Феаноринги в Дориате (джен)

Снова сыновья Феанора стояли у подножия дориатского престола. Внутреннее напряжение было так велико, что, казалось, еще чуть-чуть — и тело не выдержит, вспыхнет.

Тингол, поднявшись с королевского места, сошел вниз, остановился перед Келегормом. Неотрывно глядя ему в лицо, властно произнес:

— Желаешь ли ты присягнуть мне?

— Да, я желаю, — но в голосе Охотника не было и тени почтения.

Скрепя сердце он преклонил колено и протянул к королю сложенные руки. Правитель Огражденного Королевства взял их в свои ладони, с силой сомкнул пальцы. На мгновение лицо коленопреклоненного эльфа свела болезненная судорога. Показалось, что Туркафинвэ не вытерпит, отдернет руки, вскочит и ударит несостоявшегося сюзерена. Но старший из братьев совладал с собой, краткие секунды его взор был устремлен куда-то в сторону свидетелей, и начал резко, как бы отрубая отдельные куски, бросать слова:

— Я, Келегорм Туркафинвэ Тьелкормо феанарион, клянусь именем Эру Илуватара…

Пока Охотник произносил клятву, ему чудилось, будто сердце разрывается на части. Боль наливалась где-то в груди, но «надо вытерпеть, ради имени отца, ради Нельо, ради победы над убийцей Финвэ». Последние слова глухо упали на каменный пол чертога.

Тингол молчал, вероятно, наслаждаясь своим триумфом, но Турко лишь смотрел прямо перед собой. Наконец, над головой прозвучало: «Да будет так». Тингол разомкнул сжатые пальцы. Позволения подняться не было: ни словом, ни жестом, ни взглядом — король сделал шаг в сторону Куруфина. Руки Охотника упали, как будто лишенные костей, сжались в кулаки.

Атаринке чуть склонил голову к плечу, с недобрым прищуром посмотрел в лицо Тингола. Тот в ответ лишь вопросительно приподнял брови.

— Желаешь ли ты присягнуть мне?

— Да, я желаю, — желчно вымолвил Атаринке, припадая на колено.

Элу Тингол повторил жест покровительства. Искусник вслед за братом проговарил клятву, и свидетелям слышалось за его речью шипение притаившейся ядовитой змеи. Не на беду ли этот оммаж? Но Тингол оставался совершенно невозмутим. «Да будет так!» — разнеслось по чертогу.

Так и не дозволив нолдор встать, Владыка Дориата взошел по ступеням возвышения, занял свое место на троне. Некоторое время в зале царила тишина, король молчал в задумчивости.

Когда безмолвие уже стало тягостным, королева легко коснулась плеча супруга, кивнула головой в сторону собравшихся.

— Поднимитесь, — велел Элу Тингол своим новым подданным. — Вы присягнули мне в верности, будьте столь же непоколебимы и тверды в ней, как были верны Клятве, что некогда прозвучала в землях Амана.

Феаноринги вскочили на ноги. Келегорма трясло от ярости, Куруфин схватил его за руку, предостерегая от необдуманных действий. По жесту короля заиграли трубачи.

Ближайшие советники, некоторые приближенные короля, послы и сами Феанорионы были приглашены в соседнюю залу, где их ждало скромное угощение. Обстановка приема была прохладной. Разлили вино в кубки, подняли их во славу короля Тингола, стоя отпили напиток. Иные, не стесняясь, смотрели на сыновей Феанора в этот момент. Те, как не бывало, опустошили свои кубки и даже не скривились. Разломили хлеб, изготовленный самой Владычицей. Келеборн с супругой заторопились с окончанием трапезы и первыми испросили позволения покинуть собрание. Уже на полпути Галадриэль, не проронившая ни слова за время угощения, оборотилась к владыкам и, глядя прямо в глаза Элу Тингола, бесцветным голосом произнесла:

— Ты получил плохих вассалов, Владыка Тингол. Проклятие Мандоса тяготеет над ними, они предадут тебя, как уже дважды предали свою родню.

После того, как дочь Финарфина вышла, тяжкое молчание пало на эльфов. Гостям было недвусмысленно объяснено, что пора и честь знать. Послы оставались во дворце, где им были приготовлены покои, советники отправлялись в свои поселения. Зала быстро пустела, в конце концов, в ней остались королевская чета, Маблунг и трое нолдор. Посланник из Химринга с поклоном обратился к Элу Тинголу:

— Лорд Маэдрос просил передать своим братьям, что их поступок делает честь роду Феанора.

С этими словами он еще раз склонил голову перед Владыками и стремительно вышел. Куруфин стоял с непроницаемым взглядом, Келегорм с силой сжимал кубок, костяшки пальцев побелели от напряжения. Маблунг расположился в стороне, готовый к любому повороту событий. Королева внимательно поглядела в глаза сыновей Феанора, тень сомнения скользнула по ее челу. Она поднялась, как бы стряхнув опасения, улыбнулась и сказала:

— Теперь Дориат — ваш дом.

На краткий миг Мелиан сжала руку своего супруга и покинула зал. В словах майэ не было чего-то угрожающего, но по коже Феанарионов пробежали мурашки: теперь пути назад не было.

Король обратился к феанорингам резко и холодно:

— Дождетесь здесь Маблунга, он передаст вам дальнейшие распоряжения, — он жестом подозвал командира гвардии. — Следуй за мной.

Бросив на Феанарионов предупреждающий взгляд, Маблунг вышел вслед за Владыкой, на ходу отдал распоряжение стражникам: «Лордов не выпускать, посторонних в галерее быть не должно», — и, уже ни на что не отвлекаясь, зашагал знакомым путем — Король направлялся в свой кабинет.

Распахнув дверь, Тингол вошел к себе, обогнул письменный стол, зажег свечи, устало сел и опустил отяжелевшие веки. Руки бессильно легли на подлокотники, голова откинулась на спинку кресла. Как только начальник гвардейцев переступил порог, Элу Тингол распорядился:

— Запри дверь, — голос выдавал Короля, в нем явно чувствовалась изнуренность. — Там на комоде поднос с кувшином. Неси сюда.

Двери осторожно бесшумно закрылись, до обессилевшего эльфа донесся звук легкой поступи, звяканье посуды, стукнувшейся друг о друга. Шаги приблизились, на столешницу опустился тяжелый кувшин, за ним последовали кубки. Послышался плеск жидкости, льющейся на дно сосуда. Король нехотя открыл глаза, взял наполненный кубок, отпил чистой прохладной воды, снова откинулся на спинку кресла.

— Спасибо, — с облегчением обратился к стоящему синда, — со времен начала Похода ты остаешься верной опорой для меня.

— Благодарю, — просто отвечал командир.

— У меня просьба к тебе. Не спускай с них глаз ни на одну минуту. Найди работу для каждого. Чем больше заняты руки этих мастеров, тем меньше у меня головной боли.

— Я прослежу за этим.

— Я бы хотел побыть один. Попроси, чтобы меня не беспокоили, — закончил Тингол.

Маблунг помолчал, осторожно спросил:

— Вы позволите вернуть сыновьям Феанора их оружие?

— Нет, — Тингол, чуть помедлив, добавил, — не сейчас.

— Ваше Величество, но это будет тяжким оскорблением для них.

— Для этих двоих мало одной клятвы, чтобы получить мое доверие, — в голосе появились стальные интонации. Маблунг счел более разумным отступить. Если феаноринги не совершат необдуманных поступков, то он еще найдет повод им помочь. Глава гвардейцев поклонился Владыке, вернул кубок на комод и вышел из кабинета.

* * *

— Не проводи веревку между слегами — перетрется.

— Так куда же ее тогда? — Келегорм поднял колено, и освободившаяся березовая жердь тут же прищемила палец, удерживающий узел.

— В волколачью задницу эту веревку! — рыкнул Охотнник, вскакивая, и в ту же секунду едва не провалился между неплотно лежащими балками.

Растрепанный загорелый синда, командир отряда строителей, опустил голову, тихонько улыбаясь.

— Кто придумал эти курятники на деревьях?! — ярился Келегорм. — Да отсюда только плевать на затылок врагу удобно. А так — ни обзора за ветками, ни защиты от стрел, и холодина, наверняка, зимой, одни дыры. Не можете нормальную крепость построить?

Синда не выдержал, захохотал в голос.

— Сразу видно нолдо! Остынь, лорд Келегорм, а то еще свалишься с делони.

Келегорм действительно плюнул вниз и обернулся с явным желанием поправить синда его улыбчивую физиономию. Однако тот не испугался, только развел руками — ну, не драться же мы с тобой будем, лорд из Заморья? Среди строителей подобрались сплошь славные смешливые ребята, ловкие в деле, острые на язык и не робкого десятка. Хотя отряд занимался большей частью строительством делоней, расчисткой леса и прочими подсобными работами в помощь пограничным отрядам, попадись ему какие-нибудь невнимательные орки, им бы не поздоровилось.

Когда после церемонии присяги Феанорингам приказали на следующий же день отправляться на север, возводить делони для пограничников, разрушенные внезапным ураганом, братья онемели от возмущения. «Так, — сказал Куруфин, — кажется, мы сменили тюрьму на каторгу». Однако никому, кроме сыновей Феанора, работа строителя каторгой не казалась. Синдар работали много и тяжело, но потом пели и хохотали, будто на празднике. Когда отец еще в Амане — так далеко, так давно — говорил маленькому Турко, что любая работа достойна уважения, будущий Охотник думал, что имеется в виду создание рукотворных самоцветов и ваяние статуй, может быть, еще охота и писание трактатов по языкознанию. Рубка жердей и укладывание их в подобие плетеной корзины в кронах деревьев в понятие «достойная работа» никак не укладывались. Равно как и готовка еды на полевом очаге, рытье водоотводящих каналов, заготовка дров, разгрузка провизии и тому подобные дела, до которых у воинов Белега не доходили руки.

Первые дни Келегорм и Куруфин смертельно уставали — давал себя знать долгий принудительный отдых в подвалах Менегрота. Постоянные указания и советы от синдар выводили братьев из себя, тяжело подчиняться приказам тому, кто сам привык их отдавать. К тому же не давал покоя постоянный надзор — ни на минуту ни один из бывших узников Тингола не оставался в одиночестве. Им было запрещено без разрешения покидать лагерь, и даже для того, чтобы после работы пойти умыться в ручье, требовалось поставить командира в известность. Особенно тяжко приходилось Куруфину. На его предложение поменять конструкцию делони на более жесткую, устойчивую и быструю в сборке ему был дан решительный отказ. Этого Искусник стерпеть не мог — мало того, что его заставляют делать тяжелую и неквалифицированную работу, эти лесные недотепы еще отказываются от советов лучшего инженера по эту сторону моря! Атаринке заявил, что к этим шатким и убогим конструкциям больше не притронется, и Келегорм его поддержал. Командир пожал плечами и послал за Белегом. Могучий Лук прибыл и сказал только одно: «Вы принесли клятву». Содержание ее братьям повторять не пришлось — слова каленым железом были выжжены в памяти. Приказы командира они обязаны были выполнять.

Вопреки ожиданиям феанорингов, на границе, в отличие от залов Менегрота, к ним относились поначалу тепло и дружелюбно. Даже, несмотря на их хмурый и надменный вид, синдар заговаривали и смеялись с феанорингами. Возможно, до строителей дошли только смутные слухи о событиях в Нарготронде, а история с Лютиэн была темна и полна недомолвок. Зато откуда-то стало известно, как сыновья Феанора своей свободой выкупили у короля Дориата Сильмарилл и своего старшего брата. Благодаря этому они вызывали у товарищей интерес и даже некоторое уважение. Один из наиболее восторженных юношей сказал как-то Куруфину, которого, видимо, опасались меньше, чем вспыльчивого Келегорма, что восхищается их мужеством и самоотверженностью.

— В верности своим идеалам вы, сыновья Феанора, настоящие герои!

— Да? — Куруфин оторвался от созерцания новых мозолей на отвыкших от инструмента ладонях и хищно приподнял уголок рта. — Тогда тебе неплохо было бы встретиться с Намо Мандосом раньше нас, чтобы сообщить ему об этом.

— Мы построили Аглон, — сетовал Атаринке. — Мы составляли чертежи укреплений Химринга — и он выстоял!

Если говорить начистоту, то Келегорм в строительстве Химринга поучаствовал только однажды — залив вином генеральный план.

— Мы вместе с отцом строили Форменос! И теперь эти криворукие невежды пытаются учить нас, как вить птичьи гнезда на деревьях!

Зимой стало по-настоящему тяжело. С севера, из-за Гор Ужаса, из земель под тенью, дули ураганные ветры, несущие пепел и гарь от самого Ангбанда. Словно спеша отыграться за летнее затишье, из Нан-Дунгортеб повылезли темные твари, не давая пограничникам Дориата ни минуты покоя. Оголодавшие из-за небывалых снегов шайки орков двинулись на юг в поисках легкой поживы. Завеса Мелиан не пропускала зло в Сокрытое Королевство, но дориатцы считали своим долгом очистить от морготовых тварей приграничную полосу. Огромные ветровалы загромоздили дороги и сделали лес труднопроходимым даже для ловких синдарских разведчиков.

Братья, как и весь отряд строителей, ночевали на ставших неожиданно привычными и уютными делонях. По утрам на вороте одежды оседал толстый слой инея, и волосы примерзали к изголовью. От тяжелой ежедневной работы по расчистке завалов ныла спина, гудели руки. На ветру коченели пальцы и белели обмороженные щеки. Однако раз за разом уставшие и посерьезневшие синдарские строители вставали и шли работать. Келегорм и Куруфин тоже вставали — первыми. Шли туда, где тяжелее всего, и тогда, когда ни у кого уже не было сил. Первыми, потому что вожди и правители, потому что нолдор, потому что Первый Дом. Стиснув зубы, лорды, пришедшие из Бессмертных Земель, с Предвечным светом, раз и навсегда отразившимся в глазах, шли вперед и вели за собой синдарских мальчишек. Пусть даже кто-то из них и очнулся у Вод Пробуждения, они, не видевшие Амана, не знавшие дружбы и мудрости Валар, горечи вины и изгнания, навсегда останутся детьми. Выдохнув и засучив промокшие и обтрепанные рукава, сыновья Феанора шли на работу — как в бой. Рубили и пилили громадные поваленные стволы с той же яростью, с какой крошили в битве врагов.

Дважды пришлось принять и настоящий бой. Когда орки, собиравшиеся поживиться припасами строителей, были уничтожены, синдар только качали головами — они впервые видели феанорингов в бою. Даже с топором и багром вместо привычного меча, братья уложили незадачливых грабителей раньше, чем подоспели синдар. Второй раз было опаснее — огромные пауки из предгорий Горгорота. Здесь синдар знали, что делать, и феанорингам оставалось следовать их тактике, поражая тварей в незащищенное брюхо. Обошлось без потерь.

— Плоховаты ваши клинки, — поморщился Куруфин, кивая после боя на выщербленное лезвие меча в руках у одного из плотников.

— Мы не на войне, — пожал плечами синда.

— «Хорошенькое у них тут «не на войне»», — хмыкнул про себя Куруфин.

— Пограничники, стрелки — те при оружии, а у нас, как видишь, мечи не у всех, да и те наши, дориатские. У кого гномской работы — те так просто не тупятся.

«Подождем весны — будут вам нормальные клинки», — решил про себя Атаринке.

Наконец наступила весна, ураганы прекратились, и выглянуло ласковое солнце. За зиму феаноринги пережили многое, но ни разу им в голову не приходило оставить отряд. Теперь, когда битва со стихией была выиграна, дороги Дориата стали вновь свободными, а леса — чистыми, Куруфин решил, что пришло время действовать. «Останься мы корчевать пни и мостить мосты и дальше — Дориат так и проспит грядущую войну».

Когда Белегу доложили, что сыновья Феанора желают встречи с ним, он насторожился. Интересно, о чем они попросят? За последнее время нолдор не только не вызывали нареканий командиров, а напротив, заслужили уважение и любовь товарищей. Но в том, что они придут чего-то требовать, Белег был уверен.

Когда Келегорм и Куруфин вышли на поляну, где расположился временный лагерь пограничников, Белег удивился и вздохнул про себя. Лорды сильно изменились за прошедший год. Обветренные лица, потемневшие от работы, растрескавшиеся руки, износившиеся дорогие одежды. Оба, даже дерзкий Охотник, теперь казались спокойнее, терпеливее. Но взгляды феанорингов были тверды, как прежде.

— Мы пришли с предложением, — решительно объявил Келегорм.

— Командир Белег, не откажи в любезности, покажи мне свой меч, — продолжил Куруфин. Белег на миг растерялся, но протянул клинок нолдо.

— Прекрасный меч, работа наугрим, — кивнул Мастер после беглого осмотра. — А у многих ли твоих воинов мечи, сделанные гномами?

Белег признал, что в основном оружие синдарских кузнецов, и по качеству заметно уступающее гномскому.

— Мы откроем вам секрет нолдорской стали. Когда ваши умельцы освоят технологию, дориатские мечи станут не хуже привозных.

— Ты, знаменитый мастер среди народа мастеров, готов поделиться своими секретами? — удивленно воскликнул Белег.

— Я служу королю, если ты помнишь, Могучий Лук. Мои знания принадлежат ему и Дориату.

Через две недели после того, как Белег отправил донесение, феанорингов вызвали в Менегрот.

* * *

Келегорм откровенно скучал. С тех пор, как они перебрались в Тысячу Пещер, куда были созваны лучшие кузнецы и оружейники лесного королевства, брат целыми днями пропадал в мастерских. Поначалу Охотник сопровождал его, пытаясь помочь, поделиться своими знаниями о стрелковом оружии, о котором в бытность свою учеником Ороме он узнал многое. Несколько новых конструкций наконечников для стрел были взяты на вооружение. Через неделю Турко понял, что помощников у брата с избытком, а занимать место в ставших неожиданно тесными кузнях и мешаться у всех под ногами ему не хотелось. Прогулялся по дворцу. Познакомился с фрейлинами Мелиан. Попросил разрешения поехать на охоту и получил отказ. Унявшееся было за время трудной приграничной зимы раздражение просыпалось снова. Охотник прошелся по галереям, рассматривая гобелены. Увидел на одном из них Берена с Сильмариллом. Настроение окончательно испортилось.

Турко хотел выйти на балкон, где в последние дни любил в одиночестве смотреть на закат, однако в арке столкнулся с каким-то синдой в дорогих одеждах.

— Смотри куда идешь, надутый павлин, — буркнул он себе под нос и подошел к перилам, надеясь, что синда растворится сам собой. Не вышло.

— Глядите-ка, едва государь наш отпустил своих рабов с цепи, они уже начинают хамить его вельможам.

Келегорм взвился, обернулся вмиг, желая собственными глазами увидеть, кто смеет так разговаривать с ним. Натолкнулся на колючий, прищуренный взгляд, заостренные черты, в которых не было ни малейшего страха. Богатое, расшитое самоцветами платье. Синда был ему незнаком.

— Как ты смеешь?! — рявкнул Келегорм, и, по старой привычке, бросил руку на рукоять меча. Которого, конечно же, не оказалось. Синда ухмыльнулся.

— У нолдор так принято — обижаться на правду? Кто же вы, как не рабы Тингола? Которых он посылает на любую грязную работу и не дозволяет носить оружия? Которым не доверяет и следит за каждым шагом. Вассалы, связанные клятвой, но не имеющие никаких прав.

Келегорм двинулся вперед, явно намереваясь расправиться с вельможей голыми руками, невзирая на кинжал в дорогих ножнах у того на поясе. Однако синда только хмыкнул.

— Так и собираетесь дальше ему подчиняться? Ну что ж, ручные феаноринги — такого в королевском лесу еще не было.

Синда фыркнул и вышел с балкона, пока Келегорм не отошел от столбняка.

Едва Турко обрел способность дышать и двигаться, он вылетел в галерею, но обидчика своего не увидел. Пометавшись из стороны в сторону, он побежал к мастерским.

Для того чтобы успокоить брата, Куруфину пришлось отвесить ему пару пощечин. Но и сам Искусник был взвинчен до предела. До позднего вечера он молчал, меряя шагами мастерскую, в которой уже остывал огонь. Наконец Атаринке заговорил.

— Думаю, я знаю, кто это. Саэрос, один из вождей нандор в Дориате. И он столкнулся с тобой не случайно. Надо встретиться с ним и узнать, что ему нужно.

Турко треснул кулаком по наковальне.

— Ррручные феаноринги! Если я увижу его еще раз, я его убью.

— Успокойся. Возможно, этот павлин может нам помочь. Не кажется тебе, брат, что мы и вправду начали забывать, для чего мы здесь?

На следующий день Келегорм стоял на балконе, разглядывая солнечные блики на резвых струях Эсгалдуина. Не прошло и получаса, как за спиной он почувствовал движение.

— О, ручного феаноринга снова отпустили погулять? — пропел вчерашний голос.

Келегорм не торопясь обернулся. Теперь на лице у него играла улыбка.

— Не скрою, вчера тебе удалось меня задеть. Говори, кто ты такой и что тебе нужно?

Вельможа вскинул брови. Над таким сыном Феанора — решительным и властным — поизмываться не выйдет. Саэрос представился и завел окольный разговор. О красотах Менегрота. О богатых лесах Дориата. О тяжелом времени.

— Так к чему были вчерашние оскорбления? — свернул разговор Турко.

— Мне жаль видеть, как два величайших вождя эльдар бессмысленно тратят свое время на неблагодарную службу. У меня есть немалое влияние при дворе, и я думаю, что мог бы вам помочь.

После этого разговора жизнь феанорингов в Менегроте начала меняться. Сначала Келегорм, а потом и Куруфин проводили все больше времени в обществе Саэроса. Постепенно тоскливые вечера в отведенной им комнате сменились беседами и прогулками со знатными синдар. Саэрос познакомил их со многими советниками короля, их стали приглашать на танцы, праздники и семейные торжества. Феаноринги пользовались в обществе огромным успехом, рассказывая о жизни и событиях за пределами Сокрытого Королевства. А им было о чем рассказать, поскольку обычно синдар редко покидали свое безопасное убежище за Завесой. Маблунг смотрел на эти неожиданные развлечения сыновей Феанора с настороженностью. Однако теперь они не были пленниками, и формально запретить им общаться с другими жителями столицы он не мог. К тому же из первых образцов нолдорской стали синдарскими кузнецами уже были изготовлены клинки, и они, по мнению Маблунга, были превосходны. Он решил, что лорды заслужили небольшой отдых.

Разговоры в обществе феанорингов и Саэроса все чаще касались внешней политики Дориата. Многие удивлялись, словно впервые заметили, что синдар живут уединенно и так мало знакомы с бурными событиями, сотрясающими земли Белерианда. Жажда нового, открытий и путешествий зажгла сердца многих советников короля, не говоря уже о юных придворных, воинах и ученых. Келегорм говорил о великой войне. Куруфин говорил об огромном неизведанном мире, о небывалых возможностях, что откроются после победы над Морготом. Саэрос говорил о том, что король слишком осторожен, и вернейшие из его слуг должны открыть ему глаза.

На очередном совете выяснилось, что король имеет вполне определенное мнение о том, как надо хранить границы королевства, и предложения расширить внешние контакты не одобряет. Двор приуныл, но с тем большим интересом прислушивался к речам Саэроса и феанорингов. Красавца Келегорма обожали все девы Менегрота. Серьезного Куруфина уважали и ценили ученые и барды, мастера и инженеры. Саэрос благодаря обществу обаятельных сыновей Феанора обрел невиданное доселе влияние.

Куруфин довольно улыбался брату.

— Удача идет к нам в руки. Несомненно, этот Саэрос нам очень помог.

— Думаешь, он делает это бескорыстно? — удивился Охотник.

— Конечно, нет, — Куруфин посмотрел снисходительно. — Я могу примерно описать тебе ход его рассуждений. Наверняка он желает укрепить свое влияние при дворе Тингола, возможно, даже настолько, чтобы в какой-то удачный момент занять его место на троне. Ты только посмотри в его глаза, он жаждет власти. Он думает, что мы с тобой — двое чокнутых психов, с помощью которых он достигнет цели и на которых, случись что, свалит всю вину и народный гнев. Если этим воспользовался даже наивный Ородрет, то и проныра Саэрос надеется на то же. Но мы не будем ждать такого финала — как только дориатские вельможи созреют настолько, что уломают Тингола выставить войско, от Саэроса мы избавимся.

Келегорм судорожно сглотнул.

— Тебя не пугает, что это все очень похоже на Нарготронд?

— На этот раз у нас все получится!