Чудесное подобие близости (гет)

Драко разглядывал набросок архитектурного проекта.

Ничего не получалось. Линии не сходились там, где должны были. В воображении все выглядело иначе — казалось простым. Как только карандаш коснулся бумаги, выяснилось, что измерения не сходятся, и Драко не может справиться с заданием.

Чего-то не хватало. Это сводило его с ума.

— Если ты добавишь пару метров фундамента в южной части здания, а потом расширишь крышу за его пределы, всё сойдется, — сказал Роджер, глядя через плечо Драко.

Драко усмехнулся и повернулся к раздражающему коллеге, который, кстати, работал на Драко, а не наоборот.

— Если я расширю крышу, то у нее не будет поддержки. Тогда придется ставить колонну прямо посреди гребанного здания. Тебе нужно научиться думать в реальности, а не только на бумаге, — сказал Драко, напоминая Роджеру Дэвису, почему именно он, Драко, был главным в агентстве магитектуры «Зи».

Роджер пожал плечами и вернулся к своему макету:

— Я закончил с библиотекой и уже отослал чертежи.

Драко кивнул и смял лист с наброском, над которым работал последние два часа.

— Я хочу, чтобы ты убедился, что отдел разработок справляется с проектом оранжереи для Хогвартса. Если мы потеряем этот заказ, то все могут попрощаться с премиальными в этом месяце, — сказал Драко.

Роджер хмыкнул и встал из-за стола, отправляясь распространить полученную информацию среди остальных сотрудников.

Драко работал здесь с тех пор, как сдал тест проверки способностей, определивший его склонность к магитектуре — это случилось примерно за год до рождения Зейна.

Магитекторы отличались от маггловских архитекторов тем, что разрабатывали проекты зданий и домов, которые могли противостоять магическому воздействию. Такие здания не страдали от неудачных заклинаний, не разрушались от времени и механических повреждений, имели «защиту от магглов», отводившую любопытные взгляды.

Профессия магитектора считалась престижной, но и сложностей было достаточно: тяжелые условия труда, переработки, высокие требования к образованию и умениям.

Почти все, кто работал с Драко, — как в Лондоне, так и в Безансоне — были интеллигентными и образованными выпускниками магических школ. Драко был их лидером, будучи, вопреки расхожему мнению некоторых его нечистокровных знакомых, одним из влиятельнейших молодых людей в обществе.

Часы над входной дверью показывали без четверти пять. В последний раз оглядев наброски на своем столе — результат нескольких часов бессмысленной работы — Драко собрал их в одну большую стопку, выключил свет и отправился на поиски своего пальто.

Уточнив у Роджера план работы для своих сотрудников, и дав заместителю пару поручений, Драко покинул бизнес-центр, и вышел на улицу. Агентство, в котором работал Драко, располагалось в офисном квартале для магов, на востоке Лондона, совсем близко к немагической цивилизации.

Драко аппарировал прямо ко входу в школу.

Войдя, Драко обнаружил в холле девушку, имя которой с утра не запомнил. Она подняла на него глаза и широко, приветливо улыбнулась.

— Добрый вечер, мистер Малфой! — пропела она, откладывая в сторону журнал «Квиддич» с Оливером Вудом на обложке.

— Привет, мисс…

— Донни. Просто Донни, — вовремя перебила его девушка.

— Привет, просто Донни, — хмыкнул Драко.

Донни рассмеялась и жестом указала на диван:

— Ребята сейчас придут. Малышей у нас забирают позже, чем старших детей.

Драко кивнул.

— Смотрю, ты большой фанат квиддича?

— Можно и так сказать, — Донни посмотрела на журнал. — Хотя, я думаю, что я больше фанат одного из игроков, чем самой игры.

— А, понятно, — улыбнулся Драко. — Я ходил в школу с этим парнем с обложки.

— Ты учился в Хогвартсе? — ее глаза расширились.

— Да, но мы с Вудом не были друзьями. Мы были на разных факультетах, — объяснил он.

— Значит, ты ходил в школу с Гермионой? — заключила Донни. — С ней-то вы были друзьями?

— К счастью, нет, — раздался позади голос Гермионы.

Драко поднялся, его губы скривились в неправдоподобной улыбке.

— Я каждую ночь благодарю звёзды за то, что они уберегли меня от дружбы с тобой, Грейнджер. И искренне сопереживаю Уизли и Поттеру.

— Вряд ли настолько сильно, насколько я сочувствую тем двум гориллам, которые за тобой повсюду таскались. Ах да, еще была готическая богиня, по слухам, твоя девушка. Ей я сочувствую больше всего.

Драко смерил Гермиону злобным взглядом. Как она смеет?

— Я бы выразил соболезнования тем, кто встречался с тобой, но, боюсь, их не существует, — фыркнул Драко.

Донни с интересом наблюдала за перепалкой.

— Папочка! — Зейн выскочил из комнаты, где проходили занятия, и побежал к отцу.

Драко расплылся в широкой улыбке, он очень соскучился по сыну, ведь крайне редко раньше так надолго с ним разлучался. Подхватив Зейна на руки, Драко крепко его обнял.

— Ты пришел, как и обещал! — сказал Зейн, указывая на часы на своей руке.

— Я же говорил, — ответил Драко.

— У меня новый лучший друг, папочка, — возбужденно поведал ему Зейн.

— Лучший друг? Так быстро? — удивился Драко.

— Да. Вольфганг, но все зовут его Вольф. Правда смешно, папочка? Его имя как будто животное!

— Это здорово, Зи. Я знал, что тебе понравится в школе.

Краем глаза Драко заметил ухмылку Гермионы.

— Что тебе? — рыкнул он, пронося ребенка мимо девушек.

— Зейн, солнышко, ты помнишь фамилию Вольфа? — спросила Гермиона.

Зейн помотал головой.

— Люпин, — сказала она, еле сдержавшись, чтобы не рассмеяться. — Вольфганг Люпин — лучший друг твоего сына, Малфой.

— Да, так его зовут, — подтвердил Зейн.

— Ну, конечно, — Драко улыбнулся. — Я правильно понимаю, что Нимфадора Тонкс — мать Вольфа?

Гермиона нахмурилась, пытаясь понять, почему Драко не взбесил факт дружбы Зейна с сыном оборотня.

— Да.

— Зейн, ты знал, что Вольф твой кузен? — сказал Драко.

Теперь ухмылялся уже он.

— Мой кузен?! Ух ты! У меня никогда не было кузена!

Гермиона выругалась про себя.

Как она могла забыть, что Драко и Нимфадора были двоюродными братом и сестрой? Чёртов Малфой.

— Значит, в том, что они друзья, проблемы нет? Особенно если учесть, кто отец Вольфа? — невинно спросила Гермиона.

— Абсолютно никакой проблемы. Семья есть семья, — ответил Драко самодовольно. — Зейн может дружить с кем захочет.

Гермиона сжала губы.

— Замечательно. Увидимся завтра, Зейн.

— Пока, мисс Гер-ми-она, — медленно произнес малыш.

Гермиона улыбнулась и помахала мальчику на прощание, наблюдая, как неимоверно раздражающий ее человек уходит, а его сын машет ей в ответ.

После Гермиона рухнула в стоящее рядом с рецепцией глубокое кресло.

— Это было странно, — заметила Донни, листая свой журнал по квиддичу. — Похоже, что вы двое ненавидите друг друга не первый год.

— Ненависть — это слишком мягкое слово для описания того, что я испытываю к этому человеку, — проворчала Гермиона.

Донни открыла центральный разворот журнала с фотографией Оливера Вуда в тренировочной форме. Футболки на нем не было.

— Мерлин, сжалься над моей бедной душой. Этот мужчина прекрасен!

Гермиона вздохнула и забилась поглубже в кресло.

— Он выставил меня идиоткой!

— Кто? Оливер? — спросила Донни, неспособная отвести взгляд от широкой, мускулистой груди спортсмена на фотографии.

— Нет, не Оливер. Малфой, — сказала Гермиона, выплюнув последнее слово.

— Каким образом красавчик выставил тебя идиоткой? — спросила Донни, переворачивая страницу.

— Ладно, во-первых… Малфой не красавчик. Во-вторых, я пыталась доказать ему кое-что, а он свел мои попытки на нет.

Донни на секунду оторвала взгляд от журнала.

— А мне показалось, что вы двое просто поцапались.

— Не знаю, как долго я смогу продержаться, не убив его.

— Он кажется безобидным, — добавила Донни. — Я вообще не понимаю, почему вы друг друга так не любите. Подожди-ка, дай догадаюсь. Вы вместе ходили в школу. Наверняка вы встречались, и он разбил твое сердце.

— Ты даже не представляешь, насколько это далеко от правды, Дон, — проворчала Гермиона.

— Тогда почему ты его ненавидишь? Он, похоже, хороший парень, я имею в виду, посмотри, как он любит своего сына. Парень, который так любит детей, не может быть плохим.

— Он самый высокомерный, эгоцентричный, напыщенный и полный предрассудков человек, которого носит эта земля. Он был невероятно жесток со мной и моими друзьями в школе. Я даже не знаю, с чего начать список всех ужасных вещей, которые он делал. И не будем забывать, что по его вине нашего директора убили.

— Оу, Грейнджер. Это удар ниже пояса, не находишь? — медленно протянул Драко, возникший за спиной девушки.

Гермиона резко повернулась.

— Что ты опять тут делаешь?

— Зейн забыл свой джемпер, я за ним вернулся, — усмехнулся Драко. — Тебе повезло, что он на улице играет с котом, иначе ребенок бы быстро узнал, как его учительница в действительности относится к его отцу.

— Ты должен ее понять, — попыталась влезть Донни, — у нее был тяжелый день.

Драко фыркнул, забрал с вешалки джемпер сына и, не произнеся более ни слова, покинул школу.

— О, черт, — Донни прикусила губу.

— Почему ты не предупредила меня, что он прямо за моей спиной? — почти прокричала Гермиона.

— Я его не видела! — ответила она.

Прежде чем Донни поняла, что происходит, Гермиона уже практически бежала к двери, за которой исчез Малфой.

Донни хмыкнула, возвращаясь к своему рабочему месту.

— Ох, Оливер, если бы только мог выпрыгнуть из этого журнала и спасти меня от этого кошмарного дня.

* * *

Догнав Малфоя на тихой улочке Хогсмида, Гермиона замедлила шаг.

Драко обернулся на звук шагов, совсем не ожидая увидеть ее.

— Мисс Гермона! — воскликнул Зейн, забыв о своем решении произносить это имя по слогам.

Гермиона глубоко вздохнула и посмотрела Драко прямо в глаза:

— Я хотела извиниться.

Драко посмотрел на нее. По выражению его лица невозможно было догадаться, о чем он думает.

— Извинения не принимаются.

Гермиона чуть не засмеялась. Боже, он был невыносим. Но она не собиралась сдаваться.

— Я грубо отозвалась о тебе и хочу извиниться.

Драко поднял свою идеальную бровь. Черт с ним, и с его безупречными чертами.

— Зейн, иди в магазин и выбери себе что-нибудь сладкое. Я сейчас подойду и оплачу.

Магазин сладостей находился буквально в двадцати метрах от места, где они стояли. Зейн побежал ко входу с максимальной скоростью, которую смогли развить его коротенькие ножки.

Как только Зейн скрылся из виду, Драко повернулся к Гермионе:

— Слушай сюда, Грейнджер, и слушай внимательно. Мне не важно, что ты думаешь обо мне и с кем ты делишься своими горестными воспоминаниями, но, если вдруг я услышу, что ты обсуждаешь это на виду у моего сына… твою школу прикроют так быстро, что ты этого и не заметишь, пока я лично не принесу тебе уведомление о лишении имущества.

Гермиона кое-как держала себя в руках, пытаясь сохранить спокойствие и не наградить этого высокомерного болвана пощечиной.

— Как ты мог подумать, что я когда-либо поведу себя столь непрофессионально и безответственно, что позволю себе плохо отозваться о тебе при твоем ребенке? Да при любом ребенке, раз уж на то пошло! Я очень забочусь о своих учениках, и я никогда бы не стала унижать их родителей при них, вне зависимости от того, насколько некоторые родители это заслужили.

— Катись в ад, Грейнджер, — рыкнул Драко.

Выплюнув это, он резко развернулся и пошел прочь. Гермиона догнала его, схватила за плечо и резко дернула:

— Я ненавижу тебя! Всегда ненавидела и всегда буду ненавидеть. Беру назад свои извинения, потому что то, что я сказала о тебе, было от всей души!

Теперь уже она развернулась и побежала прочь, оставив на пустой улочке Драко, рассыпающегося в проклятиях.

* * *

Когда Гермиона вернулась в школу, она обнаружила там Нимфадору Тонкс, беседовавшую с Донни. Вольф сидел на стуле и болтал ногами, ожидая свою мать.

— Привет, Нимфадора, — поприветствовала её Гермиона, переключаясь с состояния «невероятное раздражение» на «частично общительное».

— Гермиона! Как у тебя дела, дорогая?

— Я постоянно занята школой, но всё хорошо, — сказала Гермиона, присаживаясь на стул рядом с Вольфом. — Как Ремус?

— Отлично. Правда, сегодня полнолуние, поэтому мы с Вольфом поедем навестить мою маму, — объяснила Тонкс.

— Передавай ей привет.

— Мамочка, а можно Зейн придет к нам в гости на выходных? — спросил Вольф.

Тонкс взглянула в большие, медово-коричневые глаза своего сына.

— Кто такой Зейн? — спросила она.

— Зейн — мой новый лучший друг, — сказал Вольф.

Мальчику было четыре года, и он был всего на два месяца старше сына Малфоя. Гермиона наблюдала, как два мальчика общаются друг с другом, — они были невероятно похожи во многих аспектах.

— Твой новый лучший друг? Что ж, это чудесно, Вольф. Конечно, Зейн может прийти к нам в гости. Только сначала надо будет спросить у папы, хорошо?

Вольф радостно закивал головой и снова начал болтать ногами, жужжа себе тихонько что-то под нос.

Тонкс повернулась к Гермионе:

— Значит, у Вольфа появился друг? Я так рада, я боялась, что он слишком стеснительный. Зейн новенький?

— Да, — Гермиона прикусила губу. — Кстати, он кузен Вольфа. Правда, здорово?

Тонкс на секунду задумалась и нахмурила брови:

— Правда? Почему мне об этом не известно? Раз они кузены, получается Зейн — мой племянник, что делает папу или маму Зейна моим братом или сестрой… Родных у меня нет, только двоюродные, следовательно…

Когда Нимфадору, наконец, осенила догадка, удивление на ее лице невозможно было скрыть.

— Это ребенок Малфоя?

Гермиона кивнула.

— Ему четыре, как и Вольфу, и они подружились буквально за минуту. Зейн сегодня первый день здесь, и они сразу же, увидев друг друга, принялись болтать и смеяться. У меня вылетело из головы, что они родственники.

Тонкс пожала плечами:

— Если Вольфу он нравится, то почему бы и нет. Но если он обидит моего сына, Малфоям мало не покажется…

Вольф захихикал и спрятал лицо руками, подглядывая на маму между пальцев.

— Тебе не о чем беспокоиться, Тонкс. Зейн — прекрасный мальчик, и, несмотря на то, что его семья состоит в основном из неприятных людей, он очень мил. Я рада, что они с Вольфом стали друзьями.

— Что ж, это замечательно, — улыбнулась Тонкс. — Думаю, Вольф будет не против появления кузена.

— Зейн мой кузен? — спросил Вольф.

Три девушки, находившиеся в комнате, одновременно кивнули ему в ответ.

— Ух ты, — выдохнул Вольф, — у меня никогда не было кузена.

Гермиона про себя отметила, что мальчики отреагировали на новость абсолютно одинаково. Это даже немного пугало.

— Пошли, Вольф, пора навестить твою бабушку, — Тонкс протянула руку сыну. — Скажи «пока» мисс Донни и мисс Гермионе.

Вольф помахал им рукой и последовал за матерью.

— Это последний, — произнесла Донни, вытаскивая из стола папку и делая какие-то пометки.

— Хорошо, я просто валюсь с ног, — протянула Гермиона, облокотившись на стол.

— Что там случилось между тобой и красавчиком?

— Ничего особенного, — вздохнула Гермиона.

Донни недоверчиво вскинула брови.

— Ну ладно. Я, кажется, сказала ему, что я его ненавижу всей своей душой, после того, как он отказался принять мои извинения, — тихо произнесла Гермиона.

— Сразу видно профессионала, — засмеялась Донни. — Господи, да что с вами двумя? Вы ведете себя так, как будто были парой в школьные годы…

— Не нужно рисовать эту картинку у меня в голове, Дон, — простонала Гермиона. — Зейн такой замечательный ребенок, и он такой умный! За сегодняшний день он не смог ответить всего лишь на один вопрос, он уже знает все буквы алфавита и пишет их очень хорошо… Но, когда я вспоминаю его отца, я удивляюсь, как такое чудесное дитя могло появиться у такого невыносимого человека.

— А с чего вы вообще возненавидели друг друга?

Гермиона вздохнула.

— Думаю, это всё началось с того момента, как нас распределили на разные факультеты. Я знаю, звучит глупо, но ненависть между Гриффиндором и Слизерином была делом принципа. Или традицией, называй как хочешь. А еще я была подругой Гарри Поттера, и, к тому же, магглорожденной.

— А, точно, Малфой же член древней чистокровной семьи. Хоть я и училась в Южной Африке, о нем часто говорили и в наших кругах. Его семья была на стороне Волдеморта, верно? — спросила Донни.

Гермиона кивнула:

— Они объявили о своем нейтралитете за несколько месяцев до того, как Волдеморт был повержен. И выглядело это как самый трусливый путь.

— Не думаю. Плохо конечно, что они не помогали светлой стороне, но они и не помогали Темному Лорду. Мне кажется, они признали свои ошибки, но они так долго выступали на стороне противников магглорожденных, что не смогли полностью подавить свои предрассудки и выступить на вашей стороне,— сказала Донни.

— Спасибо, профессор, это была очень познавательная лекция по теме душевной организации Малфоев, — передразнила её Гермиона.

— Я серьезно, Гермиона. Хоть они и были идиотами, раз позволили чему-то такому глупому, как семейный статус и кровь, управлять их действиями, очевидно, что они изменили свое мнение. Представляешь, как это было сложно?

Гермиона постукивала пальцем по столу, размышляя над словами Донни.

— Он все равно придурок. Его отец…. да всё его семейство — чистое зло.

— Ладно, тогда ненавидь его за то, что он придурок, а не за то, что случилось в прошлом.

— Довольно сложно — просто взять и забыть прошлое, Дон, — снова вздохнула Гермиона. — Я устала и просто хочу домой. Чем меньше мы говорим о Малфое, тем лучше я себя чувствую.

— Значит, той фразой про дружбу его сына с сыном оборотня ты пыталась выставить его в плохом свете? — усмехнулась Донни. — Не похоже на ту Гермиону, которую я знаю.

Гермиона почувствовала, как ее щеки покрываются румянцем:

— Я просто хотела проверить, остались ли в нем прошлые предрассудки, и да, я признаю, что это было слишком.

— Я знаю, что утешит тебя после столь ужасного дня, — заулыбалась Донни, откладывая в сторону журнал.

— Теплая ванна и бокал вина?

— Шоппинг и визит в «Сладкое королевство»!

— У меня нет денег, — развела руками Гермиона. — Последняя зарплата ушла на аренду квартиры, школы, и на мелкие расходы. Немного денег я одолжила у Гарри, чтобы починить проводку в классе. У меня осталось около двадцати галлеонов до конца месяца.

— Самобичевание закончено? — спросила Донни. — Тогда поход по магазинам — за мой счет. Мои родители прислали мне деньги, потому что я согласилась посидеть на выходных со своей сестрой. Она их терроризирует, и они в отчаянии предложили заплатить мне, лишь бы избавиться от нее хоть ненадолго.

— Ладно, — засмеялась Гермиона. — Но мы потратим не более двадцати пяти галлеонов каждая!

— Умеешь ты испортить удовольствие, — Донни показала язык. — Впрочем, если бы не ты, я бы, наверное, уже разорилась.

Они вышли из школы, обсуждая их печальное материальное положение. Все мысли о чистокровном идиоте вылетели из головы Гермионы… Почти.

* * *

Драко наблюдал, как его сын обмакивает ломтики картошки в кленовый сироп и с удовольствием ест. Видимо, детские желудки сделаны из стали.

— Тебе нравится ужин, дружище?

Зейн радостно закивал:

— Очень вкусно. Я люблю, когда ты делаешь курицу с картошкой.

— Это не моя заслуга, — улыбнулся Драко. — Я просто разморозил блюдо с помощью своей палочки и засунул его в духовку на двадцать минут.

— Ты хороший повар, папочка, — сказал Зейн.

Драко с трудом сдержал смех. После ужасного, отвратительного дня, Зейн вернул ему хорошее настроение.

— А теперь рассказывай, как прошел твой первый день в школе?

От прилива энтузиазма Зейн уронил картошку обратно в тарелку, затараторив:

— Сначала мисс Гер-ми-она сказала мое имя всему классу, чтобы они знали, как меня зовут, потом пошли в уголки…

— Подожди, что за уголки?

— Уголки — это уголки, папа, — хмыкнул Зейн.

О, эта несгибаемая детская логика.

— Что вы делаете в этих уголках?

— В разных уголках ты можешь делать разные вещи! У нас есть уголок с конструкторами, уголок с песочницей, уголок с игрушечным домиком и уголок с билитекой.

— Библиотекой, — поправил Драко.

— Да, а еще уголок историй, — сказал Зейн.

— Теперь понял. И какой из них выбрал ты?

— Я пошел играть в уголок с песочницей. Там мы с Вольфом стали лучшими друзьями.

— А как это произошло? — спросил Драко, доложив себе на тарелку кусочек курицы.

— Я играл с красной лопаткой, выкапывал яму в песке, а потом Вольф тоже захотел вырыть яму и он попросил меня поделиться лопаткой. Он сказал «пожалуйста», папочка, а я помню, что ты говорил, что нужно делиться, поэтому я с ним поделился, — протараторил Зейн. — Он сказал, что у меня очень красивая яма.

— Он сказал, что ты вырыл очень красивую яму? — спросил Драко, взявший в привычку исправлять сына, когда тот делает ошибки в речи.

— Ага, а потом мы вместе вырыли одну большую яму лопаткой и руками. Она была такая огромная, папочка, и мы долго смеялись, потому что она была больше, чем моя голова!

Зейн захохотал так, как будто это была самая веселая вещь во всем мире.

— Больше, чем моя голова, папочка!

Драко смеялся вместе с сыном.

— Я рад, что тебе было весело, — сказал он.

— Ага. Мисс Гер-ми-она была очень доброй. Она сказала, что я очень-очень умный и хороший.

Драко постарался скрыть своё удивление по поводу того, что мисс Стерва сказала что-то хорошее его кровному родственнику.

— Она права, Зейн, ты у меня умница.

Мальчик улыбнулся и вернулся к поеданию картошки с сиропом. После нескольких минут тишины он вопросительно посмотрел на отца:

— Папа, а что значит «красавчик»?

Драко подавился.

— Что? Где ты это услышал?

— Мисс Донни сказала это.

Драко подумал, что, по-видимому, она пускала слюни по этому идиоту Вуду на глазах у его сына. Как мило.

— Ну, м-м-м… Красавчик — это человек, который кому-нибудь нравится,— объяснил Драко.

Зейн уставился на отца непонимающе:

— Что это значит?

— Ну, знаешь… Когда ты вырастешь, ты начнешь думать, что девочки милые…

— Фу, гадость! — скривился Зейн.

— Когда девочка красивая, мальчики называют ее «красавицей», и точно так же делают и девочки, — терпеливо объяснял Драко.

— А-а-а, — протянул Зейн. — Значит, мисс Гермона красавица?

Драко подавил приступ смеха. Боже, как бы объяснить сыну суть, не выдавая своих настоящих чувств по отношению к этой всезнайке.

— Так можно говорить, только когда ты вырастешь.

«Хорошая работа, Драко. Воспитание — твое призвание».

— Ты уже взрослый, папочка, — сказал Зейн. — Для тебя мисс Гермона красавица? А мисс Донни?

Драко чуть не заплакал. Когда эти вопросы прекратятся?

— Мисс Гермиона и мисс Донни — учителя, а учителя не могут быть красавчиками.

«И-и-и награда «Самая несусветная чушь года» достается Драко Малфою!»

— Почему? — спросил Зейн.

— Потому что они работают с детьми.

Зейн растерялся. Драко уже устал, его начинало подташнивать от лжи и необходимости формулировать ее так, чтобы ребенок его понял.

— А ты красавчик, папочка?

Драко хотел засмеяться, но вовремя остановился, не желая задеть чувства сына:

— Все Малфои красавчики, Зейн. Это всем известно.

— Я — Малфой! Значит, я тоже красавчик, папочка! — счастливо воскликнул Зейн. — И Баба с Дедой!

Это был самый странный разговор в жизни Драко.

— Конечно, Зейн. Так оно и есть. А теперь иди наверх, одевай пижаму и залезай в постель.

Зейн хмуро кивнул, понимая, что скоро ему придется идти спать, но его лицо просветлело при мысли, что перед этим будет еще ванна и сказка. У него самый лучший папа на свете!

* * *

Уложив Зейна спать, Драко развалился на диване в гостиной их новой квартиры. Квартиру он выбрал в небольшом магическом квартале, достаточно престижном; жили тут в основном обеспеченные молодые пары и состоятельные старики. Не особо семейное, но хорошее место, к тому же близко и к школе Зейна, и к работе Драко, и к Малфой-Мэнору.

Драко положил голову на подлокотник кожаного дивана и вытянул ноги. Он был все еще мокрый после купания Зейна, которого нельзя было назвать спокойным ребенком.

Мысли вертелись вокруг событий этого долгого, очень долгого дня.

Если бы он только смог разобраться с тем зданием, над которым работал, тогда можно было бы «перекинуть» проект Роджеру или кому-то из отдела разработки. Раньше Драко никогда так не делал, но сейчас был более заинтересован в другом задании, предполагающем постройку крупного магического отеля. Но думал он не только о работе…

Господь всемогущий, ну за что ему все это?

Эта фурия пыталась специально выставить его дураком, который все еще полон предрассудков относительно полукровок. Откуда ей было знать, что кровные дела его теперь совсем не интересуют — став отцом, Драко совершенно изменил свои приоритеты.

Да, он был высокомерен, но только потому, что его с детства этому учили. Это никак не было связано с кровью, лишь со внушаемым родителями чувством превосходства.

«Забудь её. Забудь ее и ее тупое мнение».

Пусть она гниет в аду, плевать. Ну и что, что она была добра по отношению к его сыну, хвалила его и не обращалась с ним плохо только потому, что она ненавидела его отца? Ну и что, что ее щеки слегка покрылись румянцем, когда она разъярилась, и что ее глаза темнели от отвращения каждый раз, когда она смотрела на него? Это было чертовски привлекательно, да, НУ И ЧТО?

Она идиотка, конец истории.

Нечего думать о ней больше, чем об учительнице своего сына. Она даже не красивая! Она скучная, серая, болтливая. И нет в ней ничего привлекательного. Хотя… Нет!

Стоит просто вести себя с ней достойно, когда ребенок рядом. Да, так он и сделает.

* * *

Гермиона расхаживала по комнате, раскладывая свои покупки. Главным приобретением было новое желтое платье, которое ее заставила купить Донни, настаивая, что желтый — последний писк моды.

Позже Гермиона долго не могла заснуть. После нескольких часов веселья в компании Донни она расслабилась и даже забыла об ужасном человеке, вторгнувшемся в ее жизнь.

Но ей незачем на нем зацикливаться. Не то чтобы она считала его привлекательным. Он всего лишь настолько мерзкий, что трудно сосредоточиться на чем-то другом.

Хороший сон и бокал вина — все, что нужно. Донни была неправа.

Малфой НЕ БЫЛ красавчиком.

Совсем нет.

Ни капельки.

Вот только он был.

Черт!