Лисий город (джен)

ЦКМ, центр контроля над магией, находился на Северной улице, если быть точнее — девятнадцатый дом, вход в торце здания. Это была глухая окраина города, и если что-то там и происходило, то только благодаря ЦКМ.

Это было самое непопулярное у студентов учреждение. Работали там, по слухам, то ли два, то ли четыре человека, зарплата платилась вовремя, тоже по слухам, совершенно мизерная. Но, как выяснилось, предоставлялось жилье. И Алиска, хорошо обдумав эту мысль, все же решилась на время туда устроиться — если, конечно, возьмут. А работа заключалась в том, чтобы следить за проявлениями случайных магических всплесков и устранять их последствия — если было что устранять.

Троллейбус мягко катился по недавно застеленному асфальту и лениво подбирал на остановках никуда не спешащих дачников. Лето нынче наступило с жарким солнышком и мягкими, прохладными вечерами. Температура поднималась и опускалась легко и постепенно, не давя на чувствительные головы гипертоников. Алиса села на отдельное сиденье, стоящее лицом к остальному салону, и поэтому могла с легкостью разглядывать пассажиров. Не то чтобы они представляли для нее большой интерес, но выбор посадочного места на этот раз позволил ей не пропустить ни секунды из произошедшей чуть позже истории.

На одной из остановок в салон стремительно зашел мужчина — он был явно зол и тащил за руку мрачного парня лет пятнадцати-шестнадцати. Парень не особо сопротивлялся и позволил себя усадить на сиденье.

— Держите себя в руках, — до Алисы донесся тихий голос мужчины.

Он был одет совсем не по погоде — черные джинсы, черная же водолазка и черные летние туфли. Алиска представила, каково ему будет, когда солнце поднимется в зенит, и немедленно посочувствовала. Но вскоре ей пришлось переместить свое сочувствие на парня.

— Послушайте, вы осознаете, что я буду вынужден применить к вам силу в случае, если... — шепот превратился в шипение, и условия угрожающего «если» расслышать не удалось.

Зато все те слова, что услышала Алиска, услышали и остальные пассажиры. Обычно мало кто решается сделать замечание кому-либо незнакомому в минуту, когда тот ведет себя неподобающе. Но бывают и такие люди, которые вовсе не чувствуют себя неловко и почти не боятся.

— Что это вы мальчику угрожаете? — громко и отчетливо спросила сидящая через два сиденья женщина. — Мальчик, это твой отец?

Наступила тишина, а Алиска приготовилась выслушать небольшой скандал, впрочем, она всегда считала, что самое главное — в них не участвовать.

Мужчина в черном презрительно усмехнулся и навис над сжавшимся от вопроса парнем.

— Если нет, то мы полицию вызовем, нечего тут всяким среди бела дня грозить расправой!

— Ну что же вы молчите, Расприн? — в тишине негромко зазвучал резкий голос мужчины. — Удовлетворите любопытство граждан, нам с вами не хватало еще разбираться с полицейскими!

Расприн пробормотал что-то отрицательное в ответ женщине, Алиске уже по одному обращению на «вы» давно стало ясно, что злой мужчина в черном никак не мог быть отцом Расприна. «Ну, вообще-то, мог, конечно.... — вклинилась упертая мысль. — Бывает-то всякое, но, конечно, вряд ли».

— Ну, вот и отойдите-то от мальчонки, а если напакостил чего, то родителям позвоните!

— Не лезьте не в свое дело, — мужчина в черном оборвал ее резко и злобно прищурился.

Все сидели, затаив дыхание, а Алиска подумала, что, если бы на нее так посмотрели, то, скорее всего, тут же села на свое место и попыталась бы больше не обращать на себя внимания этого человека. Ей не понравились ни его сощуренные глаза, ни ярость, ни исходящее от него ощущение силы. Такой отмахнется и не заметит, что навредил.

— И не лезла бы не в свое дело, — взвилась уязвленная женщина и поднялась с кресла. — Если бы недавно не нашли двух изнасилованных мальчиков! А ну отойди, кому сказала!

Алиса тут же предпочла закрыть руками глаза и подглядывать за развязкой сквозь пальцы.

— Изнасиловали? — тихо переспросил мужчина. — Вы, любезная, думаете, что когда-нибудь я...

Договорить он не успел. Не выдержавший унижения Расприн вскочил, и в салоне вспыхнуло пламя. Троллейбус затормозил так резко, что Алиса успела разве что схватиться за ручку, удерживаясь от падения. Сумка улетела куда-то вперед, закричали люди, кто-то выругался.

— Расприн, уймитесь! — рявкнул мужчина.

На Алису кто-то налетел, и лицо обожгло жаром, в легкие тут же попал дым, и она закашлялась. Весь воздух выгорал, и она инстинктивно сползла вниз. Кажется, открылись двери, и народ повалил наружу. Сквозь дым и шум в ушах Алиска слышала командный, резкий голос мужчины в черном, а потом вскрики боли, ругательства задавленных пассажиров.

— Расприн! — что-то зашипело, будто в пламя вылили стакан воды, не способный затушить огонь. — А-а, чер-р-рт!

Алиса вытянула руку, вспоминая, как создать воду, но тут же отдернула, ужаснувшись собственной глупости.

— Отцепляй усы! — заорала она что есть мочи и тут же зашлась кашлем.

Алиска очень плохо разбиралась в устройствах троллейбусов, но справедливо полагала, что, если она сейчас попытается затушить пожар наколдованной водой, то всех оставшихся в салоне и ее саму просто убьет током. А если и не убьет, то все задохнутся в дыму окончательно. Но чуть позже стало не до едва оформившегося плана спасения. Алиса кашляла, не переставая, и ее легким необходим был воздух.

— Расприн, спокойно! — зато голос мужчины почти не претерпел изменений.

Снова вспыхнуло пламя, опалив Алисино лицо, руки наткнулись на что-то теплое и металлическое, а затем чужие руки вытолкнули ее на улицу...

Там светило солнышко.

А перепуганные пассажиры кашляли, звонили по мобильникам и со страхом смотрели на горящий троллейбус.

— Вот девочка, возьми, — в руки все еще кашляющей Алиски сунули бутылку с водой. Крышка была уже снята, и явно все понемногу к бутылке приложились, Алиска последовала всеобщему примеру, а затем сквозь слезы заметила у себя в руках огнетушитель.

Это когда она его схватила?

И вспомнила.

— Усы... — они оказались отцеплены не потерявшей благоразумия водителем. Она же сама и стояла поодаль, к слову, самая спокойная, нервно перебирая руками пачку мятых денег.

— Там... кха... есть еще люди, — попыталась сказать Алиска, но не увидела на лицах пассажиров никакой решимости возвращаться назад.

Со стороны же троллейбус выглядел чудовищем, полным черного дыма и всполохов огня, и мужчина в черном вместе с Расприным, скорее всего, уже погибли. Ведь невозможно столько времени дышать одним дымом? Алиска вон и та едва выдержала, а все заняло от силы минуту. Но в руках ярко-красной тяжестью маячил огнетушитель.

Ну и маг она, в конце концов, или не маг?

Маг, даже обученный, но что толку, если ноги Алиски не слушаются, а в голове нашептывает черный человечек, что никто там не выжил. И зачем, зачем в таком случае подвергать себя опасности?

Алиска уже почти согласилась с черным человечком, когда все-таки сделала шаг, еще один, а потом, спохватившись, спрятала остатки волос в блузку, подошла к входу, держа огнетушитель, словно щит. Крикнула:

— Я с огнетушителем!

Ну, вдруг? Вдруг?

И нажала. Тугая струя белого вещества тут же ворвалось в утробу чудовища....

... Огня в итоге оказалось немного, и с ним Алиске удалось справиться. Ужасно мешал дым, и ей все время приходилось возвращаться на улицу, чтобы отдышаться. Там же какая-то женщина намотала на лицо Алиски смоченную в воде рубашку — чтобы и дышалось немного легче, и лицо не обжигать. Но то, к сожалению, уже было обожжено.

...Подъехала пожарные к тому моменту, когда осмелевшие и отошедшие от испуга пассажиры помогли ей вытащить на воздух тела мужчины в черном и Расприна.

Алиска выдохнула, осторожно стянула с себя высохшую уже рубашку и опустилась прямо на землю на обочине дороги.

— Отчего вспыхнуло-то все, не пойму, — это подошла женщина-водитель и села рядом с Алиской.

— М-м... мальчик. Расприн, — Алиска уже давно все поняла. — Он огневик... был, еще необученный, и любое сильное потрясение могло привести к выбросу. А тут эта женщина начала кричать про изнасилование. И он сорвался.

Алиска не смотрела на женщину, она смотрела на бесконечное поле зеленой травы и далекую кромку елового леса, а потом мир поплыл слезами, и Алиска спрятала лицо в черные от копоти ладони. И тут же отдернула, потому что кожа, оказывается, вздулась пузырями. Догеройствовалась. И ради кого?

С визгом сирен приехала скорая, и на носилки погрузили тела, потом, чуть позже, пока Алиска изо всех сил не слушала голос водителя, скорая уехала, и никто не вспомнил, что Алиска тоже нуждается в помощи. А самой ей так не хотелось вставать и что-то объяснять, и просить тоже. Хотелось только спрятаться куда-нибудь, чтобы солнце не так жгло, и ветерок был прохладнее. И сильнее. А слезы так же текли, как и всхлипы. Она легла прямо на землю и попыталась хоть как-то закрыть лицо, чтобы его не видели.

Приехала еще какая-то машина, в мешанину голосов вплелся еще один — низкий и мужской. Имени она разобрать не смогла. Зато расслышала часть разговора.

— Объясните, что случилось, только очень кратко и быстро.

Ответила женщина-водитель, Алиска ее голос запомнила.

— Зашли на «Дружбе» двое — парень в черном и пацан с ним. Я не вслушивалась, из-за чего они сцепились с другими пассажирами, но пацан тот огневиком оказался, и все вспыхнуло. Я двери-то открыла и стала помогать людям выбираться из салона, последней вон та девчонка влезла с огнетушителем, и она потом огонь затушила. Ну а потом скорая приехала...

— Благодарю.

А упоминание об огневике неожиданно натолкнуло Алиску на мысль, что ничего еще не закончилось. Солнышко светило ярко и жарко, и горела кожа, но скоро могло загореться все остальное. Последствия неконтролируемого выброса магии, а тем более огненной, могли легко превосходить последствия самого выброса. Выход был один, и Алиска заставила себя вернуться в сидячее положение. Поднять руку и позвать к себе свободную энергию.

Ничего не случилось. Обочина дороги оказалась всего лишь обочиной дороги, а дымящийся троллейбус не грозил взорваться и доделать старания погибшего Расприна.

— Хотите дважды пропустить через себя остаточную магию? Похвально, но, увы, невозможно. Глаза, кстати, можете открыть.

Алиска открыла и увидела, как над ней нависает мужчина. Высокий, худой и какой-то взъерошенный.

— А?

— Полагаю, это вы рассказали всем про огневика?

Алиска молча кивнула, не отрывая взгляд от болтающегося на его шее медальона. Этот мужчина был искателем, а искателей Алиска боялась. Они все время приходили к ней, когда она еще жила в детском доме, задавали бессмысленные вопросы, пугали темными подземельями, в которых заточают не желающих отвечать на вопросы преступников. Они приходили до тех пор, пока их не выставил Вадим Гаспар — директор ее детского дома, и не запретил к ней приближаться. Искатели исчезли из Алисиной жизни, так и не докопавшись до правды ее неожиданного появления, а страх остался.

— Маг-институт?

— А?

— Студентка? — пояснил он.

— А... уже нет.

Он кивнул, глубоко засунул руки в карманы джинсов, а потом пожал плечами.

— Имя.

— Мое?

— Мое — Горюн.

— Алиса.

— Вот что, Алиса, видите серый седан? — И дождавшись, когда она кивнет, продолжил: — Садитесь на переднее сиденье, открываете бардачок и ищете что-нибудь вроде обеззараживающего для вашего лица и рук. А потом я отвезу вас в больницу.

Алиска видела и собралась было встать и идти, как он сказал, но тут же спохватилась.

— А вы кто? — может быть, в других обстоятельствах ее голос звучал бы должным образом подозрительно, но сейчас получилось какое-то невнятное блеяние. И на всякий случай она добавила: — Я ничего такого не сделала.

Вместо ответа ей показали удостоверение ЦКМ, а затем одним рывком подняли на ноги.

— Идите, а я скоро буду.

В светлом салоне пахло кожей и мужским одеколоном. Совсем недавно здесь работал кондиционер, и Алиса почувствовала небольшое облегчение, пока тело привыкало к легкой прохладе. Потом ей захотелось снова включить кондиционер, но она подозревала, что для этого был необходим ключ зажигания. А он, естественно, лежал где-то в кармане Горюна.

В бардачке нашлись неполная бутылка хлоргексидина и упаковка обычной ваты. Легче после него не стало, но Алиска перестала опасаться заражения и последующей за ней температуры.

Горюн действительно вернулся очень быстро, ведя под руку ту самую женщину, которая попыталась вступиться за Расприна. Глядя на них, Алиске показалось, что винить ее в произошедшем будет неправильно — ведь никто не знал, что мальчишка окажется таким нестабильным магом. И его сопровождающий явно был в курсе, с кем едет рядом, и не объяснил никому. Но все же, когда женщина села на заднее сиденье, в Алиске поднялась волна неприязни.

— Как себя чувствуете, Алиса? — Горюн упал на переднее сиденье и тут же завел машину.

— Н-нормально, спасибо. А вы?

— А я нет. Не переношу жару, знаете ли. Виктория, дотерпите до больницы, и вам снимут боль.

Потом была не слишком долгая, но молчаливая дорога до столицы. Виктория попыталась было что-то сказать на светофоре, но Горюн знаком попросил прекратить всякие попытки. А Алиска же и вовсе старалась выглядеть как можно более незаметной и не кривиться от боли, хотя ей давно снова хотелось плакать. Жалко было и Расприна, и того мужчину в черном, и саму себя Алиске тоже было жалко.

В троллейбусе осталась ее сумка со всеми документами, стареньким телефоном и кошельком со всеми деньгами. Карточку восстановить было можно, но для этого в банке потребовался бы паспорт, а он...

Судорожно вздохнула Алиска как раз к тому моменту, когда Горюн заехал во двор больницы. К ним уже шли огромные санитары в синей униформе. Лица у них были такие злые, что Алиска немного испугалась того, что ее сейчас по каким-нибудь нелепым правилам положат на эти носилки и понесут к врачу.

— Здесь нет лежачих, — категорично сказал Горюн, обошел машину и открыл дверь перед Викторией. — Зато есть с ожогами. Отведите Викторию к сестрам, а вот Алису к нашему врачу.

Санитары немного подобрели, сложили носилки, и Алиска потащилась за одним из них — тем, кто подозвал ее.

Больница оказалась самой обычной — белые с синим стены, какие-то плакаты, невыводимый уже ничем запах лекарств, спешащие люди в белых халатах.

— А что за «их врач»? — спросила Алиска идущую впереди широкую спину. — Он какой-то особый?

— Да не, — санитар отозвался охотно. — Он обычно лечит всех из ЦКМ, ну там убирает лишнее, если на вызове хапнули много магии, и раны лечит быстрее. А ты, что ли, новенькая там?

— Не новенькая. Чужая. Этот... Горюн сказал, что я пропустила через себя магию. А я не помню. Я умею ее пропускать, но не помню, чтобы делала это.

— Ну, если Горюн говорит, значит, так и есть. Только тебе подождать придется, Сан Саныч сейчас с Игорем.

Сказано было так, будто бы Алиска должна была понять, кто такой Игорь.

— А кто это?

— А, тоже из них, недавно обгорелого привезли всего.

Они прошли в отдел с надписью «только для служебного пользования», там оказалось более уютно, чем в остальной части больницы.

— Ты вон посиди немного, а Сан Саныч придет и примет тебя.

Разговорчивый санитар ушел, а Алиска осторожно села на лавку, все еще потрясенная мыслью, что мужчина в черном, находясь в эпицентре пожара, умудрился выжить. Хотя, наверное, он сейчас совсем плох. Если уж лицо и руки так сильно болели у Алиски, то насколько же мучительно состояние этого... Игоря. Невыносимо, наверное.

* * *

Врач вернулся только вечером — еще не стемнело, но Алиска слышала, как наверху пациентов зовут на ужин. А после этого, по ее ощущениям, прошел еще как минимум час. Наверное, в отделе «для служебного пользования» работал только один врач, и состояние Алиски не вызывало таких опасений, чтобы бросать тех, кто и вовсе находился на грани. Но ей было больно, жарко и голодно. А еще, ко всему прочему, поднялась температура.

Алиска несколько раз принималась плакать, но слезы вскоре куда-то исчезали, и наваливалась тяжелая сонливость. Наверное, она даже пару раз задремала.

— А кто это тут? — Врача она увидела задолго до того, как он задал свой вопрос.

— Тут я. Меня отправил сюда... Горюн, — необходимость что-то объяснять Алису бесила. — Я тоже была в троллейбусе, и он сказал, что вы мне поможете. Если вы Александр Александрович.

— Ай-ай, ну Андрей, ну хоть бы сказал! Давно сидишь, девочка?

— Ну... давно.

— Пошли. Ну, знал бы — пришел раньше! Ты извини.

— Да... да, ничего, вы же, наверное, тому Игорю помогали. А он же живой?

— Живой, все живые. Через пару месяцев на ноги его поставим. Проходи сюда, садись на кушетку. И имя с фамилией скажи.

— Алиса Чернова.

— Маг?

— Ну да. Знаете, мне, наверное, не очень хорошо... Можно, я лягу?

Ей разрешили. Прохладная кожа на кушетке вскоре нагрелась от ее тела и стала липнуть, причиняя еще больше боли. Доктор же сначала что-то писал, а потом устало разглядывал ее.

— Значит, руки тебе лечить будем традиционно. Нет ничего хуже, чтобы магу руки магией лечить, колдовать потом не сможешь долго. А лицо подправим. Потерпи еще немного.

Алиса потерпела. И еще потерпела. Ей казалось, что она только и делает весь день, что терпит. Боль, обиду и страх тоже терпит. И еще она совершенно теперь не знает, как быть — ни денег, ни документов, ни даже копеек, чтобы доехать до Больших Холмов.

А потом она как-то незаметно для себя провалилась в глубокий сон.