Танцы до упаду (гет)

— Дотанцевался?! — спрашиваю я тихим злым голосом. Пинаю кресло, стоящее рядом с диваном, и разворачиваюсь в сторону окна. Гермиона снова пытается схватить меня за руку. Запертый камин не горит, серый предутренний свет льется в комнату с улицы.

После грохота и суеты клуба, мельтешения колдомедиков в Мунго, в брайтонском доме я наконец-то могу спокойно обдумать случившееся. И я думаю. Вот ведь придурок, думаю я. Звезда рок-н-ролла! "Жить быстро, умереть молодым", или что там еще Гермиона рассказывала про образ жизни маггловских знаменитостей? Может, Гарри берет пример с этого, как его, эээ, Джейми Хендрукса? Тот вроде тоже помер от какого-то яда. За каким Мерлином Гарри позволил себя отравить?! И добро бы пострадал только он, он хоть выживать умеет. Так ведь моя дуреха-сестра тоже нажралась какой-то гадости!

— Ничего, — шепотом ругаюсь я, — ничего, мама ей покажет! Пусть только выздоровеет! И могу поклясться, что нашего героя тоже ожидает миленькое красненькое письмо от миссис Молли Уизли!

Гарри преспокойно спит, не слыша моих упреков. Вид безмятежный — так бы и стукнул! Гермиона считает, что Вольдеморт, убив в Гарри свой хоркрукс, изменил этим его характер на "тот, который у него должен был быть от природы". То есть Гарри теперь вроде как больше похож на своего отца, Джеймса Поттера. Тот, как знает весь магический мир, был настолько крут, что в одиночку ходил на Вольдеморта без палочки. И чем это кончилось? Вот то-то.

Поймите меня правильно, мое отношение к Гарри не изменится, и неважно, будет он танцевать голым ламбаду на стойке или стесняться любого постороннего человека и не договаривать до конца ни одной фразы. Потому что он все равно все тот же чокнутый Поттер, с которым мы друзья навек и все такое. Но это же не значит, что он может позволять каким-то гадам травить мою сестру!

— Врезать бы тебе! — продолжаю я беситься. Тихо, чтобы не разбудить беднягу, и смысла в моем шипении особого нет, но слова просто рвутся потоком. Я так напугался, когда услышал про ситуацию "один-ноль", что трясет до сих пор. — Да я бы тебя сам отравил! Какого хрена ты не следишь за тем, что глотает твоя невеста?

Тьфу, идиотски выразился. Хорошо, что Гермиона — не Симус Финниган и не ищет в любой фразе повода похабно заржать.

— И ведь я же предупреждал! Я же просил!

— Рон, прекрати истерику, — говорит Гермиона, в очередной раз пытаясь приладить повязку с настойкой бадьяна на мою руку. При поспешной аппарации я лишился двух пальцев на левой руке. — Я тоже просила тебя быть осторожней! А если бы ты расщепился пополам?

— Ты сказала: "ситуация один-ноль"!!! — шепотом кричу я и вырываюсь.

Подумаешь, пальцы! Вырастут, куда денутся.

Мы ввели условные обозначения для опасных ситуаций полтора года назад, во время бесконечной партизанской войны с пожирательскими отрядами. Например, ноль-ноль значит — "за нами слежка", ноль-три — обнаружение трупа гражданского лица, ноль-пять — "здесь была бойня". С единицы начинаются ситуации, угрожающие здоровью членов команды. Ясное дело, что, услышав о ситуации один-ноль (ранение, угрожающее жизни командира), я рванул в Мунго, чуть не растеряв всего себя по дороге!

Платье моей невесты (девяносто семь галлеонов по вчерашнему курсу) порвано у плеча и испачкано. Джинни стошнило прямо на нее, когда Гермиона переправляла ее в госпиталь.

Вдалеке, за окном, бледненько розовеет море. Широкий маггловский корабль, похожий на самца бронтокраба, отходит от берега. Гарри спит на диване перед камином, я шагаю взад-вперед по ковру и приглушенно ругаюсь, Гермиона таскается следом и пытается на ходу заменить старую бадьяновую примочку, которую мне сделали в Мунго, свежей. Наконец я останавливаюсь и позволяю ей лечить мою руку, как заблагорассудится.

Мы с огромным трудом выцарапали Гарри из лап колдомедиков. Главный в Отделении отравлений, некто Вуди Шпидмахер (неприятный и кошмарно самоуверенный тип), хотел "понаблюдать его в динамике" и до посинения спорил и с мамой, и с Гермионой, пока не явился Шеклболт и не сообщил, что возле палаты национального героя придется установить стационарный аврорский пост для безопасности, и что свободное хождение по коридору третьего этажа тоже запретят.

После этого Шпидмахер сразу сдулся, заявил, что снимает с себя всю ответственность, и разрешил нам "тащить несчастного, куда хотим, хоть к Мерлиновой бабушке", если мы поклянемся доставить его на следующий день для продолжения обследования. Шеклболт о чем-то поговорил с ним, кивнул нам и испарился. Мы проторчали в Мунго еще пару часов, пока не убедились, что Джинни вне опасности. Потом переместились камином к Гермионе. С сестрой осталась сидеть мама.

Первый луч солнца падает на цветы герани. Яркий свет быстро заливает все за окном. Толстый рыжий кот появляется во дворе и неторопливой походкой удовлетворенного прелюбодея топает по дорожке к входу. К середине лета в Брайтоне будет полно рыжих книззлят-квартеронов.

Увы, думаю я, даже учитывая все произошедшее, Джордж вряд ли поймет, если за день до открытия французского филиала попросить у него выходной. Мы слишком долго готовили это открытие. Угораздило же нашу Золотую парочку вляпаться в неприятности именно сегодня!

Когда я прибыл в Мунго, с Джинни занималась целая бригада колдомедиков, а Гермиона и Гарри, белый, словно больничная стенка, сидели возле ширмы. Гермиона придерживала его за плечи. Я ворвался в помещение, по пятам преследуемый дежурной медиведьмой и заливая пол кровью из поврежденной руки, и сам чуть не помер от облегчения, убедившись, что и Гарри, и сестренка отдавать концы не собираются. Потом стены как-то пошатнулись и начали кружиться, а еще позже оказалось, что я сижу на полу, и кто-то сует мне в нос омерзительно пахнущую ватку и сердито требует у Гермионы, чтобы она "вывела своего нервного жениха прогуляться". Тролля лысого они меня вывели, конечно. Через минуту явились родители, и всем резко стало не до меня.

— Вот, — Гермиона заканчивает с повязкой и зевает, на долю секунду опоздав прикрыть рукой розовый ротик.

— Ааа, у тебя-а, — зевок заразителен, и я еле могу договорить фразу, — было Бодря-аащее зелье. Дай, а? Мне, аа, рабоотать наадо...

У Гермионы уютно. Это не тот шебутной уют, что у нас в Норе, нет. У нее все довольно строго, и вещи надо обязательно класть на место, все такое, но мне все равно нравится.

Гермиона выходит в кухню, скрипит там дверцами шкафчика и возвращается с рюмкой и полулитровой бутылкой зелья. Я опрокидываю в рот пару унций горьковатого настоя, и в голове светлеет.

Я думаю о том, что моя невеста снова оказалась права. Полгода назад, когда она арендовала этот дом у какой-то маггловской старушки и сразу сделала его Ненаходимым, мне казалось, что это слишком. Ну, честно — война позади, Пожиратели в Азкабане. Однако если бы не это, я вряд ли решился бы сейчас оставить ее и Гарри одних.

— Я буду в Мунго во время обеда. Часов в двенадцать, хорошо? Нет, лучше в час. Встретимся прямо там, — предлагаю я. — О чем задумалась?

— Яд животного происхождения, они сказали, — Гермиона рассуждает вслух, и только вяло чмокает губами воздух, когда я целую ее в нахмуренный лоб.

Я снова бросаю взгляд на Гарри. Да уж, не буди лихо.

В блестящем клубном наряде, с тонкими морщинками у побледневших губ, наше лихо мирно спит под гермиониным пододеяльником с розочками.

— Какое-то странное нападение. Я бы сказала, любительское, — Гермиона осторожно поправляет ему свесившуюся руку. — Ведь ясно же было, что их кто-нибудь найдет и отправит в Мунго. Если всерьез хотели отравить, нужен был яд мгновенного действия. Или, наоборот, незаметный, очень медленно действующий...

— Кто-нибудь из поклонников, — говорю я. — Это же круто: добраться до Золотого мальчика. Какой-нибудь болван хотел их отключить и срезать себе на память прядь волос или стащить у Гарри палочку. Ты знаешь, сколько этих придурков каждый день копается в помойке возле Гриммо? Они больные на всю голову! Все эти десятки фан-клубов по всему миру — там полные психи, от них чего угодно можно ждать. Вот узнаем, кто это — я ему его собственную палочку в жопу засуну!

— Рон!

— Что? Да ладно тебе...

— Думаешь, их отравили почти до смерти ради сувениров?

— Откуда я знаю? Анализы покажут. Вдруг это вообще что-нибудь из нашего ассортимента, — я виновато вздыхаю при этой мысли. — Обморочные батончики тоже на базе животного яда. Или какая еще хрень. Если взять просроченные пастилки-синеушки, можно так травануться... Или коматозные пилюли... Мы перестали ими торговать после того случая, но у кого-нибудь могли заваляться, из старых запасов.

— Может быть, хотели отравить только Джинни, а Гарри просто случайно?

— Вот тогда уж это точно кто-то из его фанаток! Ты ведь знаешь, какие письма ей пишут. Наверняка какая-нибудь безумная поклонница... Мерлинову мать, да тот же Малфой! Джинни ему, как кость в горле.

— Ммм... — мычит Гермиона, — да, Малфой мог что-нибудь заметить... Рон, но куда, ради Мерлина, нападавшему удалось подлить яд? Ведь они ничего не ели, а коктейли Гарри всегда накрывает щитом. Он совсем не такой обалдуй, каким кажется. Как удалось обойти его защиту?

— Да Гарри ближе к концу вечера лыка не вязал, — напоминаю я. — Потом, серьезно. В клубе? Полная защита? Ха.

Не то, чтобы я хотел очернить национального героя, но, по-моему, в том состоянии, в каком был мой друг, когда падал с эстрады, о чем-либо сложнее Люмоса речь не идет.

Гермиона снова зевает, и я поспешно трансфигурирую тяжелое кресло, стоящее у стены, в узкую кушетку вроде той, что стоит в моей комнате в Норе. Выходит кривовато, но Гермиона кивает и улыбается. Тут она сможет и поспать, и контролировать Гарри.

— Ты лучше ляг, — я сгребаю ее в объятия и чмокаю в губы, — давай, до Мунго. Или зайти сюда?

— Не стоит, давай там. Уж с Гарри я как-нибудь справлюсь.

— А эта белобрысая скотина у меня все-таки допрыгается.

Я вспоминаю злой блеск, мелькнувший в глазах Малфоя, когда я упомянул сестру, и готовлюсь развить эту мысль. Но Гермиона устало машет рукой.

— Иди, я правда посплю пару часиков.

До обеда разберусь с накладными, — решаю я, вылезая из камина в офисе, — потом узнаю, есть ли результаты анализа яда, скажу Гарри пару ласковых. А после заскочу в "Клык" и попробую выяснить у Эда, не заметил ли он чего подозрительного вчера вечером.

Гермионе эта мысль наверняка тоже придет в голову, но Эд никогда не скажет магглорожденной ведьме того, что скажет мне. Мою невесту в магическом мире, конечно, уважают... Но в мирной жизни слишком заметно, сколь многих бытовых вещей она не знает. По мне, это скорее мило, но люди часто обижаются.

Например, на помолвку Сьюзен Боунс, подцепившей какого-то ирландца, Гермиона совершенно серьезно собиралась подарить набор хрустальных бокалов! Она бы им еще набор пустых ведер предложила! Слава Мерлину, я успел купить несколько поющих цветных фонариков и спрятать коробку с бокалами подальше.