Грань (гет)

Панси было страшно. Панси было невероятно страшно. С тех пор, как она встречается с Шеймусом, чувство вины ненадолго отпустило её.

Но она понимала, что должна встретиться лицом к лицу со своим страхом. И это произойдёт меньше, чем через минуту. Она слишком сильно сжимает руку Финнигана, и тот успокаивающе гладит её по голове, ничего не говоря, потому что хозяева за дверью могут их услышать.

Дверь отворяется, и первое, что видит Панси, это улыбающееся лицо Джиневры Уизли. Автоматически оглядев её с головы до ног, Паркинсон замечает огромный живот. Нет, не может же она вынашивать ребёнка настолько долго? Но детский плач на заднем плане намекает на то, что ребёнок уже второй.

— Привет, — восклицает Джинни, странно растянув последний слог. — Вы — последние, проходите, — договаривает она, остановившись взглядом на Панси, и её улыбка сходит на нет. В её глазах виднеется недоверие, и это заставляет Панси несколько стыдливо опустить голову, когда хозяйка дома отворачивается и бежит в кухню.

В конце концов, Паркинсон сама на это подписалась.

Она решила нарочно подольше покопаться в прихожей, чтобы незаметно проскользнуть вслед за Шеймусом. Она слышит, как его старые друзья радуются его приезду. Радовались ли её бывшие друзья столь же искренне её появлению когда-либо? Она не уверена. Она медленно заходит в столовую, и всё затихает.

Вот она и здесь, лицом к лицу с теми, кого она большую часть своей жизни считала ничтожествами. Лицом к лицу с теми, кто вполне себе вправе теперь считать ничтожеством её. С теми, кто вправе сейчас выгнать её из этого дома, в котором не место таким, как она.

И она готова к этому. Но они не произносят ни слова. Просто не знают, что должны сказать в этой ситуации, слишком хорошо относятся к Шеймусу, чтобы сказать, что на самом деле думают или же слишком вежливы для этого.

Шеймус решает взять ситуацию в свои руки и, взяв дрожащую Панси за руку, представляет её: — Это Панси, моя девушка. Наша свадьба через месяц.

Сам того не понимая, он сделал ситуацию ещё хуже. Молчание, зависшее в комнате, тягучим киселем висело в воздухе, и никто не знал, как его нарушить.

— Поздравляю, — наконец выдала Луна Скамандер, одарив Панси рукопожатием. Эта милая девушка Паркинсон очень понравилась, гораздо больше Джиневры, которой, пожалуй, только маска во всё лицо помогла бы скрыть её явно отрицательное отношение к гостье.

— Да, поздравляем, — нашёлся и сам Гарри Поттер, немного растерявшись. Когда Панси подняла на него робкий, несмелый взгляд, он улыбнулся чуть смущённой, но одобрительной улыбкой. И тогда Панси, наверное, впервые по-настоящему поняла, почему его считают величайшим человеком своего времени. Он смог простить её, действительно простить, человека, который причинил ему столько неприятностей, который всячески издевался над ним.

Избранный был куда выше этого, куда выше чем она, Панси, а потому она нашла в себе силы улыбнуться ему в ответ. Эта улыбка была той улыбкой, которую Шеймус отмечал в первые месяцы их знакомства, — невесёлая, безжизненная, слабая, но всё-таки улыбка.

— Поздравляем, — присоединились Невилл Лонгботтом и его жена Ханна. Они были знакомы с Панси (взрослой Панси) уже довольно давно, и были в курсе их с Шеймусом отношений, а потому отнеслись к объявлению Шеймуса довольно спокойно.

И вроде бы всё было отлично, куда лучше, чем Панси могла себе представить, но её заставил чуть подскочить на стуле резкий стук увесистого кулака по столу. Это был Дин Томас, лучший друг её жениха, которого она часто видела на колдографиях.

— Ты серьёзно, идиот? — закричал он, глядя на Шеймуса. — Вы все серьёзно, чёрт подери? Вы поздравляете этого придурка с тем, что он женится на бывшей подстилке Малфоя? Гарри, она издевалась над тобой и над всеми нами тогда, мерзкая слизеринская сука! Вы поздравляете его с этим? Вы улыбаетесь ей?

У него была истерика, а Паркинсон была на грани её. Разреветься в пух и прах ей помешало то, что вокруг всё начало твориться слишком быстро.

Мгновенно подскочивший Шеймус, даже не доставший палочки в порыве гнева, такого дикого гнева, что, казалось, он готов сломать пополам этот толстый дубовый стол. Гарри Поттер, который резко выхватил палочку, имеющий вид более, чем грозный. Больше всех разозлённая — неожиданно — Джинни, которая, несмотря на свою неприязнь к Панси, была более чем поражена речью Дина, поскольку считала, что никто не заслуживал такого отношения.

— Дин, какого… — начал Гарри, но ему пришлось повременить со своей фразой — нешуточная драка между Дином и Шеймусом требовала того, чтобы их разняли, а одного Невилла для этого не хватало.

Панси тихо плакала, но ни у кого в тот момент не было времени на неё. Да, вот он, человек из её кошмаров. Она — ошибка, ей суждено напиваться в баре, вроде тех, в которых тусуется Блейз, потому что она сделала неправильный выбор и попала на неправильный факультет. Наконец уловив подходящий момент, она выбежала из дома Поттеров и аппарировала.

Прошло довольно много времени, прежде чем Шеймуса и Дина смогли разнять. Надо сказать, Дин пострадал куда больше. Вырвавшись из рук Невилла, Дин вскрикнул: «Вы все рехнулись!» и аппарировал.

Ужин можно было считать испорченным. Шеймус сквозь зубы извинился перед Гарри и Джинни (но на самом деле в нём не было ни грамма раскаяния) и аппарировал, как ему казалось, вслед за Панси.

Гарри не знал, что делать с побитой посудой, расстроенными гостями и неожиданно угасшей атмосферой праздника.