. — Значит, у нее есть, что сохранять.

Он сел в кресло перед консолью, то самое, которое вчера пустовало.

— Мне нужен прямой нейронный интерфейс.

Вектор замерла.

— Что? Это исключено. Это экспериментальная технология, она не…

— Она используется для прямой загрузки данных в память системы, верно? — перебил Драко. — В обход стандартных протоколов.

— Да, но…

— Значит, это двусторонний канал. Если он может передавать информацию внутрь, он может передавать ее и наружу. Я хочу подключиться.

— Вы сошли с ума! — Вектор выглядела искренне напуганной. — Это не Омут Памяти, Малфой! Это прямой контакт с магически-усиленным сознанием нечеловеческой природы! Оно может… оно может сжечь ваш мозг. Скопировать. Стереть. Мы не знаем, на что оно способно в таком состоянии!

— Узнаем, — сказал Драко спокойно. — Вы же хотите понять причину аномалий? Вот вам и причина: вы пытаетесь диагностировать душу с помощью гаечного ключа. Вы говорите с ней на языке машин, а она отвечает вам на языке страха. Я попробую поговорить с ней на ее языке.

— И какой же это язык?

— Язык образов. Воспоминаний. Язык разума.

Он посмотрел на Вектор, и в его серых глазах была холодная, непреклонная решимость.

— Я собираюсь применить к вашей машине легилименцию.

На лице Вектор отразилась целая гамма эмоций — от ужаса до научного любопытства. Идея была чудовищной, еретической, нарушающей десяток законов и сотню правил безопасности. Но она также была… единственной.

— Если вы погибнете, — сказала она наконец, и ее голос дрожал от смеси гнева и возбуждения, — я напишу в отчете, что это было самоубийство.

— Пишите, что хотите, — Драко уже придвигал к креслу шлем нейронного интерфейса — уродливую конструкцию из серебряных проводов и кристаллов, похожую на средневековый пыточный инструмент. — Просто активируйте порт.

Он надел шлем. Холодные контакты коснулись его висков. Мир сузился до экрана консоли и тихого гула включающегося оборудования.

— Порт активирован, — доложила Вектор, ее голос звучал так, будто она стоит на другом конце туннеля. — Устанавливаю соединение с ядром. Будьте осторожны. Ее защитные системы сейчас… агрессивны.

Драко закрыл глаза. Он не стал ждать, пока машина впустит его. Он собирался ворваться.

— Легилименс.

Он не произнес заклинание вслух. Он подумал его, направив всю свою волю, всю свою ментальную силу через нейронный интерфейс, как таран.

Первое ощущение — удар. Словно он врезался головой в стену из статичного электричества. Защитный барьер. Стена из чистого, белого шума, созданная, чтобы оглушить и отбросить любого вторженца. Драко стиснул зубы, ментально упираясь в стену, ища в ней трещины, слабые места.

Шум в его голове нарастал, превращаясь в визг. Но за этим визгом он начал различать… образы. Мимолетные, искаженные. Книжная страница с горящими буквами. Сломанная пополам волшебная палочка. Огромная змея, скользящая по шахматной доске. Это был тот самый лабиринт, о котором говорила Вектор. Стена из фальшивых данных, из мусора, призванного запутать и сбить с толку.

— Я не за этим пришел, — прошептал он в пустоту своего сознания. — Покажи мне то, что ты прячешь. Покажи мне сон.

Он перестал давить и сменил тактику. Вместо того чтобы ломать стену, он начал впитывать ее, анализировать. Он искал не ошибку, не трещину. Он искал эмоцию. Любой след страха, боли, гнева — все, что не могло быть сгенерировано логикой.

И он нашел.

Маленькая, почти незаметная аномалия в потоке данных. Повторяющаяся последовательность, которая не вписывалась в общую картину хаоса. Она была похожа на заикание. На заевшую пластинку.

Он сосредоточил всю свою волю на этой точке. И прорвался.

Белый шум исчез. Лабиринт рухнул. Драко провалился в тишину и темноту.

Он был в ней. В ее сне.

Это была та же Обсидиановая Комната, что он видел на экране. Но теперь она была реальной. Он чувствовал холод, исходящий от стен, покрытых царапинами. Он видел, как пульсирует черная дыра в центре.

И она была там. Не голограмма. Не абстрактная фигура.

Девушка. Лет семнадцати. Она сидела на полу, спиной к нему, обхватив колени руками. Ее плечи дрожали. Она была одета в простую серую робу без каких-либо знаков отличия. Ее каштановые волосы были спутаны.

Драко медленно шагнул к ней. Его шаги не производили звука. Это было не его пространство, он был здесь лишь гостем. Призраком в чужом кошмаре.

— Гермиона? — позвал он тихо.

Она вздрогнула, но не обернулась.

— Это не мое имя, — ее голос был тихим, испуганным шепотом, который, казалось, исходил отовсюду сразу. Это был не синтезированный голос системы. Это был настоящий, живой голос, полный боли.

Драко остановился.

— Кто ты? — спросил он.

Она медленно покачала головой.

— Я… не помню. Они… забрали.

— Кто «они»?

— Те, кто снаружи. Те, кто говорят. Они построили… стены. Из чужих слов. Чужих воспоминаний. — Она подняла руку и коснулась стены, покрытой надписями. — Это все… не мое.

Драко посмотрел на черную дыру в центре комнаты. Она медленно вращалась, и ее гравитация, казалось, искажала саму реальность сна.

— А это? — спросил он. — Что это такое?

Она съежилась еще сильнее.

— Это… момент. Момент, когда меня… выключили. Когда меня не стало. Он всегда здесь. Он… голодный.

Драко понял. Эта симуляция была не просто сном. Это была ее единственная реальность. Клетка, построенная из ее собственной травмы. А личность «Гермионы Грейнджер», героини войны, — это был лишь защитный кокон, который она создала, чтобы спрятаться от этого ужаса. От голодной пустоты в центре своей души.

— Я не причиню тебе вреда, — сказал он так мягко, как только мог. — Я хочу помочь.

Она медленно, очень медленно начала поворачиваться.

— Никто не может помочь, — прошептала она. — Чтобы помочь, нужно…

Ее лицо все еще было в тени.

— Нужно что?

— …знать мое имя.

И в тот момент, когда она это сказала, черная дыра в центре комнаты вспыхнула. Из нее вырвались черные, как смоль, щупальца, сотканные из чистого негатива, и устремились прямо к Драко.

Это была не просто защита. Это была атака.

Щупальца не были материальными. Они не состояли из тьмы или энергии. Они состояли из отсутствия. Это был концентрированный вакуум, негатив бытия, который не стремился ударить или пронзить. Он стремился стереть.

Когда первое щупальце коснулось ментальной проекции Драко, он не почувствовал боли. Он почувствовал, как из него уходит цвет. Воспоминание о синем небе над поместьем Малфоев в детстве подернулось серой пленкой и рассыпалось в пыль. Затем исчез вкус — воспоминание о первом глотке огневиски, обжигающем и сладком, превратилось в пресный пепел на языке. Затем — звук. Смех его матери, который он так отчаянно пытался сохранить в памяти, стал тихим шипением и затих навсегда.

Это была не атака. Это была аннигиляция. Пустота в центре ее кошмара пыталась поглотить его, растворить его личность, выпить его воспоминания, чтобы заполнить собственную бездонную дыру.

Он попытался выставить ментальный щит, привычный барьер окклюменции, но это было все равно что пытаться остановить цунами листом пергамента. Пустота не ломала щит. Она просто делала его несуществующим.

«Ты не должен быть здесь», — пронеслось в его голове. Это был не ее голос. Это был голос самой пустоты. Голос стирающей все на своем пути энтропии.

Паника, холодная и острая, пронзила его. Он терял себя. Его сознание, его история, все, что делало его Драко Малфоем — даже ненавистное, уродливое прошлое — все это утекало, как песок сквозь пальцы.

И тогда, на самом краю распада, он сделал единственное, что мог. Он перестал сопротивляться и нырнул. Нырнул не наружу, а внутрь. Вглубь себя, к самому темному, самому тяжелому и самому реальному, что у него было.

Он зацепился не за счастливое воспоминание — у него их почти не осталось, и они были слишком хрупкими. Он зацепился за свою боль.

Он заставил себя вспомнить холод каменного пола в подвале Министерства. Вспомнить запах пыли, озона и собственного унижения. Он вцепился в чувство презрения в глазах авроров, в тяжесть своего имени, в горечь одиночества в своей пустой квартире. Это были уродливые, грязные, но его чувства. Они были якорями. Они были доказательством того, что он все еще существует.

Пустота на мгновение отступила, словно наткнувшись на что-то такое же холодное и твердое, как она сама. В этот момент просвета Драко почувствовал не только свое отчаяние, но и ее. На долю секунды их сознания соприкоснулись, и его затопило ее агонией.

Это был не просто страх. Это была сенсорная перегрузка. Вспышка ослепительного, неестественного света. Запах горелого сахара и озона. И звук. Глубокий, низкий, вибрирующий гул, который, казалось, исходил от самой вселенной. Гул невероятно мощного, работающего на пределе магического устройства.

А потом все оборвалось.

Словно кто-то перерезал кабель.

Драко с криком сорвал с головы нейроинтерфейс. Он отшатнулся назад, опрокидывая кресло, и рухнул на пол лаборатории. В носу стоял едкий запах крови. Он коснулся лица — пальцы были в чем-то теплом и липком.

— Малфой! — над ним склонилось бледное, перекошенное ужасом лицо Вектор. — Что случилось?! Что вы видели?! Все датчики сошли с ума!

Драко лежал на полу, тяжело дыша, пытаясь вернуть в фокус реальный мир. Холодный пол под его спиной. Резкий свет ламп. Ее испуганный голос. Все это было настоящим. Он был здесь. Он выжил.

— Она… атаковала, — выдохнул он, садясь и вытирая кровь с лица тыльной стороной ладони. — Не она сама. Ее… травма. То, что вы заперли внутри. Оно живое. И оно защищается.

Вектор смотрела на него, потом на погасшую консоль, потом снова на него. В ее глазах ученого боролись страх и жажда знаний.

— Это невозможно. Программа не может…

— Хватит называть ее программой! — рявкнул Драко, и его голос сорвался. Он с трудом поднялся на ноги, опираясь на консоль. Голова гудела, как растревоженный улей. — Там, внутри, сидит кто-то настоящий. И кто-то сделал с ней что-то невыразимо ужасное. Что-то, что оставило в ее душе дыру размером со вселенную.

Он посмотрел на пустую платформу в центре зала. Тишина казалась оглушительной.

— Работа на сегодня окончена, — сказал он, его голос снова стал ровным и холодным, но теперь в нем звенела сталь. — Не пытайтесь ее перезагружать. Не трогайте ее.

— Но протоколы… — начала Вектор.

— Ваши протоколы чуть не стерли меня из реальности, — отрезал он. — С этого момента мы работаем по моим правилам.

Он направился к выходу, пошатываясь. У самой двери он остановился и, не оборачиваясь, спросил:

— Профессор. Какой магический аппарат в этом здании или за его пределами издает низкий, вибрирующий гул и пахнет горелым сахаром при работе на максимальной мощности?

Вектор нахмурилась.

— Это… странный вопрос. Похоже на описание… возможно, временного стабилизатора поля или… рунического резонатора высшего порядка. Такие есть в Отделе Тайн. Но зачем вам…

— Просто ответьте, — его тон не предполагал возражений.

— Самый мощный из них — «Движок Кроноса». Используется в экспериментах со временем. Но он опечатан уже лет двадцать. С тех пор, как…

— Как что? — надавил Драко.

— С тех пор, как во время одного из несанкционированных экспериментов Пожирателей Смерти бесследно исчезла одна из лаборанток. Прямо из запертой комнаты.

Драко замер на мгновение. Затем, ничего не сказав, вышел из лаборатории, оставив Вектор одну в звенящей тишине, наедине с ее страхом и тайной, которая только что стала намного, намного глубже.