Подобно Банши (гет)

Драко Малфой — эгоистичный, беспечный, наглый, непостоянный… Этот список Гермиона могла продолжать до бесконечности. Она никогда не воспринимала его как серьезную опасность. Правда, на шестом курсе, после принятия Метки, он превратился в мрачного, холодного и по-настоящему отчужденного типа, обладающего каким-то магнетизмом для многих девушек из Хогвартса, но даже тогда Гермиона не считала его угрозой для себя и друзей, как ему того хотелось бы. До сих пор до конца не укладывалось в сознании, что Малфой действительно мог причинить ей зло, но после сегодняшней ночи она всеми своими чувствами, первобытным инстинктом ощутила, насколько реальную и почти неотвратимую опасность он теперь представляет. Да, она была почти уверена, что тот самый волк, явившийся к ней ночью, не кто иной, как Драко Малфой.

Рано утром Люциус отправился в Министерство. Теперь он там частый гость. Иногда Драко сопровождал его, помогая в делах и, разумеется, восстанавливая собственную репутацию, но сегодня он остался дома, и Гермиона встретилась с ним на завтраке.

Она уверенно проследовала к столу, незаметно косясь в сторону Малфоя. Тот, судя по всему, предпочел вовсе не замечать ее присутствия. Гермиона подметила про себя, что шея его не скрыта под горловиной водолазки. Отлично, это позволит ей беспрепятственно разглядеть след от раны, нанесенной острым осколком разбитого стакана. Вот только Малфоя пока она могла рассматривать лишь с правого бока.

Вид его был сосредоточенный, но в то же время слегка расслабленный. Он увлеченно читал новости в «Пророке», время от времени отпивая кофе из своей чашки. Удивительно, но в его поведении не было прежнего показного неудовольствия, а в глазах не горела та злоба, заставляющая ее беспокоиться и чувствовать постоянный негатив в свою сторону. Это так ее изматывало…

Размышляя над всем этим, Гермиона и не заметила, что вот уже несколько минут безотрывно глядела на Драко и даже перестала есть.

— Ну, и чего уставилась? — неожиданно усмехнулся он, продолжая рассматривать газету. Гермиона удивленно моргнула, но тут же подобралась.

— Это был ты, Малфой, я знаю, — твердо заявила она, поднимаясь со своего места. Драко оторвал взгляд от газеты и удивленно изогнул бровь.

— Ты спятила?

— Не притворяйся, что не понимаешь, о чем речь! — Гермиона обогнула стол, медленно приближаясь к нему.

Насмешливо наблюдая за ее действиями, он тоже поднялся со своего места.

— Ну и что ты собралась делать?

— О, так ты признаешь?..

— Ничего я не признаю, — поморщился Малфой. — Ты ненормальная, Грейнджер. И мне даже не интересно, что у тебя там приключилось. Я к этому никакого отношения не имею.

Гермиона недовольно поджала губы, но не отступила.

— Странно, — протянула она, подозрительно косясь на ворот его рубашки. — Ты ничего не сказал по поводу моей забинтованной руки.

— Мне плевать на тебя и на твою руку, — презрительно выплюнул он. Казалось, ситуация понемногу выводила его.

— Ты бы уже отпустил какой-нибудь язвительный комментарий, — нахмурилась Гермиона.

— О, только не делай вид, что отлично разбираешься в людях, Грейнджер, — Малфой хотел было уже оттолкнуть от себя назойливую девушку, но она вдруг как-то затравленно дернулась и прижала к груди руку. Этот ее жест почему-то остановил его. Такой трогательный, будто бы она таким образом сможет отгородиться от него, если он вздумает причинить вред.

Драко отчего-то захотелось прикоснуться к ней совсем по-другому. Ее взгляд, полный искренности, голос, плавные движения… Да, он замечал ее очарование. Оно просто не давало ему возможности остаться равнодушным, ведь он мужчина, а она постоянно рядом со всей своей восхитительной беспомощностью, которая на данный момент непреодолимо влекла его.

Драко почти уже протянул к ней руку, но его остановил ее внезапный требовательный голос:

— Покажи свою шею, Малфой!

— Что? — чуть растерянно переспросил он, но через мгновение взял себя в руки и, неожиданно ухмыльнувшись, спокойно одернул ворот белоснежной рубашки.

Гермиона замерла. Она была абсолютно уверена, что на шее у него непременно будет красоваться след от пореза, даже несмотря на то, что он, возможно, постарался скрыть его с помощью магии. Такой глубокий порез нельзя было замаскировать всего лишь за одну ночь.

Но на шее Малфоя не было ни намека даже на маленькую царапину.

Гермиона казалась оторопевшей.

— Ума не приложу, — полушепотом пролепетала она. — Как ты это сделал?

— Сделал что, Грейнджер? — глумливо поинтересовался Драко. — Поверь, я действительно не понимаю, о чем ты, — он невинно пожал плечами и, развернувшись, направился к выходу из гостиной. Лишь у самых дверей Малфой обернулся и, окинув беглым взглядом растерянную Гермиону, широко улыбнулся ей.

Гермиона не спала спокойно вот уже почти неделю и выглядела соответственно. Кошмары не отпускали, и лицо ее вновь приобрело скорбное выражение, а в глазах застыло бездонное горе. Перестав рассматривать свое отражение в зеркале, она перевела взгляд на украшенные эмалью часы. Полдень.

Гермиона отметила про себя, что уже давно не была в Лондоне. Она безумно соскучилась по городской жизни, по улицам, заполненным уютными магазинчиками, кафе и вечно спешащими куда-то людьми… Не долго думая, она решила навестить сегодня свой любимый город, прогуляться пешком или взять на прокат велосипед и прокатиться по набережной Виктории вдоль Темзы. Ей было необходимо развеяться и снова все хорошо обдумать.

Перед обедом в поместье вернулся Люциус. Узнав о том, что Гермиона собралась провести остаток дня в Лондоне, он скривил гримасу, а потом вдруг сказал, что лучше бы ей нигде не появляться без фамильного перстня Малфоев. Это заявление повергло Грейнджер в шок, а Драко заставило сжать пальцы в кулаки. Он тяжело дышал, стиснув зубы и прожигая ее взглядом.

Позже, прогуливаясь по Вестминстерскому мосту, Гермиона размышляла над поведением Малфоя-младшего. В какой-то степени она хорошо понимала его. Перстень родной матери у… маглорожденной на пальце… И вполне вероятно, что теперь его издевательства будут принимать самые изощренные формы, о каких она даже боялась думать. Ну, да ничего. Стискивая кулаки, сглатывая слезы, улыбаясь через силу, надо стремиться к тому, чего хочешь. До конца.

Неудивительно, что Люциус решил отдать ей перстень на время. Теперь она это понимала. Если вдруг в Лондоне Героиня войны наткнется на магов, те непременно обратят внимание, что у нее на пальце еще одно неоспоримое доказательство предстоящей свадьбы. Мистер Малфой с легкостью шел на крайности ради восстановления былого авторитета. Его совершенно не волновали ничьи протесты, даже собственного сына.

Вернувшись в Уилтшир лишь под вечер, Гермиона вновь оказалась наедине с Драко. Где проводил свое время Люциус, ей было не интересно, а вот почему Драко, кажется, впервые за месяц решил остаться в доме, другой вопрос. Устало откинувшись на спинку кресла, Гермиона открыла свой старенький блокнот и принялась пролистывать исписанные страницы. Столько боли в этих строчках, столько угнетающих воспоминаний… Нет, лучше отложить блокнот в сторону. Зачем провоцировать и без того шаткое, но какое-никакое душевное равновесие, обретенное с таким трудом.

— Любимая!.. — внезапно голос Драко прорезал тишину, заставив ее вздрогнуть. Гермиона непонимающе нахмурила брови. Голос донесся не из гостиной, а откуда-то с лестницы. — …Я знаю, что ты никогда не прочтешь эти строчки… — продолжал Малфой, и до нее постепенно начало доходить, в чем дело. Она резко вскочила с кресла и побежала к лестнице. На самом ее верху стоял Драко, опираясь на перила и мерзко улыбаясь. В руке он почти сминал такое дорогое, святое, болезненно-родное письмо ее лучшего друга к Джинни. Эту хрупкую ниточку в ее прошлое с ними. Вещественное доказательство, что они жили, чувствовали… любили. Вовсе не от радости сердце сделало кульбит и полетело в пропасть.

— М-малфой, — выдохнула она. Голос ее дрожал как никогда прежде. — Пожалуйста, отдай…

— …Я знаю, это дорога ведет меня в никуда… — продолжал глумиться Малфой. — Поттер — гребаный романтик, — усмехнулся он, мельком глянув на белое, как полотно, лицо Гермионы. Она неподвижно стояла у самого подножья лестницы. Нижняя губа слегка подрагивала, а в глазах застыл ужас. Очаровательная, подумал Драко и продолжил: — …Мы с тобой не по разные стороны баррикад, но далеко друг от друга. Да, я знаю, что сам принял такое решение, но иначе поступить было просто невозможно. Прости меня, любимая. Увы, мне не дождаться от тебя ответа, ведь ты никогда не увидишь этих строк…

— По-пожалуйста… Малфой, отдай мне письмо, — вновь еле слышно пролепетала Гермиона.

— Твою мать, как же это все убого, — Малфой вновь принялся медленно сминать в кулаке письмо, зло ухмыляясь и не отрывая от нее взгляда.

Ее нервы натянулись подобно струнам. Она медленно поставила ногу на первую ступень лестницы, не спуская глаз с письма, но тут Драко достал свою волшебную палочку, и приставил ее кончик к краешку пергамента.

— Нет!! — вскрикнула Гермиона и преодолела сразу несколько ступеней, застыв посередине. — Прошу тебя, пожалуйста, не трожь его! Пожалуйста, отдай мне письмо, прошу… Пожалуйста… Умоляю тебя.

Он молчал, продолжая мять письмо.

— Малфой, пожалуйста!! Я сделаю все, что скажешь, только отдай его мне.

— Так уж и все? — многозначительно вздернул бровь Драко.

Ее глаза застилали слезы.

— Я уеду, Малфой. Только отдай мне письмо. Я уеду… Ты ведь этого хочешь.

— Теперь нет, — сверкнув глазами, протянул он. Гермиона в смятении посмотрела на него. — Сперва отдай перстень, — приказным тоном велел Драко.

Она судорожно стянула с пальца массивное кольцо и, поднявшись, протянула его Малфою. Тот выхватил перстень и посмотрел ей прямо в глаза. Взгляд этот был взглядом непримиримого врага. Гермиона смотрела на измятое письмо в его руке, и что-то умирало у нее внутри.

— Неужели, Малфой, в тебе нет ничего человечного? — прошептала она, помотав головой.

— Наверное, я обману твои ожидания, — спокойно отозвался он. Когда-то что-то в нем искривилось и теперь уже не выпрямится. Слишком поздно?

— Когда-нибудь ты подавишься собственным ядом, — процедила сквозь зубы Гермиона. Она требовательно протянула руку, желая получить письмо, но Драко завел его за спину, как бы дразня ее. Он подметил про себя, что Грейнджер внезапно осмелела и эта мысль так и подначивала совершить что-нибудь, что бы поспособствовало вернуть ее прежнее выражение лица — мольба и страх. Его вообще раздражал сам факт, что какой-то никчемный клочок пергамента вызывал в ней вселенский трепет.

— Ну хватит, Малфой, — озадачилась Гермиона. — Отдай письмо.

Странное чувство недовольства, озлобленности, желчи охватило Драко. Его почему-то взбесила ее неожиданная смелость. Он ведь может в любой момент уничтожить письмо, а она смеет говорить с ним в таком тоне.

— Плачь, Грейнджер, — прозвучало как приказ. Да, это именно то, что он сейчас хочет. Слезы, по его мнению, делали ее еще восхитительнее.

— Что? — изумленно переспросила Гермиона.

— Я сказал, плачь, — скомандовал Малфой. — А иначе я сожгу это глупое письмо!

Она потрясенно смотрела на него, но ей удалось выстоять с высоко поднятой головой, с трудом сдерживая ярость и боль. Его глаза потемнели, как ей казалось, от злости. В нем нет ни капли сострадания. Он жесток и не желает сохранять в себе какие-либо хорошие качества.

— Не могу поверить своим глазам. Неужели твое сердце из камня? — в голосе Гермионы звучала неподдельная грусть. Она действительно немного сочувствовала ему.

Малфой возвел глаза к потолку.

— Не будь сентиментальной дурой, Грейнджер…

— Ты ведь тоже потерял многих в этой войне! — перебила она его. — Неужели для тебя нет ничего святого?.. А как же Нарцисса? — Ей доставило маленькое удовлетворение то, что он не остался равнодушным, когда она упомянула имя миссис Малфой. Она заметила, как свирепость исказила его красивые черты лица, как он душит ее в себе.

Драко резко схватил ее запястье, и она почувствовала, как дрожит его ладонь, железными оковами стиснувшая ее руку. И не могла вымолвить больше ни слова. Окончательно скомкав в кулаке заветное письмо, Малфой яростно метнул его куда-то к подножью лестницы.

В этот самый момент ее сердце перестало биться. Гермиона лишь оглянулась назад, в попытке разглядеть, куда именно Драко его выкинул, — стальная хватка не дала ей полностью развернуться и тем более побежать вниз.

— Даже имя, — сквозь крепко сжатые зубы гневно зашипел Малфой, — слышишь?! — не смей произносить своим поганым, грязнокровным ртом, — с каждым словом тон его голоса повышался. — Да что ты вообще понимаешь о том, что я чувствовал, когда…

Драко не договорил. Его взгляд прожигал ее, и он наконец добился своего. Гермиона вновь смотрела на него испуганными глазами и вздрогнула, когда он левой рукой вдруг расстегнул пряжку ремня и вытащил его из брюк.

— Что ты делаешь? Отпусти меня, — пролепетала Гермиона, пытаясь высвободить запястье. Она плотно сжала губы и задержала дыхание, когда Малфой занес руку с ремнем для удара, а потом еще неистовее принялась вырываться, брыкаясь и невольно двигаясь назад, к самому краю лестницы.

Ну почему она вынуждена терпеть такое отношение? Почему, чтобы достичь умиротворения, нужно всегда сначала пройти через ад? Удара так и не последовало, и это напомнило ей то, что произошло ночью. Подобное Гермиона уже испытывала, когда ожидала нестерпимой боли от острых волчьих клыков на своей шее. Она замерла. Дикий взгляд Малфоя, метавшийся до этого в пространстве, остановился на ее глазах. Он молчал. Гермиона сделала еще один маленький шажок назад и к своему удивлению обнаружила, что стоит на краю верхней ступеньки лестницы. Если он сейчас толкнет ее… Но вместо этого Драко отбросил ремень и второй рукой схватил ее предплечье, сжав покрепче.

— Держись ты, ненормальная, — презрительно бросил он, вновь закатив глаза.

«Руки как изо льда» — подумала она. Было такое ощущение, будто его холод проникает ей под кожу и остужает кровь.

Малфой попытался притянуть Гермиону ближе к себе и отойти на безопасное расстояние от лестницы, однако она уперлась руками в его грудь и как-то странно уставилась на него. Какое-то время он непонимающе смотрел ей в глаза, а потом она резко схватила его за воротник темной водолазки и оттянула, обнажив шею. Глубокий заживший порез уродовал аристократично-бледную кожу Малфоя.

Волк.

Так, как она и предполагала. Но когда она нашла этому подтверждение, на душе у нее стало намного хуже. Гермиона почувствовала настоящий сковывающий тело ужас, будто Драко продемонстрировал свое превращение прямо у нее на глазах. Она медленно отстранила свою руку с его шеи, тогда как он по-прежнему держал ее, но уже не так крепко.

— Черт, — вполголоса вымолвил он и отвел взгляд в сторону.

Тягостным осознанием полной беспомощности, невозможности успокоиться и, как прежде, смело посмотреть на все свои трудности на Гермиону внезапно навалилась гнетущая обреченность, недостижимость элементарной адаптации и, наконец, страх. Но с другой стороны ведь можно прекратить это прямо сейчас, просто перестав дышать, например. Желание умереть иногда возникает спонтанно. Именно эта спонтанность зачастую и является решающим фактором. С силой оттолкнув Малфоя от себя, Гермиона по инерции подалась назад и полетела вниз с высокой лестницы.

* * *

Энергия, полетность, свобода умиротворенной души... Было ли это на самом деле? В одно мгновение легкость сменилась болью, разливающейся во всем теле, безмятежность — осознанием духовной замкнутости и физической скованности. Надежда уйти вновь покинула ее. Это чувство так ей знакомо. Оно, приправленное горечью, будто дразнило искалеченный разум, однако существовала и другая сторона — та, на которой ее всегда ждал и любил Чарли.

Нужно совершить усилие...

Сначала Гермионе с трудом удалось разлепить пересохшие губы. В ту же секунду подбородок отозвался слабой болью. Еще через мгновение она услышала какой-то шорох с правой стороны. За ним последовало прикосновение чьей-то прохладной ладони к ее руке, и только теперь она осознала, что лежит на относительно мягкой поверхности, накрытая чем-то сверху.

Пробуждение оказалось ужасным. Кто-то, кажется, позвал ее, но разум пока мог лишь фиксировать, отказываясь понимать. Сознание почти абсолютно затопила боль, сквозь которую Гермиона наконец пропустила через себя слабые удары. Сердце. Его стук теперь глухо отдавался в висках. Голова запульсировала болью.

Гермиона попыталась открыть глаза, но темнота рассеялась не сразу.

— Грейнджер! — снова донеслось до ее ушей. Над ней склонилось что-то светлое.

— Ч...ар...ли...

Только он всегда рядом. Только он вселяет в нее надежду...

— Драко, — холодно поправил ее знакомый голос, никак не принадлежащий Чарли. — Выпей, это поможет унять боль.

Память никогда ей не изменяла, поэтому после его слов в сознании очень четко всплыла картинка недавнего прошлого — глубокая царапина, шок, падение. Теперь она поняла, откуда взялась эта жуткая боль во всем теле.

Малфой поднес что-то к ее губам, и в ту же секунду горло обожгла неприятная на вкус жидкость.

— Я знала... — Гермиона с трудом подняла на него свои глаза. С каждым движением зрачков боль в голове начинала пульсировать еще сильнее. Так, что ей казалось, кто-то наносит удары прямо изнутри. Тем не менее, она все же принялась медленно осматривать окружающую обстановку, осторожно перемещая взгляд от одного предмета на другой. — Больница?

— Святого Мунго, — кивнул Драко и присел на стул, напротив ее койки. — Ты почти сутки приходила в себя после первоначальной колдомедицинской помощи. Сломаны правые рука и нога, разбит подбородок, растяжение связок шеи и немного поврежден позвоночник, — вздохнул он. — Какая же ты идиотка, Грейнджер. И как только Уизли и Поттер могли с тобой якшаться?

Сердце кольнуло уже такой привычной болью.

— И зачем же ты вызвал врачей? Мог бы дать мне спокойно умереть. Ты ведь об этом мечтаешь, не так ли? — с напускным спокойствием поинтересовалась Гермиона. Голос ее звучал по-прежнему слабо и вымученно.

— Дура! Как же я ненавижу тебя, — вспылил Драко. — Твоя смерть была бы на моей совести. Как ты могла поставить меня в такое положение! — он подался чуть вперед на стуле. — Если бы я хотел... То загрыз бы тебя еще в твоей комнате.

— О, так она уже моя? — попыталась сыронизировать Гермиона.

— Заткнись, — прошипел Малфой, наклонившись к ней еще ближе. Она чуть отвернула голову и вздохнула. Шея вмиг дала о себе знать, заныв от боли. Внезапно Гермиону будто что-то осенило. Она резко взглянула на Драко, позабыв о всякой боли.

— Письмо, Малфой, — сипло воскликнула она. — Где письмо Гарри? — Гермиона попыталась приподнять голову, но невозможная и резкая боль в шее сковала ее.

— Лежи ты спокойно! — прорычал Драко. — Ничего с этим идиотским письмом не случилось, — сообщил он, и ей этого вполне хватило. Боль затуманивала сознание.

— Что... что сказал Люциус? И почему это ты вдруг сидишь возле меня? Неужели угрызения совести? — слабо усмехнулась она.

— Теперь слушай меня внимательно, Грейнджер, — Малфой почти вплотную приблизил к ней свое лицо. — Да, поздравляю, ты оказалась права: я незарегистрированный анимаг; нет, никакие угрызения совести меня не мучают, я никого к тебе не подпускаю по той лишь причине, чтобы ты вдруг не сболтнула репортерам то, что упоминать не следует. Да, они топчутся возле дверей палаты и ждут, когда же очнется их Героиня войны, — выплюнул он. — Отец, мягко говоря, не в восторге, однако он уже придумал достойный ответ: ты вновь предприняла попытку суицида, и если бы не я, никакая колдомедицина уже не помогла бы тебе. Из этого вытекает следующее — семья Малфоев отныне будет беречь несравненную Героиню войны, оказывая как моральную, так и временно физическую поддержку, — самодовольно изрек он.

— Конечно, — скривилась Гермиона. — Как это Малфои не извлекут выгоду из любой ситуации? Просто уму непостижимо!

Драко вскинул бровь.

— Грейнджер, тебе не идет паясничать. И знаешь, я бы не стал утверждать, что все вышесказанное — ложь. По сути, ты и впрямь психически неуравновешенная, раз это уже твоя вторая попытка самоубийства. Н-да, я помню, как все газеты пестрели заголовками о тебе, когда ты находилась в реабилитационном центре... Не поверишь, мне даже было немного жаль тебя, — Малфой попытался изобразить участие, но вышло неправдоподобно.

Гермиона устало прикрыла глаза и сглотнула.

— Не хочу тебя видеть, Малфой, — прошептала она. — Убирайся вон.

— И вот она благодарность? — Драко поцокал языком. — Ладно, я знаю, чье присутствие развеселит тебя, — заявил он, манерно растягивая слова и направляясь к выходу из палаты. — И да, поспокойней, Грейнджер, — добавил он, повернувшись к ней у самых дверей и улыбнувшись. — А то ведь я и разозлиться могу.

Ничего так яростно Гермиона сейчас не хотела, как швырнуть в него каким-нибудь тяжелым предметом. Дверь закрылась, и она почувствовала себя лучше. Но это длилось недолго. В сознание прокрались воспоминания о днях, проведенных в центре реабилитации. Похожие стены, потолок, койка... Сердце защемило, но в этот момент в палату кто-то осторожно вошел. Гермиона аккуратно повернула голову и не поверила своим глазам.

— Чарли! — ахнула она. — Ты что тут делаешь? — радостная улыбка появилась на ее лице, и она даже забыла о боли в подбородке. Вот так одно лишь его появление сумело озарить мрачную палату больницы Святого Мунго.

Чарли слабо улыбнулся в ответ и подошел ближе.

— Макгонагалл отпустила меня на пару дней. Она была в ужасе, узнав о произошедшем, — сказал он. — Как ты?

— Неплохо, как видишь, — усмехнулась она. — А ты? Как Хогвартс? Слизеринцы? Уроки? Тебя не обижают? Боже, столько всего нужно узнать...

— Перестань, — отрезал Чарли и заботливо поднес к ее губам стакан воды. — Лучше расскажи, как все было на самом деле. Это ведь он толкнул тебя, правда? Ты не должна скрывать истину, Гермиона! Суд отберет у них особняк, и мы останемся там жить вдвоем, а их посадят в Азкабан...

— Чарли, — перебила его Гермиона. Как же сказать ему, что это она сама подвергла свою жизнь опасности? Он ведь не простит ее второй раз.

— Что? — нахмурился он.

— Драко здесь ни при чем...

— Опять? — прозвучало скептически.

— Малфои действительно помогли мне. Видишь ли... я... упала с лестницы...

— Это я знаю.

— Я просто споткнулась. Это недоразумение, Чарли.

После ее слов воцарилось недолгое молчание. Сжимая ее ладонь, Чарли внимательно вглядывался в ее лицо.

— Пожалуйста, впредь будь осторожней, — наконец произнес он, и Гермиона вновь подарила ему улыбку. — Люблю, когда ты вот так улыбаешься — едва заметно. Чувствуешь себя самым важным человеком в твоей жизни.

— Это действительно так...

— Прошу прощения, что прерываю ваши высокопарные речи, но нам пора, Чарли, — пренебрежительно перебил ее ядовитый голос. Как это они не заметили, что в палате вновь оказался Драко?

— Отвали, придурок.

— Потеряйся, сопляк.

Чарли хотел было вновь огрызнуться, но Гермиона не дала ему этого сделать, смерив строгим взглядом.

— Перестаньте! Малфой, а так и не скажешь, что старше его почти вдвое.

— Помолчи, Грейнджер. Завтра тебя перевозят в поместье. Будь готова, — заявил Драко. — А ты, — он зло глянул на своего младшего брата, — поторапливайся. Мы с отцом не намерены долго тебя ждать.

— Когда ты уезжаешь? — обеспокоенно спросила Гермиона, когда за Малфоем закрылась дверь.

— После твоего Дня Рождения, — грустно ответил Чарли. Она совсем забыла... У нее ведь завтра День Рождения.

— Значит, еще увидимся. Не переживай, потерпи до завтра, — успокаивала она его. — Ступай, Люциус будет злиться.

Гермиона закусила губу, когда за Чарли закрылась дверь. Она опустила веки. Теперь, увы, ее уже ничего не отвлекало от боли.

Некоторое время спустя в палату пришел колдомедик и, сообщив о том, что неугомонные репортеры заполонили почти весь этаж, напоил ее парой лечебных снадобий и заставил выпить Зелье сна без сновидений.

* * *

20 сентября 1999 год

Через день после того, как Гермиона очнулась в больнице, она чувствовала себя значительно лучше, и Люциус настоял на амбулаторном лечении. День Рождения она, как и планировалось, провела уже в особняке, правда, прикованная к кровати. Но рядом был Чарли, а большего ей и не нужно. Зелья прекрасно выполняли свою работу, и кости стремительно срастались, избавляя ее от боли буквально с каждым часом.

Малфои сочли своим долгом подарить ей в этот день роскошные украшения. Люциус преподнес Гермионе обручальное кольцо, а Драко в качестве подарка выбрал прекрасное колье. Но, разумеется, ничего из этого ее не тронуло, ведь было совершенно очевидно, что все это совершалось лишь в угоду прессе. И сегодня в особняке как раз должен был произойти официальный прием самой знаменитой и скандально-известной журналистки и писательницы Риты Скитер. Еще вчера Гермиона справляла — если можно так выразиться — свой День Рождения в постели, а сегодня она, конечно, не без помощи сумела спуститься в гостиную, в которой уже расположилась Скитер.

Гермиона обреченно присела на диван, между Люциусом и Чарли. Мистер Малфой самолично просил Макгонагалл отпустить сына из Хогвартса еще на один день. Драко устроился в кресле, а назойливая журналистка сначала расхаживала взад-вперед, а потом также уселась в еще одно кресло напротив них. Рита широко улыбнулась, сверкнув тремя золотыми зубами, и вынула из сумочки длинное ядовито-зеленое перо и свиток пергамента. Гермиона приготовилась к самому худшему — едва ли Скитер позабыла, как летом 1995-го она поймала ее в анимагической форме и посадила в банку, пригрозив выдать ее тайну, если та вновь будет писать про них гадости.

— Так-так, — Скитер внимательно оглядел каждого и остановила свой взгляд на Чарли. — Ну что, малыш, волнуешься? — проворковала она.

— А нужно? — лениво поинтересовался тот, вскинув брови. После его слов последовал насквозь пропитанный фальшью заливистый смех корреспондентки "Пророка".

— Какой остроумный мальчик, — воскликнула она и обворожительно улыбнулась Люциусу. Мистер Малфой ответил ей легкой усмешкой.

— Издержки дурного воспитания, полагаю, — высокомерно предположил он.

— Мистер и миссис Барнз были очень милыми, хорошими и правильными людьми. Я уверена, что они дали Чарли лучшее воспитание, — тоном строгого преподавателя возвестила Гермиона и поджала губы.

— Мисс Грейнджер, — протянула Рита, будто бы смакуя ее имя. — Безусловно, вы одна из самых ярких личностей в магической Британии, но позвольте... Что именно толкнуло вас на похищение юного наследника богатого, аристократического рода? Вы таким образом пытались добиться расположения мистера Малфоя? Если да, то это весьма странный способ, однако, надо заметить, действенный? — лукаво сверкнув глазами, поинтересовалась репортерша. Гермиона недовольно покосилась в сторону беспрестанно пишущего Пера, и ей нестерпимо захотелось сломать его.

— К вашему сведению, я не похищала Чарли, — надменно заявила она. — Чарли и я были соседями, поэтому, после... того, как Пожиратели смерти напали на нашу улицу и уничтожили более половины домов, нам пришлось бежать вместе. С тех пор Чарли жил со мной. Я чувствовала ответственность за него. И чувствую до сих пор. Как только я узнала о том, что после смерти супруги мистер Малфой принялся за поиски своего сына, коим оказался Чарли, я тут же привела его в особняк, — здесь Гермиона покривила душой, но Скитер и остальным необязательно было знать всю подноготную.

— Где я и мой сын любезно предложили мисс Грейнджер поддержку, — закончил за нее Люциус. — Не так ли, Гермиона? — он повернул к ней голову и мягко улыбнулся.

— О, мистер Малфой, этот поступок, несомненно, приятно удивил магическую общественность. Выходит... иные ошибались на ваш счет, утверждая, что вы жестокий и надменный человек, самый ярый маглоненавистник.

— Умение удивлять — такая редкость в наше время, — уклончиво ответил Люциус, растягивая губы в самой обаятельной из своего арсенала улыбке, и Рита Скитер не удержалась от многозначительного взгляда в его сторону.

Гермиона возвела глаза к потолку. Омерзительно, думала она. И на что только рассчитывает Скитер? Внимание журналистки теперь было полностью приковано к Люциусу. Она задавала ему еще какие-то вопросы, но Гермиона уже перестала улавливать их смысл. На самом деле ей сейчас хотелось уйти в свою комнату и немного поспать; голова пульсировала слабой болью, да и шея начинала беспокоить.

"Интересно, а Драко ей здесь зачем?" — вдруг подумала она и посмотрела в его сторону. Их взгляды встретились, и брови Гермионы чуть дрогнули от удивления. Давно Малфой за ней наблюдает?

Наверное, Рита задала Люциусу вопрос, касающийся Гермионы, потому что в следующее мгновение речь пошла о ней. Она не услышала, что конкретно спросила Скитер, но, судя по ответу мистера Малфоя, догадаться было несложно.

— Несомненно, природа наделила мисс Грейнджер несказанно дивным очарованием, но от своих слов я не отказываюсь. Этот брак будет основан лишь на глубоком уважении и взаимном доверии. Гермиона сделала свой выбор, я лишь выступаю в роли той самой "руки помощи".

Скитер с явным разочарованием на лице (что сбило с толку Гермиону, ведь она была уверена — репортерша положила глаз на красивого, одинокого и — самое главное — очень богатого вдовца) перевела свой взгляд на старшего сына мистера Малфоя.

— А что же Драко? — в ее глазах засверкал огонек. Репортерша была в предвкушении очередной сенсационной, по ее мнению, новости. — Мисс Грейнджер, как известно, Драко Малфой учился в Хогвартсе на одном с вами курсе. Так почему же ваш выбор пал именно на мистера Люциуса? Как-никак это ваше первое замужество... Разница в возрасте не пугает? — заговорщицки подмигивая, добавила она. Гермиона, не ожидавшая подобного вопроса, опешила. Ее взгляд немного расширился, и она растерянно посмотрела на Драко. Тот сидел и задумчиво глядел в пространство.

— Я... я как-то... не думала об этом... Но ведь я тоже старше Драко Малфоя, — она знала, что ее ответ совершенно не убедил никого из присутствующих. Он прозвучал слишком неуверенно, да и неправдоподобно — они с Драко были почти погодками. Такая разница, в сравнении с той, что была в годах между ней и Люциусом, являлась просто смехотворной.

— Старше? — скривился средний из Малфоев. — Всего лишь на год, Грейнджер.

Гермиона нахмурилась и зачем-то продолжила настаивать на своем.

— На целый год.

— Ну и что? — Драко оторвался от спинки кресла и, опершись локтями о колени, уставился на нее странным взглядом.

Рита с интересом, не вмешиваясь, наблюдала за этой картиной, а Прытко пишущее перо, казалось, вот-вот задымится от скорости, с которой оно стенографировало происходящее.

— Я уверен, — вмешался Люциус, — мисс Грейнджер была прекрасно осведомлена о традициях семьи Малфой. Мы ничего не имеем против... э-эм... маглорожденных, однако стараемся чтить завещанные предками приоритеты, касаемо будущих супругов.

— Я оказался в роли блюстителя семейных интересов и не имею иной альтернативы, — равнодушно сказал Драко. — Увы.

После этих слов он поймал на себе ожесточенный взгляд Чарли, и это его немного позабавило.

— Простите... — робко произнесла Гермиона. — Я еще не совсем окрепла после падения... — Ее слегка передернуло от того, с каким наигранным участием Люциус взял ее руку. — Поэтому позвольте мне уйти. Я надеюсь, вы задали все интересующие вас вопросы.

— О, моя дорогая, это так ужасно, — Скитер вытянула вперед губы и покачала головой. — При всем том я бы задала еще пару вопросов, мисс Грейнджер... Например, как прошел ваш День Рождения? И почему вы вдруг решили перевести все свои средства в банке на...

— Ничем не могу помочь, — холодно отрезала Гермиона, аккуратно поднимаясь с дивана и опираясь на услужливую руку Люциуса. — Прошу прощения, но сегодня я не в состоянии отвечать на какие-либо еще вопросы.

— В таком случае, Драко, проводи Гермиону до ее комнаты, — тактично и обходительно мистер Малфой передал ее руку своему сыну и напоследок по-отечески сжал другую ее ладонь.

Удаляясь из гостиной, Гермиона слышала, как Скитер принялась расспрашивать Чарли, и чувствовала вину за то, что оставила его среди этих людей, и тревогу.

— Сама доберешься, — выплюнул Драко, когда они вместе подошли к подножью лестницы. Той самой лестницы...

Он выпустил ее руку, оставляя ей возможность опираться лишь на перила. Гермиона слабо кивнула, даже не взглянув на него. Она крепко ухватилась за перила и принялась медленно подниматься. Память живо воспроизвела в сознании картину недавнего прошлого. Нахмурившись, она лишь крепче обхватила рукой холодное дерево, но тут вдруг почувствовала рядом чье-то присутствие.

— Как инвалидка, ей-богу, — проворчал Драко, вновь хватая ее за локоть. Гермиона ничего не ответила. До ее комнаты они шли в молчании, но потом Малфой вдруг произнес: — А ведь и правда, почему именно отец?

— Что? — искренне удивилась она.

— Почему ты пришла именно к нему? Почему не я, к примеру?

— Драко, ты задаешь очень странные вопросы, — прямо сказала Гермиона, посмотрев на него.

Малфой смешно поморщился:

— О, только не думай, будто…

— И в мыслях не было, — поспешно проговорила она, перебив его, и кивнула. Драко тоже кивнул и почему-то отвел взгляд. — Спасибо, что проводил, — поблагодарила Гермиона, намереваясь развернуться и уйти к себе в комнату.

— Подожди, — властно окликнул ее Малфой. Она повернулась и молча уставилась на него. Еще с минуту он просто стоял и также молча изучал ее лицо, а потом вдруг осознал, что дотронулся пальцами до ее щеки.

Гермиона затаила дыхание. Она все думала, что вот-вот, сейчас, в этот самый момент, отстранит его руку, улыбнется, возможно, и спросит, что это он делает, но секунды уходили, а действий ни с ее, ни с его стороны больше не было. Драко заметил, что Грейнджер в растерянности, но, тем не менее, она не предпринимала никаких попыток, чтобы остановить его, и это придало ему немного уверенности и нахальности. Он уже хотел было сделать маленький шажок, чтобы сократить расстояние между ними, но Гермиона неожиданно вздрогнула.

Она была почти готова к тому, что последовало бы за этим прикосновением, но тут вдруг в голове очень четко возник образ скалящегося волка. Гермиона отступила на шаг назад и прижалась спиной к двери своей комнаты. Что-то сломалось у нее внутри, и замешательство сменилось холодным недоверием.

— Запоздалая реакция? — сыронизировал Малфой, усмехнувшись.

— Просто я вспомнила, кто ты такой на самом деле.

— А хочешь узнать, что будет, если вдруг я перестану забывать, кто на самом деле ты? — разозлившись, прорычал Драко. Он чертыхнулся и почти уже сделал шаг вперед, но она вытянула руку и в недоумении подняла на него свои глаза. Весь сегодняшний день он то и делал, что заставал ее врасплох своими странными заявлениями. И это не могло не волновать ее, потому что прежде Гермиона никогда не сталкивалась с подобного рода вещами. Раньше она словно смотрела фильм ужасов о своей собственной жизни, а сейчас, когда все было относительно спокойно, она и думать забыла, какого это — чувствовать в груди странный трепет и волнение. К тому же, твердые убеждения Малфоев всегда казались ей непоколебимыми.

— Да что с тобой происходит? — спросила она в смятении.

— Я не знаю, — проговорил Малфой и вновь попытался дотронуться до нее.

Гермиона выпрямилась и покачала головой. Мгновение, и дверь ее комнаты захлопнулась за ней прямо у него перед носом.

— Грейнджер! — Драко раздраженно забарабанил в эту злосчастную дверь, барьером выросшую между ними.

— Что тебе от нее надо? — холодно осведомился голос позади него. Малфой развернулся и увидел Чарли. Лицо его было непроницаемым, но в глазах плескалась осознанная не по годам ярость.

— Иди, куда шел, тебя это не касается, — надменно бросил Драко и вновь принялся барабанить в дверь.

Неожиданно он почувствовал, как кто-то изо всех сил толкнул его в сторону. Он опять развернулся, яростно раздувая ноздри. Чарли встретил его взгляд с холодной враждебностью. Заметив в руке у младшего брата волшебную палочку, направленную на него, Малфой ухмыльнулся.

— Тебе нельзя колдовать вне школы, недоумок.

— Плевать, — зло отозвался Чарли. — Пусть выгоняют! Тогда мы с Гермионой сможем уехать отсюда.

— Вы с Гермионой, — Драко намеренно сделал акцент на ее имени, — уже никуда отсюда не денетесь, — на тон повысил он голос.

Внутри у Малфоя все кипело от раздражения и гнева. Этот малолетний сопляк доставлял больше хлопот, чем он ожидал.

— Уйди с дороги! — наконец выплюнул Драко и зашагал прочь от него и ее комнаты.

* * *

23 октября 1999 год

В самый счастливый по обыкновению день для каждой девушки или женщины Гермиона сидела на стуле возле окна и тупо смотрела, как за сплошной стеной дождя виднелись скучные серые облака от края до края… Никогда прежде осенний дождь не вызывал у нее желание залезть на подоконник и думать о нем. О чем угодно, только не о предстоящей свадьбе. Мечтательно водить по стеклу пальцами, вырисовывая невидимый узор. Никогда она не испытывала подобную охоту… Поэтому и сейчас не станет поддаваться странному внезапному порыву. Только вот посидит еще немного на стуле и займется приготовлениями.

Гермионе кажется — теперь она понимает, отчего так бесцветна ее жизнь. Разве она будет благосклонна к той, что не ценила ее и теперь уже дважды пыталась с нею распрощаться? Она сама во всем виновата. И теперь платит за то, что натворила. Это стало поразительно ясно.

Совершенно безрадостные мысли, лишенные всяческой надежды, топили Гермиону под своим гнетом, заставляя теперь даже мириться с такими вещами, как ежедневные издевательства со стороны Малфоев. Хотя они едва были значимы. С тех пор, как Чарли вновь отправился в Хогвартс, она, кажется, ни разу не опровергла, не оспорила и не упрекнула кого-либо из Малфоев в ответ. Словно жизненная энергия покидала ее, и колдомедики было заподозрили, не отравили ли девушку каким-нибудь медленно действующим зельем отчаяния. Впрочем, вопрос был быстро исчерпан, разумеется, не без участия Люциуса.

Волосы Гермионы, казалось, стали тускнеть, глаза утратили и тот былой блеск, который каким-то чудом порой еще мог возникать во взгляде, хоть и редко, а голос и вовсе стал слабым и тихим. Она потеряла всякий интерес к происходившему, даже редкие колкости Драко Малфоя не задевали ее самолюбия, как прежде.

И была одна странность: Гермиона не чувствовала настоящей ненависти к Драко, но все чаще, все сильнее на каком-то подсознательном уровне ненавидела Малфоя-старшего.

А ведь, в сущности, Люциус поступал с нею много человечнее и беззлобней, чем Драко. Гермиона не могла объяснить, чем вызвано такое раздражение к Люциусу. Тем более — не хотела думать об этом в день свадьбы. Прогнав непроясненные обломки своих мыслей о Драко и Люциусе, она направилась в ванную.

С самого утра Драко мучила одна навязчивая мысль — он непременно должен был увидеть Гермиону до начала торжества. Сказать ей что-нибудь или же просто дотронуться… Весь месяц он жаждал совершить хоть что-нибудь подобное тому, что было после прихода в их дом Скитер. Жгучее желание, зародившееся внутри, не покидало его и томительно раздирало всякий раз, стоило Гермионе приблизиться. В обличии волка он стал часто бродить под ее окнами, влекомый какой-то неведомой силой. Он не знал, видела ли она его, но безумно хотел, чтобы это было так. Однако не осмеливался вновь проникать в ее комнату, старательно сдерживая внутри пламенные порывы.

Он привык доминировать, в особенности над такими, как она. Привык повелевать и перекраивать все и всех на свой лад. Подминать под себя. Получать желаемое. Играть… Пьянящее чувство обладания волной накрыло его, заставив захлебнуться. Драко и не думал, что всего лишь за какие-то пару месяцев будет так безумно хотеть по меньшей мере прикоснуться к ней. Он вообще не знал, что она способна вызвать такой ненасытный голод. Это чувство было прекрасно ему знакомо. Драко не раз доводилось испытывать похоть, и обычно ему удавалось утолить желаемое. Но Грейнджер казалась недосягаемой. Однако этот момент не должен был играть никакой роли. Так чего же он ждал?.. Всегда единственный ребенок в семье, испорченный и эгоистичный, он боялся получить первый в жизни отказ? Эта ситуация ставила его в тупик, и он невольно изо дня в день думал об этом, вытесняя посторонние мысли прочь. Так постепенно за последний месяц Грейнджер заняла буквально все его мысли. Он по-прежнему чувствовал ненависть к ней. Не мог не чувствовать. Но теперь она утратила свои четкие контуры. Малфой уже не желал, чтобы Гермиона покидала особняк. Также он всячески противился свадьбе, но держал это глубоко в себе, сохраняя внешнее равнодушие перед ней и отцом. Целый месяц его терзали противоречивые чувства. Сложность и некоторая двойственность его характера мешали ему перейти к каким-либо конкретным действиям.

Но против его воли эта ситуация изменилась, не оставив Малфою выбора думать и поступать иначе, когда он всего лишь увидел Гермиону, тайком чуть приоткрыв дверь ее комнаты. Одного взгляда на нее ему оказалось достаточно, чтобы осознать еще одну немаловажную вещь — ошибку… Драко сорвался с места и быстрым шагом направился в свою комнату. Отперев ящик письменного стола специальным заклинанием, он вынул оттуда маленький флакон со странным зельем и вновь вернулся к порогу ее комнаты.

Малфой снова принялся разглядывать Гермиону. Ее движения — неторопливые и задумчивые — будто бы гипнотизировали его, а уж образ… Не оставит равнодушным даже Люциуса. Не успел он подумать, что Грейнджер еще не заметила его присутствия, как вдруг она подняла взгляд на зеркало и, увидев отражение Малфоя в дверном проеме, резко вздрогнула от испуга. Их взгляды встретились, и его сердце сердито стукнулось о ребра.

— Малфой!.. — удивленно воскликнула Гермиона и развернулась к нему. Драко даже не попытался скрыть свое неравнодушие. Во взгляде его читались и желание, и интерес, и отчасти нежность.

— Я принес тебе кое-какое… зелье, — не отрывая глаз от ее стана, сказал он. — Ты должна обязательно его выпить, это… м-м… по назначению целителей, — сбивчиво пояснил Малфой и, подойдя наконец ближе, протянул ей флакон.

— Спасибо, — отозвалась Гермиона и взяла из его рук зелье. Это мимолетное прикосновение длилось всего лишь мгновение — до следующего удара сердца. Увы, но любой миг заканчивается ровно через секунду.

Медленно, приподнимая подол длинного платья, Гермиона подошла к столу и оставила флакон на нем. Малфой двинулся вслед за ней, запоздало сознавая, что вновь совершает странные и беспричинные поступки, которым не было логического объяснения, по крайней мере, для нее.

— Тебе очень идет, — без капли сарказма проговорил он, не отрывая взгляда теперь уже от ее лица.

— Ненавижу выдавать себя за того, кем не являюсь, — зачем-то промолвила Гермиона, словно ища какую-то поддержку с его стороны. — Я… я боюсь, Драко, — печально опустив голову, вздохнула она.

Малфою, конечно же, доставило удовольствие то, как прозвучало его имя в ее устах. Она довольно редко обращалась к нему, называя «Драко», и только с недавних пор он начал замечать, что ему это нравится, и он подсознательно ждет, когда она вновь обратится к нему по имени.

Гермиона вдруг подняла на него глаза. Она почувствовала его напряжение, несмотря на то, что весь его вид неожиданно принял холодность и абсолютную безэмоциональность. Его выдавало едва уловимое изменение в дыхании.

— Ты можешь прямо сейчас от всего отказаться.

— Нет, не могу, — покачала она головой. Слишком многим она успела пожертвовать ради всего этого.

Воцарилось молчание. Лишь феникс издал тихий, трепещущий звук, и Гермиона почувствовала будто капля горячей жидкости скользнула по горлу прямо в сердце. Согрела его и придала сил.

Наверное, Драко почувствовал то же самое, потому что в следующую минуту он вдруг мягко улыбнулся и, протянув руку, коснулся пальцами маленького выбившегося из прически локона.

Гермиона внимательно посмотрела на Малфоя.

— Слишком нежная, — задумчиво проговорил он, уставившись на ее локон, который он теребил между указательным и средним пальцами. — Мне нравится…

Гермиона опять затаила дыхание. То чувство странного трепета и волнения в груди вновь дали о себе знать, но отчего-то ей сейчас совсем не хотелось сопротивляться им, как тогда, месяц назад. Наоборот, хотелось еще сильнее окунуться.

— Мне… — начала она, не зная, что будет говорить дальше.

— Пора, — закончил за нее Малфой и, взяв со столика с различными туалетными принадлежностями еще одну шпильку, аккуратно заправил локон и заколол его ей в прическу. — Как ни странно, но именно я поведу тебя к алтарю, — возвестил Драко, беря ее под руку и уводя из комнаты. Они миновали коридор, спустились в холл и проследовали в гостиную, которая, как показалось Гермионе, была до отказа забита людьми.

Под звуки традиционного свадебного хора из оперы Вагнера она прошагала к алтарю по длинному дорогому синему ковру, стараясь не обращать внимания на взгляды, устремленные на нее. Люциус улыбнулся, блеснув белоснежными зубами. Драко протянул ее руку и, вложив в ладонь отца, отошел в сторону. Они повернулись к священнику, который терпеливо ожидал их…

В гостиной было слишком шумно и ярко. Многочисленные гости неустанно поздравляли новоиспеченную миссис Малфой, а почтенные представители магической элиты Визенгамота то и дело поднимали бокалы в честь благородного и высоконравственного поступка хозяина особняка.

К своему немалому удивлению среди приглашенных гостей Гермиона встретила Билла и Флер Уизли, Симуса Финнигана, Полумну Лавгуд и Кэти Белл. Позже мистер Малфой объяснил ей, что «эти люди были приглашены в качестве гостей со стороны невесты». Первым, кого она увидела, был Симус. Он восхищенно поприветствовал бывшую однокурсницу и не преминул пригласить на танец.

— Почему, Гермиона? — в недоумении расспрашивал ее Симус. — Почему именно эти Малфои?

В отличие от Билла, он не упрекал ее за этот поступок, а спрашивал лишь ради интереса.

— Из-за Чарли… Но, представь себе, они очень вежливы и действительно оказали поддержку, — глазом не моргнув, соврала она. Симус хоть и был ее приятелем, однако правила «игры» нарушать не стоило.

— Ты такая красивая, просто глаз не оторвать, — все время повторял он. Гермионе понадобилось какое-то время, чтобы осознать, что Симус довольно часто поглядывал на нее, даже когда она разговаривала с Полумной и Кэти. Конечно, она могла списать все на некую благожелательность и поддержку, основанную на дружбе, однако недвусмысленность этих взглядов говорила об обратном. Гермиона могла чувствовать исходящий от него отнюдь не дружественный интерес к своей персоне.

Также неподалеку всегда оказывался и Драко со своим пронзительным взглядом, блуждающим по всему ее силуэту. И Гермиона поймала себя на мысли, что именно его ревнивый — да, она это ясно видела — взгляд волновал ее кровь и невольно заставлял смущаться.

Она нахмурилась и глубоко вдохнула. Эти свои неопределенные чувства ей совсем не нравились. Было куда спокойней без них…

Гермиона и Люциус стояли подле каминной полки и традиционно принимали поздравления каждого из гостей, по очереди подходивших к ним. Гермиона почувствовала себя уставшей еще после застолья, а теперь и вовсе была полностью вымотана. Радовало одно — празднование почти завершилось, и по сценарию осталось лишь почтенно принимать подарки, благодарить и подставлять руку для поцелуя. Она уже потеряла счет бесчисленным реверансам, проделываемым всякий раз, когда очередная приглашенная пара или же просто гость отходили от них, уступая место следующим. Эту процедуру без устали снимали неугомонные репортеры, но даже они — беспрестанные охотники за сенсационными новостями — казалось, опешили, когда произошло следующее: к новоиспеченным супругам наконец подошел последний из всех присутствующих гостей, готовящихся уже покинуть особняк. Им оказался Драко Малфой. Сначала он крепко пожал ладонь отца, а потом перевел взгляд на Гермиону, и она поняла… Осознала…

Драко точно знал, что должно произойти. Это не было внезапным порывом. В его глазах она ясно видела уверенность в действиях, планируемых, возможно, еще с самого начала торжества. Его долго сдерживаемая страсть вышла из-под контроля, не оставляя иной альтернативы, и он впился в нее таким поцелуем, что Гермиона забыла обо всем, — осталась лишь тьма, в которую она погружалась, и от этого у нее внутри все дрожало. Наконец Малфой прервал поцелуй, и под всеобщее удивление и ошеломление, улыбаясь, зашагал прочь.

Судорожно задышав, Гермиона подняла испуганный взгляд на Люциуса и обомлела. Тот и вида не подал на публику. Снисходительная усмешка блуждала на его губах, но глаза… В них она прочла настоящую ярость, вызванную, скорее, тем, что Драко посмел скомпрометировать его только-только приобретенный авторитет перед общественностью.

Гермиона боялась глядеть на гостей, она чувствовала приступ… паники? Угрызений совести? Она не знала. И сейчас слишком устала, чтобы разбираться в своих чувствах. Единственное, что она сознавала, это бешеный стук своего сердца, который бил по ребрам и пульсом отдавался в голову. Но продолжалось это недолго. Ее сердце замерло от волнения, когда Гермиона вновь поймала на себе взгляд Драко, стоявшего теперь в противоположной части зала. И взгляд этот, несомненно, давал понять, что это обязательно повторится.