Женские мелочи (гет)

Повелитель вялым движением руки отпустил его. Петтигрю попятился к двери, только выскользнув в коридор, он смог выдохнуть. Держась за стену, он добрался до своей убогой каморки. Опустился на засаленный матрас с грязной простыней, подождал, пока утихнет дрожь. Левая рука сжимала ворот несвежей сорочки, а правая — поднесла к серой, небритой щеке носовой платок. Легкий. Шелковый...

* * *

— Ремус Люпин?

— Он в больничном крыле, профессор Слизнорт.

— Ах, да-да, конечно... Северус Снейп?

— Там же, — Сириус Блэк не скрывает ни то, насколько ему приятен факт пребывания слизеринца на попечении школьной медсестры, ни своей заслуги в этом. В классе раздаются смешки. Учитель стучит по столу:

— Приступайте к работе... Без пары сегодня остались... Мисс Блэк, вы позволите мистеру Петтигрю разделить ваше одиночество?

Нарцисса Блэк сдвигает в сторону конспекты, освобождает место. Питер неуверенно присаживается рядом. Девушка бегло просматривает рецепт, нетерпеливо покусывая кончик пера, разводит огонь под котлом, подвигает Петтигрю нож и корни цикория.

Никогда еще Питер не видел Нарциссу так близко. Иногда в Большом зале или в библиотеке он бросал взгляды украдкой на первую красавицу Слизерина. Но теперь он может рассмотреть ее совсем рядом. И он жадно всматривается в ее лицо, замечает, запоминает. Глаза Нарциссы невозможного фиолетового цвета, а густые ресницы — не черные, а коричневые и светлеют к кончикам. На висках под матовой кожей проступает синева вены, а возле маленького почти прозрачного уха, под завитками волос — маленькая оспинка, и этот небольшой изъян вдруг делает девушку прекрасной... Нарцисса задевает Питера локтем, он вздрагивает.

— Готово?

— Да-да, сейчас, — Петтигрю быстро кромсает корешки. — Ой!

На стол падают капли крови из порезанного в спешке пальца. Питер жалко скривился от боли. А Нарцисса отсчитала положенное количество помешиваний и посмотрела на напарника, увидела порез, достала из кармана мантии носовой платок, быстро перевязала ему руку, прошептала заклинание и снова вернулась к котлу. Когда прохладные пальцы девушки дотронулись до его ладони, Питер сдавленно охнул, а на вопросительный взгляд Нарциссы сбивчиво пролепетал:

— Уже не болит... Спасибо... А ты целительница, как... Изольда Белокурая, — и совсем тихо добавил, — и красивая.

Нарцисса не обратила внимания на комплимент или не расслышала его. До конца урока они не успели приготовить зелье, и девушка лишь досадливо пожала плечами, что-то отметила в тетради, направилась к выходу. Ее платок остался у Питера. Петтигрю решил вернуть его на следующем занятии у Слизнорта.

Но на следующем уроке зельеварения Нарцисса работала в паре со Снейпом. С привычной деловитостью она помогла ему закатать рукава, а он поправил ее выбившуюся из-за уха прядь, чтобы волосы не попали в котел. Они перебрасывались редкими репликами и с полуслова понимали друг друга. Питер видел, что их руки иногда соприкасались, но это вовсе не смущало ни Нарциссу, ни Северуса. Снейп уверенно отсчитывал капли настоя мандрагоры, Нарцисса ловко и умело взвешивала растертую в порошок чешую саламандры. Их зелье, как всегда, оказалось лучшим. Тогда-то Питер возненавидел Нюнюуса по-настоящему. Как он мог так равнодушно прикасаться к ней и не замечать! Как он смел быть рядом с нею и не умирать каждую минуту от этого счастья!

«Нарцисса... Нарцисса...» Когда девушка проходила мимо, Питер сжимал в руке платок и тихо шептал ее имя. Он и звал ее, и боялся, что она услышит. Но однажды он прошептал слишком громко. Она обернулась. Питер сделал несколько шагов на непослушных ногах. Дерзкая мысль, что он может сейчас дотронуться до нее, стоит только протянуть руку, пьянила.

Нарцисса вежливо ждала, хорошо воспитана, чтобы не выказывать нетерпения, она лишь со сдержанным удивлением смотрела на покрасневшего, запинающегося однокурсника, искренне не допуская мысли, что у них может быть общий предмет для разговора.

Петтигрю задрожал. Радость, восторг оттого, что она есть в его жизни, и он может видеть ее, слушать ее голос, когда она разговаривает с другими, дышать одним с ней воздухом, его потаенные, такие сладкие, такие постыдные мечты, мучившие его по ночам до изнеможения — все, чем он жил эти последние месяцы, оказалось нелепым, мелким, гадким в своей несбыточности перед этим чуть удивленным, спокойным взглядом.

Выкрикнув девушке в лицо похабное оскорбление, Питер бросился бежать...

Известие о свадьбе Нарциссы Блэк и Люциуса Малфоя Петтигрю воспринял безучастно: в непреодолимой стене между ним и Нарциссой появился еще один камень... Но через полтора года, когда в колонке светской хроники «Пророка» сообщили о рождении наследника рода Малфой, Питер с безжалостной, омерзительной ясностью представил, что предшествовало этому событию, и его стошнило. В тот день он угрюмо и тяжело напился.

Однажды в Лютом переулке он купил себе проститутку. Высокую блондинку с фиалковыми глазами. Для шлюхи, промышляющей на улице, она запросила чересчур дорого, но ему хватило денег. Питер был нежен с нею. А потом избил. Жестоко. В кровь. Больше женщин у него не было.

После рейдов Пожиратели всегда отправлялись к девкам. Роскошный бордель или грязный притон — это было неважно. Кому-то нужно было до конца выплеснуть удаль и азарт, кому-то — забыть свой страх и сомнения, и все хотели почувствовать, поверить в то, что на этот раз все уже закончилось... Они звали с собой Петтигрю. Он всегда отказывался. Ехидные замечания о его финансовой и мужской состоятельности не задевали Питера и вскоре прекратились.

Оставаясь один, Петтигю доставал платок. У него всякий раз дрожали руки, сердце с пугающей силой билось о ребра, и его стук глухо отзывался в голове, прогоняя все мысли, жар липкой волной накатывал, тело ныло каждой клеткой... Он подносил платок к лицу. Прохлада шелка напоминала прикосновение ее пальцев. Питер убеждал себя, что до сих чувствует легкий запах духов и тела Нарциссы.

Когда-то белоснежный шелк пожелтел со временем, кружево обтрепалось, вышитые инициалы поблекли, один уголок обгорел... Как-то, когда отчаяние стало нестерпимым, в желании избыть проклятое наваждение Питер бросил платок в печь. Если бы в эту минуту он узнал о смерти Нарциссы, то заплакал бы от свободы... Несколько секунд он смотрел, как края платка поднимаются от жара, как на шелк тихо оседает пепел... но, когда язычок пламени осторожно, словно пробуя на вкус, лизнул ткань, Петтигрю бросился доставать платок голыми руками из огня. Временами Питер жалел, что не решился тогда до конца, но никогда больше не повторял этой попытки...

* * *

...Острая боль, как от удара раскаленного прута, пронзила предплечье. Властелин звал его. Питер засеменил по коридору, уже с половины пути сгибая спину в поклоне. Остановился в дверях, не поднимая головы, склонился еще ниже.

— Собирайся, Хвост. Мы покидаем это убогое пристанище... Мое «родовое гнездо», — губы Волан-де-Морта презрительно дрогнули, — здесь смердит магглами.

Петтигрю чувствовал, что Темный Лорд ждет от него вопроса:

— Куда мы направляемся, Повелитель?

— В Малфой-менор, Питер, в Малфой-менор.