Сонные сказки (джен)

Храм Сальвадор был тих, но не пуст. Когда-то давно сюда стекались почитатели безжалостной, но справедливой Пустынной Госпожи, но один из ее раздавленных и брошенных возлюбленных поджег ее храм. Верующие расползлись по капищам; восстанавливать очерненную греховным гневом святыню побоялись.

Даже сейчас — прогоревший, черный изнутри и снаружи заброшенный храм впечатлял своего гостя. А житель этого храма пока не показался, но наблюдал за гостем, который не убирал ладони с рукояти трехгранного клинка, качавшегося в серебряном кольце у его бедра.

Гость шагал по темным залам храма в поисках алтаря. В отличие от остального храма, святыня оказалась непокорной для пламени, и маленькая белая зала со статуей Сальвадор была не осквернена и пронизана светом. Здесь витала пыль, по рукам и ногам статуи ползали столь любимые Пустынной Госпожой пауки, а у ног ее свили гнездо скорпионы, но гость совершенно бесстрашно обходил вокруг статуи, так пристально глядя на нее, будто сравнивая с чем-то или с кем-то.

— Кто ты? — сварливо прокаркал вошедший в алтарную залу житель. Гость вздрогнул, обернулся и впился тревожным взглядом в лицо жителя. Лязгнул трехгранный клинок.

— Я не дух, против меня хшат не нужен, — хохотнул житель и в доказательство задрал грязный подол туники, демонстрируя чистый живот, — так кто ты?

— Что тебе до моего имени? — уточнил гость, опуская острие хшата, но не убирая оружие.

— Имя и вправду не особенно важно, — не унимался житель, — имя твое мне известно. Если ты не она, значит, ты последний ее испытуемый. А имя того, кто разбил сердце пустынной госпожи, известно всем обитателям земель Морфея.

— Я не разбивал ее сердца, — ощерился гость.

— Ты просто оказался слаб, правда? — усмехнулся житель. — Как и все мы.

— Слабость — не порок.

Житель засмеялся. А гость глядел в его сухое покрытое морщинами лицо и молчал, сжимая рукоять хшата.

— Все мы слабы, — смеялся и бормотал в исступленном безумьи старик, что поселился в храме, — все мы любили ее так, что не мыслили ни о ком кроме нее. Все приходили в ее храм, искали ее тут, а нашли лишь безмолвную статую и гнездо скорпионов. Хоть что-то парень, хоть что-то. Но ты... Ты несешь клинок ее. Все мы ранили ее, лишь ты убил. Из-за тебя... — старик качнулся вперед, вытягивая длинные руки, — мы никогда не увидим ее больше.

Скрюченные пальцы жителя тянулись к горлу гостя. Вспорхнуло вверх острие хшата, и упал на землю старик с пронзенным горлом. На землю перед статуей капнула кровь.

Пауль, в последний раз взглянувший на статую и спешно покинувший храм, и не догадывался, что в этот момент стеклянные оковы на одном из томившихся в тюрьмах Морфея духе треснули и осыпались пылью.

Пустынная Госпожа, лишенная смертной оболочки, просыпалась, чтобы снова вернуться в мир снов.