Black Velvet (гет)

Джеймс слишком хорошо помнил тот волнительный день. День знакомства с мистером и миссис Эванс.

Он помнил, как отглаживал рубашку, брюки и даже носки. Сириус смеялся над ним очень долго. Как ходил из угла в угол, прикидывая, какие цветы лучше купить.

— Лилии, наверно нужны лилии, — причитал Поттер. — Они ведь любят лилии…

— Покупай лилии, но это банально, — хмыкнул Сириус, закуривая сигарету.

— Это хороший выбор, Сохатый, — кивнул Римус и закашлял, когда Сириус выпустил в него струйку дыма.

— Даже Лунатик соглашается со мной.

— Не кури у меня в доме, — Джеймс подошел к зеркалу, внимательно вглядываясь в отражение. — Наверно, волосы стоит зачесать.

Римус и Сириус молча переглянулись, пожимая плечами. Они никогда не видели друга таким… Неуверенным? Обеспокоенным? Паникующим?

Римус встал и подошел к зеркалу рядом с Джеймсом, внимательно наблюдая за другом.

— Не думаю, что родители Лили кусаются. Или что они будут смотреть на твои отглаженные носки. Это всего лишь…

— К черту, я думал о Лили с четвертого курса…

— Ага, и выглядел полным оленем, — хмыкнул Сириус, за что получил подушкой по голове.

— Сейчас я хочу, чтобы все прошло идеально, — выдохнул Джеймс. — Где твой гель для волос, Бродяга?

— Серьезно? Боже, Джеймс, ты ведешь себя как девчонка, — возмутился Блэк, но тут же замолчал. Римус одними губами шептал ему «Тащи чертов гель».

Через несколько минут волосы Джеймса выглядели иначе. Точнее сказать, выглядело это зрелище устрашающе. Волосы зачесаны набок, волосок к волоску, отсюда и создается впечатление, что волос на голове практически нет.

— Мерлинова борода, я сейчас сдохну от смеха, Лунатик, — хохотал Сириус, держась за живот.

— Может, лучше смыть? — сквозь смех спросил Люпин, но Джеймс упорно смотрел на себя в зеркало и кривил рожи.

— Идеально. Родителям нравятся примерные мальчики. Ставлю десять галеонов, что им бы понравился Нюниус.

В дверь постучали, и Джеймс с ужасом взглянул на часы. Он опаздывал. На двадцать минут.

— Кому-то светит Круциатус, — присвистнул Блэк, наблюдая за побледневшем Поттером.

— Скорее Авада, — усмехнулся Римус, внимательно следя, как друг идет к двери.

— Прости, я потерял счет времени, — быстро начал тараторить Джеймс, пока Лили, стоящая на пороге, не разразилась на него проклятиями. — Я уже закончил, так что можем…

Девушка стояла, округлив глаза, и молчала, даже когда Поттер закончил говорить и с опаской смотрел на нее.

— Лили? — тихо начал говорить Джеймс. — Я, конечно, виноват, но, может, ты что-нибудь скажешь?

Лили перевела взгляд куда-то за спину Джеймса, замечая веселящихся Римуса и Сириуса.

— Это они с тобой сделали? — как можно спокойнее проговорила Эванс, на что Джеймс только неопределенно повел плечами.

— В свою защиту скажу, что я был изначально против, — сразу же капитулировал Блэк.

— Он кажется…, — Римус запнулся, потому что говорить ему мешал смех, — взрослее.

— Так гораздо лучше, скажи же, Лили? — Джеймс повернулся к своей девушке, которая уже откровенно смеялась.

— У нас около получаса, — взяв себя в руки, проговорила Лили. — Смой, пожалуйста, это.

— Но, Лили…

Она обняла его, но тут же отшатнулась. Гель специфично пах, отчего Лили начинала чихать.

— Не надо казаться кем-то другим, — сказала ему Лили, когда они уже подходили к дому ее родителей.

Джеймс, конечно же, все смыл, купил охапку лилий и был готов очаровывать и поражать, но ему все еще было не по себе. Он сжал маленькую ладонь Лили сильнее, когда они трансгрессировали около дома Эвансов. Джеймс бесконечно поправлял воротник своей белой рубашки и указательным пальцем задвигал очки обратно на нос, отчего выглядел дерганым и неуверенным.

Не только поэтому Лили остановилась возле крыльца и поцеловала его, Джеймс был уверен, что она давно этого хотела, ведь он неотразим. Но когда Лили проговорила фразу, заглядывая в глаза, Поттер понял, что сможет все. Что он уже смог невозможное: добился ее любви. Теперь он точно готов был в лепешку расшибиться, но добиться уважения мистера и миссис Эванс.

И у него это вполне вышло.

Мистер Эванс воспринял его довольно холодно, если говорить откровенно, то мистер Эванс вышел на крыльцо в тот самый момент, когда Джеймс еще раз поцеловал Лили. И мистер Эванс держал в руках ружье. Первое впечатление уже было испорчено.

— Я думал воры, — скупо улыбнулся мужчина, пожимая руку Джеймса.

На секунду Поттеру показалось, что мистер Эванс оторвет ее или сломает, настолько крепким было это рукопожатие.

Джеймс смог очаровать миссис Эванс, не переставая удивляться, насколько похожи мать и дочь. Миссис Эванс была невысокой, миниатюрной и очень подвижной, совсем как Лили. Такие же рыжие волосы, только у миссис Эванс они казались чуть светлее, и едва заметные веснушки на носу. Правда, глаза Лили были ярко-зеленые, как у отца, обрамленные пушистыми светлыми ресницами.

Джеймс был и правда рад познакомиться с ними. За ужином говорили в основном миссис Эванс и Лили, а мужчины старались отмалчиваться и наслаждаться ужином. Джеймс с интересом выслушал романтичную историю знакомства родителей Лили. Как выяснилось, поначалу они тоже друг другу очень досаждали, миссис Эванс и вовсе питала неприязнь к будущему мужу. Но, в конечном итоге, любовь победила.

Они тихо посидели, и женщины прошли на кухню, оставив мужчин одних. Перед уходом Лили едва заметно коснулась рукой ладони Джеймса, как бы приободряя его, успокаивая.

Мистер Эванс был настроен не столь дружелюбно, он просто сидел в большом кресле и буравил Поттера неодобрительным взглядом. Потом закурил толстую сигару, и, выпуская сизый дым изо рта, задал тот_самый_важный_вопрос.

— Любишь ее?

— Да, — не колеблясь ни секунды, ответил Джеймс.

— Обидишь ее, и никакая магия тебя не спасет, усек?

— Да, сэр.

— А теперь держи, — он протянул Джеймсу обычную сигарету, едва заметно усмехаясь. — Не хочу, чтоб тебя сейчас сердечный приступ хватил.

Джеймс помнил каждый взгляд, каждое прикосновение. И сейчас, лежа на кровати Лили, он бы окутан ароматом ее духов и думал, что абсолютно счастлив. Что смог завоевать ее не тем ужасным голосом, не сарказмом и постоянными насмешками в ее сторону, и, конечно же, не позерством. Он смог, потому что был собой.

Он смог, потому что был честен с ней.

Сказать по правде, Петунья не хотела никуда идти и ни с кем встречаться.

Она уже как неделю работала официанткой в придорожном кафе под забавным названием «Уютное Гнездышко», и уже неделю как приходила домой жутко уставшей. Она просыпалась с восходом солнца, когда в доме все еще мирно спали, а приходила поздно ночью, не в силах даже перехватить поздний ужин. Поэтому Лили оставляла на прикроватной тумбе свежую выпечку и ее любимый яблочный сок. Петунья была ей искренне благодарна.

Сегодня же у нее был первый выходной, который она провела за чтением и уборкой. Лили и ее дружки куда-то укатили, отец с матерью отправились на речку, и Петунья была предоставлена самой себе.

После обеда позвонил Вернон, вернувшийся в город после непродолжительной командировки, и предложил встретиться. Скучала ли она по нему? Петунья могла точно сказать, что скучала только по крепкому сну и маминому грибному супу. Но она согласилась, как и подобает благовоспитанной нормальной девушке.

Лили, Джеймс и Сириус вернулись как раз вовремя, чтобы застать забавную картину: на подъездной дорожке припарковался черный автомобиль, и Петунья как раз спускалась с крыльца. Возле машины ждал невысокий и крупный мужчина, старше ее лет на десять как минимум. Круглолицый и розовощекий, идеально выбрит и подстрижен, легкая светло-голубая рубашка была также идеально выглажена и облегала его далеко не стройную фигуру.

Петунья заметила троицу, уже стоя на последней ступени. Гордо расправив плечи, она прошла к Вернону, который был чуть ниже ее, и улыбнулась. Он открыл перед ней дверцу, как подобает джентльмену, и обошел машину, кидая неодобрительные взгляды на подростков.

Машина слегка затормозила рядом с ними, и Лили помахала Петуньи на прощание. Туни улыбнулась сестре, но ее взгляд зацепился за Блэка, скептически выгнувшего бровь. Он дернул уголком губ, и, видимо, хотел что-то сказать, но машина тронулась, оставляя троицу позади.

— Я слышал, ты устроилась на работу? — Вернон отпил вина, внимательно глядя на Петунью.

— Официанткой, — улыбнулась она.

— Ты тратишь свой потенциал. А потенциал — главное, что есть в человеке. Моего потенциала хватило бы на нескольких, но начальник этого не видит.

— Он слеп, Вернон.

— Я работаю не покладая рук…

Петунья улыбалась, глядя на него. Небольшой и единственный ресторанчик в окрестностях особых изысков не предлагал, но тихую и уютную атмосферу обеспечивал. Люди в возрасте приходили сюда выпить вина или отметить годовщину свадеб, поэтому здесь было все обставлено в классическом стиле, без излишеств.

Вернон продолжал говорить о своей работе, подливая вина, отчего его щеки стали пурпурными. Петунья же кивала, изредка вставляя нужные комментарии, и практически его не слушала. Его разговоры всегда об одном и том же, его действия всегда одни и те же.

На земле нет более предсказуемого человека, чем Вернон Дурсль. Он делал все правильно, все идеально. Он человек с твердой жизненной позицией, знающий, чего хочет. Он совсем не умеет мечтать, и Петунья иногда задается вопросом, были ли у него когда-нибудь желания.

— Петунья, дорогая, то, что я желаю, я беру. Не надо мечтать о невозможном, нужно мечтать о земном.

Она лишь улыбалась его высказываниям и думала, что более правильного человека не встретит. Он — идеальная кандидатура в мужья. Правда сейчас Петунья совсем не хотела выходить замуж.

Они еще немного посидели, и Вернон повез ее домой. Немного алкоголя придало ему смелости, и он поехал чуть быстрее, неустанно приговаривая, что Петунья дает ему сил, и он чувствует себя моложе. Петунья знала, что сил ему придает вино.

Вернон рассказал ей о дрелях, о новом бизнесе, которым собирается заняться в ближайшее время.

— Так ты все же мечтаешь, Вернон? — хихикнула Петунья, но, глядя на то, что Вернон опять сдвинул светлые брови к переносице, замолчала.

— Я не мечтаю. Я четко ставлю цель и добиваюсь ее. И добьюсь.

Они молчали остаток пути. Вернон скинул скорость, и Петуньи казалось, что они еле-еле тащатся. Когда они все же доехали, Петунья поторопилась выйти, но Вернон попросил остаться.

— Петунья, — начал говорить он и развернулся к ней полубоком, — я долго не решался это сделать…

Петунья отчасти понимала, что хочет попросить Вернон, но ужасно этого боялась. Вернон не первый парень, с которым встречалась Петунья, и она прекрасно знала, что после долгой разлуки и романтического свидания должен последовать поцелуй. Но торопиться она не хотела.

— Вернон, — ее голос дрогнул. — Может, не будем торопить события и…

— Я хотел, чтобы ты кое-что мне переписала, — все же закончил Вернон, и Петунья облегченно выдохнула.

— Конечно.

Вернон протянул ей несколько листов печатного текста, осыпая комплиментами ее почерк. Дурсль не раз говорил, что у Петунии самый красивый почерк, который он когда-либо видел. И, конечно, ей это льстило.

Он поцеловал ее руку на прощание, и Эванс поскорее вышла из машины, глотая свежий воздух. Было около девяти вечера, и, конечно, никто не спал. Родители сразу же обратились с претензиями по поводу позднего возвращения дочери и неизвестного им местопребывания, на что та лишь ухмыльнулась и напомнила, что дружок Лили живет с ними под одной крышей.

Лили с Джеймсом нигде не было, и мама сказала, что они гуляют у реки и вернуться через полчаса. На кухне Петунья столкнулась с Сириусом, протирающим тарелки. Не обратив на это никакого внимания, Петунья прошла к холодильнику и достала брикет пломбира.

— На столе, — тихо подсказал Сириус, и Петунья перевела взгляд на стол.

Небольшая хрустальная вазочка, доверху набитая малиной.

— Мы с Лили весь вечер собирали. Ни грамма магии, все своими руками, — заверил Сириус, устраиваясь за столом и закидывая в рот ягоду.

— Какая щедрость, — вяло отозвалась Петунья, хватая ложку и устремляясь к выходу.

Ей нужно было время и одиночество. Ей нужен был покой, а Сириус не тот собеседник, что подарит ей такую роскошь. Петунья села на кровать, открывая пломбир, и отправила первую ложку в рот. Слишком приторный, как по ней.

Она доела его, не чувствуя вкуса, и села переписывать текст для Вернона. Почерк у нее и правда был красив, но после третьей страницы рука начала затекать и ныть. Петунья хотела сделать все быстрее, чтобы отдать Вернону и чтобы он гордился ей. И, когда в следующий раз Петунья посмотрела на часы, то стрелка доходила до двух.

Петунья покосилась на мирно сопящую сестру, подложившую ладонь под щеку, и прикрыла глаза. Немного подумав, Петунья вытащила из-под матраса кое-что очень важное для нее и вышла в коридор.

Поднялась на крышу Петунья довольно быстро. Вид открывался красивый, и Петуньи всегда нравилось заниматься этим именно здесь. Звезды казались ближе, ярче, земля огромной, а тени создавали причудливые узоры.

Петунья облегченно выдохнула, впервые за пару месяцев делая это. Она пыталась бросить, завязать, выкинуть, но каждый раз покупала новые и ругала саму себя за вредную и дурную привычку, совершенно не свойственную леди.

Но сигареты постоянно оказывались в ее сумочке, а сизый дым и запах табака действовали успокаивающе. Она затянулась, и голова приятно закружилась, а в легкие поступил скребущий никотин. Петунья не закашляла, слишком привыкла к этому ощущению.

Она сделала еще затяжку, наблюдая за падающей звездой. Желания она не загадывала, банально не верила в это, но мысленно все же кое о чем попросила.

Рядом мелькнула тень, и в следующую секунду возле Петуньи присел Сириус. Он тоже закурил, глядя на звезды.

Они не спешили заводить беседу. Да и о чем? Они разные, совершенно разные. Петунья обыкновенная, серая, ничем не примечательная. Она хочет такой быть, нормальной. Сириус полная противоположность. Всегда яркий, всегда в центре внимания. Он привык жить так, на полную катушку, и не понимал, как можно в самый расцвет молодости забиваться в угол и причитать по поводу безопасности.

Поэтому они молчали. Сириус наблюдал за стремительно падающими звездами, а Петунья смотрела на яркий полумесяц, неподвижно висящий в небе и прогоняющий полнейший мрак с земли.

— Ты загадываешь желания, когда падает звезда? — неожиданно для обоих нарушила тишину Эванс.

— Нет.

Петунья нахмурилась. Разве волшебники не должны верить в волшебное исполнение желаний?

— Звезды падают не для того, чтобы мы загадывали желания, — продолжил после долгой паузы Сириус.

— А для чего? — Петунья думала, что ее собеседник больше беседу не продолжит.

— Чтобы мы четко знали, о чем мечтаем.

Петунья взглянула на Блэка, внимательно наблюдающего за звездами. Сейчас он выглядел не таким самоуверенным засранцем, просто парнем, стряхивающим пепел с тлеющей сигареты.

— Там же Сириус, верно? — Петунья указала на звезду, и Блэк кивнул.

— Знаешь астрономию?

— Отец учил.

Сириус дернул уголком рта. Они продолжили сидеть на крыше, изредка переговариваясь. Сириус спрашивал, что там, за холмами, а Петунья интересовалась созвездиями.

Они не говорили на личные темы, нет. И в душу друг другу заглянуть не пытались. Сириус спрашивал, далеко ли до Лондона, Петунья рассказывала о Веге и созвездии Лиры. Сириус интересовался магловскими книгами, а Петунья цитировала Шекспира. Как оказалось, Сириус предпочитал Уайльда.

Они выкурили пачку сигарет Петуньи, и поначалу Сириус кашлял и морщился от них. Позже привык, конечно. Как и к голосу старшей Эванс. Она не спрашивала его ни о семье, ни о магии, только о звездах, в которых, как ни странно, но Бродяга разбирался, и спорила о том, является ли Дориан Грей положительным героем.

Сириусу было так проще. Когда фамилия не мешает общаться с обычным человеком, точнее, когда человек не знает, что стоит за фамилией собеседника.

Петунья пошла спать с рассветом, не пожелав ему спокойной ночи. Они не настолько друзья, да и он все еще ей не нравится. Сириус остался наблюдать за восходом солнца.

На одном они с Эванс сошлись: самое темное время суток — перед рассветом.