Минерва прошлась по кабинету и с сомнением посмотрела на сову, которая ухала, сидя на подоконнике. Сова недовольно пощёлкала клювом где-то в перьях и снова уставилась на МакГонагалл круглыми жёлтыми глазами. С портрета раздалось настойчивое покашливание.

— Дорогая моя, тебе не кажется, что пора отпустить птицу обратно на почту? — Альбус Дамблдор картинно чесал свою бороду.

У Минервы сложилось впечатление, что она это уже где-то видела, и на секунду даже показалось, что Альбус посмотрел на неё жёлтыми круглыми глазами и сказал «уху!».

Ничего этого он, конечно, не говорил, а покойно сложил руки у себя на животе и, мерцая своими глазами, ласково уставился на директора Хогвартса из своей картины.

— Письмо адресовано профессору Снейпу, я не имею права брать его корреспонденцию.

— Но, Минервочка, ты же видишь — Северуса тут нет, — развёл руками Дамблдор, и замерцал глазами ещё больше, — и когда он придёт, одному Мерлину известно, а почтовая сова птица подневольная…

— Раз подневольная, значит пусть сидит, если в Мунго не прилетела, — Минерву раздражала сова, но настойчивость экс-директора раздражала, пожалуй, больше.

— Ну как ей туда лететь, ты подумай! — Альбус даже встал с нарисованного кресла в возбуждении.

— У неё посылка. И, как я посмотрю, — он перебежал в пустующую по случаю раму и склонился над совой, — тяжёленькая. Тащить такую бандероль обратно в Лондон, а там столпотворение, зельевары, охрана…

— Что, птичку жалко? — притворно-ласково проговорила Минерва.

Дамблдор, сияя как начищенный галлеон, затряс головой в знак согласия.

МакГонагалл демонстративно вытащила банку любимого Дамблдором печенья и угостила птицу несколькими галетами.

Дамблдор ревниво посмотрел, как печенье перекочевало из баночки на подоконник, но промолчал.

— А вдруг там бомба... — как бы рассуждала вслух Минерва, — а я сейчас как отвяжу, а она...

— Голубушка моя! — воскликнул Альбус, потрясая головой. — Так ведь тем более! А вдруг там бомба?! А вдруг это злоумышленник прислал нашему Северусу такой сюрприз! Ведь дело директора — строго следить не только за здоровьем детей, но и благополучием преподавателей!

Альбус смотрел на неё и усиленно мерцал глазами.

— Отвяжи посылочку, отпусти птичку, проверь конверт на тёмную магию!

— Нет, пусть Северус сам разбирается со своей корреспонденцией.

МакГонагалл очень не хотелось связываться со Снейпом. Она-то помнила, какие скандалы устраивал по молодости лет Северус, когда вся корреспонденция проходила через руки Альбуса. Во избежание, конечно. Война, Волдеморт и всё такое... ну, вы понимаете.

Дамблдор уж было открыл рот, чтобы привести ещё какой-нибудь довод, но МакГонагалл просто открыла дверь кабинета и сказала сове:

— Подземелья, нижний ярус, дальняя винтовая лестница налево.

Сова посмотрела на неё, как на врага народа, но взмахнула своими мощными крыльями и с угуканьем вылетела в предложенную ей дверь.

Дамблдор удручённо посмотрел ей вслед и перевёл обиженный взгляд на МакГонагалл. Он очень любил вручать корреспонденцию лично в руки и никак не мог понять, почему этого не любит Минерва.

День выдался на редкость тяжёлым. Варить зелья в наглухо затопленном паром помещении — очень сложная задача. А тут ещё укрепляющие...

Гарри на них собаку съел, и, наверное, воспользуйся Мунго его изобретением, глядишь, и дело бы пошло на лад, но куда тут: патенты, права, экспериментальный период.

Гарри с досадой отлавливал в котле скользкий гурум и шипел себе под нос что-то в духе «ловись рыбка большая и маленькая».

Когда чувство времени потеряло Поттера в тумане, а сам Гарри начал заговариваться, дело спас Снейп. Он, судя по всему, давно наблюдал за Гарри, не решаясь вклиниться в сложный процесс зельеварения, и только когда игра с зельем на время закончилась, уступив место медитации, обнаружил себя.

— Брут, а вы замечали, что разговариваете сам с собой? — он вынырнул откуда-то из-за угла и сразу сунул нос в котёл, удовлетворённо хмыкнув.

— А? — Гарри сфокусировал взгляд на пятне и признал в нём профессора. — Да, есть такое дело... это помогает лучше концентрироваться.

— Вас стимулируют оскорбления? — Снейп хмыкнул и слегка улыбнулся.

— Ну… — Поттер почесал свою покрывшуюся лёгкой щетиной щёку и задумался, — как вам сказать… наверное, это осталось ещё со времён школы. Ну, знаете, наш профессор вечно говорил всем гадости... это «вошло в состав» — не могу без этого нормально варить зелья, всё время кажется, что что-то не то.

Северус хмыкнул вторично и на пару секунд закрыл глаза. Смешной мальчик. Смешной комплимент. Или констатация факта? Северус открыл глаза и всмотрелся в Брута — на его лице не было ни тени усмешки. Только тени под глазами.

— Вам ещё долго с этим возиться? Может быть я могу помочь ускорить процесс? — Снейпу стало жаль мальчика. В аду найдутся люди и похуже, чтобы варить укрепляющие зелья. Жаль, кстати, что его экспериментальные зелья с кучей побочных эффектов не могут пригодиться клинике, а то бы он завалил её их образцами на год вперёд.

— Нет, всё в порядке, профессор, я уже закончил. Теперь только надписать и отправить наверх.

— Что ж, — Северус взялся за банку, — давайте, я помогу вам хотя бы с этим. Он взялся за перо и принялся своим колючим мелким почерком надписывать флаконы и передавать их в руки Бруту.

Сова смотрела на него с ненавистью. Если бы ненавистью можно было убить, как заклинанием, сова бы это непременно сделала.

Северус вывалился из своего камина в гостиную как и в предыдущий вечер — с мечтой немедленно отключиться прямо на ковре. Возможно, он бы это и сделал, если бы не услышал характерное поскрипывание когтей о дверь. «Бедная птица», — подумал профессор, когда обнаружил на своём пороге измученную, голодную и нахохлившуюся сову. Призвав с кухни пачку печенья и блюдце с водой, он осторожно поставил угощение перед птицей и присел на корточки, чтобы отвязать посылку. Наверное, не будь сова так голодна, она бы обязательно укусила Северуса за палец, но в её положении ей только и оставалось, что хищно ухнуть и скосить свой жёлтый глаз на собственную лапу. Посылка оказалась плоской и круглой. Снейп провёл по ней палочкой, но не обнаружил никакого присутствия магии. Разве что неуловимый, чуть слышный запах вербены от конверта. Снейп уже и забыл, когда получал посылки без признаков магии. Где-то давно, на грани детства и небытия, он увидел старенького почтальона, рассовывающего письма в почтовые ящики, маму, которая быстрыми и уверенными движениями отсортировывает корреспонденцию на рекламные проспекты и счета, отца, разворачивающего простую маггловскую газету... Северус тряхнул головой, отгоняя морок детства.

Это было давно и закончилось безвозвратно. Он перевёл взгляд на конверт в руках — безвозвратно ли?

Отлевитировав конверт на журнальный столик, он наклонился к сове и осторожно взял её на руки. Птица предостерегающе ухнула, но попыток вырваться не предприняла. Снейп одним движением палочки ликвидировал у своего порога следы совиного пиршества, закрыл дверь и прошествовал с совой в комнату. Птица немедленно вспорхнула и взлетела на шкаф. Пожав плечами, Снейп протянул руку к конверту и осторожно вскрыл его.

Пластинка. Старая, виниловая пластинка выпала ему в руки, словно всю жизнь только этого и ждала. Он смотрел на неё в каком-то оцепенении и, наверное, простоял бы так ещё очень долго, если бы сова не завозилась на шкафу, выведя Снейпа из ступора.

Отложив конверт, он подошёл к проигрывателю и дрожащими руками установил пластинку на круг. Игла, шурша и постанывая, запела «Words are flowing out like endless rain into a paper cup… Слова вытекают, как бесконечный дождь в бумажную кружку, они дико поскальзываются и ускользают прочь, сквозь Вселенную. Омуты горя и волны наслаждения потоками проходят через моё открытое сознание, овладевают мной и ласкают меня. Ничто не изменит мой мир... Nothing's gonna change my world...» Северус узнал эту песню. Когда-то, очень давно, он обнаружил в себе эту способность — слышать извне о том, что происходит с ним самим. Словно мир сговорился и каждым жестом своим показывал, что он, мир, видит, что твориться с Северусом сейчас.

«Вот и сбылась твоя мечта, Север! — как-то отстранённо сказал профессор сам себе, — Теперь у тебя есть старенький виниловый проигрыватель, пластинка, с которой поют такие любимые тобой в юношестве Beatles, и даже, наверное, человек, с которым можно послушать это вместе... только кто он?» Снейп резко повернулся и схватил с журнального столика оберточную бумагу — ни единой надписи. Только штамп Хогсмита, запах вербены и только. С чувством безнадёжности и какой-то старой мысли об уравнениях со всеми неизвестными, которую он уже когда-то думал, Снейп заглянул на дно конверта. К одному из боков прилипла маленькая бумажка. Даже и не бумажка вовсе — так, какой-то клочок из тетрадки. Непослушными от усталости пальцами Северус вытащил её из конверта.

«London, central telegraph, till called for mr. Harry J. Potter. Пишите если что, буду рад! Гарри».

Северус нашарил под рукой кресло и осторожно сел в него. Вот так. Пишите, если что. Буду рад. И подпись — Гарри.

Просто Гарри.

Не мистер Поттер, не Гарольд Джеймс... просто Гарри.

Что прикажете делать с этим мальчишкой?

Пластинка, шепча и потрескивая, пела, разгоняя тишину: «звуки смеха, тени жизни звенят в моих чутких ушах, подстрекая, приглашая меня... Бесконечная, бессмертная любовь, что сияет вокруг меня, как миллион солнц, она снова, и снова, и снова зовёт меня в путь, сквозь Вселенную. Nothing's gonna change my world, Nothing's gonna change...»⁽¹⁾

* * *

«Понедельник день тяжёлый! — подумал Рон, заходя утром в Большой Зал. — И даже если сегодня номинально среда — всё равно, если у вас ощущение тяжёлого-дня-понедельника, значит, сегодня он и есть».

Закончив с этим философствованием, он поднял голову и решительно сел на своё место за преподавательским столом.

Гермиона, в отличие от хмурящегося мужа, была настроена более оптимистично. Вчера в гостиной Слизерина ей всё-таки удалось привлечь внимание публики. И пусть это получилось не сразу, и пусть её всё равно не признали заместителем декана, ей удалось развернуть к себе нескольких ребят, отчаянно желающих разобраться. Разобраться в чём? Конечно в себе. Самое трудное — разобраться в себе. В своих ощущениях, в своих мыслях, в своём отношении к… А разбираться было с чем.

— Профессор Грейнджер, а вам не приходит в голову, что среди студентов нашего факультета есть множество тех, у кого по вашей вине родители сейчас или в бегах, или в тюрьме, или вообще погибли?! — с нехорошим прищуром спросил Спинч Флеридж, глядя на Гермиону.

— Знаете, мистер Флеридж, — Гермиона пропустила угрозу в словах мальчишки мимо ушей, — я вполне ожидала подобного вопроса. Наша с вами ненависть не существует на самом деле. И даже если некоторые из вас не могут спокойно слушать то, о чём я пришла сегодня поговорить, вы можете вспомнить то, что вам говорил профессор Снейп. Ведь на самом деле мы с ним говорим об одних и тех же вещах. Если вы про то, боюсь ли я сейчас мести кого-либо из вас — нет, не боюсь. И не потому, что знаю, как вы напуганы. Я не боюсь, потому что вы для меня — просто школьники. Без понятия о чистокровных или не чистокровных родах. Родители-Пожиратели — это не клеймо на вашей репутации. Поверьте, репутация зависит только от вас самих. И да, отвечая на ваш невысказанный вопрос — мне очень жаль Колина Селвина. Он не виноват в ошибках своего отца.

На этих словах мальчишка-третьекурсник, стоящий у камина, дёрнулся как от удара. Милый, немного скованный в движениях мальчик, чьим отцом был жестокий и крайне опасный Пожиратель смерти, которого, кстати, так и не удалось поймать.

Разговор со слизеринцами постепенно перешёл с острых вопросов на школьные воспоминания, и закончилась беседа довольно мирно. Но что-то словно билось о лоб — какая-то мысль шальной птицей стучалась в голову, не имея возможности пробиться к сознанию. Рон крутанул в руках чашку и очнулся. Большой зал, ленивые движения просыпающихся детей, четыре факультетских стола, апельсиновый сок, разлившийся по скатерти, профессор Снейп, сидящий напротив.

Рон вздрогнул — ему никогда не удавалось заметить, когда профессор прокрадывается за преподавательский стол. Вот и теперь: он сидит напротив Уизли, а как долго он тут, спрашивал ли он что-то, говорил ли вообще — загадка. А меж тем, Снейп нахмурился и протянул руку к кувшину с кофе. «Плохо выглядит, — отметил про себя Рон. — То есть, — тут же поправился Уизли, — он всегда утром неважнецки выглядит, но сегодня, пожалуй, особенно. Какая-то зелёного оттенка кожа, круги под глазами, нервные движения — тяжёлая жизнь у профессора в лабораториях Мунго». Впрочем, через какое-то время Рон отметил, что глаза профессора лихорадочно блестят. «Всё-таки есть в нём какая-то неразвернувшаяся пружина, что-то, что даже при его плачевном состоянии заставляет Снейпа к чему-то стремиться».

Почта свалилась на Большой Зал внезапно. Птицы атаковали школу газетами и письмами от родных. Минерва ловко выудила у совы «Ежедневный пророк».

— Наконец-то и до нас дошла очередь, — проворчала она, эстетично отпивая из чашечки свой кофе с молоком и звонко ставя её обратно на блюдце.

— Что на этот раз? — поинтересовалась Гермиона, откладывая ложку в сторону и перегибаясь через стол, чтобы лучше видеть.

— «Сенсация! Нападение на учительницу маггловедения в Хогвартсе», — ворчливо прочла Минерва и с таким недовольством посмотрела на газету, что «официальное лицо», попавшее в кадр, поспешило спрятаться за колонкой текста.

— Не беспокойтесь, Минерва, — слегка хриплым от молчания голосом сказал Снейп, — там скупые факты — никакой неуемной скиттеровской фантазии.

МакГонагалл скептически посмотрела на зельевара и перелистнула страницу.

Снейп же тем временем обратился к Гермионе:

— Грейнджер, как ваши успехи на слизеринском поприще?

— Всё нормально, профессор, — задумчиво проговорила Гермиона, — пока мы, кажется, друг друга понимаем. Вчера я и Рон немного поговорили с ними о том, что вы показывали, и вообще...

— Обратите внимание на мистера Крока, мистера Биригама и мисс Уэнг, — Снейп, нахмурившись, посмотрел в глаза Гермионы, — их семьи негласно принимали участие в войне и, позволю себе заметить, явно не на светлой стороне.

— Меня больше беспокоит, — начала Гермиона, но тут увесистая сова спикировала на стол между ними и кинула в хлопья газету.

Снейп протянул птице выскочивший из миски орешек, а другой рукой вытащил из складок своей мантии маленький конверт. Сова ухнула, протянула лапу и через секунду уже замахала крыльями, взлетая. Хлопья с хрустом посыпались на пол.

— Так что вас беспокоит, Грейнджер? — спросил, как ни в чём не бывало, профессор, а Рон с удивлением отметил, что взгляд у профессора загорелся каким-то болезненным, лихорадочным сумасшествием после отправки письма.

— Меня беспокоит Селвин, — призналась ведьма, и смяла в руке салфетку, — я заметила, как он напрягается на людях, каждый раз, как только покидает стены своего факультета... да и взгляды, какими его иногда одаривают...

Гермиона не стала договаривать, потому что Снейп слегка обернулся, и два профессора и доселе молчаливый Уизли уставились на Колина Селвина.

Слизеринец сидел, словно ожидая удара в спину от стола Равенкло. Впрочем, Равенкло действительно иногда посматривал на него недобро. Как и Гриффиндор... как, впрочем, и Хаффлпафф.

— Мда, — высказал общую для троих мысль Снейп, когда повернулся обратно.

— Я заметил, профессор, — вступил в диалог Уизли, — это проблема не только Селвина. Есть незначительное для мировой истории, но большое для Хогвартса количество детей с других факультетов, которые оказались заложниками общественного мнения.

— Чувствую в ваших словах подтекст, Уизли, — усмехнулся Снейп.

А Рон только что понял, что нелюдимый и несговорчивый профессор в свойственной ему манере сказал: «Ну же, Уизли, вперёд! Вы не могли не придумать план! Карты на стол!»

Удивлённый этим открытием, Рон кашлянул, хмыкнул и высказал свою мысль:

— Что если нам объединить наши рассказы про войну в общий для всех курс?

— Курс? — Снейп скривился, — Поверьте, Уизли, вам никто не даст этого сделать.

Он посмотрел на читающую какое-то письмо МакГонагалл и перевёл взгляд обратно на Рона.

— Но гриффиндорец всегда поддержит гриффиндорца, и если вам удастся...

— У нас есть проблемы, Северус, — оборвала фразу Снейпа МакГонагалл, — зайди ко мне в кабинет после завтрака.

— Проблемы? В какой области на этот раз? — Снейп уже вставал, откинув салфетку на стол.

— Твоими фантастическими лекциями заинтересовался попечительский совет, — ответила директор, картинно снимая с носа очки.

Снейп застонал и устало сел обратно в кресло.

— Почему всё сразу? — он обратился куда-то в пространство, возведя глаза к потолку.

Впрочем, пространство ответило голосом Уизли:

— Теперь нам точно стоит обговорить идею создания одного занятного курса.

1) (c) The Beatles “Across the Universe”

Вернуться к тексту