Право на защиту. Гипотеза (гет)

Театр начинается с вешалки, а работа адвоката начинается с материалов дела. Мало кто из доверителей хотя бы примерно представляет, что в этих материалах находится, и какая бумажка какое имеет значение. Ознакомиться с делом приходит в голову единицам. А ведь часто и густо бывает так, что картина, расписанная клиентом, в деле выглядит совсем по-другому. И тогда нужно экстренно собирать доказательства, могущие подтянуть обстоятельства дела к позиции адвоката и точке зрения клиента. Это и называется адвокатским расследованием.

Следователь Янсен встретил Гермиону с обреченной решимостью, как встречают стихийное бедствие. И «право на защиту» в графе «Основание выдачи ордера» его не удивило. Лениво подняв на адвоката Грейнджер белесые рыбьи глаза, он нехотя промямлил:

— Дело у начальника Аврората, приходите послезавтра.

Гермиона с подозрением нахмурилась:

— А что оно делает у начальника Аврората? Обвинение предъявлено, предварительное следствие закончено, так?

— Слушайте, дамочка, вам английским языком сказано: послезавтра приходите.

Гермиона почувствовала, как от возмущения вздыбились на загривке волосы.

— Такого процессуального статуса, как «дамочка», закон не упоминает. Извольте обращаться в соответствии с регламентом... дорогуша!

Янсен от удивления, кажется, даже проснулся.

— Если через пять минут дело не будет предоставлено для ознакомления, через семь минут жалоба на ваше бездействие будет лежать на столе у главы СПП. А через десять минут — в Дисциплинарной комиссии Визенгамота.

Хлопнув бесцветными ресницами, Янсен протянул:

— Да хоть у самого Мерлина. Дело у начальника, и ни через пять минут, ни через пять часов я вам его не добуду. Жалуйтесь, если угодно.

Если бы волосы у Гермионы после покраски не приобрели изумрудный отлив, они бы сейчас немедленно позеленели — так она разозлилась. С правоохраной надо дружить, всем известная истина. Но как прикажете дружить с такой вот мороженой пелядью?

— Еще как угодно. Счастливо оставаться.

Как и всякий уважающий себя адвокат, «болванки» жалоб Гермиона всегда держала при себе. Хлопнув дверью следовательского кабинета, она вытащила из портфеля шаблон жалобы на препятствия в ознакомлении с материалами дела, оперлась спиной о стену и отработанным жестом утвердила портфель на согнутом колене — ни в одном коридоре Аврората не было ни одного стула, не говоря уже о столе.

— Все для граждан, — дежурно хмыкнула Гермиона, вытягивая из внутреннего кармана пиджака дорогущий «Walkman» — подарок самой себе на прошлое Рождество и плевок в лицо магической общественности.

Но не таскать же с собой чернильницу!

Несмотря на то, что жалоба была состряпана в считанные минуты, застать Кингсли Шеклболта Гермиона не успела. Как сообщил секретарь, начальник Аврората в срочном порядке был вызван на совещание в Министерство. Вот же приспичило им совещаться с присутствием главы главного правоохранительного органа именно в то время, когда у адвоката Грейнджер сроки горят самым синим пламенем! Зарегистрировав жалобу в секретарском журнале, Гермиона бросилась к заместителю, но того тоже как фестрал языком слизнул.

Она тихо зашипела сквозь зубы в бессильном раздражении: дело! Ей нужны материалы дела, и желательно — вчера! Вот же организация на уровне мировой фантастики, правая рука не знает, что делает левая! Хоть чучелом, хоть тушкой, а дело надо достать.

Можно ломануться с Бейкерсу, но СПП имеет весьма косвенное отношение к Аврорату. Публичники только получают готовое дело, чтобы поддерживать обвинение в суде, сами следствием не занимаются и влияния на следственные структуры не имеют. Другой вопрос, что дело с составленным и предъявленным обвинительным заключением должно быть направлено в СПП в течение трех дней... Загибаем пальчики... Ну да, при соблюдении процессуальных сроков завтра уйдет, и ищи его потом свищи. Но кто в родной правоохране когда соблюдал процессуальные сроки!

Эх, если бы не право на защиту! Сесть на жопу ровно, попивать кофеек с клиентом и ждать предварительного заседания, а уж там верещать, как потерпевшая, что дело не было предоставлено для ознакомления. Отложиться для острастки публичников, промурыжить ознакомление с неделю, а потом опять отложиться для формирования правовой позиции. А потом с полгодика заявлять ходатайства об истребовании доказательств, о допросе свидетелей, о назначении всякоразных экспертиз, о вызове специалистов... по одному в каждом заседании. Конечно, государственная измена — преступление без срока давности, но почему бы не понервировать лишний раз сторону обвинения? Чтобы спесь посбить и энтузиазму первозданного поубавить...

Но право на защиту не даст позабавиться. Тут все надо делать быстро и рационально, чтобы не загнуться безвременно от неверно выполненной Нерушимой клятвы. И ведь Снейп, подлюка, еще и поручение сформулировал так обтекаемо, что черта с два определишь, где начинаются и где заканчиваются полномочия адвоката...

Гермиона обреченно вздохнула. Да, выхода, похоже, нет. Да, ты виновата перед Гарри, и он имеет полное право обидеться и повернуться филейной частью к тебе и твоей просьбе. Но ты адвокат или куда? Тебе надо получить дело или где? Надо, Грейнджер, надо. Поделом тебе, невежа, наука: не плюй в колодец, пригодится воды напиться.

Пробираясь путаными коридорами к оперативному отделу Аврората, Гермиона не знала, чего ей хочется больше — чтобы Гарри оказался на месте или чтобы его тоже куда-нибудь экстренно вызвали.

Ей повезло. Или не повезло, как посмотреть.

— Привет работникам розыска!

Гарри Поттер поперхнулся кофе.

— Привет защитникам справедливости! — каркнул он, прокашлявшись. — Гермиона! Какими судьбами?

— Рабочими, как ни прискорбно, — пропищала Гермиона, очутившись в крепких дружеских объятиях. — Пусти, задушишь!

Гарри ослабил хватку, но несильно.

— Слушай, сколько лет, а? Я страшно соскучился! Ты, случаем, мысли не читаешь? А то я только сегодня о тебе вспоминал! Как ты? Где ты? Почем камбала? И... — он отстранился, с интересом посмотрел на Гермиону, — что с твоими волосами?

Она отмахнулась:

— Да так... очередной зельеваренческий эксперимент. Я все так же и все там же. Ты, я смотрю, тоже в порядке?

— В порядке...

В голосе Гарри Гермионе почудилась тоска.

— Что-то стряслось? Вид у тебя... лимонный.

Гарри пожал плечами:

— Что у меня может стрястись? Все спокойно, как болото в лесу! Ты замуж-то еще не вышла?

Гермиона тихо и предупреждающе зашипела.

— Понял, извини.

Гарри снял очки, глянул подслеповато-прищуренно — знает, паразит, что в такие моменты выглядит обезоруживающе умилительно и даже беспомощно:

— Пойдем перекусим, а? Как ты говоришь, время срать, а мы не ели.

— Это не я говорю, это наш председатель.

— Какая разница?

Гермиона вздохнула:

— Гарри, мне некогда. Ну то есть совсем некогда. Я к тебе, вообще-то, на поклон.

Гарри удрученно скривился и вернул очки на нос:

— Выкладывай.

— Мне дело не дают. Говорят, оно у Кингсли. Кингсли нет, Поверелла тоже. А мне надо так, что хоть на стенку лезь. Ты можешь его как-нибудь добыть?

Гарри нахмурился озадаченно:

— У Кингсли? А тебе и не дадут дело, если оно у Кингсли. Ты же знаешь, до предъявления обвинения ознакомление не проводится.

— Так обвинение предъявлено!

— А почему тогда оно у Кингсли?

— А я знаю? Так Янсен сказал.

Гарри возмущенно фыркнул:

— Янсен! Тот еще гамадрил. Он тебе и не такое скажет, лишь бы не работать.

Гермионе стало не по себе: чтобы расследование особо тяжкого преступления поручили ленивому гамадрилу?

— Ну я попробую, конечно, но ничего не обещаю. Ордер у тебя есть?

Гермиона протянула маленький пергаментный свиток. Гарри стянул с него шнурок, и пока разворачивал, глаза его становились все больше и больше — кажется, вот-вот вылезут из-за очков, как у краба. Наконец он неверяще посмотрел на Гермиону:

— Тебе нужно дело Снейпа?

— Нужно — слабо сказано, Гарри. В чем проблема?

Поттер повздыхал, поерошил волосы, попротирал очки, походил кругами по кабинету. Потом сел на стол, огляделся, словно боялся, что кто-то подслушивает.

— Во всем проблема. Это дело на особом контроле, по нему не работал никто из старой гвардии, мою команду даже рядом постоять не пустили. А режим секретности такой, что я не знаю, ни какие там проводились следственные действия, ни какие оперативно-розыскные мероприятия — вообще ничего.

Гермиона примостилась рядом с ним.

— А разве такое возможно? Проводить ОРД по делу о государственной измене, и чтобы твои Невыразимые об этом не знали?

— Можно, как видишь, — Гарри удрученно разглядывал носки своих ботинок. — У нас же тоже вроде как тайна следствия, но тут про нее вдруг резко вспомнили, хотя раньше клали с таким прибором, что оперативные планы в столовке за обедом разрабатывали. Когда дело возбудили, я предложил создать объединенную оперативно-следственную группу, как положено в таких случаях. Сказали, нет необходимости.

Гермиона затеребила академический значок — как всегда, когда сильно волновалась, и подняла глаза на Гарри:

— Нет необходимости создавать СОГР по делу о государственной измене, при этом расследование ведется следователями Аврората, хотя относится к компетенции Невыразимых, а обвинительное должен утверждать глава Аврората лично. На следствие навешан режим строгой секретности, но обвинительное предъявляется за подписью и резолюцией следователя. Обвинительное предъявляется, но дело в СПП не уходит, а зачем-то валяется у Кингсли, которого почему-то очень вовремя нет. Если случится чудо, и твои доблестные коллеги из следствия решат для разнообразия соблюсти процессуальные сроки, то завтра утром оно уйдет публичникам, и я потеряю к нему доступ до первого предварильника. Гарри, у меня паранойя, или ты тоже понимаешь, что все это значит?

Он отвернулся и почти прошептал:

— Ты бы знала, сколько у нас теперь такого...

По хребту побежали мурашки. Гермиона сцепила пальцы в замок, пытаясь унять нервную дрожь.

— Мы по первости возникали, но все бесполезно. Занимаемся всякой шушерой, вроде торговли запрещенными зельями да уличными пьяными драками. Как только появляется что-то серьезное, тут же прямо из зубов выхватывают и кислород перекрывают. Мы теперь доступа не имеем ни к следствию, ни к розыскному планированию, нас держат только как группу захвата. Помнишь, скандал был по МакНейру?

Гермиона кивнула.

— Сложили под стол, потом прикрыли за истечением срока следствия. А по разной ерунде до полугода продлевают без звука. В прошлом году случайно копнули под Малфоя, так копнули, что зашатаешься... ни одной санкции не добились, материалы передали, и куда они там потом были похерены, один Мерлин ведает. Мы было возмутились — так у меня троих выперли за превышение полномочий, один присел на пять лет, остальные притухли... Беспредел, Гермиона, просто беспредел, и какие верха в этом замешаны, я даже думать боюсь.

Гарри махнул рукой и отошел к окну. Гермиона в замешательстве кусала губы: значит, все-таки заказуха. Не некомпетентность следствия, не формальное ведение дела, а откровенная заказуха — для нее не надо ни безупречной доказательной базы, ни четкой квалификации, ни состава преступления, ни процессуальной чистоплотности: все равно дело завершится так, как запланировано, и не спасут его адвокаты, закон и справедливость.

— Гарри, а кому выгодно?

— Закрыть Снейпа?

— Угу.

— Тем, кому он мешает.

— И как я сама не догадалась, — не удержавшись, съязвила Гермиона.

— Нет, ты подумай внимательно. Снейп консультировал Отдел Тайн по проекту хроноворота. Больше нигде не светился. Или что-то с ОТ, или ты просто чего-то не знаешь. Исходи из того, что он формально виновен.

Гермиона в раздражении спрыгнула со стола: еще Невыразимец будет учить ее, как формировать позицию защиты!

— Я не могу ни из чего исходить, пока не посмотрю дело, Гарри! И потом... ты можешь себе вообразить мотив? Ну хоть в порядке бреда? Зачем бы Снейпу это делать?

— Не могу, Гермиона. И Янсен не может, и Кингсли. Потому дело и осело тут.

Яснее ясного — дорабатывают позицию обвинения. Вшивают задним числом наспех изготовленные протоколы допросов никогда не допрашиваемых свидетелей и никогда никем не выданные справки. Но прокол в составе преступления — отсутствие мотива — не покроют никакие документы.

— Ты сможешь достать дело, Гарри?

— Думаешь, это так просто?

— Если б было просто, я бы и сама справилась.

Гарри вздохнул, побарабанил пальцами по подоконнику, снова поерошил волосы.

— Ладно, я попробую. Но не обещаю. Топай в «Дырявый котел», возьми кабинет и жди меня.

Гарри смог.

Он появился в кабаке спустя часа два. Буквально соткался из воздуха — скинул мантию-невидимку. Взмыленный и злой, обрушился на стул, наложил на кабинет заглушающие чары, рефлекторно заозирался и вытащил из-за пазухи желтую папку.

— Держи. На все про все минут пятнадцать.

— А что так ма...

— Я его спер. Быстрее!

Гермиона вытащила палочку и пачку чистых листов — скопировать материалы, взяла папку и недоуменно вытаращилась:

— Гарри, это что... это дело?!

Папка была не толще журнала комиксов.

— А что, «История Хогвартса», по-твоему?

Беззвучно ругаясь, Гермиона отработанными движениями начала перекладывать страницы чистыми листами.

— Спер, значит? То есть, отметку об ознакомлении поставить нельзя?

— Ты спятила, что ли? Если меня запалят, то не просто уволят, а посадят до третьего пришествия Волдеморта!

Гермиона взмахнула палочкой, шепнула заклинание и принялась торопливо вытаскивать готовые копии.

— Листы не пронумерованы... щас они как напихают туда всякой всячины, и я в процессе буду выглядеть ослицей... Вот, готово.

Гарри быстро спрятал папку.

— Спасибо, Гарри. Я в долгу. Почем камбала?

— Брось, два фунта моей совести. Все, я побежал. Пришлю сову.

Он накинул мантию-невидимку и испарился. Вот и пообщались. Привет — три слова о работе — пока, жди сову. Предыдущую она ждала три года, так и не дождалась.

Все-таки Гарри — удивительный человек. И самый настоящий друг. Встретил, как будто вчера в Хэмпстеде на лавочке расстались, не попрекнул ни словом, ни взглядом. На должностное преступление пошел, чтобы помочь. А у самого со службой, похоже, не шоколадные лягушки, а туши свет, бросай навозную бомбу.

В полутемном кабинете «Дырявого котла» текст на пергаментах был еле виден. В спешке копии получились почти слепые, и Гермиона склонялась к самому столу, чтобы разобрать буквы. Сухие, формальные, халтурные формулировки заставляли бессильно скрипеть зубами. Если вот за эту муру Гарри схлопочет служебные неприятности...

Гермиона в отчаянии откинулась на спинку стула. Почему-то становилось все тяжелее дышать. Заказное дело. Заказное обвинение. Тут сторона защиты может хоть мехом наружу вывернуться, но приговор будет тот, за который больше заплачено.

Крамольную мысль она отмела сразу: правило первое. Да и вряд ли Снейп добудет столько денег, чтобы откупиться от административного заказа.

В глазах защипало, поплыло. Может, стоило все-таки позавтракать?.. В голове словно развели костер, уши залепило плотным шумом, и последнее, что услышала Гермиона, сползая в дурнотную пелену обморока — стук собственного падающего тела.

Сознание вернулось, принеся с собой головную боль, сухость во рту и калейдоскоп золотистых звездочек перед глазами.

— Очухалась вроде... — прозвучало словно из-за стекла. — Слава те Моргана!

Левая рука полыхала, как от свежего ожога.

— Мать, ну ты устроила... Получше места для обморока не нашла?

Звездочки закружились вихрем и сложились в цветастый берет Ди Троя.

— Ну и прибью я когда-нибудь Риверса! Мне чуть руку не оторвало!

Гермиона с трудом оторвала взгляд от берета — казалось, стоит только это сделать, и она хлопнется обратно в обморок.

— Не думал, что ты такая у нас кисейная барышня...

— Ди, — простонала Гермиона, едва слыша себя сквозь колокольный звон в голове. — Не зуди...

— Нет, ну вы только гляньте на нее, а! Я тут, вишь, по первому сигналу прошу в суде перерыв и аппарирую в эту дырявую дыру, а она мне: «Не зуди!» Да у меня рука до сих пор по самое ухо чешется... да я бы сегодня дело выиграл!

Искрящаяся темнота на периферии зрения наконец рассеялась. За обиженной физиономией Ди Троя маячил Эйдли и виднелся встревоженный Риверс. Память встрепенулась: «Дырявый котел», Гарри, дело... Дело!!!

Гермиона вскинулась, заозиралась, но была припечатана дитроевской лапищей:

— Лежи, болезная! Лежи, пока лежится.

— Ди! — она отчаянно пыталась хотя бы приподняться. — Ди! Что я... Где?! Дело где?!

Риверс покрутил пальцем у виска, а Эйдли буркнул:

— Ненормальная.

— Мать, ты еле дышишь, а на уме все дело да дело... Если б не наша порука, ты б тут окочурилась, и никто бы до Рождества не хватился! Дело ей...

— Я всегда говорил, что право на защиту — не женское занятие.

От возмущения Гермионе мигом полегчало:

— И рада бы в рай, да кто ж чертей защищать будет!

— О, Грейнджер воскресла! Я ж говорил, в порядке будет, с непривычки просто...

Потом ее в шесть мужских рук поднимали с лавки «Дырявого котла», отряхивали, вешали на шею шарф, впихивали в руки портфель, из которого обнадеживающе вытарчивали уголки скопированного дела, и дружно аппарировали в офис Гильдии. И пока Мартин суетился, заваривая кофе с коньяком, пока Ди Трой трижды откланивался в суд и трижды возвращался — проверить, все ли в порядке, — пока Риверс шумно радовался, как вовремя сподвиг всех на круговую поруку, Гермиона старалась ни о чем не думать. Потому как единственное, о чем она сейчас думать могла — дело и право на защиту, но думать об этом было страшно.

Разумеется, пребывать в блаженном состоянии мозговой пустоты ей не дали.

— Ну, признавайся, Грейнджер, где ты так сразу накосорезила, что тебя правом на защиту долбануло. И, кстати, что у тебя с волосами?

— Да какое право, Эд! — отмахнулась Гермиона. — Просто ела в последний раз вчера утром.

Эйдли всплеснул руками:

— Какое право? Мы, по-твоему, мимо Дырки просто так проходили?! Ты где-то напортачила, вот и свалилась. Прав Рэнди, если бы порука на всех не была раскидана, ты бы там загнулась к Мерлиновой бабушке.

— Да не успела я еще напортачить! Я только с делом начала знакомиться!

— Значит, дело не в деле. Забудь и копай в других направлениях.

— Ты мне предлагаешь выходить в процесс, не зная, что лежит в материалах?

— Грейнджер, ты дура или притворяешься?

— Да не, Эд, это ты у нас дурак, а я так, погулять вышла.

Эйдли пожал плечами и поднялся.

— Ну, если ты у нас большой спец по особо тяжкой уголовке...

— Корочки у нас с тобой одинакового цвета!

— Наше вам с реституцией!

Мартин проводил взглядом Эйдли, вздохнул:

— А ведь он что-то хотел сказать...

Гермиона не удержалась и фыркнула: чтобы Эд и не хотел чего-нибудь сказать! Он был единственным, кому Визенгамот установил регламент речи в прениях — Эйдли мог говорить безостановочно и час, и два, и три, а когда его прерывали, очень удивлялся: «Это не все, что я хотел сказать!»

Мартин, сообразив, что невольно скаламбурил, тоже захихикал.

Гермионе на глаза попалась сумка и торчащий из нее уголок дела. Вот же работа, никакого спасу от нее... С документами проще, чем с людьми? О да. Только не тогда, когда этих документов — книззл начихал. И смысла в них не больше, чем в еженедельных гороскопах «Ведьмополитена».

— Мисс Грейнджер, а можно вопрос?

— Валяй, — кивнула Гермиона, борясь с легкой тошнотой, последствием обморока.

— А что у вас с волосами?

Мартин остался жив и не покалечен только потому, что отправлять Снейпу сову с велением в течение дня явиться на содержательную беседу Гермионе категорически не хотелось самой. К тому же, от живого и болтливого помощника пользы гораздо больше, чем от молчащего, но мертвого.

Снейп явился, да так быстро, что Гермиона не успела ни просмотреть еще раз материалы дела, ни замаскировать заклинанием авадно-зеленый оттенок черных кудрей. Ну хоть не заставил сидеть в офисе до конца рабочего дня, как некоторые любители — припрутся без пяти шесть и потом часа два ездят по мозгам, пытаясь донести всю боль своего существования в рамках одного конкретного дела.

— Добрый день, — бросил бывший профессор.

Уселся, не дожидаясь приглашения, и с интересом уставился на ее голову. Мартин за его спиной демонстративно достал палочку.

— Вы оптимист, — холодно ответствовала Гермиона, вытягивая из сумки документы.

Лист с чистосердечным признанием плавно скользнул по столу к Снейпу. Тот глянул мельком:

— Это что?

— Об этом я вас хотела спросить.

Он даже бровью не шевельнул, только губы, кажется, сжались еще плотнее — словно на всякий случай, чтобы лишние слова сами не вырвались. Гермиона смотрела ему в глаза, и ответный враждебно-замкнутый взгляд заставлял медленно закипать злостью. Снейп глядел инквизиторски, словно обвиняя ее в том, что пришел, что использовал право на защиту, что дал признательные показания. Глядел так, что не отвернуться было почти невозможно — но адвокату Грейнджер приходилось совершать невозможное.

Наконец Снейп отмер:

— Вы разучились читать?

Вдохнуть, сосчитать до десяти, выдохнуть.

Гермиона облокотилась о стол, сцепила пальцы в замок и заговорила с тихой угрозой:

— Мне кажется, вы кое-чего не понимаете, сэр. Позвольте, я вам объясню. Когда вы приходите к врачу, не станете утаивать симптомов своего недомогания — иначе врач не сможет выставить правильный диагноз и назначить правильное лечение. Так вот, ваш адвокат — это ваш врач. И если вы думаете, что я при таком партизанском молчании буду квалифицированно выставлять диагнозы вашему делу, то уже не думайте. Могу безошибочно прогнозировать только летальный исход. Причем в самом прямом смысле!

Снейп сидел как сидел и молчал как молчал. Гермиона помедлила, собираясь с уравновешенностью. Не собралась, рявкнула так, что зазвенели стеклянные дверцы шкафа:

— Вы что, перед следователем, что ли?! Да вы, как я посмотрю, на следствии были весьма разговорчивы, вон какую простыню накатали! Что ж в убийстве Кеннеди не сознались до кучи?

Снейп едва заметно поморщился и выдохнул тихо и очень устало:

— Мисс Грейнджер, что вы от меня хотите?

Гермиона даже подпрыгнула от возмущения.

— Я хочу?! Нет, мне это нравится! Если честно, я больше всего на свете хочу хроноворот! Чтобы отмотать время до вчера, и чтобы мой коллега вышвырнул вас вон до того, как вы навесили на меня право на защиту. Может, поделитесь секретами Отдела Тайн? Мне нужнее, чем русской разведке!

— Если это все, зачем вы меня приглашали, я, пожалуй, откланяюсь.

— Что, не дадите хроноворот?

Спокойно, Грейнджер, спокойно! Полжизни мечтала наорать на профессора Снейпа, вот и осуществилась мечта, можно теперь поработать для разнообразия.

— Вот ведь незадача, я так надеялась. Может, тогда хотя бы объясните мне, каким образом вот это, — Гермиона постучала пальцем по листу с чистосердечным признанием, — оказалось в материалах дела.

— Надо полагать, его туда вшили.

Один, два, три, четыре, пять...

— Безупречная логика. Хорошо, а можете вы мне рассказать, каким образом оно возникло в природе?

Снейп не то ухмыльнулся, не то скривился.

— Надо полагать, путем простейшего взаимодействия пера, чернил и пергамента.

— Потрясающая проницательность.

Гермиона откинулась на спинку стула. Что-то в поведении бывшего профессора беспокоило ее. Отчаянно демонстрируемая невозмутимость? Чуть больше, чем обычно, напряжения в упрямо развернутых плечах? А может, взгляд, ставший из враждебного настороженно-вопросительным: словно Снейп ждал, что она сама, без его объяснений, поймет нечто важное, и что пришел он именно к адвокату Грейнджер потому, что она поймет обязательно?

— Увлекательнейшая дискуссия, сэр. Но, увы, у нас нет времени на упражнения в остроумии. Каждая секунда вашего молчания стремительно приближает вас к страстным объятиям дементора. Я не владею легиллименцией, поэтому потрудитесь отвечать на мои вопросы вербально. Это, — Гермиона постучала пальцем по листу, — писали вы?

— Да.

Ей показалось, или Снейп чему-то обрадовался? Или просто дура-Грейнджер наконец-то задала правильный вопрос в доступной для этого человека форме?

— Добровольно?

— Можно сказать, что да.

— А точнее?

«Можно сказать» — это обнадеживает. Если Снейпа каким-то образом принудили дать признательные показания, то дело приобретает более радужные краски. Хотя этого попробуй принуди к чему-нибудь. Такой финт удавался только Дамблдору, а Дамблдор...

— Мисс Грейнджер, неужели вы полагаете, что меня замучила совесть, обуяло раскаяние, и я по доброй воле пошел сознаваться в измене родине?

Облом. Бери мочало, начинай сначала.

— Сэр, вы прекрасно поняли, что я имею в виду. Недопустимые методы допроса, шантаж, угрозы, побои, заклинания, Веритасерум?

— Нет. Ничего такого.

Хорошо. То есть плохо.

— Тогда остается предположить, что следователь Янсен — гений допроса. Вон как вы лихо и добровольно ему все выложили, а я тут каждое слово из вас клещами...

— Мисс Грейнджер, — Снейп сжал пальцами переносицу, — я действительно не понимаю, чего вы от меня хотите. Ничего большего, чем написано в признании, я сказать не смогу.

Не понравилось Гермионе это «не смогу». Привыкшая цепляться к словам, она увидела в этом простом словосочетании двойной смысл: не сможет, потому что ему что-то препятствует, или не сможет, потому что большего просто нет? Но если его напрямую об этом спросить, он, скорее всего, не ответит. К тому же, от Снейпа ощутимо веяло обреченной удрученностью: он понимал, что Гермиона его не понимает. И, видимо, не понимал, как сделать так, чтобы она поняла.

— Для разнообразия я вам поверю. А хочу я, чтобы вы мне объяснили на простом английском языке, почему дали признательные показания. Вы уж простите, если я недооцениваю ваши таланты, но поверить в вашу виновность может только клинический дебил.

Удивительное дело — Снейп как будто расслабился, и даже усмехнулся непривычно доброжелательно. Видеть на его лице такую усмешку было по меньшей мере странно, и Гермиона изо всех сил постаралась не сбиться с толку:

— Поэтому, сэр, мне крайне важно знать, почему вы взяли этот листок и написали то, что написали. И не менее важно — зачем.

— Я рассудил, что это будет наиболее верным решением.

Гермиона раздраженно вздохнула: какие все умные! Поцелуй ломится, а они тут сами в одиночку рассуждают, что верно, а что неверно!

— Я вас разочарую, сэр, это было не просто неверное решение. Это головотяпство со взломом. Позвольте поинтересоваться, из чего вы сделали такой вывод?

Непривычная усмешка исчезла так мгновенно, что Гермиона засомневалась — а не привиделась ли она. Снейп снова насупился и надменно выпрямился.

— Так было нужно.

— Кому?

И снова этот напряженный, ожидающий взгляд, требующий немедленно обо всем догадаться и не задавать никаких вопросов.

— Так. Снова сказка про белого фестрала. Сэр, вы поймите одну простую вещь — не владея всей полнотой информации, я не смогу вас защищать, даже если очень захочу. Вы использовали право на защиту — значит, лобызаться с дементором вы не жаждете. Но обстоятельств дела тоже не рассказываете, а это значит, что я буду абсолютно нефункциональна как защитник, и в Азкабане вам уже ставят прогулы.

— Мисс Грейнджер, вы меня за идиота держите?

— Извините, но да.

Ну как, как объяснить этому невыносимому человеку, что коль уж скоро он обратился к адвокату — места для секретов не остается? К адвокату, как и к врачу, от хорошей жизни не ходят!

— Во всяком случае, поступаете вы совершенно по-идиотски. Вы совершили все ошибки, которые только можно совершить в уголовном процессе. А сейчас совершаете самую главную. На что вы надеетесь?

— На чудо.

Он произнес это подчеркнуто буднично, как «Двадцать баллов с Гриффиндора!» И обреченно, как последнее желание приговоренного.

— Вы же волшебник, сэр. Вам ли не знать, что у каждого чуда есть своя формула. Если вы хотите чуда от меня, формулой его будет полное доверие и предельная откровенность.

— Я на пределе.

— Я вам не верю.

— А я верю. В вас.

Снейп поднялся решительно и быстро, давая понять, что разговор окончен. Уже у дверей, полуобернувшись, он вымолвил:

— Формулы есть у заклинаний и арифмантических расчетов. А чудеса не умеют творить даже волшебники.

Гермиона ощутила горечь во рту — так полынно прозвучали его слова.

— Тогда почему вы надеетесь, что чудо совершу я?

— А больше мне надеяться не на что.

Уже почти закрыв за собой дверь, он вдруг снова оглянулся:

— И, кстати, что вы сделали со своими волосами?

Рабочий день давно перевалил за обед, но есть Гермионе не хотелось. После ухода Снейпа она пребывала в состоянии перманентного недоумения. Она снова и снова прокручивала в голове разговор со Снейпом, несколько раз прослушала сделанную Мартином запись. Ее не покидало ощущение, что Снейп усиленно на что-то ей намекал, а напрямую по каким-то причинам сказать не мог или не хотел.

Так вот не мог или не хотел?

Если не хотел, то он, скорее всего, выжил из ума. Рановато, но с кем не бывает, у него детство было трудное.

А если не мог... А если не мог, то все становится, как в Запретном Лесу: чем дальше, тем страшнее. Гермиона и впрямь чувствовала себя в снейповском деле, словно в Запретном Лесу — слева елки, справа елки, сзади бурелом, спереди чаща. И правовая позиция по делу, пресловутая «линия защиты», оставалась неясной, как туман над Лондоном.

Пока очевидно только одно: чистосердечное признание Снейп написал не от большого ума, но и не по собственной воле. Кто-то или что-то вынудило его так поступить. Выезжать на незаконно добытых показаниях? Правило второе: поди докажи. Упирать на порок состава? Объект — с ним все понятно, сведения, составляющие государственную тайну. Субъект — тоже понятно. Объективная сторона — собирание и передача, доказывается только и исключительно чистосердечным признанием. Кроме него в материалах ничего нет, но это ничего не значит: нет, так будут. Не зря дело у Кингсли валяется. Субъективная сторона: мотив, вина и цель.

Мотива нет. Ну то есть абсолютно. Даже если он есть, Гермионе не хватало ни мозгов, ни фантазии, чтобы его себе вообразить.

Вина. Запретный Лес, и еще раз Запретный Лес. Если исходить из того, что Снейп действительно сделал то, в чем его обвиняют — хотя, опять же, мотив! — то вина должна быть в форме умысла и никак иначе. Передать секретные сведения агенту потенциального противника случайно? Увольте. Нет, теоретически можно, но Снейп, вроде, никогда не был лохом. Впрочем, больным на голову он тоже никогда не считался, но посмотреть на его поведение — психических заболеваний не обнаружено, просто дурак.

Цель... ну передать. За какие плюшки? Варианта два: кнут и пряник. Пригрозили прибить? Этому пригрозишь, как же... Пригрозили прибить не его? А кто этому мерзавцу может быть настолько дорог, чтобы добровольно совать голову в пасть дементору? Вопрос риторичен. Дали чего-нибудь вкусного? Это должно быть предложение, от которого невозможно отказаться. Чтобы овчинка стоила выделки, да еще с солидным гаком.

Гермиона вышла из транса.

— Мартин!

Помощник подпрыгнул от неожиданности.

— Запрос на имя главы Гринготтса, бегом. Обо всех операциях по счетам Северуса Тобиаса Снейпа, включая посещения хранилища, бегом! За моей подписью.

Мартин кивнул, достал бланк адвокатского запроса и торопливо застрочил.

Прав был Председатель, когда говорил, что любое преступление оставляет финансовый след... Гермиона прислушалась к собственному организму: ну как? Сюрпризов не будет? Но организм вроде пока не собирался устраивать небо в алмазах. Значит, пока она на правильном пути.

Быстро и без стука вошел МакЛейн. Гермиона в который раз подумала, что нет, наверное, адвокатов, которые ходят медленно.

— Грейнджер, лапочка!

— Робин, ты хорошо себя чувствуешь? Какая я тебе лапочка?

Мартин хрюкнул в стол.

— Спасай, коллега, могу на колени встать.

Гермиона хмыкнула: вид у МакЛейна был зеленоватый, но бодрость речи позволяла надеяться, что он худо-бедно оклемался, а может, хоть одно право на защиту закрыл.

— Ты погоди на колени. Чего надо-то?

МакЛейн прижал руки к груди:

— У меня через полчаса допрос в Аврорате, чистая формальность, просто зафиксировать согласие с позицией защиты и разрешение на разглашение в суде некоторых фактов. А мне край надо съездить в одно место, ну не разорваться же. Сходи, а?

Гермиона с сомнением нахмурилась:

— Да я-то схожу, но ордер?

— Я со следаком договорился, не проблема. Пойдешь без ордера, он допустит. Все документы я тебе дам, просто обвиняемый подписи на них поставит.

Договориться для Робина никогда не было проблемой. То ли он какое заветное слово знал, то ли одеколон у него был особенный, но ему даже хамили редко.

— Ну ладно, — пожала плечами Гермиона. — тащи свои документы. Только отцу-командиру челобитную не забудь написать, что отлучишься.

— И что я там ему напишу? Я ж не по работе...

— А куда это тебя несет не по работе в ущерб допросу?

МакЛейн потупился:

— Да ты понимаешь... я тут с девушкой одной познакомился. Она зельеварением занимается, и ей нужен навоз виверны. Я нашел, заказал, привезли вот, но лавка через полчаса закрывается! Ну как тут объяснить?

Гермиона всеми силами старалась сохранить невозмутимое выражение лица.

— Ну напиши — уехал в одно место.

Мартин снова хрюкнул.

— Звучит как-то неприлично...

— А ты добавь — за навозом!

— Да ну тебя, Грейнджер, с твоими шуточками! У меня, может, любовь всей жизни!

— Скрепляешь любовные узы драконьим дерьмом? Оригинально, может и сработать.

Мартин что-то задушенно простонал.

— Грейнджер, ну хватит издеваться уже, а?!

Только не расхохотаться...

— Да ладно, напиши ты любую организацию. Например, «Чеквалап». Или «Вивернус инкорпорейтед». Слушай, а разве нет такой организации — «Главнавозсбыт»?

— Да гоблина тебе в клиенты, Грейнджер! Достала уже своими приколами!

Мартин упал лицом в запрос.

— Хрен с ним, не буду челобитную писать. Авось обойдется. Сейчас принесу документы. Да, кстати, а что у тебя с волосами?