Скелеты в шкафу (гет)

Отдышавшись, Мирабель осторожно выбралась из кровати, собираясь пойти в ванную, но стоило открыть дверь, как она нос к носу столкнулась с папой.

— О, Мирабу! Уже проснулась? А я как раз шёл тебя будить, — обрадовался папа и, прищурившись, внимательно посмотрел на неё. — Вот, сразу видно, что дома и сны слаще: такая довольная, умиротворённая, румянец даже появился…

С Мирабель моментально слетела вся расслабленность, и её бросило в холодный пот — показалось, что над головой появилась подсвеченная лампочками табличка, на которой метровыми буквами было написано, что она только что делала, и она неловко улыбнулась, пряча руки за спиной.

— Ага. Но я это… ещё поваляюсь немного. Сейчас, только в ванную… — пробормотала она, и папа кивнул:

— Хорошо. Там твои мама и tía Пепа творят настоящий шедевр! Так что не проспи, а то сама знаешь, Камилито и две порции съест.

Мирабель нервно закивала, проскользнув в ванную. Не иначе как это наказание свыше — сразу наткнуться на папу. А если бы он вошёл в комнату, когда она… Мирабель, застонав, схватилась за мыло. Нет, с её удачей и их фамильным геном катастроф надо что-то делать!

Из кухни доносились потрясающие запахи, но Мирабель, поразмыслив, поняла, что не слишком проголодалась, а вот полежать и вправду хочется. Организм, получивший сразу и разрядку, и очередную нервную встряску, требовал отдыха и пощады, и она вернулась в спальню, решив чуть-чуть подремать.

«Подремала» Мирабель почти до полуночи, и проснулась, когда вся семья уже давно разбрелась по своим спальням. Она смутно помнила, что мама к ней заходила, чтобы позвать на ужин, но сил открыть глаза у Мирабель не было.

Спустившись по тёмной лестнице вниз, она чуть не споткнулась о Парса, который каким-то шестым кошачьим чувством всегда знал, когда кто-то шёл за едой. Не став включать свет, Мирабель обошлась подсветкой на вытяжке — хотя здесь, на родной кухне, она могла бы ориентироваться и в полной темноте. Её порция курицы с фасолью, так никем и не тронутая, лежала в сковородке под крышкой, и Мирабель зажгла газ, чтобы её разогреть.

— Попалась! — прогремел чей-то шёпот у неё за спиной, и Мирабель, подпрыгнув от неожиданности, уронила лопатку. Камило с гордым видом торчал в дверях, сложив руки на груди. — И ты, женщина, ещё будешь обвинять меня в ночных перекусах?

— Чтоб ты провалился! — искренне пожелала Мирабель, тут же споласкивая лопатку под краном.

Курица, разогреваясь, источала умопомрачительный аромат тамариндового соуса, и Камило только хмыкнул, услышав урчание в животе у своей кузины.

— И тебе приятного аппетита, — ответил он, нырнув в холодильник и вытащив тарелку с сыром и ветчиной. Парс негромко мяукнул, не сводя с него влюблённого взгляда, и Камило покачал головой: — Э, нет, тебе нельзя!

— Жалеешь кусочек ветчины для бедного котика? — поддела его Мирабель, переложив еду на тарелку и садясь за стол. Камило красноречиво хмыкнул, поставив блюдо с ветчиной и подхватив Парса на руки, демонстрируя гладкие пятнистые бока:

— Ты посмотри на этого «бедного котика»! Tía Хульета говорит, что его нельзя закармливать, так что строгая диета и исключительно полезные корма… которые нам со скидкой поставляет Луиза, благодаря своей «университетской практике», — вернув недовольно мявкнувшего кота на пол, Камило плюхнулся на табурет, подвигая к себе ветчину с сыром.

— Серьёзно? А разве фирма Морано не занималась только кормами для собак? — удивилась Мирабель, наколов на вилку кусочек курицы.

— О, ты со своей учёбой пропустила эпохальное событие: Великое Расширение Ассортимента! — Камило выпрямился и патетично воздел руки к небу. Убедившись, что кузина в должной мере впечатлилась представлением, он свернул себе рулет из двух ломтей ветчины и сыра. Парс жалобно пискнул, изображая самого несчастного в мире кота, но Камило был неумолим. — Тут такое творилось: Луиза прям сама не своя, то и дело на фирму заезжала, с коллегами поболтать да и помочь, возвращалась уже под вечер… Глаза горят, энтузиазм так и хлещет… В общем, ей и корпоративная скидка осталась… и тёплое место в финансовом отделе зарезервировано.

— Ничего себе, какие страсти, — Мирабель опустила глаза и поняла, что ухитрилась съесть свою порцию курицы с фасолью, даже не заметив этого. Поднявшись с табурета, она привычно вымыла за собой тарелку и сковороду, открыв воду на слабый напор, чтобы не греметь на весь дом. — Я думала, абуэла хочет, чтобы Луиза работала на семейном предприятии.

— Луиза пока в сомнениях, куда идти после университета, — отозвался Камило, дёрнув плечом. — Не знаю, что-то, мне кажется, там не столько в работе дело. Уж больно глаза у неё вспыхивают, когда она говорит про этого своего сеньора Морано…

— Ну, в любом случае это её дело, — Мирабель вытерла руки полотенцем. Ничего себе, как изменилась Бланка — отрастила бороду и усы, стремительно повзрослела… А ведь если верить газетам, Хавьер Морано так и не развёлся со своей супругой — официально, во всяком случае. Хотя на самом деле они уже пять лет жили в разных странах, и вряд ли его жена, чьи фотографии в обнимку с одним известным футболистом опубликовали в ADN⁽¹⁾, трепетно хранит ему верность. Мирабель еле слышно вздохнула, набирая воду в чайник. Как всё в этой жизни сложно, даже если на их семью посмотреть: Лола столько лет ждала своего счастья, пока Мариано ухаживал за Исой, Луиза влюбилась в женатого мужчину, а она сама… Мирабель, смутившись, поставила чайник на огонь и обернулась к кузену, который теперь задумчиво, даже забыв про ветчину, смотрел на неё.

— Знаешь… — протянул он, постукивая пальцами по подбородку, на котором пробивалась темно-рыжая щетина. — Ты стала какая-то странная.

— С чего ты взял? — издав нервный смешок, Мирабель бросила в кружку два квадратика панелы и привалилась бедром к кухонной стойке, поджидая, когда закипит чайник.

— Вообще. Интонации, взгляд, или… не знаю. Я старше тебя…

— На два месяца, — буркнула Мирабель, и Камило величественным жестом отмёл её слова в сторону:

— Это не важно. Так вот, я вот старше тебя, но ты выглядишь взрослее. Что, это на тебя жизнь в кампусе так влияет?

Мирабель рассеянно пожала плечами, не зная, что ему ответить. Чайник наконец-то закипел, и она залила панелу водой.

— Я, наверное, даже немного тебе завидую, — гораздо тише сказал Камило, и Мирабель, опешив, вскинула голову, вытаращившись на него. — Я хожу на пары, сижу в аудитории, всё записываю, болтаю с однокурсниками… а потом еду домой. Когда сам, когда мама забирает, как будто я — Антонио. А ты делаешь всё сама. Так, как считаешь нужным.

— Знаешь, тебе куда легче, — Мирабель села за стол, обхватив горячую кружку ладонями. — Ты дома, и ты можешь только об учёбе думать, а не о дежурствах на кухне и в ванной, или о том, как и что приготовить, потому что в шесть утра столовая ещё закрыта, а ночью кто-то на кухне жарил арепы и не помыл за собой посуду, и ты точно видел тараканов в тарелке… ох.

Мирабель осеклась, снова вспомнив, что оставила еду для tío Бруно на общей кухне… и что не вымыла сковородку! Камило кивнул, уже без аппетита глядя на тарелку с сыром и ветчиной:

— Вот и я об этом. Ладно, надеюсь, после первого курса что-нибудь изменится, и я получу заслуженную амнистию, — встряхнув головой, он слегка картинно сдул попавшие на лицо кудри. — Кстати, я вот что хотел узнать. Как долго у нас письма по почте идут? Я о том, что если вдруг я захочу поздравить… одного человека с днём рождения, и чтобы открытка пришла вовремя, мне когда надо её отправлять?

Мирабель фыркнула и отпила глоток агуапанелы:

— Ну ты и мастер вопросов… Смотря в каком городе этот человек.

— У нас, в Боготе, — Камило уставился на неё абсолютно невинным взглядом. — Это наш директор театра, в этом году у него как раз юбилей, вот я и решил поблагодарить его за всё хорошее…

— Тогда отправлять нужно где-то за три-четыре дня до праздника. Но если перед датой выходные — делай на них скидку, — Мирабель сделала ещё один глоток и потянулась. Камило, просияв, рассыпался в многословных благодарностях, пока она не пригрозила его стукнуть. После этого кузен вернул ветчину в холодильник и, подхватив Парса, покорно обвисшего в руках, убрался из кухни, пожелав доброй ночи. Мирабель, дождавшись, пока его шаги стихнут на лестнице, негромко хмыкнула, допивая уже остывшую агуапанелу и прокручивая в голове то, что сказал Камило.

Надо же. Её кузену явно стало тесно в семейном гнезде. Tía Пепа и tío Феликс были прекрасными родителями, никто в здравом уме не стал бы с этим спорить, но, возможно, tía Пепа слишком привыкла видеть своего сына подростком, за которым нужен присмотр. А то, что сама Мирабель стала казаться взрослее…

Мирабель обернулась, глядя на своё отражение в выпуклом боку чайника. Никаких радикальных изменений, разве что волосы отросли ниже плеч. Когда она вообще была у парикмахера в последний раз?.. Мирабель отвернулась от чайника, досадливо поморщившись. Господи, о какой ерунде она думает…

Сполоснув чашку от остатков панелы, Мирабель аккуратно пристроила её на сушилке, а затем вернулась в свою комнату, бросив мимолётный взгляд на настенный календарь. Уже скоро 10 октября, даже двух недель не осталось…

Утром сидеть за завтраком уже было не так стыдно — хорошо, что папа, кажется, ничего не заметил, но Мирабель всё равно казалось, что мама и tía Пепа уж как-то слишком многозначительно переглядываются. Выждав, когда все расправятся с завтраком — включая Парса, который с печальным видом сидел возле миски со сбалансированным и очень полезным кормом от сеньора Морано, — Мирабель робко тронула маму за локоть.

— Да, mi vida? — откликнулась она.

— Мама, я… в общем, ты вчера мне сказала почаще отдыхать, и я подумала… если я буду домой приезжать не каждую субботу, а через раз, ничего? — сбивчиво пробормотала Мирабель, и мама с понимающей улыбкой кивнула:

— Конечно. Я знаю, как выматывает учёба, особенно поначалу, пока ты ещё не привыкнешь. Думаю, моё материнское сердце выдержит чуть более долгую разлуку, если я буду знать, что ты в это время сладко спишь и набираешься сил.

После семейного обеда, Мирабель вернулась в кампус, и Диана с гордым видом кивнула на вымытый контейнер, стоявший на тумбочке возле кровати:

— Твою курицу кто-то сожрал, но чеплашку я спасла. И если ещё раз забудешь сковородку в раковине — лично настучу по башке, при всей моей к тебе любви.

— Извини, — искренне ответила Мирабель, плюхнувшись на кровать. — Я что-то вообще… Всё из головы вылетело.

— Та оно и понятно, мы ж всё тут замахались, а ты каждую субботу подрываешься в такую рань и убегаешь, как бешеная тарашка, — Диана пожала плечами.

— Больше не буду, — ответила Мирабель, убирая контейнер. — Ну, точнее, не каждую субботу.

— Ба! Та неужто твоего novio выпускают? — обрадовалась Диана, и Мирабель подавилась воздухом:

— Что… Да нет же, Диана! Он мой tío и нет, пока что он ещё там, — Мирабель потёрла лоб. Если ей повезёт, и доктор Мена возьмётся за дело…

Диана с сомнением прищурилась, не сводя с неё пристального взгляда, в ответ Мирабель закатила глаза, скорчив недовольную мину. Смирившись, Диана вскинула руки в примирительном жесте:

— Ну tío, так tío. Главное, чтобы ты больше еду на столе не оставляла, и сковородки мыла за собой.

— Да я только один раз забыла! — шутливо возмутилась Мирабель, и Диана воздела палец к потолку:

— А так оно завсегда! Один раз, потом другой, а потом — глядишь, и всё, привычка!

В понедельник объявили результаты проверочной работы по введению в право, и Мирабель только с досадой поморщилась: у неё была тройка, а ведь, казалось, столько торчала за учебниками, учила… Видимо, Бруно и мама были правы: без отдыха знания в голове не задерживаются. Настроение было испорчено, и то, что после занятий к ней в библиотеке подсел Серхио, его ни капельки не улучшило.

— Мира, самая старательная и усидчивая девушка с нашего курса, привет, как поживаешь? — выпалил он почти на одном дыхании, и Мирабель растерянно уставилась на него, оторвавшись от «Конституционного права Колумбии».

— Привет. Нормально?.. — с сомнением протянула она, пытаясь понять, что ему понадобилось. Серхио широко улыбнулся, и за соседним столом Мирабель заметила его приятелей, которые старательно делали вид, что пишут конспект, а не следят за ними во все глаза.

— Все выходные тебя не видел, к семье ездила, да? Отдохнула, прям вот сияешь, красотка, — Серхио наклонился чуть ближе, небрежно положив руку на спинку её стула, и Мирабель окончательно перестала понимать, что вообще происходит.

— Спасибо, — осторожно ответила она, заправляя прядь волос за ухо и стараясь не смотреть на приятелей Серхио, которые теперь в открытую уставились на них, забыв про конспекты.

— Слушай, это, Мира… — он замялся, выдохнув, будто перед прыжком со скалы. Мирабель почувствовала, как её щёки слегка потеплели, и тут Серхио решительно выпалил: — А ты ж с сестрой общаешься?

Мирабель застыла, испытывая жгучее желание выдать кое-что из репертуара невыспавшейся tía Пепы ранним утром. Вряд ли Серхио вообще знал о существовании Луизы, так что его вопрос явно касался Исабелы. Всегда Исабела, вечно эта Señorita Perfecta!

— Редко, — сухо ответила она, но Серхио не отстал:

— А это… ты нас познакомишь?

— Как? — Мирабель отложила ручку, растирая ноющие пальцы. — Позвоню ей и скажу: «О, Иса, привет, не хочешь сорвать свои съёмки, нарушить контракт, и прилететь ко мне, познакомиться с моим одногруппником?» Так, что ли?

— Ну она же приезжает к вам… на праздники там, или между съёмками? — Серхио заискивающе улыбнулся, и Мирабель дёрнула головой:

— Да если бы! Я её три года уже не видела.

Серхио надулся и с недовольным видом вернулся за свой стол к приятелям, которые, давясь смешками, похлопали его по плечу, не то сочувствуя, не то злорадствуя, не то всё сразу одновременно. Мирабель, у которой пропало последнее желание грызть гранит науки, раздражённо захлопнула книгу, заслужив неодобрительный взгляд библиотекаря.

Результаты других проверочных её тоже не слишком порадовали: троек, к счастью, больше не оказалось, но и ни одной пятёрки. Если она хочет сохранить стипендию и скидку на оплату учёбы, то надо стараться лучше! Неделя, посвящённая разбору основных ошибок в проверочных, пролетела так быстро, что Мирабель даже не заметила, как наступили выходные. В субботу она впервые за долгое время проспала до десяти утра, даже напугав Диану, которая пару раз подходила к ней и проверяла, дышит ли она вообще.

Следующая неделя началась с новых тем, и Мирабель лихорадочно записывала лекции за преподавателями, давя внутреннюю панику, что никогда этого не запомнит, и вообще вылетит из университета после первой же сессии, полностью подтвердив сомнения абуэлы. Бруно, в ответ на письмо, где она мимоходом упомянула свои посредственные успехи, написал, чтобы она больше отдыхала — и тогда учёба проще пойдёт, и Мирабель на этот раз даже не стала спорить и возражать.

В четверг, десятого октября, Мирабель вскочила с кровати спозаранку. К доктору Мена она записалась на 10:30, с расчётом успеть к первой паре после визита. Глянув в окно на низкие, тёмно-серые тучи, напрочь скрывшие небо, Мирабель без раздумий натянула строгие брюки и водолазку, невольно радуясь, что в университете нет такой строгой формы, как в школах.⁽²⁾ Не потревожив соседок, которые спали как убитые, Мирабель вышла из комнаты, чувствуя лёгкую дрожь внутри. Может, сегодня ей повезёт? Может, с сегодняшнего дня начнётся путь tío Бруно к свободе?

Заглянув на кухню, Мирабель даже присвистнула: больше всего это напоминало последствия битвы при Палонегро.⁽³⁾ В раковине, на фундаменте из сковороды, Пизанской башней опасно возвышались немытые тарелки, на столе красовалось блюдце с надкушенной арепой, вокруг которой собрался тараканий симпозиум, а в банке на подоконнике скопились окурки, источавшие едкий запах сигаретного дыма. Всё это окончательно отшибло и без того слабый аппетит, и Мирабель решила, что купит себе что-нибудь перекусить уже на обратном пути от доктора Мены.

Из-за утренних пробок поездка к адвокату растянулась на два часа, и Мирабель то и дело нервно кусала губы, поглядывая на стрелки часов. Только бы не опоздать, чёрт побери, ну почему с общественным транспортом в их районе всё так плохо, и без пробок можно доехать только в тюрьму?! Ведь собирались вроде бы строить метро, даже в газетах писали и показывали чертежи, так почему же всё заглохло?!⁽⁴⁾ Мирабель раздражённо поправила очки, глядя на бесконечную вереницу машин перед автобусом.

Из автобуса она выскочила ровно в 10:20, и в приёмную адвоката влетела буквально за минуту до назначенного времени. Секретарша, вежливо не обратив внимания на её растрёпанные волосы, уточнила у Мирабель время визита, после чего, кивнув, заглянула в кабинет к доктору Мене и пригласила её внутрь.

Мирабель, быстро окинув взглядом просторный и светлый кабинет, села в предложенное кресло, чувствуя, как начинает колотиться сердце. Доктор Мена оказался похож на tío Феликса: такой же представительный темнокожий мужчина, разве что седины в волосах побольше.

— Я вас слушаю, сеньорита Рохас, — пророкотал он, и Мирабель, коротко выдохнув, рассказала о своём деле. Доктор Мена не перебивал её, не рассыпался в уверениях и клятвах, что обязательно поможет, и лишь когда она смолкла, нарушил молчание:

— Сеньор Мадригаль признал свою вину? — в руках адвоката, как по волшебству, возник блокнот, и Мирабель заворожено кивнула, тут же исправившись:

— Да, он это сделал… То есть, признал себя виновным…

— Но это не было добровольно, я правильно понимаю? — уточнил доктор Мена, бросив на неё пристальный взгляд, и Мирабель кивнула. — Он подавал апелляции через руководство тюрьмы?

— Н-нет, — Мирабель вытерла вспотевшие ладони о брюки.

— Плохо… — доктор Мена нахмурился, глядя в сторону. — Но не очень. Когда был суд?

— В конце января девяносто третьего, — ответила Мирабель, запомнившая эту дату до конца своей жизни. Доктор Мена непонимающе уставился на неё.

— Я имею в виду суд, не предъявление обвинений, — уточнил он, и Мирабель кивнула:

— Да, всё верно, суд состоялся именно двадцать восьмого января.

— Погодите, — доктор Мена выпрямился, сверяясь с записями. — Вы сказали, что убийство произошло двадцать четвёртого декабря в девяносто второго года, так? И суд был через месяц? Уже на этом можно было бы построить защиту…

Он негромко хмыкнул, неодобрительно качая головой.

— На расследование и экспертизы — месяц… Феноменально. Так… Что ж, со сроком подачи всех апелляций мы опоздали, но на помощь нам придёт иск об отмене приговора и о восстановлении прав,⁽⁵⁾ — неторопливо произнёс доктор Мена, сложив пальцы домиком под подбородком, и Мирабель замерла, забыв, как дышать. Слова прозвучали до боли знакомо — она ведь читала, читала про всё это, ещё до поступления в университет! Да и на лекциях им тоже про это рассказывали… — Остаётся один вопрос, но важный. Стоимость моих услуг.

Мирабель разом вернулась с небес на землю и напряжённо взглянула на доктора Мену. Адвокат коротко ей кивнул:

— В таких делах, сеньорита Рохас, мой минимальный гонорар начинается от ста тысяч долларов. Никаких «половина суммы сейчас, половина — после окончания дела», никакой почасовой оплаты. Обязан предупредить, что типовой договор содержит ряд разумных ограничений по сроку и объёму процессуальных действий. Вы должны понимать, что даже с учётом улик, безупречного алиби, вплоть до физической невозможности совершить преступление, и многочисленных нарушений в ходе расследования, с нашей юридической системой процесс может затянуться на очень долгий срок, вплоть до нескольких лет. С учётом вышесказанного предупреждаю, что итоговая сумма может стать больше. Также нужно учесть дополнительные издержки…

Мирабель порадовалась тому, что сидит — иначе бы её ноги просто подкосились, и она хлопнулась на пол. На счету у неё было восемьдесят три тысячи, и этого… оказалось мало.

— А… я точно не могу заплатить часть суммы позже? — тихо уточнила Мирабель, и доктор Мена с сочувствием покачал головой:

— К сожалению, сеньорита Рохас, на это я не могу пойти. Позволить себе мои услуги — значит иметь возможность оплатить их целиком, чтобы я мог полностью посвятить себя вашему делу, иначе это отрицательно скажется на моей репутации.

— Я понимаю… — Мирабель опустила глаза, рассматривая переплетающиеся линии на ковре. Семнадцать тысяч долларов… Сколько ей потребуется времени, чтобы заработать такую сумму, как это выдержит Бруно? Мысль о том, чтобы попросить помощи у родителей, Мирабель отмела сразу: они и так оплатили её первый курс, да и как им объяснить, зачем ей вдруг понадобилась такая куча денег?!

— Если в вашей финансовой ситуации произойдут изменения, вы всегда можете обратиться ко мне, — заметил доктор Мена, и Мирабель понуро кивнула. Второй раз на явление феи-крёстной рассчитывать было нечего, а значит… Значит, надо искать работу, как-то ухитриться совмещать её с учёбой, и ещё не лишиться стипендии!

Из-за пробок на дорогах не было времени даже заскочить в панадерию и купить себе что-нибудь перекусить — Мирабель и так не опоздала только чудом, забежав в аудиторию почти под носом у преподавателя. Как назло, первой парой стояла математика, и переключиться на методы комбинаторики с размышлений о работе было почти невозможно. Диана толкнула её локтем в бок, и Мирабель вскинула голову, сообразив, что нарисовала уже цепочку из долларовых знаков внизу страницы, вместо того чтобы записывать за преподавателем формулы.

— Ты чего вся смурная? — шёпотом спросила Диана, наклонившись к её уху. — Дома что? Или с твоим tío?

— Денег нет, — выдохнула Мирабель, растирая лоб, и Диана тут же потянулась к сумке.

— Те десятку или пятнаху занять?

— Нет, не в этом смысле. На адвоката не хватает…

— Сеньорита Рохас, сеньорита Торрес, вы хотите рассказать нам о методах решения комбинаторных задач? — раздался громоподобный голос преподавателя, и Мирабель с Дианой синхронно вжали головы в плечи. — Нет? Я так и думал. Не отвлекайтесь, пожалуйста, и не мешайте другим.

После пары Мирабель очень кратко поделилась с Дианой своими проблемами, пока они направлялись к другой аудитории.

— Боженька ж ты ж мой, сто тыщ баксов? — ошалело выдохнула она. — Не, всё-таки я правильно на юриста пошла, такие деньжищи…

— Да, а мне нужно собрать почти двадцать, и ещё найти способ оплатить учёбу, — расстроено согласилась Мирабель, останавливаясь, и Диана притормозила, не обращая внимания на столкнувшегося с ней студента.

— Так, а у родичей ты просить не можешь, потому шо они не одобряют, и вообще говорить про твого tío не хотят…

Мимо прошёл Серхио, слегка задев Мирабель плечом, и она, опомнившись, снова зашагала к аудитории.

— Да… Но и не только. Если они узнают, что я делаю за их спинами… В семье и так был скандал с моим поступлением, а ещё и это… Наверное, поищу ещё одного адвоката, или… не знаю, даже если устроюсь работать, то только на полставки, а это долларов семьдесят в месяц.⁽⁶⁾ Вечность придётся копить, — Мирабель почувствовала странное облегчение от того, что смогла хоть с кем-то поделиться своими проблемами, а не держать всё в себе.

Зайдя в аудиторию, они заняли свои привычные места в середине, и Диана придвинулась ближе.

— А шо это вообще за история, с твоим tío? За что его так? — спросила она, и Мирабель хмуро покачала головой. Диана понизила голос до еле слышного шёпота: — Он что, с парамилитаристами тогось?

— Нет. Просто ему пришлось взять на себя вину за убийство одного… человека, — Мирабель стиснула пальцы в кулак, вспоминая лицо сеньора Освальдо. С каким бы наслаждением она сейчас плюнула ему на туфлю и послала к чертям с этим его заманчивым предложением поработать в его агентстве! — Долгая, в общем, история, но я не могу оставить его там, абсолютно невиновного!

— Да уж… страсти-то какие у вас в столице кипят, — покачала головой Диана. Раздался звонок, и Мирабель, вздохнув, попыталась сосредоточиться на критическом мышлении и аргументации для юристов, а не думать о Бруно.

Несмотря на все свои благие намерения, в субботу вплотную заняться учёбой и конспектированием дополнительной литературы, у Мирабель ничего не получалось. В голове вместо юриспруденции роились мысли о насущных делах: на следующей неделе тройняшкам Мадригаль исполнялось сорок четыре года, а у неё ни подарков, ни даже открыток. А ведь здесь, с этой вечно ломающейся духовкой в общежитии, не получится испечь для tío Бруно пирог, чтобы поздравить его…

Покосившись на учебник по введению в право, Мирабель решительно тряхнула головой и отодвинула его в сторону.

— К своему tío едешь? — поинтересовалась Диана, которая валялась на кровати с учебником по матстатистике.

— Нет. По магазинам, подарки для семьи искать, — отозвалась Мирабель, натягивая носки tío Бруно — ну, или уже всё-таки её носки.

— Тоже нужное дело, — согласилась Диана и со стоном накрылась учебником. — Боженька, убей меня сейчас, потому шо я уже не могу!

— Зато потом будешь зарабатывать сто тысяч долларов, — подбодрила её Мирабель, но Диана только жалобно захныкала.

Первым делом Мирабель заглянула в университетскую часовню, чувствуя угрызения совести, что давно уже не была на исповеди, да и вообще пренебрегала спасением своей грешной души. Помолившись за близких и за себя, и испросив успеха в своих делах и начинаниях, Мирабель отправилась в Metrópolis,⁽⁷⁾ помня, что там неплохой книжный павильон.

Мирабель неторопливо шагала между стеллажами, придирчиво разглядывая выставленные книги. Для мамы она нашла кулинарную книгу «Европейская кухня» в подарочном издании, с потрясающими иллюстрациями и подробными рецептами, а для tía Пепы — альбом репродукций Тициана, которого она обожала, с небольшими комментариями к каждому полотну. Для Бруно она искала подарок дольше всего, разрываясь между сборником поэзии Неруды и сборником эссе Борхеса, пока не нашла кое-что гораздо лучше.

Уже поворачивая к кассам, Мирабель наткнулась на стенд с поздравительными открытками и остановилась, глядя на покрытую блёстками надпись: «¡Feliz cumpleaños, querido tío!» на одной из них. В голове словно взорвался целый ящик фейерверков: а почему бы не устроить для tío Бруно что-то особенное? Да, пусть у неё не получилось с адвокатом, да и придётся ограничиться унылой комнаткой для свиданий в тюрьме, но…

Чувствуя, как внутри разгорается азарт, Мирабель на обратном пути завернула в панадерию и, старательно изучив меню, заказала себе кусочек Трес Лечес с чашкой кофе. У неё постепенно вырисовывался план, и Мирабель облизнула ложечку, собирая последние крошки торта по блюдцу. Теперь оставалось только уточнить у администратора, принимают ли они заказы…

Вернувшись в общежитие и положив подарки на свою кровать, Мирабель со вздохом поплелась на кухню, на ходу собирая волосы в пучок — сегодня была её очередь дежурить, и она уже предвкушала бесконечную и бессмысленную попытку отмыть плиту и столешницы. Натянув хозяйственные перчатки, она взялась за губку, решив начать с самого простого — раковины и притаившейся возле неё посуды. Примитивный ручной труд благодатно сказывался на умственных способностях, и у неё возникла ещё парочка неплохих идей, как отпраздновать день рождения Бруно в тюрьме.

На кухню заглянула Эухения из 207-й комнаты, и, кивнув ей, принялась стаскивать с верёвки своё бельё, а когда на пороге появился Карлос, она с приглушённым писком торопливо метнулась в сторону.

— Простите. О, Мирабель, слушай, у вас ещё этот чай остался? В пакетиках, — с обречённым видом спросил Карлос, и Мирабель удивлённо обернулась:

— Кажется, да… Тебе же папа вроде должен был прислать?

— Он и прислал, — с грустью подтвердил Карлос, тактично не замечая Эухению, которая бочком, и пряча за спиной колготки с трусами и лифчиками, пробралась к выходу. — Целых тридцать пять пачек… их на таможне задержали. Решили, что я занимаюсь незаконной торговлей. Вот что за страна? Вывозить — так что угодно, а ввезти приличный английский чай…

Он трагично вздохнул, и Мирабель, преисполнившись сочувствием, стянула перчатки и выдала ему всю пачку Hindú. Карлос торжественно поблагодарил её, прижимая пакетированный чай к груди так, словно это было величайшее сокровище в мире, и, повеселев, побрёл из кухни.

Почти всю неделю Мирабель потихоньку воплощала свои идеи в реальность, вызывая сдавленные смешки у соседок. Алехандра, в конце концов, не выдержала и предложила свою посильную помощь. Свернув из длинной зелёной ленты пушистую хризантему, она прикрепила её к подарочному пакету и с помощью ножниц завила концы. Мирабель была готова её расцеловать, но Алехандра, разохотившись, вместо этого потребовала ещё ленточек и упаковочной бумаги, так что подарки для мамы и tía Пепы тоже оказались украшены.

В четверг, 17 октября, Мирабель с самого утра поехала домой, поздравить маму и tía Пепу с днём рождения. Ехать в автобусе с двумя подарочными пакетами и сумкой с вещами было не очень удобно, а ведь ещё стоило заглянуть в цветочный магазин возле остановки. Купив маме букет нежно-розовых гвоздик, а tía Пепе — ярко-рыжие астры, Мирабель, окончательно чувствуя себя нагруженным осликом, отправилась домой.

Мама крепко обняла её и звучно поцеловала в лоб, любуясь цветами, которые папа тут же поставил в вазу:

— Боже, какая красота!.. Спасибо, mija, но самый лучший мой подарок — это увидеть, что ты снова похожа на живого человека. Хоть синяки под глазами пропали, а то вообще страшно за тебя было, того и гляди уснёшь на ходу…

— Я что, правда так плохо выглядела? — удивилась Мирабель, и папа, поправив цветы в вазе, кивнул ей:

— Правда, Мирабу, правда.

— Мы в субботу, часа в четыре, собираемся в ресторан, — мама ласково пригладила её волосы, и Мирабель, зажмурившись, прильнула к её ладони. — Если хочешь, то утром поспи, отдохни, а вечером приезжай сразу туда, потом все вместе домой поедем.

Tía Пепа распаковала свой подарок и тоже присоединилась к объятиям и поцелуям, а Антонио, ухватив Мирабель за локоть, потянул её к себе в комнату, где вручил собственноручно сделанную открытку для tío Бруно. Мирабель чуть слезу не пустила, прочитав послание, и заверила своего младшего кузена, что обязательно передаст её tío Бруно в «Поисковый отряд». Конечно, без торжественного завтрака с домашним кофейным тортом Мирабель никуда не отпустили, зато на пары она приехала сытая и довольная.

Вечером в пятницу Мирабель в сотый раз проверила — всё ли она собрала, чтобы ничего не забыть. На душе всё равно скребли кошки: она понимала, что этого мало, и что, наверное, лучшим подарком был бы адвокат, взявшийся за дело Бруно… Тяжело вздохнув, она поправила бант на пакете и легла спать, убедившись, что будильник уже заведён. Правда, проснулась Мирабель ещё до того, как он затрезвонил — внутри у неё словно танцевали крохотные пузырьки, как в газировке. Быстро приняв душ в пустой ванной, она занырнула в шкаф в поисках целых капроновых колготок: стулья в университете были настолько «хищными», что оставляли зацепки даже через плотную ткань.

Диана, сонно заворочавшись, приоткрыла один глаз и одобрительно хмыкнула:

— Сразу ясно, поздравлять едешь при полном параде. Даже бельё кружевное надела.

Мирабель вскинула голову, чувствуя, как уши начинают гореть:

— Оно не кружевное! Почти. И вообще, я просто так его надела!.. — она выудила из ящика последнюю упаковку с новыми колготками. Чёрт, и это были именно те, что рекламировала в своё время Исабела… Мирабель с мрачным видом уставилась на логотип, после чего, мотнув головой, разорвала целлофан, стараясь не думать о сестре и её фан-клубе с Серхио во главе.

— Та кто ж спорит. Просто так просто… — полежав с закрытыми глазами ещё с минуту, Диана вдруг вскочила с кровати. — Так, шо ты наденешь поверх своих кружавчиков?

— Вот, платье… — Мирабель, окончательно перестав хоть что-то понимать, кивнула на голубое кашемировое платье до колен. Диана с довольным видом потёрла руки.

— Давай, натягивай, а я тя быренько намарафечу.

— Да зачем?! — Мирабель даже попятилась. Краситься с таким минусом, как у неё, было неудобно, максимум — тушь на ресницы и губы блеском обвести, и то, во время учёбы она предпочитала лишние пятнадцать минут провести в кровати, а не у зеркала с косметичкой, но Диана была неумолима:

— Ты поздравлять едешь? Вот и вид нужон соответственный. Зря ты, что ли, всю неделю тут бегала туда-сюда? Всё, садись сюда и не рыпайся. — Мирабель заморгала, когда Диана сняла её очки и нависла над ней с видом безумного хирурга над несчастной жертвой. — Не рыпайся, говорю, а то стрелки кривые будут… Во! Красота!

Спустя десять минут Диана вытащила зеркальце из своей сумки, и Мирабель уважительно кивнула: она бы и за полчаса не нарисовала такие ровные и тоненькие стрелки. К счастью, её соседка не стала мудрить с тенями, ограничившись только тушью и подводкой, но даже так получилось… эффектно?

— Спасибо! — искренне поблагодарила она, отложив зеркальце, и Диана махнула рукой, лихорадочно копаясь в своём шкафу:

— Ты погодь… Не, эти слишком тяжёлые, а эти приторные… о! Вот! Нюхай!

Она сунула Мирабель под нос колпачок от духов и, дождавшись одобрительного кивка, брызнула ей за уши.

— Всё, теперь сразу видно — приличная сеньорита идёт поздравлять своего почтенного tío с днём рождения, — с гордостью заявила Диана, глядя на неё, и тут же всплеснула руками. — Помаду забыли! Вот, возьми, это не мой оттенок, а тебе как раз…

Мирабель со странным чувством уставилась на своё отражение. «Главное, не поцеловать Бруно в щеку по привычке, а то след останется» — промелькнуло у неё в голове, и она сухо кашлянула, пытаясь вернуть мысли в приличное русло. Покрутившись перед зеркалом, она убедилась, что, кажется, похудела на пару кило с начала учёбы, и платье на ней смотрелось… неплохо. Внутри всё почему-то звенело от какого-то странного предвкушения: а заметит ли tío Бруно, что она накрасилась? Или… Да нет, он ведь не будет её рассматривать, у него будет на что обратить внимание. А вдруг?..

Диана, слегка хихикая, снова забралась в кровать и с блаженным видом потянулась, обнимая подушку:

— Всё, свою роль крёстной матери я на сегодня выполнила. Удачной встречи.

— Спасибо, — пробормотала Мирабель, подхватывая сумку с подарком и ещё один пакет, в котором лежало всё самое необходимое для праздника. Оставалось только заглянуть в панадерию за заказом — и на остановку!

Волнение, охватившее её с самого утра, не исчезло даже во время поездки: Мирабель то и дело казалось, что она сейчас взмоет над сидением, словно воздушный шарик, и так и будет болтаться под самой крышей автобуса. На КПП охранник, досматривающий сумку, неодобрительно покачал головой, но скромная взятка в 50 долларов и искренняя просьба: «Пожалуйста, офицер Родригез, в честь дня рождения!», его мнение изменили.

По заплёванному коридору Мирабель шла, чувствуя, как внутри всё скручивает от напряжения: а если tío Бруно это не нужно? А если ему не понравится? А она наверняка ещё и выглядит как клоун с этими накрашенными глазами и помадой… И вообще, глупостями всякими занимается вместо реальной помощи!..

— Ты глянь на эту, в платьице… ¡Ay, salado, te voy a meter la verga!⁽⁸⁾ — донеслось до её слуха, и Мирабель невольно стиснула зубы.

— Ага. А потом тя Диктор уроет, как того chungo,⁽⁹⁾ будешь бульон до конца жизни сербать через трубочку… — ввинтился чей-то резкий и пронзительный голос, и Мирабель невольно обернулась. Тощий парень с торчащими кудрявыми волосами расплылся в щербатой улыбке, свесив руки через решётку, и подмигнул ей. — Везучий он hijo de puta…⁽¹⁰⁾

Мирабель торопливо догнала охранника, выбросив из головы этот эпизод. Дойдя до комнаты для свиданий, она впервые нарушила регламент.

— Офицер Муньос, я… можно мне здесь десять-пятнадцать минут? — робко попросила она. Охранник, глянув на два пакета в её руках, с улыбкой кивнул ей, оставляя в одиночестве и запирая дверь. Мирабель прерывисто выдохнула, и тут же залилась краской, бросив взгляд на невзрачный столик. Вот с него, наверное, и надо начать, чтобы перестал её смущать и напоминать про сны…

Дверь за её спиной с шумом распахнулась, и Мирабель обернулась, неуверенно улыбаясь и стараясь придушить захлестнувшее её волнение. Tío Бруно застыл на пороге, и охранник, издав смешок, слегка похлопал его по спине, чтобы закрыть дверь. С шумом повернулся замок, и в комнате повисла звенящая тишина. Мирабель даже моргнуть боялась от сковавшего её напряжения.

Сам столик она накрыла клеёнкой с цветочным узором, расставила бумажные одноразовые тарелки, разложила салфеточки и пластиковые приборы. В центре Мирабель поставила коробку с Трес Лечес, перевязанную лентой с пышным бантом, рядом поставила тарелочку с нарезанными фруктами и, самое главное — термос с настоящим, сваренным в той же панадерии, кофе, а на стуле именинника поджидал пакет с подарком.

Казалось, воздух сгустился, как перед грозой, и Мирабель даже почудились слабые разряды молний, когда tío Бруно, отмерев, медленно обвёл комнату взглядом, останавливаясь на ней.

— Привет? — голос у неё почему-то осип, и Мирабель быстро прочистила горло, комкая в потных ладонях подол платья. Кожу покалывало изнутри, и ей хотелось чтобы он вечно смотрел на неё так: с каким-то странным, будоражащим чувством, от которого её бросало то в жар, то в холод.

— Я… Это… — Бруно, смешавшись, открыл и закрыл рот. — Мирабель… Это потрясающе. Ты потрясающая. Я… Господи. Извини, я все слова растерял от неожиданности.

— Всё в порядке! — торопливо отозвалась Мирабель, нервно заправляя волосы за ухо. Под кожей теперь не просто покалывало, там ревело какое-то безумное пламя, и она мимоходом пожалела, что надела платье из кашемира. — Просто я ведь приехала поздравить моего любимого… tío с днём рождения.

Предательский голос её подвёл, и она запнулась в середине фразы, лишь секундой позже сообразив, как это прозвучало. Веки у tío Бруно дрогнули, на мгновение в глазах промелькнуло что-то обжигающее, и Мирабель вздрогнула. Тут же рассердившись на себя, она встряхнула головой и, широко улыбнувшись, шагнула к Бруно, заключая его в крепкие и абсолютно родственные объятия.

— ¡Feliz cumpleaños, tío Бруно! — пропела Мирабель, и он негромко рассмеялся, обнимая её в ответ. Ладони соскользнули по её плечам вниз, останавливаясь на талии, и Мирабель показалось, что её сердце переместилось прямо в череп, и колотится теперь там. Она машинально потянулась к его щеке, и лишь в последний момент, ойкнув, ткнулась в неё носом. — Прости! Просто я губы накрасила, не хочу тебя всего измазать…

Tío Бруно издал странный звук, и Мирабель, отстранившись, с тревогой заглянула ему в лицо:

— Tío?

— Ничего, всё хорошо, — он торопливо разжал руки, отступая от неё на шаг, вот только его взгляд то и дело останавливался на её губах. — Ты… ты ведь отсюда сразу поедешь поздравлять своих маму и tía, верно?

— Нет, семейное торжество вечером, в ресторане, так что у меня ещё куча времени в запасе. Но, у нас тут будет ничуть не хуже, чем в ресторане! — Мирабель только надеялась, что Бруно не заметит её дрожащих рук, когда она указала на стол.

— Ты сотворила магию, mi cielito, так что у нас даже лучше, — галантно отозвался tío Бруно, и Мирабель смущённо хихикнула. Сделав шаг к столу, она остановилась, когда Бруно с преувеличенной вежливостью взялся за спинку стула.

— Позволите поухаживать за вами, сеньорита? — с улыбкой спросил он, и Мирабель, не выдержав, рассмеялась.

— Благодарю вас, сеньор, вы очень любезны, — сквозь смех ответила она, понимая, что непонятное напряжение, наконец-то, и слава Пречистой Деве, пропало. Бруно пробежал пальцами по краю подарочного пакета и осторожно переставил его на стол, садясь на своё место, почти касаясь Мирабель бедром. Щёки моментально вспыхнули, и она торопливо схватилась за термос.

— Не хотите ли чашечку кофе, сеньор? — спросила Мирабель, решив не выходить из образа, и Бруно замер, глядя на неё широко распахнутыми глазами:

— Кофе? Ты сказала, «кофе»?! Насто… — он театрально схватился за грудь, глядя, как Мирабель наливает ему в кружку от термоса горячий кофе. — Господи, малыш, я в раю!

Мирабель только хихикнула, глядя на неописуемое блаженство на его лице, когда tío Бруно сделал первый глоток.

— Это ты ещё свои подарки не видел, — подтрунивая, заметила она, и Бруно усмехнулся, держа кружку в руках:

— Погоди, погоди, дай мне две минуты. У меня и так чуть сердце не остановилось, когда я тебя увидел. Ты сегодня просто ослепительная.

— Спасибо! — Мирабель торопливо отхлебнула свой кофе, надеясь, что на него можно будет списать румянец на щеках. Tío Бруно, выдохнув, поставил кружку и взял пакет. Первой он достал открытку от Антонио и мягко улыбнулся, любуясь яркими тропическими цветами, обрамлявшими его портрет: Антонио явно долго сверялся с единственной оставшейся фотографией своего tíо. Следом на свет явились десять пачек сигарет, которые неугомонная Алехандра тоже обвязала ленточкой, а последней уже была книга, которую выбрала Мирабель, и Бруно недоверчиво вскинул на неё глаза:

— «История похищения»? ⁽¹¹⁾ — переспросил он, и Мирабель кивнула:

— Да. Как раз только-только вышла. Там про Маруху Пачон, Диану Кинтеро, Марину Монтойа, помнишь, тот случай с похищениями? Или… — она запнулась, сообразив, что могла не угадать с подарком. — Прости, тебе, наверное, это неприятно читать.

— Нет, что ты… Я думаю, только Габо и мог написать об этих вещах, как надо, — пробормотал tío Бруно, раскрывая книгу и с наслаждением вдыхая её запах. Мирабель притихла, глядя на то, как он бережно перелистывал страницы. Чёрт возьми, она могла научиться справляться со своим дурацким возбуждением и эротическими снами, но как можно справиться с нежностью, которая сейчас захлестнула её с головой, мешая дышать?.. Она снова отпила кофе, чувствуя, как на языке мешаются сладость и горечь.

Бруно оторвался от книги, осторожно откладывая её в сторону, и мягко улыбнулся:

— Спасибо, малыш. Ты даже не представляешь, как я рад.

— А ты… знал её? Диану Кинтеро? — тихо спросила Мирабель, и tío Бруно качнул головой:

— Не очень хорошо. Мы пару раз пересекались на общих сборищах, здоровались, но не больше… Кстати, ты знала, что она с тобой училась в одном университете?

— Правда? — Мирабель резко выпрямилась, и tío Бруно кивнул:

— Ага. И тоже на юриспруденции… Только всё равно выбрала журналистику.

Мирабель неуверенно улыбнулась, робко касаясь его руки, лежавшей на столе, кончиками пальцев. Вот только на плечи снова навалилось чувство вины: она ни черта не делает для Бруно, только приезжает, привозит еду и какие-то мелочи, и всё. Адвоката до сих пор не нашла, и пока только тратит деньги. Даже учёбу не тянет — и есть ли вообще толк от её юридического образования?!

Tío Бруно шевельнулся, обнимая её за плечи и прижимая к себе:

— Что, малыш? Что случилось?

— Да так… просто. Мысли всякие. Ерунда, — Мирабель вымученно улыбнулась и кивнула на коробку с тортом. — Извини, его испекла не я. На кухне в общежитии…

— Да, понимаю. Там особо не развернёшься, а если и развернёшься, то придётся отгонять студентов и тараканов, которые в такие моменты неотличимы друг от друга: и те и другие — нахальные и прожорливые, — Бруно слегка сжал пальцами её плечо, наклоняясь ближе и зарываясь носом в волосы. Мирабель невольно задержала дыхание, чувствуя, как по спине побежали мурашки, и пытаясь не думать, не вспоминать про свой дурацкий сон и всё, что за ним последовало. Вздрогнув, Бруно быстро отодвинулся и с преувеличенным азартом потёр ладони. — Итак, Трес Лечес! Кстати, в тему удивительных подарков… Знаешь, от кого мне пришло письмо с поздравлениями?

— От Ренаты? — ляпнула Мирабель, торопливо садясь прямо. В глазах tío Бруно промелькнуло удивление:

— От ко… А, нет, что ты. От нашего Камилито.

— Да ладно?! — Мирабель чуть не свалилась со стула и схватилась за столик, который качнулся, скрежетнув ножками по бетонному полу. — Камило тебе написал?!

— Да! — с лёгким смешком подтвердил Бруно. — Поздравил с днём рождения и написал: «спасибо, что ходил со мной в театр и вообще поговорил с мамой, чтобы она мне разрешила играть».

— А ты и правда говорил об этом с tía Пепой?!

— Ну да, я же видел, что Камило на сцену тянет, как магнитом. Да ты сама вспомни, как вы в детстве устраивали представления…

— Да уж, — Мирабель рассмеялась, наморщив нос. — Это, скорее, был театр одного актёра, где блистал неповторимый Камило, а я была главным костюмером… нет, ну вот ведь тихушник! А ещё у меня спрашивал, когда лучше письмо отправлять, чтоб пришло в срок…

Бруно, улыбнувшись, снова притянул её к себе и поцеловал в макушку.

— Спасибо тебе, малыш. За этот праздник, за… вообще за всё, — он смолк, и Мирабель, притихнув, обвила его шею руками, прижимаясь лбом к груди и чувствуя бусины розария под тканью спортивной куртки.

— Tío, у меня всё ещё не получается с адвокатом, — шёпотом призналась она, и Бруно лишь обнял её крепче. — Я не сдаюсь, правда, и не успокоюсь, пока ты не выйдешь отсюда на свободу, и… и не поговоришь с Камило лицом к лицу, не обнимешь Антонио… Пожалуйста, просто… Я смогу…

— Я знаю, Мирабель. Знаю. Я никогда в тебе не сомневаюсь, милая, — таким же тихим шёпотом ответил он, и Мирабель быстро заморгала: ещё не хватало разреветься от нахлынувших чувств и перемазать ему одежду подводкой и тушью…

— Знаешь, но кое-что я всё же со своих лекций вынесла, — Мирабель, взяв себя в руки, выпрямилась, развязывая ленточку на коробке с тортом — в панадерии его заранее разрезали на порционные кусочки, так что оставалось только разложить по тарелкам. — В основе нашей уголовной системы всё-таки лежит презумпция невиновности. А это значит, что бремя доказывания вины лежит строго на обвинителе. В англо-саксонском праве это выражено ещё сильнее, у них даже термин есть — «Обоснованное сомнение», про это Карлос… Чарльз, ну, мой одногруппник, писал реферат. Это недостаточность доказательств, которые не позволяют судье или присяжным признать обвиняемого виновным вне всяких разумных сомнений.

— У нас на эту недостаточность закрывают глаза все сидящие в зале суда, — хмыкнул Бруно и, благодарно кивнув, взял кусок Трес Лечес. — Ты тоже бери, мне что, одному всё это есть?

— Спасибо! Да, мы, конечно, не в Штатах, но и у нас есть своя Конституция, — Мирабель отсалютовала ему пластиковой вилочкой, положив на тарелку кусочек, мысленно похвалив себя за выбор — всё-таки в панадерии была очень хорошая выпечка. Не как у мамы, но близко к её заоблачному уровню. — Знаешь, я даже смотрела статистику по похожим делам.

— Радует, что я точно не первый в этом списке, но, боюсь, что и не последний, — пробормотал Бруно, и Мирабель мрачно кивнула. Набрав в грудь воздух, она чуть не подавилась тортом, и Бруно поспешно похлопал её по спине. Мирабель, отдышавшись, допила свой кофе и отодвинула тарелку с Трес Лечес, от греха подальше.

— Спасибо… Так вот, с кем бы я об этом ни говорила, включая доктора Мену, все поражаются тому, насколько халатным был суд, — Мирабель, закинув ногу на ногу, принялась загибать пальцы, не заметив, что подол платья слегка сполз вверх по бедру. Tío Бруно, закашлявшись, залпом допил свой кофе и схватил дольку манго. — Не было опроса свидетелей, само следствие длилось от силы месяц, если посмотреть на материалы дела, то там наверняка найдётся ещё куча ошибок. Даже из того, что я узнала в этом семестре, легко понять: за это время документы невозможно как следует подготовить! У них не было ничего, кроме выбитого признания. А теперь ещё известно, что капитан… майор, не важно, Ортега замешан в таких вещах! Tío, у тебя есть права, данные тебе Конституцией, и когда мы инициируем пересмотр твоего дела, то они не смогут уже и дальше закрывать глаза! И, знаешь, что самое главное?

— Хм? — Бруно замер, заворожено глядя на неё, и Мирабель торжествующе улыбнулась:

— Достаточно просто уже указать на все эти нарушения, чтобы решение суда было признано незаконным! Адвокату даже не надо искать настоящего виновника, это дело полиции. Нет, неплохо было бы, конечно, предоставить суду факты о том, что в смерти Ортиса могла быть заинтересована куча народа, и у кого-то был бы не только мотив, но ещё и возможность, однако про них во время расследования не потрудились вспомнить. Тот же его жуткий водитель Панчо — просто идеальный подозреваемый, но его даже никто не искал!

Tío Бруно, посерьёзнев, положил вилку и задумчиво посмотрел ей в глаза.

— Знаешь, Мирабель, а ведь есть кое-что… — медленно произнёс он, вытирая руки бумажной салфеткой. — Про нашего друга Панчо… Возможно, это даже полезно и могло бы помочь.

Мирабель напряжённо замерла и быстро придвинулась ближе, когда Бруно наклонился к ней.

— Ты помнишь, что в нашем прекрасном отеле ненадолго остановился Хосе Лондоньо? — негромко спросил он, и Мирабель закивала. — Он был из верхушки картеля Кали, и, как ты знаешь, они… немного спонсировали Лос Пепес.⁽¹²⁾ И пока дон Хосе наслаждался гостеприимством Ла Пикоты, мы с ним однажды… побеседовали. Узнав, за что я тут сижу, он очень развеселился.

— И что же его насмешило? — нахмурилась Мирабель, и Бруно качнул головой.

— Видишь ли, оказалось, что в конце декабря девяносто второго года, дон Хосе лично выдавал награду за убийство Освальдо Орско Ортиса его шоферу, Франциско Эррере, в определённых кругах известному как El Perro.

— Что?! — Мирабель подпрыгнула на стуле, и Бруно, покачав головой, прижал палец к губам. Она торопливо понизила голос, чувствуя, как её начинает слегка потряхивать от нервов. — Прости, просто…

— Я уточнял, это было двадцать восьмого декабря. Панчо прибыл в Кали и предоставил доказательства — статью в газете об «кровавом Рождестве», заявив, что на самом деле это он убил своего шефа. Абсолютно безбоязненно, потому что знал, что я суну голову в петлю, и Эскобар с его братией начнут на меня охоту. А так, Панчо получил три миллиарда песо и полную свободу передвижения.

— ¡Malparido!⁽¹³⁾ — Мирабель с силой ударила себя по колену и зашипела от боли. Tío Бруно укоризненно глянул на неё и, вздохнув, погладил по безвинно пострадавшей коленке, пробормотав: «Sana sana colita de rana…» — Я знала, знала это! Грязный убийца!

— Может быть, — возразил tío Бруно. Ладонь с колена он так и не убрал, и Мирабель рассеянно накрыла её своей, бездумно переплетая их пальцы. — А может, он просто решил воспользоваться удачным стечением обстоятельств.

— Да я уверена, что это он!.. Хотя, это и не важно. Если бы этот дон Хосе… — Мирабель осеклась, вспомнив, что Хосе Сантакрус-Лондоньо был убит 5 марта, за день до её восемнадцатилетия. — Чёрт. А других свидетелей того разговора с Панчо не осталось?

— Малыш, свидетели там такие, что Господь сохрани тебя даже думать в ту сторону, — серьёзно ответил Бруно, рассеянно поглаживая её запястье большим пальцем, и Мирабель с покорным вздохом кивнула. Если этот разговор происходил на глазах бывшей верхушки картеля Кали и других личностей, входивших в Лос Пепес, то ей точно даже думать не стоит самостоятельно что-то сделать…

— Но это уже шаг к твоей свободе, — решительно заявила она. — Если использовать эту информацию, когда мы добьёмся пересмотра твоего дела… Мы сделаем это, tío!

Она вскинула голову, и Бруно согласно кивнул. В комнатке снова повисла оглушительная тишина, и они одновременно уставились на ладонь tío Бруно, так и лежавшую на её колене. Мирабель только сейчас ощутила, насколько горячей была его рука, и насколько тонкими были колготки… Бруно торопливо отдёрнул ладонь, отодвигаясь на стуле:

— Извини!

— Ничего, всё нормально! — Мирабель, покраснев, быстро замахала руками. Заодно можно было остудить пылающее лицо, и вообще, зачем она только надела это платье, в нём так жарко, что даже спина взмокла… и, Господи, не только спина, вот только уже не платье тому виной… Мирабель торопливо села прямо, судорожно стиснув бёдра, и потянулась к фруктам. Нужно было срочно занять голову, чтобы не думать о ладони tío Бруно на её коленке!

— Ты раньше не говорил про Панчо, — заметила Мирабель, ухватившись за новую информацию. Сердце уже не колотилось, как сумасшедшее, да и дышать можно было нормально — одна только мысль о шофере сеньора Ортиса подействовала отрезвляюще, как ведро ледяной воды. Грязной ледяной воды. — Я уверена, что эта информация сыграет нам на руку и будет нужна адвокату.

— Ну… — tío Бруно отвёл взгляд в сторону и слегка уклончиво произнёс: — Знаешь, не думал, что это действительно будет чем-то большим, чем очередным напоминанием о том, какой я дурак.

Мирабель, наклонив голову в сторону, задумчиво посмотрела на него и тихо спросила:

— Ты не верил, что этот момент действительно настанет, да? — вместо ответа он слабо шевельнул плечом, и Мирабель наклонилась ближе, накрывая его ладонь своей и слегка сжимая пальцы. — У нас всё получится, tío. Всё получится.

Бруно молча кивнул, глядя ей в глаза. Громыхнул замок, и в открывшуюся дверь заглянул охранник:

— Время вышло, — на этот раз его голос звучал не равнодушно, а с лёгким сочувствием, и Мирабель, обернувшись к нему с широкой улыбкой, кивнула на стол:

— Офицер Муньос… хотите кусочек тортика?

— Я на службе, сеньорита, — с сожалением отказался охранник, но Мирабель не подумала сдаваться:

— А кусочек манго? Апельсин? В честь дня рождения?

— На службе… — повторил охранник и, оглянувшись, зашёл в комнату, прикрывая дверь. — Feliz cumpleaños.

Подмигнув, он взял тарелку с фруктами и демонстративно повернулся к ним спиной, полностью сосредоточившись на манго. Мирабель, улыбнувшись, качнулась к Бруно и крепко обняла его:

— Ещё раз с днём рождения, tío, — забывшись, она поцеловала его в щеку, оставляя красный след от помады. — Ой! Прости, измазала…

— Это ерунда, — отозвался Бруно, обнимая её в ответ. — Спасибо, малыш. Ты настоящее Чудо.

Он наклонился к ней, и Мирабель ощутила его дыхание на своих губах — так, что сердце сжалось в предвкушении и лихорадочной, безумной надежде, но tío Бруно лишь нежно поцеловал её в кончик носа, так, что она даже хихикнула от неожиданности.

Охранник кашлянул, вежливо не поворачиваясь к ним, и Мирабель, опомнившись, вскочила со стула, собирая в сумку термос и грязные тарелки с приборами.

— Я к тебе ещё приеду, — пообещала она, и Бруно напомнил, чтобы она всё-таки не забывала об отдыхе.

«Может, и правда написать заявление о предоставлении интимных свиданий, они вроде три часа длятся…» — промелькнуло у неё в голове, пока Мирабель шла за посмеивающимся охранником. В конце концов, одного часа вечно не хватает, а с другой стороны… Мирабель, вздохнув, покачала головой. Опять она про всякие глупости думает вместо дела.

Покинув мрачную громаду тюрьмы, она побрела на остановку, когда порывом ветра в глаз занесло какую-то соринку. Чертыхнувшись, Мирабель остановилась и, вытащив зеркальце, уставилась на своё отражение. Помада явно не выдержала столкновения с тортом и щекой Бруно… Мирабель моментально смутилась: вообще от косметики больше неудобства, чем пользы, даже глаз нормально не потереть, не то что поцеловать tío при встрече или на прощание… Пока она мучилась с проклятой соринкой, к остановке подъехал автобус, и Мирабель поспешно бросилась к нему, чуть не забыв на скамеечке сумку.

Вернувшись в общежитие, Мирабель первым делом смыла макияж и с наслаждением потёрла глаза, нещадно зудевшие последние пятнадцать минут.

— Ну шо, твой tío остался доволен поздравлениями? — весело спросила Диана, отрываясь от очередного романа Барбары Картленд, и Мирабель без задней мысли кивнула:

— Очень! Только помада не прошла испытание тортиком, да и следы от неё остаются… — она стянула платье и осторожно развесила его на спинке стула.

— Ну да, ну да, тортики, они такие, коварные… — странным голосом согласилась Диана, хитро поглядывая на неё. — Ну, главное, хоть немного продержалась, да и на вкус ничего.

Мирабель пожала плечами, натягивая привычные футболку и джинсы: до четырёх часов ещё было время, и стоило бы провести его с пользой, то есть, в библиотеке.

Именно там на неё, нагруженную учебниками и дополнительной литературой по уголовному и процессуальному праву, наткнулся Педро Моледо, к середине семестра умеренно обросший бородой. Какое-то время назад он подвизался помогать в библиотеке и сейчас важным видом толкал тележку, расставляя книги по местам.

— О, сеньорита Рохас Мадригаль, привет, — удивился он, глянув на башню из книг в её руках. — А ты чего нагрузилась? У вас же уголовка на втором курсе, разве нет?

— Это я так. Для общего развития, — вздохнула Мирабель.

— Уважаю, — кивнул Педро и, забрав у неё тяжеленные тома, переложил их на свою тележку и покатил её к столам. Мирабель бросила быстрый взгляд на наручные часы: библиотека закрывалась в два, и ещё нужно было успеть в ресторан…

— Хочешь специализироваться именно по уголовному праву? — спросил он, выгрузив книги на стол, и Мирабель кивнула:

— Спасибо. Да, слишком много судебных ошибок. Ужасающее количество нарушений, и от этого страдают невиновные, — она села за стол и протёрла очки, морально готовясь грызть железобетон уголовного права.

— Ты прямо как мой tío Оскар говоришь, — ответил Педро, опершись на ручку тележки. — Он тоже адвокат, как раз по уголовному, и вечно за самые трудные дела берётся, чтобы доказать невиновность.

— Значит, он отличный человек, — слабо улыбнулась Мирабель, и Педро расплылся в довольной улыбке, которая моментально превращала его из бородатого мафиози в приличного человека. Пожелав ей удачи, он двинулся дальше разносить книги, и Мирабель погрузилась в чтение. Лишь спустя полчаса у неё в голове что-то щёлкнуло. На счастье, Педро ещё не ушёл из библиотеки, как раз нашёлся у стеллажей по международному частному праву.

— Педро? Твой tío… Это Оскар Моледо? — спросила она, боясь поверить в слабый, едва забрезживший перед ней, свет надежды.

— М-м? А, ну да, — кивнул Педро, расставляя учебники. — А ты про него уже слышала?

— Я хотела попасть к нему на приём, но он был на больничном… С ним всё хорошо?

— А, так это он руку сломал, когда на лыжах с моей tía Розитой катался, — кивнул Педро, а затем потряс головой. — Погоди, говоришь, хотела записаться? Тебе нужен адвокат по уголовным делам?

— Очень. Твой tío, он уже здоров? Принимает? — с надеждой спросила Мирабель, и Педро, почесав подбородок, ответил:

— Так. Мне тут ещё минут десять надо…

Мирабель вернулась за стол, изнывая от нетерпения и нервно покусывая ноготь на большом пальце. Может, удача повернулась к ней лицом? Хотя, с другой стороны, ещё вопрос, какой гонорар у доктора Моледо…

Педро появился из-за стеллажей, на ходу продевая руки в лямки рюкзака, и Мирабель торопливо выскочила из-за стола.

— Так что там за дело у тебя? — спросил Педро, пересекая дворик, и Мирабель вкратце пересказала ему свою ситуацию. Выслушав её, Педро задумчиво почесал бороду и завернул на пост в общежитии, обворожительно улыбаясь пожилой вахтёрше:

— Сеньора Пулидо, вы сегодня просто солнце ясное…

— Даже не вздумай подлизываться, Педро Моледо, после того как уже третий ключ потерял с начала года, — сурово заявила сеньора, но Мирабель заметила лёгкие смешинки в её глазах.

— Ни в коем случае! Каюсь, грешен, виновен, — Педро сложил руки на груди, очень напоминая Камило, что, учитывая его рост и общую бородатость, смотрелось вдвойне комичней. — Сеньора Пулидо, можно телефон?.. Пожалуйста! Ну просто дело жизни и смерти!

— Ох, Педро, за уши б тебя оттаскать, да не дотянусь, — вздохнула сеньора Пулидо, доставая дисковый телефон из-под стойки.

Педро, рассыпавшись в комплиментах её доброму сердцу и христианскому милосердию, набрал номер и, подмигнув Мирабель, бодро проговорил в трубку:

— Tío, привет, это я… Не, со мной всё хорошо. Tío Оскар, как там твоя рука? А, уже? Tío, тут такое дело… Одной моей знакомой очень нужен серьёзный и грамотный адвокат. Нет, не… Tío, запиши сам, пожалуйста. Я твою Стеллу боюсь, она как начнёт говорить своим «секретарским» тоном, так у меня ноги трясутся! Спасибо! Мирабель Рохас Мадригаль… Вы во вторник как учитесь? После обеда? — спросил он, обернувшись к Мирабель, и она кивнула. — Ага, у них во вторник вторая смена. Да, из наших. Ага, ага… tía Розите приветы и поцелуи! Да, приеду, конечно!

Положив трубку, Педро обернулся к Мирабель, которая на всякий случай придерживалась за стену.

— Всё, двадцать девятого октября в десять утра. Адрес сейчас напишу. Эй, сеньорита Рохас Мадригаль, ты чего, в обморок решила упасть? — уточнил он, на всякий случай придержав её за локоть.

— Педро… спасибо, — выдохнула Мирабель, стискивая листочек с адресом офиса адвоката Оскара Моледо.

— Да ерунда. Мы, в конце концов, всё Росаристас. Практически родня! — Педро с важным видом воздел палец к потолку, и Мирабель всерьёз задумалась над тем, чтобы написать письмо Папе Римскому с просьбой его канонизировать при жизни.

1) Бесплатная колумбийская газета, выходящая с сентября 1993 года.

Вернуться к тексту

2) К колумбийских школах форма для девочек не предусматривает брюки, только юбки или платья, исключение — уроки физкультуры.

Вернуться к тексту

3) Одно из печально-знаковых сражений эпохи Тысячедневной войны; 11- 26 мая 1900 года правительственные войска нанесли тяжёлое поражение либералам, после чего те уже так и не смогли восстановить свои силы.

Вернуться к тексту

4) В Боготе в настоящее время используется система высокоскоростных автобусов ТрансМиленьо (TransMilenio), но заработала она только в 2000 году. До этого, в 1991 году, Хайме Кастро Кастро предложил первый проект метро, но что-то пошло не так, и проект отложили сначала на полгода, потом ещё на полгода, а потом признали убыточным и вообще свернули. Потом в 1994 году был предложен проект Метробуса, который должны были построить к середине 95 года, и снова что-то пошло не так. Вновь о строительстве метро заговорили только в 1998 году, но признали экономически нецелесообразным, и вместо этого задумались о строительстве высокоскоростных автобусов; тогда же впервые в юридических документах появилось название TransMilenio. Кстати, метро там до сих пор в стадии строительства, и его обещают торжественно открыть в 2028 году. Теоретически. Маньяна!

Вернуться к тексту

5) Acción de nulidad y restablecimiento del derecho — процедура в колумбийском законодательстве, подразумевающая признание решения суда недействительным и последующее получение компенсации. В отличие от апелляций, как кассационных, так и чрезвычайных, может подаваться в любой момент после вынесения решения суда.

Вернуться к тексту

6) В 1996 году минимальная заработная плата в Колумбии составляла в среднем 137.1 долларов США или 138 748 колумбийских песо.

Вернуться к тексту

7) Торговый центр в Боготе, был открыт 15 июля 1984 года.

Вернуться к тексту

8) Жаргонно-сленговое, «Эй, красотка, я б тебя насадил на свою мачту».

Вернуться к тексту

9) Уёбище.

Вернуться к тексту

10) Сукин сын.

Вернуться к тексту

11) Повесть Габриэля Гарсия Маркеса, посвящённая похищению видных деятелей культуры и общества Колумбии в эпоху эскобаровского террора, в числе которых была и Диана Кинтеро Турбай, опубликована в 1996 году.

Вернуться к тексту

12) Los Pepes, «Perseguidos por Pablo Escobar» («Преследуемые Пабло Эскобаром») — вооружённая группировка из лиц, пострадавших от действий Пабло Эскобара, открывшая охоту на членов Медельинского картеля.

Вернуться к тексту

13) Ублюдок.

Вернуться к тексту