Без права на ничью (гет)

— Что-нибудь еще принести, сэр? — молоденький парнишка в малиновом переднике навис над Виктором, потрясая цветастым меню.

— Нет, спасибо. А курить у вас можно?

— Нет, сэр, — официант осуждающе посмотрел на Виктора. Тот с заметным разочарованием взглянул на любимую магловскую зажигалку, перебросил ее из руки в руку и опустил в карман.

— Что ж, тогда принесите мне счет.

— Минутку, сэр.

Юноша со скоростью волшебной метлы унесся за барную стойку, оставив гостя в одиночестве. Виктор сделал последний глоток крепкого кофе и вспомнил, что еще не открывал свежий номер «Ежедневного Пророка», который официант полчаса назад принес вместе с заказом.

Знаменитый ловец не сумел отказаться от задачи, которую на него возложила сестра — вернее сказать, у него так и не нашлось достойного повода, чтобы остаться в Болгарии. Неделю он докучал колдомедикам, чтобы в конечном итоге узнать о своей временной несовместимости с большим спортом — прежде чем возвращаться в квиддич, Виктор должен хотя бы полгода продержаться без сигарет, восстанавливая нормальную работу легких и загружая себя каждодневными физическими упражнениями. Елена, конечно же, решила, что эти шесть месяцев Виктор без труда сможет провести в Англии. Перед отъездом Виктор сделал попытку аргументировано объяснить, что в отъезде он будет курить вдвое больше обыкновенного, но Елена отмахнулась. И ему осталось только одно — сдаться.

И вот, он здесь, в сердце магической Британии — Лондоне. Пьет кофе в кафе-мороженом Флориана Фортескью в Косом переулке и читает последний номер «Ежедневного Пророка».

Внимание Виктора привлек заголовок на первой полосе. «Дорогу молодым: на освободившееся место начальника Службы безопасности магической Британии назначен Драко Люциус Малфой» — гласила новостная статья, автор которой со всеми подробностями расписал провал последней операции Сильвануса Фаджа, обведенного вокруг пальца ложной наводкой на "местонахождение" штаба повстанцев. На странице красовались две колдографии — с одной растерянно глядело лицо немолодого уже мужчины с залысинами: он прижимал к груди порядочно измятую шляпу и виновато мигал круглыми, как у совы, глазами. На другой колдографии сдержанно улыбался молодой человек лет двадцати пяти — у него были светлые волосы, светлые глаза и надменный взгляд. Виктор хмурился, разглядывая повзрослевшее лицо Малфоя: в последний раз он видел его лет десять назад, и их знакомство было слишком мимолетным для того, чтобы можно было вспомнить об этом человеке что-нибудь кроме имени. Правда, надо признать, этой колдографии вполне хватало для того, чтобы понять: Драко даст фору своему неудачливому предшественнику. Странно, что Волдеморт вообще терпел Фаджа на должности начальника Службы безопасности.

Виктор перевернул страницу и озадаченно уставился на колдографию с целым скопом знакомых лиц. Мистер Артур Уизли, миссис Молли Уизли, Джинни, молодой мужчина, которого, кажется, звали Перси, Билл, чье лицо было испещрено уродливыми шрамами, Чарли и… один из близнецов — который из них, Виктор опознать не сумел. Если бы не монохромность, колдография могла бы ослепить обилием рыжего цвета. «Древнее чистокровное семейство Уизли после семи лет оппозиции пошло навстречу правительству». Верилось с трудом, но правительственное издание вроде бы не место для журналистских «уток»?! Озадаченный волшебник чуть было не потянулся за пачкой сигарет, но вовремя вспомнил про обычаи заведения.

— Ваш счет, сэр, — парнишка-официант неожиданно вырос рядом и ловким движением волшебной палочки перенес с подноса на стол резную деревянную шкатулку.

Запустив руку в карман, чтобы выловить из его глубины гладкие холодные галеоны, Виктор рассеянно взглянул в окно, за которым, рассекая влажный серый воздух, медленно проплывали прохожие. Людей на улице в этот пасмурный ноябрьский день, насквозь пропитанный типично английским туманом, было мало. Вот грузный мужчина прошествовал мимо, сонно зевая, ему навстречу вяло тащил ноги сухопарый паренек, натянувший шарф чуть ли не до глаз, а за ним быстрым шагом, выбивающимся из всеобщего ритма, шла молодая девушка, очень сильно напоминающая…

— Не может быть, — пробормотал Виктор, бросив короткий взгляд на семейную колдографию Уизли. Несколькими быстрыми движениями он выгреб на стол деньги и вскочил на ноги. На ходу застегивая пальто, с портфелем наперевес, волшебник с непривычной для себя скоростью ринулся к выходу.

— Сдачу возьмите себе! — успел крикнуть Виктор оторопевшему официанту.

С силой захлопнув за собой дверь — так, что в кафе звонко задребезжали стекла — мужчина рванул вперед, к удаляющейся от него рыжей макушке. Пожалуй, впервые в жизни Виктор пожалел, что его ловкость дает знать о себе только в воздухе; сейчас он ощущал себя страшно неуклюжим, расталкивая немногочисленных прохожих, которые недовольно чертыхались вслед нескладному болгарину.

— Джинни… Джиневра! — он все-таки нагнал девушку и судорожно, как утопающий, вцепился в ее локоть. Наверное, это было невежливо, но нехватка воздуха во внезапно ставшей тесной груди мешала трезво соображать.

— Вы кто такой?! — резко вскинулась девушка и попыталась выдернуть руку из крепкой хватки. — Да что вы себе позволяете, Мерлин подери?!

Она обратила к Виктору злое лицо, собираясь выразить всю степень своего недовольства, и осеклась. В широко распахнутых голубых глазах мелькнуло узнавание, и мужчина понял, что можно разжать пальцы и отпустить острый локоть на волю.

— Виктор, ты? — Джинни одернула рукав и неспокойным движением пригладила волосы. — Мерлин, сколько лет, сколько зим…

— Здравствуй, Джинни, — с трудом выдавил Виктор, все еще не подавив одышку.

Взгляд Джинни стал настороженным.

— Восемь лет назад ты выглядел здоровее.

— Время вредит здоровью больше, чем что бы то ни было, — Виктор изобразил некоторое подобие улыбки и приложил к губам платок.

— Я думала, ты спортсмен, а спортсмены не болеют, — Джинни поморщилась, услышав глухой кашель.

— Забавно. Джинни, я уже три года не в спорте.

— А как же квиддич и звание лучшего ловца Европы?

Виктор промолчал и махнул рукой. Меньше всего ему хотелось говорить о том, почему сейчас он тот, кем стал, а не тот, кем всегда хотел быть. Вместо ответа он мягко взял Джинни под руку и увел с середины мощеной дороги — поближе к витринам, где было меньше прохожих.

— Ладно… Что ты здесь делаешь? Восемь лет тебя в Англии никто не видел и не слышал, и вдруг ты в Лондоне, — девушка озадаченно смотрела на него, словно до сих пор не верила своим глазам.

— Долго объяснять. Может, уделишь мне минутку, и зайдем куда-нибудь? Только не сюда, — Виктор кивнул в сторону кафе Флориана Фортескью.

— Почему нет?

— Здесь нельзя курить, да и слишком на виду это заведение.

— Ты меня пугаешь, Виктор, — Джинни покачала головой, усмехаясь. — Но… я знаю то, что тебе подойдет.

Паб «Белая Виверна» в Лютном переулке даже со второго взгляда сложно было назвать приятным местом — здесь было темно, затхло и шумно. Посетителей было более, чем достаточно для такого заведения; они громко галдели, как на восточном базаре, вовсю перемывая кости действующему правительству, бряцали посудой и отравляли и без того спертый воздух табачными миазмами. Джинни, спрятав волосы под капюшоном, схватила Виктора за руку и потащила в незанятый уголок — он не сопротивлялся, только покрепче прижал к себе кожаный портфель.

— Не знал, что ты ходишь по таким местам, — сдержанно удивился он, искоса наблюдая за тощим магом, который слишком очевидно изучал взглядом новоприбывших.

— Не хожу, — Джинни замялась, встретившись с Виктором глазами. — Ладно, я иногда здесь бываю. Бывала. У нашей семьи были финансовые трудности, и я меняла на деньги… разные предметы. А сейчас у отца дела вроде как могут пойти в гору, его вернут в Министерство. По крайней мере, обещали.

— После того, как вы…

— …ты уже читал? — перебила Джинни. — Да, буквально сразу. Даже не так. Возвращение моего отца в министерство было одним из заблаговременно поставленных нам условий. Мол, проявляете лояльность — возвращаетесь к нормальной жизни.

— Интересно… — пробормотал Виктор и, подняв голову, с неприятным удивлением обнаружил перед собой неопрятного вида мужчину.

— Глинтвейн! — выпалила Джинни, даже не пытаясь взять у пабмэна потрепанную брошюру в сальных пятнах. — Два глинтвейна.

Мужчина что-то недовольно прокряхтел, но смутился, заметив, как неприветливо на него смотрит исподлобья широкоплечий болгарин, и быстро стушевался.

— Это самое приличное, что здесь можно заказать, — объяснила девушка.

— Я понял, — кивнул Виктор, доставая из кармана пачку сигарет.

— Зачем тебе это?

— Что? Это? — он повертел в руке магловскую зажигалку.

— Нет, я имею в виду — зачем ты куришь?

— Так сложилось, — Виктор пожал плечами, приложил сигарету к губам и через мгновение выпустил клуб белого дыма.

Джинни закашлялась и замахала на него руками.

— Прости. Буду дымить в другую сторону.

Молчание длилось ровно до тех пор, пока он не вдавил окурок в пепельницу, которая не чистилась, наверное, с самого открытия паба. Все это время Джинни напряженно рассматривала собственные ладони, бледными пятнами светившиеся в полумраке, а когда, наконец, принесли глинтвейн в высоких стаканах из толстого мутного стекла, она вцепилась в свой так, словно боялась, что его тут же отберут. От Виктора не ускользнули странные манеры девушки, так же как и неестественная тонкость ее пальцев, болезненная острота скул и подбородка. Но большие глаза, как и прежде, блестели дерзким блеском.

— Что? — Джинни заметила его пристальный взгляд.

— Ничего. Ты изменилась. Повзрослела.

— Но ты ведь здесь не для того, чтобы мне это сказать?

— Джинни, я нашел тебя случайно. Мне, можно сказать, улыбнулась удача. А приехал я, действительно, не за этим… — Виктор хлебнул глинтвейна, поморщился и продолжил. — К слову, кроме новости о вашей семье я обратил внимание на упоминание Движения Сопротивления. Не расскажешь о нем?

Джинни, пожалуй, слишком резко опустила стакан на стол. Ее лицо побледнело.

— При чем тут я?

— А кого мне еще спрашивать, — невозмутимо ответил Виктор, изучая девушку. Он знал, что ему недостает такта, но оттягивать то, ради чего пришлось, бросив все, нестись в Британию, не хотел. «Елена бы не похвалила — такая неосторожность…».

— А зачем тебе вообще об этом знать?

— Праздное любопытство, не более. Я много наслышан о них, да и интересно, как сейчас обстоят дела… Судя по наводке, на которую купился ваш экс-глава службы безопасности, ополченцы еще действуют?

— Мне кажется, здесь не лучшее место для таких разговоров… — девушка сдвинула брови и понизила голос, — и, откровенно говоря, лично я не хотела бы затрагивать эту тему.

— Пожалуй… — Виктор помрачнел. Джинни была права. Он совершенно не годился для роли «тайного агента».

«Надо было отказаться. Надо было отказаться и послать Елену с ее дурными затеями к чертовой матери».

— Твой предшественник действовал тоньше, — внезапно добавила Джинни.

«Предшественник»? Сбитый с толку, Виктор не знал, что ответить. Помолчав немного, он и вовсе решил сменить тему:

— Как твоя семья, Джинни? Как Рон?..

— Рона уже два года нет в живых, — оборвала Джинни. — И не в последнюю очередь благодаря тому, что он был в числе ополченцев.

Виктор почувствовал, как по спине поползли мурашки.

— Прости, я не знал… — Виктор постарался, чтобы это прозвучало как можно более мягко, но выражение лица Джинни откровенно указывало на необратимость запущенной реакции.

— А что Фред погиб в битве за Хогвартс, ты знал? — ее голос упал до свистящего шепота. — Что тебе еще рассказать? Что мы семь лет перебивались с хлеба на воду, а я меняла то немногое, что оставалось от наших фамильных реликвий, на жалкие гроши? Что с девяносто восьмого мы в глаза Рона не видели, потому что он ушел в подполье? Что мы искали его, пока два года назад он не погиб в схватке с Пожирателями? Нам ведь только сейчас дадут возможность перезахоронить его останки на нашем семейном кладбище. Только сейчас… когда мы выразили лояльность действующему правительству…

— Джинни…

— Нет. Молчи. Я знаю, зачем ты здесь, — ее взгляд буравил Виктора насквозь. — Вместе с Гарри погибло все то, ради чего мы сражались когда-то. Прошло семь лет, Виктор. Семь! Если бы за это время могло что-то поменяться, то сейчас все было бы иначе. Но ничего не изменилось. А мы только-только получили шанс на спокойную жизнь. Никаких интриг. Я не хочу больше терять близких, Виктор. Делай там себе, что хочешь, но Уизли не втягивай.

Джинни замолчала, тяжело дыша. Виктор смотрел на нее, не отрываясь — ему нечего было ответить.

— Ты меня неправильно поняла… — наконец решился он, но продолжить не смог. — Я вообще не то…

— Я пойду, — девушка покопалась в сумке и извлекла несколько блестящих монет. — Считай, что это дружеское угощение.

— Стой, — он перегнулся через стол и схватил ее за руки. — Тебе… вам они нужнее. Оставь. Я заплачу.

Джинни, наверное, могла бы много чего сказать в ответ, но ее глаза предательски покраснели. Спрятав обратно деньги, она резко встала, едва не опрокинув стул, и, прижимая к груди сумочку, побежала к выходу. Виктор проводил тяжелым взглядом хрупкую фигурку, которая несколькими секундами позже скрылась за массивной дверью. Затем взглянул на недопитый глинтвейн, вздохнул и подозвал пабмэна, чтобы расплатиться.

Выйдя на улицу, он сделал глубокий вдох, освежая легкие, полные едких испарений «Белой Виверны», и отправился в Косой переулок, к банку Гринготтс — задержаться в Британии, судя по всему, предстояло надолго, и потому Виктор счел целесообразным заняться организацией личного счета в главном британском банке. Одного визита в дебри Лютного переулка ему хватило, чтобы осознать всю степень ненадежности портфеля, с которым он приехал из Болгарии. Открывать собственное хранилище в лондонском банке, конечно, тоже было достаточно рискованно, на случай разоблачения истинных целей поездки, но с другой стороны — Виктору хорошо был известен эффект «первой парты», когда под носом врага безопаснее, чем в самом ухищренном укрытии.

Волшебник приблизился к ослепляющему белизной величественному зданию, которое возвышалось на углу Косого и Лютного переулков. К главному входу банка вели начищенные до блеска мраморные ступени — глядя на них, Виктор мысленно задался вопросом, насколько велики его шансы красиво растянуться прямо перед суровым гоблином в алой униформе, который стоял рядом с тяжелой бронзовой дверью. Тот отвесил почтительный поклон, когда мужчина осторожно поднялся по лестнице и коснулся отполированной ручки.

Пройдя бронзовые и следующие за ними серебряные двери, Виктор попал в огромный мраморный холл с высокими потолками. Он огляделся — в холле царила рабочая атмосфера: все гоблины-клерки, что сидели за высокими стойками, были поглощены своими делами и, казалось, не интересовались тем, что происходило за пределами страниц тяжелых гроссбухов. Внимание волшебника привлекла странная деталь: у некоторых посетителей на правой руке имелись тканевые повязки черного цвета с большой белой буквой М. Внешне эти люди ничем не отличались от большинства посетителей банка и с той же непринужденностью, что и остальные, беседовали друг с другом в длинных очередях. Только взгляды, которые они бросали на гоблинов, были куда более злыми.

Виктор нахмурился, почувствовав легкий толчок под бок, и опустил взгляд вниз: перед ним склонился в чинном поклоне один из работников банка.

— Вам помочь, сэр? — голос гоблина напоминал скрип несмазанных дверных петель.

— Мне нужно открыть личное хранилище в банке.

— Пожалуйста, сюда, — тонкий палец с острым когтем указал на ближайшего клерка, который мгновенно отложил счетную книгу и, деловито поправив очки, воззрился на Виктора.

— Мне нужно открыть личное хранилище в банке, — повторил волшебник, теперь уже обращаясь к нему.

— Что храним?

— Деньги.

— Вы не местный? — гоблин подозрительно глянул на мужчину поверх поблескивающих стекол. Видимо, разобрал легкий акцент незнакомого ему происхождения.

— Прибыл из Болгарии сегодня ночью.

— Чистота крови?

— Чистокровный, — Виктору показался странным вопрос клерка, но внешне он остался невозмутим.

— Ясно, — прокряхтел клерк и сделал какую-то пометку. — Есть свободное хранилище под номером 1002. Вы желаете сейчас положить вещь на хранение?

— Да, — Виктор кивнул.

— Секундочку… Я найду ключ…

Гоблин исчез из поля зрения. Виктор, скрепя сердце, приготовился к длительному ожиданию, будучи хорошо знаком с бюрократическими традициями — в заведениях, подобных этому, служащие редко торопятся, предпочитая все дела решать неторопливо и последовательно. Возможно, это не так уж плохо — чем меньше спешки, тем меньше шансов на ошибку.

Однако клерк превзошел все его ожидания, вновь показав длинный нос через две с половиной минуты.

— Есть, есть ключ… нашел… Сейчас я сделаю запись и проведу вас к вашему хранилищу…

Виктор едва успел открыть рот, чтобы вежливо поблагодарить клерка, как вдруг раздался громкий хлопок: гоблин, коротко вскрикнув, замер на долю секунду и с грохотом исчез за стойкой. Волшебник резко развернулся на поднявшийся позади гул голосов, выхватив из-за пояса волшебную палочку. В холле поднялась паника: гоблины начали покидать насиженные места, а волшебники, расталкивая друг друга, устремились к выходу. Раздались громкие крики, за ними еще несколько хлопков, и гудящая волна людей отхлынула от серебряной двери назад, к бухгалтерским стойкам. Виктор метнулся к широкой колонне; притаившись за ней, он стал пристально вглядываться в бушующее море разноцветных мантий, пытаясь понять, что происходит. Наконец, его взгляд выделил из толпы с десяток человек в темных мантиях и белых масках, которые перекрыли проход в фойе.

— Экспульсо! — крикнул один из них зычным голосом.

Раздался взрыв. Нескольких волшебников отбросило в сторону. Кто-то попытался броситься на атакующих с обезоруживающим заклинанием, но тут же упал, сраженный магическим параличом. Снова взрыв — на этот раз рухнула разнесенная в щепки стойка, за которой пряталось несколько гоблинов. Позабыв об опасности, они ринулись спасать гигантскую счетную книгу, которая грузно приземлилась на мраморный пол.

Волшебники в масках двигались вперед, расчищая себе дорогу взрывными заклятиями: они держались вплотную друг к другу, как хорошо обученные магловские солдаты, и каждого, кто попытался бы к ним подступиться, ждала мгновенная защитная реакция — действия неизвестных были слаженными и уверенными.

Виктор успел обратить внимание на то, что волшебники, на чьих руках красовались черные повязки, сохраняли странное спокойствие: не присоединяясь к всеобщей панике, они жались к стенам и внимательно следили за происходящим.

— Смерть Волдеморту и его приспешникам! — мелькнула красная вспышка обезоруживающего заклинания, и в воздух поднялось извивающееся тело.

— Вы не посмеете! — раздался истошный вопль. — Только троньте меня, и мой отец спустит с вас шкуры!..

— Полегче, Руквуд! С твоим отцом у нас будет отдельный разговор, — ответил ему мужской голос, который Виктору показался знакомым. — Я слишком хорошо помню…

Конец фразы утонул в оглушительном грохоте, раздавшемся со стороны фойе. В холл ворвались люди в форменных черных плащах в полной боевой готовности — человек пятнадцать, — и они были готовы сражаться. Клерки и посетители банка снова бросились врассыпную, спасаясь от шквала заклинаний, посыпавшихся из волшебных палочек.

— Уходим! — рявкнул высокий волшебник в белой маске.

Холл осветила вспышка зеленого света — и тело молодого волшебника безвольной куклой рухнуло вниз. Воздух разрезал детский плач. Белые маски рванулись к серебряной двери, раскидывая посетителей банка в разные стороны и выстреливая проклятиями в противников. В страшной суматохе Виктор сумел заметить, как один из магов упал, как подкошенный, сраженный вражеским заклятием. В следующее мгновение мужчине в глаза бросилась маленькая девочка, заходящаяся в беспомощном плаче посреди кромешного ада из разноцветных всполохов. Повинуясь иррациональному чувству, он ринулся к ней, расталкивая визжащих от страха людей — до ребенка оставалось всего несколько шагов, когда ему преградил путь один из тех, кто первыми ворвались в банк. Виктор успел взглянуть в прорези белой маски — из них на него удивленно смотрели голубые глаза, — и покрепче сжать волшебную палочку. А через долю секунды грудь обожгло красной вспышкой, все вокруг заволокло пеленой, и он провалился в черный водоворот.

* * *

Сколько длилось глубокое забытье, Виктор точно сказать не мог — может, час, а, может, сутки, кто знает. С трудом раскрыв глаза и тут же зажмурившись от яркого света, с силой бьющего ему в лицо, мужчина обнаружил, что лежит на чем-то мягком, а сверху укрыт тонким одеялом. Над ним белым пятном сиял оконный проем. Попытавшись приподняться на локтях, он застонал от тупой боли в груди и рухнул обратно на жесткую подушку. Кто-то хорошо приложил его оглушающим. Кто-то притащил его сюда и уложил на грубую постель вместо того, чтобы оставить лежащим на холодном полу банковского холла или даже вовсе прикончить на месте.

Виктор повернул голову и, сколько мог достать взглядом, изучил окружающий его интерьер. Каменные стены с потеками, кое-где прикрытые драпировками из линялой ткани, высокий потолок, украшенный растрескавшейся лепниной, низкая софа с протертой до дыр обивкой. Рядом с его кроватью стояла старая деревянная тумба, на которой были сложены портфель, бумажник, зажигалка и помятая пачка сигарет.

«Хоть что-то приятное…» — Виктор потянулся за сигаретами, и под ним громогласно завизжали пружины. В соседнем помещении, отделенном от его комнаты плотной шторой, послышались чьи-то голоса.

— Виктор, ты пришел в себя! Слава Мерлину! — тяжелая ткань была отдернута тонкой рукой, и на пороге материализовалась…

— Гермиона… — прохрипел Виктор, не веря своим глазам, и снова попытался подняться, правда, и эта попытка не увенчалась успехом — чертыхнувшись, он упал в постель. Пачка сигарет выскользнула из его пальцев и с мягким шлепком приземлилась на сырой пол.

— Тебе лучше не двигаться, — с серьезным видом сообщила девушка.

Подойдя к постели Виктора, она присела на корточки и подобрала упавшую пачку. На ее лице появилась осторожная улыбка.

— Хочешь прикурить? Я тебе помогу.

Виктор с благодарностью кивнул.