Гарри Поттер и Артефакты Хранителей (гет)

«I've been walking this road of desire,

I'm aware that I'm frozen inside…»

Within Temptation — In the middle of the night

«Charta (epistula) non erubescit»

(лат.)Бумага (письмо) не краснеет.

…Холодные тела, отвратительный запах, завывания и рычание со всех сторон… Гримасы ужаса и боли, застывшие на мёртвых лицах… Гниющая плоть под полуистлевшими обрывками одежды…

Миг — и большая синеватая стена разделила Большой зал на две части…

— Рон!!!

Крик, раздавшийся у самого уха, заставил бы подскочить в кровати кого угодно.

— Рональд Уизли, быстро вставай, сколько можно тебя будить! — Миссис Уизли была явно не в духе с самого утра. — Поднимайся, все уже давно позавтракали! У тебя полчаса, а потом поможешь мне с уборкой!

Ошалевший от такого пробуждения Рон только кивал головой, а Молли Уизли, убедившись, что сын проснулся, вышла из комнаты. Юноша огляделся и провёл рукой по мокрому лбу.

— Ничего себе, приснится же такое… Надо бы поменьше есть на ночь.

После всего, что приснилось, есть не хотелось абсолютно. Потыкав пальцем в ещё тёплые булочки, Рон посмотрел на часы, висевшие на стене.Стрелка указывала на отметку «Дома», стрелка отца — «На работе», стрелки Джинни, близнецов и Перси подрагивали на отметке «В пути».

— Мам, а куда все отправились? — громко спросил Рон.

— Джинни уговорила Фреда и Джорджа взять её к ним в магазин, а Перси в Министерство вызвали, — донеслось откуда-то из глубин Норы.

— А меня не могли разбудить? — тихо проворчал Уизли. — Джинни взяли, а я убираться буду…

Уже после часа уборки у Рона чуть ли не отваливались руки.

«Каторга какая-то! Чем я один провинился-то! — обиженно сопел он. — Скорее бы лето уже кончилось, никакой от него радости».

О своём сне парень даже не вспоминал более. Когда тут уж до кошмаров, когда тебя вербуют в домовики в собственном доме!

* * *

Гарри второй час пребывал в странном состоянии. Глубокая задумчивость, вызванная чувством собственной обречённости, была прервана сначала появлением небольшой красивой совы, а после неё, через десять минут, появился Сычик — сова Рона Уизли. Практически сразу Гарри получил письма от обоих своих лучших друзей — Гермионы Грейнджер и Рона Уизли. Два небольших листа пергамента, с текстом разного почерка. Её красивый, аккуратный почерк он узнал бы из сотен подобных, да и сам текст письма был почти стандартным для его школьной подруги.

Снова была та же доброта, то же сочувствие, что и в прошлые годы — Гермиона знала, что Гарри приходится весьма несладко у Дурслей, а потому всячески его успокаивала.

Почерк Рона — широкий, размашистый, неровный — словно бы выдавал неспокойный и взрывной характер своего владельца. И опять же много слов сожаления о том, что Гарри один у Дурслей и не может нормально отдохнуть и повеселиться. Рон в своей обычной манере предлагал как-нибудь подшутить над Дурслями, обещал даже выпросить и прислать для такого дела коробочку приколов из магазина Фреда и Джорджа…

У Гарри вообще давно начинало создаваться некоторое впечатление, что Рон не понимает его. Словно бы для Гарри всё было шуткой: и сражение с Василиском, и сотни дементоров, и Волдеморт — всё для него могло стать объектом для смеха. Вся эта беззаботность была чудесна, но не всегда уместна. И что с этим делать, Гарри не знал.

«На него хоть прямым текстом наори: «Меня убить хотят, тебя — тоже, может, хватит уже ржать!?» Но вряд ли это бы помогло…»

Гарри уже не один десяток раз успел обдумать варианты, как обезопасить своих близких, как отвести от них нависший рок в виде сильнейшего тёмного мага столетия. И понимал, что пожелай Волдеморт действительно похитить или убить его друзей — он сможет это сделать с лёгкостью. Юному волшебнику просто нечего было противопоставить этому факту.

«Я не могу допустить, чтобы дорогие мне люди гибли за меня или даже из-за того, что просто имеют сомнительное удовольствие быть друзьями Гарри Поттера, обречённого на несчастья человека».

«Я уже готов сделать что угодно, — думал Гарри, машинально сжимая письмо в кулаке, — хоть сам застрелиться из волшебной палочки, лишь бы это чудовище не причинило никому вред!»

Взгляд юноши упал на смятые письма. Он с минуту смотрел на них, расправил и снова пробежался глазами по строчкам. Закрыв глаза, Гарри сложил письма пополам, затем в четверть. Сильные, благодаря тренировкам по квиддичу, руки с лёгкостью проделали то, о чём подумал Гарри. Мелкие кусочки пергамента посыпались на пол.

Волшебник медленно поднялся, сел за стол и, отыскав перо, чернильницу и чистые листы, стал писать. Около получаса комнату наполнял мерный скрип пера и шуршание пергамента. Привязав письма к лапкам сов, Гарри выпустил их и закрыл окно.

Проводив их взглядом, юноша доплёлся до кровати и сел на неё так, что ее пружины жалобно заскрипели. В висках пульсировала кровь, в голове словно пролетела небольшая буря. Хотя в каком-то смысле так и было. После этой бури оставалась только одна мысль:

«Другого выхода нет. Я должен их спасти любым способом, чего бы мне это ни стоило…»

Уронив голову на руки, Гарри тихо прошептал:

— Простите меня, друзья…

* * *

Тёмный лорд не любил опозданий. Себе он позволял прийти куда угодно и когда ему заблагорассудится, но терпеть опоздания своих Пожирателей смерти он не желал. Да и не мог сильнейший тёмный маг столетия позволять своим слугам расслабляться — авторитет Лорда Волдеморта должен быть непоколебимым в чужих глазах.

«Пусть ненавидят, лишь бы боялись!» — считал Тёмный лорд.

И он с лихвой старался следовать этому девизу. Пожиратели были пунктуальны и прилагали максимум усилий, чтобы не разгневать своего господина.

Но далеко не всегда это помогало избежать Круциатуса за опоздание. Или за невыполнение задания. Или просто от того, что величайшему темному волшебнику столетия было скучно…

«Был бы человек, а причина найдётся», — рассуждал Волдеморт, давая волю своей фантазии.

Тем несчастным, который сегодня корчился в судорогах и кричал от боли, был Питер Петтигрю. Вид у него был довольно нелепый и жалкий, и кричал он громко, что не могло не забавлять Тёмного Лорда.

— Ну, Хвост, что ты скажешь мне теперь?— с улыбкой протянул Волдеморт, прекращая действие заклинания.

— М-мой Лорд… Я не… не нашёл ничего в Министерстве… — проскулил Петтигрю.

— А что ты вообще смог узнать, Хвост? — обманчиво ласковый голос не сулил ничего хорошего.

— Мой Лорд, я думаю, что в Отделе тайн вообще нет того, что нужно…

— Ты становишься бесполезен мне… — задумчиво произнёс Тёмный маг, — такими темпами у тебя не будет много времени на выполнение приказа… Когда-нибудь мне надоест ждать…

Петтигрю мелко задрожал и принялся лепетать что-то о времени и о том, что он один не может со всем справиться...

«Жалкий червяк, как ты мне противен… Ты так слаб… Ничтожен…» — думал Волдеморт, вертя в руках палочку и с отвращением глядя на сжавшегося Питера.

Негромкий хлопок прервал его размышления. Люциус Малфой появился в зале и мгновенно преклонил колени перед своим повелителем. Дорогая чёрная мантия расстелилась по полу.

— Я не звал тебя, Люциус, — прошипел Лорд. Палочка сразу взметнулась, готовая нести боль с помощью одного лишь короткого слова.

— Мой Лорд, — голос Малфоя был преисполнен предвкушения, — я нашёл одну из книг, которая вам нужна!

Глаза Волдеморта сузились, а сам он откинулся в своём кресле, опустив палочку. Тёмный Лорд искал и собирал многие вещи, в частности важные для него книги по истории и тёмной магии. Довольно обширная коллекция у него уже была, но всё же ещё несколько фолиантов были очень желанны для тёмного мага такого уровня.

— И что же ты нашёл, мой скользкий друг?

— Мой Лорд, эта книга из личной библиотеки Геллерта Гриндевальда, — Люциус протянул тяжёлую книгу в переплёте из чёрной кожи. На книге не было ни единого слова, но о содержании этого толстого фолианта Лорд Волдеморт уже догадывался, едва коснувшись его рукой.

Некромантия, одна из самых сильных ветвей в тёмной магии, теперь могла быть изучена и исследована. По слухам, сам Гриндевальд побаивался возможностей, заключённых в этой книге. Но, тем не менее, он многим дополнил книгу и не раз пользовался тайнами некромантии, проводя свои эксперименты. И сам лорд Волдеморт теперь продолжит его дело и добьётся куда большего.

«Всё больше возможностей… Я смогу добиться того, о чём даже Гриндевальд не мечтал!» — его ликованию не было предела.

— Продолжай, Люциус, твои успехи радуют меня. Займись остальными моими поручениями…

— Да, мой Лорд.

— А ты, Хвост, — проваливай отсюда, пока не позову! — оскалился Волдеморт.

«А новое полезное применение тебе я уже скоро придумаю», — предвкушал Тёмный лорд, поглаживая тонкими пальцами чёрный переплёт фолианта.

* * *

Всё никак не складывалось и происходило совершенно не так, как привыкла Гермиона. Утро было опять пасмурным, книги — неинтересными, а настроение — плохим.

Даже любимые учебники не приносили ожидаемого успокоения. Весь стол был завален книгами и незаконченными домашними заданиями. Гермиона всегда делала их как можно раньше, а потом, к концу лета, могла легко дописать к любой работе пару футов текста. Но сейчас ничего не тянуло её к эссе по Истории магии, которое она начала писать.

А апофеозом всего было полученное письмо от того, кого привыкла считать лучшим другом. «Гарри Поттер», именно такая подпись стояла в письме. И почерк был хорошо знаком Гермионе. Всё выглядело, как обычное письмо, как и привыкла девушка, но то, что было написано на этом проклятом пергаменте, никак не могло уложиться в голове.

«…да, моя мать пожертвовала собой, и ты мне её не заменишь, тем более своими навязчивыми переживаниями…»

«…я не маленький ребёнок, который не может о себе позаботиться…»

Гермиона читала строчки, которые ускользали от её понимания. Она бы больше поверила, что это написал Малфой, а не Гарри. Вглядываясь в слова, она не могла поверить, что её друг, Гарри, мог такое написать...

«…зацикленная и ограниченная, ты хоть когда-нибудь думаешь не об учёбе?»

«Да как он может такое говорить! Дурак!» — сердилась Гермиона.

«…Твоё вечное следование правилам до смерти надоело… Ты так и до гроба доведёшь своей порядочностью и зубрением!...»

«…Я как-то не очень хочу быть твоей куколкой. Я сам в состоянии поступать так, как хочу, без…»

Девушка попыталась проглотить нарастающий в горле комок и быстро поморгала, чтобы согнать напрашивающиеся слёзы. Неужели Гарри искренне так считает? Зачем он так? Ведь раньше всё было хорошо…

Единственным, что могла предположить ошалевшая Гермиона — писал все это не Гарри. Гермиона бросила пергамент на кровать и побежала к своему столу.

Взмах руки — и исписанные пергаменты по Истории магии полетели на пол, еще раз — книги повалились, сбивая чернильницу на пол. Но маленькой книжечки, которую она искала, не находилось. Гермиона нервно кусала губы и копошилась на столе ещё минуту, пока не вспомнила о выдвижных ящичках стола.

«Так… Куда я могла положить… Где же, где же… — девушка вытаскивала ящики с такой силой, что чуть ли не выдёргивала их, — вот оно, есть!»

Синенькая книжечка подрагивала в руках, пока Гермиона искала нужную страничку. Когда-то давно, ещё после первого курса, Гарри не получил за всё лето ни письма. Тогда виноват во всём был Добби, но Гермиона всё же догадалась на всякий случай записать номер телефона Дурслей, чтобы в крайнем случае связаться с Гарри. И именно сейчас для неё это было единственным выходом.

Страница нашлась быстро — на ней чёткими и крупными буквами было имя и телефон. Девушка уже через минуту старалась не промахнуться мимо нужной кнопки и набрать верный номер, что стало довольно трудной задачей. Нервное напряжение достигло пика…

* * *

Телефонный звонок в доме Дурслей раздался в тот самый момент, когда практически все были заняты неотложными делами. Вернон Дурсль только-только закрылся в туалете, а значит, не собирался из него выходить, как минимум, полчаса. Петунья неотрывно смотрела, как по телевизору перемывали косточки всей элите британского общества, выворачивая наизнанку кучи сплетен и слухов. А Дадли прилип к компьютеру, который ему подарили на Новый год, так что вытащить его можно было, только перерезав шнур питания.

Единственным, кто не смог терпеть пронзительный звон телефонного аппарата, был Гарри. И, чтобы ответить звонящему, юноше пришлось спускаться вниз, что он делал нарочито медленно. Дурсли обычно не жаловались, когда он отвечал на телефонные звонки, но всё же никто не обращал внимания на надрывающийся телефон, и Гарри поднял трубку.

— Алло…

— Здравст… Ой, Гарри? — голос, немедленно узнанный юношей, был очень взволнован. — Гарри, это ты?

— Да, я, Гермиона…— юноша очень удивился, но постарался взять себя в руки.

«Я должен это сделать…»

— Слава богу… Гарри, мне пришло письмо от тебя… Ну, то есть оно было подписано твоим именем, и даже почерк очень похож на твой… — затараторила Гермиона.

— И что тебе в нём было непонятно? — постарался как можно холодней ответить Гарри.

— Там было написано, что…— девушка запнулась на полуслове, — просто я… Это ты написал его…?

— А у тебя есть в этом сомнения?

— Но…

— Гермиона, там всё написано, и повторять я не собираюсь…— Или мне всё же повторить для ясности? Мне надоело твоё навязчивое внимание, и я не хочу, чтобы кто-то заменял мне мать.

— Г-Гарри, что на тебя нашло? — всхлипнула девушка. — Какая муха тебя укусила?

— Тебе опять не о ком позаботиться и опекать? Вот Рон есть, уж он-то точно в этом нуждается.

— Ты! Ты бесчувственный болван, Гарри Поттер! — голос Гермионы сорвался на крик. — Я не заслужила таких слов! Я всегда тебе помогала, а в благодарность ты…

— Всё сказала? Вот и славно, всего наилучшего, — Гарри быстро положил трубку на рычаг.

— С кем это ты там разговариваешь?— недовольно поморщилась Петунья.

— Ни с кем, ошиблись номером, — буркнул парень, и, чтобы избежать ненужных вопросов, быстро поднялся наверх в комнату.

С силой захлопнув дверь, Гарри изо всей силы ударил кулаком по стоявшему в углу шкафу. Резкая боль пронзила руку, а резная часть, по которой попал юноша, сильно оцарапала костяшки пальцев. Не обращая внимания на боль, Гарри пнул шкаф ногой. Легче стало лишь совсем на чуть-чуть.

— Вот и всё. Легко было… Но… Гермиона, прости меня… — шёпот был еле слышен.

Взглянув на проступающую кровь, юноша отправился в ванную. Ледяная вода мгновенно смыла кровь, а несколько горстей Гарри плеснул в лицо. Тяжело дыша, он поднял голову и увидел собственное отражение в большом зеркале напротив.

Из зеркала на юношу смотрел взлохмаченный, бледный парень, с лица которого медленно стекали маленькие капли.

— Простите меня… Когда-нибудь вы поймёте меня… — прошептал Гарри, — но не раньше, чем я убью Волдеморта и всех, кто может навредить вам…

Как это сделать, Гарри не знал. И последствия своих действий понимал очень и очень хорошо. Теперь он будет один. Это будет сложно, но так пострадает меньше людей.

«Я не могу позволить себе рисковать вашими жизнями», — внутренне оправдывался Гарри.

«Простите меня…»

* * *

Короткие гудки возвестили, что разговор был окончен. Гермиона медленно положила трубку телефона и, резко развернувшись, вернулась в свою комнату. Пройдя мимо разбросанных книг, пролитой чернильницы и вальяжно развалившегося на всём этом Косолапуса, девушка села на кровать и подобрала брошенный пергамент, автоматически проглядев его глазами.

« …мне твоя такая опека вовсе не нужна, забудь об этом… Нянчись с Роном, ему это нужнее, а я как-нибудь сам справлюсь…»

Сложив письмо, Гермиона положила его между страниц синей книжечки. Сама книжечка вернулась в ящичек стола, который девушка аккуратно закрыла.

«Дурак! Да что ему в голову взбрело!?... А может, и правда так? Может, и не стоит навязывать себя?» — мысли девушки путались. С одной стороны, она была готова попытаться ещё и ещё раз, ведь это же Гарри, её лучший друг, не может же быть всё так…

А с другой стороны, в глубине души девушки поднималась злость. Никто никогда не ценил её успехов, не понимал и не принимал её. Гарри был единственным, с кем она могла быть собой, могла откровенничать и всегда старалась его поддержать… И чем он ей отплачивает теперь? Неужели он притворялся и лишь пользовался ею, а она, глупая, считала его другом? Иначе зачем он так поступил? Может, это не он? Но ведь и по телефону она говорила с Гарри… Она-то надеялась, что он с ней тоже искренен, что действительно понимает её, что ему так же хорошо с ней… Обманщик.

«Самовлюблённый болван, вот он кто! — рассердилась Гермиона. — Хочет так — пусть так и будет! И не собираюсь я за ним бегать! Эгоист несчастный!»

Девушка топнула ногой, и из её карих глаз брызнули злые слёзы. Утирая их рукавом, она мысленно проклинала день, когда решила, что её помощь нужна Гарри Поттеру. Пусть сам теперь подумает своей головой, может, и извинится когда-нибудь.

Гермиона начала осознавать, что теперь все будет по-другому. На душе появились странная тоскливость и пустота, словно бы в ней что-то стало умирать. Что-то невидимое, но твёрдое, то, на что она всегда могла опереться и найти поддержку, треснуло и начало рассыпаться.