Fiction (джен)

There's a drumming noise inside my head

У меня в голове шум барабана,

That starts when you're around

Который начинается, когда ты рядом.

Louder than sirens

И он громче сирен

Louder than bells.

и колоколов.

Florence + the Machine

Drumming Song

19 октября 1995 года.

Она врывается в кабинет, словно ураган, чудом не роняя стакан с водой в её руках на пол. Жидкость расплёскивается, и текст на нескольких листах бумаги расплывается, отчего Михаил поджимает губы и крепче стискивает авторучку в руке, пытаясь не сорваться и не разбить чёртов стакан. Руфь же, не обратив внимания на безмолвное предупреждение, озадаченно взирает на безнадёжно испорченные документы почти с сожалением в глазах.

— Время принимать лекарства, — осторожно произносит девушка, надеясь, что буря в лице Михаила Милтона минует.

Тихо зашипев, мужчина принимается собирать уцелевшие документы в папку, успокоившись тем, что у него имеется, по крайней мере, ещё три экземпляра этого дела. И это самое дело оказалось не менее выматывающим, нежели ежедневные разговоры с личным психологом; которые, казалось бы, должны успокаивать, а не раздражать, как происходит на самом деле. Впрочем, Михаил и сам понимает, что виной этому его собственное нежелание говорить всю правду, о которой Руфь пока не догадывается. Или просто не подаёт виду, что тоже вероятно.

— К чему спешка? — как можно спокойнее пытается произнести Милтон, но получается из рук вон плохо.

— У меня самолёт через час, — невозмутимо сообщает Руфь, но фраза всё равно звучит, как попытка оправдаться. — В Париже теракт был, — она начинает помогать Михаилу с бумагами, — Бальтазар пострадал и находится в больнице. Хочу навестить его.

— Полетишь завтра, со мной, — и в ответ на недоуменный взгляд жены Милтон поясняет:

— У меня там дело.

Пожав плечами, Руфь, ещё немного помедлив, выходит из кабинета. Всё-таки, одно из правил она усвоила очень хорошо: никаких вопросов насчёт работы Михаила. В который раз мысленно согласившись с тем, что это не её дело, Руфь направляется в свою комнату — этот вечер она собирается провести, листая учебники по французскому. Возможно, если Майкл всё же примет успокоительные и перестанет раздражаться по любому поводу, можно будет попрактиковаться на нём.

Надо заметить, что это помогает Милтону даже больше, чем ежедневные сеансы психотерапии — после каждого из таких разговоров Руфь с прискорбием признаёт то, что иностранные языки даются её куда лучше, чем психология. Впрочем, Майкл не жалуется.

Милтон ещё некоторое время разбирается со своими драгоценными бумагами, но вскоре одевается и уезжает куда-то на своей машине, Chevelle семидесятого года. Руфи же всегда откровенно плевать на то, где пропадает её вроде-как-муж — лишь бы не людей убивал, честное слово. Она даже была бы не против, если бы он привёз в дом какую-нибудь девицу — Руфи просто всё равно, ведь их с Михаилом брак фиктивен.

Милтон ей исправно платит неплохую сумму, в какой-то мере даже заботится о "жене", но не больше, и обоих это более чем устраивает. Руфь даже свыклась с тем, что Михаил почти везде возит её с собой, — для вида, как надо понимать. Но благодаря этому за пару месяцев девушка успела побывать во многих странах мира, включая Россию, родину матери Милтона.

И всё же, хоть Руфь и знала о своём супруге более, чем достаточно, причина всех этих сеансов психотерапии и фиктивного брака — смерть брата Михаила — оставалась такой же таинственной, как и прежде. Ничего внятного Милтон-старший так и не сообщил, так что и без того слабые надежды узнать что-либо об этом исчезли.

* * *

Ей вовсе не хочется сопровождать Михаила в качестве психолога его подзащитной – в конце концов, у Руфи нет для этого требуемой квалификации, да и в целом психолог из неё весьма сомнительный.

Всё, что она знает о подзащитной Майкла – её имя и возраст; и первое, кстати, кажется Руфи знакомым. Юную террористку-подрывницу зовут Мэган Мастерс и ей всего девятнадцать. И, пожалуй, именно её возраст является решающим фактором в том, что Михаил считает Мастерс невиновной в серии терактов. Похоже, Милтон искренне сомневается в том, что можно организовать подобное в девятнадцать лет, видимо, позабыв о том, что его супруга, будучи семнадцатилетней, убила своего отца, а после уничтожила любые улики против неё. Вообще, порой Михаил кажется слишком зацикленным на различных стереотипах, что зачастую мешает беспристрастно оценивать дело вроде этого.

И вот, сейчас Руфь сидит в допросной напротив этой милейшей террористки, не желающей отвечать ни на один из вопросов. Собственно, Мэган выглядит так, словно её здесь нет и быть не должно; взгляд у девушки совершенно пустой и отсутствующий, что не очень вяжется с неким бунтарским внешним видом. Руфь замечает у неё великое множество татуировок на руках — в основном, это различные оккультные знаки, значение которых психологу частично известно.

— Ещё раз, Мэган, — Руфь устало вздыхает, — зачем ты организовала всё это?

— Глупая вы женщина, — это прогресс — она хотя бы заговорила, — я должна спасти людей.

— Взрывая здания, вы убиваете людей, а не спасаете их, — мягко замечает Руфь.

— Я убиваю тварей, — возражает Мэган, поправив рукой спутанные светлые волосы, — а это совсем другое дело.

Что же, это хотя бы лучше, чем абсолютное молчание со стороны Мастерс. Теперь, по крайней мере, понятно, что из-за увлечения оккультизмом девушка немного запуталась в реальной жизни. Вот только это "немного" закончилось серией терактов и двумя сотнями пострадавших. Только вот виновница всего этого свято верит в то, что спасает людей.

— Почему именно взрывчатка?

— Я не смогла бы уничтожить такое множество монстров в одиночку, — спокойно объясняет Мэг, — левиафаны слишком сильны. Убить даже одного из них тяжело, но от большого количества буры они гибнут почти сразу. Из-за болевого шока.

— Мэг, у тебя есть родители или близкие родственники? — Руфь переводит тему, думая, что о "монстрах" она знает более, чем достаточно.

— Нет, — Мэган кривит губы в усмешке, — каким родителям нужна "испорченная" дочь?

— Что ты имеешь ввиду?

— … Да вы хоть знаете, каково это — сидеть в сырой комнате, больше похожей на коробку, сидеть в ожидании новых пыток? — Мэг отвечает сбивчиво, и начала предложения психолог не слышит. — Ждать, пока к тебе явится психопат с набором ножей или его любимая дочурка? — Мастерс смотрит на Руфь полными отчаяния глазами, крепко сжав кулаки. — Лучше бы она меня убила тогда!.. Кому теперь нужен позор вроде меня?

Мэган говорит много, и, порой, бессвязно, но Руфь понимает многое — и то, что раньше казалось благородным поступком, сейчас, по словам Мастерс, является едва ли не ошибкой, сломавшей ей всю жизнь.

— До встречи, Мэг Мастерс, — холодно сообщает Рут Милтон, поднимаясь из-за стола.

Майкл уже ждёт её, и, судя по всему, у него просто замечательное расположение духа, чего явно нельзя сказать о Руфи. Разговор с Мэган явно утомил её, и теперь у женщины нет никакого желания даже говорить с кем-то, особенно — со своим якобы-мужем. Но, судя по вопрошающему взгляду Милтона, придётся всё объяснять.

Благо, ничего разъяснять Руфи не приходится — на Михаила буквально налетает светловолосый мужчина в джинсах и рубашке. Этот "вихрь" уводит Милтона в сторону и начинает с ним довольно оживлённый разговор, постоянно хватая Майкла за лацканы пиджака. Темноволосый недовольно отстраняется, что-то объясняя, и вскоре возвращается к Руфи.

— Кто это? И что, чёрт возьми, это было?