— Гарри! Га-а-а-а-ар-р-ри-и-и-и-и!!!

Вот тут-то меня и накрыло. Это нечеловеческое чувство, когда ты присутствуешь одновременно в двух местах и переживаешь при этом чёртову кучу эмоций с обеих сторон.

Я никогда ещё не был так близок к помешательству, как в тот раз.

Я стоял в Большом Зале тысячу лет как школы волшебства и магии имени всех четырёх основателей Хогвартса с двумя палочками в руке и таращился на страшную картину — на меня с разных сторон на большой скорости летели три женщины: Молли Уизли, её огненная дочь Джиневра и моя боевая подруга Гермиона Грейнджер.

Миссис Уизли на последних десяти метрах поднажала, сделала решающий бросок и, опередив остальных на каких-то полсекунды, с диким криком «Га-а-а-ар-р-р-р…» бросилась мне на шею.

Вот в этот-то момент я и увидел платформу Кингс-Кросс во второй раз за этот нескончаемый день.

Окутанная густыми клубами белого пара от ярко-алого «Хогвартс-Экспресса», она снова навевала мысли о моей преждевременной гибели. Повсюду в тумане виднелись неясные фигуры, и маленький, до боли похожий на меня самого мальчик уже исчез среди них.

— Где они? — с тревогой спросил ребёнок, которого я держал за руку, глядя на туманные очертания, мимо которых мы проходили.

— Мы их найдём, — успокоила его женщина лет тридцати, в которой я с ужасом узнал повзрослевшую Джинни.

Пока я разбирался с видениями, настоящая Джинни с разбегу налетела на меня и ткнулась носом где-то в область моей шеи. Я попробовал сосредоточиться на очертаниях платформы «9 и 3/4», но разобрать лица в густом дыму было трудно.

Голоса, чьих обладателей было не видно, звучали в моей голове неестественно громко. Мне даже показалось, что я слышу голос Перси, во всю глотку рассуждающего о правилах полёта на мётлах, и я даже был рад в этот момент, что в тумане не обязательно останавливаться и здороваться…

— Ал, вот они, по-моему, — вдруг сказала взрослая «Джинни» ребёнку, которого я так и вёл в своих видениях за руку.

Из тумана возникла очередная группа людей, стоящих у последнего вагона. Лишь подойдя совсем близко, наша странная компания смогла ясно увидеть их лица.

— Привет! — сказал Ал с огромным облегчением в голосе.

Девочка, уже переодетая в новёхонькую, с иголочки, форму Хогвартса, встретила его сияющей улыбкой. Я попробовал идентифицировать девчонку, но отметил лишь, что в ней есть сходство с Роном. На этом все мои идентификационные навыки иссякли.

— Ну что, припарковался нормально? — спросил появившийся из тумана «Рон», сильно полысевший, разросшийся в животе и ещё больше раздавшийся в плечах. — Я — да. Гермиона не могла поверить, что я сдам на маггловские права. Она думала, что мне придётся применить «Конфундус» к инструктору.

— Неправда, — сказала «Гермиона», — я в тебе нисколько не сомневалась.

Не могу с уверенностью сказать, как выглядела моя бредовая «Гермиона», потому как в эту секунду настоящая Герми, пропахшая дымом и зельями, добежала до меня и присоединилась к моему удушению в Большом Зале под общие звуки ликования.

Запах зелий меня немного отрезвил и я, кажется, даже подумал какую-то тревожную мысль, но снова провалился в этот «кингс-кросский» туман.

— ...если ты попадёшь не в Гриффиндор, мы лишим тебя наследства, — сказал «Рон». — Так что делай свой свободный выбор.

— Рон!

Моя восьмилетняя «мама» засмеялась, а девочка в школьной форме и мальчик Ал сохраняли торжественную серьёзность. Я проморгался и, когда сфокусировал на мальчике свой взгляд, понял, что он напоминает мне маленького Снейпа из воспоминаний. Такой же закрытый, перепуганный и прямоволосый.

— Рон, прошу тебя, — сказала «Гермиона» полушутливо-полусерьёзно. — Дети ещё и в школу-то не пошли, а ты уже натравливаешь их друг на друга!

— Ты права, дорогая, — ответил «Рон», однако удержаться не мог. — Но ты всё-таки не дружи с ним очень-то, Роза. Дедушка Уизли не простит тебе, если ты выйдешь замуж за чистокровку!

Девочка в форме показала «Рону» язык.

— Привет! Там Тедди, — подбежал запыхавшийся «маленький я». — Знаете, что он делает? Целуется с Мари-Виктуар! Я спросил Тедди, что он тут делает…

Мой мозг не успевал обрабатывать этот поток сознания. Может быть, Волдеморт всё же успел меня добить во второй раз? Может, я всё-таки умер и сейчас огорчу почти задушившую меня в объятиях Молли Уизли? Дети, запахи, звуки — всё в этой кингс-кросской галлюцинации добивало меня достоверностью.

Всё, кроме родственных связей пригрезившихся мне людей.

— Ты им помешал? — сказала «Джинни». — Ох, Джеймс, до чего же ты похож на Рона!

Джеймс. А, ну да. Точно. Я, кажется, хотел назвать своего первенца Джеймсом. Выглядит постарше маленького «Снейпа». Видимо, мой сын. Что ж, тогда эта галлюцинация обретает смысл.

— Почти одиннадцать, — внезапно сказал я, просто чтобы не молчать. Раз уж я решил правдоподобно сгаллюцинировать светлое будущее, надо как-то вживаться в роль: — Вам пора заходить в вагон.

— Не забудь поцеловать от нас Невилла, — сказала «Джинни» Джеймсу, обнимая его.

— Мама! Я не могу поцеловать профессора!

— Но ты ведь знаком с Невиллом…

Джеймс закатил глаза.

— Так то дома, а в школе он профессор Лонгботтом!

Мне стало смешно от мысли, что Невилл ходит в чёрной мантии по Хогвартсу и пугает студентов своим скептическим выражением лица. Я хрюкнул в кулак, и в этот момент кто-то из реальности сказал: «Вы его так задушите», — и хватка трёх обнимавших меня женщин стала послабее.

— Представляешь, я приду на зельеварение и скажу… — покачивая головой над материнской глупостью, он дал выход своим чувствам, пихнув мелкого «Снейпа».

— Ал, пока! Берегись, не просмотри фестралов!

На слове «зельеварение» мне опять стало как-то не по себе, и тревожное чувство вернулось и сжало сердце. Я нервно огляделся и сглотнул. Туманный «Хогвартс-Экспресс», люди, дети (некоторые из них мои), вздёрнутый подбородок «Джинни» и маленький насупившийся Ал.

— Но они же невидимые? Ты говорил, что они невидимые! — малыш «Снейп» явно был растерян больше моего. Сейчас он как никогда походил на того мальчика из профессорских воспоминаний.

Джеймс в ответ только рассмеялся, подставил щёку под поцелуй матери и вскочил в быстро заполняющийся вагон.

— Фестралов нечего бояться, — я решил как-то исправить ситуацию. — Они очень добрые и совсем не страшные. И потом, вас повезут до школы не в каретах, а на лодках.

Джинни поцеловала Ала на прощание:

— Пока, до Рождества!

— Пока, Ал, — сказал я, обнимая своего сына. — Не ругайся с Пивзом. Не затевай поединков, пока не научишься сражаться. И не давай Джеймсу тебя морочить.

— А если меня распределят в Слизерин?

Это было сказано тихим шёпотом, чтобы не слышал никто, кроме меня.

Я присел на корточки, и лицо маленького «Снейпа» оказалось чуть выше моей головы.

— Альбус-Северус, — сказал я и сильно сам себе удивился, — тебя назвали в честь двух директоров Хогвартса. Один из них был выпускником Слизерина, и он был, пожалуй, самым храбрым человеком, которого я знал.

— Но если…

— Гарри, у тебя шрам болит? — я вынырнул из своего бредового состояния и осознал себя сидящим на лавке в компании Луны Лавгуд.

— Шрам не болел уже девятнадцать лет, — автоматически сказал я.

* * *

В Хогвартсе всё было по-прежнему.

Солнечный луч выхватывал из темноты каменного зала пылинки, и они вальсировали на свету.

За окнами щебетали птицы, но щебетали как-то вяло, словно бы им было лень, словно не они пару месяцев назад вили гнезда и стрекотали как сумасшедшие.

Что тут скажешь? Лето вот-вот.

Даже Пивз как-то тактично просочился из стены класса в кладовку, н и ч е г о не порушив при этом.

Часы едва уловимо звенели камнями то вверх, то вниз: «пять баллов Равенкло», «минус десять Гриффиндор», ещё «минус Гриффиндор», «плюс десять Слизерин», снова «минус Гриффиндор»…

Гарри стоял посреди холла и задумчиво разглядывал часы факультетов. Волдеморт повержен.

Какая, право, банальность!

Год прошёл всего, а уже банальность. Часы стукают камнями, и рубины горстью взлетают вверх. Должно быть, у Снейпа сейчас урок.

Он оправился.

Да, тогда, найдя его в хижине после битвы, все были уверены — мёртв.

Все законы жанра трубили об этом.

«Не жалей мёртвых, Гарри, жалей живых!» — прозвучал тогда голос Альбуса Дамблдора в его голове и тут же погас.

«Не хочу! Не хочу хранить ещё одну память об умершем, хочу испытывать благодарность к нему живущему!»

Поттер запротестовал и решительно отказался от самой мысли, что профессор Снейп, живучий гад и по совместительству декан Хогвартса, умер.

Пришлось убедить в этом ещё и колдомедиков.

Снейпа поместили в Мунго и подключили всех, кого могли и не очень. Даже портрет Дамблдора запытали до дыр в холсте. Пришлось реставрировать потом.

А Снейп выжил.

Возможно, он и не собирался умирать, а надеялся за шумихой пролежать, глотнув зелья «Живой Смерти», месячишко-другой в коматозе.

Но почему-то не предвидел, что если найдут, то закопают, а никто ещё не додумался класть в могилы поминальную лопату на случай пробуждения мертвецов.

Интересно, как он думал выпутаться?

Тёмная история.

Видимо, не до лопаты было, а впрочем, что гадать? В любом случае выходили — и ладушки.

Гарри ещё раз проводил глазами гриффиндорские рубины и вышел из замка во двор. Камни тут недавно положили — прежние подавили великаны.

Новая дорожка к озеру между вновь высаженных кустов роз.

Всё «вновь».

А он вновь и вновь приходил в Мунго. Почему жизнь Снейпа была так ему важна, Гарри признаваться не хотел. Друзья до сих пор сомневаются — то ли «помешательство», то ли «запоздалое чувство раскаяния». (Ну, последнее, конечно, Гермионы.)

Для самого же Гарри всё выглядело весьма прозаично.

Вот это «Вновь» — оно не предполагало Гарри Поттера. Оно предполагало семьянина, успешного аврора, серьёзного мужчину с огромным опытом и чувством самопожертвования, может быть игрока в квиддич или преподавателя ЗОТИ… кого угодно, только не Гарри.

«Вновь» совершенно не желало считаться с измученным подростком в дурацких очках и отсутствующей жизнью.

Если задаться вопросом «что была его жизнь?», так можно вспомнить разве что приключения на задницу (от чего Гарри и его задница всегда были не в восторге), ныне почившего в бозе Волдеморта и отработки у Снейпа.

К отработкам Гарри никогда не стремился — это действительно удел умалишённых, а вот Снейп казался единственной частицей жизни в этом филиале ада.

И факт простого существования оного субъекта Поттера более чем устраивал.

Когда Гарри в очередной раз пришёл в палату и наткнулся на очень внимательный и злой взгляд ожившего зельевара, то так и сказал: «Профессор, я честно вам признаюсь, эгоизм после победы над безносым магом так зашкалил во мне, что я решил вас спасти. Мне необходим был человек, считающий меня всем, что я есть на самом деле.

И ещё, я решительно не знал: хотели вы жить или умереть тогда, в Визжащей хижине.

Теперь, когда вы очнулись, я больше приходить и говорить ничего не буду. А если решите, что жить всё же не имеет смысла, единственная просьба: пришлите сову, если не затруднит.

Вот вроде бы и всё... Если будут проблемы с репортёрами, скажите кому-нибудь из Ордена. Там разберутся, так как эти сволочи всех уже достали».

Закончив со своей речью, Гарри, до той поры не отрывающий взгляда от профессора, опустил голову, привычным уже жестом дёрнул ею в сторону, так, что хрустнули шейные позвонки, и сделал шаг к кровати больного.

Профессор очень напоминал Гарри кусок плутония.

Профессор излучал угрозу и опасность.

Рядом с ним даже тишина — и та начинала звенеть.

Гарри постарался отбросить сравнение с радиоактивностью как бесполезное, сунул руку в карман мантии и достал палочку Снейпа. Рука на кровати дёрнулась, но ничего толком сделать не смогла. Гарри и эту мысль отбросил как ненужную и просто, даже как-то вне сочувствия и осторожности, будто перед ним не Снейп был, а простой какой-нибудь человек из разряда Homo Sapiens, всунул палочку ему в ладонь.

— Я вас благодарю от всей своей грёбаной души, профессор Северус Снейп, благодарю решительно за всё, благодарю вас за то, что вы существовали и существуете. И, надеюсь, будете существовать. Выздоравливайте скорей и счастья вам.

«Счастья вам…» — Гарри шёл к озеру и бормотал себе под нос те самые слова, которые год назад сами собой вырвались у него в палате клиники св.Мунго перед Снейпом. Непонятно, как отреагировал на это сам Снейп, так как реакция того Гарри, честно сказать, не очень волновала. Тогда его волновало появление чисто эгоистического желания немедленно привалиться к любому дереву, а лучше сесть куда-нибудь.

Кажется, именно после этих слов на «мальчика-который-гарри-поттер» свалилось всё, что должно падать на мальчиков его возраста после столь бурных событий жизни. Поттеру, наконец-то, стало плохо.

Впрочем, кажется, он даже умудрился прилично аппарировать вон из палаты, прежде чем повалился на какой-то парковый газон. «Прогресс налицо», — отметил позже Поттер.

Надо сказать, что слова эти, видимо, имели магическую силу, так как Снейп после этого очень быстро пошёл на поправку. Ещё через месяц официальные дифирамбы в газетах прекратились, сменившись глубоким молчанием. «Значит, выздоровел и порешил всех репортёров из "Ежедневного пророка"», — подумал про себя Гарри и сжёг последний номер газеты в костре.

Солнце жгло немилосердно. Мантия быстро нагрелась и стала неприятно виснуть на теле. Захотелось снять всё и плюхнутся в воду. Но нельзя. Кальмар тоже «вновь» и ещё не привык к тому, что некоторые «Поттеры» приходят в Хогвартс в учебные часы просто вдохнуть воздуха, прикоснуться к стене в холле и посмотреть на часы, а потом удумывают покупаться.

Нет, так дело не пойдёт.

Усталость снова накатила на него. Он уполз в тень какой-то индийской сирени, призвал к себе мантию, и, наложив на себя чары иллюзии, провалился в сон.

«Боль… боль… боль… боль…»

Оно пульсировало где-то в голове и туманило мысли.

«Боль» — «кап-кап».

«Боль, боль» — «кап-кап».

Что-то горячее стекает с уха и бьётся об пол.

«Боль… олль… оль…»

Где-то на грани сознания, едва улавливая его, он почувствовал чьё-то присутствие. Оно раздражало, оно нервировало и вызывало приступы ярости и почему-то слово «Опять». Он бежал по странным тягучим коридорам, они были синие от камней и холода, они душили какой-то тоской и нескончаемостью, они выматывали его. Где-то стукнулась об камень вода. Боль… (Кап…) Всего лишь звук, а столько воспоминаний и горечь, горечь на губах. Он выбежал наружу, но и это не принесло успокоения. Он должен успеть, должен Опять успеть. Что и кому он должен? Этот вопрос кто-то задал ему, но он слишком спешит, слишком боится не успеть. Какой странный город. Зелёный и вязкий, он состоит из одной мысли, которая зарождается в коридорах и выносит его на улицу… опять…

«Бом! Бом! Бом!», — стучит поминальный колокол по нему.

Пахнуло медикаментами, дотронулись чьи-то руки.

«Боже мой, как больно и как бесполезно».

Он хотел отбросить руку, но понял, что не может ею пошевелить.

Ноги запутались в мантии и он распахнул глаза. (Боль… Боль… Боль…) Сморгнуть, полежать в тишине.

Открыть глаза.

Смерть не выглядит белым потолком и не пахнет общеукрепляющими зельями...

«Восемь клубков баренции кормулиум на один…»

Он жив, и его нашли.

Кто? Которые из них?..

«Одну унцию гариалис сушёных».

«Бом!»

Дверь открылась и в комнату вошёл Поттер.

Конечно, мальчишка справился.

Справился и теперь жаждет засвидетельствовать своё геройство.

«Не дождётся!»

Но почему-то Поттер действительно не дождался. Без задней мысли сказал, что думал.

«Вот сейчас… сейчас, только сосредоточиться и взять палочку...»

Северус, а что ты хотел? Ты хотел, чтобы тебе повиновалось тело после зелья «Живой Смерти»? Встать и побежать сразу на все четыре и три четверти стороны? Спасибо, не закопали. Кстати, на заметку, узнать, чья была мысль. Если щенка, то не считается — пустое геройство. Он неблагодарная скотина — достойный отпрыск своего отца...

Мальчишка что-то говорит. Говорит что-то до боли знакомое, искреннее даже.

«Что?! Нет, всё вздор. Всё вздор. Люди не меняются. Пришёл, извинился, что был сволочью, а разве не очевидная вещь? Вернул палочку — ну так я бы тоже вернул, палочка-то моя! Не посмеялся над беспомощностью? Чушь! Испугался. Всегда боялся и теперь испугался. А речь заучил. Так-то. Теперь только прийти бы в себя».

Но возвращение в себя не приносило Снейпу ни сил, ни успокоения. Сны мучили его — такие же липкие и вязкие, — колдомедики мучили тоже, но они хотя бы зло известное, понятно из чего сваренное. Поттер, слава Моргане, больше не являлся и цветов с открытками не слал. Но почему-то мысли дружным табуном прискакивали к тому самому моменту и заставляли вспоминать слово в слово. «Синдром отмены», — зло выговаривал себе Снейп и закрывал глаза. Но мысли возвращались. Они клубились вокруг Поттера, заставляли признаться в том, что услышанное не было ни фальшью, ни отговоркой. Само выражение этих мыслей, до чёртиков усталое, искреннее и даже немного счастливое, счастливое какой-то усталой радостью, выматывало Снейпа несоответствием Поттера и его семилетним образом. Во внезапное поумнение профессор зельеварения не верил. Тупые студенты такими и остаются. Разве что диплом об образовании получают. Раскаяние? Пожалуй. Только не раскаиваться сюда этот щенок приходил. Так зачем же? «Счастья вам…». Дико, нелепо, абсурд! Но отчего-то именно эта фраза заставила Снейпа сначала ухватиться за простыню, а потом приподняться на локтях. Злость компенсировала отсутствие силы — профессор уверенно пошёл на поправку, каждый день, в изнеможении падая на кровать, повторяя как мантру: «Я вас благодарю от всей своей грёбаной души, профессор Северус Снейп».

Образ Поттера так уверенно «вошёл в состав» вновь приобретённой жизни профессора, что в один из дней, подперев стену у окна своим плечом, Снейп забеспокоился: почему не приходит? Почему нет дурацких извинений, вторых попыток? Улетел на сборы по квиддичу? Женился? Стал аврором и сейчас лежит в реанимации госпиталя?

Все известные люди магического мира страдали от одного — от гласности и всевидящего ока Риты Скиттер. Сколько раз за семь лет Северус сам проверял «Пророк» на тему «мальчик-который-выжил тра-та-та-та-та»? Он позвал медсестру и затребовал подшивку «Пророка» из больничного зала ожидания за все месяцы. Устроившись на диванчике под дружелюбно свесившейся по такому случаю лампой, Снейп углубился в газеты. Дифирамбы профессору Снейпу за подвиги перед отечеством, состояние температуры, прогнозы врачей, реставрация Хогвартса, реставрация, реставрация… И ни строчки, ни слова, ни крохотной заметки.

«Если будут проблемы с репортёрами, скажите кому-нибудь из Ордена. Там разберутся, так как эти сволочи всех уже достали», так он сказал?

«Молодец, Север, твоя собственная память ещё и память о тебе переживёт!»

«Странный каламбур, — хмыкнул он тут же, — совсем разучился смеяться над самим собой». Что же, возможно, информация просто не просачивается в прессу: было ясно сказано «всех достали», славе свойственно приедаться.

«Странно, — ещё раз подумал Северус, — этот аргумент почему-то не подействовал. Старею».

Итак, оставалось только одно средство — срочно выздороветь, найти орденцев, расспросить, успокоиться и жить дальше. Северус откинул более не нужные газеты и лёг на кровать. Сон опять опутывал его своей липкой паутиной.

Солнце заливало пол в гостиной и от этого становилось как-то тепло и радостно на душе. Он ступил босыми ногами на паркетную доску и улыбнулся: тёплая. А где-то там, через коридор и налево, есть мама, и вот-вот запахнет кофе. Но кофе не запахло. В доме было тихо, а сделалось и совсем хрустально. Почему-то стало тепло щеке, хотя солнце до его лица ещё не доходило. Он даже успел отступить в тень с паркета. Почему же тепло щеке? Он чувствовал как с этим теплом появляется в нём какая-то необходимость ответа. В следующую секунду он увидел пол. Он лежал на нём, неестественно вывернув вправо голову, прислонившись к полу левой щекой, и солнечный свет струился рядом с ним, заставляя его замершие ресницы отбрасывать крохотную тень. Он посмотрел на себя со стороны и вздохнул.

Что делать дальше — никогда никто не рассказывал.

В эту самую секунду словно бы из воздуха перед ним соткался узкий и маленький человек.

Лепрекон? Полтергейст? Гоблин?

Человек был неопрятен, человек был зелен лицом, и, наконец, человек был прозрачен. Фалды его фрака переходили книзу в лохмотья. На голове человека, приминая его ржавые кудрявые волосы, был цилиндр. Что заставило человека появиться этим тёплым, нежным утром в комнате, вскорости прояснилось.

Взмахнув рукой, человек сказал: «Выбирай!» — и на стеклянной полке в ряд выстроились странные пузырьки и флаконы. Все они были с ладонь величиной. Какие-то сделаны были из дерева и, казалось, содержали внутри себя розовое масло; какие-то из щепок, ненадёжно, легковесно; какие-то из стекла, громоздкие и уродливые… Он шёл среди этих флаконов и понимал, что сейчас главное не ошибиться. Сущность зелья именно в форме. Всё дальнейшее его существование сейчас зависело от этих флаконов. Человек меж тем продолжил: «Выбери три из них. Что выберешь, туда и попадёшь».

Он нахмурился. «Так… деревянный, с розовым маслом — сухой, отточенный временем, второй, вот этот — малахит, зелень и прохлада, и третий...» — он взял третий флакон в руки и глубоко вздохнул — под его ногами был уже не паркет, а коричневая и хорошо утоптанная земля. Флаконы исчезли вместе с человеком, комнатой и им самим на полу, прижавшимся к паркету щекой. Вокруг была коричневая земля, коричневые горы и рыжее солнце на полнеба величиной.

Неестественно спать под кустом сирени в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Неестественно. Так подумал Гарри, просыпаясь и разминая рукой свою затёкшую шею. Солнце, рыжее и огромное, заполнило собой всё небо и клонилось, клонилось за горизонт… Выкатившись из своего укрытия, он подобрал помятую мантию и пошёл прочь к дезаппарационному барьеру. Сегодняшнее посещение собственной жизни он назначил завершённым.

Раз в две-три недели Гарри выныривал из своего пыльного бардака на Стоун-стрит и тащился в Хогвартс. Как был — так и тащился. На Гриммо он давно не жил — отдал на откуп Рону и Гермионе. У них семья и всё такое. А как на дом скопят, так и вперёд. Вообще, взрослым людям нужно много пространства для своих семейных подвигов. А Гарри… он обошёлся уединённым образом жизни и комплексом ребёнка. И слинял. Слинял так, что как-то умудрился ребятам оставить в наследство о себе светлую память и мысль «да вот только недавно виделись». Какой это уровень магии и вид сглаза — Поттер думать не хотел. Поттерам думать вредно — это было доказано и неоднократно. Так что, слиняв от бушующего страстями магического мира, б/у надежда оного сначала попрыгала два месяца по миру с рюкзаком за плечами, а осенью поселилась в пригороде Лондона, где наличествовали двенадцать улиц с убийственно одинаковыми домами и какая-то фабрика по переработке кого-то во что-то. Первый месяц Гарри просто переваривал информацию о том, что мировой баланс восстановлен посредством выжившего Снейпа. Потом пришло понимание бесполезности самого себя в установившемся мире, а потом пришёл долгожданный пофигизм.

Ещё живя в палатке, Гарри подумал, что хорошо было бы начать как-то сначала. Но каким должно быть это Начало — Поттер никак решить не мог. Тот факт, что его имя теперь мировой бренд, не способствовало тому, чтобы что-то Начинать. Уж скорее продолжать героическую стезю «мальчик-который-выжил». Но не от этого ли он сбежал с рюкзаком на плечах? Слава — это ещё не всё. Да, профессор был очень точен в своих словах. Скрываться сколько-нибудь лет, пока о тебе не забудут? Но вот ведь штука, о тебе не забудут — тебя сделают легендой и приплетут ещё бог знает чего вроде знакомства или родства с Мерлином. Пойди потом отмойся.

Гарри не один вечер просидел в раздумьях перед костром, рассеянно обстругивая веточки ивняка. Доказывать всем своё право на личную жизнь и кропотливо, день за днём, ломать стереотип «мальчика-который-выжил» у Поттера душевных сил уже не было. Хватило с него за короткую жизнь душевных потрясений. Он был деморализован и раздавлен ими.

За такими раздумьями он пропустил сквозь себя июнь, а за ним и июль просочился в небытие.

Палатка трепыхалась на ветру. Вековые сосны шумели над головой, был последний день июля. Гарри лежал перед входом в палатку и смотрел в небо. Он давал себе слово, что подумает до дня рождения и примет окончательное решение. Бесцельно прыгать по холмам и провести ещё одну страшную зиму в палатке? Вернуться к магическому миру и отстаивать право на существование? Он вспомнил, как в одиннадцатый свой день рождения познакомился с Хагридом, познакомился с магией, с Хогвартсом. Кем он был до этого? Просто Гарри? «Нет, вы, наверное, ошиблись. Я же... я же просто Гарри!»

Уйти к магглам?

В этой идее была своя томительная прелесть. Уйти, чтобы там начать всё с начала. С того первобытного и чистого листа. Но не будет ли он скучать по миру, в котором было так много дорогих ему людей и вещей? Страшное слово «навсегда» мелькнуло у него перед глазами.

Поттер встал, решительно собрал палатку, накинул рюкзак себе на плечи и аппарировал. Терзания души решено было заглушить последней прогулкой по магической Англии. В конце концов, никто ведь не говорил, что в мир магглов ему нельзя прихватить памятные сувениры из прошлой жизни.

«Обещаю, что замышляю шалость, только шалость и ничего кроме шалости!» — хмыкнул Гарри, решительно заходя во Флориш и Блоттс.

Покупки Поттера были довольно хаотичны. Иногда ему и самому казалось, что он просто выхватывает вещи наобум, из тех, которые врезались ему в память в первый день посещения Косого переулка. «Долгожданный пофигизм», — думал про себя он. Словно по списку из Хогвартса, Поттер заглядывал то в аптеку, то в магазин мадам Малкин, даже в Котлы зашёл и не удержался, купил оловянный котёл №2 и каких-то книг по зельеварению, порассматривал мётлы, новую полироль, заглянул в странный магазин с коверканым названием какого-то растения и приобрел там горшок Зубастой Герани. Вообще, Поттер герань не любил, но сам факт существования этого растения, о котором он вспомнил сейчас, стоя посреди магазина, так его порадовал, что он немедленно схватил цветок и ломанулся к прилавку. Вообще, пофигизм у Поттера получился какой-то избирательный, так как лавку с мётлами он миновал без каких- либо приключений, а вот в Заманчивый Зверинец пошёл целенаправленно и даже как-то воинственно.

В лавке стоял вой. Выли все: собаки, кошки, продавец, пищали крысы и дулись с характерным звуком жабы. Что случилось в этом магазине, воющий продавец объяснить не смог, но Гарри на всякий случай попробовал простое «Фините». Вообще, Гарри серьёзно подозревал, что простейшие заклинания типа «Экспеллиармус» его конёк. Какие несчастья только не сидели в клетках. Нелепые собаки, отчесанные до зеркальности кошки, похожие на помпон с шапки Криви грызуны и обливные, будто в сиропе, жабы. Ничто так не произвело на Поттера впечатление, как обливные жабы. Он немедленно прошёл в самый конец магазина и стал разглядывать набор «кошек на вырост». В одной из клеток, с видом глубочайшего презрения к сермяжной действительности сидел вполне выросший облезлый кот. Его длинную шею венчала приплюснутая и оттого похожая на мяч для регби голова, а белая россыпь усов неэстетично торчала в разные стороны. Серое чучело сидело, отвернувшись от всех, и слегка подрагивало хвостом. Гарри хмыкнул и пошёл было дальше, но через секунду был пойман лапой за пакет с уменьшенными книгами. Кот глядел на Поттера оценивающе, словно прикидывая: «idiot absolutum, или есть надежда?». Исход партии стал ясен. Через десять минут два пофигиста и Зубастая Герань переступили порог Гринготтса.

В Гринготтсе не любят пофигистов. Тем паче пофигистов с животными и тем более с горшком герани. Но цэ ж был сам Гарри Поттер! Тот Самый! Гоблин дёрнул губой, но не высказал своих мыслей вслух, проводил до стойки. У стойки пресловутый Гарри Поттер опять столкнулся с враждебностью к пофигизму, но плюнул на всех (мысленно) и затребовал бумагу о состоянии своего счёта. Пятнадцатью минутами позже, выяснив у управляющего, как звучит цифра, написанная на пергаменте, он затребовал другую стопку бумаг и вот тогда в Гринготтсе начался переполох. Бывало в жизни всякое: пропивали, проигрывали, просто банально разорялись, но так ухнуть своё состояние… Даже гоблины — уж на что сдержанные существа, а всё равно нервно дёргали руками и выкатывали глаза к носу и обратно. Деньги свои Поттер пустил на отдел реанимации Мунго, Лабораторию при нём, часть отдал Хогвартсу с обтекаемым названием «пожертвования на нужды школы», а оставшиеся средства перевёл на счёт «пострадавших во время войны». Скромная сумма галлеонов, оставшаяся после разбазаривания фамильного наследства, была заботливо переведена в фунты и унесена в кармане старых джинсов пофигиста с котом и горшком герани.

Проклятые дни настали для корреспондентов «Ежедневного пророка». Герой магического мира, четыре месяца назад убивший Волдеморта, провалился сквозь землю, история его разговора с очнувшимся в июле профессором, дающая шанс написать статью-бестселлер, была не то чтобы засекречена, но о ней просто никто ничего не мог сказать, стало быть и писать-то не о чем. Сам оживший профессор сначала был так слаб, что и интервью не возьмёшь — только у медсестёр, и то по мелочи, о самочувствии, а когда пошёл на поправку, так и вовсе стал недосягаем: Орден Феникса преследовал по закону «о правах и частной жизни» и вечно загребал репортёров в аврорат до выяснения.

Рита Скиттер ещё раз грязно выругалась, потушила бычок о раковину и вышла из туалета. Проклятые дни, ни одной зацепки. Снейп от ордена Мерлина не отказался, но официально вручить себе ничего не дал, сославшись на хрупкое здоровье. Вернулся в Хогвартс и, судя по всему, сжигал во время завтраков всю корреспонденцию от редакторов всех изданий, существовавших в мире. Дети, которых удалось попытать при первой их вылазке в Хогсмит, рассказали, что Снейп такая же сволочь, как о нём рассказывали родители и братья с сестрами, а потом снова пришли из Ордена и пригрозили большим штрафом изданию. Мёртвая тема. С Поттером тоже был провал. После восьмого письма с просьбой об интервью, совы просто отказывались к нему лететь. Что он с ними там делал — осталось загадкой. Рита пнула ногой дверь и вышла на улицу. Что ж, репортаж о тайном благотворителе св. Мунго так репортаж о тайном благотворителе. И Скиттер решительно направилась в больницу.

Комната привычно пахла медикаментами. Северус сидел на кушетке, закатав рукав своей рубашки, и глядел в пол. Мадам Помфри, милая и вечная спасительница профессора, методично обрабатывала покрывавшие его руку ожоги густой мазью. Тот, кто возмутится и скажет, что не пристало Снейпу ходить в больничное крыло, легко бы и сам руку залечил, будет неправ. Во-первых, правила нарушают только гриффиндорцы, умные люди, если получают производственную травму, должны идти в больничное крыло, а во-вторых, Поппи Помфри оказалась тем самым, единственным, хрупким мостиком между двумя жизнями Северуса: не удавшейся и ещё не начавшейся. Обе Жизни были, прямо скажем, так себе, но если во второй пока была простая неопределённость, то связь с той, неудавшейся, давала огромную внутреннюю силу. От прежней жизни можно было оттолкнуться, можно было начать отсчёт. В прежней жизни можно было постоять на двух ногах, чувствуя незыблемые ориентиры: Дети сволочи, Волдеморт убийца, Поттер идиот, а от лимонных долек во рту заводится кариес. В том мире был он, Северус Тобиас Снейп, весь, во всей своей красе и ярой ненависти. Тут же был этот, потерявшийся и потрепанный как Люпинова мантия, профессор, ветеран войны и, что называется, на покое. Сложно привыкнуть к моральной покалеченности. Помфри обработала последний волдырь и Снейп поморщился от жгучей боли: эффект настойки растопырника. Эликсир Летто так и не довели до совершенства. Вот если бы было время... Впрочем, какая к чёрту разница? Поморщился и прошло. Поппи едва заметно улыбнулась краешком губ.

— Северус-Северус, годы проходят, дети взрослеют и покидают школу, светлые и тёмные стороны успевают начать и закончить войну, а ты всё тот же. Всё так же не любишь лечиться и кривишься от одного вида приготовленных не тобою мазей.

Снейп был совершенно иного мнения на этот счёт, но лавина его юношеских воспоминаний, когда после каждой стычки с Мародёрами он попадал в руки заботливой Поппи, и она не выговаривала ему за драку в коридоре или взорванную сумку, а просто лечила, остановили его от возражений. Милая, добрая Поппи, человек, который всегда желал Снейпу добра. Никто и никогда не желал ему добра так бескорыстно и открыто…

«Счастья вам…» Снейп мотнул головой, отгоняя непрошеное воспоминание.

— Поппи, тебе когда-нибудь доводилось мазаться этой дрянью? — участливо спросил профессор, вскинув на ведьму пытливый взгляд.

Помфри хмыкнула и, похлопав Северуса по коленке, сказала:

— Дорогой профессор, если бы все ваши настои и отвары имели божественный вкус, цвет и запах…

В молчаливом участии прошли следующие десять минут, пока ведьма накладывала повязку, пока Снейп отворачивал закатанный рукав, скрупулезно застегивался на все пуговицы...

Торопиться было некуда. Теперь всё закончилось, нет двойной игры, нет игры вообще, так, по старой памяти в классе, чтобы не расслаблялись. Можно просто медленно пройтись по коридору до Большого Зала, тихо поздороваться с Минервой и потом даже прогуляться до озера. Недавно в нём завели молодого кальмара. Назвали Паулем.

Как он там, в озере?

Школа тихо дышала, словно большой живой организм. Она прислушивалась к самой себе, выискивая шорохи и погружаясь в размышления. Она шуршала занавесками и страницами книг, скрипела перьями и звякала чайными ложками.

Профессор Снейп вышел на улицу и печально вздохнул. Жизнь продолжалась, но в ней не было главного. В этой жизни совершенно не было Северуса Снейпа. Осень дышала профессору в лицо сладковатым запахом гниющих листьев и грустно шелестела от порывов ветра.

Совещание было назначено на семь. Английский чай был заварен в лучших традициях Минервы МакГонагалл, и к чаю насильственно не прилагались сладости со вкусом, цветом и запахом лимона. Портрет Дамблдора смотрел на всё это с явным сожалением, но тактично молчал. Впрочем, преподаватели Хогвартса пребывали в чёткой уверенности, что этот пункт является регулярной темой споров бывшего директора с нынешним. Право слово, было бы из-за чего…

Северус сел в кресло между Флитвиком и Спраут, взял со стола предложенную ему чашку чая и закинул ногу на ногу. Его порядком отросшие волосы всё так же служили ему хорошим занавесом от тягот окружающего мира, и если магическое сообщество считало, что их, тягот, нет, то С. Снейп думал иначе. Глядя на своих коллег, профессор размышлял о том, как удивительно война сказалась на них. Вот профессор Биннс, его не коснулась эта война. Он расценил её, как досадное происшествие. Что такое один Волдеморт в системе измерения вековых гоблинских восстаний? Тю, мелочь. Оторви да брось. Вот Минерва, она приняла это как испытание, как что-то глубоко личное… Возможно, материнский инстинкт. Может быть, патриотизм. Кстати, странное слово, надо посмотреть потом в словаре, что оно означает. Тяжело далась Минерве последняя битва — вон как руки дрожат и седина ещё.

Флитвик… Снейп скосил глаза вбок. Вызов. Вызов его миру, порядку, его профессионализму, ответственности. Спраут коснулась война скорее постфактум. Её лекарственные растения, работа в паре с Помфри, раненые… С растениями легко, а вот с людьми, даже если их состояние после войны близко к растительному, всё равно трудно. Снейп глотнул чая и вернул чашку на блюдце. Деканам вообще досталось больше остальных. Он не в счёт. Что ещё? Романтически настроенный преподаватель ЗОТИ? Аврор, глупые размахивания палочкой… Для него война всего лишь приключение. Он с опаской косится на бывшего Пожирателя смерти, он с восхищением смотрит на портрет Дамблдора… Находка для шпиона — весь как на ладони.

За этими размышлениями Северус не сразу понял, что привычный шум сменился привычным обсуждением проблем. Чтобы вернуть как-то Снейпа к действительности, Помона дотронулась до руки Северуса, отчего тот вздрогнул и скривился.

— Северус, что у Вас с рукой? — немедленно прозвучал голос из деревянной рамы.

Все повернули голову к портрету, а потом кинули выжидательный взгляд на мрачного профессора, скрючившегося в кресле. Ну разве что профессор маггловедения что-то хрюкнула в кулак про закрытый перелом.

— Несчастный случай на уроке, Альбус, всё в порядке. Просто ещё побаливает, — буркнул Северус и со звоном поставил чашку на столик.

— И ты, конечно, — не обращая внимания на раздражение Снейпа, продолжил портрет, — намазал руку какой-то гадостью из личных запасов и решил, что если не отвалится, то заживёт?

То ли Северус отвык от Дамблдора, то ли портрет после реставрации стал глючить, но профессору не удалось определить, была ли это завуалированная насмешка, забота о нём или вызов его профессионализму.

— Напротив, Альбус, я немедленно распустил класс и пошёл в больничное крыло. Разумеется, — тут Снейп поджал губы и педантично хмыкнул, — мистер Гажбен был осмотрен Поппи первым, но после того, как с его ожогами было покончено, я тоже остался в палате. Империус мадам Помфри накладывать на меня не пришлось — как видите, решили дело миром.

Он взмахнул рукой и немного кивнул, как бы делая шуточный реверанс портрету. Мальчишество, конечно, но куда было скрыть горькую усмешку?

Считая инцидент исчерпанным, Снейп опять откинулся на спинку кресла и скрылся в тени комнаты.

Неловкое молчание нарушила Минерва, обратившись к профессорам немного дребезжащим от волнения голосом.

— Дамы и господа, прежде чем мы приступим к обсуждению внутришкольных проблем, мне бы хотелось сообщить вам одну новость.

Преподаватели устремили взгляды на МакГонагалл, а Снейп слегка склонил голову на бок и снова застыл.

— Дело в том, коллеги, что некий меценат, пожелавший остаться неизвестным, перевёл на счёт нашей школы немалую сумму денег. Теперь наш фонд в целом насчитывает чуть более семи тысяч галлеонов.

По комнате прошёл удивлённый вздох. Все преподаватели стали обмениваться репликами общего характера в духе «кто бы это мог быть», «это невероятно»… Даже стоящий у двери Филч, которого Северус в задумчивости не приметил, как-то странно затряс нижней челюстью. Минерва призвала всех к тишине.

— Неужели он не оставил никакого письма? — профессор маггловедения, дай Мерлин памяти вспомнить её имя, выглядела крайне растерянно. Полученная информация совершено не желала укладываться в её голове.

— Может быть, в банке что-то знают? — Помона подала голос где-то слева от зельевара.

— Операция была проведена через Гринготтс? Давайте сделаем запрос! — молодой и глупый аврор уже начал вскакивать с места.

— Тише, тише, — опять врезался в гомон голос МакГонагалл, — я уже пыталась это выяснить позавчера утром, но поиски результатов не дали. В любом случае, кто бы это ни был, деньги переведены на счёт школы и ошибки в этом нет. Так официально заявило руководство банка.

— Это засекреченная информация? — внезапно подал из своего кресла голос Снейп. Все опять повернулись к нему. «Боги, когда же они прекратят удивляться тому, что он способен говорить!!»

— Ты совершенно прав, Северус, — ответила Минерва и, немного успокоившись, присела на стул. — Гоблины заверили меня, что ошибки нет, но они не уполномочены давать более полную информацию.

Помолчали. Дамблдор завозился на холсте, часы в большом холле стукнули половину девятого.

— И всё-таки личность мецената сейчас не столь важна. Важнее правильно распорядиться полученными средствами. — Минерва взяла со стола чашку и сделала пару мелких глотков, — Наша школа, безусловно, ещё нуждается в реставрации, но мне бы хотелось увидеть ваши предложения об улучшении учебного процесса. К следующему месяцу я очень прошу вас предоставить мне свит…

Дальнейшее Северусу было ясно. Что улучшать в школе — всегда найдётся. С таким состоянием можно было перенести Хогвартс на другой континент и возить детей в Хогсмит на драконах. Любопытней было всё-таки, кто же так глупо промотал состояние покойного дядюшки. Последнюю мысль Снейп додумывать не стал. Ответ казался очевидным — Поттер.

* * *

Ответ казался очевидным — он проспал. Солнце уже наполовину вылезло из-за соседнего дома. Путаясь в простыне, Гарри вывалился на пол. На поиск джинсов и кроссовок у него ушло секунд пятнадцать, ещё минуту он провёл в ванной, наскоро умывшись. Немного денег по карманам, ключи, очки, и мантия. Мятая. Линялая. Гарри аппарировал.

Мусорные баки это такие существа, которые созданы для человеческого дискомфорта. Магглы думают наоборот. Но личный опыт, он всегда ценней какого-то там чужого. Личный опыт Поттера доказал, что приземление на мусорный бак вещь до крайности дискомфортная. Быстро справившись с пережитым шоком, Гарри похромал к выходу из переулка. Прямо на углу располагалось здание телеграфа. О-о-о! Лондонский телеграф это прелесть что такое! Что-то шебуршит, что-то где-то звонит, какие-то конверты, марки, ручки на пружинках, бабушки с букельками… Но не в шесть утра. В шесть утра тут только долговязый Джон со своей неизменной чашкой кофе и те милые сердцу газеты с замершими картинками. Гарри подцепил два увесистых мешка и вымелся на улицу. Разноска газет и писем не была трудным занятием. Подумаешь, Гарри Поттер — почтовая сова! С вас девять кнатов за доставку! Приятно было работать руками, ногами, думать о своём, чувствовать нарождающийся новый мир внутри себя… или ему так только казалось. Вот, наконец-то, для Энни письмо от бабушки. Сразу видно: от бабушки. Пахнет древними духами, и адрес выведен дрожащей рукой. Воссоединение душ и радостное щебетание на всё сегодняшнее утро. Маленькая Энни очень любила почтальона Ги, потому что почтальон ничего-ничего не смотрел по телевизору, не читал книжек и вообще был наивный-наивный и смешной-смешной. Впрочем, Гарри не стал углубляться в размышления о девочке и по-быстрому миновал этот квартал. Часы указывали на то, что Г. Дж. Поттер должен находиться на соседней улице. Через два часа Поттер снова вышел на тропу войны, только на сей раз с увесистой сумкой, полной заказных писем и дурацкой рекламы каких-то стиральных машин.

Работу эту Гарри нашёл случайно, столкнувшись с телеграфом лицом к витрине и прочитав на ней объявление о найме новых сотрудников. Почему-то сразу представилось, как во время завтрака в Большом Зале он, вместе со стаей разномастных сов, влетает через окно, приземляется с размаху в чей-нибудь пудинг и протягивает ногу с привязанным к ней письмом. А потом требует, требует себе печеньку и денег за доставку. Да. Тогда было смешно — вот он и пошёл. А теперь, выкупив дом и имея в местном банке лицевой счёт, стремящийся к нулю, надо было как-то жить. Ключевое слово Гарри не мог определить. То ли «надо», то ли «жить», а может и это, сомнительное в своей определённости, «как-то». Вернувшись к обеду домой, Гарри первым делом завалился в кухню. Кот по прозвищу Изверг демонстративно сидел у тарелки и зло смотрел на Поттера.

— Ну разумеется! — воскликнул в притворном гневе Гарри и всплеснул руками. — А то, что я тоже сегодня не завтракал, тебя не волнует! Пусть Гарри опоздает и вылетит с работы ко всем горгульям, но пожрать в тарелку положит!

Кот посмотрел на Поттера, как на умалишённого, чем окончательно поднял Гарри настроение. Вообще, он иногда серьёзно подумывал о том, что склонен к мазохизму. Кто ещё будет приходить в восторг после того, как ему дадут понять, что он идиот, тупица или свинья? Тут то ли воспитание сказалось, то ли его отсутствие. Впрочем, если подобное унижение позволяло почувствовать себя живым и живущим, то Гарри был на это согласен. Привычка — вторая натура. Зная, что кто-то считает тебя высокомерным идиотом и вообще комплектом всех отвратительных качеств человеческих, можно было возразить: «Но это же не так!!» — и бороться с демоном, отталкиваться от этого. Когда же ты сам начинал чувствовать себя всем этим, жить совершенно не хотелось. Изверг помогал Гарри регулярно чувствовать себя несправедливо оскорблённым, за что большое ему спасибо.

Начиналась самая прекрасная часть дня: двое перемещались в гостиную, где вокруг старенького коричневого дивана стопками лежали читаемые книги с пестрыми закладками. Книги были самые разные, от «Истории магии» до «Приключений отца Брауна». Изверг устраивался на отброшенном пледе в углу дивана, а Гарри вытягивался в полный рост (неизменно задевая Изверга ногой, за что по ноге и получал когтистой лапой) и брал из стопки наиболее подходящую к случаю книгу.

Книги периодически сменялись готовкой, уборкой, прополкой грядок, подрезанием кустов или варкой какого-нибудь лекарства на случай «ой, простудился». Если не вникать в мысли за кадром, то у Поттера была вполне милая и устроенная жизнь. Только всё равно, неизменно два-три раза в месяц он заваливался в учебный час в Хогвартс и впитывал в себя это спокойствие, запахи, звуки… Вид стеклянных часов успокаивал и одновременно волновал его. Вот ведь странное дело: казалось бы, урождённый гриффиндорец должен приходить в смятение, видя как исчезают рубины из часов его факультета, а Гарри наоборот, радовался. «Значит живой, злой и всё как раньше». А вот взгляд на сапфиры Равенкло причинял почти физическую боль и ощущение потерянности. Гарри ничего не мог с собой поделать, но каждый раз синие камни заставляли его вздрогнуть и тревожно озираться. Казалось, что какая-то тьма сгущается вокруг него, присутствие другого человека, его отчаяние, сбитое дыхание и боль, боль, боль… И только в середине ноября Гарри открылась причина собственного смятения.

* * *

Весь вечер Северус строчил комментарии на полях студенческих эссе. Студенты попались непуганые, слагхгорновские. Северус решил исправить эту оплошность и разразился едкими замечаниями часов эдак на...

Когда домовой эльф в третий раз осторожно попытался протереть книжные полки от пыли, зельевар оторвался от домашних работ.

— Неужели нельзя убрать в кабинете после отбоя? — раздражённо сказал профессор и отбросил перо в сторону.

— Мистер Снейп, сэр, — пропищал эльф и его испуганные и виноватые глаза заблестели от подступающих слез, — Тилли приходил после отбоя, сэр, а потом ещё раз в час ночи, а потом...

— Довольно, — буркнул Северус и, нахмурившись, посмотрел на часы.

Половина четвёртого уныло смотрела на него с циферблата. Так как крыть Снейпу было решительно нечем, а внезапнее чувство вины поскребло в районе грудной клетки, он резко встал, закрыл чернильницу, бросил поджавшему уши эльфу: «Можешь приступать», — и вышел в коридор. Как и полагается ночью, в Хогвартсе спали. Сопели где-то неведомые балки, посвистывали сквозняки, ухали за окном совы, и где-то на лестнице храпел портрет. Укутавшись в мантию, Северус неспешно двинулся вперёд. Спонтанное дежурство было первым со времён его возвращения в Хогвартс. Вернулось откуда-то привычное раздражение и намерение отыскать нарушителя, проснулись в душе и лёгкая горечь, и желание скрыться в лаборатории, пробудилась мысль что-нибудь сварить для школы. Коридоры были пустыми. Пустыми были и лестницы. Повстречавшийся у класса трансфигурации Толстый Монах удивлённо посмотрел на Снейпа и поплыл в тёмный коридор третьего этажа.

В замке тихонько стукнуло пять утра. Северус прошёлся по этажу ещё раза три и остановился у одного из витражей. Занимался восход. Сентябрь был на редкость дождливым, и вряд ли подступающему к горлу октябрю удастся что-то изменить в лучшую сторону, но солнце по привычке ещё поднималось из-за горизонта к половине седьмого и пыталось пробиться сквозь наплывающие на башни тучи. Когда-то в прошлой жизни он уже вот так стоял у окна и смотрел на оживающую после сна природу. Тогда, в прошлой жизни, эти короткие передышки, не приносившие ему сна, позволяли немного расслабиться, собраться с мыслями, не впасть в отчаяние. Керроу делали всё, чтобы превратить школу в ад. Каждый ученик — живая мишень для практики непростительных, каждый осуждающий профессорский взгляд как удар поддых, каждое его, директора школы, движение — потеря одной из сторон. Его рвали на части, его ненавидели всем сердцем, его проклинали, ему не оставляли выбора. Или умри, или умри. Как в обувной лавке: вариантов масса, но все на левую ногу. В чём было его спасение? Мог ли он спасать всех этих детей и сам спасаться лучше? Кто теперь знает. Керроу убиты, а он остался жить. Снейп понял, что думать об этом дальше не в силах, и попытался переключиться. «Конечно, — размышлял он, — сопротивляться легче». Всегда легче открыто и не таясь идти против чего-то. Учителя позволяли ученикам устраивать диверсии, подставлялись сами, выгораживая ненужное и глупое геройство. Может быть, это был необходимый шаг, чтобы не сдаться? Не потерять самих себя? Может быть. Но ему, Снейпу, приходилось сводить их диверсии к нулю, к абсолютному ничто, чтобы они действительно себя не потеряли, не были убиты коротким заклинанием из двух слов. Глупо… как всё было глупо и страшно, как было сложно и как хотелось просто покоя. Хоть на час. И тогда Северус брёл по коридорам и вот так замирал у окна. Замирал и смотрел на восход. А потом возвращался к себе в кабинет, заваривал крепкий кофе и надевал на лицо привычную маску ненависти. Так почему же, почему, скажите, теперь, когда покой наступил, пришёл, наконец, к профессору, он чувствует себя живым только в воспоминании собственных мук и в мечтах о покое?

За окном рассвело. Туман стелился по поверхности воды и ветер клоками гнал его к берегу. У куста акации показалась тонкая фигура в школьной мантии. Она рывками передвигалась вдоль берега и стремительно приближалась к воротам замка. Северус в оцепенении смотрел на её движение из окна, и в его голове пульсировало только одно единственное имя: «Поттер». Что-то такое вспыхнуло в нём и зародилось. Что-то с огромной силой неслось к рождению, к пробуждению. Хотелось кричать, бросаться банкой с сушёными тараканами, плеваться слюной и снимать уйму чёртовых баллов. Вчера, после совещания у Минервы, у Северуса уже был подобный приступ. Сейчас ярость вскипела где-то внутри живота и стала подниматься выше, к груди. Она затопила профессора и плескалась где-то в горле, готовая сорваться в любой момент. Закипая, Снейп с необычайной для него прытью дёрнулся в сторону лестницы и уже через минуту поджидал свою жертву в холле первого этажа. Невероятный поток сил сконцентрировался в нём. Ему казалось, что будь здесь хоть сам Волдеморт — Снейп бы убил его с лёгкостью много раз подряд.

Дверь отворилась и молодой человек проскользнул внутрь.

— Стоять, — зловеще спокойно протянул Снейп и вынырнул из полумрака холла.

Фигура дёрнулась и попыталась скрыться в алькове.

— Как вы смеете… — начал профессор и, ухватив мальчишку за плечо, рванул на себя.

Круглые серые глаза Томаса Флетча оказались в паре сантиметров от лица Снейпа. В глазах этих читался ужас. Снейп резко отшатнулся. Молодой человек, остолбенев от страха, крепко прижимал к себе пакет с растопырником, явно принесённым из запретного леса.

— Что вы тут делаете? — пытаясь скрыть своё разочарование за раздражением, процедил Снейп.

Лицо его приобрело выражение человека, съевшего лимон, а сам он словно потерял внутри себя какой-то стержень, весь сжался, осунулся. Для профессора вся ситуация была более чем очевидной. Зелье Памяти, которое они проходили на уроке, Флетч дважды завалил, последнюю банку растопырника шарахнул об пол в гостиной факультета (как сообщило позавчера сарафанное радио), чем лишил себя ингредиентов, а лишних денег у семейства Флетчей отродясь не водилось. Снейп почувствовал вселенскую усталость. Злость растворилась без следа, уступив место какой-то растерянности, но не отпускать же героя восвояси с дружеским напутствием «а-та-та, больше не шали». Впрочем, незадачливый хаффлпаффец рассказывать свою печальную историю профессору отчего-то не хотел и предпочёл отмалчиваться, разглядывая собственные грязные ботинки.

— Что ж, раз вы не находите, что ваша история может повлиять на моё решение, за нарушение правил школьного устава назначаю вам отработку у Филча на пять дней, ежевечерне, и минус пятьдесят баллов с Хаффлпаффа. Свободен.

Мальчишка вздрогнул и опрометью бросился вон.

Какой неудачный, неудачный день! Северус плёлся по коридору в подземелья и чувствовал себя на все сто. На все сто лет. А, может, двести. Покой не приносил покоя. Он приносил однообразную, ноющую головную боль и ощущение полнейшей неуместности собственного присутствия.

* * *

За спиной не было ничего, кроме земляной стены, такой же плотной, как и холмы по бокам. Прямо под ногами, с этого самого места, в одну и единственно возможную сторону тянулась утоптанная тропинка. Три неестественных водоема, будто вырытые прямоугольники, залитые зелёной водой, располагались по бокам: два справа и один слева. Что ж, если тропинка ведёт только прямо, вероятно, надо идти по ней в заданном направлении.

Рыжее солнце заняло почти всё небо и немного печально, не обжигая глаз, свисало на правую сторону. Странно и знакомо было ему это место. В нём не было ни единого дерева, ни одной травинки, ни птиц, ни цвета неба. Всё коричневое, рыжее… немного пыльное и какое-то тёплое. Что-то в нём было от старой деревянной доски, изжаренной солнцем и прожившей свой век в реке и прибрежном иле. Эдакий видавший виды, истративший красоту, но уютный ландшафт… Дорога, меж тем, странным образом привела его в Лес. Лес был полон вечерней прохлады и густого воздуха, запахи смолы едва уловимо достигали обоняния, а тропинка под ногами стала слегка пружинить от накатанной лесной земли. За вершинами его деревьев всё ещё проглядывало угасающее уже солнце, но как-то печально, слегка прощаясь, грустно-грустно.

Гарри вздохнул и стал натягивать на голову шапку. Зима уже вступала в свои владения, синоптики пугали лондонцев снегопадами, а долговязый Джон многозначительно поднимал палец и каждый день говорил: «Завтра случится!». Вот уже пятые сутки Джон предвещал коллегам снегопады и даже буран. Однако ничего этого за окном и в помине не было. Да, гулял ветер, да, стало холодно, невыносимо, выматывающе холодно. Лязгали ставни на окнах. Тучи, переливаясь лиловыми боками, скользили по небу, грозя задеть крыши домов. Но снега по-прежнему не было. Плохой получался из Джона предсказатель. Трелони бы понравилось. Гарри в последний раз осмотрелся, замотался хорошенько шарфом и вышел на улицу. Стало грустно. Поначалу он решил, что просто устал и надо не спеша пройтись до остановки, чтобы восстановить силы, но когда он сел на скамейку и приготовился ждать автобуса, ему стало не по себе.

Внешний мир был неправилен. Во внешнем мире сделалось плохо. Очень плохо. Тоскливо до воя. Такую тоску, видимо, испытывают оборотни при округляющейся луне. Небо, покрытое тучами, постепенно темнело, обретая цвет ультрамарина. «Поскорей бы уж стемнело окончательно», — зло подумал на это Гарри. Он резко встал и зашагал прочь, в сторону парка. Аппарировав к себе в прихожую, он скинул на стул верхнюю одежду и уселся на диван. Изверг вышел из кухни, выжидающе уставился на Поттера и на всякий случай почесал щёку о косяк. Гарри никак не отреагировал на кота, а достал из-за подушки палочку и зажег камин. Изверг предупреждающе мяукнул. Гарри почти не пользовался палочкой. Поэтому, если аппарация для Изверга была явлением привычным и нормальным, то такое хозяйское волшебство было показателем исключительной ситуации. А злой хозяин — это прежде всего что? Это «покорми себя сам, умник». Такой вариант кота не устраивал. Он подошёл к Гарри и, немного подумав, прыгнул ему на колени. Поттер сопротивляться не стал, а только механически положил руку тому на голову. Посидели. Когда за окном стемнело, Гарри глубоко вздохнул, сказал куда-то в пространство: «Так-то оно лучше», откинул палочку обратно за подушку и ушёл кормить изнервничавшегося кота.

Снег пошёл под утро. Он повалил крупными хлопьями и насыпал огромные сугробы во дворе. Проснувшись в остывшей и заиндевевшей кровати, Гарри пожалел, что не оделся на ночь в пижаму. Вставать было чертовски холодно. Изверг предпочёл голодать, но в тепле одеяла, так что завтракать Поттеру пришлось в одиночестве. Готовить Гарри умел и даже любил, но живя в доме с котом и кустом разросшейся с лета Герани, как-то не до кулинарных изысков. Однако сегодня, по случаю недельного отгула, он решил отпраздновать начало импровизированных каникул тостами с абрикосовым джемом. Гарри Поттер никогда не питал любви к тостам с абрикосовым джемом, но почему-то вспомнились завтраки в Большом Зале, шорох мантий, запах чая с бергамотом, какао, разлитый кем-то на столе стакан молока и тосты. С джемом. Гарри налил себе кружку чая и задумался. Как давно это было: милое уединение в школьном мире, где всё правильно, где всё испокон веков, где есть свои ответственные, но это не ты. Где есть любимые учителя и учителя ненавистные, — тут Гарри уставился на Герань, которая пыталась пробиться через стекло, чтобы поймать снежинки. Да, ненавистные... где есть враги и есть друзья… Шальная мысль пролетела в голове Гарри: «А не наведаться ли ему к Рону с Гермионой?». Не виделись, наверное, полгода... Гарри начал вспоминать их последнюю встречу. Ну да, как раз. В июне он передал им дом на Гриммаулд-плейс, напустил, не иначе как от страха, непонятный дотоле сглаз (категория заклинаний А, открытое в 1223 году и считающееся утерянным, как гласит учебник Бенджамина Грасса), а потом… Потом два месяца странствий, мысли о будущем, апатия, долгожданный пофигизм к долгам перед обществом. А потом покупка дома, уже сознательное бегство от всех с помощью всё того же пресловутого, утерянного в 1223 году заклинания, далее случайное знакомство с телеграфом, фурор в Гринготтсе... И вот он тут, сидит на кухне и смотрит на бестолковую Герань. Стоило ли оно того? «Был бы сейчас с Джинни», — при этой мысли Гарри опять скривился как тогда, сразу после схватки с Волдемортом, когда вся его последующая жизнь будто пронеслась у него перед глазами девятнадцатью крайне реалистичными годами в долю секунды. И не было в той жизни радости, не было в ней воздуха — всё какие-то долги перед обществом и «образцово-показательность». «А может быть и вправду играл бы в квиддич, может, гонялся бы за преступниками в аврорате», — уверял себя Гарри. Нет, всё он правильно сделал. Можно, конечно, было и в Хогвартс, но не только он имеет право на личную жизнь. Снейп тоже её ох как заслужил. Вдруг ему сейчас, наконец-то, хорошо? Чем он сейчас занят? Хмыкнув на тему того что, мол, думает он о Снейпе с какой-то детской наивностью и нежностью, Гарри надкусил для проформы тост, выпил кружку совершенно остывшего чая и встал из-за стола. Свободного времени было жаль — Поттер обзавёлся своего рода хобби, а это дорого стоило!

Подвал своего дома Гарри удалось превратить в какое-то в общем и целом жилое помещение. Подпирая угол, напротив лестницы стоял древний диван, доверху заваленный тетрадями и выписками по колдомедицине, посреди комнаты, на бетонном полу, красовался совершенно аутентичный деревянный стол, часть которого была отведена под горелку и треногу, а остальная служила разделочным столиком. Стеллажи, идущие рядом во всю стену, вмещали в себя колбы, пробирки, банки и реторты с разнообразнейшим содержимым. В другой части подвала находился довольно жалкий на вид, но вместительный шкаф с уже сваренными Гарри зельями. Проверить их Поттеру удавалось не всегда, так как он не мог переболеть сразу столькими болезнями, но, судя по виду, запаху и консистенции, указанным в учебниках, сварены они были правильно. «Дурачество, конечно, — думал вначале Гарри, листая очередную книгу и разглядывая движущиеся картинки, — но отчего не вспомнить этот курс или вот этот? Выговора мне не сделают, а со взорванным котлом я уж как-нибудь справлюсь. Вот, написано в книжке: лёгкий цвет индиго. А какой такой цвет индиго, когда учебник с чёрно-белым изображением? Надо проверить, что за цвет такой».

Работа эта доставляла Гарри неимоверное удовольствие. Иногда он посмеивался над тем, как сложились его отношения с зельями в школе: дегустатор неимоверного количества лекарств из больничного крыла, он не мог сварить даже перечного зелья, хотя одно воспоминание его вкуса дало бы Гарри очень много информации. Зато теперь, лишившись той части жизни, можно было начать с чистого листа, выкинув все предрассудки и стерев все воспоминания о прошлом. Всё-таки Волдеморт умудрился обрести некоторое бессмертие даже ценой собственной смерти, прочно поделив жизни людей на До и После. Такое не забывается. Такое можно или принять, или, как Джордж, не принимать, живя в забвении огневиски и дурман-травы. Гарри и сам иногда чувствовал, как утягивает его в эту странную пропасть прошлого, как крутит и ломает его под давлением новой, вывернутой наизнанку жизни. Две недели назад, варя очередной настой от ожогов, Поттер вдруг ясно увидел, что он делает на самом деле. Если раньше Гарри рвался в мир магии, то теперь он практически отказался от неё. Если прежний Поттер стремился обрести семью, дорожил своими друзьями, боялся их потерять, то теперь сбежал от них. Променял радушных Артура и Молли Уизли на горшок с геранью и эгоистичное хвостатое существо. Если раньше он всеми силами мечтал быть от Снейпа подальше, то теперь готов был приходить и любоваться исчезающими баллами гриффиндорского факультета, только бы почувствовать его в своей жизни хоть ненадолго. И вот теперь Зелья.

Засыпав в ступку две унции лапок сомнибулы, он принялся за измельчение. Да, зелья. Однако если всё предыдущее вполне можно было отнести к банальной и по-юношески глупой смене полярности, то с зельями произошёл казус. Казус заключался в том, что ему действительно пришлось по душе это занятие. И если оно и напоминало о Снейпе, то только тогда, в августе, в гостиной, когда он читал «Зелья класса С, основа № 12» и первые две недели в лаборатории, когда после каждого сваренного зелья он ожидал едкого комментария над ухом. Но потом это прошло. Прошло, уступив место какому-то спокойствию, размеренности. Бульканье котла успокаивало. Даже когда зелье было безнадёжно испорчено и ещё на утро во всем доме пахло стухшими яйцами или конским навозом, Гарри чувствовал удовлетворение от самого процесса занятий. Конечно, простые тонизирующие и кровоостанавливающие не вызывали в Гарри восторга, зато на двадцать первом котле руки сами знали по какой траектории им двигаться, и этот шаманский танец можно было повторять до бесконечности. Когда с сомнибулой было покончено, Гарри приступил к нарезке Сумбука. Сумбук скользил по разделочной доске и резался неохотно. Учебник наверняка врал, можно было более действенно совладать с этим растением. Уж точно в учебнике Принца упоминался альтернативный вариант. Жаль, ни Принца, ни учебника.

Да, зелья были исключением из той серии побегов от мира, которую Поттер выбрал в качестве альтернативы прежней жизни. Однако ощущение неправильности выбранного пути вырастало в Гарри, вызревало, и вот теперь уже готово было сорваться с языка. Сказать только некому. Может, и вправду, к Гермионе наведаться?

Гарри обещал себе подумать об этом на днях и достал из банки сушёную жабу.

Зелёное и вязкое, мерцающее, оно с трудом отпускало на волю пузыри воздуха, выкатывающегося со дна с характерным утробным «Буль». На подобные вещи, по мнению Поттера, можно было смотреть часами. Зелье от головной боли получилось чертовски красивым. Гарри призвал к себе несколько флаконов и принялся переливать ещё горячее, густое, как сироп, лекарство. Когда пробка ввинтилась в горлышко последнего флакона, Гарри призадумался. На дне котла осталось ещё как минимум на одну порцию. Выливать было жалко. Он подошёл к шкафу и принялся разглядывать пузырьки. Поттер не любил разливать зелья в разномастные флаконы, но тут, как назло, ничего подходящего не оказалось. Тогда он протянул руку и наугад достал один из глубины шкафа. Им оказался узкий флакон из синего богемского стекла. Что-то перевернулось у Гарри внутри. Синий флакон цвета ультрамарина, как небо над Лондоном в час заката, синий флакон, третий. Суть в форме. Гарри осел на пол и мучительно оглянулся.

Синие коридоры душили его, они гудели у него в ушах, отдавались шагами в его голове. Он бежал по каменным плитам, с ужасом и злостью думая, что не успеет «опять». Какое-то вечное «опять», почему он должен успеть, почему просто не остановиться?

Ноги, стойте! Но ноги несли его дальше. Выносили в следующий, такой же, коридор. И снова этот холод, гул, синие, словно нарисованные пастелью, камни, мучительный бег и такая тоска, тоска. За что мне? За что? Когда остановиться? Когда всё кончится? Личный, персональный ад. Коридор сменился каким-то переулком, узкой дорогой. У дороги дрались мальчишки. Надо бы разнять, но нет, иначе не успеть, не успеть, а должен. Обязан успеть! Кто-то, как ему показалось, окликнул его, но он не остановился. Он бежал дальше и через секунду уже чеканил шаг по синим коридорам. Холодным и пустым.

Снейп проснулся. Его мокрая от пота рубашка была разодрана на груди, волосы прилипли к покрытому испариной лбу, а простыня с одеялом были скручены в жгуты. Мерлин и Моргана, за что же мне это? Снейп сел и дрожащей рукой взял с ночного столика стакан воды. Стекло стучало о зубы. Эти сны… Сон, синий сон про коридоры снился ему уже в четырнадцатый раз. Хоть к Трелони иди, гадай на чаинках. Снейп не привык бояться, но теперь его не покидало чувство страха.

Глубинное, иррациональное, как и всякое чувство, оно гнездилось в нём, блуждало по нему, как и он блуждал в своём сне три минуты назад, оно искало и не находило, оно рвалось наружу и от этого волосы на голове зельевара вставали дыбом. Снейп поёжился.

Несмотря на кошмары, подземелья оставались добрыми, холодными подземельями. Он нашарил ногой тапочки, накинул на плечи халат и поплёлся в ванную. Сегодняшней ночью Северус решил не устраивать облаву на учеников. Октябрь вступил в свои владения, холодный ветер сдувал студентов с улицы в школьные коридоры и выносил ночью на прогулки по замку. В прошлый свой поход Снейп отловил шестерых, а Филч ещё двух. Такими темпами детей на отработки можно будет отсылать только к эльфам на кухню. Северус умылся, надел тёплую мантию и вернулся в комнату. Чаю хотелось до безумия. Как в детстве. Мама всегда отпаивала его в детстве чаем после кошмаров. Ах, как некстати вспомнилось! И магии в руках после кошмара совсем не осталось…

Он хлопнул в ладоши. Эльф возник сразу. Как у них так получается? Они, может быть, вообще не спят? Надо будет узнать осторожно у кого-нибудь.

— Доброй ночи, мистер Снейп, сэр, — пискнуло существо и уставилось на Снейпа своими глазами-плошками, — Тилли рад услужить.

-Тилли… кхм… — голос Северуса охрип со сна, — Тилли, будь добр… принеси мне горячего чаю.

Северус ещё плотней укутался в мантию и непроизвольно скосил глаза на кровать. Тилли поклонился и исчез с лёгким хлопком, а Северус готов был поклясться, что за секунду до исчезновения этот Тилли бросил полный понимания взгляд на Снейпа и перекрученные серпантином одеяла. Хм… возможно, не только ему сняться кошмары в этом замке.

Вообще, жизнь Снейпа в школе была странной. Он всё больше чувствовал себя потерянным и лишним. Может быть, ему действительно стоило умереть тогда, в Визжащей хижине? Почему Поттер не оставил его там? Почему вообще вспомнил? Ведь, судя по подшивке «Пророка», которую Снейп детально изучил, уже приехав в Хогвартс, именно благодаря Поттеру колдомедики взялись за совершенно гиблое, казалось бы, дело! Потеря крови была огромна, яд Нагайны, хоть и вытек большей частью вместе с кровью на пол, всё равно успел проникнуть в организм, глоток Живой Смерти довершил картину. Северус всё рассчитал… почти. Если бы он успел передать Гарри воспоминания до того как Волдеморт натравил на него змею, Северус успел бы закрыть рану, выпить антидот и даже аппарировать к себе в Тупик Прядильщика, где спокойно пролежал бы два месяца без сознания, пока организм не переборет яд. Но правила у нас писаны для идиотов, и спасибо, Поттер вообще появился тогда… Но почему он появился потом, — Северус не понимал. Мерзкий профессор, наконец, мёртв, можно праздновать хоть всем Гриффиндором. Пришёл посмеяться? Посмотреть на труп? Пнуть ногой? Может быть, попрактиковать левикорпус? Впрочем, возможно, и извиниться.

Как легко было бы списать всё только на чувство вины или очистку совести, хотя Северус все эти годы и был в уверенности, что у Поттеров она генетически отсутствует. Но то, что Поттер делал эти два месяца после победы, для того чтобы колдомедики не прекращали борьбы…

Без их помощи он бы, конечно, уже не выжил. Неужели воспоминания настолько подействовали на мальчишку?

Так стоило ли оно того? И в чём настоящая разгадка поведения мальчика-который-выжил?

Тилли опустил поднос на столик и исчез. Снейп посмотрел на дымящийся чайник. Он совсем забыл, что вызывал эльфа. Потом его глаза задержались на перестеленной кровати. Что ж, Тилли, спасибо за заботу. Надо будет подарить ему на Рождество носок, или что там Поттер и компания дарили эльфам на Рождество? Снова его мысли возвращались к герою магического мира. Северус налил себе чая, обхватил чашку двумя руками и стал осторожно отхлёбывать обжигающий напиток маленькими глотками.

Утро встретило профессора зельеварения тихим звоном часов в кабинете. Судя по количеству ударов, было около одиннадцати часов утра. Проверяя догадку, Северус медленно повернул голову в сторону прикроватного столика. За чашкой с остывшим чаем стояли маленькие зачарованные часы. Сознание механически отметило, что сейчас действительно одиннадцать утра, а взгляд зацепился за чашку. Следом за этим вспомнились и ночные события: Тилли, кошмар, чай и Поттер. Сейчас, после крепкого сна, события казались такими мелкими, рассуждения такими глупыми. Ну, подумаешь, кошмар человеку приснился! Тоже мне Гилдерой Локхард выискался! Испугался сна, к Трелони за советом собрался бежать (ещё скажите, с бутылочкой хереса для храбрости), Поттера человеком посчитал! Ха!

Снейп решительно встал с кровати и принялся разминать затёкшую со сна ногу.

Обед в Хогвартсе проходил камерным составом, так как большая часть студентов была допущена к первому в этом году походу в Хогсмит. Флитвик, никогда не принимающий участия в охране собственных студентов от идиотизма, ворчал что-то насчёт салата и варёной тыквы, сердито помахивая своей маленькой ножкой под столом, а Минерва завела какой-то витиеватый разговор с Вектор насчёт «лунных затмений» в этом году. За столом было откровенно скучно. Ни подколоть молодого аврора, пошедшего вместе со вторым курсом в деревню, ни засмущать Сивиллу, которая, кстати сказать, не иначе как своим третьим оком увидела воспылавшего к ней интересом Снейпа и банально на свиданку не явилась. Северус с привычной кровожадностью расправился с куском говядины и приступил к главному занятию за преподавательским столом — катанию зелёного горошка по тарелке. Привычное щебетание студентов за столами факультетов стало усыплять его, и он уже подумывал не дожидаться конца обеда и слинять по-тихому обратно в подземелья, когда услышал шум в коридоре.

Дверь в Большой Зал стремительно распахнулась, пропуская пятикурсников и Филча. Учителя среагировали немедленно. В мгновение ока салат, катание горошка и кратер Коперник были забыты. А уже через минуту, не дослушав лепета готовых расплакаться детей, Снейп мчался в больничное крыло.

В коридоре у дверей в лазарет маячил его святейшество преподаватель ЗОТИ. Вид он имел удручённый и поникший. Снейп не удостоил его взглядом, даже коронным, а просто отодвинул с дороги и вошёл в комнату. Поппи смешивала успокоительное, снотворное и миотропное зелья в кубке. На кровати, обездвиженная, лежала Стелла Кэмпбер, та самая преподавательница маггловедения, имя которой Снейп никак не мог вспомнить.

— Поппи, ты уже проверила её на заклятья? — Северус подошёл к кровати и достал свою палочку.

— Северус, я не уверена… Физических повреждений я не обнаружила. Думаю, её прокляли, и какие-то из заклятий до сих пор продолжают действовать...

— Ты называешь отсутствием физических повреждений непрекращающиеся судороги и несколько продолжающих действовать проклятий? Хмм… — Северус вошёл в роль прежнего, отставленного, но не вполне позабытого ещё Снейпа. — Видимо я упустил момент, когда твои критерии порядка изменились.

Мадам Помфри только хмыкнула и бросила на него взгляд, красноречиво говорящий: «С возвращением тебя, Северус, сукин ты сын, Снейп».

— О, да! Ты ещё и «Силенцио» на неё наложила! Поппи, я не узнаю тебя в гриме. Признайся, — продолжая сканировать организм несчастной, сказал Северус почти шутливым тоном, никак не идущим к его сосредоточенному выражению лица, — ты тайный последователь Волдеморта и ненавидишь преподавателей маггловедения?

Поппи не успела ответить. Мощный поток магии откинул их со Снейпом к стене. Девушка на кровати изогнулась, оскалилась и стала кричать. Снейп бросился к постели.

— Вон! — крикнул Северус, хватая проклятую ведьму за руки.

— Северус, боже мой, что это?

— Вон из палаты! — рявкнул Снейп и ухватил вырывавшуюся Стеллу за запястья. — Флитвика, барьер… зеркальный щит.

Снейп обернулся и увидел застывшую в дверях МакГонагалл. Минерве, слава богам, повторять дважды не пришлось. Она схватила Помфри за руку и выдернула из кабинета. Маячивший за её спиной Флитвик немедленно возвёл зеркальную стену и окружил ею Снейпа и мисс Кэмпбер. Дальнейшее Северус уже не видел. Его пронзила ужасная боль в левом предплечье. Чёрная магия давала о себе знать. Упав на кровать и прижав руки Стеллы к подушке, Северус впился в её глаза взглядом и прошептал: «Легилименс».

…Звон колокольчика умолк и дверь захлопнулась. Пятикурсники пообещали мисс Кэмпбер покинуть лавку Зонко через десять минут. Что ж, можно подождать их на улице и дождаться на перекрёстке Элвина с детьми. Она уже видела, как от Визжащей хижины отходит стайка третьекурсников и Элвин ведёт их обратно, активно жестикулируя. Послышался лёгкий хлопок аппарации и двое молодых людей отделились от стены в конце переулка. Они неторопливо шли, разглядывая дома и разговаривая, так что Стелла снова обратила своё внимание на группу школьников вдалеке. Внезапный Петрификус, даже не скрываемый невербальным произношением, сбил её с ног.  

Дальше Северус мог различать проклятия только по вспышкам и обрывкам голосов. В целом, к концу связного воспоминания мисс Кэмпбер, она успела получить около двадцати проклятий и несколько невербальных тёмномагических класса А, судя по вспышкам и действию. Месть кого-то из детей Пожирателей отпала. Вряд ли нынешние дети, подавленные и забитые, способны были на такую концентрацию ненависти к какому-то мелкому преподавателю. Да и все, кого Северус знал, не обладали для этого нужными способностями. Вынырнув из воспоминания, Северус вздрогнул.

Что ж, если она и осталась жива к этому моменту, то только благодаря случайности. Эти ребята, чьими бы последователями они не являлись, мисс Кэмпбер оставлять в живых явно не хотели. Клубок из заклятий распутать было крайне сложно. Но снять два из них нужно было немедленно. Девушка, лежащая перед ним, безумно улыбалась. Северус закрыл глаза, сконцентрировался, направил на ведьму палочку и начал читать контрзаклятия, борясь с подступающей болью в предплечье.

Гермиона Грейнджер очень любила апельсиновый сок.

Она в очередной раз наполнила свой бокал, сделала три жадных глотка и только после этого перелистнула страницу. Рональд по привычке косился на супругу, вздыхал и качал головой. Как-то раз, в самом начале их супружества, его угораздило высказать свои опасения вслух. Гермиона долго смеялась над ним, затем клятвенно уверила его, что морить голодом она никого не собирается, но Уизли успокоился только тогда, когда перед ним на стол поставили миску салата и дымящуюся кастрюлю с рагу. Инцидент был исчерпан, Рон успокоился, но каждый вечер в их доме проходил под знаменем сока и какой-нибудь заумной книжицы.

Через тридцать страниц безмятежного вечера сок закончился, а так как книга без сока — это просто кощунство, Гермиона уныло побрела на кухню. Там её и застала почтовая сова. Птица протянула ей лапу с письмом и уставилась на кусок печенья, заботливо надкушенный Роном сегодня утром. Грейнджер без зазрения совести отдала Ронов трофей сове и принялась за чтение.

— ...Миона!!! Ты отдала ей мой завтрак!!! — завопил Уизли, войдя вслед за женой на кухню.

«Миона» стояла, опершись на стол рукой, и хмурилась.

— Что? Что-то случилось? От кого это? — Рональд сразу забыл о печенье, подошёл к жене и, приобняв её за плечи, заглянул в текст.

— Это от МакГонагалл, — сосредоточенно сказала девушка. — Она пишет, что школа осталась без преподавателя маггловедения.

— Ого!.. Нападение… гмм… и ведь опять тишина, ни статей, ни расследований... — Рон пожевал губу и стал читать дальше.

— Приглашает тебя? -недоверчиво спросил супруг через пару минут и удивлённо поднял брови.

— Угу… — девушка сложила письмо пополам и задумалась.

* * *

Он сложил газету пополам и задумался. Статей о нападении не было. То есть их не было вообще. Всей школе Хогвартс, с третьего по седьмой курс включительно, просто померещились Стелла Кэмпбер и двое неизвестных иже с ней. Массовый, так сказать, психоз. Северус потарабанил пальцами по столу и внимательно посмотрел на МакГонагалл. Та стояла у окна, обхватив себя за плечи, и не отрывала взгляда от пейзажа за окном.

— Минерва, они боятся, — подал голос Снейп и нахмурился. То, что ему предстояло сейчас сказать, было тяжело, но необходимо.

— Ты боишься. Я боюсь. Все мы боимся. Что бы ни происходило у нас на глазах полгода назад, нам страшно поверить в это, так как всё ещё кажется, что он жив. Но он мёртв, Минерва, — Северус слегка подался вперёд, — мёртв, и то что сейчас происходит — естественные последствия гибели предводителя фанатиков с палочками наперевес.

Снейпу стало тесно в кресле, он вскочил и стал расхаживать по учительской.

— Пойми, таким людям как, например, Долохов, нечего больше терять, — Снейп нервно откинул прядь своих волос назад. — Они давно потеряли всё, что у них было, и в первую очередь самих себя. Теперь им остаётся только одно: уничтожить как можно больше тех, кто по другую сторону. Им так же страшно поверить в то, что он мёртв, как и нам страшно поверить, что он может быть жив. Но Волдеморт действительно мёртв!

МакГонагалл резко вздохнула и повернулась к Снейпу. На её лице застыл страх.

— Минерва! — Снейп бросился к ней, обхватил её плечи своими руками и сильно встряхнул. — Минерва, очнись! Всё. Уже. Кончилось.

Северусу самому очень сложно было в это поверить. Не видя последней схватки, очнувшись в палате Мунго, имея в качестве доказательства победы живого мальчишку, подшивку «Пророка» и уверения бестолкового министерства, очень сложно верить в то, что ошибка жизни искуплена. Что теперь можно Быть. Быть тем, кто… быть кем?

МакГонагалл пошатнулась и всхлипнула. Закрыв лицо руками, она уткнулась в плечо Северуса и заплакала.

— Да, да, да, ты прав, ты бесконечно прав, — бормотала она, — всё кончилось. Но это так ужасно! Ужасно понимать, что ничего по сути не изменилось, что всё это было. С нами. И оно с нами останется навсегда.

Северус обнял МакГонагалл и неловко погладил по спине.

— Что больше нет Ремуса, Моуди, нет Тонкс, Альбуса... Боже, я не говорю о тех тысячах убитых, которые пали во время битвы! — Минерва отстранилась от Снейпа и, опершись о его руку, дошла до кресла.

— Минерва, выпей чаю.

Снейп наколдовал две чашки горячего чая и, взяв одну, подал МакГонагалл.

— То, что ты сейчас говоришь, верно. Но эта боль пройдёт через какое-то время. Волдеморт — порождение нашего века, нашего мира, и для того, чтобы не допустить такой же ошибки, мы должны быть сильными духом.

— Да, да, — закивала МакГонагалл, грея руки о фарфор, — ты совершенно прав... Просто мне надо успокоиться.

Она ещё раз кивнула в ответ на какие-то свои мысли и посмотрела на стол. Минерва сейчас была далеко. Уйдя в себя и собственные воспоминания, переживания, она, казалось, забыла про Северуса. Что ж, Северусу тоже было куда уйти. Он подошёл к окну, и замер, вертя свою чашку по подоконнику.

Бззынь, бззздынь.

Чашка неловко крутанулась на месте. Война не помиловала никого. Бззынь.

Люпин, Тонкс... Мальчишки Криви и Уизли. А те, кто погибли в первой волне, они уже давно мертвы. Боль прошла? Время лечит? Уверен, Северус?

Её глаза посмотрели на него через стекло, плачущее октябрьским дождём.

— Север!

Она шла к нему по перрону, энергично маша рукой. Совсем взрослая. Бесконечно красивая. Чужая.

— Что это? — он сделал вид, что скривился, и перехватил её руку поверх кисти.

— Это? — она удивлённо переспросила и, как ему показалось, посмотрела на него сквозь свои идиотские солнцезащитные очки, закрывающие половину лица.

— Да, это. Оберег от боггарта? — он испугался своего каркающего голоса и вздрогнул.

— Боггартов бояться, в шкафы не заглядывать, — рассмеялась Лили, неверно истолковав его мимику. — Брось, Север, ты что, никогда не слышал о фенечках?

На его лице отразился ужас. Он действительно ничего не знал о таинственных фенечках. Позор какой.

— А ещё отец маггл, называется! — посмеялась Лили. — Это же хиппи! Ну там... Битлы, мир во всем мире, единение с природой, «мы против войны» … Север, что с тобой сегодня?

— Ты ещё на весь перрон прокричи про магглов и мир во всем мире, — он зло потянул её за руку к вагонам Хогвартс-экспресса.

Хорошенькое начало. Сначала таинственная фенечка, теперь позорное происхождение, ещё не ровен час слизеринцы подслушают, а ещё мир и братство. Мир где, спрашивается, и братство кого с кем?

— Северус, пусти! С тобой невозможно! — она выдернула руку и остановилась.

— Боже мой, Лили, да сними свои очки! Тебя за ними вообще не видно!

Мерлин и Моргана, как можно прятать свои глаза от него, от него, от Северуса! Глаза — душа человека. Глаза Лили… Ведь за один её взгляд можно морду всему Гриффиндору набить, а она — очки… 

Но он не успел ей этого сказать. Лили просто развернулась и ушла.

Ушла. Потом ещё и ещё раз ушла. Пока всё не разрушилось окончательно.

Больно. Больно. Спрашивается, время лечит? Врут!

Бдзынь!

Чашка грохнулась об пол и разлетелась на мелкие осколки. Снейп отстраненно посмотрел на неё и пожал плечом. Подумаешь, какая-то Глупая Чашка.

Да.

Глупый Северус. Подумаешь! Бдзынь — и нет.

— Северус... — голос МакГонагалл вернул его в действительность, — Я могла бы вернуть тебе твои слова, но, боюсь, ты сам себе их говорил много раз. Всё закончилось. Министерство может бояться или не верить, но я знаю, потому что я видела. Я видела эту битву, я помню, как Гарри сражался с Волдемортом, — тут голос Минервы всё-таки слегка дрогнул, — я видела эту смерть собственными глазами. Всё действительно кончено. И пока у нас есть силы, мы должны бороться и менять всё вокруг, чтобы новому Лорду не было места в нашем мире.

Снейп повернулся к МакГонагалл и тихо сказал:

— Я хочу увидеть эту битву, Минерва, покажи мне её, прошу тебя!

* * *

— Покажи мне её за обедом! Это что, правда-правда она?

— Мистер Приттс, не соблаговолите ли поведать всему классу, кого мистер Бониган должен непременно показать вам во время обеда? — Снейп возник внезапно. Вообще, это слово очень подходило для мастера зелий. Оно как бы было однокоренным к «Снейп». По крайней мере, такой слух ходил по Хогвартсу.

Бэнни Приттс смутился и вжался в стул.

— Не слышу ответа! — профессор скривился в своей фирменной манере «какая мерзость» и соизволил припечатать ученика взглядом. Во взгляде второкурсника крупной бегущей строкой читалось: «Новый-преподаватель-маггловедения-новый-преподаватель-маггловедения-та-самая-легендарная…» Фу, гадость какая! Снейп отпрянул.

— Минус десять баллов с Гриффиндора за некорректное поведение, мистер Приттс, продолжайте работать. Мистер Бониган, к вам это тоже относится.

Что ж, по крайней мере в школе восстанавливается равновесие. Больше никаких праздношатающихся студентов в учебные часы или дуэльного клуба имени Элвина Кролля. Тоже мне, сказок Локхарда обчитался на ночь. Северус обогнул котёл с загубленным зельем мисс Тольвани и прошествовал к столу. До конца урока оставалось ещё двадцать минут, пусть девочка подумает, прежде чем бросать на двадцать граммов флобберчервя больше, чем положено.

Зелье от синяков взорвать невозможно, в этом классе, хвала небесам, нет Лонгботтомов, значит можно угрюмо уткнуться в эссе пятикурсников, рассказывающих о свойствах Кералитуса, и подумать о порядком надоевшем ему сегодня преподавателе маггловедения. На лицевом счету этого дня у профессора Снейпа было уже пять столкновений с этим странным человеком в головах учеников. Первые два раза он значения этому не придал. Ну, пополнение в штате, ну, новость, ну, хороша собой. Видимо. Чего ещё ждать от пятикурсников-хаффлпаффцев, увидевших молодую девушку? Но почему второгодка-то нюни распустил? По окончании урока Снейп с неприятным осадком в душе поднимался из подземелий к Большому Залу.

Его глаза прожигали дыры на скатерти и умертвляли всякого взглянувшего на него ученика. Гермиона учла это на будущее и снова невозмутимо уткнулась в тарелку. Катание горошка, видно, было развлечением массовым и традиционным. Преподавательский стол занимался этим уже пятый день подряд, и Гермиона с радостью поддержала эту затею. Вообще, первая встреча с мастером зелий прошла как-то даже слишком мирно. Он вошёл, она кивнула, Минерва представила безучастному профессору его новоиспеченную коллегу и всё. Всё. Больше ни звука. Лицо Снейпа было словно восковым — ни взгляда, ни движения брови. Да что там бровь! Казалось, он за обедом и рта не раскрыл. Его тарелка так и осталась нетронутой. Поздравлять Снейпа с победой было как-то неуместно, а спрашивать о самочувствии — неловко. Так что ей ничего не оставалось, как излучать радушие всеми своими мыслями и чувствами, и катать, катать горошек по тарелке. Зато на пятый день профессора прорвало. Он, как чума, ворвался поутру в учительскую, нашипел на Помону, предложил Минерве взять в качестве помощника преподавателя ЗОТИ ещё более непутевого представителя золотого трио, обрушил на присутствующих гневную тираду о выскочках и идиотах, возомнивших себе чёрт знает что, и, удостоив Гермиону тяжёлым взглядом из личного запаса, вылетел прочь, по дороге сбив с ног профессора Вектор.

Все страшно удивились и обрадовались. Закивали головами и сообщили перепуганной Грейнджер, что Снейп опять вернулся. Смысл сказанного никак не доходил до сознания Гермионы, и, может быть, так бы и не дошёл, но одной ночью всё внезапно встало на свои места.

* * *

Одна ненастная зимняя ночь, одна невыносимая головная боль, одна бутылка вина, один Поттер. Итого? Выходила какая-то нерадостная картина. Он укутался в свою полинялую мантию и уселся на табуретку. Можно сбежать в другой мир, можно подделать свидетельство о смерти, можно изменить пол и укатить на другой континент, но как сбежать от самого себя? Гарри огляделся. Заиндевевший кафель леденил ноги, промёрзшее стекло на кухонном окне по краям подёрнулось узором. Зима. Холодная зима ворвалась в его дом после глупых бумаг и людей, требующих уплаты за жизнь. Да, люди и бумаги, требующие своих денег за электричество и тепло. Денег у Гарри не было. Были когда-то, но теперь, когда он уволился с работы… Всё как-то сложно в этом мире. Всё требует какого-то немыслимого порядка. Почему люди так любят усложнять собственную жизнь? Гарри уставился на стол. На столе стояло блюдце. Что ж, если от себя не убежать, то надо быть реалистом, пойти и подружиться с самим собой. Он встал, вынул из-за дивана палочку, пересчитал оставшиеся с лета галлеоны, намотал на шею шарф и, подхватив с пола рюкзак, аппарировал.

Лондон встретил его скрипучим снегом под ногами и пушистыми белыми деревьями с бульвара. Поттер внимательно присмотрелся к стоящему на перекрёстке магглу и сделал незаметное движение палочкой. Несколькими минутами позже могло показаться, что этот же человек входил в Дырявый Котёл, пряча в карман мантии древние круглые очки.

Косой переулок был немноголюден. Тихонько звякали колокольчики на дверях магазинов, ведьмы то вплывали, то выплывали из помещений, держа в руках непрерывно стукающиеся друг о друга коробочки. Было в этом действе что-то бесконечно магическое. Гарри хмыкнул и отворил одну из дверей. В аптеке было темно и пусто. Аптекарь Хорхе был экономным человеком и не жёг свечей зазря. Гарри специально выбрал это время суток для визита. Министерство магии обязано было бурлить до шести вечера, а на часах в его кармане была всего половина пятого. Полтора часа тишины. Как раз для серьёзного разговора. Мистер Хорхе появился через несколько секунд. Его золотое пенсне слегка сползло с переносицы и теперь как бы раздумывало: упасть или не упасть. Впрочем, аптекарь привычным жестом провёл рукой по морщинистому небритому подбородку, поймал пенсне в воздухе и заботливо убрал в карман жилета.

— Так-то, мои дорогие, будет лучше, — сказал он, натужно посмеиваясь, и похлопал себя по кармашку. — Что вам угодно, молодой человек?

— Добрый день, мистер Хорхе. Меня зовут Стэн Брут. Я пришёл узнать у вас, не нуждается ли аптека в помощнике зельевара или в поставках лечебных зелий.

— Стэн Брут? — Хорхе прищурился и внимательно посмотрел на юношу. — Что ж, полагаю, вы уже закончили где-то своё обучение? — голос его был нейтрален, но за этой нейтральностью Гарри почувствовал подозрительность.

— Да, несколько лет назад я закончил Хогвартс. — Гарри решил, что общаться односложными фразами для него сейчас лучшее средство защиты.

— Хм, занятно, занятно, — аптекарь опёрся о прилавок и слегка склонился к лицу Гарри. — Я уже тридцать лет содержу эту аптеку, но никогда не видел вас и не слышал вашего имени, хотя на память мне ещё жаловаться не приходилось.

— Серые мыши всегда предпочитают сидеть в подполье, — как-то полуответил-полувздохнул молодой человек.

— Ваш диплом при вас? — мистер Хорхе выпрямился и скрестил руки на груди.

— Диплом при мне, но, возможно, вы прежде захотите взглянуть на приготовленные мною препараты?

И, не дожидаясь ответа Хорхе, Гарри вытащил из рюкзака несколько разноцветных бутылочек.

Старик усмехнулся и взялся за одну. Вскинув её на ладони он просветил её люмусом, потом взболтал, отвинтил крышку и, выдернув из виска волос, кинул во флакон.

— Пейте! — аптекарь протянул Гарри пузырёк с шипящим зельем, и в его глазах плескался смех.

— Двойная проверка? — Гарри залпом выпил содержимое пузырька и схватился за горло. Боль прошла через каждую его клетку. Казалось, в его тело вселился водяной чёрт. Его дёргало в разные стороны, его разрывало на части и бесконечно мутило. Через минуту перед аптекарем предстал Хорхе Второй, который ловким движением вынул из кармана золотую оправу и водрузил пенсне на нос.

— Что ж, — задумчиво сказал аптекарь и оценивающе посмотрел на молодого человека, — В любом случае, оборотное зелье было сварено отменно. Осталось выяснить, кто вы на самом деле, и проверить ваши способности.

— Может, сразу Непреложный Обет? — голос Хорхе Второго был звонким и совершенно не вязался с его морщинистым лицом.

— А вы занятный молодой человек. Чаю? — Хорхе сделал приглашающий жест в сторону двери за прилавком.

— С удовольствием, — и Гарри прошёл вслед за хозяином в комнату.

Сушёные травы были развешаны вдоль стен помещения. Эта комната вообще была бы прекрасной иллюстрацией к какой-нибудь монографии «Жизнь зельевара». Уютная и тёплая, она принимала входящего в неё человека в объятия запахов, дурманила и распаляла сознание. Три кресла и низкий круглый стол между ними — мирок, отгороженный от мира зелий стеллажами справочников, — рыжий абажур на лампе посреди комнаты, и травы, травы, травы… Гарри загляделся.

Аптекарь неспешно подошёл к одному из стеллажей и вынул старую книгу в чёрном переплёте.

— Знаете, что это? — он взглянул на Гарри и указал своим узловатым пальцем на книгу.

— Не имею ни малейшего представления, — честно ответил Гарри и взглянул на книжную полку. Судя по расстановке книг, это было собрание сочинений Хельги Ноэ, издание 1764 года.

— Она была сожжена на костре после того, как вылечила одного из норвежских королей. Да, занятная история… оставила много легенд и наследие по зельеварению в несколько томов.

Гарри нахмурился.

— Вы легилимент? — этот вопрос вертелся у него на языке минут десять.

Хорхе усмехнулся и поставил книгу обратно на полку.

— Молодой человек, я привык работать с известными мне людьми, притом с опытными зельеварами. — Аптекарь взмахнул палочкой и на столе появился чайный сервиз. — Когда ко мне приходят люди под чарами иллюзии или оборотным зельем, мне свойственно подозревать недоброе. Но я успокою вас, я не легилимент. Не от природы. Я учился этому самостоятельно, но не сильно преуспел. Мне занятно видеть, что вы уловили мои попытки вторжения в ваше сознание. Значит, я не ошибся, и вы действительно стоите моего времени.

Гарри сел в одно из кресел и опустил на пол свой рюкзак. В недрах его звякнули, стукнувшись друг о друга, несколько образцов сваренных им зелий.

— Я не люблю публики и не хочу фигурировать в магическом мире под своим именем, — спокойно ответил Поттер, — большинство моих одноклассников и знакомых слишком часто появляются тут, чтобы я рискнул с ними столкнуться. Полгода назад я решил уйти из магического мира к магглам и сделал всё, чтобы благополучно исчезнуть из поля зрения, но…

— Расстаться с магией оказалось не так-то просто? — Хорхе тоже сел в кресло и, наблюдая за Гарри, стал разливать чай по чашкам.

— Расстаться с магией не составляло проблем. Расстаться с зельями оказалось трудней. — Гарри начало утомлять их пререкание. Он глубоко вздохнул и несколько в раздражении произнес: — Мистер Хорхе, я мог бы представиться, показать свой хогвартский диплом с ничего не говорящими обо мне оценками, сделать много всего, что полагается делать, приходя к мастерам. Но я хотел бы просто работать и учиться у вас тому, что мне по душе, избежав по сути ненужных нам обоим формальностей.

— Вы боитесь, что ваше имя и прошлое повлияют на мои критерии оценки ваших способностей? — Аптекарь, кажется, понял, к чему клонил Поттер.

Хорхе Второй утвердительно кивнул головой.

— Что ж, для нас нет ничего невозможного, — задумчиво проговорил аптекарь и протянул Гарри чашку. — Для начала покажите мне, что вы там принесли.

Старик нацепил на нос пенсне и деловито поёрзал в кресле. Гарри выудил из своей сумки батарею бутылочек и выставил их в три ряда на столе.

Хорхе неторопливо изучал каждое из зелий, просвечивал, взбалтывал, открывал и нюхал. Гарри тем временем поднес чашку ко рту и... замер. В чашке был не чай. Он выглядел как чай и пах как чай, но тем не менее в чашке было что-то, что решительно отличало его от традиционного английского напитка. Гарри повертел чашку в руках и принюхался. Лёгкий аромат чая разбавляли нота борца и едва уловимый шлейф полыни. За полынью было ещё что-то, но угадывался только корень любятки, выпавший в осадок вместе с чаинками. Гарри подул на чай и снова принюхался. Любятка, полынь, борец и, кажется, имморилис. В какой пропорции? Все ли компоненты?

— О чём задумались, молодой человек? — тем временем спросил Хорхе, проверяя на запах перечное зелье.

— Думаю, — сосредоточенно ответил Гарри, — насколько смертельным может быть сочетание имморилиса с полынью, и успею ли я до того, как засуну в рот безоар, определить связывающий борец и любятку компонент.

Гарри снова принюхался. Перечное зелье очень мешало.

— Экстракт мандрагоры и растопырник, — так же проверяя флаконы, ответил Хорхе. — Без пропорций сварить сможете?

— А каково назначение? — спросил Гарри, и не подумав обижаться на неудачное чаепитие. У него вообще в последнее время что-то стало хромать с нравственными критериями, как дело доходило до зелий.

— Парализующее с миотропным эффектом.

— Фантастика, — так же безучастно, в тон аптекарю, проговорил Гарри и поднялся с кресла. — Время?

— Две недели.

Гарри подхватил свой пустой рюкзак и, выйдя на улицу, аппарировал к себе домой.

Поиск зелья затопил в голове все мысли. Гарри уже сутки методично перерывал и перечитывал все свои записи и учебники. Из всего списка, представленного в энциклопедии зарегистрированных препаратов, он нашёл только два и то не тех. По-видимому, искать следовало в другой области. Спустившись с табуретки, на которой Поттер зависал последние сорок минут, Гарри печально оглядел пространство вокруг себя. Дом, перевернутый вверх дном, книги, вырезки, тетради, пара журналов на ковре… и голодный Изверг, дёргающий усами, посреди всего этого безобразия.

— Если мне можно, то это не значит, что тебе тоже разрешено устраивать погром в доме! — предупредил его Гарри, и кот демонстративно фыркнул, мол, чихать он на все его, Гарри, предупреждения хотел.

— Так, что же мы имеем? — подвёл неутешительный итог Гарри. — Запасов трав мне, пожалуй, хватит, проблема только в том, что за тринадцать дней невозможно перебрать все тысячи с гаком комбинаций.

Откинув назад непослушные и отросшие с лета волосы, Гарри призадумался и уселся на край табуретки.

— Изверг, неужели придётся лезть в библиотеку Блэков? — Поттер передёрнул плечами. — Но ведь там же Уизли!

Ночь была тихой и душной: согревающее и заглушающее заклятия действовали хорошо. Даже слишком хорошо. Гарри лежал на кровати поверх покрывала, широко раскинув руки, и смотрел в потолок. Сна не было ни в одном глазу. Изверг лежал под правой рукой и делал вид, что дремлет. Тонкая полоска света от уличного фонаря освещала его хвост, нервно подрагивающий в ожидании.

— Трудно, Изверг, — сказал Гарри и повернул голову к коту, — трудно шагать в неизвестность. Я иду вслепую. Как новорождённый котёнок. Ты когда-то тоже был таким, — он ухватил кота за кончик хвоста, и тот резко выдернул его из пальцев Поттера. — Только ты был, а я сейчас иду и тыкаюсь мордой во все углы и впадины. Раньше была определённость, конечная точка: В о л д е м о р т. Или я его, или он меня, тут уж не особо важно. Важно было то, что была точка конца. И точка отсчёта чего-то нового. И мне, — тут Гарри вытянул из-под головы подушку и запустил её в стену, — и мне всегда почему-то казалось, что за этой перевалочной чертой будет сразу что-то простое, понятное, лёгкое... тогда «начнётся». А что в итоге? В итоге у нас только одна чёткая и ясная цель — Смерть. Просто, понятно и несколько... неизбежно даже. Никого не минует, ко всем придёт, будь ты хоть семи крестражей во лбу. Только цель какая-то… неправильная.

Гарри закинул руки за голову и вновь уставился в потолок.

— Как сложно найти самого себя, — он замолчал, а потом добавил чуть слышно, — но ещё трудней потом продолжать быть самим собой.

Рональд Уизли растянулся поперёк дивана и храпел. Гарри наблюдал его уже с пятнадцать минут, но ни один мускул не дрогнул на лице друга. Рон спал мертвецким сном счастливого семьянина. По старой привычке запустив руку в спутанные и длинные волосы, Гарри прошагал в кухню. Пачки сока батареей выстроились вдоль подоконника, а на столе развалилась груда печенья. Что ж, судя по непочатым запасам и того и другого, Рон временно проживал в квартире один, иначе бы печенье лежало в ящике, а батарея пачек из-под сока выстроилась у мусорного ведра. Тем лучше. Вход в библиотеку открыт и из-за книжного шкафа на Гарри не попрёт боггартообразный вариант Гермионы Библиотечной. Поттер радостно протопал на второй этаж. Портреты приветствовали истинного хозяина дома, и, стоило Гарри повернуть за какой-нибудь угол коридора, начинали с жаром обсуждать его появление. Вот она, коридорная слава — беззлобно подумал Гарри и толкнул массивную дверь в библиотеку. Миру мир, как говорится. Два этажа с книгами — это вам не скромный «Флориш и Блоттс». У Поттера в зобу дыханье спёрло и, как ни странно, сейчас он напомнил себе маленькую Грейнджер, первый раз влетевшую во владения мадам Пиннс. Каталог слетел к нему в руки откуда-то с полки и вежливо открылся на первой странице. Видимо, соскучился по хозяйской магии.

Через пять часов буквы в восьмом томе Хатури Маахаби стали расплываться и клониться к краю страницы. Не почерпнув для себя ничего интересного, кроме книги «О ядах сквозь века (страницы не слюнявить, работать в перчатках)», Гарри решил прерваться на чай. Что-то ненадолго взвилось в его голове, но тут же потухло. Он решительно захлопнул пыльный том и отложил в третью стопку справа. Всего стопок было девять. Вот бы Гермиона сейчас порадовалась!

Гарри вышел из библиотеки и под взглядами двенадцати пар нарисованных глаз миновал второй этаж. В кухне он столкнулся с Роном, который от неожиданности заорал, попытался дать в глаз и совершил невероятный с точки зрения гравитации прыжок через стол.

— Рон, я тоже тебе рад! — ответил Гарри, поднимаясь с пола и отряхиваясь. — Извини, что без стука, не мог тебя добудиться.

— Г-гарри, как я рад тебя видеть, — ещё не полностью отойдя от шока сказал Рон, — здорово, что зашёл, дружище. Ты как? — на лице Уизли появилось классическое школьно-виноватое выражение. -Я тебя того, с перепугу, не это?

— Нет, что ты, когда ты так, я туда! — поддержал беседу Гарри и протянул Рону руку.

После традиционных пожатий, обниманий и похлопываний по плечу друзья уселись за стол.

— Хочешь печенья? — участливо спросил Уизли и указал на возвышающуюся перед ними гору упаковок.

— Нет, я бы что-нибудь посущественней съел. От сладкого у меня болят зубы, — душевно заверил друга Гарри и принялся разглядывать кухню.

Рон вскочил и заметался от холодильника к плите. Общими усилиями друзья вспомнили, как кипятить чайник, и откопали в каком-то шкафу банку солёных помидоров. Кухня, по наблюдениям Гарри, не сильно изменилась, разве что стала чище и как-то педантичней. Гора печенья выглядела в ней как подростковый протест против чистоты и порядка. Приятно, чёрт возьми, знать, что где-то мир остался старым добрым плюшевым миром. Рон тем временем успокоился и, пронаблюдав взгляд Поттера, решил объясниться.

— Понимаешь, Гарри, Герм теперь живёт на работе, а у меня через две недели матч в Гренландии, так что заморачиваться покупкой еды кроме как на завтрак… — Он картинно развёл руками и улыбнулся.

Вскипевший чайник водрузили на стол. Две чашки решено было наколдовать из зубочисток, чтобы «не заморачиваться». Рон достал чайные пакетики и приступил к таинству чайной церемонии.

— А что, у Герми теперь какой-то важный проект? Почему она живёт на работе?

— Да нет, она же ещё в начале октября получила письмо от МакГонагалл и теперь преподаёт в Хогвартсе.

Гарри чуть не подскочил со стула.

— В самом деле? — спросил он, откидывая волосы с лица, — поразительно! И что она там ведёт?

— Маггловедение. В газетах не писали, но осенью было совершено нападение. Слава богу никто из детей не пострадал, а вот их преподавательнице Кэмпбер хорошо так досталось. Герми писала, что преподавателя прокляли двое неизвестных. Спасибо, Снейп там что-то успел распутать, а то бы убили ко всем чертям эту Кэмпбер.

Уизли вдруг хряпнул кулаком по столу:

— Нет, Гарри, ты представляешь, ни одной статьи! Ни намёка! Как будто ничего не было. Чёрт знает что такое! Прошло уже полгода с момента победы, а они боятся и рта раскрыть.

— Ну, может быть, верят в сглаз… — Гарри задумчиво принял от Рона свою чашку и помешал чай ложечкой, — ты же знаешь, многие министерские работники очень серьёзно восприняли в своё время уроки Трелони. Вдруг у них в кафетерии в бумажном стаканчике выпал Гримм?

Рон громко рассмеялся и стал говорить что-то про то, что Гарри ничуть не изменился, и что-то там про уроки и школу.

А Гарри сидел и думал о Снейпе. О проклятиях, которые тот распутывал, о том, что Гермиона теперь там... а он тут, ищет какой-то рецепт зелья...

Иногда нам кажется, что всё, что мы делаем — бред сивой кобылы. Дилетантство, несерьёзность. Вот другие — они Дааа... а ты так, пописать зашёл. И ведь что обидно, когда-то тебя твои мысли очень даже занимают, ты считаешь их верным путём, лучом света в склепе незнания, вектором. А вот в такие моменты как этот, всё предстает пред тобой детским лепетом, одержимостью туфты над разумом, потерей собственного времени. Гарри оценивал собственную жизнь. У Гермионы была несравненно лучше.

— ...варежку потеряла, а я ей тогда свои отдал. Помнишь, ещё на Филча вечером напоролись? — Рон взглянул на Гарри с участием. — Нам тогда здорово досталось! — причмокнул он.

— Да… досталось и впрямь, — протянул Гарри и ещё раз помешал ложкой чай в кружке. Надо было что-то уже делать. Или назад, или вперёд, но не вот так, как он теперь, зависнуть над пропастью во ржи и надеяться, что всё как-нибудь обойдется.

— ... теперь такие вещи происходят, просто закачаешься. Недавно Герми прислала мне очередное письмо — читаю просто как романы! — Уизли тряхнул головой и хлебнул чая, — я тебе сейчас покажу, ты не поверишь, кого они там поймали…

Гарри сделал внушительный глоток чая и поперхнулся.

— ...Рон, — просипел он, кода отплевался, — Рон, что это за гадость?

— Ты что, Гарри, это чай… мы его с Мионой постоянно покупаем. Он хоть и маггловс...

— Рон! Это не чай! Это отрава в пластмассе. Этим только нежелательных гостей травить, — сказал Гарри и осёкся.

Вот оно, то, что уже всплывало в голове там, в библиотеке: «Травить нежелательных гостей…» Он ухватил мысль за хвост.

— Мне надо кое-что проверить, — буркнул Поттер и стремглав побежал на второй этаж.

— Фью-у-у! — присвистнул Уизли, входя в книгохранилище дома на Гриммаулд Плейс. — А ты тут времени даром не терял.

Гарри в окружении пяти топчущихся вокруг него свечек сидел на полу и читал увесистый том в чёрной кожаной обложке. Рядом с ним прилёг каталог, иногда перелистывающий страницу-другую. Видимо, заигрывал.

— ...угу, — отозвался Гарри, выделив палочкой ещё три абзаца книги.

Конспект, лежащий на стопке книг, стал быстро заполняться самопишущим пером. Рон перевернул один из раскрытых фолиантов.

— Хельга Ноэ… — прочёл Рон, скосившись на корешок книги, — кто она такая?

— Ведьма, сожжённая на костре инквизиции, — ответил Поттер, листая очередной том.

— Ведьмы, как и рукописи, не горят! — авторитетно сказал Уизли и вернул книгу в первоначальное положение. — Сразу видно, что ты вырос среди магглов, эта прописная истина в каждой сказке есть. Мне мама их много перечитала.

— Да, но в сказках нет рецепта парализующего зелья с миотропным эффектом! — буркнул Гарри и, перевернув страницу, поднял глаза на друга.

— Рон, я ещё тут немного повожусь. Надо сделать выписки.

Уизли возвёл очи горе:

— Ну да, ну да, Гермиона тоже всегда так говорит. Тут, видно, какой-то вирус завёлся книжный, раз даже ты залез в библиотеку на несколько часов.

Гарри ничего не ответил, так как уже не слушал Рона. Он наткнулся на то, что искал.

Он искал что-то в полумраке. Какую-то дверь, чтобы выйти. Ощущение было знакомым, словно бывал тут раньше. Много раз. Вот и сколотый кусок камня. Стена холодная и влажная. Синяя. Он вырвался наружу и перешёл на бег. Он должен успеть. Он опять должен. Опять успеть. Опять он. Зелёные ветви свисали чуть ли не до земли. Воздух в городе был влажен и терпок. На какую-то секунду ему показалось, что его кто-то окликнул, но времени обернуться не было. Он в последний раз глубоко вздохнул и сделал свой первый шаг в синем коридоре.

Северусу надоело удивляться этому сну. Он знал его наизусть, знал все камни, все ступени, все запахи и звуки. Он не удивлялся ему. Просто после этого сна Северус просыпался больным. Душевно больным, опустошённым и измученным человеком. Человеком, да. Те, кто думают, что Северус Снейп вампир — те ошибаются. Ну и на здоровье. А он, Северус, всего лишь потрёпанный жизнью человек, который чувствует себя бесконечно уставшим и до одури ненужным. Д-о о-д-у-р-и. Диктую по буквам: «Д» -Демиан... «О» — Оливия…

Снейп встал с кровати и облачился в мантию. Прямо поверх пижамы. Чёрт с ней, с педантичностью. Его волосы ещё лет двадцать назад стали школьным брендом, его нос уже четверть века фигурирует в хогвартских страшилках... Так почему бы не добавить к этому школьному образу ещё и потёртую пижаму в голубую полоску? И Снейп добавил. Вышел из своих комнат и пошёл добавлять в образ. Он гулял по школе часа три. Один раз спугнул целующихся, другой раз столкнулся с миссис Норрис… Северус бродил по школе и прокручивал в голове одну и ту же фразу, оброненную в Мунго: «А если решите, что жить всё же не имеет смысла, единственная просьба: пришлите сову, если не затруднит», — кажется, так он тогда сказал? Четыре месяца назад сказал, через месяц после победы? Откуда у Поттера такая уверенность? Личный опыт? Неудачная попытка суицида? Нет, нет, этот мальчик идиот, кретин и бестолочь, но после всего, что произошло, решить покончить с собой? Впрочем, мало ли? Разве что после всего этого только и можно. Но «пришлите сову, если не затруднит»? Знал, что Снейп потеряется? Или предполагал такое, так как сам успел потеряться? Что он? Где он? Может, письмо написать?

Акстись, Северус! У мальчика настали золотые годы, он молод, красив, известен, богат… Хотя последний пункт и под сомнением, после таинственного пожертвования: Северус всё ещё был свято уверен, что такое состояние передают или очень гласно ради газетных шумих, или от небольшого ума, а такое только у Поттера. И всё же, у Поттера сейчас, при всех составляющих, был прекрасный период в жизни. Все счета оплачены. Все дороги открыты. И тут письмо от старого профессора зельеварения? Бред. Снейп оторвался от созерцания окна и побрёл к себе в покои. Было начало шестого утра, а он чувствовал себя смертельно уставшим.

* * *

Гермиона проводила взглядом удаляющуюся фигуру профессора и вздохнула. Вот уже четвёртую ночь она смотрела, как тот приходит, нагулявшись по замку, к этому окну и тоскливо смотрит куда-то. Если бы не её дежурство, она бы тоже с удивлением смотрела на Снейпа во время обедов и ужинов, как это делали другие учителя. Никто не рисковал с ним заговаривать без особой нужды, но тем не менее весь вид Северуса говорил, что с профессором не всё в порядке. Ссутулившись, он сидел за столом, прихлебывал свой чай из чашки и как-то грустно смотрел на хлебницу. Отодвинь её — и не заметит.

Тогда, в одну из ночей, Гермиона возвращалась к себе в комнаты после дежурства, когда в конце коридора увидела слабый «Люмус». Она решительно направилась к нарушителю, но успела замереть на половине дороги. Северус Снейп, гроза Хогвартса, зельевар столетия и почётный кавалер ордена Мерлина, стоял у окна, в пижаме, прислонившись лбом к стеклу, и тихо барабанил пальцами по подоконнику. Странное и страшное зрелище в пять утра. Гермиона для вежливости ещё постояла секунд тридцать, а потом тихонько ушла восвояси. Но через неделю она обнаружила, что ставший угрюмым профессор снова пришёл к этому окну. К следующему дежурству Гермиона была морально подготовлена. Осталось только выяснить, как часто Снейп совершает такие увеселительные прогулки. На четвёртую ночь своего расследования Грейнджер уверилась в мысли, что всегда. Или как минимум с того момента, как ярость Снейпа сменилась полной апатией. Учителя тоже смотрели на Снейпа странно. Странно и сочувственно. В один из своих немногочисленных перерывов в расписании Гермиона решилась подойти со своим вопросом к МакГонагалл.

— Простите, Минерва, — сказала Грейнджер, подойдя к Минерве и мучительно покраснев от того, что теперь ей надо называть её по имени, — я могу с вами поговорить?

МакГонагалл отложила в сторону перо и воззрилась на Гермиону с грустной улыбкой:

— Конечно, Гермиона, присаживайтесь.

Говорить о Снейпе было делом трудным, но говорить о Снейпе, о живом Северусе Снейпе, сидя за чашечкой чая в учительской, казалось просто-таки святотатством. Грейнджер смутилась ещё больше.

— Ну-ну, Грейнджер, вы взрослая ведьма, преподаватель Хогвартса, герой войны и прочая-прочая, а краснеете как первокурсница! — Минерва сухо рассмеялась. — Дорогая моя, я не легилимент, как наш ненаглядный профессор зельеварения, но чует моё сердце, что разговор у нас с вами пойдёт именно о нём, не так ли? — и она скрестила пальцы домиком.

Гермиона набрала воздуха, как перед прыжком в воду, и, сказав себе: «Ты сможешь!», — решительно уставилась на МакГонагалл.

— Да, Минерва, вы правы! Я не понимаю, что происходит.

Гермиона всё-таки села в предложенное ей кресло, так как количество вспорхнувших в голове вопросов резко увеличилось и потребовало от Грейнджер большей устойчивости, нежели она могла себе позволить.

— Когда я получила от вас письмо, я предполагала всякое. Ну, вы понимаете… видеть его тогда, в Визжащей хижине, быть… мы же думали, что он умер. Гарри тогда, во время финальной схватки… — Гермиона запнулась, — вы должны помнить, что он говорил, да это потом и в газетах печатали. Для профессора мы трое неотличимы друг от друга. Где я, там и Рон, где Рон, там и Гарри… Я думала, будет взрыв, будет море яда, плевков, вызовов… Боже мой, я даже продумывала, кого бы предложить на моё место в случае скандала...

Минерва смотрела на Гермиону с какой-то сочувственной жалостью.

— Дорогая моя, мы все ждали чего-то подобного.

— Да? — с облегчением выдохнула Грейнджер и взглянула на Минерву. — Тогда почему же?.. Ну, то есть тогда, через неделю, он нахамил, и вы все сказали «слава Мерлину, Северус опять вернулся»… то есть он вот так уже уходил в себя?

— Да, и возвращался, — МакГонагалл взяла в руки перо и стала его внимательно разглядывать. — Мы все надеялись, что твоё присутствие здесь, Гермиона, вернёт Северуса обратно навсегда. Но как видишь, он долго не продержался.

— А… — встрепенулась девушка, но замолкла.

— Предупреждая вопрос, который вертится у тебя на языке, скажу так. Мы не близкие друзья с профессором Снейпом по... — тут настала очередь Минервы резко покраснеть, — по ряду причин, и думаю, хоть он и простил меня за всё… но настоящими и близкими друзьями, такими, чтобы говорить о его проблемах, мы вряд ли сможем когда-нибудь стать. О моих проблемах — да. Об общих и близких всем нам страхах, о бездействии министерства, о Волдеморте — да. Но никогда о том, что происходит в душе Северуса Снейпа. Он и раньше никому не доверял. Кроме, пожалуй, Дамблдора, — МакГонагалл нервно дёрнула щекой. — Но мне... мне он ничего не хочет говорить. Один только раз мы затронули тему последней битвы, и он попросил меня показать ему всё, что я сама видела. Но это тоже страх, страх, что что-то ещё не кончилось, что мы что-то пропустили, что снова потребуются такие жертвы... Это страх Ордена Феникса о невыигранной битве. Северус благородный человек, он чувствует свою ответственность... но сейчас, мне кажется, дело не в войне с тёмными силами. Не только в ней. В чём-то другом… — МакГонагалл растерянно посмотрела на девушку.

— Извини, Гермиона, я ничем не смогу тебе помочь. Хотела бы, да не могу, — и МакГонагалл как-то слишком поспешно стала протирать очки.

Бэтси Мулбрек с трудом смогла перевернуться на левый бок. Сконцентрировав взгляд левого, не заплывшего глаза, она смогла различить в полумраке стоящее на полу древко швабры.

Отлич-ч-чно! Она в кладовке. Каким образом, спрашивается? Девушка перевернулась обратно на спину и уставилась в пространство. Петрификус Тоталус в связке со Ступенфай рассеивался медленно. Значит, злоумышленнику требовалось много времени для того, чтобы что-то выкрасть. Кто это мог быть, и что собирались красть? Бэтси сосредоточилась на последнем, что могла вспомнить. Вот коридор: Роберт шутливо задевает её плечом и косится на её грудь. Прекрасно. Кладезь ценных сведений, ай да голова, Бэтси!

Вот карты мистера Гошика, мадмуазель Стоунер и бланк для Малфоя. Младшего или старшего? Старшего. Отлично, вспомнили.

Что дальше, мисс Мулбрек? А дальше чашка гадкого кофе из автомата⁽¹⁾ , получение каталогов от курьера ЕП, анализ крови на отцовство в палате № 18 и возвращение в пятый блок.

Пятый блок. Да.

Она до него так и не дошла. Пятый блок — скопище бумаг, центр расчётов, свалка счетов и переговорный пункт с компаниями, пожертвовавшими деньги на фонд Мунго. Мысль Бэтси оборвалась. Что ж. Теперь она могла с уверенностью присовокупить к двум предыдущим заклятиям и Обливейт. Злоумышленник поработал на славу, но Мулбрек хитрей. Девушка с трудом встала на ноги и затарабанила в дверь.

Гарри допил свой кофе и причём, что называется, «даже с юмором посмотрел в окно»⁽²⁾. За окном была метель. Метель и ночь. Или уже утро? Поттер хмыкнул и посмотрел на часы. Часы демонстрировали севшую батарейку. Зачем в лаборатории маггловские часы, сходящие с ума от стихийных выбросов магии, Поттер объяснить бы не смог. Вот зачарованное и не существующее окно — запросто. Оно хотя бы время суток указывало. А часы... Впрочем, эти часы были большими оригиналами. Умирая от нехватки электричества, они раз за разом, из последних своих сил, дотягивали до без двадцати четырёх три и замирали. Глупое время. Кого оно хочет обмануть?

Гарри оторвался от созерцания стрелок и перевернул песочные часы. Зелье № 57\11 к этому времени вспенилось и стало слегка потрескивать. Теперь оставалось подождать до того момента, пока оно не начнёт издавать чуть слышный гул, и вмешать в него четыре цветка имморилиса. На этот раз имморилис был растерт в кашицу и скромно чернел на стеклянной подставке.

Гарри приблизился по рецептуре к эффекту зелья, но всё-таки до конечного варианта было далеко. То, что в состав входили именно эти компоненты, ему сказал Хорхе. Приблизительные пропорции были известны из трудов Ноэ, но, беря во внимание поэтический слог книги, староанглийский перевод старонорвежского языка определённого диалекта, понять, в каком виде брались растения — сырыми, вялеными, сухими или маринованными, — Гарри было сложно. Ещё раз отметя́ предательскую мысль обратиться к Гермионе с просьбой поискать учебник Принца в Хогвартсе (вдруг таки не сгорел? Может быть, он обработан заклинанием против мародёрских шуточек типа Адского Пламени?), он снова уставился на часы. Без двадцати четырёх три так без двадцати четырёх три. В конце концов, пусть время немного подождёт его наверху. В его запасе было ещё пять суток.

* * *

Ноябрьское утро, гори оно огнём, будило Северуса стуком в дверь. Злой и нечёсаный, с отросшей за ночь щетиной, он закутался в халат и, спотыкаясь, пошёл открывать дверь визитёру. На пороге его комнаты стоял Густав Стюарт.

Какой унылый и привычный пейзаж, — с тоской подумал Северус и воззрился на первокурсника.

— Что вам угодно, мистер Стюарт, — Снейп сделал лёгкое движение головой в сторону часов, — в половине седьмого утра от декана факультета?

Северус мог бы и не спрашивать — у Стюарта всегда и всё было тут вот, на поверхности, такой бегущей строкой в сотню пикселей на оба карих глаза.

— Профессор, в нашей гостиной погас камин и теперь очень холодно. Колин проснулся и плачет, а у Самсона пропали носки…

— И именно этим должен заниматься декан в шесть тридцать утра? Искать пропавшие носки? Полагаю, додуматься открыть учебник на нужной странице, прочесть заклинание, призвать носки и разжечь огонь самому вам в голову не пришло, а уж тем более обратиться к старосте по поводу плачущего товарища? Стюарт, признайтесь, вы выросли в семье магглов? Снейп начал злиться. Он вернулся с «дежурства», как он предпочитал для себя это называть, всего полтора часа назад. Было великим счастьем, что он так быстро заснул. Словно на него наложили заклятие уюта. Впрочем… Северус отложил эту мысль в сторону — её надо было обдумать получше. Густав к этому времени успел, заикаясь и дрожа от страха, сообщить, что староста дверь не открыл и вообще что-то там…

Вот это самое «что-то там» Северусу не понравилось. Буркнув, чтобы слизеринец постоял тут, он пошёл одеваться. Через полминуты, не вполне расчёсанный, но уже выбритый заклинанием и плотно укутанный в мантию и прочая иже с ней, Снейп зашагал в гостиную Слизерина.

Холодно было ужасно. Уже стоя у дверей факультета Снейп внимательно огляделся: иней на стенах, пар изо рта… Что-то было сильно не в порядке. Профессор достал палочку и открыл дверь. Мороз и солнце, день чудесный! Правда, никто уже толком не дремал — весь факультет выполз в пижамных штанах и зимних мантиях, и теперь стоял, ничего не понимая, кто где. Северус обвёл всех тяжёлым взглядом невыспавшегося декана и снял гирлянду заклятий несколькими взмахами волшебной палочки. Всё-таки ему повезло с классами. Конечно, сами думать они уже разучились, но зато дисциплина ещё держалась по привычке. Устроили бы сейчас панику, и ходи лови их потом. Ещё бы повзрывали чего-нибудь.

— Всем вернуться в комнаты, старост жду у себя в кабинете через три минуты.

Северус уже отыскал глазами Сандерс, а вот Бальмота он не видел, хотя при таком морозе любой должен был проснуться и выскочить сюда. А раз этого не произошло, то есть два варианта: или он сам всё это учудил, а тогда ему ой как не поздоровится, или его в гостиной просто нет, а в этом случае с ним или что-то произошло, или произойдёт, когда Северус его отыщет.

— Алохомора! — нарочито процедил Снейп, подойдя к двери старосты. Как и оказалось, комната была пуста. Зато сработали сигнальные чары. Снейп почувствовал лёгкое покалывание в пальцах. Прекрасно, кто-то решил пробраться в его кабинет! Цель спектакля просматривалась всё отчётливей.

Спешно покинув гостиную, Северус выпорхнул в коридор. Лететь по каменному тоннелю для него было не внове, правда, эти коридоры были не синими, а коричневыми с зеленью, но стилистика сна сохранялась. И так, скользя по утреннему снегу, Снейп остановился перед дверью и бесшумно просочился внутрь. Сложно любить свою вторую профессию, но бывшему шпиону она ой как пригодилась. Зомбиобразный Бальмот резко развернулся от стола, в котором ещё секунду назад увлечённо рылся, и ударил Ступенфаем по своему декану. За что моментально и получил свой Ступенфай обратно в лоб. Что ж, с добрым утром, Северус! Открой сомкнуты негой взоры! Ситуация была бы забавной, но ведь теперь и Бальмот был вне подозрений. Тогда кто?

Он с трудом приходил в себя. После выпитого в «Трёх Мётлах» ужасно ныла голова. Хотелось выпить чего-нибудь от похмелья и заодно от больной головы. Затылок ломило немилосердно. Открыв глаза, Грегори промычал что-то нечленораздельное. В комнате было темно, но отчётливо примерещился Снейп. Бальмот повторил подвиг с открытием глаз. Призрак декана продолжал присутствовать в комнате и добавлял неприятных ощущений.

— Вам в какой последовательности, веритасерум, а потом антипохмельное, или сначала антипохмельное и сами всё расскажем? — призрак декана нагнулся к лицу Грегори и участливо посмотрел тому в глаза.

— Мн... мм... ххм… — только и ответил Бальмот, разлепив губы.

Тем временем камин озарился зелёным пламенем, и из него появилась директор МакГонагалл.

— Северус, я сообщила Поппи, она будет через минуту. Что произошло?

Ведьма подошла к Снейпу (который внезапно для Грега оказался вполне себе живым и здоровым) и с тревогой посмотрела на студента.

— Вот для этого я и пригласил вас сюда, директор! — отозвался Снейп и, схватив Бальмота за шкирку, поставил на ноги. — Прежде чем я расскажу вам сегодняшние новости, я хотел бы услышать от мистера Бальмота несколько ответов на свои вопросы.

Грегори нервно сглотнул и огляделся. По всему выходило, что он не в своей слизеринской спальне.

— Мистер Бальмот, вы знаете, где вы находитесь? — не дожидаясь ответа МакГонагалл, спросил Снейп.

— В кх... в вашем кабинете? — просипел староста.

— Прекрасно! — Декан был само дружелюбие, что весьма настораживало.

— А не расскажете ли директору МакГонагалл и мне как вы оказались в моём кабинете в семь часов утра?

— А что, сейчас семь часов утра? — удивился слизеринец и схватился за брегет.

— Стоять! — рявкнул Снейп и отвёл руку Бальмота от часов.

— Из-извините, профессор, — заикаясь, проговорил Грегори и обдал своего декана волной перегара.

Снейп скривился, но ничего не сказал. Зато сказала МакГонагалл, до которой тоже порядком долетела удушающая волна запаха.

— Мой Мерлин, мистер Бальмот, вы пьяны!

— Успокойтесь, Минерва, он уже вполне трезв, но тот факт, что он пил накануне, пожалуй, отрицать не имеет смысла.

Итак, мистер Бальмот, вы не ответили на мой вопрос, что вы делаете в моём кабинете в столь ранний час?

— Я… Профессор, я не знаю, как я... — Грегори сглотнул и затравленно огляделся. — Я пришёл в гостиную и поднялся к себе в комнату…

— И? — Северус приподнял бровь в ожидании конца предложения.

— ...и не помню, кажется, заснул… — Грегори перевёл взгляд с декана на директора и обратно, — наверное…

Снейп хмыкнул и проворчал вполголоса что-то вроде: «Слишком много в одном предложении».

В этот момент в кабинете появилась Поппи Помфри, которая сухо кивнула Снейпу с МакГонагалл и стала доставать из саквояжа скляночки.

— Последний вопрос, Поппи, и можешь его забирать, — сказал Снейп и опять взглянул на Грегори.

— Где вы вчера так напились?

Директор округлила глаза и повернулась к Снейпу, а Помфри только понимающе хмыкнула.

— В «Трёх Мётлах», профессор, но …

— Мы ещё обсудим с вами ваше наказание и поговорим с вашими родителями. Думаю, они будут рады навестить вас, — уже не глядя на Бальмота, ответил декан и, беря МакГонагалл под руку, сказал колдоведьме: — Ты можешь его забрать. Последствия заклятий ещё есть, но уже незначительные. Думаю, во сне он лучше восстановится, — и они с директором скрылись в камине.

Грегори Бальмот проводил их своими красными с похмелья глазами и печально посмотрел на медсестру. Та решительно направила на него палочку:

— Ну-с, молодой человек, приступим…

— То, что ты мне рассказываешь, просто не укладывается у меня в голове! — воскликнула Минерва, хватаясь за щёки. — Мальчик под Империо!

— Пьяный мальчик, — вставил Северус и подпёр кулаком подбородок. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и задумчиво смотрел на занавески.

— Ты сам сказал, что с пьянством на собственном факультете ты разберёшься сам. Это не имеет к делу никакого отношения.

— Кхм-кхм, Минерва, — раздался голос Дамблдора, и МакГонагалл подпрыгнула в своём кресле, — мне кажется, что Северус прав. Эти вещи могут быть взаимосвязаны.

— И вам доброго утра, Альбус! — ответил Снейп и повернул голову к портрету.

— Видишь ли, Минерва, у меня есть веские причины подозревать, что его зачем-то напоили, — он прищурился. — Дамблдор, где ваш Думосбор?

— О, где-то там… — Дамблдор неопределённо махнул рукой в сторону шкафов.

— Думаю, он на каминной полке в спальне, — проговорила Минерва и поднялась из-за стола. — Гарри тогда использовал его для… — МакГонагалл запнулась и взглянула на Северуса с опаской.

— Да, да, посмотрел мои воспоминания, я для этого их ему и оставлял, — несколько нервно сказал Северус и потёр ухо. — Надеюсь, они не плещутся там до сих пор? — он в раздражении взглянул на подоконник с опустевшей клеткой Фоукса.

— Нет, после сражения он забрал их с собой, — ответила МакГонагалл и посмотрела на Дамблдора, — и, насколько мне известно, они до сих пор должны быть у него.

— Неужели? — удивился Северус и вскинул левую бровь. — Разве министерство не потребовало подтверждения слов Мальчика-который-победил? В конце концов, избранный он или кто, а министерство охотилось за мной на год больше, чем Волдеморт за Поттером! — Снейп горько скривился от собственного воспоминания, и встал из кресла.

— Северус, я присутствовал тогда при их разговоре с Кингсли, — раздался голос с портрета и оба мага вынуждены были снова повернуться к картине, — Гарри наотрез отказался показывать что бы то ни было. Даже свои собственные воспоминания о том, что увидел. Я не принимал участия в споре, да это и не потребовалось. Бруствер пообещал, что снимет все обвинения против тебя...

— Когда это обещания министерства чего стоили? — Северус усмехнулся и сложил руки на груди.

— Непреложный Обет, мой мальчик, Непреложный Обет....

— Альбус! — ахнула Минерва. — Гарри действительно потребовал с Бруствера клятву?

— Да, моя дорогая, — вздохнул Дамблдор с холста, — Поттер тоже перестал всем доверять, — и на этих словах он укоризненно посмотрел на Снейпа.

— Думаю, ваш любимый Гарри Поттер прекрасно сейчас живёт-поживает в окружении любящих его людей и, помоги мне Мерлин, не использует мои воспоминания по вечерам в качестве колдоальбома.

С этими словами Снейп развернулся и скрылся за дверью спальни.

Дамблдор и Минерва удручённо переглянулись. Северус вернулся с каменной физиономией и чашей в руках. Поставив её на стол, он методично стал вытягивать из своей головы одну серебристую нить за другой. Когда в чаше оказался довольно большой серебристый клубок, Северус, ничтоже сумняшеся, снял портрет Дамблдора со стены, уменьшил его до карманного размера, протянул руку Минерве, и через секунду все трое оказались в гулком пабе мадам Розмаретты.

Томас Гариетт и Спинч Флэридж похлопали Грега по спине и пошли вглубь паба, вероятней всего, занимать места. Судя по пейзажу за окном, в Хогсмит все трое выбрались уже вечером. Северус огляделся. Все маги и волшебницы о чём-то переговаривались, что-то пили и курили. Шумно, гамно, дымно, чёрт побери!

— Северус, там! — голос Дамблдора раздался над самым ухом.

Снейп повернул голову и увидел девушку, своими повадками и манерами ему кого-то напоминающую. Ясно было одно: девушка эта под маскирующими чарами, и пришла она по душу Грегори Бальмота. Девица уселась за барную стойку и прижалась грудью к плечу заказывающего выпивку слизеринца.

— О-ля-ля, мальчик! — пропела она таким голосом, что Северуса затошнило. — Такой красивый и без подружки!

На удивление Снейпа, Бальмот на уловку не поддался и довольно грубо оттолкнул девицу.

— Я не танцую, — ответил он ей и подхватил стаканы со сливочным пивом.

— А я пока и не предлагала, но всё можно исправить, — с этими словами она вполне недвусмысленно дотронулась до ноги молодого человека чуть повыше колена.

Где-то справа послышался стон МакГонагалл. Что ж, зато теперь тошнило не одного Северуса, и этот факт несколько примирял его с действительностью.

Бокалы в руке Грегори дрогнули и два из трёх звонко шибанулись об пол.

— Что ты..! — прорычал Бальмот, но в этот момент рука девицы совершила какое-то движение вверх, и лицо Бальмота окаменело.

— Ах, какая неуклюжая… — совершенно спокойно ответила девица, — эй, два огневиски сюда, — и снова прижалась к Грегори.

Снейпа, МакГонагалл и притихшего Дамблдора перекувырнуло в следующее воспоминание.

Вот он идёт по тоннелю, мантия нараспашку, ноги заплетаются, держится рукой за стену, но идёт осторожно, словно боится что-то разбить.

— Альбус, вам не кажется, что он не один? — высказал свою догадку Северус.

— Но в Хогвартс сейчас невозможно проникнуть постороннему человеку без разрешения директора. Филиус сам устанавливал барьеры три недели назад, — удивлённо проговорила Минерва.

— Значит или их кто-то снял, или мы имеем дело не с человеком, — сделал свои заключения Снейп, выходя в хогвартский коридор вслед за учеником и запоминая месторасположение тайного хода.

Последнее воспоминание, в которое перенёс их омут памяти, было комнатой старосты.

Как Бальмот и говорил, ему удалось успешно дойти до кровати и повалится на неё прямо в одежде. Дальше воспоминание стало искриться и потрескивать.

— Не бойтесь, Минерва, — успокоил МакГонагалл Снейп, — это результат действующего Империуса. Он вступил в полную силу. Возможно, мистер Бальмот соизволил сопротивляться нападающему.

— То есть идя в комнату, он был не под Империусом? — спросила МакГонагалл, что-то прикидывая.

— Нет, Минни, — отозвался портрет Дамблдора, — просто тогда воля Грегори совпадала с желанием злоумышленника.

— Что ж, по крайней мере я могу быть спокоен, — проворчал Снейп, наблюдая как Грегори борется с проклятием. — Даже в нетрезвом уме и нетвёрдой памяти староста Слизерина не выражает желания лезть ко мне в кабинет и рыться в бумагах.

— Кстати о бумагах!.. — вспомнил Альбус. — Он успел что-то выкрасть?

— Нет, он только-только залез в ящик, и я его хлопнул, — отозвался Снейп.

— Северус, выбирайте выражения, — отозвалась из своего угла МакГонагалл.

Воспоминание крутанулось вокруг них ещё раз, свечение усилилось и троицу вынесло обратно в кабинет.

— Я не знаю, что делать, — честно призналась Минерва, усаживаясь за стол. — Альбус, Северус, у вас есть какие-то предположения, кому и зачем всё это понадобилось?

Снейп с энтузиазмом вешал Дамблдора на стену.

— Я считаю, Минерва, что это ужасное исполнение какого-то глупого замысла, — отозвался портрет, выглядывая из-за плеча Снейпа.

Минерва опешила.

— То есть как? — переспросила она, поправляя очки.

— Альбус хочет сказать, Минерва, — ответил за портрет Северус, отряхивая свои ладони, — что цели, которые преследовал злоумышленник, несопоставимы с его средствами. И нас сейчас больше должны беспокоить именно средства, — он снова сел в кресло и закинул ногу за ногу. — Тем более что о цели мы так ничего и не узнали.

— То есть мы ничего не станем предпринимать? — переспросила сбитая с толку ведьма.

— Нет, отчего же, — сказал Снейп и зевнул, — мы можем пойти в Большой Зал и выпить кофе. А заодно попросить Флитвика проверить все барьеры.

— А если они остались целыми? — поинтересовалась МакГонагалл, склонив голову набок. — Что тогда? В комнату Бальмот зашёл явно с кем-то ещё, иначе бы Империус не сработал.

— А это означает, — ответил вместо Снейпа Дамблдор и нахмурился, — что в ветке заклинаний профессор Флитвик упустил одну очень важную деталь.

1) Подарок госпиталю св. Мунго от Артура Уизли после смягчения закона об использовании маггловских изобретений

Вернуться к тексту

2) (с) из песни Михаила Щербакова «Предположим».

Вернуться к тексту

«Я что-то упускаю!» — думала Гермиона, сонно идя по коридору на завтрак. Будильник, переставленный восемь раз, всё-таки умудрился её разбудить, но удовлетворения от этого Грейнджер не получила. Сегодня ночью она опять прогулялась по коридору, чтобы заметить сутулую профессорскую фигуру у окна. Пять часов утра — не лучшее время для прогулок, так что Гермиона ловко повесила сетку из успокаивающих заклинаний посередине коридора и пошла к себе. Умные были люди, что придумали такую вещь. Заклинания висят, а человека, их повесившего, уже давно и след простыл. Не докопаешься.

Войдя в Большой Зал, она удивлённо скосила в правый бок ещё не до конца открывшийся ото сна глаз: все слизеринцы, полным составом, сидели за своим столом и пережёвывали овсянку.

«Чума на оба ваши дома», — подумалось Гермионе. Пройдя к своему месту, она уселась и воззрилась на тарелку с кашей.

Ну как можно утром всё это съесть? Хотя… Она вспомнила себя по молодости лет (года эдак четыре назад). В голове отчётливо всплыли кадры поедания овсянки. Стратегические запасы калорий на день, так сказать. Овсянка кисло посмотрела на Грейнджер из тарелки и, обидевшись, тут же принялась горчить. С бодрым утречком!

В зале уже было много учителей. Отвратительно жизнерадостный профессор Флитвик, румяная Помона, примирительно зевающий профессор ЗОТИ…

Гермиона с тоской окинула поле действий и стала развлекаться помешиванием сахара в кофе. Со Снейпом надо было что-то делать. Вопрос только Что? Может, Рона в гости позвать на зимние каникулы? А может, с Гарри встретиться? Хотя вроде недавно виделись…

Вскоре унылый учительский пейзаж украсила Минерва МакГонагалл, появившаяся из боковой двери, и сам профессор Снейп. Это был второй нонсенс за сегодняшнее утро. Психика Гермионы, расшатанная преподавательской деятельностью и игрой в Шерлока Холмса по ночам, не выдержала такого поворота. Она решительно подсела к Синистре, сидевшей через кресло от МакГонагалл, и задала какой-то отвлечённый вопрос из серии «Меркурий в пятом доме». Если Снейп пришёл на завтрак, то случилось как минимум возрождение Волдеморта. Или даже двух. А может быть и трёх.

Минерва дежурно кивнула преподавателям и стала о чём-то спрашивать только что пришедшую на завтрак Помфри. Снейп же невозмутимо пил кофе и посматривал на слизеринский стол.

— Филиус, — негромко позвала МакГонагалл, когда закончила свой разговор с колдоведьмой, — у меня к вам будет одна небольшая просьба!

Флитвик отложил в сторону ложку и промокнул губы салфеточкой.

— Да, Минерва, я вас внимательно слушаю! — пропищал он и повернулся всем корпусом к директору.

— Три недели назад, помнится, — непринуждённо продолжила МакГонагалл, — вы устанавливали защитные барьеры для охраны Хогвартса.

— Совершенно верно! — с воодушевлением ответил Флитвик и закивал головой. — Установил всю стандартную защиту школы, противолётные маяки и сигнализационную систему.

— Простите, что вмешиваюсь, — внезапно (!!) вступил в беседу Снейп, чем окончательно добил Гермионино представление о хогвартском утре (где это видано, чтобы Снейпы говорили по утрам!), — Филиус, вы устанавливали систему защиты, как при Альбусе Дамблдоре?

— Разумеется, — процедил Флитвик и недружелюбно посмотрел на зельевара.

— Я не имел ввиду... — смутился Северус и умолк.

— Филиус, — перехватила беседу Минерва, — у меня есть некоторые опасения насчёт барьера. Дело в том, что сегодня утром в слизеринской гостиной произошла не очень приятная вещь. Слава богу, никто не пострадал, но я боюсь, что на территории школы может быть кто-то посторонний.

После этих слов учителя, слышавшие разговор Минервы и Флитвика, стали задавать наводящие вопросы, но Минерва и Снейп сделали непроницаемые лица, стали пить свой кофе и на вопросы отвечать отказались.

«О-ля-ля, — подумалось Грейнджер, — а жить-то стало лучше, жить-то стало веселей! Так, пожалуй, и Рон с Гарри не понадобятся».

— И всё-таки мне понадобится растопырник! — Гарри отложил черпак и выключил горелку над котлом. Осталось всего два дня до истечения срока, поставленного Хорхе, а он так и не доработал зелье. Оно было почти правильным. Почти. Оно только скисало на последнем этапе варки. Всего лишь. Подумаешь, не доварил зелье. Ведь не себе же готовит! Так бы подумал Поттер на пятом курсе школы Хогвартс. Но Нынешний Поттер так подумать, пожалуй, не мог. Тем более что он был в некотором роде Стэнли Брутом, начинающим зельеваром-самоучкой, а Стэнли Брут вообще предпочитал не думать таких вещей.

Пересчитав скудные средства гоблинской чеканки, Гарри выполз в прихожую и стал натягивать на себя сношенные в хлам башмаки и вытянувшуюся мантию. Изверг привычно потёрся у его ног и промяукал что-то на вечно-голодный мотив.

— Иди и погрызи нашу Герань! — посоветовал Поттер. — Пока растопырник не куплю, есть с тобой будем то, что завалялось на кухне.

Кот обиделся и, мотнув хвостом, гордо удалился в гостиную. Послышался звон разбитой чашки.

А, ладно, потом отрепарирую, — мысленно махнул рукой Гарри. Он обмотался для верности шарфом, набросил на себя маскирующие чары и вышел из дома.

Славная декабрьская метель била в лицо и насыпала снега за очки. Это была вторая зима Поттера, которой он не был рад. Впрочем, безусловно, прошлая зима, прожитая в палатке с медальоном в обнимку, не шла в сравнение ни с какими дырявыми ботинками. Обогнув угол фабрики, разместившейся в квартале от его дома, Поттер аппарировал.

Замок величественно возвышался над озером, и в его окнах приветливо горел свет. Зайти на минуту? В сам Хогвартс, конечно, опасно, уроки уже кончились, но пройтись вдоль озера, посмотреть на засыпанную снегом тропинку вокруг развороченных камней? Гарри шагнул по направлению к школе. После битвы многие волшебники приехали в Хогвартс для его восстановления, но всё-таки сил хватило разве что на сам замок — у края леса ещё видны были следы пожара, отпечатки великаньих ног, и поваленные деревья. Гарри почти дошёл до озера, когда его остановила мощная волна магии.

«Не понял!» — удивился Поттер. В ноябре, когда он приходил сюда так же побродить вокруг замка, школа не была окружена защитными барьерами такой мощности. Замок пропустил его сквозь свои чары, как старого знакомого, зато теперь выставил мощный щит, будто ожидал нападения Пожирателей смерти. Немного потоптавшись на месте, Гарри решил не искушать судьбу, тем более что она и так только что дала ему пинка под зад. Минус сто баллов, Поттер! Впрочем, может, на нём сказалось влияние Стэна Брута?

Пожав плечами, он аппарировал в Хогсмит.

В деревушке уже приготовились встречать Рождество. Выставленные в витринах ёлки, развешанные гирлянды над домами и позвякивающие то тут то там пугливые колокольчики погружали пространство вокруг себя в какую-то на удивление радостную сказку. Гарри печально вздохнул и запретил себе мечтать о ёлке. Растопырник, а никакое не Рождество, должен был сейчас волновать Поттера. Он остановился перед лавкой Барчинкса, снял очки и шагнул внутрь.

Тепло и уют помещения сразу успокоили Поттера. Барчинкс был милым добрым чародеем-аптекарем, который с радостью и задёшево продавал студентам большинство растущих в окрестностях трав. Его лавка, даже не смотря на маячившие над помещением воспоминания об уроках зелий, всегда вызывала у студентов Хогвартса улыбку.

Аптекарь стоял за прилавком и чистил галлеон.

— Добрый день! — поздоровался Поттер и размотал шарф.

— Здравствуйте, юноша! — отозвался Барчинкс и приветливо улыбнулся Гарри. — Занятная штуковина, не правда ли? — и он протянул Гарри монету.

— Никогда не видел таких грязных галлеонов, — сказал удивлённо Поттер, повертев в руках золотой кругляш, — такое ощущение, что он заржавел!

— Совершенно верно, юноша, совершенно верно! — хитро воскликнул маг и подмигнул Гарри.

— Фальшивые галлеоны выдают себя именно ржавчиной! — добавил он. — Но разговоры в сторону. Чем я могу вам помочь?

Гарри вывалил на стол сикли и кнаты.

— Растопырника, пожалуйста! На все.

Аптекарь с сомнением посмотрел на монеты и бегло пересчитал их.

— Надеюсь, тут фальшивых нет, — пробурчал Гарри и достал для верности золотое пенсне из кармана — оплот трансформации, «и спасибо за это» Минерве МакГонагалл.

— Подделывать сикли — это тяжёлый и бесполезный труд, молодой человек! — отозвался из-под прилавка Барчинкс. Он вынырнул оттуда несколькими секундами позже с мешочком сушёного растопырника.

— Так, посмотрим, посмотрим… четыре фунта и три унции, — он ловко снял с весов льняной мешочек. — С вас три галлеона и шесть сиклей, молодой человек.

Пока Поттер ещё раз пересчитывал деньги, Барчинкс удивлялся:

— И что же нынче за мода такая на растопырник? Осенью повально весь хогвартский курс ко мне приходил, потом этот мальчик в лесу растопырник искал…

— Не знаю, — честно сказал Гарри, — я свои запасы все истратил на миотропное зелье, да вот всё равно с пропорцией пока никак не слажу.

Гарри вытащил из кучи мелочи восемь сиклей и ссыпал их обратно в карман. Монеты звякнули и радостно просыпались через образовавшуюся в кармане дырку на пол.

— Ай-яй-яй! — воскликнул аптекарь и перегнулся через прилавок, глядя как монеты укатываются в разные стороны.

Под звон дверного колокольчика Поттер неловко опустился на колени и негнущимися от холода пальцами стал подбирать сикли с пола. На седьмой монете он натолкнулся на мужской ботинок. Ботинок был знакомым Поттеру до одури.

Вот сейчас он поднимет глаза, столкнётся с мужчиной взглядом, и тот недружелюбно скажет ему: «Вы такой же неуклюжий тупица, как и ваш отец, Поттер! Возьмите палочку в руки и скажите: "Акцио"». И что? И он, в общем-то, будет прав. Но рассуждения рассуждениями, а пока эта картинка промелькнула в голове у Гарри, ботинок сдвинулся с места и открыл Поттеру прекрасный вид на последний из восьми сиклей.

Гарри отлепил монету от пола и ссыпал их все в карман джинсов. Что бы кто не говорил о его внешнем виде и состоянии одежды — дырявый карман мантии был нонсенсом. Джинсы себе такого точно не позволяли.

— Рад приветствовать вас, мистер Снейп! — проговорил Барчинкс и протянул зельевару руку. — Давненько вы не навещали меня! Какие новости?

Гарри поднялся с пола и взял с прилавка мешок с травами.

— Всё по-прежнему, Эджекус, всё по-прежнему, — тихо и как-то устало ответил аптекарю зельевар, отвечая на рукопожатие.

Гарри уже собрался уходить и открыл рот, чтобы попрощаться с аптекарем, как тот воскликнул:

— Вот, мистер Снейп, а я как раз рассказывал молодому человеку о повальной охоте на растопырник!

Видимо, Барчинксу очень хотелось сегодня разговорить профессора. Снейп повернул голову и окинул взглядом Поттера. Гарри вежливо поклонился и, выдавив из себя слабое подобие улыбки, снова собрался попрощаться с аптекарем. Снейп тоже радости не испытал и интереса не выказал. «Ну и ладушки», — подумал Гарри. Однако удача сегодня явно была не на его стороне.

— Профессор, может быть, вы подскажете молодому человеку, в какой пропорции стоит использовать растопырник в миотропном зелье? — Видимо, Эджекусу стало жаль молодого человека, ведь, судя по состоянию его финансов в кармане джинсов, следующую порцию растопырника тому придётся искать под сугробами Запретного леса.

Снейп посмотрел в глаза аптекаря, видимо что-то в них такое прочёл, так как в следующую секунду с большой долей энтузиазма вновь развернулся к Поттеру.

— Позвольте мне полюбопытствовать, что за зелье вы пытаетесь сварить? — Северус внимательно посмотрел на Гарри. Поттер, решив, что такой возможности он может больше никогда не получить, без зазрения совести уставился взглядом в Снейпову переносицу и ответил:

— Парализующее с миотропным эффектом, сэр.

— Вот как? — бровь профессора поползла вверх. — А вы в курсе, что это зелье ещё не запатентовано?

— Я подозревал это, сэр, — ответил Гарри и переместил свой взгляд на профессорскую щёку. Щека была бледной и какой-то впалой.

— И что же вас сподвигло на его приготовление? — Снейп тщетно пытался поймать взгляд Гарри. Гарри вначале решил ответить, что его на это сподвигли прочитанные три тома «Зельеварения» Хельги Ноэ, но потом передумал. Чёрт его знает, как у Снейпа сейчас с чувством юмора.

— Это моё задание, сэр, — ответил Гарри и на секунду задумался, стоит ли ему говорить об аптекаре из косого переулка.

— У мистера Хорхе.

— А-а-а!.. — ухмыльнулся Снейп и опёрся рукой о прилавок, — старый шельмец Хорхе всё никак не успокоится! И, позвольте узнать, в чём ваша загвоздка?

Происходящее, казалось, стало его забавлять.

— В пропорциях растопырника, сэр, — отозвался Гарри и, демонстрируя очевидное, взвесил в руке мешочек с травами.

Снейпа этот ответ, казалось, озадачил. Зельевар нахмурился и скрестил руки на груди.

— Рецепт!

— Что, простите? — Гарри чуть не посмотрел Снейпу в глаза от неожиданности.

— Назовите рецепт. Я хочу проверить, насколько далеко вы продвинулись в своих изысканиях.

«И кто жаловался на нехватку Снейпа?» — между делом подумал Гарри и принялся отвечать.

— Одна пинта экстракта мандрагоры, три стебля борца, четыре цветка имморилиса, корень любятки, драхм полыни и растопырник, предположительно настой... — проговорил Гарри и набрал воздуха, чтобы продолжить.

— Довольно! — резко оборвал его Снейп.

Это были какие-то очевидно разные два Снейпа. Если тот, чей ботинок преградил Гари путь к сиклю, был версией Снейпа 2.0., то этот Снейп казался прежней, школьной, доволдемортовской версией.

— Хорхе славно постарался, признаться, — сказал зельевар уже тише, — но можете оставить свои попытки доварить это зелье. И он, и вы упускаете одну очень важную деталь. И поверьте мне, это зелье не просто так не патентуется его автором.

Поняв, что большего от мастера зелий Гарри не услышит, он вежливо поклонился ему и Барчинксу и вышел из аптеки.

Бладжер тебе в печень, идиот! — проорал Рон и резко увёл метлу в сторону. Капитан команды сделал крутой вираж и через пару минут уже отряхивал пальто Уизли от снега. Неудачно приземлившийся Рон вытаскивал метлу из сугроба и ворчал что-то о недоумках из команды сборной Англии по Квиддичу.

— Ну не сердитесь, мистер Уизли, вы же видите, ребята вошли в кураж! — просипел своим сорванным голосом Билл Стоунер, здоровенный загонщик, которого Рону с трудом удалось переманить год назад из Пушек Педдл, пообещав капитанство.

— Я, между прочим, занимаюсь организацией квиддичных матчей, и если твои ребята, Билл, меня сбросят с метлы, то ни денег за этот сезон, ни договоров на следующий год у вас не будет!

Стоунер виновато посмотрел на Уизли и вздохнул. Что и говорить, ребята переборщили. «Летит помело, ну и пущай летит» — девиз команды, как-никак. Уж сколько раз он им и сам говорил, а тут ещё администратора сбить.

— Я с ними разберусь, мистер Уизли, — сказал он и насупился.

— Ну ладно, чёрт с тобой, сейчас не это важно! — Рон уже достал из кармана свёрток и начал его увеличивать.

— Тут договоры на всех, кроме Кауэра, образцы найдёшь в отдельной папке. И проследи, чтобы они ничего не перепутали… Ах да, и вот ещё что, обязательно проверь, — Рон посмотрел в глаза Стоунеру, — обязательно проверь, чтобы перья были обычные. А то в прошлый раз кто-то подсунул манчестерской команде перья Умников, и всю команду сняли с полуфинала. Понял?

Капитан кивнул.

— Обязательно проследи. Лично.

Уизли вручил пухлый пакет Стоунеру и снова оседлал метлу.

— Всё, я полетел. Жду вас завтра с утра! Не опаздывайте!

И с этими словами он взмыл в небо.

День выдался суматошный, но главное сделано, и Уизли позволил себе слегка расслабиться. Декабрь клонился к концу, на носу был рождественский матч с шотландцами, а потом долгожданные каникулы и встреча с Гермионой.

Прилетев в гостиницу, Рон уселся в дальнем углу кафе и с наслаждением гурмана вытащил небольшую пачку писем. Уголки некоторых уже сильно потрепались, но Рон всё равно таскал их всюду с собой, как некоторую частицу другого, домашнего и уютного мира с площади Гриммо.

«Ронни!

Три часа ночи, только вернулась с дежурства — решила написать письмо, так как не знаю, смогу ли прибежать через директорский камин утром с тобой попрощаться! Когда ты улетаешь на эти чумовые сборы, у меня внутри всё просто обрывается. Вроде бы и не виделись уже сколько, а сама мысль, что ты куда-то летишь (все эти фанаты, команды, полёты и беспорядки), меня приводит в ужас.

Я тут схожу с ума от детей. Неужели и мы были такими извергами? Честное слово, иногда мне кажется, что сиди у меня за партами Пожиратели смерти, разницы бы не было.

Наши хогвартские приключения развиваются по спирали. Я чувствую себя героиней какого-то детективного романа! Что ни день, то событие. Позавчера я была свидетельницей очередного явления Снейпа народу. Помнишь ту историю с мальчиком из Слизерина? Так вот, Флитвик всё проверил, барьеры держат. Снейп настоял, чтобы их увеличили до максимума. Не помню, чтобы у нас был такой страшный пропускной режим. Теперь не только в Хогвартс попасть, но и с территории школы выйти просто так не получится. Всё сообщение через директора. Хагрид обиделся — говорит, что в Запретный лес теперь не попадёшь, зверье ушло от греха подальше вглубь леса и уроки по УЗМС превратились в скучнейшее времяпрепровождение. Не знаю как детям, а я так рада, что никому голову не откусят. Кажется, Помфри со мной солидарна. Хуже Снейпу — он и так редко выходит из замка. Всё больше у того окна стоит по ночам. А тут ещё и за травами не сходишь. Устроил вчера нам в учительской показательное выступление, еле живыми выбрались. Спасибо, Минерва спасла и пообещала его отпускать через камин в любое время суток. Но не это главное. Главное то, что, по мнению профессора и МакГонагалл, тот, кто наложил на Бальмота Империус, всё ещё в замке. Ищем. У Снейпа есть предположение, как он может выглядеть, но это же Снейп! Когда и с кем он чем делился? Впрочем, не смотря на ужас этой ситуации, всё равно я рада таким событиям, так как декан Слизерина, смотрящий на всех отсутствующим взглядом — это куда страшней, чем орущий на зельеварении Снейп. Ты, конечно, посмеёшься и со мной не согласишься, но просто поверь мне на слово. Я никогда в жизни не видела его таким… потерянным. И я решительно не вижу причины, по которой он мог впасть в это состояние. Ну не скучает же он по вызовам к Тёмному Лорду, в самом деле!! Всё, четыре утра, пора спать. Сил нет уже ни на что, спасибо эльфам (и не надо смеяться!), что помогают мне разбирать и убирать кровать! Самой на это силы не хватает!

Ронни, милый Ронни, не геройствуй! Я очень боюсь, что ты опять будешь лихачить на своей метле! Я тебя очень люблю! Побыстрей бы прошёл следующий месяц! Хочу Рождества и тебя рядом!

Твоя Миона.»

Уизли погладил большим пальцем краешек свитка и глубоко вздохнул. Сколько бы он не перечитывал её письма, они каждый раз были для него чем-то новым и удивительно радостным. Возможно, это любовь? Рон потянулся за следующим посланием.

Белоснежная сова приземлилась на учительский стол и громко ухнула. Северус недобро посмотрел на птицу и опять было взялся за ложку, но голос, принадлежавший Минерве, попросил его отвязать газеты и кинуть птице пять сиклей, которые немедленно возникли под правым Северусовым локтем. Он не любил газет. Он их больше не читал. И не потому, что «Ежедневный пророк» — министерская газета. Министерскими похождениями Северус не интересовался. А вот незаметно выяснить, всё ли с Поттером в порядке иногда было не у кого. Не спрашивать же было об этом Альбуса. Стыдно. Позже, во времена своего директорства, Северус скрупулезно читал «Пророк» и «Придиру» на предмет заметок «пойманы нежелательные лица №…» Даже маленькая зацепка о, казалось бы, пустяке, могла выдать Снейпу гораздо больше информации.

В зале появились и другие совы, разносящие корреспонденцию ученикам. Снейп задумчиво передал два свитка «Пророка» дальше по столу, и развернул третий.

Да, в тот день, когда поступил сигнал о поимке Поттера и команды, сердце Снейпа сделало хороший кульбит. Они с Керроу получили сигнал из имения Малфоя за обедом. На лице Алекты отразилось такое сладострастное удовольствие, что Северуса затошнило и он был вынужден поспешно отвернуться. Позже, когда выяснилось, что Поттер не только сбежал, но ещё и вытащил из тюрьмы Лавгуд с Олливандером, Северус позволил себе напиться. Альбус с портрета смотрел на него своим понимающим взглядом, но признаться, что волнуется за мальчишку, Снейп не мог. Стыд душил его изнутри жгучей волной. Северус напился методично и молча.

В зале зашептались. Снейп очнулся и уставился на газетный лист у себя в руках. Большая колдография коридора Св. Мунго и приёмная Гринготтса смотрели на него с разворота «Пророка». Обе колдографии были схожи в одном: через несколько секунд на каждой из них появлялись официальные представители учреждений, закрывающие объектив камеры рукой, и кадр сменялся изображением Хогвартса. Заголовок под изображением гласил: «Таинственные пожертвования. Кто скрывается под маской мецената? Официальные лица отказываются давать ответы на вопросы журналистов».

Северус нахмурился и перевернул страницу. Возможно, он рано радовался, и «Пророк» всё-таки стоит ещё почитать?

«Послевоенные месяцы стали для нашей страны не только месяцами празднования победы над Тем-кого-уже-можно-называть. Многие потеряли в этой войне своих родственников и близких. Некоторые Пожиратели продолжали устраивать беспорядки на улицах Лондона и других городов. Страна нуждалась не только в политическом, но и экономическом обновлении. На одну только реставрацию школы Хогвартс министерству магии пришлось потратить три тысячи четыреста галлеонов. Многие маги и волшебницы нуждались в медицинской помощи и медикаментах. Больнице св. Мунго пришлось открывать несколько своих филиалов. В помощи Англии приняли участие многие волшебники из других стран: Скандинавии, Франции, Шотландии, Германии.

Фонды помощи участникам войны были открыты в Гринготтсе через три дня после победы. Каждый вклад, даже незначительный, учитывался в книге пожертвований и распределялся по счетам. На сегодняшний день в Гринготтсе зарегистрированы всего четыре фонда: Фонд пострадавшим во время войны, Фонд госпиталя Св. Мунго, Лаборатории при госпитале Св. Мунго и Фонд школы чародейства и волшебства Хогвартс, куда многие из вас переводили деньги на восстановление замка. Каждое пожертвование регистрировалось, и записи были доступны для просмотра широкой массе посетителей. Однако в сентябре информация по всем четырём счетам была закрыта от глаз стороннего наблюдателя. Общественность забеспокоилась и потребовала объяснить такой поступок Гринготтса. Однако официальные лица впервые отказались дать нашим корреспондентам информацию по этому вопросу. Наш журналист, пожелавший пока остаться неизвестным, провёл своё расследование, и вот что ему удалось выяснить.

Действительно, операции фондов оказались скрыты. Однако это не самая ошеломляющая новость в этой истории! Оказывается, гоблины засекретили и имена вкладчиков. На протяжении трёхсот лет это первый случай на счету Гринготтса. Мне удалось выяснить из достоверных источников, что на счёт школы Хогвартс было отправлено около семи с половиной тысяч галлеонов. В этот же момент на счёт госпиталя св. Мунго, судя по отчётам (которые тоже были строго засекречены) перевели четыре тысячи галлеонов. Меценат и в этом случае пожелал остаться неизвестным, что наводит на некоторые подозрения. Фонд Лаборатории при госпитале Мунго не указал точной суммы перевода, однако размер её тоже измерялся в нескольких тысячах. И, наконец, Фонд пострадавшим и принимавшим участие в войне получил от таинственного мага десять тысяч галлеонов. Если посчитать все вклады и учесть время перевода, то перед нами волшебник, который вложил безумное состояние (или состояния) в благотворительность. По данным прошлых лет, подобными суммами обладали очень немногие волшебники нашей страны. Кто же скрывается под маской таинственного мецената? Почему Гринготтс отказывается открывать данные фондов? Почему именно такое распределение средств произошло между фондами?

Расследование продолжается, следите за следующими публикациями».

Северус скривился и отбросил от себя газету. Многие дочитавшие статью уже вовсю обсуждали эту новость. Снейп резко поднялся из-за стола. Злость странным образом вскипала в нём. Его банковский счёт никогда не был велик, но тем не менее он сам в силах о себе позаботиться. Глупые подачки от фонда помощи «пострадавшим». Он не пострадавший, он заставлявший страдать. А те, кто этого не поняли, пусть заберут назад своё золото. Снейп и так давно уже решил, что он при первой же возможности зайдёт в банк и отпишется от всех этих переводов. Знать, что живёшь за чей-то счёт, было унизительно! И вдвойне унизительным теперь было знать, что недоумок Поттер, спустивший все свои деньги, что-то ещё отдал с барской руки ему, Северусу Тобиасу Снейпу. То, что это сделал Поттер, у Снейпа почему-то сомнений не вызывало. Все его унижения были из-за них, из-за Поттеров. Исключения быть не может и теперь.

Снейп резко отодвинул стул и прошёл к двери. Перед самым выходом он успел выцепить из массы людей задумчивое выражение лица молчащей Гермионы Грейнджер. Неужели не знала? Поразительно! Золотой мальчик не соизволил поделиться таким событием со своими друзьями. Ай да Поттер, ай да ёшкин кот!

Кот проскользнул внутрь и огляделся. В подвале он был в первый раз. Мальчишка часто сюда уходил, но осенью это было ещё сносно. Посидит часиков пять кряду и выползет на поверхность. Зато теперь буквально поселился тут. Резкие запахи били в нос, и Изверг поспешил спуститься вниз. Пройдя дымовую завесу, его кошачьему взору открылась картина Репина «Приплыли». Гарри плавал в пару от восьми котлов и что-то неустанно помешивал. Кот на всякий случай мявкнул, оповещая хозяина, что он, Изверг, тут, однако эффекта не заметил. Что ж, он по крайней мере удостоверился, что с этим очкариком всё в порядке. Теперь следовало изучить пространство вокруг себя повнимательней. Кот прошёлся по периметру лаборатории, и очень скоро гамма запахов вывела его к шкафу с ингредиентами. Пахли они хорошо, громко. Изверг поспешил обратно к столу. Маэстро зельевар что-то усердно нарезал. Вид у него был при этом удручающий. Его бледное лицо в обрамлении отросших и порядком засаленных волос, почти полностью закрывали очки. Что-то похожее на рабочий халат, а некогда бывшее мантией, висело на костлявых плечах до пола. Узник Освенцима, не иначе. В Азкабане краше сидят. Кот решил, что хозяину, девятый час торчащему в лаборатории, нужен как минимум волшебный пендель. Так как кроме них двоих в доме разумным существом была только Герань, а она уж точно не могла пнуть Поттера, Изверг возложил эту миссию на себя. Изготовившись к прыжку и основательно повиляв задом, он мяукнул и вскочил на разделочную доску.

Гарри вскрикнул и вскинул руки вверх — кровь из порезанного пальца быстро стекала по его локтю в рукав.

— Я убью тебя, чудовище! — воскликнул в исступлении Поттер, смахнул кота на пол и бросился к шкафу. — Если доживу до этого знаменательного момента.

Вскрыв бутылочку с каким-то зельем, он сделал два внушительных глотка, а оставшуюся жидкость вылил на руку.

— Ты понимаешь, что ты натворил? — тихо спросил Гарри Изверга и тяжёлым взглядом припечатал кота к полу. Я работал над этим двое суток. Теперь всё тебе под хвост. Кот понял это буквально и хвост поджал, а Поттер тем временем подошёл к котлам, стенки которых то тут то там были отмечены капельками крови. В семи котлах зелье уже свернулось и стало мерзко чадить. Гарри достал палочку и взмахнул ей.

— Эванеск… — он в последнюю секунду отвёл руку и нахмурился.

Зелье в восьмом котле не просто не свернулось, но меняло цвет с мутного на прозрачный. Гарри погасил огонь и замер.

— Этого не может быть! — тихо проговорил он.

— Этого просто не может быть!!

Поттер схватился за голову и забегал по кругу, то и дело смотря на бледнеющее варево. Потом он остановился, как будто бы ещё не веря в происходящее, взял черпак и осторожно зачерпнул зелье из котла. Прозрачное, оно испускало лёгкий пар, и было похоже на кисель.

Поттер повернул голову к притихшему Извергу.

— Ты знаешь, что это означает?

— Мяфк... — Кот прижал уши, мол, нет, не знаю.

— Это означает... означает... это значит, что мне перед тобой надо будет извиниться. Изверг, ты понимаешь… это же был тот самый компонент. Тот самый, о котором говорил Снейп! Кровь Мастера! Вот почему зелье не патентуется! И вот почему профессор так отреагировал...

Гарри уничтожил варево из семи оставшихся котлов и призвал бутылочки, чтобы аккуратно перелить Парализующее зелье.

Через полтора часа, когда лаборатория была убрана и хорошенько проветрена, Гарри сидел в гостиной. Сытый и счастливый по такому поводу Изверг лежал рядом, растянувшись на ковре, и сквозь сон наблюдал за мальчишкой.

Волосы Поттера теперь были собраны в неаккуратный хвост. Его мантия была застегнута на все пуговицы, так что из-под неё проглядывали только джинсы с бахромой по краю. Узкие стоптанные кеды странно смотрелись при таком антураже на волшебнике, но, судя по всему, Поттер ставил комфорт выше внешней красоты. Гарри сидел на ковре у камина, подогнув под себя одну ногу, и методично, страница за страницей, сжигал все свои записи о созданном зелье.

— Ничего, Изверг, ничего, я всё и так помню. А лишнего дома держать ни к чему. Мало ли…

Гарри кинул в камин последнюю пачку записей и откинулся на ковёр. Приятно было понимать, что всё, что ты делал — было не зря. И Мерлин бы с ним, с Хорхе. Разве он эти две недели искал только ради того, чтобы пройти это испытание? Сознание маленькой победы над собой делало Гарри счастливей. Конечно, завтра утром он опять подумает иначе. Утро всегда действовало на Гарри как-то странно. Но это будет утром. Да, утром. Или уже сейчас? Сейчас он лежал, растянувшись, на ковре перед догорающим камином и улыбался. Или ему так казалось.

Жёлтое солнце завалилось на правый бок и медленно разрасталось вширь. Он шёл по пыльной тропинке вдоль каких-то прудов с мутной и стоячей водой, вокруг не было ни души. Ни дуновения ветра, ни голоса птиц. Казалось, что даже эха нет среди этих простирающихся по левую и правую руку земляных холмов. Только пыль едва заметно оседала на его ботинках. Голое место. С другой стороны, думал он, а что ещё ждать от загробного мира? И может ли кто-нибудь сказать, что загробный мир выглядит по-другому? Разве что тогда... когда? Умирают ли люди дважды? Или же по частям? Сначала одна часть души, потом вторая. Их убивает тот мир, живой. Жизнь убивает жизнь. А смерть? Она убивает или рождает? Что может породить смерть? Тот человек тогда, в комнате...

Его ботинки ступали на пыльную и едва заметную тропу, он щурился, глядя на солнце. Оно порыжело и заняло практически всё небо у него над головой. Красиво.

Тот человек, в комнате, не сказал ничего. Ничего, кроме «выбирай». Значит, это он сам выбрал это рыжее солнце и утоптанную землю?

Гарри проснулся на ковре у простывшего камина. В окно пробивался робкий луч света и какая-то ворона на улице каркнула, явно взмыв ввысь. Во рту был привкус железа и какой-то горечи. Герань привычно лязгнула зубом и поскребла оконное стекло.

— Иду, иду, — буркнул Поттер и, шатаясь ото сна, побрёл в ванную.

Стоя под горячей струей воды, Гарри почувствовал, как в голову опять полезли мысли о никчёмности своего существования. И, заодно, о бездарности времяпрепровождения. Какой из него, к чертям собачьим, зельевар? Что он может, кроме перевода ингредиентов и бездумного высчитывания пропорций путем сложения и вычитания? Разве этим он хотел всю жизнь заниматься? А чем, кстати, хотел? Какую из жизней всю?

Бр-р-рр! Гарри засунул голову под воду и запретил себе думать на эти темы. Всё. Думать вредно. Так или раз-эдак, а партию свою он доиграет.

Вымывшись, Поттер отправил в стирку свой единственный комплект одежды на все времена года и, обмотавшись полотенцем, побрёл завтракать. Ах, с каким бы удовольствием съел он сейчас душистый круассан… но нет, чёрствый кусок булки и чай из пакетика — вот удел его нынешней неоплачиваемой профессии.

Гарри глотнул из кружки и поправил очки. И вот, кстати, об очках! Работая в своей лаборатории, ему не приходилось снимать их. Снять очки значит стать самоубийцей Лонгботтомом. А работать в очках опасно для личности Стэнли Брута. Поттер взял со стола палочку и, что-то прикидывая, снял с себя оправу. Для начала подойдёт и это:

— Импервикус!

Очки на мгновение покрылись какой-то странной дымкой, однако затем будто впитали её в себя.

— Так-то лучше. Даже если мне врежут по ним квоффлом, стекла останутся в живых.

Гарри взял очки в руку, и со всего размаха шибанул ими об пол. Стук оказался знатным. Однако очки сделали вид, будто их это не касается.

— Прекрасно... так... теперь... Каве Инимикум!

Очки с пола исчезли. Гарри пошарил рукой в том месте, где он видел оправу пару секунд назад, и нащупал холодный металл.

Водрузив их на нос, Поттер запрыгал по кухне, и с криками: «Я люблю профессора Флитвика», — кинулся к зеркалу. Как он и ожидал, очков на нём не было. Лицо Гарри без них выглядело странно чужим. Поттер собрал волосы в хвост и снова посмотрел на себя в зеркало. Хорхе не Хорхе, а в любом месте чары иллюзии снимаются одним-двумя взмахами палочки. Надо быть готовым и к этому варианту событий. Заретушировав свой шрам пятью не вполне косметическими, но чертовски действенными заклятиями Гарри в последний раз придирчиво взглянул на отражение и пошёл сушить свои вещи.

Хорхе внимательно посмотрел на бледного, слегка косящего юношу и хмыкнул. Зелье в его руках было тем самым Парализующим с Миотропным эффектом. Молчание затягивалось, а юноша не предпринимал никаких попыток спросить что-нибудь. Хорхе ещё раз понюхал зелье и поставил флакон на стол. Потарабанил пальцами по стойке. Снова взглянул на юношу и, наконец, не выдержал.

— Но как?! Каким образом, чёрт возьми? — понимание того, что какой-то сопляк-самоучка умудрился сделать зелье, над которым, со всей предосторожностью аптекарь сам бился уже второй год…

— Вы дали мне почти все данные, мистер Хорхе, — ответил Поттер, пожимая плечами, — я не семи пядей во лбу и не обладаю сверхспособностями в области зельеварения, да вы это и сами знаете. Мне просто повезло. Однако же, так или иначе, зелье перед вами. Мне кажется, я доказал вам свою пригодность к работе помощника зельевара. Что ещё мне нужно сделать для того, чтобы получить работу?

— Скажи мне рецепт, мальчик! — нервно жуя губу, сказал аптекарь.

— Простите, но я не могу этого сделать, сэр, — ответил Гарри и внутренне приготовился отражать атаку.

— Скажи мне рецепт, и ты получишь пятьсот галлеонов наличными прямо сейчас. Какой смысл тебе, после таких поисков, держать это в секрете?

Хорхе пристально поглядел на Гарри и тот почувствовал, как в его сознание кто-то пробирается холодными и нетерпеливыми руками. Поттер резко оборвал зрительный контакт и успел заметить, как подбородок аптекаря съехал на бок от злости.

— Я не могу, мистер Хорхе, — нейтральным голосом ответил Гарри, — выдать вам рецепт незапатентованного зелья. Если мастер решил, что он не будет утверждать этот состав, и зелью незачем быть на полках аптек, то я уважаю решение мастера и тоже предпочитаю молчать. К сожалению, я слишком поздно задумался над этим.

— Тогда убирайся! Убирайся отсюда! — вдруг заорал аптекарь и резко развернулся. — Чёртов гуманист! Вот твои пятьдесят галлеонов за работу и зелья, что ты приволок в прошлый раз! — Хорхе в бешенстве бросил на прилавок золотые монеты. — Я надеялся, что ты будешь посговорчивей Снейпа, но, видимо, ошибся. Уходи и больше не появляйся в моей лавке.

Гарри молча призвал монеты к себе в сумку и вышел из аптеки.

Что ж, по крайней мере теперь он знает автора этого странного зелья. Во всём в жизни приходится искать плюсы. Правда, иногда складывая их из двух минусов.

— Минус двадцать баллов, Гриффиндор, — процедил Снейп и резко развернулся к доске.

Уже давно Северус не пребывал в таком скверном и таком позабытом им самим состоянии духа. Дети раздражали своей тупостью неимоверно! Раздражали уже пятый день подряд. По нарастающей. Студенты шарахались от него в коридорах, а самые стойкие из равенкловцев вдруг начинали путать последовательность ингредиентов. Как можно положить после рыльцев чубырки солодовый корень? Как?! Неужели в этих головах не задерживается ничего кроме квиддича, флирта и статей «Ежедневного пророка»? Северус скрипнул зубами и пошёл на второй круг по классу. Дети нервно переглянулись и уставились в свои котлы. Идиоты.

Аврор пятого подразделения, герой второй магической, Снуп Брчевски медленно шёл по коридору. Его взгляд был типичным взглядом тухлой рыбы — приём, которому их учили ещё на втором курсе школы. Его шаркающая походка никак не подходила к титулу работника пятого подразделения — места, о котором думают с придыханием и глубокомысленно молчат даже в дружеской компании.

Снуп обладал незапоминающимся лицом, какое носят благочестивые лондонцы вот уже в течение полувека, коричневым пиджаком, каковой вы можете встретить на любой распродаже в окрестностях Дербишира, и брюками в широкую клетку — единственное, что можно как-то запомнить, если вы поставили себе цель отследить все фасоны брюк в лондонской подземке.

Итак, мистер Снуп Брчевски шёл по коридору. Коридору госпиталя св. Мунго. На его долю выпало дело о нападении на мисс Кэмпбер. Строго секретно, гриф министерства, личная подпись министра. Ничего сверхсекретного, впрочем, в этом деле не было. Тех мальчишек они поймали на пустяке, в сосисочной на углу Нэйли-стрит. Оболваненные подростки с иллюзией превосходства в голове — частое явление. В его отделение тоже поголовно рвутся дети от четырнадцати лет и выше. Герои, уникумы! Ха! Впрочем, конечно, идиотизм идиотизмом, но у этих-то ребяток был сильный магический потенциал, которым заправлял явный Пожиратель смерти. Поразительно, что они попались на такой ерунде. Кэмпбер бы уже триста раз успела умереть. Спасибо ещё, Снейп оказался рядом, часть заклятий снял.

Брчевски скользнул взглядом по стойке медперсонала и прошаркал дальше. Отметив про себя, что медсестра увлечённо полирует ногти правой руки и сегодня на стол управляющего отделением ляжет рапорт с её именем, Снуп вошёл в одну из серых дверей.

— Я ждала вас, мистер Брчевски, — с тенью улыбки на серьёзном личике сказала Бэтси и протянула ладонь для рукопожатия.

Снуп остановился и уставился на протянутую ладонь.

— Мисс Мулбрек, полагаю? — Брчевски склонил голову и его брови чуть приподнялись, очерчивая на лбу бесчисленное количество складок.

— Совершенно верно, — Мулбрек улыбнулась и спрятала руку в карман халата.

— Я читал ваш рапорт, мисс Мулбрек, — сказал Снуп надтреснутым баритоном и призвал к себе первый попавшийся стул. — Что ж, можно сказать, я остался впечатлён.

— Я была уверена, что вас заинтересует это дело.

Бэтси достала палочку, кинула заглушающее заклятие и тоже призвала себе стул. При этом Снуп, не смотря на свою флегматичность, умудрился выкинуть свою палочку из-под рукава и всё это время держать её под прицелом.

— Зачем вы ждали публикаций? — спросил Брчевски и выпятил губу. — Разве о похищении документов такой важности не следует заявлять сразу же?

— О, тут замешаны некоторые аспекты моей профессии, мистер Брчевки, — Мулбрек призвала к себе учебник по высшей колдомедицине.

— Смотрите, вот наш головной мозг. А вот область, которая отвечает за нашу память…

— Моей памяти не хватит для аспирантуры в мед.вузе, дорогая, вам следует сказать мне всё без медицинских выкладок. Снуп оставался неподвижен. Складывалось ощущение, что он сейчас заснёт, и вообще, попал в эту компанию по ошибке.

— Что ж... наверное, вы правы, — нисколько не огорчившись сказала Бэтси. Работа с капризными пациентами была её коньком. — Я ждала деталей. Вы же спец по деталям, мистер Брчевски, а за детали тоже отвечает тот раздел мозга, который так ловко в наши дни блокируют обливейтом.

— Гм... — Снуп нахмурился, — что же, выкладывайте ваши детали, дорогая! Мне стало интересно.

И Брчевски на глазах у мисс Мулбрек превратился в энергичного и ехидного инспектора пятого подразделения аврората.

Вид предгрозового Северуса Снейпа несколько озадачивал Гермиону. Кружащий по школе, он снимал баллы налево и направо, хотя в целом нельзя было не признать, что его реплики о пустоголовости студенческих масс были оправданы. Близился конец полугодия, шла сдача долгов и промежуточные экзамены, а в головах сквозило сплошное «Джингл беллз». Даже Минерва как-то пожаловалась ей на своих студентов. Страшно было предположить, какие молнии и проклятия сыпятся на детские головы в часы зельеварения.

Гермиона шла по коридору четвёртого этажа и разглядывала своды окон. Третий месяц на исходе, а ей казалось, что она прожила тут уже вечность. Как там Рон? Что с их матчами? Новости спорта в «Пророке» отошли на второй план — обсуждение статьи и прикидывание бесконечных цифр бесконечными какими-то экспертами… По поводу этого меценатства у Гермионы возникли подозрения и ей очень хотелось обсудить это с Роном и Гарри. Особенно с Гарри. Грейнджер прищурилась и сжала папку в руках. Перевод таких средств был форменным или геройством, или идиотизмом, или первым от второго. Кто ещё мог так легко попрощаться с этой суммой денег? Ведь Гарри всегда с равнодушием относился к деньгам. Ведь мог?

Мысли Гермионы текли по коридорам сознания, сворачивая то за один угол, то за другой, и в какой-то момент выплыли на образ их компании. Сколько они не виделись? Она никак не могла припомнить. Чем Поттер занимается теперь? Тогда, летом, она точно помнила, Гарри собирался поехать в путешествие. Отдал им с Роном дом и уехал. Жаль его. Не то чтобы Гарри как-то выпал из реальности, но его маниакальное стремление спасти Снейпа выглядело серьёзным психическим расстройством. Впрочем, если бы не он, то вряд ли профессора бы выходили. И вот теперь Гермиона тут, преподаёт, Рон улетел на матч, а про Гарри они за своими делами и заботами совсем забыли... Надо бы встретиться. И заодно обсудить эти странные пожертвования. Хотя ещё больше её, пожалуй, занимала мысль о том, кто мог написать такую статью и докопаться до секретных документов. Гермиона завернула за очередной угол и поспешила вперёд. Подойдя к двери своих комнат, она насторожилась. Какой-то тихий звук долетел до неё со стороны окна.

— Ступенфай! — не задумываясь, крикнула Грейнджер, резко развернувшись.

На полу, почти невидимый глазу, лежал красивый зелёный жук.

— Ага! — сказала, нагнувшись, Гермиона, — стоит порадовать профессора Снейпа моей находкой! Кажется, мы нашли того, кого искали.

Рита Скиттер зло смотрела на Грейнджер своими чёрными глазками-бусинками.

Брчевски не любил Хогвартс. Не потому что замок как-то лично насолил инспектору Снупу, а потому что был школой. А больше всего на свете Брчевски не любил казённых образовательно-воспитательных учреждений. Хогвартс в его представлении подпадал под эту статью. Но вызов есть вызов: перешагнув порог камина, он отряхнул свои безупречно-клетчатые брюки и сухо кивнул приветствовавшей его Минерве. Снуп не любил директоров. По мнению инспектора, они были или брюзги, или недоумки, дорвавшиеся до кресла. Минерва как-то подозрительно не укладывалась в эти два понятия. То ли дело Дамблдор…

— Добро пожаловать, инспектор!

— И вам не хворать, директор. В целом ситуацию у вас в школе я понял. Есть ещё что-то, что вы не написали мне в письме? — Брчевски взглянул на МакГонагалл задумчивым взглядом.

— Нет, инспектор. Не более того, что мы вам написали.

— Мы? — Снуп наморщил лоб. — Вы говорите о себе в третьем лице?

— Нет, инспектор, — раздался звонкий голос справа, — мы — это профессор Снейп, — Снейп, входящий следом за Грейнджер слегка кивнул, — и я, — отозвалась грива каштановых волос в юбке.

— Разрешите вам представить, — проговорила МакГонагалл, — профессор Грейнджер, преподаватель маггловедения школы Хогвартс, профессор Снейп, декан факультета Слизерин.

Брчевски цапанул по входящим профессорам взглядом и снова впал в задумчивость.

— Что ж, тогда будьте так любезны привести репортёра и начнём.

Брчевски уселся в одно из кресел и достал из кармана флакончик с веритосерумом.

После того, как последний ученик четвёртого курса захлопнул дверь кабинета зельеварения, Северус смог вздохнуть спокойно. То есть он выдохнул. Выдохнул и сел на ближайшую парту, механически подвинув в сторону дурно пахнущий корнем солодовника котёл. Он устал. Чертовски устал за эти две недели. Голова трещала нещадно. Тилли бы сюда и, как тогда, стакан чая. Снейп с тоской посмотрел на грязные котлы. Нет, сегодня это выше его человеческих сил и магических способностей. Призвав к себе перо и пергамент, он нацарапал записку Филчу с пожеланиями всех, кого он сегодня отловит, прислать на отработку в кабинет зельеварения. Да. Так-то оно лучше.

Он закрыл глаза. Воспоминания минувшей недели вихрем пронеслись в его голове. Анимаг. Как глупо, банально и смешно. Ведь он догадывался об этом. Сразу, как увидел воспоминания Бальмота. Но озвучила это только Грейнджер. Тогда. В кабинете. Он захлопнул дверь перед её носом чтобы снова распахнуть. Одно единственное слово. Она стояла на пороге, там, где и была секунду назад, и снова сказала это своё «анимаг». И Он всё понял. И всё равно не поверил.

— Доказательства? — развёл руками для убедительности и вот так, бровью вверх, мол, «Potter? Perhaps?».

И она вытащила из кармана мантии это самое «Perhaps», во всей своей красе, в банке, с зелёными крылышками. И даже не попросила забрать свои слова обратно. А ему ничего не оставалось, как впустить её в кабинет. И вызвать МакГонагалл. И не извиниться. Хотя было стыдно. Правда, стыдно было недолго. Потом он опять на неё орал.

Орал уже в присутствии Минервы, за все их гриффиндорские тайны, за идиотизм четвёртого курса, за то, что незарегистрированная анимагия это подсудное дело и всякие честные-благородные слова — бред сивой кобылы. А какой ещё кобылы, как не сивой? То-то и оно. Минерва обиделась на «гриффиндорство», правда потом почему-то забыла. Опять же, не обошлось без Грейнджер. Сколько всего он им наговорил в тот вечер — страшно подумать. А потом был этот Брчевски и их казённый веритасерум. «Номер 53 дробь 18», сваренный полгода назад под руководством Гиппократа. Ну да, ну да. Всё верно.

Скиттер обвинили в двух нападениях, применении непростительных, припахали незарегистрированную анимагию и проникновение со взломом с последующим хищением. Процесс обещал быть знатным.

Северус открыл глаза и вздохнул. Отправил записку Филчу бумажным самолетиком и шагнул в камин.

— Минерва, открой мне камин в Хогсмит, пожалуйста, — Снейп стоял посреди кабинета МакГонагалл и устало смотрел на неё через занавесь своих волос.

— Через неделю мы сможем ослабить барьер вокруг Школы, Северус, — ответила Минерва и оторвалась от бумаг, — если Брчевски закончит с расследованием.

— Минерва, в Хогсмит мне надо сегодня, открой камин, — Северус упрямо повторил свою просьбу и подумал о том, что до Брчевски, Скиттер и расследования ему нет ровным счётом никакого дела, — золотоглазка у меня закончилась уже сейчас. Дети останутся без ингредиентов.

МакГонагалл, конечно, Снейпу не поверила, но учитывая, сколько гадостей наговорил Северус пять дней назад ей и Гермионе, решила отпустить профессора набираться храбрости.

— Жду от тебя патронуса за пятнадцать минут до возвращения, Северус. Удачного вечера.

На эти словах камин полыхнул зелёным и через пару секунд Северус скрылся в пламени.

* * *

Метель бурлила и засыпала входы и выходы. Она холодила прохожим пятки и издевательски засыпала снега в ботинки, за воротники, за отвороты манжет. Метель обласкивала каждого, и всех равнодушных к её ласкам осыпала снегом будто проклятиями. Мантии? В клочья. Шляпы? Доллллой! Трость? В сугроб, прошу вас, сэр. Вот так, чудненько!

И только ёлочные украшения да, пожалуй, сами ёлки, во дворах и на площади, оставались безучастными к этим проказам. Стояли себе, как ни в чём не бывало, глазели на всех своими яркими стеклянными глазами.

В трактире в этот час было людно. И дымно. Маги и волшебницы сидели за круглыми столиками, окутанные клубами табака, и высушивающими заклятиями. Впрочем, к этому смогу примешивался кухонный чад и общий дух то ли кабака, то ли дешёвого кабацкого рождества.

Гарри задумчиво сидел за столом в углу у окна и с лёгкой гримасой брезгливости цедил свой бренди. Если найдётся среди вас умник, который приравняет дешёвый бренди к бутылке выдержанного коньяку, то этот умник может смело выходить в сад и больше никогда не возвращаться в общество цивилизованных людей. Гарри окинул ближайшую компанию взглядом и почесал своё ухо. Сравнение бренди с коньяком, всё равно что он и Снейп на весах зельеварения. Impossible!

Старушка за столиком у противоположной стены, вся укутанная в серую дырявую шаль и запах своей пробковой трубки, что-то втолковывала лысому и потному господину, отдувающемуся напротив. Господин поминутно шлепал губами, говорил (в зависимости от ситуации) то «Бррр», то «Пуфф» и неустанно вытирал свою лысину платком. Мда, компаааания. Гарри сделал ещё один глоток «плохого зельевара». Скрипач на сцене доиграл пошлый романс и немедля затянул на пару с сокамерниками что-то ещё более удручающее. Принимая его, Гарри, заказ час назад, хозяин заведения интимно сказал Поттеру, что музыканты на редкость в ударе. И вот, допивая уже третий стакан, Гарри всё смотрел на сцену и размышлял о том, чем и по какому месту, и сколько дней подряд ударяли этих музыкантов для сегодняшнего заведения. Впрочем, возможно, это был хозяин предыдущего бара? Гарри хмыкнул. Музыканты скатились до репризы и переходили в апофеоз. Громко вздохнув, Поттер отставил стакан и отвернулся к окну. Становилось тошно.

Не смотря на перепалку с Хорхе, Гарри таки нашёл себе работу. Лавка Бэнса приняла его с распростертыми объятиями без диплома и страшных испытаний типа варки незапатентованного зелья. Уже пятый день Поттер варил костеросты и чихательные настои под предводительством тихого старичка Бэнни Бэнса в Годриковой Лощине. Место не самое приятное по количеству и качеству событий, но это для Поттера было неприятно — Стэнли Бруту было на Годрикову Лощину фиолетово. Пофигизм расцветал в душе Гарри с какой-то странной стороны. И сторона ему явно не принадлежала.

Бренди отодвинули в сторону и место напротив заняла плотная грива кудряшек, напрочь заслонив старушенцию с её побитой (тоже, спрашивается, кем? Молью? Хоббитами? Предыдущим хозяином бара?) серой шалью. А секундой позже рыжее веснушчатое лицо закрыло и потного господина, как раз договаривающего своё «Пуфф».

— Гарри! — взвизгнули кудряшки, — Гарри, как ты изменился!

— Я же говорил тебе, Миона, его и не узнать! Так меня напугал дома!..

Уизли попеременно смотрел то на Грейнджер, то на Поттера и улыбался в тридцать два зуба.

— И я вас рад видеть, друзья! Располагайтесь, заказывайте еду и выпивку и, ради всех святых, поставьте заглушающее от этих музыкантов, а то голова уже трещит, — с этими словами Поттер встал, слегка шатаясь, из-за стола.

— Эй, а ты куда? — спросил Уизли, глядя на друга снизу вверх.

— Загляну в сортир, там обещали бонус к заказу. Мне то же, что и вам! — Гарри подмигнул и сделал пару движений головой, чтобы определить направление.

— По-моему, Гарри, тебе уже хватит, — Гермиона оторвалась от разглядывания меню и понюхала стакан, — ффу… Гарри, какой это по счёту?

— Третий... кажется... гммм, — сосредоточился Поттер, — впрочем, лучше уточнить.

— Гарри, мне кажется, что… — Гермиона набрала много, очень много воздуха, чтобы сказать всё, что ей сейчас показалось, но Поттер жестом остановил её, и, похлопав Уизли по плечу, повторил.

— То же, что и вам! Друг, борись с ней! — и удивительно ровным шагом отплыл в сторону таблички WC.

Конечно, бонуса в туалете не было, зато бонусы были в кармане самого Поттера. Привычным жестом откупорив пробку, он выпил мудреное сочетание антипохмельно-отрезвляющего зелья и пошёл умываться.

Полминуты спустя Гарри Поттер, худой очкарик в линялой мантии и с хорошо проглядывающим сквозь чёлку шрамом в виде молнии, смотрел на него из серого зеркала питейного заведения с очень, очень плохими музыкантами.

— Ой, Гарри, это было ужасно, — продолжала округлять глаза Гермиона, хотя иногда казалось, что округлять дальше было просто некуда, — я оглушила её Ступенфаем. До сих пор не понимаю, как умудрилась в неё попасть.

— Нуу! — не согласился Рон, пережёвывающий пасту, на поверку оказавшуюся простыми макаронами с помидором, — ты ше шелый год уепётывала от вшяких волдемойтов, как тут не наушисья, — и Уизли снова углубился в недра тарелки.

Поттер задумчиво облизывал ложку и барабанил по краю тарелки с супом. Ситуация для него была вполне ясна, и цели Скиттер проглядывали сквозь всю эту петрушку более чем откровенно. Впрочем, все его рассуждения о Рите всё равно сползали на сакраментальную фразу, сказанную глубоким, берущим за душу и печёнку голосом: «Поттер, вы Идиот!».

— Гарри, Гарри, очнись, — затрясла его за рукав Гермиона, — я ещё не рассказала самого страшного!

Поттер вынырнул из невнятных воспоминаний о своей былой молодости и снова уставился на Грейнджер.

— Я её немедленно кинула в банку, зафиксировала заклятием неразбиваемости, и понеслась со всех ног к Снейпу.

— К кому?! — подавился соусом Рон и закашлялся, — Герм, ты что! МакГонагалл живёт в другом крыле!

— Ронни, представляешь, я в курсе, — огрызнулась Миона, — но у нас со Снейпом бурный роман вот уже третий месяц, как ты мог заметить, и ещё он, кажется, собирает энтомологическую коллекцию.

— Какую? — вытаращил глаза сбитый с толку Рон и икнул.

— Что собирает? — одновременно с Уизли воскликнул Поттер.

— Ох, мальчики… — Гермиона закатила глаза и менторским тоном перевела свою неудавшуюся шутку: жуков типа Риты Скиттер.

— А-а-а-а, — протянули в ответ молодые люди.

— Так вот, — продолжила Гермиона, — я побежала к Снейпу... да, Рональд, к нему самому, так как его идея про лазейку в барьере Флитвика подтвердилась. Ворвалась в кабинет без стука и увидела… Мальчики… — Гермиона посмотрела на Гарри и Рона, а потом придвинулась ближе и заговорила шёпотом.

— Мальчики, он сидел за столом и пел.

— Пел? — Гарри не поверил своим ушам. — Он умеет петь? — Где-то внутри грудной клетки Поттера начал зарождаться смех, который постепенно достиг горла и через секунды три вырвался наружу.

— Гарри, это было ужасно, — грустно сказала Грейнджер и посмотрела на Поттера большими карими глазами, преисполненными сострадания.

— Неужели ни слуха ни голоса? — добавил Рон и принялся похихикивать вслед за Поттером.

— Мальчики, зря вы так… — Гермиона мужественно боролась с приступом слёз.

— Ладно, Герми, извини, наверное это было действительно очень грустное зрелище, — ответил за них с Роном Поттер, — что же он такое пел?

— Не знаю, — растерянно проговорила Грейнджер, — я не успела понять, так как он замолчал и тут же рявкнул на меня.

— Гмм, — протянул Рон, — если бы меня застукали поющим, я бы тоже потом рявкнул как следует.

— А ты тоже не умеешь петь? — попробовал развить тему Поттер, но Гермиона с силой пнула его ногой под столом, и Гарри умолк.

— Так вот. Мне пришлось выслушать очень много гадостей о себе, своём воспитании, гриффиндорстве, и не обошлось без тебя, Гарри, а потом...

— Что значит не обошлось без Гарри? — перебил её Рон и пошкрябал свою щёку с пробивающейся там щетиной.

— Он вспомнил про статью с пожертвованиями и… — Миона запнулась, — Гарри, скажи нам честно, это ты устроил всю эту шумиху с пожертвованиями?

— Ребята... — Поттер нахмурился, — мне придётся взять с вас честное гриффиндорское, что вы будете держать язык за зубами...

— Так... — Гермиона нахмурилась, поняв, к чему клонит Поттер.

— Гарри, с каких это пор ты стал так плохо к нам относиться? — отшутился Рон.

— Нет, ребят, — Поттер запустил пальцы в свои короткие волосы и резко их отдёрнул, — я вообще-то теперь со всех беру не иначе как Непреложный Обет, но для вас большая скидка. Так что?

Гермиона с Уизли переглянулись.

— Конечно, друг, честное гриффиндорское! — пробасил Рон.

— Герм? — Поттер повернул голову к девушке.

— Разумеется, Гарри... — проворчала Грейнджер.

— Да, деньги перевёл я, — ребята дружно выдохнули. — И шумихи бы не было, если бы не Рита, — Поттер скривился и допил содержимое своего бокала.

— Гарри, но это же безумная сумма денег! В газетах писали...

— В газетах наврали, — отмахнулся Поттер.

— То есть... — начала было Грейнджер.

— То есть суммы были несколько больше. Но это не важно.

— Гарри!!! — Грейнджер, похоже, подсчитала в уме всю сумму пожертвований.

— Миона, кто бы говорил! — парировал на это Поттер. — Не припомню, чтобы ты когда-то жаловалась на переизбыток хороших дел в нашем королевстве!

— Гарри, но это что же получается, — додумался наконец Рон, — ты всё своё состояние туда ухнул, до последнего кната?!

— Нет, ещё на покупку дома осталось! — Поттер перевёл взгляд с одного ошарашенного лица на другое. — Нет, ребята, правда, всё хорошо! Я так давно хотел! И я рад, что эти деньги пошли на такое дело. Я только не хотел светиться...

— А зря, — причмокнул Рон и глотнул усладэля, — тебе бы медаль за это дали! Как Малфоям!

— Да больно мне их медаль нужна! — обиделся на это Поттер и крутанул в руках кружку. — Герм, так а что там со Снейпом?

Грейнджер как раз успела пнуть под столом Рона, когда разговор так кардинально сменил траекторию.

— Со Снейпом? — переспросила Гермиона и несколько раз моргнула, — о... там была форменная истерика с ядоплевательством! Я ворвалась в кабинет, а он сидит и поет. Что-то такое красивое и явно маггловское, так как про любовь. Я стою на пороге, а он поворачивает голову ко мне и замолкает. А потом взрывается и понеслась. Я выскочка, гриффиндорцы лишены такого понятия, как уважение к личному пространству, ты, Гарри, зарвавшийся идиот, разбрасывающийся деньгами своих родственников. Потом шли какие-то синонимы к слову тупица и что-то там про жажду славы и пустое геройство, потом он в целом охарактеризовал наше трио, как… ой, ребята, я запуталась, — Грейнджер виновато посмотрела на притихшего Рона и впитывающего как губка слова Гермионы Гарри, — но в общем, ничего особо нового. А потом пожелал всем счастья в личной жизни, тебе, Гарри, свернуть шею на своей метле, и попытался выставить меня из кабинета.

— Гарри, а ты что, в квиддич подался? — казалось, Рон выхватил из всей тирады только фразу про метлу. Поттер криво улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Метафора, Рональд. Профессор всегда очень любил выражаться иносказательно, — в голосе Поттера подозрительно прорывались нотки счастья.

— Так вот... перед тем, как дверь его кабинета захлопнулась у меня перед носом, я успела выкрикнуть одно единственное слово…

Гарри переживал целую гамму противоречивых чувств. Целых несколько гамм, как и музыканты на сцене. Это был всё-таки тот самый, милый сердцу Снейп, каким Гарри его помнил, любил и ценил. Сложно отвыкнуть от старой жизни, хотя она и сносилась до дыр. Печальней было то, что Герми рассказывала про школьные приключения: непростительные в качестве средства для добычи материала статьи «Ежедневного пророка»... Действительно, давайте в случае нехватки средств на счету будем расплачиваться с официантом Авадой Кедаврой. Подумаешь, ерунда какая! На протяжении нескольких лет правления Пожирателей непростительные использовали повсеместно, так что уж теперь-то?

* * *

— Хмм, действительно, очень странно! — он оторвал взгляд от банки с жуком и посмотрел на Грейнджер. Эти её кудряшки свисали в произвольном порядке совершенно против всяких школьных правил. Северус откровенно засмотрелся. Как можно одним своим видом так противостоять уставу Хогвартса? У него никогда не получалось так. Хотя, наверное, ему просто не повезло поступить на Слизерин. Грейнджер всё ещё смотрела на Снейпа, и ему это не понравилось.

— И какие же события вас натолкнули на то, что это Рита Скиттер, а не сбежавший из аквариума фамилиар?

Гриффиндорка молчала. Он повторил свой вопрос. Тогда девушка набралась храбрости или чего там набираются Грейнджеры, чтобы ответить на вопрос Снейпов, и произнесла:

— Я знала, что Рита Скиттер анимаг ещё с четвёртого курса школы.

— Вот как? — Северус уставился на банку и что-то судорожно соображал.

— Насколько я понимаю, Скиттер не является вашей хорошей знакомой.

Грейнджер осторожно кивнула.

— А так же Скиттер не является зарегистрированным анимагом?

Грейнджер снова кивнула и потом с ужасом посмотрела на Снейпа. Девушка попалась на такой элементарщине, что Северус даже позволил себе улыбнуться.

— Что ж, тогда я не понимаю, почему вы скрывали такую ценную для правосудия информацию, — Снейп поставил банку с жуком на стол и успел краем глаза увидеть нервно подрагивающий ус корреспондента «Ежедневного пророка».

— Просто... просто на пятом курсе, когда Волдеморт возродился, никто не верил Гарри, и мы…

— Опять ваш никчёмный Поттер! Не думал, что он опустится до такой мерзости как Рита Скиттер! — Снейп поморщился и посмотрел на Грейнджер с плохо скрываемым отвращением.

— Сэр, но вы же знаете...

— Я много чего знаю, Грейнджер, — перебил её Снейп, — но есть вещи, которые делать не стоит. И если ваш Поттер такой идиот, что...

— Не смейте так называть Гарри! Если бы не он...

— Если бы не он, многих вещей на свете бы просто не было!

— Например, вас! — зло сказала Грейнджер и замерла в ужасе.

— Не смейте! — прошипел Снейп, и его лицо внезапно оказалось в паре сантиметров от её лица. — Не смейте! — ещё раз сказал он почти что одними губами и отпрянул. Гримаса боли и ненависти исказила его лицо.

— Ваш золотой мальчик клинический идиот, всегда таким был, остаётся и по сей день, и каждое его действие доказывает это снова и снова! — Снейп взмахнул рукой и откинул голову назад, демонстрируя Гермионе перекошенный яростью рот.

— И какое же, например, доказало вам это сейчас, — воскликнула Грейнджер, впадая в тихое бешенство.

— Например, эти идиотские пожертвования! — Снейп указал рукой на пожелтевшую от времени газету, с которой всё ещё мелькали официальные лица Гринготтса и госпиталя св. Мунго.

— С чего вы решили, что за всем этим стоит Гарри? — опешила Гермиона.

— А разве нет? — издевательски спросил Снейп и сложил руки на груди. — Кому ещё досталось столько счетов в банке, а? Даже состояние Малфоя не насчитывает столько тысяч галлеонов. Покойные Поттеры и Блэки скопили достаточный капитал, в самый раз, чтобы их наследник так разбазарил своё наследство!

— Это не ваше собачье дело, кто и как распоряжается своими деньгами! — щёки Грейнджер пылали, а сама она гневно смотрела на профессора, сжимая кулаки.

— Мне так точно никакого! — вдруг как ни в чём не бывало сказал Снейп и стряхнул несуществующую пылинку с рукава сюртука. — Но это неразумно. Конечно, если герой магического мира не зарабатывает на чём-нибудь бешеных денег, которые легко окупят его лихие пожертвования через пару месяцев.

Снейп кинул быстрый взгляд на Гермиону и снова занялся несуществующими пылинками. В какой-то момент их бесполезного спора он нашёл для себя его истинную цель, и теперь как нельзя близко был к поставленной задаче, а именно, узнать, наконец, где обитает и чем занимается распроклятый Поттер, так надолго пропавший из пустой и никчёмной жизни его, Северуса Тобиаса Снейпа.

— Может и зарабатывает, какая вам разница? — не так уверенно, как хотела бы, проговорила Грейнджер и нахмурилась, не понимая поведения внезапно успокоившегося Снейпа.

— То есть вы не в курсе, чем сейчас занят герой магического мира и жив ли он вообще? — в голосе Снейпа было много яда. Примерно столько же, сколько и страха, подступившего к сердцу. Что-то, Северус, душка, у тебя нервы расшалились некстати. Лечиться, брат, надо. К Помфри, к Помфри срочненько.

— Я... мы... мы виделись недавно... кажется... — сказала Гермиона ещё задумчивей и замерла. — Скиттер! — воскликнула она, показывая на банку.

— О, чёрт! — выругался Снейп и развернулся к столу. Зелёный жук внимательно следил за ходом перепалки и скользил лапками по стеклу.

Снейп мысленно надавал себе волшебных пендалей. Как можно затевать спор с гриффиндорцем и не поставить заглушающих заклятий? Старость не радость.

— Профессор... что нам делать?

— Как что, — он притворно округлил глаза, — конечно же, вспомнить старый добрый способ преподавателя ЗОТИ! — с этими словами Северус запустил в жука Ступенфаем и достал его из банки. — Учтите, Грейнджер, я спасаю чью-то шкуру. И мне кажется, не вашу.

С этими словами он направил на Скиттер палочку и проговорил Обливейт. Жук сжал лапки и превратился в нечто, напомнившее Гермионе сушёного таракана с уроков по зельеварению.

— Профессор, вы её... — Гермиона взглянула на Снейпа.

— Нет, — усмехнулся Северус, разглядывая дело рук своих, — как истинная женщина, Рита упала в обморок. Только в теле жука это смотрится не так эффектно.

Снейп кинул её обратно в банку и наложил для верности штук пять разных противоударных, заглушающих и иже с ними заклинаний.

— Так что вам там показалось, Грейнджер? — Снейп снова повернулся к гриффиндорке и обжег её своим взглядом, — Кажется, мы остановились на самом интересном месте? Я хотел бы дослушать вас до конца, коль скоро только что скрыл часть важной информации о Поттере. Я так понимаю, вы испугались Скиттер не просто так? Золотой мальчик всё-таки стоит за всей этой шумихой?

— Нет! — Грейнджер нахмурилась и поджала губы.

— Нет? — передразнил её Снейп и вскинул вверх левую бровь. — Вот ваш ответ? Что же...

— Я… — начала Гермиона и Северус тут же умолк, — я не уверена, сэр. Мы... мне кажется, что мы недавно виделись с Гарри, — Гермиона смешно наморщила лоб, — но я не могу вспомнить где и когда. — Она растерянно посмотрела на Снейпа.

— Склероз? В таком-то возрасте? — Снейп хмыкнул и покачал головой. — Рановато для гриффиндорской всезнайки.

Однако Грейнджер пропустила его реплику мимо ушей и нахмурилась. Снейп для верности выждал минуту тишины.

— Вы уверены, что это не наведённые чары? Кто-нибудь может подтвердить факт вашей встречи? — он почувствовал странное и знакомое ощущение беспокойства.

— Не знаю, — ответила Гермиона, — я попробую написать Рону. Он уже должен был вернуться на Гриммо, сова к нему долетит к утру.

— Вы живёте в доме Блэков? — удивился Снейп. Сегодня, определённо, был вечер открытий.

— Да, в июне перед тем, как уехать, Гарри оставил нам с Роном дом… Мерлин, зачем я всё это вам рассказываю? — возмутилась Гермиона.

«Наверное, потому что мне это интересно?» — мысленно ответил ей Северус.

— Может быть вы и правы, мне совершенно незачем это знать, — Снейп дёрнул головой и выдавил из себя одну из гримас.

— Но наведённые чары, если это они, неблаготворно могут сказаться на вашей памяти. Как декан факультета, я бы не хотел, чтобы слизеринцев учил некто, страдающий от амнезии.

Гермиона хмыкнула, но промолчала. Повисла неловкая пауза.

— Мисс Грейнджер, — через какое-то время подал голос Снейп, — Рита Скиттер вот-вот очнётся, — он посмотрел на банку с жуком. Лапки корреспондента нервно сжимались, — мне нужно вызвать Минерву для дальнейшего развития событий…

Гермиона тоже смотрела на банку.

— Нам с вами придётся повторить ту часть ваших откровений про пятый курс и незарегистрированную анимагию. — Северус выжидательно посмотрел на Гермиону.

— А вы опасный человек, профессор! — заметила она.

Северус неопределённо хмыкнул и зачерпнул дымолётного порошка из банки.

— Без Поттера! — предупредила Грейнджер.

— Без Поттера! — согласился Снейп.

Снег летал по небу какими-то клочьями и прилипал к фонарям, будто идиот-мотылёк к восковой свече.

Северус упрямо месил ботинками снег и шёл по вечернему Хогсмиту до аптекарской лавки. Златоглазка, конечно, могла бы быть куплена позже. Где-нибудь ориентировочно в июле следующего года. Но очень уж хотелось просто пройтись, подумать, взвесить всё и больше не видеть этих дурацких коридоров и детей в них. А тем паче встретиться там с Грейнджер.

Их сообщничество прошло на ура. Разыгранная роль про идиотов и пустоголовых гриффиндорцев была великолепна. Классика жанра, как джинсы Levis. Жаль, только, Минерва обиделась. И обижена до сих пор. И ещё как-то до сих пор стыдно за то, что он наговорил Грейнджер в первый заход. Стыдно не потому, что сказал что-то особенное. Он ещё до своей смерти всё это повторял, и не один раз. Стыдно было за то, что наговорил всё это от страха. Банального и человеческого страха. Того самого, которого он себе не позволял с самого детства.

Он пел одну из своих любимых песен про... про что? Наверное, про всё. Северус начал намурлыкивать мотив: «la-la-la la-mm-mmm…Nothing you can sing that can't be sung...»⁽¹⁾ — да, как верно сказано! «Ты не можешь петь то, что не может быть спето. Тебе нечего сказать, но ты можешь выучить правила игры, Это просто!»

Просто. Если бы это было так просто!

Снейп поглядел в мутное небо, по которому плавали, словно в чае, снежинки. Правила игры не так важны, как знание партнера… а именно с ним у Снейпа были нелады. Да. Он сидел, поставив локти на стол, и, закрыв лицо руками, пел. Пел и пытался понять, как и раньше, когда жизнь подкидывала его и подвешивала вверх тормашками. И ему тогда показалось, на секунду, что он поймал какую-то светлую мысль за хвост. Но тут всё полетело в тартарары. Проклятая Грейнджер всхлипнула где-то справа и он подавился мыслью. И испугался. И вот теперь ему было стыдно за свой детский страх, за то, что сорвался, и за то, что, по сути, боится до сих пор.

All you need is love, говорите?

Снейп вздрогнул, поднялся на ступеньку, сбил снег со своих ботинок и потянул на себя массивную дверь аптекарской лавки.

Барчинкс, старый ирландец с белой, окладистой и торчащей во все стороны бородой, свесился через прилавок и своим намётанным глазом отслеживал кружение сиклей по полу. На полу, склонившись в три погибели, сидел всклокоченный юноша, который негнущимися с мороза пальцами подбирал монеты. В какой-то момент он определённо заметил присутствие Северуса Снейпа на своём пути. Снейпу очень некстати вспомнился свой собственный сон и вечный бег по дьявольскому синему кругу. На секунду ему даже показалось, что в комнате задуло свечи. Но нет, в лавке по-прежнему было светло и уютно. «Чёрте что», — подумал Снейп и уступил молодому человеку финишную прямую к последней монете.

— Рад приветствовать вас, мистер Снейп! — воскликнул аптекарь и протянул Снейпу свою крепкую руку.

— Давненько вы не навещали меня! Какие новости? — Барчинкс светился изнутри.

Северуса всегда подмывало задать бестактный вопрос о происхождении этого свечения, но искать потом другого аптекаря было накладно. Не стирать же старику память в самом-то деле! Это вам не Скиттер какая-нибудь!

Мысли Снейпа снова вернулись на круги своя и он тряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания.

— Всё по-прежнему, Эджекус, всё по-прежнему, — ответил Северус и пожал в ответ протянутую навстречу руку.

Посетитель явно дособирал свои сокровища и, судя по звяканью в его левом кармане, надёжно спрятал их от посторонних.

— Вот, мистер Снейп, — вдруг воскликнул Барчинкс и указал пальцем на юношу, — а я как раз рассказывал молодому человеку о повальной охоте на растопырник!

«О! Ну конечно, растопырник! — хмыкнул про себя Северус. — Помнится, Томас Флетч так и не сварил ничего путного из своих запасов, за что весь Хаффлпафф был наказан варкой зелья Памяти имени незадачливого пятикурсника на следующие два урока. Варварские методы, зато какие действенные — хоть в три часа ночи его теперь подними с кровати — отчеканит рецепт без запинки без задоринки!»

Юноша между тем успел выдавить из себя подобие дежурной улыбки и даже, кажется, что-то сказал, впрочем, пёс его знает. Снейп уже успел задуматься о Грейнджер.

— Профессор, может быть, вы подскажете молодому человеку, в какой пропорции стоит использовать растопырник в миотропном зелье? — видимо, Эджекусу приспичило под Рождество заняться благотворительностью.

Снейп посмотрел на Барчинкса и нахмурился…

…- помогите, — кричала женщина, прижимая свою дочь к земле, — помогите же, кто-нибудь! Помогите! — её безумные глаза шарили по лицам редких прохожих, шарахавшихся от неё, как от прокажённой. Её дочь, девушка лет на вид пятнадцати, распласталась на земле и тихонько выла, закатив глаза. Всё её тело пронизывала судорога, и от этого её длинные каштановые волосы ярким пятном метались из стороны в сторону. Сивый уже скрылся в недрах Лютного переулка, а остальные Пожиратели из их отряда развлекались пожаром в шляпной лавке. Северус бросил пару взглядов по сторонам и подхватил девушку на руки. Её мать, всё так же просящая о помощи, но уже шёпотом, шла за ним следом, держась рукой за полу его мантии, будто боясь потерять в несуществующей толпе. Северус с ноги открыл дверь и бросил короткий взгляд на Хорхе. Тот без лишних слов открыл дверь во внутренние помещения и мимоходом перевернул табличку с надписью Закрыто лицом к стеклу.

…в то время зелья он варил без целей, просто так, спасаясь от безумия ночи. Это получилось насыщенно-коричневого цвета, будто крепкий чай, и отдавало полынью. Слегка, едва уловимо на вкус.

Снейп достал бутылочку и влил пять капель в рот девушке. Постепенно она перестала биться в конвульсиях и притихла, будто заснула. Но это было не так. Совсем не так. Просто чтобы не пораниться. Нужны были лекарства, дорогие лекарства, сваренные им, С. Т. Снейпом, знатоком непростительных и последствий от них. Мать бросилась к ней и стала задавать единственный вопрос, который обычно задаётся в подобных случаях: что-с-ней-такое-будет-всё-в-порядке-сэр? Северус жестом остановил её и позвал аптекаря. Тот выслушал наставления зельевара, кивнул, принял от того несколько золотых монет и скрылся за дверью. Снейп ещё раз взглянул на жертву круциатуса и вышел вон из лавки. Незачем светиться при коммандос…

— Позвольте мне полюбопытствовать, что за зелье вы пытаетесь сварить?

Северус внимательно посмотрел на юношу, сжимающего в руке пакет с травами и поймал себя на мысли, что где-то его уже как будто бы видел. Лицо молодого человека не было красиво той красотой, от которой все девочки начиная лет с четырнадцати делают голосовыми связками «уаааах» и падают без чувств, желательно в руки избраннику. Раскосые глаза, невысокий лоб, выпирающие от худобы скулы, длинные и не слишком опрятные патлы, собранные в хвост. Ничего особенного, но что-то цепляло Северуса и требовало обратить на себя внимание. Юноша, меж тем, уставился профессору в переносицу, глубоко вздохнул и выдал:

— Парализующее с миотропным эффектом, сэр.

— Вот как? — Северус умело изобразил удивление и вскинул бровь. Сама мысль о том, что этим страшным по сути зельем мог заниматься кто-то ещё, настораживала.

— А вы в курсе, что это зелье ещё не запатентовано?

— Я подозревал это, сэр, — ответил «патлатый», как окрестил его для себя Северус, и уставился на какую-то точку в пространстве.

«И хрен пролегилиментишь, собаку», — зло подумал Снейп и ещё раз тщетно попробовал поймать взгляд юноши. То ли игра стоила свеч, то ли Мерлин неудачно пошутил, и этот мальчик по чистой случайности натолкнулся на строчки из трактата Бруно Гэрима... впрочем какой к Моргане Гэрим, это фолиант тринадцатого века!

— И что же Вас сподвигло на его приготовление? — Снейпу надоела эта игра. Мальчишка вызывал у Северуса приступ раздражения и злости. На секунду Снейп даже почувствовал себя в своей тарелке, что могло сойти за симптом.

— Это моё задание, сэр, — ответил «патлатый» и через секунду добавил: — У мистера Хорхе.

— А-а-а!.. — Северус, наконец-то, сложил два плюс два и от радости даже позволил себе сменить позу.

Конечно же, Хорхе! Год назад, когда он имел несчастие заглянуть в его лавку, аптекарь пристал к Северусу чуть ли не с ножом к горлу. Разумеется! Такой чудесный препарат! При установившейся власти Пожирателей — незаменимая в хозяйстве вещь! И всё бы было ничего, не будь она тут же применена в обратных целях. Такое удовольствие: попытал человека, влил ему в горло зелье, и пусть мучается дальше в тишине, пока палачи отдыхают. Снейп усмехнулся и позволил улыбке немного прогуляться по своему лицу.

— Старый шельмец Хорхе всё никак не успокоится! И, позвольте узнать, в чём ваша загвоздка?

…Изначально он вообще не думал о том, что собирался варить. Лица, искаженные болью, всё ещё стояли у него перед глазами. Мысль о прекращении их мучений — вот что стало главным импульсом в выборе рецепта. Он варил зелья несколько недель, пока, наконец, не натолкнулся на упоминание о миотропном зелье в томах Хельги Ноэ. Дальше дело стало спориться. Но на финишную прямую его вывела страшная догадка только через три с половиной месяца. Это произошло случайно. В ту ночь он вернулся из Больничного крыла, оставив, наконец, Малфоя на попечение мадам Помфри. Проклиная Слагхорна, учебник зельеварения, Поттера, ещё раз Поттера и идиотство Люциуса, он ввалился к себе в кабинет и стал метаться из стороны в сторону. Ему бы выпить хорошенько и завалиться спать, но Северус испугался, что помощь для Драко ещё может понадобиться, да и вряд ли он сейчас запьянеет, после такого магического воздействия. Непреложный Обет — это вам не сухари сушить. Северус-Северус, глупый взрослый ребёнок.

Снейп достал ключи и спустился в лабораторию. Пять разномастных котлов стояли у стены и выжидательно смотрели на Снейпа. Или ему только показалось? Он разжег огонь и начал нарезать корень любятки. Руки слушались плохо, дрожали. Дрожали они и через три часа. И даже когда он выливал испорченное зелье, и когда перевязывал порезанный палец. А потом он долго сидел у камина и пил чай. Самый крепкий, какой смог заварить из остатков былой роскоши, найденных в кабинете. Сидел, пил чай, вспоминал кровь на полу туалета и думал. Думал.

— В пропорциях растопырника, сэр, — вырвал Снейпа из воспоминаний юноша и как бы в доказательство потряс мешочком с растопырником перед носом Снейпа.

Северус нахмурился. Что ж, если мальчик подобрался к составу рецепта, то это становится опасным. Размышления размышлениями, а при правильной рецептуре и порезаться недолго. Стоило проверить свои подозрения.

— Рецепт! — резко сказал Снейп и нахмурился.

— Что, простите? — юноша вздрогнул и отвёл взгляд.

Вторая, не менее неприятная догадка посетила Снейпа — мальчик явно догадывался о его легилименторских способностях. Северус внимательно посмотрел на «патлатого».

— Назовите рецепт. Я хочу проверить, насколько далеко вы продвинулись в своих изысканиях, — ответил он.

— Одна пинта экстра...

Лицо юноши исказилось и Северус воскликнул про себя: «Вот оно!», — но видение столь же внезапно исчезло, как и появилось. Впрочем, теперь уже не оставалось сомнений, что Снейп его где-то встречал. Осталось только вспомнить где.

Молодой же человек продолжал перечислять:

— …рень любятки, драхм полыни и растопырник, предположительно настой…

Ух! Северус напрягся. Ещё чуть-чуть и Хорхе получит то, что искал.

— Довольно! — резко оборвал его Снейп. Вычислениями растопырника Северус занимался пять дней.

— Хорхе славно постарался, признаться, — сказал он уже тише, — но можете оставить свои попытки доварить это зелье. И он, и вы упускаете одну очень важную деталь, — «мою собственную кровь», хотел сказать Снейп, но удержался, — и поверьте мне, это зелье не просто так не патентуется его автором. — Северус постарался как можно чётче донести эту мысль до сознания неизвестного «зельевара» и с внутренней тревогой посмотрел на молодого человека.

Тот что-то обдумывал несколько секунд, после чего вежливо поклонился Снейпу и Эджекусу и вышел из лавки.

Северус удручённо посмотрел на захлопнувшуюся перед ним дверь и повернулся к Барченксу. Аптекарь облокотился о прилавок и с интересом смотрел на Снейпа.

— Каков, а? — со смешком сказал он и мотнул головой. — Вот ведь молодежь нынче пошла!

Эджикус был отнюдь не дурак и дело своё знал. Поэтому Снейп лишь пожал плечами и ответил:

— Не больший идиот, чем всё нынешнее подрастающее поколение. Впрочем, — он хмыкнул, — устроить им экзамен с независимым наблюдателем неплохая вещь для того, чтобы сбить гонор.

* * *

Гарри шёл по улице и смешно морщил нос — сосна дрыгала своей еловой лапой и шкрябала иголками по его лицу. Рождественский вечер догонял Гарри, накрывая серое снежное небо чёрным покрывалом. Вот оно как, оказывается, сложилось. Страшные вещи происходят вокруг, а он, Гарри, просто бился лбом о барьеры Хогвартса и недоумённо пожимал плечами. Всё-таки иногда надо выныривать из самого себя и высовывать нос наружу.

Всё, что рассказывала в тот вечер Гермиона, с успехом заняло место на главной полочке в голове Гарри и было оставлено на сладкое. Теперь только устроиться бы поудобней, перед тем как…

Поттер ввалился в дом и стал фыркать и отряхиваться. Разыгравшаяся не на шутку метель успела превратить его в сугроб. Изверг наблюдал за отряхиванием Гарри стоически, поджав уши и недовольно маша хвостом.

Дом Поттера уже принарядился в затейливую гамму мишуры и рождественских украшений. Скромная кучка маггловских ёлочных игрушек лежала на паркете у окна. Самодельный тряпичный дед мороз с бородой из соломы красовался на подоконнике и был слегка понадкусан любопытной Геранью. Над камином висели несколько красных подарочных носков. Всё было в этом доме кроме одного — рождественской ели. И вот теперь довольный собой Поттер стоял посреди всего этого великолепия и прилаживал крепления для своей колючей сосны.

Северус наблюдал за Мериэт Нервич вполглаза. Ему безумно надоела эта заносчивая равенкловка, вечно отвечающая на все его не вполне прозвучавшие вопросы. Девушка кружилась по залу с каким-то молодцем с четвёртого курса Гриффиндор. Снейп прикрыл лицо рукой и скосился на преподавательский стол. Минерва, как главный идейный вдохновитель этого бедлама, то есть научным языком выражаясь, рождественского вечера, величественно восседала на своём кресле и любовалась танцующими. Детей на это Рождество, по оценке Северуса, осталось очень много. Возможно, дело было в том, что Минерва устроила этот бал (благодаря которому Северус мог лицезреть танцевальные па мисс Нервич во всей их красе), а может, чёрт их знает, решили просто отсидеться в школе подальше от родителей. В любом случае, чем бы ни было вызвано такое тотальное увлечение школьными посиделками, факт оставался фактом: дети веселились, Снейп страдал. Грейнджер весело щебетала о чём-то с Элвином Кроллем, аврором-недоучкой из младшего преподавательского состава, а Флитвик вовсю развлекался с рождественской елью, исподтишка пуская в ёлочные игрушки то одно заклинание, то другое. Разумеется, Хагрид наблюдал за этими действиями неодобрительно кряхтя и помахивая под столом розовым зонтиком: его ель, ему за неё и отвечать, если рухнет. Поразительно, что Минерва не собиралась прекращать этот печальный поединок мастера с недоучкой. За последним была грубая физическая сила. Флитвик, разумеется, забыл её учесть в начале своих шалостей. Впрочем, пока великан Рубиус сдерживался, Северус был спокоен. Главное, успеть уйти до того, как великанье терпение повторять «Протего» иссякнет.

МакГонагалл старалась Северуса не замечать, чем демонстрировала свою обиду за прошлый разговор. Ничего. Ничего! Вернётся со своего праздника, найдёт письмо на столе. Он переписывал трижды. Должно подействовать.

Северус встал из-за стола, кратко кивнул всем присутствующим, остался, как ему показалось, незамечен и вышел вон. Что ещё делать в рождественский вечер?

Год назад он смотрел на пустую школу и радовался тому, что умудрился отослать всех детей по домам. Страшно было подумать, что могли сделать с ними милые Лорду Керроу. Впрочем, стая неугомонных гриффиндорцев всё равно притаилась где-то в районе выручай-комнаты. Они каждую ночь вылезали из своего укрытия и писали всякие идиотские надписи на стенах школы. «Армия Дамблдора!». «Северус Снейп — убийца!». «Смерть Волдеморту!». Идиоты? Да! Он бродил по ночам, словно привидение, и стирал надписи с замшелых камней. Незачем молодым и глупым гриффиндорцам гибнуть из-за такого идиотизма. Их массовое геройство ещё пригодится в финальной битве!

Снейп миновал портрет Барона Троуэра и свернул в пустой коридор. Привычный пейзаж за окном встретил профессора как родного.

Ночное озеро слабо освещалось не полной ещё луной. Тоскливо стояла на холме Дракучая ива, символ несчастий Северуса Снейпа. Метель засыпала все рытвины на земле вокруг замка, и казалось, что земля под ним ровная и гладкая, словно нет страшных следов финальной битвы, вывороченных камней, разбитой дорожки и огромных следов великаньих ног. Снейп уставился в окно и замер.

— Профессор?

Северус обернулся. Перед ним стояла Гермиона Грейнджер в своём бежевом в рюшечках платье и большими всепонимающими глазами смотрела на зельевара.

— Мисс Грейнджер, — констатировал очевидное Снейп, — чем обязан?

Вечер был каким-то утомительным. Хотелось тишины и покоя.

— Решила составить компанию, — сказала Гермиона и неуверенно переступила с ноги на ногу.

Снейп молча подвинулся в сторону и снова развернулся к окну. Не всё ли, в конце концов, равно? Он так устал бороться с ветряными гриффиндорскими мельницами, что пора бы уже просто закрыть на них глаза и использовать по назначению. Лимонную дольку, Северус? Теперь Кальмара в озере разглядывали уже две пары глаз.

— Я иногда прихожу сюда, — через какое-то время заговорил Снейп, — когда у меня уже совсем нет ни на что сил.

— Я знаю, — так же тихо, в тон ему, ответила Гермиона.

Северус сделал небольшое движение головой.

— Чары уюта?

— Ну да, — пожала плечами в задумчивости Грейнджер.

«В конце концов, чего обижаться, — подумал Снейп, — они всегда хотят как лучше. И совершено не важно, что при этом думает та бабушка, которую они тащат через дорогу в геройском порыве щедрости».

— Знаете, я недавно с Гарри виделась… — после долгой паузы сказала Грейнджер.

— Успехи героя магического мира, как всегда, внезапны? — с усмешкой в голосе и тревогой в глазах спросил Снейп.

— Гарри очень изменился, — проговорила в задумчивости Гермиона.

Северус хмыкнул и уставился в окно.

— Люди не меняются, вам ли этого не знать, Грейнджер? — он начал настукивать какой-то замысловатый ритм подушечками пальцев. — Меняется время года, вероисповедание, цвет волос и печать на пропуске, а люди нет. Как были, так и остались.

— Вы хотите сказать, что не изменились после… — Гермиона запнулась, не зная, стоит ли ей договаривать.

— После моей «смерти» вы хотели сказать? — Снейп ещё раз стукнул пальцем по подоконнику и повернул голову. — Изменился министр и погодные условия при министре. Изменилось моё положение в официальных документах. Но сам я нисколько не поменялся. Просто…

Северус глубоко задумался, стоит ли развивать эту мысль при Грейнджер и стоит ли её, коль на то пошло, развивать вообще.

— Грейнджер, — добавил он в некотором раздражении через несколько секунд, — если вы пытаетесь заблокировать от меня часть ваших мыслей, пожалуйста, делайте это не так громко, или лучше вообще подумайте о чём-нибудь другом: помогает!

Договорив это, он усмехнулся, и краешки его губ поползли вверх против воли хозяина. Такой паники в чьей-то голове он не слышал со времён шестого курса Гарри Поттера.

— Простите, профессор, — она нахмурила брови и глубоко вздохнула, — просто когда я вспоминаю о битве, в моей голове как живые стоят две картины из...

— Визжащей хижины? — на всякий случай уточнил Снейп, проследив за взглядом Гермиониных глаз.

Девушка молча кивнула.

— Я не знаю, что такого особенного вы увидели тогда, — начал было Северус, но потом внезапно для самого себя закончил: — Но я рад, что у вас и у Поттера с Уизли хватило мозгов не высовываться из-за ящика в тот момент.

— Так вы... — в ужасе посмотрела на него Гермиона и зажала рот рукой.

— Нет, не в том смысле, в каком это сделали Джеймс и Лили Поттер, — хмыкнул Снейп и окончательно спрятался за занавесью своих чёрных волос.

— Я давно привык спасать шкуры троих непутёвых гриффиндорцев, к тому же мне необходимо было передать вам информацию о крестражах до того, как Волдеморт решит заавадить золотое трио. И да, Грейнджер, — слегка повысил голос Снейп, — предвосхищая ваш вопрос, я решительно не хотел, чтобы вы с Уизли подставлялись под заклятия просто так. Миссия Поттера распространялась только на него.

— Но вы Его спровоцировали... — всё ещё в ужасе глядя на Снейпа, сказала Гермиона.

Снейпу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что спровоцировать, по мнению Грейнджер, он пытался Волдеморта.

— Умирать, конечно, не хотелось, но я был к этому готов, если вы помните, — Северус скосил глаз в сторону Грейнджер и нерешительно заправил прядь волос за ухо, решив, что опасность миновала.

— Значит если бы не мы, то у вас был бы шанс? — тихо спросила Снейпа Грейнджер.

— Если бы да кабы, Грейнджер, если бы да кабы, — невесело хмыкнул Снейп. — Не забывайте, история не знает сослагательного наклонения. Прописная истина, а вот видите, всё равно приходится повторять.

— Просто это было так… — Гермиона оборвала фразу, не закончив её, и глубоко вздохнула.

— Грейнджер… — после паузы заговорил Снейп и голос его был слегка осипший, — скажите… — он запнулся, но вдохнул и продолжил, — скажите, зачем вы тогда вернулись?

Гермиона стояла, сжав в руках край своего платья, и смотрела в окно невидящим взглядом. Северус отвернулся и сцепил пальцы. Стало как-то пусто и холодно.

— Он как с цепи сорвался… — через какое-то время раздался тихий голос девушки, и Снейп вздрогнул от неожиданности. — Тогда, после финальной битвы все бросились его поздравлять, обниматься и... а он ушёл и куда-то пропал. Мы с Роном не сразу спохватились, а когда кинулись его искать, увидели, как он идёт к Дракучей иве и что-то бормочет себе под нос. Рон решил, что Гарри сошёл с ума, и, кажется, до сих пор считает, что… — она запнулась и насупилась.

Хмурый Северус разглядывал её исподлобья и нервно сжимал свои костлявые пальцы.

— ... а потом Гарри просто кинул в Рона Ступенфаем и пошёл дальше… а я пошла за ним... и… — Гермиона резко отвернулась и стала судорожно вытирать рукой слёзы.

Снейпу не потребовалась и секунда, чтобы развернуть Гермиону к себе и крепко её обнять. Девушка разрыдалась у него на плече.

Странный мир, перевёрнутый. Мир, в котором добро долго медлит и приходит кособоко, не вовремя, после конца сеанса. Когда правда всплывает даже не на третий день, а через восемнадцать лет, такая ненужная, неактуальная больше, а человек узнаёт другого, только оставшись в одиночестве.

Грейнджер постепенно успокоилась, и как только Снейп почувствовал её неловкость, он немедля отступил и снова развернулся к окну.

— ...Спасибо, профессор... — полурастеряно-полусмущённо проговорила она и наколдовала себе носовой платок.

— Грейнджер, — отозвался Северус, — Гермиона, — сказал он, будто пробовал её имя на вкус, — у меня к вам... гм… — он смутился, — есть некоторая… просьба…

— Да, профессор? — с готовностью отозвалась Гермиона и слабо улыбнулась.

— Просьба моя, возможно, необычная... — Снейп, наконец-то оторвался от созерцания окна и повернулся к Гермионе, — и вас она смутит, но…

Он посмотрел на девушку долгим взглядом.

— Но? — Гермиона нервно смяла в руках платок.

— Вы не могли бы показать мне это? — проговорил Снейп и замолчал, будто боялся подавиться своим голосом.

— Простите? — Грейнджер растерянно хлопала ещё слегка припухшими от слёз глазами и непонимающе смотрела на Северуса.

Снейп глубоко вздохнул и прикусил щёку. Говорить было тяжело, но, по всей видимости, надо, так что Северус мысленно дал себе пинка для лучшего полёта.

— Те две сцены в Визжащей хижине, о которых мы говорили, не могли бы вы мне показать их?

— Показать? — Гермиона, кажется, стала понимать, о чём говорил Снейп.

Северус видел тяжёлый мыслительный процесс девушки, какую-то внутреннюю борьбу с «нехочунехочунехочуэтоещёраз» и многофункциональным гриффиндорским «надо». Последнее победило женскую истерию. Грейнджер глубоко вздохнула, в очередной раз хлюпнула носом и медленно кивнула. Снейп наколдовал стеклянный пузырёк и протянул Гермионе. Она взяла его своими холодными пальцами и повертела в руках.

— Да, — она вскинула глаза на Северуса, — именно такой я сотворила тогда в Хижине.

Снейп не ответил, а только внимательно смотрел на неё, слегка покусывая свою губу. Жест явно не снейповский, но, бог мой, что только не случается с человеком после его смерти.

Гермиона вытащила свою палочку и закрыла глаза.

Передача воспоминаний вообще вещь очень сложная, что уж говорить про...

Снейп взглянул в окно. Тогда, в Визжащей хижине, он схватил Поттера за рукав и из последних сил, давясь собственной кровью, проговорил: «Собери». Воспоминания с трудом теснились в его голове, ему важно было передать, передать всё, что он помнил, так как теперь уже терять было нечего. Лили, его Лили, теперь должна была стать его, Гарри Поттера, а он, Северус, должен умереть. И он отдал все воспоминания, он вытолкнул их из себя, вырвал с болью, захлебнулся ими… Северус и теперь помнил их, но бледно, без чувств. Так, призрачная калька, факт. Сухой и жухлый, как осенний лист.

— Профессор? — Гермиона дотронулась до его локтя и протянула флакон.

— Как вы себя чувствуете, Грейнджер? — спросил в ответ Снейп, перехватывая бесценный сосуд своими жесткими пальцами.

Гермиона нахмурилась и ответила через пару секунд:

— Мне намного спокойнее, профессор, — и вопросительно посмотрела на Снейпа.

— Так и должно быть, Грейнджер, — ответил он и показал флакон, — ваши чувства сейчас тут. Но не пугайтесь, — поспешил ответить он, глядя, как рот девушки открылся, — я верну вам их, как только просмотрю. Это действительно важно.

— Важно увидеть сво… — не поняла Грейнджер.

— Важно понять, Гермиона, важно понять, — хмыкнул Северус, — я не такой эгсбиционист, как вы думаете!

— Профессор!! — возмутилась она то ли в шутку, то ли взаправду.

Северус хотел ещё что-то ответить и даже глубоко вздохнул. «Не иначе как собрался выдать гневную тираду», — подумала про себя Гермиона и мысленно приготовилась к отпору. Но тут из-за поворота появилась похихикивающая парочка, которая, увидев Снейпа и Грейнджер у окна, прыснула от смеха и, косясь, быстро проползла вдоль стены.

Снейп проводил Мэрриет Нервич недовольным взглядом и резко выдохнул.

— Поздравляю, Грейнджер! — скривился он.

— Вас так же. С чем? — невпопад ответила сбитая с толку Гермиона.

— Завтра половина школы будет шуршать о нашем романтическом свидании у окна в столь поздний для межфакультетных совещаний час.

— Зааважу! — безопеляционно заявила на это Грейнджер. — Пусть столько попробуют.

Северус демонстративно окинул юную особу взглядом.

— Уважаю!

— Кроме шуток! — скептически сказала Гермиона.

— Честное слизеринское! — и Северус для пущей убедительности приложил руки к груди.

Брёвна весело полыхали в камине, и зефирина, насаженная на железный прутик, лопнула и запузырилась. Гарри вытащил её из камина и положил остывать на блюдце. Никогда он не занимался подобными глупостями. И, судя по запаху поджаренного зефира, больше не будет, но надо же было попробовать. Как же хотелось Рождества, Мерлин всемогущий! Такого, как в книжке, изрисованной Дадли: с красным «хо-хо-хо» Санта-Клаусом, с горящим камином, елью в ёлочных игрушках, подарками, глинтвейном и имбирным печеньем, зефиром… впрочем, зефир был из другой книги, про скаутов. Но какая, к соплохвостам, разница? Изверг резвился с загнанной в угол ёлочной игрушкой. Вроде умный взрослый кот, а дурачится как Гарри Поттер! Впрочем, любому иногда полезно становиться ребёнком, пусть хоть в рождественский вечер. Подарочный чулок с надписью «Гарри» был пуст, но Поттер уже знал, что сам себе подарит в эту ночь. У него было одно очень скромное воспоминание из аптечной лавки Барчинкса, которым он в полной мере собирался насладиться.

Доска под ногой скрипнула и слегка прогнулась. Снейп сделал шаг назад и тревожно посмотрел на Нагайну. Мысли Поттера отчётливо витали сейчас в воздухе, и если бы у Волдеморта хватило выдержки дышать через нос, то он бы почувствовал его присутствие. Но он не дышал через нос. Он вообще не дышал, он плевался слюной, и мысли его сейчас были о бузинной палочке и о том, что надо убить Снейпа. Спокойно, Северус. Дыши глубже и делай, что делаешь. Ты такой же мальчик на убой, как и Гарри. Страшно тебе, Северус? Думал, обойдёшь смерть? Нет, не обойдёшь. Вот она, висит в шаре, всего в паре сантиметров от твоего горла. Волдеморт разыгрывает свой спектакль, но всё уже решено. Зябко и противно. И страшно. Гулко бьётся в ухе сердце. Может быть последний удар? Нет? Смотри, Северус, на Нагайну, смотри. Ты боишься за Поттера, боишься, что Волдеморт услышит его и этих его неразлучных Уизли-Грейнджер. Бойся. Твой страх забьёт запах их мысли. Главное спасти детей и, помоги мне Мерилин, успеть передать все воспоминания. Раз конец действительно близок, то отдай без остатка…

Он сглотнул и замер. Теперь всё. Теперь действительно всё. Лорд уже решил убить тебя с помощью змеи, это хорошо. То есть как хорошо, Северус? Умирать страшно. Умирать больно. Это не просто зелёная вспышка, удивился и всё... Зато так есть шанс успеть помочь мальчишке. Если раскусить ампулу с Живой Смертью, то кровь будет гуще, не успеет вся вытечь...

Он раскусил ампулу. Лицо его застыло и побелело. Он смотрел на Волдеморта и видел Лили. Вот она на качелях, вот он с ней в лесу у пруда, вот они едут в Хогвартс-экспрессе, вот их распределение... Воспоминания вязко проступали и тут же скрывались за невидимыми руками Северуса. Он берег их, он боялся их повредить. Невидящим взглядом смотрел он вперёд, а губы, подчиняясь последней, может быть, воле хозяина, произносили: «Позвольте мне отыскать мальчишку, мой лорд...»

Шар метнулся на него сбоку, и Снейп всё-таки инстинктивно отшатнулся. Змея обнажила пасть. Боль. Боль и ужас пронзили Северуса одновременно. Он закричал. Это было последнее, что он мог. Звук. Звук его голоса, звук его страха и желания жить. Острые зубы проткнули белую кожу на шее, он почувствовал, как она, словно в замедленной съемке, сначала напрягается, пружинит под ними, а потом, натянувшись до предела, прорывается с неуловимым треском. Яд вступил в свою силу и, смешиваясь с горячей и пульсирующей в ушах кровью, стал разноситься по телу. Снейп попытался отодвинуть от себя шар, но Нагайна только ещё глубже вонзилась в его горло. Он неловко взмахнул уже плохо слушающейся его рукой и упал на колени.

Северус смотрел на подрагивающий в конвульсиях ботинок, и к его горлу подступала тошнота. Борясь с ней он не сразу понял, что Гарри Поттер успел пройти через него и теперь в полном ужасе смотрел на истекающего кровью врага. Последний вздох, последняя безумная надежда. Нет? Только страх и паника, подступающая к горлу Поттера. Вот Снейп взмахнул рукой и вцепился в рукав его мантии. «Собери, собери», — пробулькал он, давясь собственной кровью, и из его ушей, рта и глаз хлынула серебристая жидкость.

Снейп вынырнул из воспоминания и устало опустился на ковёр. Сил смотреть на это у него не было.

Как входят в лавку задумчивые кролики? А задумчивые Снейпы? Гарри не мог этого увидеть, но он пытался. Впрочем, долго удерживать этот образ ему не удалось. Этот странный приём он открыл для себя случайно, несколько месяцев назад. Если очень хорошо и детально себе представить человека или какую-то сцену, то можно перевести её в разряд воспоминаний и даже использовать в думосбросе. Что в некотором смысле радовало. Образ входящего в аптеку Снейпа совсем не желал проецироваться в голове. Зато образ бледного зельевара, едкого, оценивающего, прищурившегося и слегка облокотившегося на прилавок лавки Барчинкса, Гарри себе представил до мелочей. Получасом ранее, допив свой бокал с глинтвейном, Поттер уже устроил себе кинотеатр повторного фильма, слив в думосброс декабрьское происшествие. Профессор был бледен и устал. Казалось, он пережил один из неудачных и бесконечно тянущихся учебных дней. Его впалые щёки покрывала едва уловимая глазу, но, безусловно, уже ощутимая на ощупь щетина. Чёрные глаза, обычно полные бурлящих и сдерживаемых чувств, сейчас смотрели на мир как-то задумчиво и мимо. Северус Снейп был какой-то потерянный, и для Гарри это стало рождественским открытием. Он подошёл к нему вплотную и обнял, насколько позволяла пустота воспоминания. Грустное получалось рождество.

1) (с) The Beatles “All you need is love”

Вернуться к тексту

Северус сидел в кресле и смотрел на огонь в камине. Мысли разбредались по полу, и выскальзывали через щели в коридор. Куда они ползут? К кому? Снейпу это было неинтересно. Он уже пятую минуту пытался сосредоточиться на чём-то одном, и уже пятую минуту терпел неудачу. Собственная смерть всё ещё стояла у него перед глазами. Северус вздохнул и сделал глоток из бокала.

Вторая часть истории собственной смерти всё ещё была непочата. Нужно было сделать какие-то выводы. За этим занятием и застала профессора полночь. Выводы. Довольно сложно их сделать при таком качестве информации. Северус грустно посмотрел на чашу с воспоминаниями и решительно допил свой бокал.

Чёрный ботинок больше не подрагивал. Он безвольно склонился влево. Нога, белая и тощая, уходила куда-то вбок. Вбок до задранной штанины, промокшей от впитавшейся в неё крови — густая и вязкая жидкость, заполнившая всё пространство. И этот запах. Запах смерти. Железный и могильный. Поттер зажал себе рот рукой, но сделал шаг в комнату.

Снейп лежал на полу в луже своей крови. Жалкий. Больше не страшный профессор, даже не злейший враг. Просто измученный мужчина. Мужчина, которого убили из-за страха. Убили из-за куска дерева, из-за чьей-то жажды всемогущества. Его рука, когда-то пытавшаяся зажать горло, теперь безвольно лежала на полу, а глаза, те самые чёрные глаза, заставлявшие людей нервно сглатывать и лепетать, безучастно смотрели в потолок. Облупленный и пыльный.

Поттер нервно вздохнул. Его била дрожь. Он медленно подошёл к профессору и опустился перед ним на колени. Гермиона взмахнула палочкой, чтобы очистить пол от крови и следов ботинок, оставлявших кровавый след, но Гарри остановил её. Ни к чему. Он ещё раз посмотрел в глаза Снейпа и взял его за руку.

— Я так хотел вашей смерти, профессор, — сказал он, борясь со слезами, — но я никогда ещё так не желал, чтобы вы были живы!

— Гарри... — начала было Гермиона, но он покачал головой и вызвал патронуса.

— Я не верю и не хочу в это верить! Он должен жить! Он не мог этого не предугадать! — сказал Поттер и медленно повернул голову вбок.

— Но он мёртв, Гарри, — тихо и как можно нейтральней проговорила она, хотя и видно было, что это даётся ей нелегко.

Поттер ничего ей не ответил, только повернулся к мужчине, достал палочку и стал водить ею в воздухе. Через несколько минут, в темнеющей уже комнате, от окна отделился девичий силуэт и над телом умершего заколдовали в две руки.

Северус не мог оторваться от этого странного и страшного зрелища, и только когда колдомедики св. Мунго ворвались в Визжащую хижину и увидели героя магического мира в ореоле магии на коленях перед обезображенным трупом Снейпа, вздрогнул и отвёл взгляд.

Собственная смерть была ему так же очевидна, как и колдомедикам. Профессор? Декан? Пожиратель смерти? Это всё для них, для тех, кто в комнате. Но для него это был загнанный в угол человек, чья жизнь вечно металась между данными кому-то обещаниями и собственными ошибками, человек истерзанный, жалкий в своей беспомощности и смерти. Успел ли он перевесить чашу весов в нужную сторону? Вся его жизнь была, по сути, борьбой за нужную чашу весов. И каждый раз, выигрывая у судьбы партию, он снова вынужден был отдавать выигрыш: идти и убивать магглов по поручению Лорда, убивать Пожирателей по поручению Дамблдора. Вернее как убивать, нейтрализовать. На светлой стороне используется другая терминология. И вот тогда, умирая, мог ли Северус точно знать, на какую же чашу весов склонилась его жизнь? Смог ли мальчик увидеть то, что Северус передал ему? Смог ли смириться с этим? Вот на полу истерзанный и грязный мужчина. Мёртвый. И он не знает, перевесила ли чаша тех весов. Его дорожная мантия куском заскорузлой тряпки лежит на полу, пропитанная его, Северуса, кровью. Нет, конечно, он бы не выжил. Кровь на мантии, кровь на сюртуке, на полу — слишком много крови для такого человека как он…

Голос Гермионы жарко заспорил с докторами где-то вдалеке, будто в тумане. К Поттеру, так и сидящему на коленях перед умершим, никто подходить пока не отваживался. Северус сделал несколько шагов и присел с другой стороны от самого себя. Лицо мужчины было белым и расслабленным. Чёрные глаза остекленело смотрели в потолок, а волосы рваной полосой лежали на полу, склеенные густой венозной кровью.

Снейп нервно вздохнул и бросил тревожный взгляд на юношу. Он не понимал. Он ничего не понимал. Безумие — вот, пожалуй, единственное объяснение того, что он сейчас видит.

Поттер вытянул руку и осторожно провёл пальцами по впалой щеке профессора. Снейп так же заворожено смотрел за его действиями. Рука меж тем замерла и, не дойдя до подбородка метнулась вверх и откинула чёрную прядь с холодного белого лба. Северус нервно вздохнул.

— Гарри… — раздался голос Грейнджер.

Поттер и Снейп вздрогнули одновременно. Колдомедик договорил какую-то фразу и собрался уходить. Не то, чтобы Поттер сделал какое-то особенное движение, насупился, сказал... он просто едва взмахнул палочкой, и деревянная дверь комнаты с треском захлопнулась перед носом врача. Ещё через несколько секунд в комнате, пожалуй, не осталось человека, который хотел бы поспорить с Гарри Поттером.

Северус ещё раз взглянул на свою тощую ногу в крепко зашнурованном ботинке и, ощутив очередной приступ тошноты, вынырнул из воспоминания. В какой-то момент ему очень хотелось крикнуть, что все эти воспоминания — блеф, игра, что такого не могло быть. Поттер не может быть таким всемогущим Поттером, колдомедики не могут так быстро сдаться под напором сумасшедшего, смерть не выглядит так отвратительно, такой странной и внезапно проявившейся любви не бывает… но он не крикнул. Не крикнул, потому что колдомедики вообще ребята бесцеремонные, смерть бывает и отвратительней этой, а Поттер… но эту мысль Северус малодушно убил зельем Сна без сновидений.

Солнечный луч опустился на паркетную доску. Тепло и тихо. Ты наступаешь босой ногой в жёлтый квадратик и чувствуешь поверхность нагретого дерева. Лицо заливает солнечный свет, и паркетная доска, уходящая от левого глаза, тянется в бесконечность.

Три возможности выбора, три решающих ступени. Шершавый деревянный флакон в левой руке. Твоё рыжее солнце. Земляные холмы, уходящие влево и вправо. А сзади стена. Земляная и такая же сухая и тёмная. Сначала может показаться, что это тупик, но нет, конец дороги иногда можно спутать с её началом. Отсчёт вглубь, в вечность. И идти можно только вперёд, иначе не придёшь никуда. И ты идёешь. Идёшь и смотришь на своё рыжее солнце, на утоптанную тропинку — видно, что по ней иногда проходит кто-нибудь. Идёшь навстречу самому себе. Быть может?

Он с трудом проснулся. Он ничего не хотел. Рождество наступило, а он ничего не хотел. Весь мир сейчас состоял из серого квадрата окна и был таким далеким и ненужным, что захотелось нырнуть под одеяло и провалиться в жаркий сон, и просто идти по дороге. Гарри понял, что ненавидит утро. Он рывком содрал с себя одеяло и ушёл в ванную. Вода не принесла облегчения, а только раздражила его. Глубоко вздохнув, он выключил кран и закрыл глаза. Если хорошенько представить себе листья полыни, в воздухе станет слышен полынный запах. Ну и что, что за стенкой кто-то из соседей разучивает «Лунную сонату»? Разве запах полыни не может звучать вместе со спотыкающимся секстаккордом? Гарри открыл глаза. Расстроенное пианино и запах хлорки. Вон из дома.

Лавка Бэнса находилась в угловом доме на пересечении двух маленьких улочек, ведущих на окраины города. Двухэтажный домик с узкими окнами, коричневые ставни на фоне поросшего мхом тёмного кирпича, скрипучая деревянная вывеска на цепях над входом, и тихий дверной колокольчик на цепочке — лавка Бэнса принимала немного посетителей, зато именно в ней можно было найти несколько уникальных трав северной провинции Англии.

Гарри закрыл дверь в лабораторию и глубоко вздохнул. Мир, в котором он жил, дискредитировал себя сегодня утром. Странно и дико — ничего для этого не сделав. «Ведь что, по сути, случилось? — думал Гарри, устанавливая два котла над горелкой. — Простое признание факта. Там невозможно быть. Всё кажется неживым, и не потому что не живое, а потому что не затрагивает ничего в душе». Даже просто улица в Годриковой Лощине уже приносила успокоение. Безопасность ли это? Нет, навряд ли. Но у этого был ощутимый вкус жизни. Магия ли тут виновата или надежда найти человека, который может понять? Сейчас Гарри было всё равно, есть ли такой человек на самом деле, но от самой появившейся надежды его найти в душе что-то зародилось, затеплилось и, пульсируя, стало разливаться по венам.

Комната наполнилась лёгким полынным запахом, от каменных стен поднимался тяжёлый и густой запах утра, а вокруг двух тихо бурлящих котлов танцевал в своём странном ритме мастер зельеварения.

Мир оказался красив и наполнен гармонией с самим собой. Гарри робко улыбнулся.

Как странно бывает сделать что-то не потому что надо или должно, а потому что ты чувствуешь, как тебя переполняет желание действия. Зелье ли это, посаженный ли куст роз… Темнота помещения успокаивала, превращала всякое действие в таинство, а каждый поворот головы или кисти — в танец. По поверхности котла пробежала лёгкая рябь и тут же рассеялась.

Рассеялась, будто и не было ничего. Только чернота внутри котла и густое и вязкое, таящее опасность где-то в глубине. Зелье Живой Смерти. Северус сварил его уже в четырнадцатый раз. В четырнадцатый раз зелье вышло идеальным. Севастьян Гроул честно пыхтел где-то в углу, и отмывал испачканные котлы жесткой щеткой. Отработка. Как же Северус их ненавидел. Ненавидел ещё со времён своей школы, что говорить про нынешние времена. Мысли, стремительные и острые, не давали покоя Северусу уже третий день подряд. Каждый раз воображение подкидывало мастеру зелий новое и новое объяснение того, что он видел в воспоминаниях Гермионы Грейнджер, и каждый раз оно наталкивалось на стремительный отпор в духе «этого не может быть, потому что это Поттер». Надо ли говорить, что все эти отговорки терпели поражение?

Вот и сейчас, наблюдая за бесполезными попытками Гроула отчистить котёл, Северус размышлял на тему «зачем он это сделал». Отмахиваться от самого себя, пряча все свои догадки за фразой «этого не может быть» было бесполезно. Пора уже как минимум признать, что это есть. И подтверждением того служат его, Северусовы, ощущения в пространстве, и воспоминания Гермионы Грейнджер, не верить которым значит не верить вообще ни во что.

Из этих невеселых размышлений Снейпа вывел звон котла, красиво и величественно катящегося между проходами парт.

— Изволите развлекаться, мистер Гроул? — вкрадчиво поинтересовался Снейп у раскрасневшегося второкурсника.

— Я... профессор, сэр... он... — начал мямлить мальчик.

Снейп, конечно, набрал в грудь побольше воздуха для ответа, и даже придумал красивый речевой оборот, но потом неожиданно спросил себя: «Какого чёрта?», — и выдохнул. Пора было менять джентльменский набор.

В груди что-то подозрительно кольнуло и отозвалось эхом. Северус на секунду закрыл глаза и увидел Лили. Почему — он и сам бы не смог себе ответить на этот вопрос. Наверное потому, что всё доброе и светлое для Северуса было связано именно с этим человеком. Снейп взглянул на Гроула.

— Поднимите.

— Про… ч-что? — мальчик, белый и дрожащий, поднял ошалевшие от ужаса глаза на Снейпа.

— Я, мистер Гроул, предлагаю вам поднять упавший котёл и поставить его на место.

Сбитый с толку, мальчик бросился к котлу и немедленно растянулся на плитах.

Лили, что делать с перепуганными мальчиками? Северус прислушался. «Донна Анна! Нет ответа. Анна, Анна! Тишина». По крайней мере Северус знал, как бороться с синяками.

— Гроул, хватит шипеть!

— …бо-ольно!

— Кому ты объясняешь?

— Пр-ростите, сэр...

— Гроул, тут падать было совсем ничего, откуда этот синяк?!

— Простите, сэр…

— Хватит уже извиняться! — Северус зачерпнул из банки добрую порцию жирного крема и осторожно стал размазывать желтоватую массу по синяку. Мальчик дёргал щекой и внимательно следил за действиями зельевара.

А что, любопытный мальчишка, — хмыкнул про себя Снейп, исподтишка наблюдая за ребёнком, — этот, может, даже и научится со временем чему-то путному в школе! Сколько таких детей прошло мимо Северуса за годы обучения? Где все эти маги и ведьмы теперь?

— Гроул, так вы не ответили, откуда у вас этот синяк! — Северус внезапно ощутил острую необходимость немного поговорить с гриффиндорцем о какой-нибудь ерунде вроде синяка на локте.

— Сэлли поставила, — проворчал мальчик и осторожно дотронулся до руки, растирая на пальцах крем.

— И что же вы не поделили с этой Сэлли? — как ни в чём не бывало осведомился профессор, слегка пододвинув банку к студенту.

В конце концов, если ребёнка заинтересовала такая вещь, как мазь от синяков и ушибов, зачем же отбивать интерес, когда можно подстегнуть?

— Не сошлись во взглядах, сэр! — нахмурившись, проговорил Гроул и сделал вид, что чешет нос.

— То есть, правильно ли я вас понял, Сэлли — это мисс Уэнг? — Северус вдруг вспомнил бойкую девочку с факультета Слизерин. Милая, настырная и с вечными косичками на маленькой белокурой головке. Не знай её родословной — и не подумаешь ничего дурного. А вспомнишь, так страшно становится.

— Взгляды с мисс Уэнг разошлись так капитально, что вам пришлось с ней драться?

Мальчик был на распутье, говорить ли декану про их ссору с Сэлли или нет. С другой стороны, образ строгого профессора зельеварения после оказанной помощи несколько подрастерялся. Северус буквально слышал, как в этой маленькой детской головке идёт ожесточённая борьба.

— Я не дерусь с девчонками! — наконец решился Гроул и попытался попробовать крем от ушибов на вкус, но Северус аккуратно перехватил его кисть и отвёл руку ото рта.

— В этом зелье, мистер Гроул, содержатся не только безобидные компоненты, как, например, кость двурога или Карнигиус рассыпчатый. Так что не советую вам пробовать его на вкус… — Северус на мгновение задумался, весь ли рецепт выболтать малышу, или сам найдёт потом? — по крайней мере если не хотите из-за вытяжки Белладонны полежать недельку-другую в больничном крыле у мадам Помфри!

Мальчик поджал губы и стрельнул глазами на банку. «Предупреждён — вооружён», — порадовался про себя Снейп и отпустил его запястье.

— В любом случае, надеюсь, что вы не будете устраивать баталий в школе и уже разобрались со всеми своими вопросами, — подвёл итог затянувшейся паузе профессор.

— Она говорит, что Гарри Поттер предатель своей чистокровной семьи и что в следующий раз, когда он сюда придёт, она нашлёт на него летучемышиный сглаз! — пыхтя от негодования выпалил мальчик.

Северус забыл вздохнуть.

«В следующий раз». «Когда сюда придёт». Снейпу показалось, что время как-то обтекло его со всех сторон и проигнорировало. Сердце болезненно сжалось и замерло, а звук выветрился из комнаты. Вакуум. Вот мальчик, вот банка и вот он, Северус Снейп. И больше ничего.

Гарри Поттер приходит в Хогвартс. Он приходит в школу настолько часто, что девочка со второго курса Слизерин умудряется его увидеть и даже заочно пригрозить ему расправой за осквернение «чистоты» его семьи. Вопросы: Зачем Поттер приходит в школу, и где, чёрт побери, в это время всегда носит его, Северуса Снейпа?

Сердце пропустило удар, и звук обрушился на профессора отовсюду.

«Бдзы-ы-ынь», — звякнул колокольчик. «Бдзынь-дребеде-де-день», — звякнул снова. Гарри оторвался от созерцания своего ботинка и переключил внимание на банку с сушёной вербеной. Серый день, ничем не отличимый от миллиона таких же. Люди. Приходят, покупают и снова уходят.

— Ну что, как у нас тут дела? -мистер Бэнс пристроил свою старую палку в углу и зевнул, запоздало прикрыв рот рукой.

— Всё нормально, мистер Бэнс, покупателей немного, но зато один из них взял оптом сразу пятьдесят флаконов костероста.

— А-а-а... это, должно быть, Бридж! Старина Бридж, — Бэнс сощурился и улыбнулся, — он спортсмен. Прекрасный человек! Каждый раз удивляюсь, как можно с таким упорством пытаться научиться летать на метле!

Гарри улыбнулся. Сколько он помнил Гермиону Грейнджер, столько эта ведьма пыталась научиться летать на этом «чёртовом аппарате». Правда, к счастью, ей удавалось скрыть свои попытки от Рона, иначе кто-нибудь из них точно бы до свадьбы не дожил. С учётом роновой тактичности и гермиониного мастерства в невербальных Рона проводили бы с почестями.

— А ты летаешь на метле, Стэнли? — мистер Бэнс открыл шкаф и принялся переодеваться в рабочий халат.

— Нет, сэр, школьных приключений мне хватило с лихвой. Теперь только аппарация.

Гарри слез с табурета и стал собирать свои растрепавшиеся волосы в новый хвост.

— Я ушёл, мистер Бэнс? — Поттер запустил руки в карманы рабочей мантии.

— Да-да, Стэнли, если что я позову тебя! — отозвался мастер.

Гарри с облегчением скрылся за дверью лаборатории.

* * *

«Пупавка подъязычная», — вывел на доске Снейп.

В классе, как и полагалось по закону школьного жанра, сдавленно засмеялись.

— Кто-нибудь из смеявшихся… мистер Норгинберг, например, — Северус припечатал студента коронным взглядом, — может связно рассказать о свойствах этого растения? Может быть мисс Нервич? — Снейпу доставило удовольствие увидеть пунцовое лицо мисс Нервич на своём уроке.

Конечно, после каникул весь факультет был поставлен в известность, что г-н Снейп С. и г-жа Грейнджер Г. такого-то числа такого-то месяца…

Правда, к полудню слух невообразимым образом рассеялся, а сама мисс Нервич была под странным предлогом оставлена после урока в кабинете маггловедения… И вот теперь Северус не мог устоять и не насладиться видом пунцовой равенкловки. Зрелище было, что и говорить, приятное.

— Неужели весь курс внезапно забыл тему прошлого полугодия по курсу гербологии?

Робкая рука Томаса Флетча возвысилась над группой пятого курса Равенкло-Хаффлпафф.

— Прекрасно! Гроза растопырника, слушаю вас внимательно! — Северус сложил руки на груди и принялся наслаждаться.

Тяжело вздохнув и отмахнувшись от боевых товарищей, советовавших не высовываться, Томас Флетч откашлялся и начал свою скромную речь.

— Пупавка подъязычная, растение, выведенное в тринадцатом веке мистером Гнусом Эрингом для отпугивания сиванклов. Изначально было ядовитым, но потом окультурилось и выродилось…

«...к чёртовой матери», — меланхолично закончил про себя предложение Снейп.

— ...Имеет от восьми до девяти соцветий, которые применяются в зельеварении для сгущения зелий и создания концентратов, а так же для маринования...

— Всё? — выждав долгую паузу поинтересовался Снейп.

— Всё, — печально подтвердил Флетч.

— Что ж, для того, чтобы не тянуть эту гадость в рот, вы помните достаточно. Однако о свойствах этого растения я не услышал ни слова.

Товарищи-хаффлпаффцы поддержали Тома взглядами «держись, боец» и с нелюбовью посмотрели на профессора.

— Впрочем, ввиду того, что ваша смелость спасла класс от контрольной работы, начисляю вам пять очков. Садитесь.

«Нет, не сядет», — сделал ставку Снейп и не ошибся.

Дар речи и опорно-двигательные функции потерялись у Томаса Флетча одновременно и бесповоротно. Снейп решил на достигнутом не останавливаться и, коль скоро он добавляет в свой образ новых красок, закрепить полученный результат. Подойдя к остолбеневшему Флетчу вплотную и поравнявшись с ним, Северус тихо прошептал: «Раз, два, три, Флетч, отомри», — и с силой надавил тому на плечо. Повинуясь закону силы, могущества и тяготения, Флетч покорно сел на своё место. Челюсть Северус закрывать ему не стал. Что он, сестра милосердия из госпиталя св. Мунго, что ли?

— Итак, — как ни в чём не бывало продолжил урок Снейп, вернувшись к доске, — свойства пупавки подъязычной!

«...две унции на пять драхм корня солодки». Точка.

Гарри отложил перо в сторону и в очередной раз зевнул. Время на часах показывало три. Три ночи или три дня? Гарри прислушался. Зелье мерно шипело в котле и его запах, запах бодроперцового зелья, распространялся по лаборатории, не давая Поттеру уснуть. Значит, три ночи. Стрелки на часах непрерывно двигались то в одну сторону, то в другую. На циферблате рядом с отметкой «три» шевелилась стрелка «Изверг» и «Герань». Кот и цветок уже вторую неделю жили в лавке Бэнса: Герань на подоконнике, кот где-то между отметками «гуляет» и «покормить». Гарри понял, что дома можно проводить разве что выходные и так называемый «отпуск», о котором ему как-то раз сообщил мистер Бэнс. Оказывается, эту штуку за прилежную работу мастер готов предоставлять Гарри раз в три месяца на целых пять дней. Впрочем, это известие не произвело на Поттера особого впечатления. Вернее так, статья про огнеплюйку пятиконечную, которую он тогда дочитывал, произвела на него впечатление гораздо большее. Оказывается огнелюйка, как говорилось в статье, может жертвовать собой ради спасения других растений в случае опасности извне. То ли вечер не заладился, то ли планеты не так сдвинулись, но Гарри сильно призадумался над этим фактом в огнеплюйкиной биографии. В каком-то смысле он сам ощущал себя этой самой огнеплюйкой. Что побуждает нас идти на жертвы ради других? Слава? Признание? Желание оказаться хорошим человеком? Странный импульс из наследства Гриффиндора? Отсутствие инстинкта самосохранения? Любовь?.. Спасти своего друга, возлюбленную, просто знакомого человека — понятно. Мы знаем их, они знают нас. Мы дорожим ими, они, предположительно, чувствуют то же самое в ответ. А незнакомый человек? Гарри порылся в памяти, но смог вспомнить только свою финальную битву с Волдемортом, которая «спасала всё магическое и маггловское сообщество». К чёрту сообщество. Он своих друзей спасал. И не только. Он спасал самого себя от самого себя. Получился какой-то бред. Впрочем, с учётом того, что в нём тогда была частица Волдеморта, где-то в бреду угадывался импульс правды. И всё-таки? Ради чего он вернулся тогда за Снейпом? Гарольдом⁽¹⁾ Джейсом Поттером семимесячной давности было кратко сформулировано, что за Снейпом он вернулся ради самого себя, потому что страшно было одному, без связи с прошлым. Потому что тошно было в одиночестве от предстоящих перспектив. А что бы он сказал сейчас? А сейчас он сказал бы, что очень рад, что Снейп где-то там живой и здоровый, так как такой человек как он должен, наконец-то, жить! Громко и пафосно, Поттер! Стрелки часов переместились одна на половину четвёртого, другая на отметку «полей, дурень, цветок». Гарри захлопнул тетрадь, над которой сидел уже битых два часа и пошёл поливать свой разросшийся куст Герани.

* * *

Учительская представляла собой прекрасное зрелище с точки зрения историков. Битва при Ватерлоо казалась досадным недоразумением всякому, входившему в этот оплот науки и гуманизма. Профессор Флитвик насмерть сцепился с молодым и так и не поумневшим к этому времени преподавателем ЗОТИ по поводу боевых заклятий и уже третий час кряду доказывал тому его профессорскую несостоятельность. Чуть поодаль, отгородившись защитными чарами, стояли мадам Хуч и профессор Спраут, рьяно болевшие за профессора Флитвика и размахивающие руками. Поппи Помфри раз в полчаса появлялась где-то в районе камина и спрашивала, не нуждаются ли господа спорящие в её медицинских услугах, а Филч на свой страх и риск заглядывал в комнату для попыток прекращения этого безобразия. Но, бог мой, что же может один завхоз против четырёх ошалевших магов? Мадам Вектор, возвратившаяся со своего очередного астрономического наблюдения, под прикрытием звездной карты пробралась вглубь комнаты и наткнулась на Гермиону Грейнджер.

Гермиона смотрела этот спектакль с самого начала, но радости в нём не находила. Двое дерущихся преподавателей радовали её разве что на втором курсе школы и в специально отведённом для этого месте, то бишь в дуэльном клубе. Тогда она, ещё влюблённая в Гилдероя Локхарда, не смогла оценить весь сарказм Снейпа, любезно согласившегося на роль избавителя школы от глупости очередного преподавателя ЗОТИ, зато в полной мере оценила его сейчас, вспоминая тот урок. Жаль, в данный момент Снейпа нет рядом. С каким бы удовольствием она сейчас посмотрела на его игру с чрезмерной серьёзностью Флитвика и страхами Кролля. Да... Но Снейпа нет. Книги по зельеварению есть, а хозяин вышел, хотя Гермиона не могла припомнить ситуации, в которой профессор мог забыть книгу на столе в раскрытом виде.

Сегодняшнее воскресенье было на редкость тихим. Ещё не привыкшие после Рождества к школьному распорядку дети отсыпались в своих факультетских Домах, и раньше обеда кто-то из них вряд ли показался бы в замке. Она спустилась с астрономической башни, где в последнее время любила немного постоять и собраться с мыслями, и свернула в коридор, выводящий к двери в учительские комнаты. За дверью и обнаружился Снейп. Он сидел в кресле у камина, перелистывал какой-то журнал и временами хмыкал, скептически поджав губы, или принимался что-то писать на клочке пергамента своим угловатым почерком. В молчаливом согласии прошло не более сорока минут, когда в окно залетели совы с утренней почтой. Письмо, впрочем, сова принесла не одной Гермионе, но и Снейпу. К удивлению своему, Гермиона увидела, что Снейп открыть письмо не торопится и странно взвешивает его в руках.

-Профессор? У вас всё в порядке? — Гермиона оторвалась от письма Рона и кивнула на конверт в руках Снейпа.

— Да-да, всё в порядке, — Снейп поспешно кивнул и нахмурился, а потом вскрыл письмо.

Из конверта выпал маленький пузырёк. Гермиона не успела разглядеть, что за серебристая жидкость была в нём, так как Снейп каким-то удивительно быстрым движением схватил его и зажал в руке. Гермиона уже хотела было вернуться к посланию Уизли, но тут Снейп издал какой-то неопределённый то ли вскрик, то ли стон и откинул руку с письмом в сторону.

— Профессор?

— Что? А... Нет, извините, просто… я забыл, — морщась ответил зельевар, — забыл, что мне нужно кое с чем разобраться…

Он скривился («видимо пытался мне улыбнуться», — вспоминала потом Грейнджер). И, спрятав письмо в карман мантии, вышел из учительской.

С тех пор его книги так и лежали на столе, а в учительскую понабежали разные преподаватели, которые сегодня утром не получали ни странных писем, ни пузырьков с серебристой жидкостью, зато имели удивительное свойство вести себя, как шумные дети, и получали от этого истинное удовольствие. Грейнджер уткнулась обратно в книгу.

* * *

Косой переулок встретил Северуса тишиной. Улица была почти пуста, если не считать газетчиков и пары торговцев, которые переставляли товары в своих витринах после рождественского ажиотажа. Он не был здесь со времён своего директорства: разбитые витрины, заколоченные двери, сгоревшая лавка Олливандера. Весь ужас того времени словно материализовался тогда в Косом переулке. Снейпу было больно на это смотреть. В какой-то момент он чётко ощутил, что именно так выглядят души многих его знакомых: развороченными, опустошёнными, выжженными. Именно так он ощущал тогда и свою собственную душу, нуждающуюся в обновлении, в капитальном ремонте, в перестройке. Он поспешно пробегал эту улицу или предпочитал вообще аппарировать к самому месту встречи, чтобы не тешить себя напрасными надеждами на избавление. Надежда на избавление тогда прыгала с места на место, скрывалась в королевском лесу и искала крестражи. Надежда на избавление была очень хрупка, и только портрет Найджекуса, одного из прошлых директоров Хогвартса, счастливо попавший в сумку к Грейнджер, иногда сообщал обрывочек разговора этой самой Грейнджер с Надеждой, заставлял поверить, что ещё не потеряно, ещё живо. Ещё можно.

Косой переулок возродился. Он обновился, вырос и теперь красиво блестел чистыми витринами, ворковал ухоженными почтовыми птицами, шелестел красивыми тканями. Косой переулок выжил, пережил и начал новый виток своей жизни. Про собственную душу Северус пока не мог сказать такого, хотя где-то внутри себя понимал, что этап выживания он всё-таки миновал. И не без помощи надежды.

Он остановился перед ступенями Гринготтса. Гоблин-швейцар со знанием дела открыл перед профессором двери. Снейп вошёл в банк.

Привычная суета Гринготтса всегда действовала Северусу на нервы, но воскресенье сыграло свою роль и в этот раз. За стойкой его встретили всего два гоблина и нулевая очередь.

— Чем могу вам помочь? — осведомилось существо в пенсне, уставившись на Снейпа взглядом рентгеновского аппарата.

— Меня зовут Северус Снейп, — ответил зельевар. — Я желал бы отказаться от некоторых перечислений на мой личный счёт.

Лицо гоблина приняло выражение абсолютного понимания и участия.

— Разумеется, мистер Снейп! Сейчас мой помощник принесет вам соответствующие документы.

— Благодарю вас, — кивнул Северус и проводил помощника взглядом. — Ещё мне необходимо выяснить, сколько денег перечислялось на мой счёт с... — Снейп задумался на какое-то время, судорожно соображая, когда полоумный Поттер настрогал всяких фондов помощи, — с момента открытия фонда помощи пострадавшим в войне, и вернуть их обратно в фонд.

— О, Мистер Снейп хочет отказаться от такой суммы денег? — вопросительно спросил гоблин, давая понять, что объём перечисляемых галлеонов ему известен и объём этот велик.

— Да, — мрачнея на глазах подтвердил Снейп, — я желал бы отказаться от всех денег, перечисляемых мне фондами послевоенного времени.

— И мистер Снейп желает вернуть их обратно?

Видимо, сумма действительно была огромна, предположил Северус, иначе гоблин не стал бы так явно демонстрировать своё непонимание.

На счастье Снейпа, помощник вернулся из своего рейда по документохранилищу довольно скоро, и принес увесистую кипу бумаг, необходимую для столь рьяного отказа от денег. Лицо помощника тоже выражало непонимание, впрочем, что с них, с гоблинов, взять? Золото всегда было одной из их основных ценностей, и отказ от него никоим образом не рассматривался ими как бунт чувства собственного достоинства. Вполне возможно, что у гоблинов и людей вообще не совпадают критерии оценки этого самого чувства.

— Вот, мистер Снейп, проверьте и поставьте свою подпись, — спустя сорок минут сказал гоблин и протянул Северусу с десяток листов.

— Может быть вы желаете провести ещё какую-нибудь операцию? — поинтересовался помощник откуда-то из-под правого локтя Снейпа.

— Пожалуй… — проговорил Северус, пытаясь вчитаться в текст документа, — пожалуй, я хотел бы снять со счёта… — Снейп на секунду взглянул в очередной лист, — пятьдесят четыре галлеона.

Помощник пошевелил ушами, затем кивнул и удалился.

— Да, всё верно, — кивнул Снейп через какое-то время и накарябал в углу листа свою фамилию, которой так любили пугать маленьких детей молодые, недавно закончившие Хогвартс, родители.

Северус шёл вдоль красиво обставленной витрины магазина «Флориш и Блоттс» и кутался в шарф. Что и говорить, погодка в этом году не радовала. Зима была снежной, холодной и ветреной. Теперь, опустошив свой банковский счёт до спартанского состояния, Северусу, счастливому обладателю пятидесяти четырёх галлеонов наличными, нельзя было рассчитывать на покупку тёплой дорожной мантии. Снейп на секунду вспомнил дощатый пол Визжащей хижины и замотал головой. Нет, нет, не самое лучшее воспоминание в свой день рождения. О собственном дне рождения Северус как всегда забыл. Он уже очень давно игнорировал этот день в качестве праздника, потому что любой день рождения для него был в первую очередь подведением печальных итогов прожитой жизни, а ошибок и горя там оказывалось на несколько порядков больше, чем радости и добрых поступков. Да Северус бы и сегодня не вспомнил о нём, если бы не письмо... Он нащупал в кармане конверт, но решил не доставать его сейчас. Ещё не время. За этими размышлениями Снейп не заметил, как добрел до лавки Хорхе. Чем чёрт не шутит? В конце концов, можно же зайти и сюда, проверить, не окажется ли тут шкур бумсланга и акорелии. Снейп потянул на себя массивную дверь и переступил порог аптечной лавки.

Знакомый полумрак помещения и накатывающая волна запахов окутали Северуса. Да, он не заходил сюда больше года, но такое ощущение, что это было ещё вчера. Загадочная прихоть пространства: исчезать навсегда или вообще не меняться. Ряды полок уходили под потолок. На каждой из них поблескивали стеклянными боками баночки, клубились в колбах ядовитые зелья и томились заспиртованные или иссушенные твари.

— Какой приятный сюрприз, профессор! — раздался скрипучий голос из угла.

Снейп обернулся и прищурился. Из полумрака комнаты на него смотрел старый аптекарь. Точь-в-точь как чёрная лупоглазая тварь в банке.

— И тебя туда же, Хорхе, — беззлобно послал аптекаря Снейп и снова принялся разглядывать лекарства.

— Пришёл полюбоваться новыми поступлениями, или есть какое-то настоящее дело к аптекарю? — голос Хорхе излучал скрытую угрозу.

Северус уже собрался спросить Хорхе про акорелию, но тут взгляд его натолкнулся на флакон с прозрачным зельем.

— Что-то не помню, чтобы оставлял у тебя подобную вещицу, — задумчиво сказал Снейп и повернулся.

— А кто сказал, что это ты? — зло хмыкнул аптекарь. — Мир не без добрых людей, знаешь ли!

Северус ещё раз мельком взглянул на полку.

— Как вижу, или поставки нерегулярны, или добрые люди быстро перевелись, — Снейп подошёл к прилавку и снял флакон со стеллажа.

— Не смей трогать, Пожиратель! — воскликнул Хорхе и сделал несколько шагов к Снейпу.

— А то что? — Северус удостоил его только коротким взглядом и снова повертел флакон в руках. — Хочешь поспорить со мной на тему авторских прав или продажи неразрешённого зелья?

— Первый же и сядешь, за распространение! — зло ответил аптекарь и попытался вырвать флакон из рук. Впрочем, добился только того, что Северус перехватил его руку и сильно стиснул запястье.

— Так что, добрые люди перевелись, или кто-то поставляет штучный товар?

Хорхе оскалился, но как только Северус повернул его руку ещё на несколько сантиметров, скривился и сдался.

— Мальчишка оказался добропорядочным идиотом. Сварганил зелье за две недели ради жалкого места ассистента.

Северус изогнул бровь и склонил голову вбок, требуя продолжения.

— Пусти, ты сломаешь мне руку! — не выдержал аптекарь.

Снейп разжал пальцы. Хорхе немедленно вырвался и сделал шаг назад.

— Этот щенок сварил это зелье! — Старик в исступлении начал жевать свои губы.

— Я проверял! — через несколько секунд не выдержал он и заговорил снова. Злость и досада душили его, развязывая язык: — Состав отличается, но не сильно. Ты, — он ткнул в Снейпа узловатым пальцем, — ты хоть понимаешь? Он сварил его! Он его сварил за две недели! И отказался рассказать рецепт!

В душе Северуса происходили странные вещи. Смесь удивления, тревоги и облегчения, волнами сменяя друг друга, заставляли его впитывать слова вздорного старика.

— Вот как, — хмыкнул Северус неопределённо. — Ты обзаводишься сомнительными мальчишками и потом удивляешься, почему они не рассказывают тебе рецепты зелий? Надо было подбирать кандидатуру повнимательней!

— Он сам пришёл, ясно? — огрызнулся Хорхе. — Сам. Пришёл и заявил, мол, звать меня никак и учился я нигде, и выгляжу я иначе, зато могу варить это, это и это! — Хорхе ткнул пальцем в нижнюю полку, на которой стояли костеросты и бодроперцовые зелья.

Северус прищурился и подцепил пару флаконов.

— Неужели после подобного резюме ты взял у него товар? — Снейп выдержал паузу. — Или ты его проверил? — тут Северус кинул цепкий взгляд на аптекаря, но тот расплылся в гаденькой улыбке.

— А он поставил щит! Да-да, не смотри на меня так! Я поначалу подумал, что это твоих рук дело.

— Что же тебя в этом разубедило? — Снейп внезапно для себя понял, что заинтригован.

— А вот это! — и Хорхе взглядом указал Северусу на флаконы у него в руке. — Там есть почерк, и почерк этот не твой.

— Тогда я не понимаю, почему такая досада звучит в твоём голосе, Хорхе. Может быть цена за рецепт для тебя была слишком высока? — Северус решил пойти ва-банк.

— Ублюдок решил, что чужие секреты выдавать аморально! — аптекарь с силой стукнул по прилавку. — Этот щенок, без диплома, под чарами иллюзии, не давший себя даже прощупать, заявил мне, что это аморально! — Хорхе задохнулся злостью.

— А это, стало быть, решил оставить на память? — Северус вдруг вспомнил патлатого мальчишку, которого видел около месяца назад в лавке Барчинкса. Что ж, интуиция его не обманула. Неужели ему действительно удалось сварить миотропное зелье? И при этом хватило ума не только сварить, но и понять весь ужас своего открытия? Поразительно, оказывается королевство не без честных людей...

— Ха! На память! Взял деньги за свои костеросты и вышел вон! — взгляд Хорхе поблёскивал безумием.

— Что ж, пожалуй, я воспользуюсь тем же приёмом, — ответил Северус и, зажав флакон в руке, вышел вон из аптеки.

Хорхе и не подумал идти за ним. Аптекарь стоял посреди комнаты и в бессильной злобе сжимал кулаки. Зелье уходило от него навсегда. Навсегда. Впрочем, оно принесло в дом одно горе. Ночи напролет он пытался расшифровать последние два элемента, месяцами он рылся в книгах, пытаясь найти хотя бы одно крошечное упоминание об этом страшном зелье, под утро сон уволакивал его в очередной водоворот кошмаров… Одержимость. Да. Одержимость охватила его. Теперь же, когда Снейп поставил в ней, одержимости, точку, она должна уйти. Уйти. Хорхе, обессиленный и опустошённый, поплёлся прочь из комнаты. Да. Уйти. Безумие постепенно отпускало его, сменяясь странным и позабытым спокойствием.

1) Корректор не виноват. Это персональная прихоть автора.

Вернуться к тексту

Тим Ризлтон зло стукнул кулаком по столу. Весь план летел в тартарары из-за прокола Генри. Как можно было попасться фараонам на банальном воровстве? И этого остолопа он столько месяцев учил серьёзным и важным вещам? Воровство! Ха! Теперь ему придётся вербовать нового человека для великой миссии «Армии Мщения»! И говорили ему «не связывайся с идиотами». Нет, связался. Впрочем, может быть с Генри всё обойдется, и его удастся вытащить без больших расходов и шумихи?

Тим схватил со стола кружку и швырнул её через всю комнату в стену. Кружка разлетелась на мелкие куски, оставив на обоях растекающееся коричневое чайное пятно.

* * *

Обидно. До чего же, Северус, обидно! Столько раз, столько грёбаных раз ты искупал эту ошибку, столько рисковал жизнью, наконец, искупил её своей смертью, и вот теперь она снова, как платок Фриды, маячит у тебя на тумбочке чёрной и грязной меткой Пожирателя. Пожирателя. Да, Хорхе бил наобум, выкрикнул это даже не от злости — просто первое, что о нём вспомнил. И никакие статьи «Пророка», никакие оправдательные приговоры Визенгамота, никакие твои действия не спасут тебя от этого клейма. Пока ты есть Ты — Северус Тобиас Снейп — где бы ты ни был, что бы ты ни делал, для всех них ты навсегда будешь в первую очередь Пожирателем.

Северус размотал свой шарф и остановился. Он стоял на утоптанной тропинке Хогвартского парка. Белые мохнатые хлопья снега медленно падали с неба на землю, повисая на деревьях, заполняя собой всё пространство вокруг, застывая в воздухе — пропитывая воздух собой, отчего дышать было трудно и мокро. Северус закрыл глаза и глубоко вздохнул.

Белый снег, Белое небо — Чистый лист бумаги, пустая комната. И в этой пустоте — он, как чернильная клякса. Дисгармоничный, как уродливая мебель, жалкий, сопротивляющийся и проигравший много лет назад. Снейп открыл глаза и стряхнул снег со своих волос. Очертания замка совсем скрылись за снежной каруселью. Что же, так даже лучше. Тишина и пустота. Есть время и место, чтобы всё обдумать.

Итак, — рассуждал он, медленно шагая по тропинке, — что мы имеем?

Неизвестный зельевар Икс, который скрывает своё имя, внешность, документы и тем не менее нуждается в работе, деньгах и учителе. О степени его таланта можно поспорить, но факты на лицо. Смог ли он действительно разобраться в зелье и понять, что оно не должно попасть на прилавки, или же ограничился тем, что у каждого зелья есть авторские права? Нравственность ли это или же уважение к закону?

Судя по той встрече, которая случилась в лавке Барчинкса, мальчишка явный англичанин. Чарами иллюзии можно изменить свой возраст и свою внешность, но с акцентом не поспоришь. Хорхе говорил про почерк, что ж, это сильная зацепка. Если этот зельевар учился в Шармбаттоне, Дурмштранге или школе Салемских ведьм, почерк будет вполне узнаваем. Впрочем, может статься, что этот человек учился и в Хогвартсе. Тогда дело становится совсем любопытным. Хороших зельеваров в Хогвартсе за последние восемь лет было не так много. Всех, конечно, не отследишь, но с учётом того, что почерки каждого из них Северусу были хорошо знакомы, задача упрощалась. С другой стороны, зачем нужно было так всё запутывать? Если ты хороший зельевар, то к чему вся эта таинственность? Северус переступил обломившуюся от снега ветку и продолжил путь.

Бывшие Пожиратели или дети Пожирателей? Среди завербованных Волдемортом студентов способного зельевара не было, иначе его бы немедленно пустили в ход в последние месяцы войны. Дети Пожирателей? Разве что Малфой, но тогда, в лавке, ничто не выдавало в мальчишке Драко. Да это и невозможно. Сейчас он, судя по слухам, живёт в Америке и занимается реставрированием редких артефактов.

Если учесть тот факт, что загадочный зельевар пошёл в отказ после предложения Хорхе, в нём можно было бы заподозрить равенкловца с их практичным умом или же гриффиндорца с их принципами...

Северус сухо рассмеялся и скинул с волос очередной сугроб. Да, профессор, давай, подведи под эту хлипкую базу гриффиндорца Гарри Поттера. И скрывается он из-за популярности, и глупое благородство у него в роду, и денег у него после всех этих фондов нет, и даже с окклюменцией он на собственной шкуре знаком. Осталось только решить, когда в герое магического мира проснулся дар зельевара, и не из-за твоего ли спасения он ночи напролёт варит костеросты с бодроперцовыми зельями?

Северус остановился у ворот замка и оглянулся. «Мело-мело по всей земле». Тихо, спокойно... Снейп нахмурился и отпустил ручку двери, за которую уже взялся. Потом, что-то такое для себя решив, развернулся и направился к озеру. Или ему казалось, что направился в том направлении, где до снегопада оно было.

У неё очень чесалась спина. Ну просто ужасно. Найти бы какой-нибудь косяк да потереться об него с минут пятнадцать. Минерва завернула за угол и припустила по коридору мелкой рысцой. Зима в Хогвартсе хорошо чувствовалась по сквознякам и простывшим от мороза каменным плитам пола. Дверь в учительскую приоткрылась и из неё вышла Поппи Помфри. Негромко причитая, следом за ней в проёме двери показались растрёпанный Элвин Кролль и удивительно довольный собой, хотя и с пластырем на лбу, профессор Флитвик. Минерва не упустила своей возможности и проскочила в щель закрывающейся двери. Нервно подрагивая хвостом, она оглядела место дислокации и обнаружила погрузившуюся то ли в кресло, то ли в себя (то ли одновременно и в то и в другое) Гермиону Грейнджер. Сделав над собой последнее усилие, Минерва напряглась и спружинила своей бывшей ученице на колени. Гермиона вздрогнула и осоловело посмотрела по сторонам. Впрочем, в суть проблем профессор МакГонагалл углубляться не стала, так как Гермионина рука уже опустилась на загривок и поразительно верно угадала, где именно больше всего чесалась спина у директора Хогвартса. Если бы не шотландская выдержка и годы работы в школе, Минерва разурчалась бы от удовольствия. А так профессор МакГонагалл ограничилась скупым подрагиванием усов и растопыренными от удовольствия когтями. Когда лапы оттаяли и согрелись настолько, что захотелось заснуть, Минерва вывернулась из-под руки Грейнджер и спрыгнула на ковёр.

— Вы одни? — спросила она, переметнувшись в человеческое обличие.

— А? Что? О, Минерва, извините меня, я, должно быть, задремала! — вздрогнула Гермиона в кресле.

— Нет-нет, это вы меня извините, дорогая, мне не стоило злоупотреблять вашим гостеприимством, — несколько виновато проговорила Минерва.

— А-ах! — догадалась Грейнджер. — я... я... не узнала вас…

— Всю школу невозможно патрулировать в своём нормальном обличии, — ворчливо сказала она. — Пока весь замок оббежишь… — МакГонагалл развела руками.

— Ну что вы, я понимаю…

В комнате наступило молчание.

— Нет... — наконец заговорила Минерва, — если честно, то у меня просто ужасно зачесалась спина и к концу этого часа настолько замерзли лапы, что я просто нагло спасалась у вас на коленках.

После этих слов обе захихикали, как нашкодившие школьницы, и инцидент был исчерпан.

— В любом случае, профессор, впредь вы можете смело отогреваться у меня на руках, — нарочито серьёзно проговорила Грейнджер и сладко потянулась в кресле.

— Так почему вы сидите здесь одна? — перевела разговор в другое русло МакГонагалл. — Что случилось с профессорами, которых конвоировала к себе Поппи? Я, как всегда, пропустила самое интересное, следя за порядком в совершенно ненужных местах?

— О! — округлила глаза Грейнджер. — Это было неподражаемое противостояние двух упёртых баранов.

— Неужели? — Минерва скептически посмотрела на дверь и стала наколдовывать чай.

— Дааа, — протянула Грейнджер и вытащила из-за спины четвёртый том энциклопедии магической Англии 12-14 веков. — Я прошла весь курс боевых заклинаний Хогвартса с первого по седьмой классы и с наслаждением оценила упадок образования Лондонской Аврорской школы.

Минерва протянула Гермионе чашку и взглянула на книги, лежащие на столе.

— Вестник зельевара? Продвинутые зелья выпуск шесть? Я смотрю, вы тут определённо не скучали! — удивилась Минерва, присаживаясь на диван.

— Нет, это книги Снейпа, он оставил их тут сегодня утром.

— Оставил книги? Утром? — не поверила сказанному МакГонагалл и поправила очки.

— Сама удивляюсь, но да. Получил письмо, вспомнил о каком-то срочном деле и вышел из учительской, — Гермиона прищурилась и посмотрела на настенные часы. — Часов пять тому назад.

— Письмо... — повторила Минерва, — это странно. То есть, — поправилась она, — нам, разумеется, всем приходят письма — в этом как раз странного ничего нет. Но даже срочный вызов Ордена не мог заставить Северуса бросить книги на столе.

Гермиона отглотнула чай и взяла томик энциклопедии в руки.

— В любом случае, я вам ручаюсь, сегодня после завтрака в учительской сидел наш профессор, а не чей-то розыгрыш с переодеванием, — сказала она и подошла к стеллажу, прикидывая, куда лучше поставить книгу.

— Розыгрыш, ро-зыг-рыш, — повторила за Гермионой МакГонагалл, — ...ах да, я вот что хотела у вас спросить. Я слышала, у вас на днях был какой-то разговор с мисс Нервич? Какие-то серьёзные проблемы или обычные детские шалости?

— К какому разряду можно отнести сплетни? — задала встречный вопрос Грейнджер и откинула прядь волос назад, впрочем, безуспешно.

— Ну, смотря о чём они, — хмыкнула Минерва. — Девочки всегда грешат сплетнями, как мальчики — драками. Если что-то в мире и меняется, то только не поведение детей. Такое же безобразное, как и пять веков назад.

— Ну, я думаю, я не скажу ничего нового, если сообщу, что была застукана в рождественскую ночь со Снейпом у окна в коридоре на третьем этаже? — с этими словами Грейнджер посмотрела в окно, за которым величественно падали снежинки размером с пикси.

— О! Ну... — Минерва пару раз моргнула, — и как Северус? Вы его немножко растормошили или банально получили минус пятьдесят баллов за шпионаж?

— Признаться, я получила снежным комом по голове, но мы поговорили. В любом случае, в следующие дни дежурства я его не видела.

— И всё-таки я волнуюсь... — нахмурилась МакГонагалл, — это письмо, о котором вы рассказали... — Минерва поставила чашку на колени. — Сегодня у него день рождения, я боюсь, как бы кто-нибудь из его прежних «знакомых» не решил его «поздравить»...

— У него сегодня день рождения? — Гермиона удивлённо посмотрела на Минерву. — И вы всё это время ничего не говорили?

— Нет-нет, — замотала головой Минерва, — он не любит праздновать дни рождения. Он вообще не выносит праздников и подарков, как мне кажется…

Грейнджер понимающе хмыкнула.

— И всё-таки... — МакГонагалл с тревогой взглянула на часы. — Знаете, Гермиона, с тех пор как Гарри вытащил его с того света... нет, моя дорогая, — замотала головой женщина, видя, что Грейнджер нахмурилась и хочет что-то сказать, — нет, я всегда буду считать, что его вытянул оттуда Гарри, а не толпа колдомедиков, наставления Дамблдора и прочая и прочая. Да и сам Северус, я думаю, это подсознательно чувствует, именно поэтому сатанеет каждый раз, как слышит имя Поттера. Он не любит быть кому-то должным, — Минерва покусала свои тонкие сухие губы и вздохнула. — С той поры, как Северус к нам вернулся, я поняла, как на самом деле дорожу им. Как чудовищно было то, что чуть не свершилось. И как я не хочу его потерять снова.

Гермиона воззрилась на МакГонагалл с неподдельным изумлением. Заметив это, Минерва фыркнула и покраснела.

— Профессор Грейнджер, подберите свою челюсть с пола, я сказала только то, что сказала. Я не могу себе простить своего поведения и отношения к нему в прошлом году. Это было чудовищно, ужасно... и мне больно вспоминать, что я говорила Северусу тогда, и я знаю, что мы все чуть не совершили самую большую ошибку в своей жизни: мы чуть не потеряли его навсегда, как бы высокопарно это ни прозвучало. И теперь, когда он замыкается в себе или срывается куда-то и уходит, как сейчас, мне становится страшно.

Грейнджер понимающе кивнула. Что говорить? Минерва права. Они действительно чуть его не потеряли. И тогда, в хижине, она сама чуть не совершила эту ошибку. Всё верно. Только безумное и иррациональное желание Гарри спасти, казалось бы, уже мёртвого человека, его магия, вытащили Снейпа с того света. Хотя, может быть, Гарри оказался прозорливей их всех вместе взятых и уже тогда понял, какую ошибку они совершают? Гермиона подошла к окну и стала всматриваться в пейзаж за окном. Снегопад утихал, уступая место тихому зимнему вечеру.

Минерва похлопала себя по карманам в поиске палочки.

— Надо запустить патронуса с кодовым вопросом, чтобы убедиться…

— Нет, не стоит, — перебила её Гермиона, — кажется, я и так знаю где профессор.

— Где же? — Минерва приподнялась с дивана.

— Там, — Грейнджер ткнула пальцем в стекло.

Подойдя к окну, Минерва смогла различить в уже опускающихся на день сумерках чёрную фигуру вдалеке. Фигура стояла на берегу у озера над могилой Дамблдора.

— Боже мой, — проговорила Минерва и прижала руку к губам.

Грейнджер обняла её за плечи и тоже с грустью посмотрела на фигуру.

— Он сильный, он справится.

— Мой мальчик, ты дрожишь! Выпей чаю! — Альбус посмотрел на него с тревогой и заботой.

— Н-н-нет, ничего не надо. Просто… я посижу немного и потом пойду. — Снейп закутался в школьную мантию и закрыл лицо руками, нервно вздохнув.

Тихо отбивали свой ритм часы. Тик-тонк, тик-тонк… вдалеке ухнула неясыть и сорвалась с ветки.

— Северус, мне больно на это смотреть.

— Вам уже не может быть больно, вы портрет, — проговорил Северус гулко.

— Посмотри на меня.

Тик-тонк.

— Северус, посмотри на меня.

Тик-тонк, тик -тонк.

— У меня не было выбора… Северус, пожалуйста...

Бэнк-бэнк-бэнк-бэнк…

Часы отбили четыре утра. Тихо зашелестела занавеска.

— Альбус… Альбус! Вернитесь, я знаю, что вы тут.

— Что ты хотел, мой мальчик? — на пустом холсте показался край синей мантии.

— Я хотел бы? Я бы хотел никогда не совершать той ошибки. Если бы...

— Нет, Северус, нет никаких «если бы». Если бы я тоже не совершил той ошибки... мы все их совершаем. Мы на них учимся.

— Но не ценой же жизни других!!! — Снейп вскочил из-за стола и принялся кружить по кабинету.

— Мы всегда платим ценой чьей-то жизни. Когда-то чужой, когда-то своей...

— То есть вы сейчас хотите мне сказать, что ценой собственной жизни вы искупили то зло, которое… ох… я не хотел... — Снейп остановился посреди комнаты и растерянно посмотрел на портрет, прикусив губу.

— Хотел, не спорь со мной. Хотел, — Альбус Дамблдор с грустью смотрел на директора Хогвартса из своей коричневой дубовой рамы.

— Альбус… — шёпотом заговорил Снейп через какое-то время. — Альбус, — он округлил глаза и как сумасшедший посмотрел куда-то в пол, — я больше так не смогу. Я не смогу больше...

— Ты сильный, ты справишься. Северус, посмотри на меня! Ты справишься, — Дамблдор посмотрел ему в глаза, и лицо его было бесстрастно. — Больше некому. Да если бы и было, то Это я бы смог доверить только тебе.

Тик-тонк... тик-тонк… Бэнк...

— Северус, выпей чаю!

— Да-да, сейчас… — Снейп развязал шнурок и скинул мантию на стул, — сейчас…

От чашки шёл едва уловимый пар, который немедленно растворялся в атмосфере комнаты.

— Вот так и я, как этот пар, — в пространство и всё без толку.

Он позвенел ложечкой о край чашки.

Тик-тонк...

— Ты передал ему меч?

— Да.

Тик-тонк.

— Он его достал?

— Он чуть не утонул.

— Но он его достал?

— Уизли достал.

Портрет хрипло рассмеялся.

— А художник-то смухлевал! — безрадостно хмыкнул Снейп. — Хрипите, серьёзный изъян, а ведь ещё и года не прошло…

— Нет, это не изъян, это я простудился.

— Вы — портрет. Портреты не простужаются.

— Если краски ещё не просохли — простужаются, и ещё как.

Снейп поднял свои чёрные глаза и взглянул на холст.

— Когда вы будете изъясняться языком мимики и жестов, я вам напомню этот разговор.

— Кхе-кх-х-хххм... договорились, мой мальчик! Пей свой чай!

Тик-тонк… тик-тонк…

— Северус, то что ты делаешь — не без толку. Ты просто так же не видишь своих дел, как и этот пар, идущий от чашки. И вообще, никогда не сравнивай себя больше с чаем, тебе не идёт!..

— Хорошо, я выберу что-нибудь из съестного, — Северус взглянул на Дамблдора. — Что?!

— ...Он их всё-таки нашёл! — портрет смотрел куда-то вдаль и улыбался.

— Кто?

— Уизли, конечно!

— Их нашёл ваш поисковик.

— Гугл!

— Простите?

— Его зовут гугл! Я никогда не любил называть его дезаллюминатором...

— Странное имя.

Тик-тонк...

— Ты опять дрожишь, Северус!

— Это от усталости.

— Неправда! Я же вижу, как ты за него переживаешь!

— Нисколько. Я на него надеюсь. Как и все мы тут.

— Нет, ты за него переживаешь. Почему, Северус?

— Да я его сам первый убью, если он не исполнит своё пророчество.

— Поправка: не своё, а Трелони!

— Да к чёрту, чьё оно там!

Бэнк-бэнк-бэнк-бэнк-бэнк.

— Северус, ведь ты его любишь!

— Я люблю вовсе не его. И вам ли этого не знать?!

— Каким мальчишкой был, таким и остался.

— Я вас сейчас перевешу!

— Да сколько угодно! Ты же знаешь, я открыт новому!

— Мерлин, дай мне силы не убить вас второй раз за год!

Снейп сморгнул и покачал головой. Гробница Дамблдора была основательно засыпана снегом. Северус не стал её очищать. Когда-то люди придумали украшать могилы дорогих им людей цветами, венками и прочей дребеденью. Северус и сам было подумал о чём-то вроде веток или шишек, но потом понял, что лучшего украшения, чем январский сугроб он бы придумать не смог. Сколько прошло времени с того момента, как он пришёл сюда? Час, полтора, минута? Северус задрал голову и посмотрел в небо. Альбус-Альбус… Пора было возвращаться к жизни. Свидание с другом закончилось. Снейп развернулся и побрёл обратно к замку. Альбус Дамблдор с улыбкой смотрел ему в след. Или ему это только так казалось?

Батарея бутылочек, выстроенных в ряд на столике у кресла, призывно мерцала в свете камина боками своих стеклянных пузырьков. Итак, костерост, бодроперцовое и миотропное с паралитическим эффектом. Стоит взглянуть повнимательней?

Снейпу нравился прикладной анализ зелий. Во времена своей учебы в Хогвартсе он посещал этот факультатив Слагхорна с удовольствием. Надо ли говорить, что через пару месяцев, кроме него, смельчаков, отправившихся на этот факультатив, не осталось, и они с Горацием продолжали занятия индивидуально?

Почерк мастеров, которые Гораций учил разбирать Северуса, был невидим глазу обывателей и профессиональных зельеваров. Только мастера имели достаточно опыта и умений, чтобы различить или вычислить автора зелья. Слагхорн добывал интересные образцы «Фелициуса» или «Живой Смерти» и они часами напролет разбирали их на компоненты и связки. Почерк, как манера игры на инструменте, вырабатывался как направление «школы зельеварения» в течение многих лет. Школ было не так много, и всё же у каждой из них была какая-то своя манера варки. Если почерк был спорным, то его относили к наиболее вероятному направлению и дальше начинали изнурительный и кропотливый поиск зельевара в его рамках. Северус, благодаря Горацию, был хорошо знаком как с Мастерами, так и с некоторыми работами их учеников, поэтому разгадка почерка мальчишки из лавки Барчинкса казалась любопытной головоломкой и приятным окончанием этого дня.

Впрочем, через пару часов Северус так уже не думал. Довольно быстро разобравшись с лаконичными лечебными зельями и сделав для себя несколько пометок о технике варки, Снейп приступил к миотропному зелью, жемчужине коллекции, где, если верить тому, что мальчик подобрал и вычислил компоненты за две недели, следов было бы больше, чем на снегу в сочельник. Первую часть зелья он разобрал вполне чётко. Всё, что этот «иллюзионист» перечислил тогда в лавке Барчинкса, было в нужных пропорциях в зелье. Странным было соединение любятки с чёрным бобом. В отличие от неизвестного зельевара, Северус использовал сок австрийских мандрагор. Это было весьма логичным, так как мякоть боба даёт очень неприятный привкус и сокращает срок хранения зелья в разы. Другую странность он заметил при этапе добавления настоя растопырника. Пропорции были явно приближены к настоящим, но слегка преувеличены, что, несомненно, приводит к неправильной консистенции и, как следствие, не полной парализации. И вместо того, чтобы кинуть на предпоследнем этапе, как гласит заповедь курса «продвинутые зелья», драхм пустырника для правильной консистенции раствора, это патлатое нечто заменяет его на три цветка флюгиуса! Непостижимо! Северус зарычал, откинул в сторону акноскоп и закружил по комнате. Где ты учился, чёрт тебя побери?! Разве можно так ходить по лезвию бритвы? Соединение любятки и флюгиуса при полураспаде борца переходит в открытую фазу. Эффект немоты при парализации будет неполным, а если учесть тот факт, что соединение усиливает реакцию нервных окончаний, человека после круциатуса можно будет сразу хоронить!

Северус остановился и выдохнул. Истерика — не способ разобраться. Снейп сел на табуретку и устало потёр лоб. Что ж, следует подвести черту под его сегодняшним открытием. Первое и главное: этот зельевар — талантливый самоучка. На это указывает сам факт возникновения Миотропного зелья, рекордные сроки его приготовления и невероятный, обходной, «череззабороногузадерищенский» манёвр в приготовлении. Что ещё? Зелье готовилось явно не для использования или продажи — скорее слепой подбор для имитации. Ни о какой школе, разумеется, тут речи быть не может, хотя, если судить по костеросту и бодроперцовому зельям, то он бы определил его на пятый курс Хогвартса, возможно, шестой. Стиль варки этих зелий указывал на то, что отточенные до определённого совершенства приёмы он позаимствовал у него, Северуса Т. Снейпа. И да, у этого невероятного человека был свой почерк. Возможно, будь у него хороший наставник, когда-нибудь он смог бы стать мастером. Впрочем, если судить по тому, что в лавке Хорхе он так и не работает, мальчику вряд ли повезёт. Старик сделает всё возможное, чтобы магический мир остался в неведении по поводу этого молодого человека.

Северус убрал инструменты и спрятал в шкафу контрольные образцы. Он уже собирался уходить из лаборатории, как услышал стук в дверь кабинета. Что ж, Северус, в конце концов, невежливо оставлять кого-то вечером под дверью в коридоре и удирать через чёрный ход к себе в комнаты.

Снейп рывком открыл дверь. На пороге стояли повелитель котлов гриффиндорец Гроул и красавица с шестого курса Слизерин Пинтэльф. Что и говорить, приятный визит часа эдак на два. Северус дёрнул щекой и, согласно этике учительского племени, поинтересовался у присутствующих, что случилось и чем он может помочь. Детишки переглянулись, а потом старшая, правда сильно оробевшая, Пинтэльф сообщила Снейпу, что-де профессор очень нужен им в гостиной. Коронное вздёргивание брови как всегда дало нужный результат. В глазах девушки промелькнуло воспоминание о бегающем с коробкой, набитой чем-то странным, Бальмоте, и орущей на него Сандерс. Девушка опустила глаза и нервно стала обдирать заусенец с большого пальца.

— Гм, — высказался по этому поводу Северус, — насколько я понимаю, моё присутствие требуется в гостиной Слизерина?

Девушка вскинула глаза на профессора, отчего вышеозначенный профессор стиснул зубы и нахмурился сильней, так как легенды о красоте всё-таки легенды, а когда оно рядом стоит и глазами хлопает, начинаешь тихо сожалеть о возрасте и социальном статусе.

— Что же, — продолжил Снейп через некоторое время, — тогда я не очень понимаю, что в этой истории забыл мистер Гроул, — Снейп скосил глаза на насупившегося второкурсника.

— Профессор, если позволите, об этом я бы хотела сказать уже в гостиной нашего факультета.

Столь дикое сочетание красавицы слизеринки и второкурсника гриффиндорца в мирной обстановке так выбило Северуса из колеи, что он заподозрил неладное только завернув за последний угол коридора, ведущего в Слизерин.

* * *

Амели возвращалась домой после работы. Ксерокс снова требовал жёлтого картриджа, а начальник — любви и внимания к собственной персоне. Впрочем, видимо назло своему начальнику, все имеющиеся к концу рабочего дня любовь и внимание Амели отдала милому парню-продавцу в супермаркете. Они уже договорились до того этапа отношений, когда молодые люди обмениваются телефонами, как в зал вошли несколько человек в масках и плащах. Реконструкторские и ролевые игры были в городе не редкость, но до карнавалов по случаю дня святого Валентина было около месяца, а рыцарский турнир закончился неделю назад. На горизонте было чисто по всем фронтам. Впрочем, не только Амели смутил вид вошедших. Охранник так же отметил несоответствие календаря и одежды и попросил ряженых покинуть помещение супермаркета, но через секунду у одного из людей в руках появилась палочка, а ещё через секунду охранник уже бился в конвульсиях на полу.

— Ну что, друзья, охота началась! — проговорил один из них. — Да здравствует «Армия Мщения»! Магглов в живых не оставлять!

Амели закричала.

БУБУМ!

Комната взорвалась аплодисментами и каким-то хогвартским самодельным фейерверком. Дети, вынырнувшие из-за диванов и занавесок, спели «поздравлялку» в духе Альбуса Дамблдора: каждый на свой мотив и в своём темпе, зато спели душевно (как краем выжившего сознания сообщил себе Снейп). А потом делегация из трёх смельчаков достала увесистую коробку с бантиком и со словами: «Поздравляем с днём рожденья от всех нас ура», вручила Северусу.

Ситуация предполагала, что Северус должен как-то отреагировать. Воцарившееся молчание — тоже.

— Гм… хмм…. — откашлялся Снейп, с сомнением смотря на коробку в своих руках. — Что же… спасибо! Я не ожидал, что вы умудритесь узнать дату моего рождения, выкрав личное дело из архивов Хогвартса, и устроите по этому поводу праздник!

Почуяв запах свободы, некоторые из детей рассмеялись. Декан не накажет — и уже славно!

Северус оглядел гостиную и ужаснулся. Всюду была понавешена какая-то праздничная хрень, символизирующая любовь студентов к своему профессору, а на всевозможных полках и полочках красовались котлы.

— Откройте! — предложил Гроул и посмотрел на коробку.

— А вот ты-то что забыл в слизеринской гостиной? — проворчал Снейп.

— А мы его пригласили, профессор Снейп, вот он и пришёл, — раздался где-то над ухом голос Тома Флетча.

— Мерлин всемогущий, тут что, представители всех факультетов собрались? — ужаснулся, скорее для проформы, Снейп.

— Очень может быть, сэр, — хихикнул Стюарт, — тут такое количество людей, что очень сложно понять.

И действительно, присмотревшись, Северус понял, что помимо своего факультета сюда затесались с десяток гриффиндорцев и частично представители Хаффлпаффа.

— Что-то вы на лекциях не так дружны, как тут! — проворчал Северус, развязывая бантик.

— У нас просто не было такой общей цели, как сейчас, профессор! — вынырнул откуда-то сбоку Грегори Бальмот и взмахнул бутылкой с усладэлем.

— Насколько я знаю, общее цели, чем слинять с уроков, население школы ещё не придумывало! — ответил ему декан, наконец-то справившись с ленточкой.

Под стихающие разговоры и звон бутылочек Снейп открыл коробку. В коробке стоял самый настоящий виниловый проигрыватель. Северус смотрел на него, затаив дыхание. Когда-то, очень давно, будучи ещё мальчишкой, он мечтал о проигрывателе. Но времена шли, социальные статусы менялись, а денег на проигрыватель так и не было. Наконец, мечту о проигрывателе вконец развалил Волдеморт, с которым Битлов не послушаешь и пластинками не пообмениваешься, а дальше был Поттер, Поттер… Северус мотнул головой. Интересно, как они узнали? Или это какой-нибудь внефакультетский разум подсказал?

— Вам не нравится? — спросила Сэлли Уэнг, кроткая девочка с косичками и чудовищной, с точки зрения аврората, родословной.

— Мне? — переспросил Снейп. — Мне нравится!

Толпа детишек заликовала и кто-то опять запустил самоделку-фонтанчик.

— Что же, не знаю кто из умников решил подарить мне такую штуку, но думаю, парочку экспериментов провести с ней будет действительно забавно! Развлекайтесь, друзья мои, только старост попрошу проследить за тем, чтобы все гости были отправлены в свои гостиные до отбоя, а оставшаяся часть населения не ходила завтра с похмельем от запрещённых к употреблению напитков. Надеюсь так же и на общую сознательность... — Снейп внимательно оглядел студентов, — хотя, зная как вы готовитесь к уроку...

Он махнул рукой, давая возможность лично каждому разбираться со своей совестью наедине.

В комнате было натоплено и пахло розами. Рон вчера прислал ей розы. Сказал, что скоро возвращается на целых пять дней. На целых пять! Да. Когда-то они не ценили этого. Пять дней — тю, какая малость. Зато теперь всё изменилось. Она тут, в школе, снова. Преподаёт. Он где-то в остальном, оставшемся от Хогвартса мире. Гермиона поправила букет и подпёрла кулачком подбородок. Хотела бы она быть в этом «оставшемся остальном мире» как Рональд? Наверное, нет. Она любит не миры, а мирки, где всё знакомо и всё под рукой. Интересно, что из этого выбрал Гарри? Скитается по свету или сидит затворником? Как странно… Гермиона попробовала вспомнить, говорил ли он им о том, чем занимается и где живёт, но к ужасу своему поняла, что практически ничего не помнит. А Гарри точно рассказывал что-то, она же спрашивала. Ведь спрашивала? Мысли эти расползались у неё в голове и иногда, на секунду, вспыхивали какими-то обрывками. Стоп-стоп-стоп, Гермиона, соберись. Грейнджер села за стол, отодвинула вазу и вооружилась пергаментом. Итак, записываем факты…

Он поставил коробку на стол и вытащил из неё проигрыватель. Да. Детишки придумали хороший подарок. Жаль только, у него нет ни колонок, ни пластинки, ни электричества. Он опустил руку в карман и вдруг наткнулся на письмо. Северус закрыл на минуту глаза и постоял в тишине, прислушиваясь к самому себе. Готов ли он? Способен ли сейчас на это? Способен ли вообще человек на это?

Он достал письмо и положил на стол. Пара строчек смотрела на него с почтового бланка Хогсмита. Отвернувшись от стола, Снейп вздохнул — не надо перечитывать, чтобы понять от кого оно. Северус вытащил из нагрудного кармана пузырёк с серебристой жидкостью. Флакончик сверкнул у него в руках. Зельевар откупорил пробку и взмахнул палочкой. Представление началось.

Она посмотрела на него со смесью неодобрения и интереса, а потом повернулась к сестре и они ушли с детской площадки. Две маленькие глупые девочки! Боже мой, сколько раз, засыпая в своей маленькой и душной комнате, он глядел в дощатый потолок и видел там картины своего разоблачения! Вот он появляется (разумеется, в самый нужный момент) и говорит: «Лили Эванс, ты волшебница! Такая же волшебница, как и я. Мы с тобой избранные, маги! Нам подвластно время и пространство, мы можем творить чудеса!» И она ахнет, и не поверит, и в этот момент он сорвёт для неё красивый розовый бутон, и он расцветет на её глазах. Он расцветет для неё, он расцветет так прекрасно, как только сможет. Он, Северус, вложит в это все свои силы, всю свою любовь. Так как это любовь, ведь так? И она зажмёт рот рукой, и посмотрит на него и всё поймёт. И бросится к нему… Да, чёрт побери, непременно бросится к нему и всё поймёт… А теперь они ушли, напуганные, оскорблённые незнакомыми словами и обиженные на него. Северус посмотрел на рукав своей куртки, которая доходила ему почти до колена, и со злостью сорвал её с себя…

…Ручей блестел на солнце и слепил глаза. Деревья отбрасывали прохладную тень и нежно шелестели где-то над головой. Он смотрел на неё и думал, что нет в мире девочки красивей, чем Лили. Его Лили. Когда они вырастут, он обязательно женится на ней… Он сорвал несколько травинок и стал вертеть их в руках. И она обязательно его полюбит. Его ведь можно любить? Мама говорила, что да...

— Скажи, это всё правда? Ты не шутишь? Петунья говорит, что ты мне врёшь и что никакого Хогвартса нет. Он правда есть?

— Для нас он есть, а для неё нет, — он посмотрел ей в глаза, и ему стало страшно. А что, если письмо не дойдёт? Что же тогда? Лили его не полюбит? А если мама только успокоила его, и Хогвартса нет?

— Но нам с тобой пришлют по письму! — ответил вместо этого он и вздёрнул подбородок. Каждый раз теперь, боясь чего-то, он будет вот так же гордо вздёргивать подбородок и говорить против своего страха.

Снейп взвыл. Воспоминания хлестали его по щекам. Наверное, так чувствует себя человек, попавший в чистилище. Жизнь протекает через тебя и впивается самыми больными сценами, самыми горькими поражениями, самыми глупыми поступками… И ты ничего не можешь сделать. Просто видишь это и чувствуешь всем собой.

Картины менялись с бешеной скоростью. Северус попадал в них и видел Лили, Лили, Лили... Хогвартс-Экспресс, Поттера, Гриффиндор, заклятия, Лили, снова Лили, его попытку объяснить, объяснить, объясниться и «бум» — хлопнувшую перед его носом дверь. Северус знал наперёд исход каждой сцены, но с каждым увиденным воспоминанием его память оживала, возрождалась, делала больно. Вот он с Альбусом обсуждает Квирелла, вот Каркаров, вот кабинет Дамблдора, кольцо, клятва, заклятие… Северус упал на колени и закрыл лицо руками. Память, словно цунами, разрушала в нём всё его карточное равновесие, все его начинания, всё его хрупкое перемирие с внешним миром. В душе поднимался страшный вихрь чувств, оставляя в осадке только самое плохое, самое тяжёлое и чёрное, а в голове продолжало пульсировать: «Лили, Лили, Лили!»….

Бум, бум, бум!

Лили, Лили, Лили.

Бум, бум, бум, бум...

Лили, Лили, Лили, Лили…

Какое-то странное, чёрнее и вязкое вещество скрыло стол, кресло, обрывок ковра. Поглотило свет и воздух. С высоким нечеловеческим звуком, полным отчаяния, Северус Снейп проваливался в бездну.

От злости она сломала карандаш. Зачем? Зачем Гарри это сделал? Ведь они друзья, они пережили вместе столько всего... и теперь он насылает на неё наведённое заклятие такой силы, что она не может вспомнить даже как Гарри выглядел тогда, на их встрече. Боже мой, да она даже не может понять, как он это сделал! Гермиона посмотрела на белый лист пергамента, уже четвёртый час кряду лежащий перед ней на столе, и решительно поднялась с места. Надо идти к Снейпу, вот что. Он говорил ей месяц назад о наведённом заклятии. В шутку, конечно, но ведь в каждой шутке есть только доля шутки, не так ли? Грейнджер посмотрела на часы. Половина десятого. Поздновато конечно, но тут уж, извините, не до этики.

Лестница в подземелья была тёмной и извилистой. Как слизеринцы не устают бегать по ней столько раз в сутки? Гермиона чертыхнулась и оперлась на стену. Холодная и шершавая, она напоминала шкуру змеи. Грейнджер вздрогнула. Второй курс и воспоминание о василиске всплыли в её памяти так живо, что она отдёрнула руку и, прижав её к груди, поспешила вниз.

Факелы едва освещали коридор подземелий. Причудливые тени, словно танцующие бесы, скакали по стенам и полу. Дверь кабинета была закрыта, но Гермиона всё-таки постучала. «Бум-бум-бум». Тишина. «Бум-бум-бум-бум», — повторила Гермиона, но на пятом ударе её рука замерла в воздухе. Из-за двери раздался страшный, полный отчаяния и боли вой. Грейнджер затарабанила в дверь кулаками изо всей силы. Вой продолжался. Тогда, вспомнив о том, что она волшебница, а не психованная маггла, Грейнджер выхватила палочку и направила на дверь. К своему ужасу, даже бомбарда оказалась бесполезна. Дверь продолжала стоять на своём законном месте. Внезапно вой стих. В наступившей звенящей тишине стало слышно потрескивание факелов. Грейнджер судорожно глотнула и попыталась собраться с мыслями. Сердце стучало, как бешеное. «Так, тряпка, соберись, — сказала себе Гермиона и сжала в мокрых ладонях палочку. — Патронус. Надо отослать Минерве патронуса». С этим словами она запустила в потолок искрящуюся выдру и снова посмотрела на дверь. Что теперь? Надо как-то проникнуть внутрь. Камин? Далеко, телепортация не работает… Грейнджер хлопнула в ладоши. Материализовавшийся эльф низко поклонился Гермионе и посмотрел на неё глазами, полными желания услужить профессору Хогвартса.

— Тилли рад помочь, мэм! — пропищал он.

— Тилли, пожалуйста, переместись за эту дверь, мне нужно знать, что там произошло! — взмолилась Гермиона.

Эльф исчез с лёгким хлопком, но уже через две секунды появился вновь и в его глазах на этот раз плескался ужас.

— Мэм, Тилли не виноват, Тилли только появился там, а сэр профессор Снейп на полу, его руки раскиданы в стороны, его глаза закрыты, а сам он весь белый как полотно. Очень страшно, мэм, Тилли не знает, что с профессором…

Гермиона схватила эльфа за руку.

— Тилли, мы должны ему помочь, пожалуйста, перенеси меня в кабинет профессора Снейпа. Ты ведь можешь это сделать? — Грейнджер посмотрела в огромные глаза Тилли с надеждой.

— Д-да, Тилли может... — неуверенно промямлил Эльф.

— Тилли, мы не нарушим правила, а поможем профессору, пожалуйста, скорее перенеси меня туда! — взмолилась Грейнджер.

Хлопок аппарации, и Гермиона очутилась посреди комнаты на ковре. На полу, без сознания, лежал Северус Снейп. Она бросилась к нему.

Пустой флакон скрипнул у неё под ногой и откатился к столу. На столе лежало письмо — всего две строчки знакомым почерком.

«Я хотел бы вернуть Вам эту бесценную вещь. Спасибо, она тогда спасла мне жизнь. С днём рождения. Искренне ваш.»

* * *

«Ронни, это какая-то катастрофа! Снейп так и не пришёл в себя, Поппи колдует над ним уже третьи сутки, никакие заклятия и контр, соответственно, заклятия не действуют, школа в шоке, а Минерва, кажется, начала опрашивать всех слизеринцев по четвёртому кругу. Я не знаю, что делать. Я перерыла уже тридцать четыре книги по тёмномагическим заклятиям, у нас были колдомедики из Мунго, все всё проверили, ничего найти не могут... хотя колдомедикам сейчас, как мне сказали, есть над чем поработать. Ронни, разыщи Гарри. Это очень важно! Пожалуйста!»

Кристалл, ещё один, влево, прямо, круг, кристалл, уклониться, синее, синее, уууууууаааааааааааааааа….Он пересёк фиолетовый тоннель и стал закручиваться по спирали. Вой нарастал, он окружал его, он, казалось, летел вместе с ним. Он сам. Он кричал, его сознание кричало, оно летело со скоростью звука, оно кричало от ужаса. Блюм. Синее и вязкое. Пульсирующее. Шершавое. Кап. Кап. Стена. Шаги. Успеть. Ему надо успеть. Стук.

* * *

Стук. Ему надо успеть. «Кап. Кап». Стук повторился. Гарри поднял голову и зашипел. Шея затекла и ныла. Он попробовал повертеть головой. «Бум-бум-бум». Стучали в дверь. Он сполз с неудобного стула, на котором умудрился заснуть, и пошёл открывать.

На пороге стояла старуха в лиловой мантии. Поджав губы и сощурившись, она недобро окинула Поттера взглядом и отодвинула его с дороги палкой.

— Гм, — ответил на это Гарри и прошёл за стойку.

— Могу вам быть чем-то полезен? — осведомился он и вскинул бровь кверху. Вышло не так эффектно, как у профессора Снейпа, но на большее непроснувшийся организм Гарри был не способен.

— Бэн вспомнил молодость и укатил развлекаться, или его всё же прищучили тупицы Хьюго? — старуха кинула недовольный взгляд по сторонам и продолжила, как ни в чём не бывало: — Впрочем, никогда не понимала, что он нашёл в своей захудалой аптеке! Зелья, котлы, пробирки, — она водрузила свой ридикюль на столешницу и накрыла палкой, — это всё мерзко и пакостно! Только и мог, что рассуждать о глазах кочипулюса и вертеть банку с ними в своих мерзких...

— Когипулуса, — на автомате поправил её ошалевший Гарри. — Так вы за когипулусом пришли? — и его рука потянулась к банке с сушёными глазами.

— Моргана меня упаси! — всплеснула руками старуха. — Я видеть эту дрянь не могу, от неё...

— Мистера Бэнса нет на месте, мадам, но как второй зельевар аптеки, я готов выдать вам требуемые зелья в соответствии с прописанной рецептурой! — сказал Поттер с самой милой улыбкой, на которую был способен. Эта глупая фраза была вычитана им в каком-то бульварном романчике уровня Риты Скиттер, но на клиентов действовала безотказно.

— Ах, вот как... — старуха в лиловом поджала губы и неприязненно посмотрела на Гарри. — Скверно. Я надеялась, что Бэна укатали если не ногами в цемент, то уж за решётку. Где эта старая обезьяна? Я обязана его видеть!

Поттер лениво достал палочку и облокотился на прилавок, подперев кулаком подбородок.

— Мадам, мне огорчительно слышать столько брани от барышни ранним утром. Мистера Бэнса нет на месте, а Силенцио никто не отменял.

Возможно, это и не произвело никакого эффекта, но предупреждён — вооружён? Кстати, кто же ему такое говорил? Вообще, неуравновешенные барышни — это проблема колдомедиков, а не зельеваров. И, хотя Гарри был готов и эту функцию возложить на себя, до трёх томов практической колдомедицины он не добрался из-за постоянной варки кого-нибудь во что-нибудь. Мог ведь и напортачить ненароком.

Старуха вспыхнула, открыла рот, но промолчала. Лишь гневно зыркнула на Поттера ещё раз.

— Что же, никто не отменял и ожидание хозяина аптеки. Предложите даме чая, на улице зима и стужа! — она развернулась, превратила свою палку в чопорное кресло и демонстративно уселась.

Поттер взмахнул палочкой, навесил на товар следящие чары и нырнул в каморку. Каморкой они с Бэнсом условились называть закуток, оборудованный под кухню. Помещение было столь мало, что обозвать его кухней или комнатой было невозможно, а из-за близости лаборатории расширять помещение магическими чарами — опасно.

Гарри призвал к себе ложку и, подумав несколько секунд, трансформировал её в чайную пару, гармонирующую с креслом старухи — такую же чопорную и неудобную.

Заваривание чая — вещь, требующая самоотречения, но в этот раз до него дело не дошло, потому что сигнальные чары оповестили Гарри об аппарации. Быстро влив в чашку бурду из чайника, Поттер переместился в холл. Немая сцена Бэнса и старушенции продолжалась уже несколько секунд. Кашлянув, Гарри поставил чашку на стол и громко отрапортовал:

— Доброе утро, мистер Бэнс. Эта дама изъявила желание дождаться вас в аптеке, вероятно, по личному и конфиденциальному делу, как только выяснила у меня, что вы не сидите в тюрьме и не закатаны в цемент, а всего лишь отлучились по делам аптеки.

— Спасибо, Стэнли, — ответил мистер Бэнс, продолжая гипнотизировать старушенцию, — ты можешь идти, мы сами разберемся.

Дама в лиловом не ответила, так как поджимала губы и буравила Бэнса взглядом. Поттер хихикнул и скрылся в лаборатории. Как только дверь за ним закрылась, в холле раздались крики двух негодующих магов.

Стебли растопырника тихо хрустели под лезвием ножа. Тонкий листик отделился от пучка и, как непослушный локон, выскочил куда-то вбок. Нож настиг и его. Ловким движением руки нарезанные стебли ухнули на дно котла и зашипели. Гарри поправил сползшие с носа очки, для верности прошептал: «Двести двадцать два, двести двадцать три, двести двадцать четыре» — и влил в котёл ковш с чернилами осьминога. Погасив огонь под котлом, он принялся охотится за гурумом в соседнем котле. Гурум был скользкий тип: он уже сорок две минуты остывал в большом котле и явно хотел там понежиться ещё как минимум час. Но часа у Гарри не было. Двадцать минут назад мистер Бэнс и его супруга (а это была именно она, если судить по тем эпитетам и обвинениям, которые долетали до ушей Гарри из-за двери) пришли к мирному соглашению и расстались если не друзьями, то, по крайней мере, без взаимного желания друг друга убить, и мистер Бэнс смог приступить к своим обязанностям аптекаря. Собственно, двадцать минут назад он заглянул к Гарри в лабораторию, чтобы сделать срочный заказ на Аливьерис Инсубидус Аурум, который они должны отдать пять минут назад. Гарри развёл руками, похлопал себя по карману и, заявив, что у него нет хроноворота, свернул свой эксперимент с гуарелией, из которой намеривался сварить очередной шедевр по учебнику «Седьмой курс. Продвинутые зелья». Бэнс покивал головой, согласился, что у Гарри нет хроноворота, и ушёл писать извинительное письмо заказчику, а Поттер принялся за Аливьерис Инсубидус. До Аурума Поттеру было ещё очень далеко. Зелье это готовилось в четыре этапа и требовало если не шести рук, то хотя бы четырёх, но ввиду того, что Поттер работал в лаборатории в гордом одиночестве, закончить ему предстояло глубоко за полночь. Выловив из котла гурум, Поттер поцокал языком и вслух отругал клубень. Вообще, привычку разговаривать с ингредиентами Гарри случайно подцепил в одну из ночей, когда варил очередной кулинарный шедевр из учебника по зельям. Не оставив попытки дойти школьный курс до конца, Поттер уже на протяжении двух недель варил по ночам пахнущие кислыми щами субстанции. Бэнс об этом увлечении Поттера не знал и только сокрушался по поводу того, что Стэнли стал каким-то зелёным и постоянно зевает. Гарри же продолжал упорствовать и портить шкуры бумслангов по ночам, но однажды не выдержал и позволил себе огрызнуться на побеги бегонии в духе профессора Снейпа. Как ни странно, но зелье скисло только на последнем этапе, что Гарри посчитал добрым знамением. С той ночи он иногда отвешивал реплики самому себе и уговаривал порошки и толчёные перья не упрямиться, а посмотреть правде в котёл. Сила ли убеждения это была или же стихийные выбросы магии — непонятно, но работа спорилась. Правда, попахивала шизофренией. Впрочем, между запахами шизофрении и кислых щей предпочтение Поттера было очевидно.

Отругав скользкий клубень, Гарри вытащил из шкафчика ещё один разделочный нож и принялся срезать тонкие пластинки с гурума. Третий котёл призывно забулькал.

— Мозги даны вам не для того, чтобы держать их в формалине, Брут! — рявкнул Гарри в сторону третьего котла. — Займитесь, наконец, делом!

И, срезав последние пласты клубня, переметнулся в другую часть комнаты.

— Акцио, мандрагорум снопилис! — скомандовал он в сторону шкафа.

Банка с сушёными мандрагорами вылетела из-за стеклянной дверцы и величественно поплыла в сторону вытянутой руки Поттера.

— Спасибо, мистер Брут, что вы не наложили на мандрагоры Таранталлегру! — рявкнул он на самого себя. — Она бы приплыла к вам ещё через час! — и в ответ услышал жалостливое «мяу» из-под ящика с колбами.

Ящик с колбами служил коту неплохим укрытием во время помешательства хозяина. Сейчас, конечно, настали счастливые времена сытости и спокойствия: старик-аптекарь никогда не упускал голодного кота из вида и кормил его по нескольку раз в день. Но, то ли из-за привязанности к очкарику, то ли по причине крепкой старой дружбы двух пофигистов, Изверг не мог просто махнуть хвостом и оставить молодого человека на произвол судьбы. Поэтому приступы разговоров с самим собой кот мужественно терпел из-под укрытия. Возможно, в коте заговорила ревность, ведь теперь мальчишка не только пропах зельями, а, казалось, просто погрузился в них с головой, рискуя утонуть. Никакого внимания! И, к слову сказать, никаких разговоров с ним, с котом! А ведь он с таким наслаждением выражал своё «фи» на каждую его реплику.

Гарри поймал банку мандрагор и принялся её потрошить.

— Ты, Изверг, когда-нибудь варил зелье Аливьерис Инсубидус Аурум по рецептуре Карла Люция Одиннадцатого? — Гарри склонил голову к ящику.

Кот предпочёл не отвечать на дурацкие вопросы и затаился, а Гарри тем временем вынул две засушенные тушки мандрагор и принялся их взвешивать.

— Так вот я тебе объясню! Аливьерис Инсубидус требует хорошенькой взбучки и слаженной работы трёх зельеваров! — Поттер отрезал сушёный хвостик у одной из мандрагор и ещё раз посмотрел на весы. — Это должен быть взрыв энергии, так что пальцы пощипывает от магии, — он ухмыльнулся и осторожно погрузил мандрагоры в кипящую воду. — Я варил это зелье раз шестьдесят, и только на сорок третьем котле мне удалось это сделать! — Поттер крутанулся на каблуках и ринулся к оставленным двум котлам в середине комнаты.

— ...а ты помнишь тот момент? — продолжал он, пересчитывая пластины гурума. — Я умудрился правильно сварить его, потому что в тот вечер неудачно заснул перед камином, и мне приснился сон из воспоминаний профессора.

Изверг осторожно выбрался из-за укрытия и, вспрыгнув на полку, залёг между банкой огнеплюйки и пакетиком с лавандой. Кот помнил тот вечер. Поттер метался по полу и что-то бормотал, а потом проснулся и сел у камина, тупо глядя на догорающее полено. К тому времени огонь уже почти погас, и в доме сделалось холодно. В доме всегда было холодно из-за щелей в окнах. Гарри разжёг камин снова и принялся что-то бормотать. Потом призвал к себе альбом с фотографиями, но не открыл их. Только буркнул что-то и отослал альбом на место. Покружил немного по комнате и, так и не успокоившись, сбежал по лестнице вниз, к котлам и мышам, потом ощерился и принялся гонять мышь из левого угла под диван, цепляя когтем по краешку хвоста…

Изверг спал сном счастливого и сытого кота, слегка подёргивая усами и лапой. Поттер поразглядывал его с минуту, а потом принялся сцеживать отвар мандрагор в реторту. Зелью предстоял предпоследний этап, и Гарри мог уже не торопиться. Последний этап был уже не страшным.

В тот вечер ему приснился Снейп. Но не таким, какой он был в Хогвартсе все эти годы, а тот, из воспоминаний, ранимый, озлобленный и бесконечно влюблённый. В кого? Не суть. Сознание Гарри ухватило краешек подсмотренного воспоминания и вытолкнуло в сон. Сон свернул в другую сторону, и чёткое воспоминание превратилось в сумбурный набор лиц и разрозненных действий. Гарри проснулся разбитым. Его бил озноб. Поленья в камине совсем погасли, так что пришлось разжигать огонь заново. Немного придя в себя, он малодушно подумал о том, чтобы посмотреть воспоминания профессора ещё раз, но одёрнул себя, решив, что, несмотря на то, что воспоминания эти предназначались для него, Поттера, но всё-таки были личными воспоминаниями Северуса Снейпа, который отдал их не для того, чтобы пользоваться ими, как сказкой на ночь. Гарри решительно двинулся в сторону подвала. С определённого момента жизни его нервы успокаивались радикальными способами по журналам «Вестник зельевара» или, на худой конец, тонкой тетрадочке за шестой курс — единственным сохранившимся сокровищем с несколькими рецептами от Принца.

То ли нервы в тот раз расшалились не на шутку, то ли чувства попали в цель, но зелье Аливьерис Инсубидус Аурум, которое Поттер начал варить машинально, к семи утра первый раз приобрело едва уловимый яблочный запах и синеватый оттенок.

* * *

Синеватый оттенок разбавило большое розовое пятно. «Это он, — понял Северус, — снова попал в свой коридор». Но Северусу не суждено было пропульсировать по нему и пяти метров. Он опять с громким воем понесся куда-то вниз, сквозь какие-то нагромождения кристаллов и звуковых волн. Мыслить в этом состоянии он не мог, но последнее, за что успело зацепиться его сознание, перед тем как ухнуть, было «я падаю в ад». Дальше он сосредоточился только на дороге вниз, так как никуда больше лететь не мог. Существует ли время вне сознания? Сколько он пролетел, сосредоточенно облетая острые зубы кристаллических решеток? Северус не знал. Да и само имя — «Северус» — было каким-то странным, далеким и неудобным. Он был Я. Розовое, пульсирующее. С белым ободком. «Я» неслось, целеустремлённо и сосредоточенно. Но внезапный рывок заставил его судорожно вздохнуть. Во рту, если это был рот, почувствовался привкус зубной крошки. Северуса тошнило. Оранжевые круги поплыли у него перед глазами. Чья-то рука, определённо, это была рука, твёрдая, но мягкая, уверенная в себе рука, ухватилась за него и настойчиво потянула в сторону. Северус не противился. Он точно знал, что он Северус, и его больше не тошнит. Ему было хорошо и спокойно. И ещё он был очень благодарен этой «твёрдой, но мягкой, уверенной в себе руке», за то, что она остановила его падение. Человеком, который спас Северуса от этого страшного полёта, мог быть только один человек — Альбус. Только этот, единственный в мире человек, мог прийти и помочь ему, Северусу, когда он падал. Но Альбус мёртв, тогда как он, Северус, вроде бы жив?.. Пейзаж вокруг сильно изменился. Не было больше ни розовой, ни фиолетовой, ни рыжей мути, мути не было вообще, была только комната, залитая солнцем комната, и тёплый от лучей паркет. Он ступил на него босыми ногами и открыл глаза.

* * *

Он открыл глаза и минуту неподвижно простоял около стола. Зелье было сварено к часу ночи. Густое, с нежным яблочным ароматом и синеватым отсветом. Прекрасно. Гарри потёр ладонями глаза, поправил очки и вышел из лаборатории. Бэнни Бэнс сидел за стойкой на высоком деревянном стуле и вносил какие-то записи в аптечные книги расходов.

— А-а! Стэнли! Я отчаялся выцапать тебя на перерыв! Ну что, на каком ты этапе? — старик Бэнни снял свои круглые очки и стал протирать их носовым платком. — Мне удалось уговорить нашего заказчика подождать до шести утра, но если не уложишься, придётся мне ему выплатить неустойку. Хочешь чая?

Гарри осоловело посмотрел на Бэнса, вникая в смысл его речи, а потом запоздало кивнул.

— Буду. Зелье уже готово, можете отправлять, — и наколдовал себе кресло.

— Превосходно! — воскликнул аптекарь и взмахнул палочкой, ставя на огонь чайник. — Заслуженный отдых после тяжёлого дня! — и скрылся за дверью в лабораторию.

К величайшему разочарованию, кресло Гарри получилось копией того, что сегодня миссис Бэнс наколдовала из своей палки. Сидеть в этом кресле было очень неудобно, поэтому, когда Бэнс вернулся из лаборатории и стал снаряжать сову, Гарри в десятый раз сменил позу, пытаясь устроится поудобней.

— Боже мой, Стэнли, зачем ты его наколдовал? — воскликнул аптекарь, разглядев шедевр трансфигурационного мастерства Поттера.

— Степень абстрактности мышления притупилась, сэр, — вздохнул Гарри и запустил руку в свои нечёсаные волосы.

— Встань, с этим безобразием нужно немедленно разобраться, — и Бэнс одним лёгким движением руки превратил уродливое кресло в удобное кресло-качалку, не забыв приколдовать туда пару подушек.

— Замечательно! — выдохнул Поттер. — Мистер Бэнс, вам определённо стоило заняться трансфигурационным бизнесом.

— О, ну что ты! — воскликнул аптекарь, отпустив птицу и призывая с плиты вскипевший чайник. — Мистер Дамблдор поставил мне по СОВ «Выше Ожидаемого» и попросил больше, по возможности, палочку по этому назначению не использовать.

Поттер недоумённо поднял бровь.

— Вся моя трансфигурационная деятельность сводится к тому, чтобы уничтожать шедевры мастерства моей жены, например как вот это кресло. Но к простым подвигам трансфигурации я не готов, — он отлеветировал чашку в руки Гарри и снова нацепил очки.

— Ваша жена очень своеобразный человек, — заметил Поттер, отхлебывая чай, — Надеюсь, её угрозы про разгром аптеки были шуткой в ваш адрес, потому что я умею чинить только стулья.

— На счёт этого можешь не беспокоится, Стэнли, она вообще вряд ли здесь ещё появится. По крайней мере в ближайшие пять лет.

— Только не говорите мне, — ужаснулся Поттер, — что это ваш обычный семейный ритуал! Второго нашествия я могу не пережить.

Старик рассмеялся и взялся за перо.

— Раз в пять лет она вспоминает о том, что я когда-то испортил ей жизнь, став её мужем.

— Но постойте, — Гарри едва удержался от того, чтобы поправить свои невидимые очки, — при чём же тут аптека?

— Видишь ли, — задумчиво произнес аптекарь, — с некоторых пор я и аптека это если не одно целое, то по крайней мере что-то совместно враждебное. Как дети врагов, — он покрутил в руках перо, — вроде бы не должны нести ответственность за дела своих родителей, но почему-то всё равно несут. Так что нашей крошке достаётся от миссис Бэнс просто за то, что она моя.

Бэнни уткнулся в книгу расходов, а Поттер отставил чашку и вышел на крыльцо.

Мороз обжигал щёки, и холод пробирался под тонкую рабочую мантию, посылая тысячи мурашек скакать по рукам и спине бешеным галопом. Гарри взглянул на небо. Тонкий месяц лежал на боку и бултыхался в россыпях звёзд. Снег засыпал все тропинки, и завтра, чтобы посетители смогли дойти до аптеки мистера Бэнса, придётся расчищать дорожку от главной аллеи.

Гарри вспомнился Хогвартс. Узкие тропинки до теплиц, которые Хагрид расчищал не магией, а лопатой… Он вздохнул. Дети врагов несут ответственность за дела родителей? Удивительно, как верно сказал старик Бэнс. Так не должно быть, но так, почему-то, всегда есть. Сразу вспомнились Мародёры с их жестокими шутками и несчастный профессор зельеварения, который с ненавистью смотрел на Гарри во время своих уроков. Как он там, кстати? Наверное, так же кривится при виде рождественских ёлок и так же фыркает, когда кто-нибудь из первоклашек врезается в него, выбегая из-за поворота… Снейп. А ведь завтра у него день рождения. Интересно, справляет ли он свой день рождения?

Гарри ещё раз посмотрел на звезды. Безумно захотелось что-нибудь подарить профессору. Но что? Душу-то не подаришь, а ничего более ценного у Гарри в закромах родины не было. Разве что вот, пара потёртых счастливых воспоминаний... Поттер замер, задохнувшись.

Он задохнулся и в следующую минуту закашлялся. Взгляд с трудом фокусировался на потолке. Рыжие лучи косо улеглись на нём и осторожно ползли в угол. Новое рыжее пятно возникло где-то справа и приблизилось к его лицу.

— М-н-н-м... — прохрипел профессор.

Губы слиплись и покрылись какой-то коркой. С трудом разлепив их, Северус понял, что это запёкшаяся кровь. Он снова попробовал сфокусировать свой взгляд на рыжем пятне, но тут оно заговорило, и Северусу пришлось напрячь не зрение, а слух.

— Всё в порядке, профессор, вы в больничном крыле. Не говорите сейчас ничего, я позову мадам Помфри, а потом сам всё расскажу. Вы в безопасности, — пробасили сбоку.

Пятно метнулось в сторону и пропало. Северус почувствовал острый укол дежа вю. Когда-то он уже вот так приходил в себя. Кажется, дело было в Мунго, шесть месяцев назад. Он вздохнул и принялся вспоминать. Воспоминания ворочались медленно, с неохотой.

«Значит, память, — подумал он, с трудом восстанавливая хронологию шести месяцев. — Что же я с собой сделал? И кто тут был, рыжий? Уизли!» Догадка мелькнула в его голове и всколыхнула воспоминания о Грейнджер, о разговоре у окна, Визжащей хижине и Ступенфае, который кинул у Дракучей ивы в друга Поттер. Приказав себе не нервничать, Северус принялся разматывать клубок дальше.

Шаги в комнате прервали его размышления. Уверенная походка — это Поппи. Её он узнал. Вторая — тяжёлая, мужская, но довольно тихая — видимо, Уизли.

— Лежи спокойно, Северус, не шевелись. Вредно ещё, — послышался родной до боли голос.

Снейп позволил себе счастливо выдохнуть и расслабиться. Если Поппи на него не орёт, значит уже всё хорошо. Значит, жить он будет. А с памятью он и сам разберётся, позже. Только бы узнать, кто его вытащил оттуда...

Когда глубокой ночью в комнате сработали сигнальные чары — Грейнджер не удивилась. Толкнув Рона в бок, она вынырнула из кровати и уже через несколько секунд припустила по коридору в сторону больничного крыла. Рон нагнал её только на повороте второго этажа. Звук их шагов гулко разносился по пролётам лестниц, так что несколько портретов недовольно заворочились в своих рамах. Только при подходе к больничному крылу они сбавили темп и позволили себе сбить дыхание. Снейп как раз выворачивал из-за поворота, осторожно передвигаясь по стеночке. Увидев Уизли и Грейнджер, он остановился и зажмурился.

— Я так и знал, что эта прорва заклинаний навешана на дверь вами, — как мог резко сказал Снейп и попробовал фыркнуть.

— Меня нисколько не удивляет, профессор, что вы решили слинять из больничного крыла, — решительно заговорила Грейнджер, даже не обратив внимание на недовольство профессора, — но тем не менее вы никуда отсюда не пойдёте!

— Вы смеете мне указывать что делать и куда идти, Грейнджер? — тихо спросил Снейп и холодно взглянул на девушку. — А я-то грешным делом подумал, что вы изменились. Видимо, я ошибся. Очень жаль.

Уизли попытался было что-то сказать и даже открыл рот, но Гермиона ухватила его за локоть и юноша недовольно отступил, не проронив ни слова.

— Как я вижу, — хмыкнул Снейп, изогнув бровь, — мистер Уизли тоже не сильно поменялся за этот срок.

К концу сцены Грейнджер вполне пришла в себя и обратилась к профессору уже более мягким тоном:

— Профессор, сэр, мадам Помфри объяснила вам, что с вами было?

Снейп хмуро уставился на Грейнджер, а потом нехотя ответил:

— Нет.

— Возможно, вы поймёте, почему мы навесили сигнальные чары и примчались сюда, если позволите нам объяснить это.

Снейп склонил голову вбок. Он бы с удовольствием принял свою излюбленную позу, сложив руки на груди, но кружащаяся голова и подкашивающиеся ноги не позволяли ему оторвать руку от стены, за которую профессор небрежно держался.

— Что ж, возможно, мне и стоит вас выслушать, — согласился он. Ноги подкашивались немилосердно, и опять стало подташнивать.

Грейнджер и Уизли решили не помогать Снейпу и сделать вид, что всё в порядке, пока профессор, пошатываясь, возвращался в больничное крыло.

* * *

Всё правое крыло госпиталя Мунго было заставлено дополнительными койками. Бэтси Мулбрек бегала между рядами и обновляла сигнальные чары. Пит вывозил пациентов в операционную и ругался сквозь зубы. Пациенты, в большинстве своём магглы, были сильно изуродованы проклятьями. Бэтси свернула в очередной коридор и наложила на девушку три обезболивающих одновременно, после чего та замолчала и провалилась в сон. Каждая кровать стонала, выла, кряхтела, бубнила… Бэтси свернула в коридор и перевела дух. Занавеска на зачарованном окне ходила ходуном: вдох, выдох, опять судорожный вдох, выдох, выдох, вдох… Мулбек отвернулась. Уже давно пора было вызывать подкрепление аспирантов-колдомедиков из лаборатории, но тогда не хватит рук для приготовления зелий внизу. Чёрт бы побрал это правительство. Когда гибнут люди — и не важно, магглы они или маги! — засекречивать информацию о нападениях из-за страха за собственное кресло — просто верх бессердечия. Бэтси вытащила из-за стойки листок для рецептов и на обратной стороне химическим карандашом вывела решительное: «Мистеру Снупу Брчевски. Пятый отдел. Секретно. Конфиденциально».

Снейп сел на кровать и скрестил руки на груди. Чёрные глаза впились в лицо Грейнджер и слегка зацепили фигуру Уизли, опускающегося на кровать рядом с супругой.

— Что же, я весь внимание, профессор Грейнджер, просветите меня насчёт того, каким образом я переместился из своего кабинета в больничные покои.

Гермиона вздохнула и, сцепив пальцы, сказала:

— Сэр, в воскресенье вы получили от Гарри письмо…

— Откуда вы узнали? — резко перебил её Северус, и в его глазах промелькнула паника.

— Я увидела письмо у вас на столе, когда вас нашла, и узнала почерк. Гарри потом сам подтвердил, что он написал вам.

— Поттер?! — Снейп снова перебил Гермиону, не в силах сдержать своего изумления. Теперь паника уже вполне отчётливо плескалась в его глазах.

— Вы говорили об этом с Поттером?!

— Да, сэр, — терпеливо продолжала Грейнджер, — если вы не будете меня постоянно перебивать, я расскажу вам всё по порядку.

Снейп сделал глубокий вздох и, взяв себя в руки, буркнул:

— Продолжайте.

— Так вот, — сказала Гермиона и поёрзала в кресле, — как нам сказал Гарри, он отправил вам с письмом флакон. Он сказал, что там были ваши воспоминания, которые непозволительно долго хранились у него, и он решил вам их отдать.

Снейп опять открыл было рот, но Грейнджер предостерегающе посмотрела на него и продолжила:

— Он не сказал, какого рода эти воспоминания, сказал лишь, что они принадлежат вам, и отказался больше говорить на эту тему. Я шла к вам в тот вечер обсудить одну проблему, — Грейнджер нахмурилась, а Уизли, как краем глаза заметил Снейп, поморщился, — сейчас уже не суть важно какую, когда услышала из-за двери кабинета крик... нет, скорее даже вой...

— Может быть, вы расскажете мне всё наедине, не утруждая слух мистера Уизли этими подробностями? — не выдержал Снейп и нервно посмотрел в сторону Уизли.

— Нет, сэр, Рон нам не помешает, тем более что я в его присутствии рассказывала это и колдомедикам из Мунго и потом пересказывала Гарри.

— Поттер тоже в курсе?! — вспылил Северус и нервно сглотнул. — Золотое трио в полном составе не могло удержаться от радости...

— Снейп! — рявкнул Рон и его лицо стало быстро багроветь.

— Успокойся, Рон, всё нормально, — Грейнджер взяла мужа за руку и посмотрела на Снейпа с неодобрением.

— Профессор Снейп, дайте мне договорить, а потом, если вам ещё захочется, можете поплеваться ядом и пооскорблять нас в своё удовольствие.

Северус выдал кривую усмешку и на всякий случай закрылся от них занавесом из своих спутанных волос.

— ...Так вот, я услышала вой за дверью и попыталась открыть дверь. Все мои попытки до вас докричаться и достучаться оказались бессмысленны. Впрочем, как и заклинания, открывающие дверь. Я отослала патронуса Минерве, а сама вызвала эльфа. Он-то и сказал мне, что вы лежите на полу без сознания и не в лучшем виде. Домовик перенёс меня к вам в кабинет. Вы с трудом дышали и бледнели на глазах. Появившаяся через минуту МакГонагалл вызвала колдомедиков из Мунго, а Поппи помогла перенести вас в больничное крыло.

— Колдомедики предпочли оставить меня в Хогвартсе? — хмыкнул из-под завеси волос Северус. Для него такой итог был не удивителен, памятуя о том, как встретил его Хорхе в Косом переулке.

— У колдомедиков коридоры были забиты под завязку, — тяжело проговорил Рон, — за два часа до происшествия с вами было совершено очередное нападение. Пострадали более пятидесяти магглов, ещё сто сорок были убиты на месте или скончались в больнице. Они не могли вас принять, даже положи они вас на полу в коридоре.

Снейп на несколько секунд забыл о том, кто перед ним и о чём они до этого разговаривали.

— Кто? Кто нападал? Хоть кого-то удалось поймать?! — он сжал краешек простыни и слегка подался вперёд, чувствуя как внутри него натянулась какая-то струна. — Кингсли подключил к этому Орден?

Рон тяжело вздохнул, а потом со злостью стукнул кулаком по одеялу.

— Чёрт побери, нет! — он ещё раз вздохнул и отмахнулся от Гермионы, которая что-то лепетала о том, что профессору вредно волноваться. — Кингсли навесил на это дело гриф строгой секретности и запретил об этом распространяться. Никто не знает, что нападения продолжаются. Орден связан по рукам и ногам прямыми указаниями Бруствера не вмешиваться в это дело. Колдомедики стонут от нехватки рук и отсутствия помощи извне. Любой призыв специалистов породит слухи, а они всеми силами пытаются замять эти дела. Люди гибнут, а Бруствер держится за своё кресло и, как Фардж, желает сделать вид, что «в Багдаде всё спокойно»…

— Рон! — наконец перекричала мужа Гермиона. — Прекрати. Прошу вас, профессор, — она обратилась к Снейпу и в её глазах была мольба, — если это так важно для вас, вы поговорите с Роном об этом завтра или послезавтра, когда немного придёте в себя. Гарри вытащил вас с того света и я не хочу, чтобы вы снова впали в кому из-за эмоционального срыва... пожалуйста...

Упоминание Поттера отрезвило Северуса получше пощечины. Он закрыл глаза, успокаиваясь, и тихо кивнул.

— Надеюсь, мы действительно обсудим эти новости с мистером Уизли завтра. Продолжайте, Грейнджер.

— Колдомедики пришли почти сразу, — Грейнджер с тревогой взглянула на Рона, потом снова повернулась к Снейпу, — но ничего не смогли обнаружить. Следов заклятий не было. Он провозились с вами около четырёх часов, но ушли ни с чем. Только оставили батарею всевозможных укрепляющих и тонизирующих. Человек из аврората, которого Минерва вызвала осмотреть ваши вещи, тоже никаких заклятий не нашёл. МакГонагалл устроила форменный допрос всему Слизерину, Хаффлпаффу и Гриффиндору, особенно тем, кто был тогда в слизеринской гостиной...

— ...отмечая мой день рождения, — кивая, закончил за неё Северус. — Чёрт побери, неужели она решила, что в этом замешаны дети?!

— Она просто переволновалась, профессор, — как можно спокойней сказала Грейнджер, — к тому же история с Бальмотом могла снова повториться. Накануне она уже высказывала мне свои опасения, когда мы говорили о полученном вами письме. Она боялась, что кто-то из Пожирателей решил свести счёты...

— Письме…. — задумчиво проговорил Снейп. — Но ей-то какое дело до того, какие письма и когда я получаю?

— Но не в день рождения, после чего вы вскакиваете, бросаете книги где попало и выбегаете из замка, — упрекнула его Гермиона.

— Ах, вон оно что, — хмыкнул Снейп, — книги.

— Тогда я снова вспомнила про письмо и почерк. Почерк был Гарри, я его где хотите узнаю. Тогда мы и стали его искать.

— И как, нашли? — с усмешкой спросил Снейп, заправив прядь волос за ухо.

— Нашли, — сказал Рон, насупившись. Снейп лишь вздёрнул бровь, желая услышать продолжение, но подробностей от Рона не получил. Уизли поскрежетал челюстью, но был немногословен.

— Гарри немедленно явился, как только Рон смог объяснить ему в чём дело.

— И Поттеру, конечно, удалось то, что не удалось Помфри и колдомедикам? — скептично проговорил Северус, чувствуя себя очень глупо, будучи в очередной раз спасённым золотым мальчиком.

— Я не знаю, каким образом, профессор, — проговорила Гермиона, и прижала ладони к груди, — честно! Он выгнал всех из палаты и провёл здесь безвылазно около четырёх суток, и только вчера позволил нам сюда прийти.

— А Альбус? — вырвалось у Снейпа прежде, чем он смог удержаться.

— А что Альбус? — Моргнула несколько раз Гермиона и недоумённо посмотрела на Снейпа.

— Разве он не советовался с Альбусом? — Северус судорожно думал, как выпутаться из ситуации.

— Нет, она же говорит, Гарри провёл здесь всё время, никуда не выходил, и ни с кем не разговаривал, — заметил Рон.

— И ничего не объяснил? — Снейп начал злиться. Что за тайна мадридского двора, в конце концов!

— Нет, — подхватила Грейнджер, — когда он нас позвал, вы уже вышли из комы и просто крепко спали. Он объяснил нам, что, видимо, это последствия эмоционального шока, который вы испытали, вернув себе столько воспоминаний сразу…

Грейнджер замолчала, и переглянулась с Роном.

Тот посмотрел на Северуса и, поджав губы, сказал:

— Уходя, Гарри сказал нам, что он большой идиот и опять совершил очередную глупость, прислав вам этот злосчастный флакон.

Северус засмеялся. Сколько же лет он сообщал Поттеру, что тот идиот и непроходимый тупица, и вот, когда победитель Волдеморта совершил странный, но не лишённый смысла поступок, он, Северус Снейп, аки впечатлительная барышня, падает без чувств и умудряется отключиться так, что впадает в кому. И вот надо ж было так случиться, что именно в этот момент своей жизни до Поттера доходит светлая мысль, что он болван. Снейп прикрыл глаза рукой и всхлипнул.

— Профессор… — донесся до него испуганный голос Гермионы, — профессор, с вами всё в порядке?

— Нет, Грейнджер, — всё ещё посмеиваясь, ответил Северус и отнял ладонь от лица, — со мной не всё в порядке: я только что очнулся от магической комы, в которую меня ухлопал первый серьёзный поступок Поттера, и в эту минуту Поттер решил, что он и впрямь идиот. Нет, я не в порядке. Вы не находите, что это смешно?

Грейнджер так не думала. Она отрицательно покачала головой и снова уставилась на смеющегося Снейпа. А вот Рон опять нахмурился и сказал:

— А я согласен с профессором...

Северус даже на минуту перестал смеяться.

— Что, правда согласны? — с удивлением спросил он.

— Да. Согласен. Что Гарри идиот.

После этого Уизли встал и, кивнув профессору на прощание, вышел.

Снейп перевёл удивлённый взгляд от захлопнувшейся двери на Грейнджер.

— С мистером Уизли случилось просветление сознания? — спросил он Гермиону.

— Нет, профессор, — вздохнув, ответила она, — с мистером Уизли случился Непреложный Обет.

— Вот даже как... — вскинул брови вверх Северус. — С кем?

— С Гарри, — Гермиона уставилась на сложенные на коленях руки и стала собирать несуществующие пылинки со своей юбки. — Ладно, профессор, я надеюсь, что теперь мы всё прояснили, и вы ещё немного побудете здесь, чтобы прийти в себя после такого стресса. Завтра ваших уроков всё равно не будет — МакГонагалл их отменила до конца недели. Если у вас возникнут какие-то вопросы ко мне или к Рону, можете нам передать записку через домовых эльфов, и мы к вам придём.

Она встала с кровати и направилась к выходу из больничного крыла.

— Грейнджер! — окликнул её Северус.

— Да, профессор? — она обернулась уже у самой двери.

— Последний вопрос: сколько дней я тут?

— Семь, — ответила она и вышла.

* * *

Он вошёл в комнату и провозгласил: «Семь!»

Да, семь прекрасных магов сейчас вставали со своих кресел и почтительно склоняли головы при виде него, Великого Магистра «Армии Мщения». И пусть эта армия невелика и не без изъянов, Тим Ризлтон чувствовал внутри себя ток торжества, переполнявшую его радость.

— Мои верные соратники! — проговорил он, обводя взглядом разом застывшую аудиторию. — Сподвижники! Мы совершили великое дело, мы очистили этот воздух от скверны, от зловонного дыхания магглов! Теперь мы выступаем с вами как серьёзная сила, противопоставляющая себя Кингсли Брустверу, аврорату и министерству. Они настолько боятся нас, что не предпринимают никаких шагов по нашему поиску, признавая за нами победу в этом раунде. Они настолько запуганы, что не хотят никакой огласки! Мы победили, мои верные ученики!

Тим хотел было использовать выражение «мои верные слуги», но побоялся. Рано, пока ещё рано говорить о слугах. Вокруг раздалось нестройное, но вполне радостное «ура», и маги подняли палочки кверху, чтобы выпустить вверх метку: змею, впивающуюся в горло человека в мантии.

Ризлтон придумал эту голограмму спонтанно, в один из вечеров, размышляя над тем, как можно приблизиться по антуражу к Пожирателям смерти. «Морсмордре» было меткой Волдеморта, но это выглядело бы странно и кособоко — армия мщения из старых, недобитых Пожирателей. Он же возлагал на свою организацию большие надежды и искренне верил что Тёмный Лорд, хоть и убит, но вполне может стать их вдохновителем, их отправной точкой. На повестке дня стояла разработка новой операции по уничтожению магглов и разбор всех недочётов в этой. И да, Генри. Он всё ещё сидел в Суссекской областной тюрьме. Чёрт бы побрал этих магглов!

— Чёрт бы их побрал! — огрызнулся Бэнс, сметая с полок в саквояж флаконы с обезболивающими и кроветворными. Два колдомедика стояли перед стойкой и нетерпеливо постукивали ногами. Гарри замер на пороге, разматывая свой линялый шарф, и с удивлением и тревогой смотрел на докторов и аптекаря.

— Что-нибудь случилось, мистер Бэнс? — подал он голос и повесил свою мантию на вешалку.

— Стэнли, куда ты запропастился?! — с раздражением воскликнул Бэнс и повернулся к Гарри.

— Я был в Хогсмите, отправлял посылку, — растерявшись, сказал Поттер и перевёл взгляд на саквояж. — Что у нас происходит?

— Иди скорее и помоги мне! — рявкнул аптекарь, перетаскивая сумку на стол. — Мне нужны обездвиживающее, тонизирующие всех дозировок, заживляющие мази на змеях и тарантуле, и костеросты. Давай-давай, у нас нет времени.

Гарри кинулся в лабораторию, где у него как раз доварилась очередная партия заживляющих и тонизирующих. Вернувшись из подвала, он выставил батарею бутылочек и мазей на стойку, и её тут же сгребли в необъятный саквояж два аспиранта.

— Это пока всё, чем мы можем вам помочь, господа, — развёл руками Бэнс, — но если вам нужна дополнительная помощь, я могу поехать в Мунго и присоединиться к Гиппократу и его людям в лаборатории.

— Спасибо, Мистер Бэнс, мы и сами считаем, что надо вызывать подкрепление, — сказал один из них удивительно низким голосом, — но пока министерство не даст карт-бланш, — тут он развёл руками, — мы связаны по рукам и ногам. И так, как видите, идём на крайние меры. Нам разрешили сделать лишь экстренные закупки у поставщиков. Всего хорошего.

И на этих словах два юноши аппарировали, на прощание звякнув бутылочками.

— Мистер Бэнс? — подал голос Гарри от дверного косяка. Непонятное беспокойство поселилось у него в душе. Он посмотрел на ряды полок и ужаснулся их зияющим дырам. Казалось, колдомедики смели все возможные препараты.

— Не знаю, стоит ли тебе это говорить, Стэнли, — ответил растерянно аптекарь и потёр затылок, — но вряд ли это не просочится в прессу через полчаса. Да и возможно, нас с тобой скоро вызовут в Мунго для помощи… — он ещё подумал секунд семь и потом вздохнул. — В одном из маггловских районов произошла резня. Около двухсот человек, как я понял. Аврорату ничего не известно, по крайней мере, никакой метки Пожирателей они не нашли. Или, может быть, не посчитали нужным сказать это колдомедикам. Остаётся только гадать, что там произошло и насколько велик шанс спасти этих людей.

— Почему мы можем понадобиться в Мунго? — спросил Поттер, хотя множество других вопросов про Орден и Бруствера вертелось у Гарри в голове.

— Я уже около десяти лет сотрудничаю с Мунго, впрочем, как и некоторые другие зельевары за чертой Лондона. Если им нужны дополнительные зелья — они просто приходят ко мне, а если нужны дополнительные руки... Ты же знаешь, как, порой, нужна чья-то помощь. Раньше я не мог оставить аптеку надолго, но теперь, когда нас двое…

Гарри нахмурился. Бэнс растолковал это по-своему.

— Стэнли, я понимаю твоё рвение, и ты действительно способный колдун. Возможно даже, попади ты в руки к настоящему мастеру, из тебя бы вышел хороший зельевар, но и я работаю в Мунго только как подмастерье. Если случится, что наша помощь будет необходима, я возьму тебя с собой.

Гарри удивился, но попробовал виду не подать, а только пожал плечами и кивнул.

— Я пойду, — сказал он, посмотрев на пустующие полки, — похоже, сегодня у меня будет много работы.

Клубок баренции шипел и извивался. Поттер ухватил его за ложноножку и вытащил из банки. На весах покачивались уже шесть таких же клубков, но проблема Гарри была в том, что баренция была сорта «сангдус», а нужна была «кормилиум». Приходилось высчитывать вес «сангдуса» в пропорциях на «кормилиум». Кто бы сказал ему год назад... да что там, полгода назад, что он будет скрупулезно вычислять пропорции общеукрепляющих зелий! Ведь проклял бы за милу душу и не убоялся бы. Ан нет, вот они, клубки, шипят и подрагиваются на весах.

— Мистер Бэнс! — прокричал Гарри, метнувшись к двери. — Ступенфай сильно ослабит воздействие на зелье, если я обездвижу баренцию?

В ответ сипло рассмеялись, и голос Бэнса из коморки провещал:

— Нет, Стэн, не сильно, если потом примешать к гариалису драхм почек чиллиса обыкновенного.

Гарри опять потонул в тумане от трёх котлов и приступил к нарезке плавников акулы.

Через восемь часов его руки, казалось, отделились от тела хозяина, и с привычной лёгкостью и грацией порхали над разделочной доской.

Поначалу Поттер рычал на себя и котлы, но потом какая-то неведомая сила повлекла его в водоворот этого танца рук, и вот теперь он, Гарри Поттер, стоит и просто наблюдает как руки Стэнли Брута ловко вспарывают брюхо рогатой жабы и извлекают третью по счёту печень.

За окном зиждился рассвет. Ночь окончательно вымотала Гарри, так что, прислонившись к дверному косяку, он сидел на ступенях аптеки и смотрел на оживающую деревушку пустым взглядом. Годрикова Лощина просыпалась. На небе стали заметны точки спешащих с газетами сов. Жаль, Бэнни Бэнс не выписывает «Пророк» или хотя бы «Магикал Ньюс». Интересно было бы узнать, какую информацию позволил выпустить за пределы аврората Кингсли. Гарри поморщился и присмотрелся к улице. Может быть, отойти ненадолго и перехватить одну из сов? Или аппарировать в Хогсмит на почту и купить газету?

В конце аллеи появился очередной силуэт. Поттер вытащил из кармана сигареты и закурил. Большая красивая птица спикировала рядом с аптекой и осторожно пошла в сторону Гарри. Отвязав от неё конверт, Поттер вытащил из кармана мантии галету и отдал сове. Очередной заказ на зелье от головной боли смотрел на него со страниц пергамента. Что ж, головная боль так головная боль. Поттер уже собрался вставать, как заметил, что одинокая фигура, пару минут назад появившаяся на другом конце аллеи, стремительно приближается к аптеке. В раннем посетителе Гарри с удивлением узнал Рональда Уизли.

Уизли замахал рукой и через секунду аппарировал прямо к крыльцу. Гарри поднялся и, старательно скрывая своё удивление, осведомился:

— Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр?

Рон осмотрелся по сторонам и подошёл к Гарри вплотную.

— Да, сэр, я на это очень надеюсь. Может быть, у вас найдётся какое-нибудь тонизирующее зелье?

— Тонизирующее? — удивился Гарри и поднялся со ступеней. — Конечно, пройдёмте внутрь.

В этот ранний час аптека спала. Пять котлов в лаборатории были опустошены и вымыты, горелки остывали от работы, а несколько оплывших свечей освещали холл аптеки.

Поттер прошёл за стойку, вынул один из флаконов и протянул Уизли.

— Двенадцать сиклей, сэр.

— Да, — замялся Рон и потянулся к кошельку, — я забыл сказать, у меня аллергия на...

— ...шипы Хвостороги, я знаю, — ответил Поттер, — у вас на руках маленькие шрамы от них, — в этом составе их нет. Только Флюгиус семилетний.

На лице Рона отразилось изумление, но он ничего не сказал, только отсчитал двенадцать монет.

— Вас только это привело в Годрикову Лощину ранним утром, или я могу вам быть полезен в чём-то ещё? — спросил Гарри и внимательно посмотрел на Рона.

Уизли явно был не в лучшем виде. Было заметно, что у него была трудная и бессонная ночь и что его приключения на этом не окончены — настолько усталым и безрадостным было его лицо.

— Нет, вы, конечно, правы, — ответил он, — не только это. Дело в том, что я разыскиваю одного человека.

Он немного облокотился на стойку, вертя в руках флакон с тонизирующим зельем.

— Я встречаю в нашей аптеке не так уж много людей, сэр, — ответил Гарри. — Годрикова Лощина не самое оживлённое место магической Британии.

— Да. Верно, верно, — согласился Рон, вздохнул и одним махом опрокинул в себя флакончик с лекарством, — но это последнее место, где я мог бы его найти. Вот уже девять часов я прыгаю с места на место, но всё без толку.

— Что ж, тогда скажите, кого вы ищете, возможно, я вам помогу. Может быть, желаете чаю? — Гарри уже понял, что Рон зачем-то разыскивает его, но пока не понимал, зачем. Может быть это связано как-то с вчерашним нападением на магглов? Что-то с Гермионой или её родителями?

— Не откажусь, — сказал Рон и огляделся в поисках кресла.

Когда Гарри вынес из коморки поднос с чаем, Уизли уже вполне комфортно расположился на наколдованном Поттером диванчике и слегка порозовел от принятого зелья.

— Вы выглядите гораздо лучше, — прокомментировал Поттер, ставя поднос на маленький столик. — Так что же случилось, и кого вы разыскиваете? Это связано с недавними нападениями?

— С нападениями? — нахмурился сначала Рон, а потом понял, о чём говорит Гарри. — Нет, то есть да, связано, но не с этими.

— Как? — опешил Гарри. — Разве случилось два нападения? — Его тревога возрастала, и он отставил свою чашку, которую было поднёс к губам, в сторону.

— Да, то есть я не знаю, мы пока не знаем, было ли это нападение или ещё что-то… мой друг прислал недавно одному человеку письмо, и мы хотим быть уверены, что письмо не содержало ничего такого, что могло бы...

— Что с ним случилось? — Гарри понял, что выдаёт себя, но тревога, сотрясающая его изнутри, казалось, скоро затопит его до краёв.

Рон прищурился, но ответил:

— По мнению колдомедиков, он сейчас в коме. Причины не ясны и никто не может его из этой комы вытащить.

— Так… — Поттер пытался собраться с мыслями. — И вам нужен ваш друг, который отправил письмо? — спросил он скорее для проформы, чем для того, чтобы получить ответ.

— Совершенно верно, сэр, — ответил Уизли и тоже отставил свою чашку в сторону, — и я предполагаю, что он может быть где-то в вашем городе.

Гарри вздохнул. Возможно, следовало поступить иначе, но думать после бессонной и напряжённой ночи он не мог.

— Хорошо. Я помогу вам, но моя помощь не бесплатна.

— Не бесплатна? — переспросил Уизли и напрягся. — Что вы имеете ввиду? Вы знаете, кого я ищу, и знаете, где он, но не скажете мне?

Гарри медленно кивнул, глядя Рону в глаза.

Минута прошла в напряжённом молчании.

— Что ж, — выдохнул Рональд, — хорошо. Сколько? — он полез за кошельком.

— Нет-нет, — остановил его руку Гарри, — дело не в деньгах. Галлеоны в данном случае меня не интересуют.

— Тогда что? — вскинул брови Рон.

— Непреложный Обет.

— Что?! — не веря своим ушам, воскликнул Уизли.

— Непреложный Обет, сэр, — повторил Поттер. — Вот мои условия сделки.

Уизли вскочил и с негодованием посмотрел на Поттера.

— Человек умирает от непонятных заклятий, мой друг от нас скрывается под фиделиусом, а вы требуете от меня Непреложный Обет, только чтобы я спросил его, какого чёрта он прячется и было ли что-нибудь в том флаконе?!

— Вы пришли ко мне, — ответил Гарри, из последних сил сдерживая своё волнение и желание бежать к Снейпу сломя голову, — в то время как другой человек умирает, окружённый бесполезными врачами и зельями, и сейчас хотите со мной торговаться из-за этого? Соглашайтесь, Уизли, и покончим с этим как можно скорее.

Рон застыл. Гарри, не семи пядей во лбу какой окклюмент, слышал вращение шестерёнок в его мозге. Рон, конечно, уже догадался. Но что он может сделать? Если он не согласится, Гарри запросто оглушит его Обливейтом в эту же секунду. Друг, требующий Обет, может быть уже и не друг, зато опасный маг, способный на обливацию.

Уизли кивнул. Гарри не стал больше церемониться, трансфигурировал все вещи обратно, призвал к себе мантию, шарф и рюкзак, ссыпал в него несколько разномастных флаконов, после чего накарябал письмо аптекарю и пустил его с совой в дымоход.

Уизли смотрел на все приготовления Поттера исподлобья, скрестив руки с палочкой на груди.

Гарри подошёл к Рону, схватил его за плечи и аппарировал с ним в Дырявый Котёл.

Том протирал бокалы за стойкой бара. Сколько бы лет Поттер не появлялся в Дырявом Котле, столько Гарри заставал Тома за этим занятием.

— Рад вас приветствовать, господа. Мистер Уизли, сэр, — кивнул им бармен, — чем могу быть вам полезен?

— Нам нужен человек, который скрепит клятву, Том, — ответил Уизли и тяжело посмотрел на Поттера, — никогда бы не подумал, что доживу до такого. Вы можете нам помочь?

— Непреложный Обет? — Том только скосился на фигуру, лицо которой было плотно скрыто под капюшоном мантии.

— Совершенно верно.

Уизли пожал плечами, мол, глупость, но необходимая.

— Пройдёмте со мной, господа.

Том отставил бокал и провёл их в небольшую комнатку за стойкой бара.

Никогда ещё Гарри не бежал с такой скоростью от аппарационного барьера школы Хогвартс. Уизли бежал рядом. Его челюсти были крепко сжаты, но от бега лицо было слегка перекошено, и из-за этого злость на нём выглядела несколько комично.

Том читал заклинания, а Уизли с раздражением повторял за Поттером слова: «Я клянусь, что никому не выдам твоего местонахождения, пока ты сам об этом не расскажешь. Я клянусь, что буду молчать о том, чем ты занимаешься, пока ты сам не решишь это открыть. Я клянусь, что при встрече с тобой не буду называть тебя настоящим именем, пока ты не разрешишь мне этого сделать». Магические путы оплели их руки и рассеялись. Том получил десять галлеонов и тактично вышел из комнаты.

Гарри откинул капюшон. Его лицо снимало с себя одни чары иллюзий за другими. На его лбу через какое-то время стал отчётливо видится шрам-молния, а через несколько секунд круглые древние очки обрели свою плотность и закрасовались на переносице. На глазах Рональда Уизли Стэнли Брут стремительно превращался в Гарри Поттера.

— Твои волосы, — через несколько секунд сказал Рон.

Гарри нахмурился и вопросительно посмотрел на Уизли.

— Твои волосы, — тяжело проговорил Рон, — они остались свисать длинными нечесаными сосульками.

— Всё нормально, Рон, это мои собственные, просто отросшие и грязные.

— А месяц назад в пабе? — спросил Уизли, когда они уже выходили через боковую дверь в косой переулок.

— Чары иллюзии, — сказал Гарри и аппарировал.

Подбегая к воротам замка, Гарри не мог не отметить, что в Хогвартсе всё ещё стоит рождественская зима. Каникулы закончились неделю назад, но у детей, играющих в снежки, всё ещё были Рождество, Новый год и сказка. Как давно это было с ними самими. Или не с ними, а с кем-то другим, далёким и чужим...

Поттер взлетел по ступеням второго этажа и припустил по коридору. Проходящие дети с удивлением смотрели ему в след, а кто-то ахал, узнавая в нём легенду магического мира. Выворачивая на восточную лестницу, Гарри краем сознания почувствовал опасность и кинул взгляд влево. Прямо в него летел синий луч заклятия. Рон не успел среагировать, хотя тоже заметил опасность и схватился за палочку, когда Гарри выставил перед ними беспалочковый щит, и заклятие отрикошетило в стену. Маленькая девочка взвизгнула и метнулась за угол. Её взлетающие вверх косички ещё стояли пред глазами Рона, когда они заворачивали в коридор больничного крыла.

* * *

Дверь отворилась и в комнату вошла Минерва МакГонагалл. Северус лежал на кровати и уныло пялился в потолок. Потолок изобиловал трещинами и шероховатостями. Северус изучал его уже шестой час подряд. Понедельник день тяжёлый. Потолок сочувствовал Северусу изо всех своих сил.

— Северус, как ты себя чувствуешь? — тихо спросила МакГонагалл и подошла к кровати, призывая себе стул.

— Доброго дня, Минерва, — проговорил Снейп и посмотрел на Минерву усталым взглядом.

В голове Северуса происходили кровопролитные бои с прошлым и настоящим. Всю ночь и всё утро он укладывал факты и предположения в своей голове, расставлял воспоминания по полочкам и укомплектовывал их соответствующими выводами. Когда-то он уже провёл глобальную работу над ошибками. И результатом этой работы стали мучительные семь лет обучения Поттера в школе Хогвартс. Теперь же Северус решил проводить работу над ошибками сразу, не дожидаясь их превращения в долги. В сотый раз на старые грабли, говорите? Нет, спасибо, у меня свои.

Всю ночь после разговора с Грейнджер и Уизли он провёл в страшных мучениях. Лили преследовала его истерзанную душу и ранила всполохами счастливых минут с нею. Конечно, сейчас для Северуса было очевидным, что любовь и одержимость это разные вещи. Он был одержим Лили. Альбус не зря упрекнул его тогда, в тот день, когда он в первый раз оставил Волдеморта. Но любовь… любовь пришла к Северусу в тот миг, когда он понял, что потерял её. Пришла и осталась с ним. Ненужная, горькая и вечная. Тогда он отчётливо понял, что где бы и с кем бы ни была Лили Эванс, если она жива, если она счастлива, то счастлив и он. Он уже давно не питал детских обид к Джеймсу Поттеру. Он не мог ему простить только одного: того, что тридцать первого октября 1981 года у него не оказалось в руках палочки.

В который раз смирившись со смертью Лили, Северус подвёл итог нынешней своей жизни, дополненной, но навряд ли улучшенной. В его голове с прочностью «идеи фикс» сидел мальчишка по имени Гарри Поттер, и желание узнать, что с ним, желание узнать его, странного, нелепого, вздорного, настоящего, возрастало в нём с каждым днём. Наверное, в этом была какая-то доля психологической зависимости от такого же покалеченного войной человека, как и он сам. Северус отставил эту мысль в сторону. В конце концов, со своей проблемой он может попробовать справиться чуть позже. Пока что совершенно необъяснимым был тот факт, что мальчишка спас его снова и, как говорит Грейнджер, сидел с ним около четырёх суток в палате. Что он делал? Каким образом вытащил его? Та рука, которая вытянула Северуса, рука друга, рука человека, которому Северус захотел поверить и поверил — его рука, Гарри Поттера? Северусу трудно было представить, что кто-то добровольно может явиться из-под земли, забросить все свои дела, остановить всё своё течение жизни и примчаться к нему, Снейпу, «сальноволосому слизеринскому декану», чтобы помочь. Гарри Поттер подёрнулся дымкой загадки, и Северус вознамерился эту загадку разгадать.

Что делать с самим Северусом Снейпом, Северус не решил. Его поведение было шокирующим и не входило ни в какие рамки. Откровенничать с Грейнджер, утешать Минерву, падать в обмороки от собственных воспоминаний, разговаривать с Роном Уизли… Всё это было слишком непохоже на него, Северуса Тобиаса Снейпа, к которому он так привык за эти годы жизни. Но что с таким собой делать — он не знал.

— Ты выглядишь очень уставшим, — сказала Минерва и села на стул.

— Правда? — задумчиво спросил Снейп, — а мне показалось, что я уже почти пришёл в себя. Как дела в школе?

— Всё нормально, не беспокойся, — МакГонагалл поправила сползшее с кровати одеяло и посмотрела на Снейпа, — на твоих уроках Рональд Уизли рассказывает детям об истории Квиддича. Им очень нравится.

— О, — слабо улыбнулся Снейп, — я и не сомневался. Им только дай прогулять урок по зельеварению, а чем его заменят уже и не суть.

— Ты не прав, — заметила МакГонагалл, — они все за тебя волнуются и постоянно подходят то к Грейнджер, то ко мне с вопросами о том, как ты. Мы все очень за тебя переживали.

— Господи, — воскликнул Снейп и подтянулся к подушкам, чтобы сесть, — только не говори мне, что вся школа в курсе того, при каких обстоятельствах и из-за чего я оказался в больничном крыле! Как я смогу смотреть им в глаза после такого позорного случая?

— В этом нет ничего позорного, это во-первых, — произнесла Минерва, — а во-вторых, никто не в курсе, что с тобой случилось. Единственное что не могло остаться незамеченным, так это появление Гарри.

— О, ну конечно, — усмехнулся Снейп, — Спаситель Мира не мог не пройти по школе без пафосного крика «гип-гип-ура-Гриффиндор».

— Нет, Северус, — закрыла глаза МакГонагалл, — твой сарказм тут неуместен. Это произошло из-за мисс Уэнг, которая пыталась ударить его заклинанием.

— Вот даже как? — нахмурился Снейп, — и Поттер немедленно устроил с ней магическую дуэль?

— Нет, только выставил щит, пробегая мимо. Он, Северус, говорят, очень спешил к тебе, — Минерва лукаво посмотрела на Снейпа и улыбнулась.

— Я поговорю с ней, как только выйду отсюда, — казалось, Снейп не заметил намёка МакГонагалл. Он нахмурился и поджал губы. Сэлли Уэнг, похоже, привыкла выполнять свои обещания. Стоит поразузнать, что ещё она говорила о своих планах на будущее.

— Не беспокойся, Северус, — похлопала его по руке Минерва, — Рональд с ней уже поговорил. Думаю, Сэлли больше не будет строить коварных планов на почве чистокровности семей.

— Уизли? Мне казалось, что они с Поттером несколько в… мм... странных отношениях. По крайней мере, мне так сказал сам Уизли, — ответил Снейп.

— Не знаю, в каких они отношениях, тебе, конечно, видней, — хмыкнула Минерва, — но так как мистер Уизли пробегал рядом в тот момент, и Гарри закрыл их от летучемышиного сглаза, то, думаю, он в любом случае должен был поставить девочке мозги на место.

— Что сказал мой «личный колдомедик» Поттер? — спросил Северус, как бы в шутку, но серьёзно глядя на Минерву.

— Он сказал, что у тебя была магическая кома из-за передозировки собственными воспоминаниями, — отрапортовала МакГонагалл, слегка усмехаясь. — Я знала, что твои слова пропитаны ядом, но чтобы вот так, в воспоминаниях…

— Минерва! — одёрнул её Снейп и вздохнул, с упрёком глядя на ведьму.

— Он сказал, каким образом ему удалось меня вытащить?

МакГонагалл скривила губы и отрицательно покачала головой.

— Не обмолвился об этом и словом. Поппи сказала, что когда она как-то раз, кажется, день на второй, заглянула в палату, успела заметить, что Гарри держит тебя за руку и сосредоточенно смотрит. Впрочем, ей так только показалось — он сидел к дверям спиной.

— Понято, — выдохнул Снейп и откинул голову на подушки. — Окклюменция. А я-то был уверен, что он не способен ей научиться…

— Я всегда говорила, что ты заблуждаешься на его счёт, — проворчала Минерва, — ещё тогда, в министерстве, было понятно, что Гарри научился у тебя многому. Альбус рассказывал, что Гарри боролся с Волдемортом внутри себя с помощью окклюменции. У кого бы он мог ещё ей научиться, ты не знаешь?

И она бросила на Снейпа взгляд, полный ехидства.

— Кстати, что с Альбусом? — опять сделал вид, что не заметил слов Минервы Снейп, — Поттер приходил к тебе в кабинет поговорить с ним? Может быть, снимал портрет?

— Что ты! — удивлённо проговорила Минерва. — Альбус не находил себе места на раме, несколько раз пытался из неё вылезти и громко сетовал на то, что картина в больничном крыле оказалась закрыта.

Снейп посмотрел на гобелен «Пастушка» и снова на МакГонагалл.

— Неужели, меры предосторожности от Гарри Поттера? — Северус хмыкнул и стал водить пальцем по губе. — Невероятно! Предусмотрительный Поттер, окклюмент Поттер, Поттер целитель, Поттер, у которого вместо бладжера на шее выросла голова, Поттер, признающий факт своего идиотизма…

— Северус! — возмущённо перебила его МакГонагалл. — Если ты хочешь поупражняться в красноречии, тогда подожди, когда я уйду.

Снейп уставился на МакГонагалл и демонстративно замолчал.

— Да, — констатировала Минерва, — ты определённо идёшь на поправку, — и собралась уходить.

— Постой! — воскликнул Северус, и сделал непроизвольный взмах рукой, чтобы остановить её. — Откуда они откопали Поттера?

Минерва пожала плечами и опять опустилась на стул.

— Тайна, покрытая мраком.

— Но ты хоть что-нибудь о нём знаешь, вы говорили? — Последняя надежда уплывала у Северуса из рук.

— Нет, — расстроено отозвалась МакГонагалл. — Он влетел, как метеор, в твою палату, выпытал у Грейнджер все подробности случившегося, выгнал всех из больничных покоев, и засел тут на...

— Четыре дня, знаю, — нетерпеливо перебил неё Снейп, — ну а потом, когда всё закончилось?

— А потом он разыскал нас, попросил Гермиону и мистера Уизли следить за тобой в оба, оставил несколько флаконов с какими-то зельями и убежал.

— Убежал? — переспросил Снейп, тщательно скрывая своё разочарование.

— Да, буркнул, что у него очень много дел, и так же убежал из школы, как и прибежал в неё.

— Нет, — констатировал Снейп, уже не скрывая своего настроения, — я ничего не понимаю.

— Никто ничего не понимает, Северус, — вздохнула МакГонагалл, — но я очень рада, что ты пришёл в себя. И что бы там не двигало Гарри, спасибо ему за тебя. Выздоравливай скорей.

Она посмотрела ему в глаза и неожиданно добавила:

— Кролль совсем вознесся, даже Флитвику не удаётся его урезонить. Начал агитировать детей поступать в Аврорскую Школу. Одна надежда на тебя!

С этими словами Минерва проворно встала и через несколько секунд скрылась в зелёном пламени камина.

Утро в Большом Зале — страшное испытание для выпускника.

Гермиона со смесью жалости и восхищения смотрела на Рона, который стоически переживал вопросы второкурсников за гриффиндорским столом. Сколько времени и сил потребовалось её мужу для того, чтобы найти Гарри, она предполагала с трудом. Рон наотрез отказался говорить Гермионе подробности своих странствий, пока сам Гарри не объяснил ей, что взял с друга магическую клятву о неразглашении этой информации. Для Гермионы это был как гром среди ясного неба. Впрочем, если Гарри умудрился напустить на них заклятие во время их последней встречи, Непреложный Обет казался на этом фоне детским лепетом. Они с Роном влетели в палату, как два чумовых бладжера, и Гарри тут же метнулся к Гермионе и Помфри за последними сводками о состоянии Снейпа.

Ей удалось поговорить с ним только в пятницу, когда измученный и уставший, с залёгшими чёрными кругами под глазами, Гарри уходил из школы. Впрочем, разговор этот был довольно коротким.

— Гарри, постой, ну постой же! — крикнула Гермиона и побежала вслед за Поттером.

Со спины Поттер казался ей юной копией Северуса Снейпа: свисающие до плеч сосульки на голове, разлетающаяся в стороны мантия. Впрочем, когда Гарри остановился, чтобы подождать запыхавшуюся от бега подругу, Гермиона подумала, что он и лицом теперь очень напоминает профессора зельеварения. Картину портили только круглые очки.

— Гарри, мне надо с тобой серьёзно поговорить! — сказала Грейнджер и решительно вздохнула.

— Гермиона, я уже сказал и тебе, и Помфри, чтобы вы не волновались. Профессор сейчас спит, теперь ему ничего не угрожает, а те зелья надо...

— Нет, Гарри, я про наведённые чары и вообще про то, как ты себя ведёшь.

— Извини, Гермиона, мне правда некогда с тобой это обсуждать. Я уже объяснил тебе, что только жизненная необходимость вынудила меня так поступить с Роном. Я знаю, он на меня обижен и вряд ли мне это простит, но… — и Гарри, разведя руками, развернулся, чтобы продолжить путь.

— Нет, Гарри, я не об этом… — Гермиона схватила его за рукав и он вынужден был снова остановиться.

— Что мы тебе такого сделали? — всхлипнула Грейнджер и закусила губу. — Разве мы дали тебе понять каким-то словом или действием, что мы больше тебе не доверяем, что мы как-то вмешиваемся в твою жизнь, что наша дружба...

— Нет, Гермиона, ты абсолютно права, вы замечательные люди и всегда хотели мне только добра, — Поттер зажмурился и снова открыл глаза, — дело не в вас, а во мне. Мне нужно время. Если бы я просто пропал… попробуй представить сама… — и Поттер снова зашагал по коридору.

— Гарри, — сказала Грейнджер, пытаясь пристроиться к его летящей походке, — не поступай так с нами. Мы всегда умели хранить твои секреты и уважали твою частную жизнь. Дай мне слово, что ты больше не напустишь на нас свои наведённые чары! Мы согласны просто ждать, без этого обмана.

— Гермиона, — сказал Поттер и остановился у самого выхода, — мне действительно жаль, что так получилось. Я прошу прощения и у тебя, и у Рона… С ним мы, я надеюсь, поговорим через какое-то время. Я обещаю тебе, что больше не стану оставлять вам липовые воспоминания о себе, но и ты обещай мне не злиться, когда через три месяца заволнуешься и примешься безрезультатно разыскивать меня по всему Лондону.

— Гарри! — Гермиона бросилась к другу на шею и крепко обняла. — Я не знаю, чем ты занят, но пожалуйста, будь осторожней.

* * *

Гермиона оторвала взгляд от ложки. Тост уже утонул в персиковом джеме, который Грейнджер размазывала по нему всё это время. Профессор Вектор сочувственно посмотрела на Гермиону и принялась за новую чашку кофе. В этот момент дверь в зал открылась, и в помещение величественно вплыл Северус Снейп.

Школьники на секунду затихли, а потом зал взорвался нестройными аплодисментами и слизеринскими криками «ура!». К удивлению Минервы МакГонагалл, кричали не только ученики змеиного факультета, но также её и спраутский столы. Северус проплыл к учителям и вполне грациозно спикировал на один из свободных стульев. Минерва постучала по кубку ложечкой.

— Тишина, пожалуйста, — сказала она с улыбкой, — мы все рады, что к нам присоединился профессор Снейп. А теперь поспешите закончить свой завтрак, уроки через пятнадцать минут.

Снейп сурово посмотрел на овсянку и потянулся за яблоком.

— Северус, — сказала ему Минерва, дождавшись, когда остальные учителя поприветствуют профессора и справятся о его здоровье, — сегодняшние уроки ещё ведёт мистер Уизли, так что тебе придётся копить сарказм ещё три дня до понедельника!

— Спасибо, что напомнила, Минерва! — проворчал Снейп. — А то я уж было хотел присоединиться и провести с мистером Уизли перекрёстный допрос пятикурсников на тему запрещённых зелий в квиддиче.

Краем глаза Минерва заметила, как поперхнулись Грейнджер, Флитвик и Кролль.

— Что же, соболезную, Северус, — хмыкнула Минерва, отправляя в рот ложку пудинга, — ведь для начала придётся внести этот урок в учебный план.

Минерве показалось, что учителя поперхнулись вторично. Хотя сказать наверняка было трудно — кашель Хагрида заглушил всех.

— Профессор Хагрид, — сказал Северус как можно серьёзней, впрочем, кося чёрным глазом в сторону МакГонагалл, — вам следует обратиться в больничное крыло. Такой кашель — свидетельство сильной простуды. У мадам Помфри как раз появилась прекрасная партия перечного зелья.

Тилли стоял за колонной и нервно сжимал краешек своего полотенца. Никогда ещё на его памяти учителя не давились завтраком с такой частотой. Вероятно, старший домовик больше не подпустит его к приготовлению еды, а ведь Тилли так старался, чтобы его первый Хогвартский завтрак удался на славу!

* * *

Северус внимательно осмотрел свои ботинки и пришёл к неутешительному выводу, что краешек правого обслюнявил чей-то фамилиар. По Хогвартсу то и дело шныряли чьи-то сбежавшие от владельцев животные, но чтобы чья-то допотопная улитка добралась до его ботинок… Снейп принялся осматривать стенной шкаф с утроенной силой. Через сорок две минуты проказница обнаружилась под раковиной в ванной. Северус осмотрел существо, хмыкнул и посадил в банку. Вряд ли в Хогвартсе оценят объявление о найденном фамилиаре за подписью профессора Снейпа. Хотя, можно было бы добавить это в образ к полосатой пижаме и внезапному начислению баллов...

Снейп немного подумал, но решил не рисковать. Кто их знает, детей, как у них там с психикой. Северус отнес банку в класс и решил, что вид фамилиара, сидящего в банке в кабинете зельеварения между засушенных собратьев обязательно встревожит хозяина, и улитка благополучно исчезнет к концу учебного дня.

После незапланированного акта щедрости, Северус призвал к себе тёплую мантию, нахлобучил шарф по самый нос и вышел из комнаты.

* * *

Гермиона всхлипывала и шептала: «Гарри, что же с ним произошло, что же нам делать…» Что произошло с профессором, он не знал. И что делать — тоже. Гермиона рассказывала чётко, без запинки, со всеми подробностями, будто бы боясь упустить малейшую деталь, могущую пролить свет на то, как спасти профессора. Гарри склонился над Снейпом и осторожно отодвинул прядь волос со лба. Дежа вю получилось полным.

«Посмотри на меня… посмотри…» — пронеслось в его голове жуткое воспоминание. Тогда Гарри принял решение. Единственное, возможное в этом случае. Он рисковал всем, но что же ещё оставалось? Паника начинала уступать место холодной рассудительности зельевара.

Выгнав всех из палаты, он плотно закрыл дверь, кинул заглушающие заклинания на стены и окна, запечатал картину и выгрузил на стол несколько флаконов из рюкзака.

Зелье объединения он варил полторы недели назад, для себя, догоняя школьный курс. Насколько оно получилось правильным, ему предстояло узнать сейчас. Равно как и проверить все свои возможности по части окклюменции. Опрокинув в себя весь флакон, он сел на стул и взял Снейпа за руку. Рука была тонкой и холодной. Изящные длинные пальцы безвольно лежали на ладони Поттера. Он закрыл глаза и сосредоточился. Гарри не знал, сколько часов ему потребовалось для того, чтобы настроится на магию Снейпа. Он сидел в полнейшей тишине, и даже уханье сов или пение соловья, так радовавшее его в школьные годы, не доносилось в палату.

Магия стала покалывать ему руку, противясь вторжению в разум, но Гарри лишь глубоко вздохнул и улыбнулся, позволяя неприятному покалыванию рассредоточиться по его организму. Магия проверяла Поттера, определяя, насколько он может быть опасен для своего хозяина. Через какой-то момент Гарри почувствовал лёгкий толчок в спину и провалился в вязкую и холодную субстанцию. Он открыл глаза и осмотрелся.

Синие стены, местами поросшие мхом, складывались в коридор, заворачивающий за угол. Гарри ощутил сильнейшее желание бежать по этому коридору и как можно скорей. Ощущение того, что он должен успеть, стало нарастать в нём. Но он остановил себя и приказал идти медленно, вглядываясь в каждый камень, в каждый закуток этого коридора. Пройдя его до половины, он увидел дверь. Она вела его прямо в солнечный день. С улицы до него доносился знакомый уже запах леса и прохлады. Рыжие лучи закатного солнца на секунду ослепили его, но Гарри не стремился выйти на улицу. Он слишком хорошо понял, что там, за этой дверью. На секунду закрыв глаза, он развернулся на каблуках и пошёл по коридору в обратном направлении. Идти было трудно, невыносимо хотелось обернуться, побежать туда, к прямоугольнику света и воздуха, но Гарри упрямо шагал по холодным камням, пока пол не кувыркнулся под его ногами. Привычные стены, шершавые камни, Синее, синее... Поттер шёл по гулкому коридору и его ноги стремительно несли его к открытой настежь двери.

Гарри привалился к стене и закрыл глаза. Сколько часов он блуждает по этим тоннелям? Может быть десять часов, может быть тридцать? Голова раскалывалась от усталости, хотелось спать и пить. Безумно хотелось пить. Он оторвался от стены и с трудом встал. Стоило искать в другом направлении. Поттер медленно пошёл вдоль стены и снова прикрыл глаза. Нужно было сосредоточится, понять, куда сбежал из своей ловушки Северус. Воспоминания, насколько помнил Гарри, кристаллизуются, попадая в сознание человека. Воспоминаний у Северуса было много. Не найти их в этом каменном мешке просто невозможно. Правда, у опытного окклюмента должно быть много слоёв, скрывающих истинную суть вещей. Возможно, что этот коридор-ловушка — одна из неразрешимых проблем Северуса. Значит, он должен искать его не здесь, значит, нужно прорваться в воспоминания. Гарри стал вспоминать.

Петунья обдала его раскатами смеха, как холодной водой.

— Волшебник! — взвизгнула она, окончательно оправившись от шока, вызванного его внезапным появлением. — Я знаю, кто ты. Ты сын этих Снейпов. Они живут у реки, в Паучьем тупике, — сказала она Лили, и по её тону ясно было, что этот адрес — плохая рекомендация в её глазах. — А зачем ты за нами шпионил?

— Я не шпионил! — сказал Северус, стоя на солнцепеке, весь красный, лохматый и несчастный. — Уж за тобой-то я точно не стал бы шпионить, — добавил он презрительно. — Ты — маггл.

— Я больше не могу закрывать глаза. Ты выбрал свою дорогу, я — свою, — ответила Лили и повернулась к портрету Полной Дамы.

— Нет… послушай, я не хотел…

— Обзывать меня грязнокровкой? Но ведь всех, кто родом из таких семей, ты именно так и зовёшь, Северус. Почему же я должна быть исключением?

Он пытался что-то объяснить, но Лили бросила на него презрительный взгляд, повернулась и скрылась в проходе за портретом…

Дамблдор появился внезапно — шум ветра заглушил звук аппарации. Он стоял перед Снейпом в развевающейся мантии. Его лицо было освещено снизу светом волшебной палочки. В темноте наступающей на холмы ночи его фигура выглядела зловеще.

— Итак, Северус, что за весть шлёт мне лорд Волдеморт?

— Нет… никакой вести… Я пришёл по собственному почину! — Снейп заламывал руки. Чёрные волосы развевались на ветру вокруг его головы, и вид у него был немного безумный. — Я пришёл с предостережением… нет, с просьбой… пожалуйста…

…Он скорчился в кресле, подавшись вперёд, а Дамблдор с мрачным видом стоял над ним. Спустя мгновение Северус поднял лицо. Казалось, он прожил сто очень несчастливых лет с тех пор, как стоял на вершине холма.

— Я думал… вы… спасете её…

Гарри почувствовал, как в ушах у него нарастает вой.

Снейп задыхался, он мотнул головой, словно отгоняя назойливую муху.

— Прекратите! — вой нарастал, и Гарри понял, что он куда-то падает. — Умерла... навсегда… 

Поттер выставил вперёд руки и начал стремительно набирать скорость. Умерла... навсегда… навсеууууууууууууааааааа…... — завертелось вокруг. Гарри открыл глаза и понял, что летит с бешеной скоростью между кристаллических решёток и странных, острых граней. Он едва отражался в них, с трудом уворачиваясь от того, чтобы не налететь на очередной острый выступ. Безумный, выматывающий галоп по подсознанию Северуса Снейпа в поисках его самого. «Мерлин всемогущий, Северус, где же ты? — в отчаянии думал Гарри и в который раз чудом уходил вбок от очередного кристалла. — В какие дебри ты забрался от этого ужаса? Что же я наделал… Ради всех богов, которые существуют на свете, дай мне знать, что ты ещё живой, что ты ещё не ушёл от нас навсегда».

Отчаяние подступало к горлу Поттера, но он продолжал лететь среди нагромождений решёток и уворачиваться от вновь выросших.

Прошла вечность. Он ударился лицом обо что-то розовое и вязкое. Оно стало опутывать его и с лёгким бульканьем втягивать в себя. Гарри широко распахнул глаза, и его ресницы с трудом, словно в замедленной съемке, проскользили через эту странную тёплую субстанцию. Вдалеке светилась и пульсировала великолепная в своей красоте точка.

Ее яркий ободок переливался всеми оттенками белого, если такое только было возможным. Она искрилась и величественно плыла в этом мареве за горизонт. Гарри рванулся к ней.

Когда точка была совсем близко, Поттер затормозил. Он задержал дыхание от волнения и охватившего его чувства восхищения этим прекрасным, пульсирующим существом.

— Ты очень нужен мне! — подумал Гарри и умоляюще посмотрел на точку. Она замерла, но продолжала выжидательно пульсировать.

— Ты очень нужен мне там, Северус! — продолжил ментальный диалог Поттер.

Точка осветилась чуть ярче, а потом, продолжая пульсировать, медленно поплыла дальше.

— Северус! Прошу тебя… Ты не помнишь? — Гарри осенила догадка. — Ты не помнишь, что ты Северус? Прошу тебя... пожалуйста, позволь мне тебе помочь! — Гарри протянул руку.

Точка замерла и слегка подплыла к руке.

— Прошу тебя, поверь мне! — Гарри бережно сомкнул ладони вокруг пульсирующего шарика и в ту же секунду оттолкнулся ногами от розового марева.

Холодная ладонь легла в руку Поттера, он крепко сжал её и, непроизвольно улыбнувшись этому доверию, пульсирующему слову «друг» в их общем сейчас сознании, сильно дёрнул Северуса вверх, рывком пронося его через весь блок воспоминаний. Северус слегка вздрогнул, и Гарри почувствовал, что того замутило от такого резкого скачка. Аппарация через пространство вообще вещь не из приятных, что уж говорить про аппарацию через собственный кошмар воспоминаний. Гарри огляделся. Туман рассеивался, и через персиковую дымку просматривалась комната. Его комната — с тёплым паркетом, где ещё секунду назад были два неживых Гарри, человек в цилиндре и три выбранных призраком флакона. Поттер хмыкнул и покачал головой. Воистину, подсознание великая и непостижимая вещь.

Оно посчитало, что для Поттера и его спутника эта залитая солнцем комната — самое безопасное место для аппарации.

Гарри слегка потянул Северуса из тумана, и когда тот удивлённо распахнул глаза, часто моргая от количества света, отпустил его руку и упал со стула.

Боль в плече пронзила его, и он застонал. Медленно ворочая затёкшей шеей, Гарри попытался встать, но тело не слушалось его после такого длительного сидения на одном месте. Он негнущимися пальцами вытащил из кармана палочку и призвал к себе несколько флаконов с зельями. С третей попытки пробка на пузырьке отлетела в сторону, и Гарри опрокинул в себя его содержимое. По горлу потекла горячая волна и скоро затопила всё тело. Гарри поднялся с пола и выпил ещё несколько разных зелий. После них чёрные мушки перестали рябить перед глазами, а в голове слегка прояснилось. Он подошёл к кровати и посмотрел на профессора.

Снейп больше не выглядел белым полотном.

Он слегка порозовел и глубоко дышал, погрузившись в сон. «Вытащил, — подумал про себя Гарри, — значит я его вытащил. Господи, какое счастье, что он жив. И какой я идиот… какой же я идиот!» Гарри запустил патронуса в стену и вынул из рюкзака оставшиеся несколько зелий. Когда он ещё жил в своём доме на Стоун-стрит, то несколько раз варил для себя восстанавливающие зелья. И каждый раз был недоволен полученным результатом. Его варево всегда работало не в полную силу, оставляя то лёгкую головную боль, то небольшую слабость, а то и просто ощущение усталости. Сначала Гарри подозревал в неудачах свою криворукость, потом, когда он сварил это зелье раз десять, некачественные ингредиенты, а когда сравнил аптечное зелье со своим, понял, что оно неправильно работает из-за индивидуального строения магии. Недавно Поттеру опять выпала возможность поработать над этим зельем в лаборатории Бэнса. Пришедший клиент попросил сделать для него индивидуальный заказ на восстанавливающее зелье и указал перечень трав, которые, по мнению колдуна, самым благотворным образом влияли на его организм. Тогда Гарри в очередной раз задумался над тем, каким образом можно перестроить рецепт под каждого конкретного человека. Решение пришло к нему из аврорского заказа на партию оборотного зелья. Гарри плюнул на условности и поэкспериментировал с восстанавливающим на себе и клиенте, кинув в несколько флаконов по волосу. Удивительно, но его догадка оказалась верна. Зелье, в которое добавили частицу мага, перестраивало взаимодействие трав самым наилучшим образом. Эта маленькая находка позволила аптеке Бэнса завести ещё с десяток постоянных покупателей.

Гарри наклонился к Северусу и провёл пальцем по его губе. Губа Снейпа была разбита с правого края: шершавая, но тёплая. Видимо, он что-то задел, когда терял сознание. Маленькая частичка засохшей крови оказалась на указательном пальце Гарри. Он кинул её в склянку и снова закрыл крышкой. Через шесть часов зелье станет идеальным общеукрепляющим для Снейпа.

В эту минуту дверь в комнату открылась, и в кабинет вошли Поппи Помфри и Гермиона Грейнджер.

Снейп всмотрелся в небо и понял, что снегопада не избежать. Он медленно брёл по тропинке в сторону Запретного леса. Границы со времени посещения Хогвартса Ритой Скиттер опять открыли, и зельевар мог беспрепятственно отправиться в лес на охоту за зимними травами.

В голове у него продолжали кружиться обрывки рассказов о Поттере. Склеив этот разношёрстный коллаж, Северус хмыкнул и передёрнул плечами. Ухватиться на первый взгляд было не за что. Грейнджер толком и не поговорила с Поттером, МакГонагалл так и вообще едва его видела, Поппи была поглощена воскрешением его, Северуса, а Уизли был нем, как рыба. Влезать в голову последнего было опасно — мало ли какие ещё великие способности открылись у нового Гарри Поттера. Вообще, — тут Северус криво ухмыльнулся и нырнул под сваленное великаном дерево, — мальчишка стал напоминать ему какого-то героя маггловских комиксов. Скрытые таланты одним махом пробудились в восемнадцатилетнем подростке и расцвели буйным цветом. Странно, что о нём не трубят передовицы газет, как раньше. Северус разрыл один из сугробов и аккуратно срезал несколько сухих травок. «Впрочем, что странного», — подумал он, хмыкнув. Судя по тому, что всё-таки удалось узнать за это время о Поттере, он совсем не тот человек, за кого Северус его принимал все семь с половиной лет их знакомства. Совсем не падок на славу и отнюдь не тупица. Стоило признать своё поражение и знакомится заново.

Северус снова напал на след чубушника и лёгким движением лезвия срезал сразу охапку сухостоя, притаившегося под снегом.

Итак, Поттер пропадает из виду почти сразу после битвы, скрывается ото всех и занимается не пойми чем до того злосчастного момента, пока горемычный профессор снова не вылетает из времени и пространства. Уизли каким-то непостижимым образом находит Поттера, или случайно сталкивается с ним где-то, и приводит в школу. Кстати, уже под Непреложным Обетом. Лихо, Поттер, лихо. «Поступил бы так он сам?» — задумался Северус. Наверное поступил. Впрочем, у него никогда не было такого Уизли. Впрочем, такого Снейпа у него тоже не было. Северус дёрнул головой. И вот, летя по школе, как уверяют Минерва и Грейнджер, как ошалевший бладжер, он нарывается на Уэнг, которая, ничтоже сумняшеся, напускает летучемышиный сглаз на Поттера и заодно на Уизли. Ну так. До кучи. И что же?

И Поттер, не задумываясь, закрывает их с Уизли щитом. Кстати, беспалочковым. Опять проснувшийся гений и с чисто бытовым применением способностей. Сверхчеловек, чистящий в кафе картошку. Потрясающе. Северус усмехнулся и почесал замёрзший нос.

Закрыть человека щитом на автомате или потому что, не смотря на клятву, Уизли по-прежнему ему дорог? Вопрос дружбы и Непреложного Обета всё ещё остался для Снейпа нерешённым.

А дальше «великий маг Поттер» выставляет всех из палаты и приступает к Окклюменции. Вот, ещё один штрих к неизвестному «π».

МакГонагалл отпустила замечание про пятый курс и сражение в министерстве. Северус оценил это замечание и теперь переосмысливал. Научил ли его Дамблдор? Или это удалось ему, Северусу? Или возможно, он сам научился? Чёрт его знает. Уравнение со всеми неизвестными. И всё-таки, для такого погружения в сознание нужен курс колдомедицины. Снейп мысленно поставил на заметку написать письмо Гертруде — единственному в Англии колдомедику-окклюменту. Мало ли, вдруг «Великий Поттер» работает санитаром при нервном отделении?

Снейп наступил в яму и провалился по колено. Чертыхаясь и цепляясь за жалкую промёрзшую поросль, он продолжал размышлять. «Хорошо, — думал Северус, отряхивая штанину от снега, — в любом случае, для того, чтобы пробиться в моё сознание, ему потребовалось бы зелье объединения — уж слишком сильна во мне от природы магия защиты. В аптеке зелье не купишь — ни срок хранения, ни окупаемость не выдерживают никакой критики. Только на заказ делать. Но время, время, чёрт побери! Стало быть, сварил сам? Невозможно! — выкрикнул где-то в области левого виска прежний Снейп. — Поттер перечного зелья сварить не мог толком!» Но нынешний Снейп пропустил эту реплику мимо ушей. Он уже чётко для себя решил сменить старую пластинку.

Сварить самому, заранее зная при этом, что оно вот-вот понадобится? Чушь, Северус, чушь. Хотя как знать? Может, схватил из Мунго, если он действительно там работает, всё что попалось. Воровать ингредиенты для Поттера всегда было любимым делом.

Северус поковырял ножом Гриб-Шатун и, признав его старым, пошёл обследовать соседние деревья.

Грейнджер сказала, что мальчишка оставил какие-то зелья на столе, объяснил им с Поппи, что и когда влить в невменяемого профессора, и был таков. Вопрос назрел сам собой. Северус даже споткнулся о какую-то корягу от напряжения. Какие зелья, откуда взял, почему что-то объяснял... Снейп поставил себе на заметку по возвращении в школу с пристрастием допросить Помфри об этих флаконах.

Первые снежинки доверчиво коснулись его лица.

Начался снегопад.

* * *

Рон сидел за столом и вычерчивал на его поверхности непонятные загогулины. Завтрашний матч с «Метеорами Хичкинса» обещал быть провальным. Второй вратарь получил серьёзную травму и вряд ли завра сможет держаться на метле. Зная такую уязвимость «Стервятников», чемпионов Англии по квиддичу в прошлом году, «Метеоры» обязательно попытаются вывести вратаря с поля.

Совиное уханье отвлекло его от тяжёлых раздумий и заставило повернуть голову вправо. Большая сова сидела на форточке и, покачиваясь на ней от ветра, недовольно смотрела на Уизли. Рональд протянул руку с куском печенья в сторону птицы, и она, так же недовольно ухнув, спикировала на его локоть. Позволив Рону отвязать письмо, сова принялась за печенье, а Уизли вскрыл конверт.

На хогвартском бланке, мелким, но до боли знакомым почерком было написано:

«Уважаемый мистер Уизли, памятуя о нашем с вами разговоре, я ещё раз сверился со всеми возможными источниками и спешу вас разочаровать — Непреложный Обет, как я и говорил, не снимается никаким видом магии.

Эту клятву может аннулировать или сам маг, или та ситуация, которая оговаривалась при ритуале. Возможно, вам стоит обсудить эту проблему с самим с Поттером и разрешить её полюбовно в мирной обстановке. Если вы выберете этот вариант, то у меня к вам будет одна просьба: в конверте вы найдете ещё одно запечатанное письмо. Оно адресовано Поттеру. Передайте его, пожалуйста, по адресу, так как совы до него не доходят и возвращаются несолоно хлебавши. Если таковой вариант вами не рассматривается и рассматриваться не будет, тогда сожгите письмо в камине.

С уважением, Северус Снейп.»

Рон уставился на письмо. «Передайте его, пожалуйста, по адресу…». Я ему что, почтовая сова, что ли? Уизли решительно встал и пошёл в комнату за зимней мантией.

Гарри очнулся только тогда, когда Бэнс поставил перед его носом дымящуюся кружку с чаем.

— Ты ужасно выглядишь, Стэн.

Бэнни стал выбирать ингредиенты для бодрящего зелья.

— Завтра мне нужно отправить несколько укрепляющих и противопростудных, а вот что делать с заказом на зелье дыхания, я не знаю.

Бэнс посмотрел на Гарри с сомнением. Поттер мучительно раздумывал, какая из двух чашек с чаем ему мерещится, а какую можно взять в руки.

— Стэнли!

— Ммм? — Гарри повернул голову на звук. Бэнни Бэнсы нестройными рядами рассредоточились по всей комнате.

— Я вернусь из лаборатории через четыре часа. Приведи себя в порядок, ты мне сегодня нужен.

* * *

Тим Ризлтон хмыкнул и стал намазывать руку заживляющей мазью. Кто бы мог подумать, что эти магглы ещё вздумают защищаться! Конечно, он не хотел никого убивать. Пришлось только проучить старикашку круциатусом, а потом подправить память. Незачем светить Генри. Не в Азкабане сидел ведь, в маггловской областной. Итак, Восемь. Прекрасное число. Для «Армии Мщения» всё равно маловато, но это пока. После операции, которую они запланировали провести в Лондоне, к ним потянется много людей. О, да! Тысячи раненых, сотни убитых и над всем этим страшная змеиная метка!

Виват тебе, Новый Лорд...

«Пожалуй, — подумал Тим и поморщился от боли, — стоит подправить название и придумать себе псевдоним».

Гарри водрузил котёл на треногу и зажег горелку. «Зелье Дыхания». Он открыл книгу на сто пятнадцатой странице и стал читать перечень ингредиентов. Когда-то в прошлой жизни ему бы пригодилось это зелье. Но на тот момент он о нём не знал, да и откуда четверокурснику знать курс не из школьной программы? Пришлось есть жабросли. Впрочем, как знать. «Зелья Дыхания», как гласила книга, хватает на тридцать четыре минуты, тогда как на Тремудром Турнире ему нужно было продержаться под водой час.

Гарри высыпал в котёл килограмм мучного червя.

Прошло уже три дня после того, как он покинул Хогвартс. Чувство лёгкой эйфории и пульсирующего в голове «жив, жив!» сменилось тупой болью в висках и апатичной усталостью. Весь день пятницы Поттеру пришлось провозиться у котлов. Бэнс не справлялся с таким количеством заказов, а отменить набеги колдомедиков было равносильно признанию в собственном банкротстве.

Гарри варил кроветворные и заживляющие, Бэнс связывался с поставщиками трав или осматривал собственные теплицы в поисках дозревших мандрагор, совы постоянно ухали за окнами и нетерпеливо били крыльями в стекла. Пятница прошла как в тумане. В субботу Поттеру удалось немного вздремнуть прямо в лаборатории и он снова взялся за работу.

Смола кипариса покрыла белое крошево равномерным слоем. Гарри убавил огонь и принялся за нарезку листьев жимолости. Листья были вялыми, как и сам Поттер, и резались с неохотой.

Снова его увидеть, вот так, близко, прикоснуться к нему, подержать за руку. Сколько новых, крошечных отпечатков в его памяти, разлинованной рецептами и перебинтованной в опасных местах. Выстроив свой мирок, Гарри совсем отвык от прикосновений, закрывшись в лаборатории между котлов. А ведь это так важно — иметь возможность к кому-нибудь прикоснуться, кого-нибудь обнять или просто пожать руку. Сейчас, приходя в себя после страшного марафона, Поттер пожалел, что связал Рона Непреложным Обетом. Разве так поступают с друзьями? Теперь Рон уже не хлопнет его по плечу с радостной ухмылкой, разве что в глаз звезданёт или в челюсть. А Гермиона? Каким образом она вычислила тот сглаз? Он всего-то и хотел, чтобы они не волновались за него и не дёргались по пустякам. Ведь может человек захотеть пропасть ко всем чертям на день, месяц, год? Зная Гермиону, можно было с уверенностью сказать, что через неделю, даже клятвенно заверив Гарри в том, что она не ринется его искать по всем переулкам Лондона, она именно так и поступит. А ведь хорош ты, Поттер! Людей, прошедших с тобой и огонь, и воду, и медные трубы обманываешь таким образом.

Гарри зашипел и отдёрнул порезанный палец. Кровь быстро выступала на порезе, вытекая на фалангу большой бордовой каплей. Перевязав рану, он продолжил нарезать крысиный хвост и вернулся к размышлениям.

Что он чувствует сейчас, выдернув Снейпа из этого кошмара? Он чувствует вселенскую усталость. И его, Снейпа, и свою. А ещё он помнит тот краткий миг, когда в их общем тогда сознании забилось это непостижимое доверие. Доверие друг к другу. Вряд ли Снейп тогда знал, что это Поттер. Зато теперь… а что, собственно, теперь? Всё, что мог себе вообразить Гарри, сводилось к воспоминанию о разбитой над его головой банкой с сушёными тараканами. Боже мой, какая выходка: Банка с Сушёными Тараканами! И ведь не попал. Специально или случайно? А бросил почему? Гарри задумался, как бы он поступил, залезь, допустим, Малфой, в его самые позорные воспоминания… Злость? Наверное. Хотя нет, досада на себя, что оставил без присмотра, досада на Малфоя, что бессовестно нарушил границы его, Гарри, личного пространства и что ещё? Жалость. Жалость к Малфою. Ведь самые позорные воспоминания Гарри будут об этой банке с сушёными тараканами и о том, как несправедливо он кинул в лицо Снейпа слова «Трус! Предатель! Убийца!». Да. Возможно, на сегодняшний день к этой чаше добавится ещё и его выходка с Роном и Гермионой. Воспоминания профессора были на несколько порядков ужасней. А Снейп только зашипел на Поттера, выгнал вон и запустил вслед Банкой с тараканами. Не заклинанием, банкой. Смешно. И грустно. Боги, как всё запуталось. Как сам Гарри запутался.

Он влил в котёл три ложки сока мандрагоры и стал взвешивать лапки сушёных тараканов. Банка с ними красноречиво смотрела на Поттера со стола.

* * *

Он шёл по утоптанной тропинке, огибающей прямые стволы красивых и величественных деревьев. Воздух, пропитанный вечерней прохладой и шальной свободой, наполнял его лёгкие, и Гарри смело зашагал судьбе на встречу. Она начиналась прямо за массивными деревьями, приняв очертания маленького городка, вросшего в лес. Узкие пустынные улочки, маленькие, не похожие друг на друга дома и какая-то лавка со снедью на перекрёстке. Несколько человек, которых увидел Гарри, шли по противоположному тротуару и не обращали ни на что внимание. Он вышел на перекрёсток и огляделся. Тишина. За прилавком сидела полная женщина в белом фартуке и колпаке. Прямо перед ней на витрине красовались окорока, вяленые колбасы и ветчины. За её спиной Гарри успел заметить связки сушёного мяса. На пустынной улице эта ломящаяся снедью лавка выглядела так дико, что он, не задумываясь, шагнул к магазинчику.

Женщина окинула его взглядом, но не стала расхваливать свой товар и предлагать ему что-нибудь купить. Он огляделся по сторонам, но опять увидел пустые улицы.

— Ваша лавка просто ломится от еды… — проговорил Гарри удивлённо, — но я не вижу ни одного покупателя. Это как-то странно…

— Почему же странно? — ответила женщина, грустно глядя на Поттера. — У меня никогда никто ничего не покупает.

— Но… — брови Поттера взлетели вверх, — зачем же... зачем же вы тогда здесь сидите?

— Мне так положено, — просто ответила она, — сидеть и продавать.

— Даже при том, что никто ничего не покупает? — с сомнением спросил Гарри.

— А в этом городе вообще никто и ничего не покупает, — ответила женщина и посмотрела куда-то вдаль, — потому что не ест. И не спит. И не живёт.

— Вот даже как… — отозвался Поттер и впал в замешательство. — А что же они тогда делают?

— Что делали при жизни, — посмотрела на него продавщица, — то и делают. Я, например, всю свою жизнь провела за этим прилавком…

Гарри сглотнул и, пожелав женщине всего хорошего, пошёл вниз по улице.

«Если я оказался здесь, — думал он, разглядывая дома и редких прохожих, — значит, это не просто так. Что же я должен тут сделать?» Гарри взглянул на небо. Солнце почти скрылось за деревьями и на траве выпала роса.

Гермиона убрала со стола телефон и взмахнула палочкой. На доске появились буквы и немедленно начали складываться в слова.

— Итак, я хочу проверить, как вы усвоили материал последних трёх уроков. Сейчас вы подробно напишете мне о том, для чего магглам нужны телеграф, радиоприёмник и телефон.

— Профессор Грейнджер, а принцип работы писать обязательно? — детская рука взметнулась над рядом школьных мантий.

— Да, мистер Гроул, мы уже обсуждали это на прошлой контрольной.

Гермиона осмотрела класс цепким аврорским взглядом.

— Мисс Уэнг, прошу вас, закройте свой учебник.

Девочка вспыхнула и подняла голову.

— Да-да, и с колен уберите его, пожалуйста.

Гермиона взмахнула палочкой, и несколько шпаргалок и тетрадей плюхнулись к ней на стол. По части отлова всевозможных приспособлений для списывания она была вне конкуренции. Конечно, до ореола Снейпа ей в школе ещё далеко, но в факультетских страшилках она уже начала фигурировать как героиня второго плана. После зельевара, конечно. Но тут ей подфартило ещё и поведение самого Снейпа. Профессор стал иногда начислять баллы Гриффиндору и Хаффлпаффу, отчего его образ грозы Хогвартса слегка подрастерялся, но зато приобрел новые оттенки.

Пожалуй, внезапная мягкость в контрасте с прежней резкостью даже прибавляла интриги к личности зельевара. Грейнджер не без ехидства заметила парочку изнывающих любопытством девичьих взглядов. О чём и не преминула сообщить профессору в первый же день его занятий. Снейп только отмахнулся от её слов, потому что вычитывал в тот момент очередные перлы, закравшиеся в работы третьекурсников.

— От коры флормариса толку никакого, если она не растет у водоёмов, — серьёзно провозгласил профессор на всю учительскую и немедленно написал десять брызжущих ядом комментариев на полях.

— Ну, по сути-то верно, — попыталась возразить Гермиона и заглянула через Снейпово плечо в работу равенкловца по имени Госпин.

— Нет, даже по сути не правильно. Например, фломарис ржавый, Грейнджер, растёт в пустыне, и его иногда очень сложно отличить от кактусов, потому что он умеет мимикрировать. Если же в пинту Эликсира быстроты капнуть две капли вытяжки из лысого кактуса, перепутав его с фломарисом, вы на всю жизнь окажетесь в тесной компании с мистером Локхардом.

— Брр, — затрясла своей гривой Грейнджер, — ужас какой.

— Вот и я считаю, что мистер Госпин далеко пойдёт с таким познанием в зельеварении, — и Северус дописал ещё пару строчек к своему воззванию к равенкловцу.

— Да нет, — поморщилась Грейнджер, — я вообще-то про Локхарда. Это же и врагу не пожелаешь, отправиться к нему в палату на всю жизнь.

— О! — вскинул бровь Снейп, не отрываясь от проверки сочинений, — Тогда жаль, что вам не пришло это в голову год назад. Отправили бы к нему Тёмного Лорда погостить, глядишь, и сам бы про все крестражи рассказал, и может даже помог бы уничтожить. И я бы не чувствовал себя обязанным Поттеру своим спасением.

И Снейп опять застрочил кому-то едкие комментарии.

— Вы ничем не обязаны Гарри, — попыталась возразить Гермиона, но Снейп опять от неё отмахнулся.

— Отучайтесь говорить на белое чёрное, Грейнджер, — Снейп скептически поджал губы, — это очень вредная привычка.

— Ну, — не стала спорить с профессором Гермиона, — так считает сам Гарри, я лишь цитирую вам его слова.

— Видимо, когда он это говорил, в нём проснулась ложная скромность, — Снейп взялся за очередной шедевр мастерства третьего курса.

— В таком случае, она у него вечно бодрствует, — буркнула Гермиона и стала шебуршать в вазочке с конфетами, отыскивая в ней что-нибудь шоколадное.

— Это вы когда с Поттером о таких вещах успели поговорить? — Снейп смотрел на Гермиону поверх пергамента и кончик его пера завис у него в сантиметре от губ.

— Перед Рождеством ещё, — вздохнула Грейнджер и вытащила конфетку наугад, — просто я не помнила из-за наведённых чар.

— Всё-таки наведённые, — констатировал Северус и сочувственно кивнул головой, — он объяснил вам причину?

— Нет, конечно, — помотала головой Гермиона и встретилась со Снейпом взглядом, — то есть я не знаю, можно ли считать за правду то, что он буркнул мне перед уходом из Хогвартса, когда закончил с вашим лечением.

— Вы даже успели с ним поговорить? — удивился Снейп. — Мистер Уизли и МакГонагалл в один голос уверяли меня, что Поттер вылетел из больничного крыла, как будто за ним гналось стадо гиппогрифов.

— Я отловила его сумрачную тень почти перед самым выходом из здания, — Гермиона развернула конфету и отправила в рот, — и стребовала у него обещание, что больше он на нас эту гадость напускать не будет. Хочет ото всех скрываться — его дело. Но нам-то мозги пудрить зачем?

— А он хочет скрываться? — Северус на всякий случай приподнял свиток с работой слизеринца, но в его взгляде мелькала заинтересованность. — Слава догнала победителя зла и стала надоедать?

— Пфф, — фыркнула Гермиона, — вы «последний из могикан», кто по-прежнему считает Гарри Поттера зарвавшимся мальчишкой. Я даже сочувствую ему, столько лет добиваться вашего расположения и всё впустую.

— Добиваться расположения? — Снейп издал сухой смешок. — Грейнджер, вы только никому таких глупостей больше не рассказывайте, а то вас действительно отправят в Мунго, — и окончательно потонул за пергаментом.

— Ну хорошо, хорошо, — она подняла ладони кверху, — возможно речевой оборот «столько лет» в данном случае неуместен...

— Вот-вот, — буркнул из-за пергамента Северус.

— ...но перемены в его отношении к вам после хогвартской битвы вы не могли не заметить.

— А я ещё раз повторяю — пустое геройство, — Снейп перекрутил пергамент. — Синдром спасителя. В Мунго, в Мунго, к Локхарду!

— Ну, знаете, профессор! — не выдержала Гермиона. — Честное слово, не знаю, чем там Гарри занимается, но видок у него был разве что дементоров отпугивать. Я уже молчу, каким приведением он вылетел из больничного крыла. Хоть в штат Хогвартса принимай к Безголовому Нику. Честное слово, по нему, конечно, плачет отделение Мунго, но, кажется, отдел реабилитации после острой депрессии.

Снейп продержал перед глазами пергамент ещё три секунды, а потом отложил в сторону.

— Что, всё действительно так плохо?

— Угу, — теперь Гермиона пыталась отлепить приставшую к зубу ириску языком, — ушасно. Но говорить он об этом не хочет. Скрывается от всех, не понятно чем занимается и на что живёт.

— И вот так запросто ушёл от вас и не сказал, где его искать, если со мной опять приключиться трагедия? — Северус по привычке ещё попытался съязвить, но получилось плохо. Знакомая иголочка беспокойства, сопровождавшая его все семь лет и в горе и в радости, опять появилась где-то в груди.

— Рон ведь знает, где его найти, — пожала плечами Гермиона, — правда ничего сказать не может — у него же руки по швам связаны этой дурацкой клятвой.

— Ну, вообще-то это хорошее решение, если деваться некуда, а раскрываться нельзя, — проронил Снейп, — хотя на Поттера совсем не похоже. Вы правы. Поумнел.

Грейнджер сердито посмотрела на Снейпа.

— Если вы заикнетесь об этом Рону, я вас лично отравлю вытяжкой из лысого кактуса!

— Хм, — улыбнулся Северус, — вот видите, в экстремальных условиях вы хорошо запоминаете материал.

— Не заговаривайте мне зубы, профессор! — прищурилась Гермиона.

— Да и не собирался, — пожал плечами Северус и повертел в руке перо. — Так вы говорите, Поттера можно найти с помощью Уизли…

— Профессор Грейнджер! — звонкий голос Бэнни Приттса вывел Гермиону из задумчивости. Мальчик стоял у её стола, чесал ухо и протягивал ей измазанный кляксами пергамент. — Я всё написал, мне можно идти?

Гермиона на автомате кивнула и забрала свиток.

Гарри с трудом разлепил глаза и поднял голову. Он заснул прямо за столом лаборатории, уткнувшись лбом в столешницу. Наверное, сейчас у него хорошенький отпечаток на лице, подумал Поттер и завертел затёкшей шеей. Шум, который разбудил Гарри, повторился снова, и он понял, что в дверь лаборатории колотят обоими кулаками сразу. Что же, если колотят, то явно не мистер Бэнс, знающий пароль от лаборатории. Гарри встал, опершись ладонями о край стола, и нетвёрдой походкой направился к двери. Распахнув её, он не смог скрыть удивления. Занеся кулак для нового удара, в проеме двери стоял Рональд Уизли.

— Здравствуйте, мистер Уизли, — Гарри моргнул, — я могу быть вам чем-то полезен?

— Да, — буркнул Рон, — мне надо поговорить об одной вещи.

— Что-то случилось? — сон как рукой сняло. Гарри тряхнул головой и отступил назад. — Проходите, пожалуйста.

Оглядевшись, Рон первым делом увидел восемь разномастных котлов, стоящих на треногах. Пять из них дымились и излучали едва слышный аромат.

— Присядешь? — проговорил Поттер, в секунду преображаясь из Брута в себя и выжидательно смотря на Уизли.

— Гарри... — выдохнул Рон, разглядывая осунувшееся лицо Поттера, — ты вообще спал с пятницы?

— Было дело, — кивнул Поттер и поправил очки. — Что-то с профессором? — его взгляд выражал беспокойство.

Рон знал этот взгляд. Его он не спутал бы ни с чем другим. Гарри действительно волновался, хотя всячески пытался это скрыть. Чёрт побери, тот самый, прежний Гарри, который действительно очень беспокоился. Злость на Поттера как рукой сняло. Рон даже расстроился немного.

— Нет,- сказал он, — с профессором все в порядке.

— Слава Моргане, — выдохнул Гарри. — Тогда что тебя привело в Годрикову Лощину?

— Ты, — сказал Рональд и почесал свою руку. — Мне нужно с тобой поговорить о клятве.

— О клятве, — повторил за ним чуть слышно Гарри и сел на наколдованное кресло.

— Да, о ней, — кивнул Рон, собираясь с духом, — я пришёл попросить тебя снять её.

Северус подкинул очередное полено в камин и отряхнул руки. Дым в комнате уже рассеивался и стали видны очертания стола и шкафов. Он мог бы попросить домовых эльфов, мог бы, в конце концов, пойти в лабораторию — там камин всегда был в рабочем состоянии — или же просто накинуть на себя согревающие чары, но Снейп решил заняться изучением зелий в гостиной, а чары могли помешать эксперименту. Камин весело разгорелся, призывно потрескивая и пожирая сухие поленца, Северус потёр озябшие руки и воззрился на столик. На нём, как и месяц назад, стояли несколько пузырьков. На сей раз пузырьков было всего три, и с виду они были пусты. Ему с трудом удалось вытрясти и это из запасов Помфри. Да, если честно, Северус и не надеялся на такую удачу. Шесть дней, почитай, прошло. Поппи запросто могла выкинуть флаконы ещё тогда, в воскресенье, когда Снейп пришёл в себя. Что уж говорить про сегодняшнюю субботу. Северус достал свой старенький акноскоп — гордость его юношества — и принялся за первый пузырёк.

Жидкость вязкой субстанцией стекала по стеклу и хоп — попала в ловушку акноскопа. Северус не доверял технике, но подстраховаться стоило. Пока прибор стал вычислять компоненты, Снейп принялся вынюхивать. Вынюхивание зелий — довольно смешная на первый взгляд, но главная и самая трудная часть анализа. Было бы у Северуса хоть полфлакона, он бы разделил его на много частей и капля по капле вычислял компоненты и пропорции, но, как на зло, Поппи следовала чётким указаниям Поттера и влила в мастера зелий всё до предпоследней капли. Последнюю же пропустила, видимо, по чистой случайности. И вот, она перед Северусом, очутилась в жерле акноскопа. Снейп внюхался. Его ноздри на непомерно большом носе зашевелились так, что, казалось, профессор обязательно должен взлететь, причём даже без всякой метлы. Но профессор только нахмурился и не взлетел. Акноскоп тихонько ткнул Северуса волной магии и сообщил хозяину, что он закончил разложение зелья на компоненты. Снейп быстро записал свои ощущения на кусочке пергамента, который всегда держал под рукой, и воззрился на данные прибора. В данных была полная чехарда: прибор выдавал то драхм полыни, то корень солодки, то метался между баренцией и борцом, а то и вообще пестрел данными зверобоя. На нюх же Северус определил зелье как простое восстанавливающее. Посчитав, что прибор стал неисправен, Северус подошёл к одному из стеллажей и достал пузырёк с восстанавливающим. Одна капелька и прибор снова зажужжал. Пока же акноскоп трудился, Снейп принялся вспоминать, что из выпитого ему давала Поппи. Восстанавливающее определённо входило в этот джентльменский набор, и на предпоследней порции Северус даже помнил, как пил его и предвкушал свою обычную мигрень. Дело в том, что, по закону жанра, разработанные Цицероном-Плавусом зелья всегда имели какой-нибудь побочный эффект. Так, мазь от ожогов нестерпимо жгла первые пятьдесят минут, восстанавливающее то вызывало ощущение усталости, то головную боль, то тошноту, а об эликсире Летто и говорить не приходилось. Но запатентованный рецепт есть запатентованный рецепт: варить только так и никак по-другому. Лежа в больничном крыле и мучительно изучая потолок, Северус ждал своей привычной, раскалывающей голову на части, боли, но так её и не дождался — уснул. На утро он выпил последний глоток этого зелья и снова приготовился ждать, но, то ли пришедшая Минерва его как-то отвлекла, то ли он так сильно закопался в собственные мысли...

В этот момент его размышления опять прервал акноскоп, расправившийся с анализом. Над прибором зависла чёткая химическая формула Цицерона-Плавуса, которую Северус знал наизусть. Теперь же Северус посмотрел на это под другим углом. «А что, — подумал он и запустил руку в свои уже порядком сальные волосы, — если побочного эффекта в восстанавливающем не было? Нарушение рецептуры — это как пить дать. Глубоко неправильно, но, чёрт побери, он тоже экспериментирует с зельями. Правда, класс B и С он не трогал — слишком уж мелким казались ему проблемы. Ну, мигрень и мигрень. Главное, что действует безотказно и выверено для всех типов магов. Ан нет, вот как, оказывается, без мигрени-то хорошо…» Снейп глубоко задумался и снова уставился на пузырёк. Что Поттер применил к зелью магию — какой бы там магией этот человек ни обладал — Северус представить не мог. Версия про отделение Мунго и новую разработку ещё больше оформилась у профессора в голове и как-то даже начала уже обрастать мелочами и деталями. Но восклицание Снейпа-скептика где-то в области затылка профессорской головы отмело эту идею на корню: в Мунго уже давно не экспериментировали с зельями класса В и С. Да и разработки зелий класса А немедленно патентовались и печатались в «Вестнике зельевара» и альманахе конференций в Бруклине. Северус задумался. Откуда у Поттера такой странный флакон с восстанавливающим? Чья разработка? Постепенно мысли профессора уплыли от неразрешённых вопросов с Гарри Поттером и переключились на состав зелья, который так смутил акноскоп. Размышляя, Северус запустил второй и третий флакон на проверку, но там оказались самые простые Зелье Памяти и успокоительное.

* * *

Гермиона вздохнула и вытащила из своей тарелки кусок огурца. Есть не хотелось совершенно. Она лениво подцепила на вилку варёную морковку и уставилась на неё с тем же выражением, с каким вручала работы с «Троллем» половине хаффлпаффских и гриффиндорских классов. Удивительное дело: Слизерин как один написал работы на «Выше Ожидаемого», а некоторые даже удостоились оценки «Превосходно». То ли дело было в их жажде отвоевать кубок в этом году, то ли лодыри из Гриффиндора решили, что им зачтётся просто так, то ли у слизеринцев есть гениальная способность списывать так, чтобы никто не заметил… Гермиона терялась в догадках. Но результат был налицо. Сегодня Гриффиндор получил нагоняй от старост, и весь факультетский стол с неодобрением косился на преподавателя маггловедения. Снейп на обеде был зелёный и неразговорчивый. Значит, над чем-то работает по ночам. Сарафанное радио донесло до слуха Грейнджер, что профессор заставляет учеников до ночи полировать котлы на отработках, все они пахнут какой-то дрянью, которую нормальному волшебнику варить никогда в голову не придёт, а сам профессор скрывается за дверьми лаборатории, и хоть оборись его — до положенного срока из лаборатории не выйдет и дверь не отопрет.

«Что же, — подумала Гермиона, — стало быть всё идёт по-прежнему, всё как-то устаканилось». На этой мысли Грейнджер перевела взгляд на свой стакан и налила туда соку.

Сок мандрагоры тёк по желобку и стекал с корня в котёл. Ровно три капли, как гласил рецепт. Северус бросил раздражённый взгляд на часы и подумал о том, что этот вариант восстанавливающего ему придётся пить уже после уроков. Голова от предыдущего зелья трещала по швам и отзывалась гулким «бом-бомом» в висках и затылке. Снейп вздохнул и ссыпал в котёл пучок нарезанной иммортензии, на этот раз на пять лепестков больше обычного, затем погасил огонь и вышел из лаборатории.

Третий курс смятённо разбредался по холодному классу зельеварения. Сдвоенный урок у Гриффиндора-Слизерина наводил на Северуса тоску. Он ненавидел сочетание Гриффиндора и Слизерина на своих уроках, но по старой школьной традиции, не иначе как специально назло профессору, их неизменно ставили вместе уже третье поколение подряд.

— Итак, — начал он, взлетев на кафедру, — сегодня мы поговорим о зелье, которое вы вряд ли найдёте на прилавках аптек. Любой заказ на него немедленно вызовет подозрения в аврорате, и к вам наведаются с проверкой.

Класс заинтересованно замолчал. Гриффиндорцы, разумеется, клюнули на слово «аврорат», а слизеринцы, разумеется, на слово «проверка».

Северус обвёл класс тяжёлым взглядом и взмахнул рукой. На доске вспыхнула и появилась надпись «Оборотное зелье».

— Кто-нибудь может рассказать о нём что-нибудь? — Снейп увидел несколько вздёрнутых рук.

— Да, мистер Первелл?

Слизеринец опустил руку и, не поднимаясь с места, сказал:

— Ну, туда нужно бросать чужие ногти.

Несколько учеников немедленно состроили рожи и изобразили, будто их тошнит.

— Два балла Слизерину, мистер Первелл, и минус пять Гриффиндору за поведение на уроке.

Его глаза, впрочем, не выразили никакой радости по поводу снятия баллов. Дети переживали это стоически, радости не приносили, да и вообще, Северус вдруг как-то отчётливо понял, что сделал это автоматически, по привычке. Мысленно обругав себя, он продолжил.

— Итак, кто-нибудь может дополнить ответ мистера Первелла?

Девичья рука в мантии с красной подкладкой взмыла ввысь.

— Слушаю вас, Мисс Хатчлинг?

— Это зелье очень трудно варить, и оно меняет цвет, как только в него кинешь… — девочка нахмурила свой лоб, — частицу мага, в которого хочешь превратиться.

— Пять баллов, Гриффиндор, — в классе недовольно загудели слизеринцы, но Северус снова окинул всех взглядом и дети притихли.

— Итак, Оборотное зелье действительно считается зельем класса А. Оно варится в несколько приёмов и должно настаиваться три месяца, прежде чем его можно будет использовать. Оно служит для того, чтобы на небольшой срок принять облик другого человека. Как вы понимаете, это зелье немедленно стало использоваться в корыстных целях и было запрещёно к продаже. Впрочем, аврорат нередко прибегает к его услугам, отправляясь ловить очередных бандитов.

В классе опять загудели. На сей раз не только слизеринцы, но и гриффиндорцы.

— ...правильно, так их, а то развелось тёмных магов...

— ...сказано же бандитов, при чём тут...

— ...да чем они тогда лучше, эти авроры?

— ...ваетесь паиньками, а сами теми же методами...

— Тишина, — сказал Северус, и его вкрадчивый голос, как ушат воды, вылитый на головы, заставил детей умолкнуть на полуслове, — в моём классе не будет баталий по поводу тактичности методов аврората. По этим вопросам обращайтесь к профессору Кроллю.

Класс снова уставился на Снейпа, хотя в детских глазах Северус отчётливо видел возмущение и жажду немедленно продолжить спор. Каждый год одно и то же: столкновения тёмных семей с гриффиндорской борьбой за добро и справедливость.

— Последним этапом в приготовлении Оборотного зелья, — продолжил Снейп и привычным жестом укутался в мантию, — является частица мага, в которого нужно обратиться. Это могут быть ногти, волосы, слюна или кусочек кожи. Этот элемент добавляют в зелье непосредственно перед употреблением, так как в сочетании с шкурой бумсланга и спорышем начинается химическая реакция, и потоки магии вырываются наружу. Как сообщила классу мисс Хатчлинг, зелье меняет цвет в зависимости от того, в кого вы собираетесь обращаться.

В классе опять начали шептаться, но Снейп усмехнулся и продолжил.

— Разочарую многих из вас: цвет не является показателем добрых или злых намерений, а так же использования видов магии. Он просто персональный индикатор каждого человека.

В классе успокоились, но всё равно недовольно косились на соседей.

— Срок действия зелья от сорока минут до часа. Всё зависит от правильности его варки. Сегодня вы приготовите первый этап оборотного зелья, после чего ваши образцы, пройдя проверку, будут настаиваться положенный срок. В марте, на одном из практических занятий, вы сможете использовать его, превратившись в своего напарника по котлу.

Снейп взмахнул палочкой и на доске появился рецепт. Дети вереницей потянулись к шкафам с ингредиентами.

Северус сел в кресло и потёр левой рукой висок. Боль не стихала, а продолжала нервировать профессора и перекатывалась из одной части головы в другую. Похоже, Северус вывел ещё один побочный эффект и добавил его в копилку Цицирона-Плавуса.

Снейп вынул из маленькой стопки свитков один незапечатанный, и принялся его рассматривать. На листе пергамента красовались около тридцати формул зелий — вариантов восстанавливающего. Их Северус написал четыре дня назад, в очередную бессонную ночь, когда рассматривал свои корявые заметки. Где неизвестный зельевар отступил от рецепта, Снейп пока вычислить не смог. Пришлось заняться повторным выведением рецептуры. Он вычеркнул ещё несколько формул из листка и опять потёр левый висок.

Сделав над собой усилие, Снейп поднялся и отправился на ревизию котлов. Дети уже приступили к нарезке и измельчению компонентов, а самые проворные уже ссыпали ингредиенты в шипящую воду.

— Мистер Роуз, на доске ясно написано — порезать кубиками от сантиметра до полутора, а не накромсать как попало.

Подросток вздрогнул и уставился на разделочную доску. Пиявки были истерзаны вкривь и вкось и валялись неопрятными кусками на столе.

— Вы можете взять ещё партию пиявок в шкафу, но это будет последняя ваша вылазка к нему на сегодня, — Северус разогнулся и отплыл от слизеринца. Голова болела нещадно. У котла Минервы Квацлин разражалась маленькая техногенная катастрофа — её зелье было поставлено на предельный огонь и уже готово было взорваться и выплеснуться на ни о чём не подозревающих гриффиндорцев. Северус сделал лёгкий выпад палочкой, одним махом погасил огонь и заморозил шипящее варево.

— Мисс Квацлин, если вы хотели сорвать урок, то вам это не удалось. Минус пять баллов за пренебрежение техникой безопасности. Очистите свой котёл и напишите к следующему уроку работу на пять футов о технике безопасности при варке зелий класса А.

Девушка вскинула свои карие глаза на профессора и, дрожащим то ли от страха, то ли от злости голосом выпалила:

— Но это зелье безумно сложное! Мы таких ещё никогда не варили!

Снейп, уже было прошедший гриффиндорский стол, резко развернулся, так что его мантия слегка приподнялась над полом, и прошипел:

— Всё когда-нибудь случается в первый раз, мисс Квацлин, пора повзрослеть и привыкнуть к тому, что в жизни случаются трудности.

— Но его невозможно сварить с первого раза без ошибки! — плаксивым голосом сказала гриффиндорка, и, набычась, посмотрела на Снейпа покрасневшими глазами.

— К вашему сведению, — проговорил ледяным тоном до крайности взбешённый выходкой Квацлин Снейп, — в годы своего ученичества профессор Грейнджер с первого раза сварила его без посторонней помощи, будучи только на втором курсе.

Где-то в углу кто-то неприязненно буркнул непечатное слово в адрес Грейнджер и вообще всего золотого трио вместе с Поттером и иже с…, но Северус не стал этого дослушивать. Он в секунду оказался в углу класса, выдернул обидчика из-за стола, прошипел: «Минус пятьдесят баллов с факультета» — и вышвырнул его за дверь.

В классе наступила гробовая тишина, прерываемая только шипением да побулькиванием в котлах.

Снейп обвёл аудиторию тяжёлым взглядом и процедил сквозь зубы:

— Если ещё хоть кто-нибудь когда-нибудь скажет что-то подобное в адрес профессора Грейнджер или любого другого человека, то я не просто вышвырну его из класса, я вышвырну его из школы, предварительно прокляв как следует.

Снейп повернул голову к песочным часам и продолжил:

— У вас осталось пятнадцать минут до конца урока, заканчивайте свою работу. Мистер Пратч, мисс Хатчлинг, вы остаетесь за старших. Будьте добры, проследите за тем, чтобы в моё отсутствие никто не пострадал от взрыва. Образцы мне на стол.

И на этих словах Северус вышел в коридор, где стоял бледный, но решительный слизеринец.

Расправившись с куском пирога, Северус окинул поле дислокации. Ужин подходил к концу. Корнелиуса Биригама на нём не было. Слизеринцы что-то обсуждали и поглядывали на преподавательский стол. Впрочем, гриффиндорский стол тоже не отставал от них в поглядывании, отчего Северус ощущал себя рождественской ёлкой, увешанной причудливыми шарами. С Корнелиусом у него был серьёзный разговор после урока, но на упёртого мальчишку не подействовали никакие слова Снейпа. Он продолжал упрямо молчать и, бледный, но решительный, смотрел на Северуса со смесью отвращения и страха. Впрочем, письмо в поместье Биригамов отправилось немедленно. Минерва хотела сама известить родителей о поведении их сына, но Снейп остановил её, довольно грубо сообщив, что не её это, директора, кошачье дело, и пусть лучше как декан разбирается с поведением мисс Квацлин. На том и разошлись.

Грейнджер как ни в чём не бывало расправлялась с пудингом и болтала с Вектор о каких-то пустяках. Северус взглянул на неё ещё раз, и отложил вилку в сторону. Во время разговора с Корнелиусом Снейп параллельно размышлял ещё и над своим собственным поведением, и пришёл к неутешительному выводу, что его отношение к Грейнджер сильно изменилось за эти месяцы. Не то, чтобы он «заставил себя пересмотреть свои взгляды», они сами как-то пересмотрелись. То ли из-за того, что она с гриффиндорским рвением решила помогать Снейпу не разговорами, так чарами уюта, и он сдался; то ли оттого, что она, по сути, тоже прошла этот путь из прежней жизни в эту; то ли одиночество и потерянное состояние Северуса сыграли тут свою роль. Снейп не знал этого. Он просто констатировал факт — оно, отношение, изменилось. Тогда, на уроке, ему вдруг стало так обидно за неё, за Грейнджер, что он готов был проклясть Биригама на месте. Удержался вот, из педагогических соображений. Ему стало обидно и за Уизли, и за Поттера, и за собственный факультет, который даже после такой страшной и кровопролитной войны остался верен своим отжившим идеалам крови и преданности тёмным сторонам магии. И кто вбил им эту дрянь в головы? Неужели такого наглядного примера как Волдеморт, не хватило для того, чтобы и слепой прозрел? Снейп глубоко вздохнул и решительно поднялся с кресла. То, что он намеревался сделать, было чревато неприятными последствиями, но иного выхода из ситуации он не видел.

* * *

Магистр «Ордена Мщения» не видел иного выхода из сложившейся ситуации. Он ещё раз посмотрел на карту Лондона и повелительно ткнул палочкой в восточную часть Сити. Именно там должны были разверзнуться хляби небесные, затопить половину города, сорвать крыши с домов и пронестись ураганом по парку, вырвав с корнем вековые деревья. Джордан смотрел на Великого Магистра с восхищением. Перебить магглов, запытать всех круциатусом, учинить массовые беспорядки — это легко. Для этого не нужно большого ума. Просто организованно пройтись по центральной и шибануть как следует. Но устроить ураган с использованием довольно простенького и светлого, кстати, заклинания, задействовать немыслимое количество зелий, подкрепить ураган магией нескольких сторонников, в том числе и его, Джордана (какая честь быть частью разрушительной стихии), и всё это просто для устрашения, для разминки, а потом аппарировать в пригород Лондона и, пока авроры и работники министерства будут разгребать лондонские завалы, устроить кровавую резню… Джордан выпростал руку и, взмахнув палочкой, начертил под потолком метку — змею, накидывающуюся на человека в мантии.

— Слава Великому Магистру!

Шесть человек в зале в разнобой прокричали то же самое и взмахнули палочками.

Тим Ризлтон удовлетворённо кивнул. Действительно, он молодец. Пронюхав откуда-то, что на Лондон будет совершено нападение, авроры выставили кордоны по всему городу. Выходом из этой ситуации мог быть только отвлекающий манёвр. И вот он, Великий Магистр, этот манёвр придумал. Да, определённо, он молодец.

Слава Великому Магистру.

Гарри перевернулся на другой бок и сладко потянулся. Сегодня ему выпал случай проспать десять часов кряду на своём диване в доме на Стоун-стрит. Бэнни Бэнс отправил Поттера отсыпаться, в очередной раз застав его свернувшимся в три погибели между котлов в лаборатории и спящим.

Заслышав, что хозяин проснулся, Изверг вспрыгнул на диван и прошёлся по Поттеру урчащим бульдозером.

«Наверное, останутся синяки», — лениво подумал Гарри и поморщился, когда кот ткнулся ему мордой в лицо.

— Фу, Изверг, уйди, от тебя разит как от помойки! — Гарри легонько оттолкнул кота и сел.

Солнце пробивалось сквозь грязное стекло и холодно светило на вытертый ковёр.

Гарри слез с дивана и огляделся. Пыльная гостиная, в которой он уснул, спала сном уютного старого дома. Сколько вечеров было прожито здесь с лета — представить страшно. Сколько разговоров Поттера с самим собой ей довелось выслушать! Ёлочная гирлянда всё ещё свисала с потолка, но магия в ней выдохлась, и она больше не переливалась огоньками, так, иногда вспыхивала немножко белым отсветом.

Гарри ещё раз потянулся и протопал в кухню. Отопление, слава зарплате, опять пустили, и кухня отогрелась от инея на стеклах и столе. Забытое блюдце так и стояло на нём, покрытое пылью, как и всё вокруг.

Гарри вытащил из стенного шкафа свой старенький бордовый свитер и, натянув на футболку, принялся готовить завтрак.

Работа спорилась. Никаких мыслей о зельях и Снейпе — дал себе установку Поттер, — и действительно, почти всё время, что разгребал снежные завалы у дома, думал только о том, куда деть снежную кучу и выжили ли с лета посаженные им кусты роз. К вечеру, хорошенько натопив камин и закупившись небольшим долгоиграющим составом продуктов, Гарри вторично вылез на улицу и принялся лепить снеговика. Снеговик очень скоро стал приобретать черты античной статуи без рук и с загадочным выражением лица. Гарри спрыснул его водой — чтобы слегка подморозило, и отправился спать. День без приключений, день без зелий, день с чистой головой. Сказка?

Снейп открыл массивную дверь, которая маскировалась под стену, и прошёл внутрь комнаты. Камин в факультетской гостиной вспыхивал весёлыми всполохами огня и от этого причудливые тени танцевали чёртиками на стенах. Грег Бальмот вынырнул из-за спинки кресла и в некотором удивлении поднялся, закрывая книгу. Появление декана не было сюрпризом: Снейп довольно часто заходил к ним, чтобы сделать кое-какие объявления или вызвать какого-нибудь ученика в кабинет для разговора с родителями. В общем, появление декана было делом привычным и житейским. Удивило Бальмота другое — время, в которое декан появился в комнате. Факультетские часы над камином как раз пробили девять. Обычно Снейп в такое время не приходил.

— Профессор, что-нибудь случилось? — спросила показавшаяся на лестнице и тоже порядком удивлённая Сандерс.

— Если вы про пожар, — ответил Северус, — то его в школе нет, можете быть спокойны. Но мне бы хотелось видеть весь не успевший уснуть факультет в гостиной, если это вас не затруднит.

Бальмот и Сандерс переглянулись и поспешили в факультетские спальни.

Северус прислонился к стене и, сложив на груди руки, смотрел, как из дверей появляются слизеринцы. Первогодки с опаской смотрели на стоящего у входа декана и нервно переглядывались в ожидании старших. Старшекурсники довольно резво спускались с лестниц, перепрыгивая через ступеньки и без боязни, но с уважением смотрели на фигуру Снейпа. Девушки спускались с достоинством и не торопясь, как учили дома.

Когда почти весь факультет собрался в гостиной, Снейп оторвался от стены и взмахнул рукой. Мебель передвинулась, и диваны с креслами встали полукругом.

— Я думаю, вы все слышали об инциденте, который произошёл сегодня с мистером Биригамом на моём уроке.

Толпа согласно закивала, но говорить никто не осмелился.

— Я знаю, что многие из вас не одобряют поведения Корнелиуса, хотя по сути с ним согласны. Мне хотелось бы развеять ваши иллюзии на этот счёт. Садитесь, пожалуйста.

Несколько слизеринцев, как подметил Северус, напряглись, но виду не подали и послушно сели вместе со всеми. Снейп же укутался в свою мантию и тихим голосом заговорил.

— Почти все вы выходцы из знатных и древних родов чистокровных волшебников. Некоторые из вас полукровки, как и я, но тоже поддерживают ставшее популярным мнение о чистоте волшебной крови и превосходстве чистокровных волшебников над нечистокровными. Видя вас каждый день, наблюдая за вами, за вашими разговорами и действиями, я пришёл к неутешительному для себя выводу, что недавняя война вас так ничему и не научила. Я понимаю, вы ещё молоды, горячи и не отдаёте себе отчёта в том, что война — это прежде всего смерть и разрушения, а не бравурные размахивания палочкой в ореоле славы.

— А как же золотое трио? — сказал черноволосый пятикурсник, скривив рот в надменной усмешке, очень похожей на ту, которой одаривал в школьные годы всех Люциус Малфой. — Они то и дело бравурно размахивают палочками и вообще национальные герои вроде Мерлина.

— А золотое трио, мистер Крок, сражалось в этой войне за человеческие жизни и за вашу, например, свободу.

— Свободу? — хмыкнул пятикурсник и изобразил на своём лице полнейшее недоверие к словам декана. Слизеринцы, притихнув, следили за развитием событий.

— Вы когда-нибудь убивали, мистер Крок? — вкрадчиво спросил Снейп и посмотрел в глаза пятикурсника. От внезапности и странности вопроса юноша несколько растерялся, и маска надменности тут же слетела с его лица.

— Н-нет, — ответил он, слегка запнувшись.

— А пришлось бы, — усмехнулся Северус и посмотрел на сбитого с толку студента.

— Какое это имеет отношение к идее чистокровности? — спросила огненно-рыжая слизеринка с четвёртого курса.

— О, — Северус ждал этого вопроса, — самое прямое. Дело в том, что ещё при основателях…

Снейп говорил тихо и даже на первый взгляд монотонно, но стоило только немного погрузиться в его рассказ, как слух начинал улавливать тысячи оттенков. Перед глазами студентов возникали картины далёкого прошлого, и люди на этих картинах совершенно оживали. Старшекурсники, конечно, знали эти факты из лекций Биннса, но там всё было сухо, мертво, ничего не значило. Тут же идеи вспыхивали, поворачивались разными углами, выходили боком, превращались в заговоры и восстания. Много жертв чистоты крови пронеслось перед детскими глазами. Возник перед глазами и тут же потух перед возрастающей силой нового Тёмного Лорда Саваргорн. Саваргорна сменил Абрахас Нюринберг, на место Нюринберга пришёл Гриндевальт. Не успев отдохнуть от кровопролитной войны, мир узрел Тома Риддла, который нес идею чистой крови на своих знаменах и руках…

— Вам никогда не приходило в голову, что последует за тем, как Волдеморт окончательно придёт к власти?

Дети, давно притихшие, внимательно следили за Снейпом.

— Я вам объясню. Вам бы пришлось стать его рабами. Потому что ни один из чистокровных волшебников не смог бы остаться в живых, не примкнув к нему. А примкнув, вы стали бы не сторонниками, даже не слугами. Потому что метка, которую он ставил, — Снейп задрал рукав мантии и показал вздрогнувшим детям свою несколько поблёкшую, но отчётливо видную на предплечье метку, — это клеймо, не позволяющее вам вырваться из его повиновения, не позволяющее скрыться ни на каком континенте. А став его рабами, вам пришлось бы убивать. Убивать много. Убивать своих друзей, своих детей, своих матерей. Ничто не связывает нас сильней, чем кровь на собственных руках.

Северус обвёл взглядом поражённых рассказом детей и продолжил, опять обратившись к забытому всеми пятикурснику:

— Так что, вас ещё удивляет, что так называемое «золотое трио» боролось за вашу свободу? Дралось, рискуя своей жизнью и теряя в этой бойне своих братьев, друзей и родителей?

Снейп замолчал и дал возможность слизеринцам немного осмыслить услышанное. Через пять минут в гостиной поднялся шум и студенты стали размахивать руками, споря друг с другом.

— Что ж, — подвёл черту сегодняшнему рассказу Северус, — я думаю, что многие всё же прислушались к моим словам и подумают над тем, что я вам сегодня рассказал. Те же, кто не поверил ни единому слову и по-прежнему уверен в величии идеи чистокровности, которую так воспевали Пожиратели, могут прийти завтра в это же время в мой кабинет и доказать мне обратное. Даю вам сутки на выстраивание речи и подбор аргументации.

В гостиной опять поднялся шум.

— Я же в свою очередь расскажу и покажу вам кое-что интересное о Томе Марволо Риддле и его кратком правлении.

Северус бросил мимолётный взгляд на слизеринцев и успел выцапать в толпе пять мордашек, которые завтра в половине десятого обязательно заявятся к Снейпу в кабинет отстаивать честь идей Риддла. Ещё несколько ребят, явно заинтригованных рассказом, вероятно, тоже заглянут на огонёк.

Часы пробили одиннадцать раз.

Ночь у Северуса выдалась беспокойная. Несколько раз заходили Сандерс и Бальмот за порциями успокоительного настоя, один раз в его кабинет заглянула Минерва, держа в руке письмо от встревоженной родительницы второгодки-слизеринца, донимали всевозможные мелочи, то и дело всплывающие в голове. Работа над зельем шла из-за этого медленно. Сварив ещё три варианта из возможных, Снейп вынужден был сдаться. Голова опять раскалывалась и, кажется, грозила разлететься на мелкие осколки. Улегшись в постель, Северус уставился в темноту и беспокойно завозился. Правильно ли он сделал, что пришёл сегодня к ребятам и завёл этот разговор? Не повлечёт ли это ещё большие несчастья и раздоры? Да нет, правильно сделал, что пришёл. Кто им ещё, кроме него, будет рассказывать о таких вещах? Но что же так тяжко на душе, отчего так тревожно? И ещё этот Крок. Стэфан Крок, семья чистокровных волшебников средней руки. Родители равенкловцы. Почему у их сына в голове такая чехарда? Юношеский максимализм? Но ведь учился же он при Керроу, неужели совсем пусто в голове?

Северус беспокойно перевернулся на другой бок. Воспоминания о Волдеморте, тяжёлые, липкие, стали ворочаться у него в мозгу. Северус глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Очистить сознание. Очистить. Он не заметил, как провалился в сон.

Гулкий коридор тянулся вдаль, извиваясь, словно тело гигантской змеи. Северус шёл по коридору и пальцы его вытянутой руки слегка скользили по холодной синей стене, задевая подушечками поросль мха и слизывая конденсат, осевший на стенах мелкими каплями. Свет, дикий и зелёный, показался кирпичиком вдалеке, и Северус не смог удержаться, побежал. Распахнутая дверь выбросила его на улицу, такую свежую, зелёную и вечернюю, что хотелось кричать от радости. Закатное солнце ещё играло кое-где на деревьях, дотрагиваясь до верхушек лип и сосен, но словно уже прощаясь насовсем: тихо, чуть слышно. Улицы города были пусты. Они тянулись прямыми линиями и тонули где-то в деревьях. Северус понял, что он должен успеть. Он ускорил шаг...

* * *

Подошвы его ботинок мягко ступали по растрескавшемуся асфальту, и Гарри легко шагал по улице, вниз, к очередному перекрёстку. Цикады наполняли этот вечер звуками свободы, и от этого тоже становилось легче на душе. Исчезало уныние, вдруг подкатившее к горлу после разговора с непонятной продавщицей, разгорался интерес к этому маленькому и причудливому городку. Гарри услышал детский смех. Трое маленьких и белокурых ребятишек выбежали из переулка и свернули на соседнюю улицу. Гарри посмотрел им вслед, и что-то кольнуло его в груди. Поттер взглянул на верхушки деревьев, освещённые последними лучами солнца, на пустынную улочку и свернул в проулок, в котором уже скрылись из виду трое маленьких мальчиков.

Утро выдалось прекрасным. Солнце заливало снежные холмы, которые скрыли от детских глаз развороченные камни и разбитые дорожки парка. Снег был повсюду: он лежал пышным одеялом до самого леса и миллионы маленьких солнц светились на его поверхности, отражаясь и слепя глаза. Снейп оторвался от подоконника на третьем этаже и посмотрел на небо. Без единого облачка! И маленький белый карлик — светлое пятно на небе — разливал свой холодный свет над всей землей. Северус промычал какой-то кусок из старой песни без конца и вразумительного начала и стал спускаться вниз. Сна не было ни в одном глазу.

…Проснувшись от своего коридорного кошмара, дополненного какой-то новой мешаниной, он всмотрелся в стрелки часов и понял, что проспал всего полтора часа. Поняв, что вряд ли ещё раз уснет, он заварил себе крепкого чая и отправился в лабораторию, но, начертив ещё с десяток различных формул, отложил перо в сторону, заслышав лёгкий скрежет лап. Удивлённый до крайности, Снейп распахнул двери. На полу, в шаге от него сидела нахохлившаяся сова. К её лапе был привязан небольшой конверт без печати или других опознавательных знаков. Северус отступил в сторону, и сова с лёгким «Угух» впорхнула в комнаты, взволновав взмахом крыльев пергаменты на столе. Порывшись в ящиках, Северус вытащил засохший обломок сухаря и предложил сове. Птица посмотрела на него, как на умалишённого, отчего Северус ответил ей таким же взглядом. Птица ещё раз «угухнула» и цапнула угощение, протянув Северусу лапу.

Вскрыв конверт, Снейп дрожащей рукой провёл по волосам и, нашарив стул, сел. Он зажмурился так, что перед глазами стали плавать жёлтые круги. Сколько он сочинял Поттеру письмо? Наверное, часа четыре. Сочинял, перечитывал написанное, рвал в клочья, кружил по комнате и снова садился сочинять. И вот теперь Поттер ответил. Строчки слегка разлетались в разные стороны, но почерк как-то выровнялся, окреп. Этот почерк Северусу был хорошо знаком. Наверное, так же хорошо, как Грейнджер. В бытность ученичества Поттера Северус часами рассматривал его, изучая загогулины и умиляясь хвостикам у букв G, если те загибались так же, как в тетрадках Лили. Потом, со временем, почерк стал скакать, меняться, превратился в нечитабельное месиво, но Северус терпеливо пробирался в непонятный шифр поттеровских посланий, по-прежнему что-то высматривая, пока не обнаружил в контрольных работах самого Гарри. Тогда, кажется, это вывело его из себя. Теперь же Северус смотрел на аккуратные завитки и улыбался. Поттер. Странный мальчишка. Должно быть он тоже переписывал письмо несколько раз. У Снейпа самого был где-то такой вариант со скачущими строчками, то ли пятый, то ли восьмой, сейчас уж не вспомнишь.

Снейп посмотрел на свиток и снова принялся перечитывать…

Да, сна не было ни в одном глазу. Северус спустился вниз, миновав главный холл и Большой Зал, прошёл несколько лестничных пролетов и оказался перед спуском в подземелье. У пятницы было одно преимущество — в ней было выходное утро. Северус спустился в слизеринский коридор и бесшумно зашагал в сторону своих комнат. Нужно было закончить три варианта восстанавливающих, хотя казалось, что Снейп ими полон до отказа, и продумать вечерний сеанс для Слизерина. Мысли о Поттере Северус решил оставить до ночи. Нужно успокоиться.

* * *

Рон вскочил и в раздражении закружил по комнате. Отказ Гарри был хорошо мотивирован — не прикопаешься. Возможно, Рон бы с ним даже согласился, не будь вся эта ситуация в целом всё равно такой обидной для него. Поттер стоял, бледный, измученный, с залёгшими от вечного недосыпания синяками под глазами и смотрел на метания Уизли. За эти десять минут мрачных Уизлевских размышлений он не проронил ни слова. Только слегка оперся о край стола. Рон сделал последний круг и приказал себе остановиться. Гарри смотрел на него, слегка прикусив щёку — признак волнения — и молчал.

— Я не знаю, — выдохнул Рон. — Возможно, возможно, ты прав, но мне слишком тяжело принять все твои доводы. Ладно, — Уизли потёр шею и скривился, — я подожду. Надеюсь, это не займет десятилетия. Ах да, — тут Рон хлопнул себя по лбу и его брови взлетели вверх, — совсем забыл, у меня тут послание для Гарри Джеймса Поттера.

Гарри вздрогнул и с тревогой посмотрел на Уизли.

— От профессора, — добавил Рон. — Он просил тебе передать с оказией. Сказал, что отправлял сов, но все они возвращались.

С этими словами Уизли извлёк из кармана порядком истрёпанный конверт с печатями Хогвартса и, протянув, присел на краешек соседнего стола.

Гарри несколько секунд тупо смотрел на конверт, а потом слегка дрожащей рукой вскрыл его.

«Мистер Поттер!

Вначале мне хотелось Вам написать, что Вы идиот. Но потом Ваши друзья сказали, что Вы меня опередили и сами нарекли себя этим почётным титулом. Так что теперь, увы, мне придётся промолчать на эту тему — не повторяться же!

Я очень рад, что Вы, мистер Поттер, заглянули к моему бесчувственному телу вторично, так как гостей я, как Вы догадываетесь, в любом случае предпочитаю принимать не приходя в сознание.

Скверней другое: Вы уже дважды вытаскиваете меня с того света. Я поначалу грешил на Ваш комплекс спасителя мира, но теперь подозреваю Вас в мягкосердечии. Вообще, исходя из того, что про Вас наплели Уизли с Грейнджер, так выходит, что Вы прекрасный малый и всю жизнь таким были.

Поттер, заклинаю Вас, разуверьте меня в этом, я всю жизнь просчитал Вас конченой сволочью, у меня же руки трястись будут от нервного потрясения.

На самом деле, я не понимаю, Поттер, что Вами движет ни по жизни, ни в конкретно моих случаях. Почему Вы выныриваете из своей норы (или куда Вы там забились) и бежите меня спасать. Загадка. Если в Вас действительно есть доброта и терпение, объясните мне эти простые вещи. Я, честно Вам признаюсь, сам себя спасать не побежал бы. Так что развожу руками и в очередной раз изумляюсь.

Я уже говорил Грейнджер (да, теперь я могу выносить её в одной комнате с собой больше одного академического часа), что Ваше поведение с Уизли — умный ход.

Поразмыслив немного, я пришёл к выводу, что не солгал Грейнджер, говоря это. В ситуации, когда нужно предпринимать быстрые шаги, а времени и места для манёвров нет — Непреложный Обет был бы самым верным средством.

Жаль, Поттер, что шляпа распределила Вас на Гриффиндор. Из Вас мог бы получиться прекраснейший слизеринец.

(Поттер, если Вы сейчас зевнули и проскользнули глазами пару строчек, я объясню: я Вас только что похвалил. До того сам от себя не ожидал, что пришлось прерваться и хватить рюмку успокоительного.)

…и спасибо Вам за подарок на день рождения.

То, что случилось после — это уже моё, старческое. Годы берут своё.

Так что, хотя Вы и идиот (мне лестно, что в Вас проснулась самокритика), но как профессор смею Вас заверить, это был неправильный момент для признания собственного идиотизма.

С уважением (Поттер, Вы ещё живы?!),

профессор Северус Т. Снейп.»

* * *

Гарри сладко потянулся и накинул на себя плед. Вставать было решительно лень. Голова после вчерашнего посвежела и пришла в порядок. Сон, который приснился Гарри, предвещал что-то хорошее. Никогда ещё он не радовался так зелёным веткам и пустынным улочкам. Там должно было что-то произойти, что-то такое… но тут кот опять зычно мяукнул, и Гарри скосил левый глаз. Комок шерсти сидел перед его лицом и урчал, подрагивая усами и слегка раскачиваясь в разные стороны. Именно это хвостатое недоразумение разбудило его, не дав досмотреть прекрасное видение.

Лето для Гарри всегда было связано с тоской по друзьям, Хогвартсу, запустению Литтл-Уингинга и бесконечным тягучим ожиданием.

Во сне же всё было наоборот.

Гарри сбросил Изверга на диван и принялся чесать ему пузо.

Во дворе опять намело. Вчерашняя античная статуя, которую Гарри слепил из дворового снега, по-видимому, получит сегодня напарника. Поттер оторвался от запотевшего стекла и водрузил чайник на стол. Приятные мысли щекотали его голову, взрываясь там разноцветными фейерверками. Гарри отложил ложку в сторону и, не удержавшись, залез в карман, вытянув оттуда уже слегка поистрепавшийся конверт.

Ровные строчки заполняли белоснежный пергамент и покрывали его до боли знакомыми буквами. Он перечитывал письмо уже сотый, если не тысячный, раз и каждый раз, читая, по-идиотски улыбался.

Рон, вручивший конверт Гарри, смотрел на него с опаской, гадая, вопиллер там или самодельная бомба. Но оказалось, что внутри простое письмо. Как только Гарри справился с волнением и прочёл письмо по третьему разу, на его лице заиграла эта самая «идиотская» улыбка, и Уизли, буркнув: «Ненормальный», вышел из лаборатории. Правда, Поттер его не слышал. Он стоял и перечитывал, и перечитывал письмо, пока не выучил его наизусть, но и потом все его мысли крутились вокруг этих строчек, так что когда Бэнс вошёл в лабораторию, Гарри едва успел накинуть на себя маскировочные чары.

И вот теперь, после позавчерашней бессонной ночи и варки пяти зелий, он получил отгул на три дня и может спокойно и без эйфории поразмыслить над письмом Снейпа и придумать ответ.

Энни дёргала папу за край пиджака и громко требовала вооон ту конфету. Мистер Колинс уже восьмую минуту страдальчески оглядывался по сторонам, ища поддержки у прохожих, но, поддержки не получая, снова вздыхал и пытался отмахнуться от дочери. Энни была непреклонна. На двенадцатой минуте мистер Колинс ощутил ветерок надежды, а ещё через тридцать секунд Эмми завидела в конце аллеи худую фигуру и с криками «Баааааа…» унеслась от мистера Колинса прочь. Бабушка Энни, милая сухенькая старушка, лучезарно улыбнулась внучке вставной белоснежной челюстью и расставила руки в стороны. Энни с радостным визгом боднула бабушку в живот своей нечёсаной головой, и счастливая пара, помахав мистеру Колинсу, пошла по бульвару, что-то жарко обсуждая. Мистер Колинс вздохнул с облегчением и собрался уже возвратиться к стоянке, как услышал странные хлопки. Люди в серых плащах и масках появились буквально из воздуха и стремительно направились в сторону центрального парка. Мистер Колинс смотрел на процессию ровно три секунды, а затем стремительно побежал в сторону левого входа, где только что скрылись Энни и её бабушка.

Северус открыл дверь лаборатории и хмуро посмотрел на три маленьких котла, возвышающихся на треногах. Этим котлам предстояло вынести очередную порцию экспериментов с восстанавливающим зельем. Северус справедливо предполагал, что ещё несколько глотков разномастных зелий восстанавливающего свойства, и философский камень ему не потребуется.

Он снял свою мантию, намереваясь облачиться в рабочую одежду, но тут маленький листок выпорхнул из кармана и попытался упасть на пол. Северус не дал ему такой возможности. Он с проворством ловца ухватил письмо за краешек и, словно драгоценную реликвию, поднес к лицу.

Строчки слегка прыгали и уходили то вниз, то вверх. Северус сощурился. Он знал текст уже наизусть — столько раз за ночь он его перечитал, — но раз письмо выпало и раскрылось, Снейп пробежал его глазами ещё раз.

«Дорогой сэр!

Я был изумлён, получив Ваше письмо с совой по имени Уизли. Но ещё более я был изумлён, прочитав его. Спасибо Вам за вступление — я всегда считал Вас язвительной сволочью, но ещё никогда, пожалуй, не получал от вашего сволочизма такого удовольствия.

После этих строк я успокоился: Вы действительно пришли в себя, Рональд не врал. И слава Мерлину.

Мне казалось, что тогда, в отделении Мунго, я совершенно искренне высказался на Ваш счёт и, посчитав дело оконченным и разъяснённым, покинул магическую Британию с чистой совестью. Но, пожалуй, Вы правы. Сейчас я бы не смог повторить те слова с той же уверенностью (и не потому что я идиот и голова у меня дырявая).

Я думаю, дело в том, что к яду привыкаешь так же, как наркоман к порошку, курильщик к табаку, а алкоголик к виски. Ведь, согласитесь, Вашими репликами можно травить министров на приёме. Я удивляюсь, почему Вы ещё не запатентовали свой сарказм в «Вестнике зельевара» (или где там публикуют новые зелья?).

Что до нынешнего случая… не знаю. Просто мне кажется, профессор, мы все заслужили жизнь. В этом месиве, где нас так пообтрепало и покалечило, всё-таки осталась надежда просыпаться по утрам свободным человеком (Вы просили, кажется, ответить искренне? Ну так не фыркайте сейчас, я же знаю, что Вы фыркнули). И вообще, хороших людей очень мало. По-настоящему хороших. И они должны жить! А Вы, профессор Снейп, очень хороший человек (и не надо снова фыркать, я действительно так думаю. Даже нет, я так чувствую, а это для меня гораздо важней, понимаете меня?).

Вы упомянули Уизли и клятву… ей богу, теряюсь в догадках, почему. Только не говорите мне, что подружились с Роном и прониклись к нему уважением. А то я тоже пойду пить успокоительное.

Когда он появился с Вашим письмом, мы поговорили на эту тему. Но, увы, Рону пришлось уйти несолоно хлебавши.

Я не снял клятвы, хотя мне искренне жаль Уизли и вообще стыдно, что я так поступил и продолжаю поступать… но, кажется, для него же будет спокойней, если магия клятвы, а не честное благородное, будет сдерживать его.

Вы же знаете, одно неосторожное слово и всё: меня будут пытаться опекать, насильно кормить плюшками, двигать по прекрасной звёздной дорожке прямиком в руки славы, почёта и уважения. А слава это ещё не всё. Кто так говорил? Вот и я тоже так думаю. К тому же, кто знает, может, из меня получится прекрасный водитель омнибусов?

И, кстати, зря ёрничаете по поводу Гриффиндора. Шляпа меня минут десять уговаривала пойти на Слизерин и не упрямиться. Так что я без десяти минут Ваш ученик, профессор! Ура?

А насчёт воспоминаний… да это и не подарок вовсе. Вернуть Вам часть Вас — это подарок?

Спасибо Вам за письмо. Меня это очень тронуло.

Искренне Ваш,

Гарри.»

Да, вот так. «Искренне Ваш, Гарри.» Северус вздохнул, аккуратно сложил письмо напополам и бросил взгляд на шкафы с книгами. В лаборатории их было немного: всего два. В основном, книги древних рецептов. По большей части бесполезные, так как большинство трав исчезло с лица земли. Северус прикинул, в какой бы том отправить свою реликвию и вытащил один, тёмно-синий, с рыжеватыми от старости страницами. Открыв книгу на середине, Снейп привычно пробежал глазами рецепты. Зелье жизни и зелье времени. Северус хмыкнул и вложил письмо между страницами. Символично. Он недолюбливал символизм — тот всегда почему-то был не на его, Северуса, стороне. Но чем чёрт не шутит? В конце концов, возможно нынешнему Снейпу с символизмом повезёт больше? Он опутал том несколькими заклинаниями, вставил книгу обратно в ряд и обернулся к котлам. Они покорно ждали своей участи.

Снуп Брчевски покорно терпел, разместившись за небольшим столом, уставленным котлами. Некоторые из них источали едва уловимый запах ментола, и тот немного успокаивал воспалённые нервы инспектора пятого подразделения. Вот уже двадцать минут Снуп искренне старался не обращать внимания на мечущуюся перед ним колдоведьму, которая то и дело размахивала руками, выбрасывала неконтролируемые пучки магии в пространство и непечатными словами орала на инспектора. Брчевски в очередной раз взмахнул палочкой, гася огонь на рукаве своего пиджака, и осторожно передвинул больную ногу в сторону. Конечно, всему виной было чудовищное нападение на магглов в пригороде Лондона. В то время как он, инспектор, разбирался с последствиями отвратительного шторма над Сити, толпа ублюдков калечила неповинных людей в северном заповеднике. Скверно. Как всё это скверно! И вот теперь он, после четырёхчасового метания между Сити и парком, с рассаженной скулой и повреждённым коленом, сидит в коморке здания святого Мунго и слушает вопли мисс Мулбрек.

— ...мы что, так и будем ждать своей участи?! — договорила какую-то очень эмоциональную фразу Мулбрек и остановилась в шаге от Брчевски.

— Я не понимаю, чего вы хотите от меня, — буркнул инспектор и тоскливо посмотрел на дверь.

— Не понимаете?! — воскликнула колдоведьма и всплеснула руками, отчего инспектору снова пришлось орудовать палочкой и тушить край своей штанины.

— Я хочу, чтобы вы не мешали нам и дали возможность нормально работать! — Мулбрек с негодованием посмотрела на Брчевски.

— Да кто вам мешает, — пфыкнул Снуп и поморщился от боли, — идите, работайте. Он кивнул головой в сторону двери.

— Если кто и останавливает вас, так это вы сами, — Брчевски осторожно потрогал ноющее колено. — Вместо того, чтобы сейчас помогать раненым, вы притащили меня сюда и двадцать с лишним минут размахиваете руками, брызгаете слюной, кидаетесь магией и орёте на меня, инспектора пятого отделения…

— Да хоть на самого премьер-министра!.. — в бешенстве топнула ногой Мулбрек и замерла под удивлённым взглядом инспектора. — Как мне работать, — очнувшись, снова замахала руками Бэтси и закружила по комнате, — если у нас нет ни лекарств, ни зельеваров, ни колдомедиков в нужном количестве?! Я не говорю уже о том, что травмированные и покалеченные люди сейчас лежат вповалку в коридорах больницы…

— Мы ничем не можем... — начал Брчевски, но не успел договорить.

— ...О, вы не можете! — Мулбрек внезапно оказалась прямо перед Снупом, и он вынужден был задрать голову. — Вы ничего не можете...

— Я бы попросил...

— Это нападение — уже второе за этот месяц! Вы хоть что-нибудь сделали для безопасности магглов? Хоть кого-нибудь поймали? Кого-нибудь предупредили? — Колдоведьма возвышалась над недовольным Брчевски, уперев руки в бока. — И я вам отвечу: нет! Вы ничего не сделали для безопасности этих людей! И вы боитесь этой горстки фанатиков. А мы вынуждены смотреть, как сотни, — Брчевски скривился, — да-да, именно сотни людей вынуждены умирать от кровопотерь и неизвестных заклятий, пока вы там наиграетесь в «Гарри Поттера».

Нервы инспектора, и так расшатанные до предела всей этой кутерьмой, не выдержали, он вскочил на ноги и в раздражении захромал по кабинету.

— Ну что, что я могу с этим сделать? — наконец спросил он.

— Позволить нам призвать зельеваров и колдомедиков из всех регионов Британии, — решительно заявила Мулбрек.

Брчевски нахмурился и пожевал нижнюю губу.

— Я понимаю ваше стремление…

— Вы опять за старое?! — возмущённо заголосила колдоведьма, и глаза её заметали молнии.

— Если мы призовем колдомедиков, то всё выплывет наружу уже через десять минут…

— Брчевски, — угрожающе выставив вперёд палец сказала Бэтси, — я вас предупреждаю, если вы не дадите нам возможности нормально работать, никакие авроры не заткнут мне глотку. Я буду первая, кто выложит всё репортёрам.

Снуп тяжело смотрел на колдоведьму, и в голове его стучало только какое-то бесконечное и тоскливое «а ну всё к чёрту, уеду в Кисловодск».

— Что, — Бэтси окатила Снупа самым презрительным из своих взглядов, — кресло инспектора пятого подразделения дороже человеческих жизней?

Снуп мысленно проклял свою работу, начальство и, заодно, мисс Мулбрек и вылетел в коридор, громко хлопнув напоследок дверью.

Котёл хлопнул и взорвался. Северус осторожно выбрался из-за стола, держа палочку наготове. Проклятый котёл с остатками восстанавливающего зелья шипел и вертелся на колченогой ноге, расшвыривая остатки зелья по стенам и столу. Снейп глубоко вздохнул и принялся за ликвидацию последствий эксперимента. Голова привычно ныла в области левого виска и не сулила Северусу ничего хорошего. Через четверть часа, когда настенные часы кукукнули девять, Снейп приказал себе остановиться. Он призвал школьную мантию, тяжело окинул взором наспех приведенную в порядок комнату, запер лабораторию и прошёл в свой кабинет. Для вечернего сеанса всё было готово — даже свежий чай, любезно предоставленный перепуганным эльфом Тилли, дымился на журнальном столике у кресел. Северус устало сел в одно из них и прикрыл глаза рукой.

Зелья, головная боль, уроки, головная боль, что-то там вместо обеда, зелья, зелья, снова голова, отработки у детей, отбор материалов, зелья...

«Ничего, — сказал себе Северус. — Последний заход, и можно будет провалиться в сон».

Синий коридор всплыл в его памяти, но больше не пугал, а даже манил. Снейпу вдруг отчётливо захотелось пробежать свой привычный тоннель и ухнуть в эту лесную прохладу, под липы и сосны, к солнцу, к солнцу...

Стук в дверь развеял наплывший на него морок.

Распахнув дверь, Снейп настолько удивился, что забыл выдохнуть, но внешне лишь слега вскинул левую бровь — факультет Слизерин полным составом выстроился у дверей: он пришёл к декану слушать продолжение рассказов о свободе, жертвах войны и Томе Риддле.

Северус хмыкнул, отступил на шаг и жестом пригласил всех заходить.

Дети кое-как расселись на увеличенные для этого дела диваны и двадцать пять пар глаз уставились на своего декана в ожидании. Северус не спешил начинать лекцию, он изящно управлялся с чайничком и разливал ароматный напиток по чашкам, отсылая их по воздуху ученикам.

Со стороны казалось, что сейчас профессор раздаст всем по прянику и расскажет красивую сказку на ночь.

Но так казалось со стороны.

Внутри же себя Северус лихорадочно думал, каким образом он может перекроить те материалы, которые он отобрал, чтобы их можно было показать и младшим курсам тоже. Расправившись с чаем, декан слегка улыбнулся — светлая мысль посетила его больную голову.

— Итак, надумали ли вы что-нибудь со вчерашнего вечера, леди и джентльмены? — Северус закинул ногу на ногу и слегка отпил из своей чашки.

Студенты переглянулись между собой, явно решая, кто из них будет высказывать общее мнение. Наконец, бразды правления взял Грегори Бальмот.

— Мы немного повздорили, сэр, — сказал он, вертя в руках свою кружку, — и не смогли прийти к общему мнению.

— ...Вы говорили, что Вы нам что-то покажете про Риддла! — вклинилась Сэлли Уэнг.

— Что ж, — Снейп отставил свою чашку на столик, — я так и думал.

Он встал и подошёл к камину, где на полке слегка серебрилась каменная чаша, украшенная причудливым узором рун.

— Прежде чем мы приступим к делу, я должен внести небольшую поправку в нашу с вами программу. То, что я хотел бы вам показать, по закону не полагается смотреть первым трем курсам…

Дети зашумели и замахали руками. Северус заставил их замолчать одним движением руки.

— ...Однако я считаю, что вы имеете право знать это ничуть не меньше, чем остальные. Так что мы поступим следующим образом...

Северус взмахнул палочкой, и из старого углового шкафа выпорхнул зелёный флакон, покрытый, как показалось некоторым, паутиной.

— Профессор, что это? — Томас Гариетт с любопытством смотрел на висящую в воздухе зелёную бутылочку.

— Мы будем варить это зелье в следующем году, мистер Гарриет, если вы, конечно, успешно сдадите СОВ и выберите курс Продвинутых Зелий.

Снейп приманил к себе флакон и осторожно взял его за горлышко двумя пальцами.

— Это зелье называется Эликсиром Спокойствия. В случае эмоционального срыва, волнения или просто сильных переживаний оно блокирует ваше восприятие действительности и успокаивает вас до требуемого состояния.

Снейп обвёл аудиторию глазами и мысленно хмыкнул: судя по выражению лиц, пятый курс подналяжет на учебники, чтобы на следующий год получить допуск на его уроки.

— В нашем случае оно просто не даст вам увидеть некоторые сцены, которые ваше подсознание предпочтёт от вас заблокировать.

Трёх капель будет достаточно, чтобы ваша психика не подвергалась серьёзному риску и вы смогли спать этой ночью спокойно… Но сразу предупреждаю — для сессий этот напиток не подходит.

Северус хмыкнул вторично: бедняжка Пинтэльф, красота которой не помогала при сдаче зачётов и экзаменов, заметно приуныла.

— Итак, прошу первый, второй и третий курсы подходить за лекарством, время пошло.

Младшекурсники собрались в нестройную и переминающуюся с ноги на ногу очередь и покорно подходили к профессору, получая по три капли горьковатого Эликсира на свой язык.

Когда с раздачей слонов было покончено, Северус рассадил детей вокруг чаши, которую поставил в центре стола.

— Перед вами находится один из древних магических артефактов — Думосброс. Если вы владеете ментальной магией на достаточном уровне, то ваши мысли могут материализоваться в виде вот таких серебряных нитей — Северус указал на дно чаши, где, в синей жидкости, словно в бульоне, плавали серебристые ниточки.

— Думосброс позволяет вам погрузиться в них и посмотреть на то или иное событие со стороны — достаточно приблизить своё лицо к поверхности...

Стюарт и Роуз немедленно попытались заглянуть в чашу, но Северус ловко поймал обоих и мягко оттолкнул обратно на диван.

— ...любопытство сгубило не одну миссис Норрис, джентльмены, имейте терпение.

Мальчики виновато забурчали свои «прошупрощ...».

— Не пугайтесь рывкам во время погружения или смены воспоминаний, это всего лишь картины прошлого, они не могут причинить вам физического вреда.

Снейп обвёл взглядом свою аудиторию.

— Итак, вначале мы перенесёмся с вами в одно простое воспоминание, чтобы вы немножко привыкли. Не советую разбегаться в разные стороны. Помните, что я в любую минуту выкину вас в этот кабинет. Бальмот, Сандерс, вы пойдёте первыми.

Сандерс встала со своего места и, сжимая в руке палочку, подошла к столу.

— Просто наклониться? — спросила она чуть дрожащим голосом. Снейп посмотрел на неё непроницаемым взглядом и кивнул.

Девушка приблизила своё лицо к чаше, и немедленно провалилась в какой-то глубокий колодец. Она уже не слышала, как ахнули в кабинете слизеринцы, как скрипнул зубами и поднялся со своего кресла, готовясь к нырку, Грегори Бальмот, как декан скомандовал первокурсникам… Сандерс приземлилась на коричневый паркет в большом и тускло освещённом зале и с удивлением оглядывалась по сторонам.

Снейп огляделся. Да, он и не знал, что его память сохранила воспоминания этого зала так хорошо. Показать бы Люциусу — поплакали бы вместе.

Дети с удивлением и восторгом оглядывали помещение, трогали занавески, садились на диваны, старшекурсники, хмурясь, ходили по залу взад и вперёд и переговаривались друг с другом в полголоса о степени иллюзии и качестве чар думосброса.

Северус же с грустью смотрел в окно, на которое наступала свинцовая туча. Он ждал шагов и голосов. Он, к сожалению, очень хорошо знал, что за ними последует.

Где-то наверху послышался шум, и Северус скомандовал детям собраться вместе. В коридоре раздались шаги, потом два голоса жарко заспорили о том, как будет проходить церемония посвящения, двери распахнулись, и в комнату вошли полный изящества и грации блондин и его антипод — угловатый и неловкий брюнет. Они дошагали до центра зала, и дети в немом изумлении уставились на них. В угловатом и нечесаном подростке с трудом угадывался нынешний декан Слизерина.

— Люциус, ты уверен в том, что он не передумает? — прокаркал юный Снейп, с какой-то опаской быстро огляделся по сторонам и сжал палочку в руке.

— Северус, Лорд не намерен шутить, — растягивая слова отозвался блондин и красиво опустился в коричневое кресло у окна, — если он велел мне привести тебя, значит ты будешь инициирован. Лорд выбрал тебя! А Лорд никогда не ошибается.

Он хотел было продолжить, как холодный и высокий голос внезапно перебил его:

— Что же, я рад, Люциус, что ты так думаешь. Тем более, что это правда — я никогда не ошибаюсь.

Дети в зале вздрогнули и резко обернулись. За их спинами стоял непонятно откуда взявшийся Том Риддл, Лорд Волдеморт. Вздрогнул и юный Северус, резко развернувшись на каблуках. Впрочем, его коронный поворот, который теперь так пугает школьников в Хогвартсе, сейчас выглядел очень нелепо, потому что мантия, в которую он был облачён, была ему сильно велика, и Снейп скорее запутался в ней, чем быстро развернулся. Риддл холодно усмехнулся и посмотрел на Снейпа взглядом рентгеновского аппарата.

— Так вот как выглядит самый сильный зельевар столетия, — Риддл слегка прищурился и сделал несколько шагов к Снейпу.

Дети в ужасе отшатнулись.

Люциус Малфой вскочил с кресла и немедленно опустился на колено, склонив голову и бормоча: «Мой Лорд».

— Что же, — Риддл остановился напротив Северуса, — я надеюсь, что такой мастер как вы, сам не передумает и присоединится ко мне, — и он протянул Снейпу руку.

Северус несколько раз моргнул и невольно посмотрел на так и стоящего на колене Люциуса. Тот довольно сильно побледнел и в некотором ужасе смотрел на Снейпа и Волдеморта.

— Аа-ха-ха-ха-ха! — сухо рассмеялся Риддл, глядя на Снейпа и Малфоя, и убрал руку. — Один во всём видит угрозу, другой во всем видит подвох!

Волдеморт наколдовал себе гигантское кресло и сел в него, положив руки на подлокотники.

— Как приятно иметь дело с умным людьми! Я полагаю, Люциус, ты можешь встать, а вы, мастер Снейп, — Риддл слегка выделил слово «мастер», и оно прозвучало очень почтительно, — составьте мне компанию и посидите со мной немного.

В ту же секунду рядом со Снейпом оказалось кресло, а из угла Малфоя послышался шёпот: «Да, мой Лорд, благодарю, мой Лорд».

Снейп уселся на предложенное кресло и немедленно закутался в мантию, скрестив руки на груди, но не выпустив палочки.

— Я полагаю, что мистер Малфой уже рассказал вам о том, какие цели я преследую? — вежливо осведомился Риддл и обаятельно улыбнулся, слегка поглаживая бархатный подлокотник кресла. — Думаю, не имеет смысла сейчас повторяться и говорить об этом ещё раз. Но я воистину восхищён вашими талантами и познаниями в области зельеварения. И мне очень горько наблюдать, как такой мастер как вы вынужден работать вполсилы, не имея возможности развернуться как следует, не имея возможности проводить эксперименты, заниматься исследованиями, публиковаться...

— Что вы хотите мне предложить? — Снейп настороженно смотрел на Риддла, и его чёрные глаза не отрывались от лица Волдеморта.

— Я? Я хочу предложить вам свободу.

— Свободу? — Снейп сощурился. — Свободу от чего?

— От всех условностей, — улыбнулся Риддл одними губами. — Свободу действий. Личную лабораторию, известность, славу, достаток, любовь окружающих, уважение... всё то, чего невозможно достичь при нынешнем порядке вещей.

— Что я должен делать взамен? — Снейп в кресле слегка подался вперёд.

— Ничего.

— Ничего? — Северус нахмурился и моргнул.

— Я собираю вокруг себя единомышленников, талантливых магов и колдунов. Нынешний строй, в котором гении вынуждены сидеть в подполье только из-за выбора других сторон магии, только из-за того, что грязнокровки заполонили магическую Британию и тянут нашу цивилизацию на дно своей ксенофобией, глупым разделением магии на чёрное и белое, — нынешний строй прогнил и изжил себя. Его нужно менять. Его нужно очистить и усовершенствовать. Тогда мы…

Риддл говорил красиво, вдохновенно. Дети с открытыми ртами слушали новоявленного Лорда, а Северус исподтишка наблюдал за студентами. Кто-то смотрел настороженно, видимо помня, чем всё обернулось для магов, примкнувших к Волдеморту, или сопоставляя то, что говорил сейчас юному Северусу Риддл, и то, что вчера в факультетской гостиной рассказывал им декан. Были и те, кто с восхищением смотрел на Волдеморта, ловя каждое его слово, веря ему безоговорочно. Северус запомнил этих детей — с ними предстояло работать дальше. Главное, не упустить ни одной мелочи сейчас. Второй возможности объяснить им что-то не будет.

— Как вы видите, — заговорил он ровным и спокойным голосом, хотя дети всё равно вздрогнули от неожиданности и испуганно обернулись, глядя на декана, — Риддл умело использовал слабости каждого из нас.

Тогда я был тщеславен и слишком горд. Вид коленопреклонённого Лорда Малфоя мог бы насторожить меня, но Риддл немедленно провёл меду нами черту: он, лорд, стоит, склонив голову — я, неизвестный и безродный мальчишка, удостоен звания мастера и сижу перед ним в кресле. Радужные перспективы, открытые горизонты, возможность поквитаться с врагами и показать всему миру собственные таланты и умения, безграничное использование магии, не только светлой, но и тёмной — всё это вскружило мне голову и парализовало мой разум. Для каждого из нас Волдеморт использовал свои методы обольщения, но каждый из этих методов работал на сто процентов.

Снейп замолчал, давая детям досмотреть страшный спектакль.

— …впрочем, — Волдеморт ещё раз улыбнулся, — я, кажется, не собирался повторять то, что уже рассказал вам Люциус. Итак, я хотел бы слышать ваше мнение, согласны ли вы стать одним из нас, человеком будущего, человеком неограниченных возможностей, магом, перед которым открыт весь мир со всеми его тайнами и возможностями?

Кажется, Снейп колебался не больше пяти секунд.

— Да!

Глаза его неотрывно смотрели на Риддла, и в сумерках стало казаться, что между ними двумя возникло что-то вроде ментального коридора. Глаза в глаза. И ничего вокруг.

— Прекрасно, мой друг! Прекрасно! Подойди же ко мне!

Голос Риддла окреп и стал будто бы даже отражаться от стен и концентрироваться в середине зала.

Снейп встал и медленно подошёл к креслу Волдеморта.

— Преклони колено и обнажи свою руку, — прозвенел откуда-то сверху голос Риддла.

Дети осторожно приблизились к этим двоим и со смесью ужаса и любопытства смотрели на белую и худую руку Северуса.

Палочка Волдеморта уткнулась в левое предплечье Снейпа и с потолка полились латинские слова заклинаний. Студенты видели, как рука Снейпа слегка вздрогнула, когда её, словно огнём, опалило одно из заклятий, как стала чернеть. На воспалённой коже появились очертания черепа, а следующее заклятие змеёй вползло в руку Северуса и оборвало латинскую речь. Снейп в изнеможении упал на пол. Его бил озноб. Неизвестно откуда взявшийся Люциус Малфой подхватил его под руки и оттащил к дивану.

— Ничего, ничего, ты сейчас оклемаешься, — приговаривал он, закидывая ноги Снейпа на подлокотник и подсовывая подушки под голову. — Со мной тоже было так, а Нотта так и вообще стошнило. Зато теперь ты один из нас, Лорд выбрал тебя, он отметил тебя своей меткой. У тебя будет всё, что пожелаешь!

Зал стал меркнуть и растворяться в сероватом мареве, потом воспоминание кувыркнулось и декан со студентами оказались в том же зале, но полном людей в масках и чёрных мантиях.

В звенящей и напряжённой тишине ожидания снова раздался тихий и спокойный голос декана.

— Чёрная метка, которую, как вы видели только что, поставил на моей руке Волдеморт, к сожалению, не просто татуировка или средство связи. Чёрная метка — прежде всего — визуализированное заклятие подчинения магии, подпитка мага, эту метку поставившего... Я очень быстро понял, что именно в тот момент моя свобода закончилась навсегда.

Голос Снейпа был очень спокоен, настолько спокоен, что контраст выражения мыслей и их содержания вгонял слушателей в озноб.

— Сейчас мы находимся с вами в воспоминании второй части инициации, о которой я рассказывал вам вчера вечером. Эта часть подразумевала доказательство своей ненависти к магглам и магглорожденным. Через него прошли все Пожиратели смерти первой волны. Вот каким оказалось истинное лицо Волдеморта.

Голос Снейпа был ровен и тих. Настолько тих, что приходилось напрягать слух даже в этой тишине.

В толпе, меж тем, произошло шевеление, чёрные мантии расступились, и в образовавшемся коридоре возник человек в потрёпанной мантии и перепачканным лицом. Он бухнулся на колени и что-то прошептал.

— Жалкий трус! — ледяной голос прорезал тишину зала.

— Я не смог, мой повелитель, я не смог, простите меня, я…

— Тебе нет места в наших рядах! — Риддл, как и в прошлом воспоминании, сидел в гигантском кресле и возвышался над масками на добрый метр.

— Грязнокровки оскверняют воздух, которым мы вынуждены с ними дышать, но от них есть хоть какая-то магическая польза, а магглы — никто и ничто! Ты должен был убить их, вырезать всех до единого...

— ...простите, мой повелитель, простите... — не прекращая шептал несчастный.

— Мне противен твой лепет, — красивое лицо Риддла искривилось в гримасе презрения. — Авада Кедавра! — и зелёный луч проклятия сорвался с его палочки.

Снейп повернул голову и отметил, что стоящий рядом с ним Первелл расслабленно смотрит прямо перед собой и его перекошенная ужасом мордашка постепенно расслабляется под влиянием зелья. А вот Сэлли Уэнг продолжает с ужасом смотреть на летящий в Пожирателя зелёный луч. Впрочем, через две секунды и её глаза тоже подёрнулись пеленой, она слабо улыбнулась, глядя кому-то в спину. Жутковатое, конечно, со стороны зрелище, но зелье работает на славу — зато им сейчас хорошо и спокойно. А вот стоящий поодаль Стэфан Крок белее листа бумаги, что тоже хорошо. Пусть смотрит, ему полезно.

Дальше воспоминание крутанулось всего на несколько секунд, но старшекурсникам было более чем достаточно того, что они увидели в маггловском районе во время налёта Пожирателей.

Воспоминания переносили их с собраний Пожирателей на налёты и обратно. Кимбус Коландус, о котором Снейп всё тем же ровным голосом рассказывал в очередном воспоминании, на глазах у пятикурсников был убит непростительным заклятием в пылу мимолетного раздражения Волдеморта, хотя являлся одним из самых первых и вернейших сторонников Риддла.

Смерти, грязь и разрушение мелькали перед воспалённым взором, Снейп методично выбрасывал из воспоминаний теряющих самообладание студентов и продолжал объяснять и показывать упорствующим. Закончилось всё только тогда, когда перед взором оставшихся учеников возникла комната с длинным столом, над которым вниз головой, связанная и обездвиженная, повисла Чарити Бербридж, учительница маггловедения, дрогнувшим голосом в последний раз в жизни крикнувшая «Северус, помогите, прошу вас!»

Думосброс опять крутанул студентов и Снейпа в воздухе и выбросил на диваны в кабинете декана.

Солнце заползло на подоконник и перекинулось на стол. Гарри отсалютовал ему клочком пергамента и поёрзал на стуле. Сочинять письмо профессору оказалось делом трудным. Перечёркнутые и измаранные пергаменты с «Уважаемый профессор Снейп» или просто «Здравствуйте, профессор» валялись клубками на полу и выжидательно смотрели на Поттера. Гарри в очередной раз перечитал своё слюнявое и растёкшееся мыслью по древу письмо, скомкал и отправил к собратьям. Сентиментальность раздражала Гарри неимоверно, а, зная профессора, Гарри мог предположить, что такое письмо тоже выведет Снейпа из себя. Нужно было что-то придумать. Но что? Руки трясутся, в голове гудит, в горле пересохло. Он отложил перо в сторону и принял решение капитулировать на чердак. Занятия общественно полезной работой всегда приводили его мысли в порядок.

Взбежав по скрипучим ступенькам на третий этаж, Поттер распахнул объятия чердака и вступил в пыльное пространство. Летом, когда он обзавёлся этим домом, Гарри в первую очередь разобрался с двумя этажами коттеджа, подвальчиком и прилегающим к дому садом. Чердак же был назначен вместилищем всего того хлама, который позабывали в доме предыдущие владельцы. Судя по количеству вещей, так поступали все, кто когда-либо жил в этом доме. Гарри решительно вздохнул, закатал рукава и приступил к делу.

Кучи хлама росли непропорционально. Пару из них Гарри уже уменьшил и вынес на городскую свалку, а на кучку, в которой лежали несколько понравившихся Поттеру вещей, он поглядывал с интересом и нетерпением. Вытянув из очередного завала часы с кукушечкой, Гарри призадумался. Часы как часы: старые, побитые временем. Но что-то в них было такое...

«Хоть у кого-то в этом доме должна же быть кукуха на месте», — оправдал находку Гарри. Он бережно отложил часы в сторону, решив потом повесить их в гостиной.

Обнаружив в коробке склад побитых виниловых пластинок, Гарри начал рыскать по чердаку в поисках проигрывателя. Всю жизнь он любовался такой штукой в доме мисс Фигг, и вот теперь этот не менее волшебный для Гарри предмет, чем волшебная палочка, лежит где-то среди этого бардака и ждёт звёздного часа.

Отдышавшись, он вытянул из груды тряпья очередную коробку. Фотографии. Не то. Ещё одна коробка — щётки для обуви. В конце концов, хлопнув себя по карманам, Гарри нащупал волшебную палочку и произнес сакраментальное «Акцио, проигрыватель». Вещи пришли в движение, но ничего не вылетело ни из-под пальто, ни из-под ёлочных гирлянд.

Тогда Поттер снова принялся разгребать завалы, пока не докопался до медной воронки. Действительно, на проигрыватель эта штука никак не тянула. Мятый и поцарапанный, из-за плюшевых останков медведя показался патефон. Хлопнув в ладоши от радости, Гарри немедленно подтащил его к ящикам с пластинками и принялся запускать те из них, что получилось склеить или сохранить при переноске не побитыми. Пластинки кряхтели и хрипели, подрагивали и плыли, заедали и соскакивали, но музыка! Музыка!!! Она звучала из раструба, она плыла густым потоком, стелилась по полу чердака, заваливаясь в щели, и стекая на нижние этажи. Гарри был в полнейшем восторге.

«Mamas and Papas», «Beatles», «Gerry Mulligan» — знакомые названия смешивались с непонятными. Гарри чувствовал себя Колумбом, открывшим Америку пятидесятилетней давности. Возможно, его родители тоже слушали такие пластинки. Возможно, их даже слушала МакГонагалл и профессор Снейп. Гарри попытался себе представить танцующего под Битлз Дамблдора, но отказался от этой мысли, потому что невозможно хихикать и тягать пыльные занавески одновременно.

Покончив воевать с чердаком, Гарри принес трофеи в гостиную, разложил на ковре и зарядил патефон очередной порцией пластинок. В этом дне оставалось одно очень важное и незавершённое пока дело — письмо профессору. Но на посвежевшую и весёлую голову, в компании хорошей музыки, у него должно было получиться. Поттер призвал к себе кусок пергамента с пером и принялся за работу.

«Счастье в неведении», — про себя подумал Грэг, но вслух ничего не сказал, а только окинул взглядом гостиную, которая в эту ночь была забита под завязку. Все старшие курсы, начиная с третьего, сидели кто на диванах, кто просто на полу и разговаривали. Иногда, правда, наступала тишина, но ненадолго. Обсуждали Снейпа. Грэг никак не мог понять, почему именно декан. Ведь важнее было то, что он показал им, а не его этика и тем более не его ошибки молодости. Но они упрямо сидели и обсуждали, этично или не этично было показывать им все эти ужасы.

— Да я не понимаю, — наконец не выдержала Сандерс, — при чём тут его метка! Речь шла не о том, скольких он убивал по приказу Волдеморта, а о том, что за чудовище был этот Тёмный Лорд, и к чему в итоге привели сказки о чистоте крови.

— Но он же наш учитель, декан. Как можно доверять такому человеку воспитание... — промямлила Гольда Стридвейт, щуплая четверокурсница, уставившись в камин.

— Вспомни, что отколол Корнелиус на его уроке, — не выдержал и поморщился Грэг. — Биригам же уверен в том, что глаголет истину. Ты думаешь, тут только один Корнелиус так думает? Вон, Крок вчера что говорил?

Крок, впрочем, никак не отреагировал на свою фамилию. Он продолжал молча глядеть на огонь и что-то беззвучно шептать. В полумраке гостиной видно было только, как подрагивают его губы и, не моргая, смотрят на огонь глаза.

— Но показывать такое… — Гольда не сдавалась.

Ребята тем временем навострили уши и стали поглядывать на Стридвейт и Бальмота.

— А нечего переводить стрелки, сама пришла, — хмыкнула Сандерс и укутала ноги в плед.

— Ну я же не знала, что он такое показывать будет, думала он опять рассказывать... — Гольда почесала коленку и кинула несколько полешек в камин.

— «Думала...» — передразнил её Бальмот. — Он нам и рассказывал. Как Биригам высказался на зельеварении, так он тут же к нам пришёл и стал рассказывать. Что, помогло? Вспомни, сколько мы потом сидели, руками тут размахивали...

— Письма завтра полетят, — грустно заметила Сандерс и вздохнула, — что делать-то? Ему, конечно, терять нечего, раз решился нам такое показать...

— Или наоборот, — Бальмот сидел мрачнее тучи, — пошёл ва-банк. Может, мы у него последнее, что осталось? Думаешь, человеку с такими вот воспоминаниями счастливо на земле живётся? Сколько крови-то на руках...

— А, может, он и не убивал вовсе? — Пинтэльф шевельнулась в кресле и повернула голову, — сидел в лаборатории, зелья варил... ну, яды там...

— Он же сам говорил, что все проходили посвящение. Если все, значит и он убивал, — Корнелиус привалился к ногам Томаса Гариэтта, сидевшего в углу гостиной. — А потом ещё лояльность доказывал, когда стал двойным шпионом.

— Я не понимаю, как такое можно выдержать. Шпион. Двойной. Вся жизнь под Авадой. Смерть кругом, — Пинтэльф закрылась копной своих волос. — Плохо, если его отстранят. Он нас всегда из передряг вытягивал.

— Не отстранят, если писем не будет, — нахмурился Бальмот, — только ведь вы, черти, всё равно папочке с мамочкой напишете, да?

— Конечно напишут, — кивнула головой Сандерс, — у нас же Слизерин. Куда тут без родителей. Ты вон лучше спроси, чего до них дошло из увиденного. Я уверена, что только и осталась в голове мысль о срочном доносе за неэтичные методы. Буду удивлена, если сов ещё не послали.

— Ну так что, Сандерс права? — Грэг посмотрел на ребят, притихших и размышляющих, — права она, накропали уже письма с возмущениями?

— Да шёл бы ты, Бальмот, лесом, — зло сказал Гилберт Уилкинс, семикурсник, гордость Слизерина. — Я таких кошмаров там насмотрелся, что спать не смогу ещё несколько ночей, не то что перо в руках держать. Я ж её помню, Бербридж, учительницу маггловедения, она меня учила на третьем курсе. И Керроу этих помню, и битву. И всё равно как два разных мира. Есть этот и есть тот. Семья и «чистота крови» — это одно, а война и разрушения — это как из другой оперы.

— То есть не помогла тебе снейповская сказка на ночь? — спросил Бальмот и сощурился, вглядываясь в темноту комнаты.

Из угла, который занимал Уилкинс, долго не доносилось ни звука. Наконец, он тихо произнес:

— Да нет, кажется, помогла. Срастаются.

— И мне помогла, — согласился Гариетт, сжав кулаки.

— И мне... — подтвердил Пратч.

— А кто остался при своём мнении? — Сандерс посмотрела на третьекурсников Роуза и Флетча, которые как пришли после вечернего сеанса у профессора, так и сидели молча на диване.

— У нас что, перекличка? — поинтересовалась Пинтэльф и посмотрела на Сандерс вызывающе.

— Ты имеешь что-то против? — хмыкнула в ответ Сандерс и одарила девушку острым взглядом в ответ.

— Пожалуй, пас, — пожала плечами Нора Пинтэльф, — меня и до этого идеи чистоты крови не особо волновали. Это родительская привилегия.

— Мы так ни к чему не придём, — покачал головой Грэг. Его стали раздражать пустые разговоры в гостиной.

— Предлагаю вот что. Я не хочу, чтобы Снейпа отстранили за то, что он с нами поделился этим воспоминаниями. Мы дети с точки зрения попечительского совета. Я на такое шёл добровольно. Я тоже имею право знать, за что мой прадед попал в Азкабан. Малыши мало что видели, но это мы тоже не сообразили, что там может декан показать. Надо было их вечером отговорить от похода. Предлагаю тем, кто не согласен с увиденным, сейчас озвучить свою точку зрения, а всем, кто пересмотрел своё отношение к чистоте крови и великому и ужасному Волдеморту, сейчас дать слово, что не отошлют завтра на рассвете письма с угрозами.

— Слово слизеринца? — ехидно поинтересовался Биригам, оторвался от опоры в виде ног Гариэтта и сел на ковре. — Ненадёжная опора.

— Что предлагаешь? — Кристоф Файн, патлатый мальчишка с четвёртого курса, вскочил, подошёл к Бальмоту и уселся рядом с ним.

— Можно заколдовать пергамент... — предложил Корнелиус и пожал плечами.

— Мысль, — согласился с предложением Грэг и призвал свою сумку.

— А сам-то ты что вынес из сегодняшнего просмотра? — Сандерс продолжала гнуть свою линию.

— Я пока не решил, — пожал плечами Биригам. — Сама мысль об увиденном вызывает у меня тошноту.

— Но ты, тем не менее, — подал из своего угла голос Уилкинс, — тоже досмотрел всё до конца, нас с тобой Снейп выдернул последними.

— Я решил, — подбирая слова, ответил Биригам, — что я это заслужил.

— Вот как... — присвистнул Грэг, — это у тебя была такая месть самому себе?

— К чёрту тебя, Бальмот. Ты пока ещё не дорос до звания моего психолога, — Корнелиус тряхнул головой и поднялся. — Я, во всяком случае, не собираюсь стучать на Снейпа. Где там твой пергамент?

— Чем ты думал?! — Минерва в девятый раз сделала круг по ковру.

Северус сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и постукивал пальцем по виску.

— А сколько там писем? — в какой-то момент спросил он и повернул голову к директору.

— Семь! — рявкнула Минерва и уставилась на зельевара.

— Гм... — хмыкнул Снейп и наклонил голову, — а должно было быть двадцать пять. Видишь, прогресс!

— Чем ты думал?! — Минерва снова принялась кружить по кабинету, периодически останавливаясь и кидая на Снейпа уничижительные взгляды.

— Ты меня уже об этом спрашивала пять раз. Я не попугай.

Снейп задумчиво посмотрел в окно. В окне было прекрасное морозное утро.

— Ты отдаёшь себе отчёт в том, что и кому ты показывал? Если это по счастливой случайности не уладится беседой, то разбирательства перед попечительским советом тебе не избежать!

— К чёрту их попечительский совет! — рявкнул Снейп и встал с кресла. — Это мои дети, я как декан несу за них ответственность. И если у этих детей в голове полная чехарда, то с этим приходится разбираться мне. И я не хочу, чтобы через пять лет после окончания кровопролитной войны эти выросшие идиоты пошли радостно махать палочками с криками «мой лорд!», — Снейп остановился перед Минервой и, глядя ей в глаза, добавил уже тихо: — И у меня есть ощущение, что ты тоже этого не хочешь. С родителями я, если хочешь, разберусь сам.

МакГонагалл проводила Снейпа взглядом и выдохнула только тогда, когда за ним захлопнулась дверь.

— Он поступил глупо, — раздался из дубовой рамы голос Дамблдора, — но правильно.

МакГонагалл повернулась к портрету и покачала головой в знак всеобщего сумасшествия.

— Кстати, от кого письма? — Дамблдор заинтересованно смотрел на неё с холста.

— Три второкурсника и четыре первогодки — вы их всё равно не знаете. МакГонагалл махнула рукой и прошла вглубь кабинета.

— Минерва, не стоит, — увещевающе промолвил портрет, — Северус поступил так, как и должен был. Он всё сделал правильно.

— Ох, Альбус! — горько сказала Минерва, скрестив руки. — Я и сама понимаю, что правильно, но как же из этого выпутаться…

Снуп Брчевски нервно крутил карандаш и искоса поглядывал на мистера Брасса. Брасс только что выслушал все доводы Брчевски и теперь сидел, откинувшись на спинку кресла, предаваясь тяжёлым вычислениям. То есть он не вычислял, сошёл ли с ума инспектор пятого подразделения или нет, не занимался подсчётом убытков при возможном отстранении Снупа Брчевски от должности инспектора и не вёл вычислений в области своего лицевого счёта в Гринготтсе после того, как он отдаст соответствующий приказ. Вычисления эти были иного рода и касались политического курса страны. Пожалуй, после того, что рассказал Брчевски, головы полетят с большой быстротой. Но мистер Брасс был не просто человеком дела, он был в первую очередь человеком долга. И если уж перед ним возникало слово «Надо», то слово это было с большой буквы.

Брасс нахмурился и вытащил из коробочки коричневую изящную сигару. Потом позвонил в колокольчик. Карандаш, который Снуп терзал в руках, на секунду остановился, но потом снова заплясал между пальцев инспектора пятого подразделения.

В комнату вошёл секретарь. Брасс закурил сигару и принялся диктовать:

— «Приказом от сегодняшнего числа постановляю.

Первое: связаться с представителями магглов и довести до их сведения истинные причины беспорядков в Лондоне и его пригороде.

Второе: призвать зельеваров и колдомедиков Британии на помощь госпиталю св. Мунго.

Третье: разрешить публикации материалов о нападениях, но держать под контролем, не допуская паники и истерий.

Число, подпись.»

Карандаш в руках Снупа треснул.

— Через десять минут соедините меня с Бруствером, — Брасс выпустил квадратное кольцо дыма.

Когда за секретарем захлопнулась дверь, Брасс перевёл взгляд на Брчевски.

— Вы всё ещё тут? Странно. Идите, вы слышали приказ. Он вступит в силу через две минуты. На то, чтобы его отменить, Брустверу понадобятся ещё две. У вас в запасе всего десять минут. Зельеваров и колдомедиков, я надеюсь, вы призвать успеете?

Брчевски аппарировал, даже не попрощавшись.

* * *

Гарри посмотрел на улетающую сову и выдохнул. Письмо уносилось в цепких лапах почтовой совы прочь, прочь от него, к Снейпу, в Хогвартс. Вообще, странная это вещь — переписка. Двое людей, никогда не питавших друг к другу симпатий, внезапно начинают писать друг другу письма, будто не просто знакомы семь с половиной лет, но прямо-таки прошли рука об руку все эти годы, будто они два старинных друга, затеявших от скуки письменную перепалку. Впрочем, разве не прошли они в действительности все эти семь с половиной лет рука об руку, делая каждый, как мог и умел, одно дело? Разве их вражда не кончилась ещё тогда, когда все точки встали над «i», когда воспоминания Снейпа проникли в разум Гарри и заняли там должное место, сложив единственно верное целое? И, чёрт побери, разве могут писать друг другу два человека, таких как Поттер и Снейп иначе, как не подшучивая над собой и другим? Гарри ещё немного постоял у дверей совиной почты, а потом аппарировал к себе на Стоун-стрит. Пора было собираться обратно, к Бэнсу.

Утро встретило его горой писем и звоном колокольчика. Клиенты сыпали в лавку, будто в магазин в сочельник. Противопростудные, перечные, укрепляющие, костеросты, омолаживающие лосьоны… Гарри кружил в пару́ котлов и мурлыкал себе под нос очередную песенку из коллекции патефона. Если бы он был уверен, что звук не может повлиять на зелья, он бы перетащил свою реликвию в лабораторию. Но так как он нигде не нашёл упоминаний о звуковом воздействии на зелья, не стал рисковать. Дел было невпроворот. Обидно будет переваривать столько котлов заново. Надо будет как-нибудь узнать у Снейпа, влияет звук или не влияет… Гарри ухмыльнулся про себя. Он всего единожды ответил на письмо, а уже решил, что Снейп непременно напишет снова. Но он почему-то знал, что Снейп снова напишет. Возможно, не сейчас, не сразу, но непременно напишет. Гарри улыбнулся, издал какой-то немыслимый форшлаг срывающимся фальцетом и приступил к измельчению сумбука.

Письмо прилетело с чёрной министерской совой. Северус отставил чашку кофе и посмотрел на конверт. Шум, обычно стоящий в Большом Зале, приутих. Слизеринский стол смотрел на конверт с напряжением. Голос Грейнджер вывел Снейпа из задумчивости.

— Письмо, кажется, из министерства. Я что-то пропустила? — и она, нахмурив брови, посмотрела сначала на сосредоточенного Снейпа, а потом, недоумевая, перевела взгляд на МакГонагалл.

Увиденное ей не понравилось.

МакГонагалл с тем же напряжением, что и слизеринцы, взирала на узкий конверт, пока рука Снейпа не потянулась к нему и не вскрыла.

Движения Снейпа были настолько спокойными и плавными, что создавалось впечатление, будто он получил очередную рождественскую открытку или запоздалое поздравление с днём рождения от дальней родственницы.

Северус пробежал строчки глазами и вскинул левую бровь. Потом, допив свой кофе, отставил чашку, аккуратно сложил письмо пополам и всунул обратно в конверт. Слизеринский факультет не спускал глаз с декана, и выражение лиц старшекурсников говорило, что они, кажется, готовы к холодной войне с министерством за профессора.

Северус изящно обогнул преподавательский стол и аккуратно положил письмо перед директором.

— Полагаю, это не обсуждается. Сегодня воскресенье. Завтра утром я вернусь к своим урокам и проведу их по расписанию. Предлагаю на замену Грейнджер. У неё талант общаться с дикими детьми.

И удалился через боковую дверь.

Минерва поправила очки и с волнением протянула руку к конверту.

Бальмот стоял у горгульи и свирепо смотрел на ухмыляющуюся статую.

— Может, бомбардой её долбанём? — поинтересовался Файн и задумчиво вытащил из складок мантии волшебную палочку.

Горгулья скрипнула, нахмурилась и развернула свою оскалившуюся физиономию к Кристофу.

— Не лучшая идея, — раздался сзади голос МакГонагалл.

Студенты обернулись. Минерва посмотрела на толпу слизеринцев, сгрудившуюся у двери в директорский кабинет, и поджала губы.

— Что здесь происходит? Мистер Бальмот, мисс Сандерс? — Минерва уже догадалась, что дети пришли узнать содержание письма. Вот ведь. Слизеринцы, напуганные деканом, слизеринцы, написавшие семь писем, а всё равно.

— Мы по поводу профессора Снейпа, директор МакГонагалл, — заговорил Бальмот и набрал воздуха, чтобы дальше выдать какую-то заготовленную речь.

Но Минерва жестом остановила его. Кивнув горгулье, она зашла на лестницу и пригласила детей подняться в её кабинет.

Кристофу Фейну ещё не доводилось бывать в кабинете директора. Высокие стеллажи с книгами уходили в бесконечность. Причудливые механизмы тикали и шебуршали на полках с книгами, увесистые тома то тут то там самовольно перелистывали страницы. Портреты директоров Хогвартса шептались и перемигивались. В довершение ко всему, на втором этаже отчётливо виднелся телескоп.

Фэйн остановился и удивлённо вскрикнул, когда под коленки ему ткнулся симпатичный стул, который, ей богу, только что соткался из воздуха. МакГонагалл спрятала палочку в рукав и довольно улыбнулась. Ей, видимо, такая реакция доставила удовольствие. С другой стороны, высшая трансфигурация кому хочешь доставит удовольствие. Особенно, когда получается.

— Итак, леди и джентльмены, что вас привело ко мне таким составом? — МакГонагалл встала около своего кресла и наколдовала поднос с чаем.

Впрочем, пить никто не стал, так, для вежливости, налили себе две чашки.

— Директор, — обратился к ней Уиллкис, — мы видели, как профессор Снейп получил за завтраком письмо из министерства. Мы понимаем, что выяснять содержание письма бесполезно, но нам хотелось бы знать, что грозит декану…

— Мистер Уиллкис, ваши подозрения беспочвенны. Можете быть спокойны, пока что профессору Снейпу ничего «не грозит», как вы изволили выразиться, — МакГонагалл бросила быстрый взгляд на Дамблдора, который навострил уши так сильно, что если бы не был нарисован, непременно бы выпал из рамы. — Это письмо связано с гильдией зельеваров, которых в самых крайних случаях призывают для помощи госпиталю св. Мунго. Профессор Снейп отправился туда. Так что сегодня руководство вашим факультетом берёт на себя профессор Грейнджер. Полагаю, что ещё несколько дней она будет заместителем декана, так как профессор будет появляться в Хогвартсе только в учебные часы.

Минерва МакГонагалл обвела ребят взглядом.

— Полагаю, я ответила на все ваши вопросы. Впрочем, когда у вас возникнут другие — вы всегда знаете, где меня найти.

Аудиенция, как понял Фэйн, окончилась. Студенты вразнобой поблагодарили директора за информацию и покинули кабинет.

— Добро пожаловать в ад, профессор! — весело поприветствовал Снейпа голос из Тумана. Туман в лаборатории при госпитале св. Мунго прекратил быть именем нарицательным в полдень этого дня и переквалифицировался в имя собственное. Туман можно было пощупать рукой, отодвинуть его пласт в сторону, приподнять, опустить, облокотиться на него.

Зельевары, справлявшиеся о потерянных в перерыве помощниках и получавшие в ответ «он свалил в Туман минут пять назад», даже не думали обижаться на фамильярность. Они только обречённо качали головами и шли на поиски своих подмастерьев, широко расставив руки и выкрикивая чьё-нибудь имя.

К обеденному перерыву Туман стал даже как бы однокоренным к слову «Лаборатория».

Северус нахмурился и сделал шаг в неизвестность. Немного побродив в ней, он нащупал край стола и, стараясь ничего не задеть, осторожно двинулся вперёд. Через четыре шага он нашёл обладателя весёлого голоса. Обладатель и его помощник крутились вокруг пяти котлов с кроветворными и тихо шипели друг на друга, когда нечаянно сталкивались лбами.

— Бэнс, вы мне нужны в пятой лаборатории через двадцать минут! — проговорил осипшим от долгого молчания голосом Северус.

— Стэнли, мы справимся за двадцать минут? — весело спросил старик и посмотрел куда-то в сторону.

— Уложимся в семь! — хмыкнул голос и немедленно зашипел что-то нечленораздельное про угол стола.

— Через семь минут будем помилованы и переведены из ада в чистилище, — весело отрапортовал Бэнни и запустил руку в густое облако.

За густым облаком, как догадался Северус, находился один из котлов.

— Хорошо… — Снейп нахмурился и замолчал. Он забыл, в какой стороне осталась дверь на свободу.

— Ваш помощник… — каркнул Северус в пространство, которое немедленно поглотило звук, — мне требуются два человека в лабораторию. На него можно положиться?

Бэнни снова вынырнул из Тумана и, размахивая черпаком, отогнал большой кусок облака от весов.

— На Стэнли-то? — он выудил из неизвестности бутыль с мелиссой и принялся отсыпать сушёные лепестки на чашу. — Да, безусловно. Очень толковый юноша. Если бы не он, не знаю, как бы я справлялся со всеми аптечными заказами.

Бэнни вытащил ещё один листик и, сощурившись, уставился на стрелки.

— Кстати, вы его должны помнить, он же заканчивал Хогвартс.

Бэнс подхватил чашу и снова нырнул к котлам.

— Договорились, — кивнул всё ещё нуждающийся в провожатом Северус. — Кстати, вы не могли бы указать мне направление…

Чёртов Туман! Конечно, лаборатория номер два работала в авральном режиме. Простейшие зелья, которые поручили этой лаборатории, требовались колдомедикам в промышленных масштабах, потому что, сколь бы часто маги не рассуждали об их с магглами единстве (как духовном так и физическом), как только дело доходило до колдомедицины, магглы оказывались для врачей форменными инопланетянами. Наверное, не ищись рецептура и дозировка медиками вслепую, будь у них больше времени — и легендарного Тумана можно было бы избежать... Но нет, у колдомедиков не было ни рецептур, ни дозировок, ни карточек с данными пациентов, ни времени, ни места.

Особенно, как выяснилось, места.

И именно из-за его отсутствия все простейшие зелья загнали в злосчастную лабораторию №2, самую большую из имеющихся в распоряжении госпиталя св. Мунго.

Зельевары тонули в испарениях котлов; выходя из лаборатории подышать, зачастую оседали на пороге, пропитанные укрепляющими и бодроперцовыми на несколько месяцев вперёд; постоянно спрашивали друг друга, почему нельзя расширить пространство или наколдовать лишнюю вентиляционную шахту и сами же себе отвечали, что нельзя, потому что лишняя магия повредит зелья.

Лаборатория на двадцать человек вместила в себя сто шесть котлов, которые булькали без устали.

Всё это за несколько часов работы породило немало легенд, подвигов и, главное, Туман.

В соседнем облаке раздался смех, и патлатое раскосое существо чуть не сшибло Снейпа с ног.

— Что вы себе... — начал было возмущаться Северус, но не договорил, потому что воспалённый от девятичасовой работы мозг, наконец, идентифицировал человека, уже тащившего его за рукав мантии сквозь наслоения Тумана к выходу.

Северус отчётливо вспомнил лицо юноши, с которым ему довелось столкнуться в лавке Барчинкса перед самым Рождеством.

Зельевар-недоучка, патлатое нечто, сварившее имитацию миотропного зелья, щёлкнувшее по носу Хорхе и тем самым подписавшее себе смертный приговор в карьере зельевара, в данный момент вело его к заветной двери из ада лаборатории номер два! Ну и дела в королевстве...

Северус выпал из облака в коридор и с мазохистским наслаждением посмотрел на яркую люминесцентную лампочку на потолке. Юноша хмыкнул и нырнул обратно в проём двери. Снейп несколько раз глубоко вдохнул относительно нормального воздуха и поспешил в свою вотчину.

Его лаборатория, отмеченная туманной аббревиатурой ЛС5, была скромным помещением на десять персон, оборудованным личными шкафами, широкими столами и изящными котелками на треногах.

«Всё как у людей», — подумал Северус и расправил список с перечнем лекарств на столе. Ровно половину этого списка Северус уже сварил. Сложносоставные зелья требовали рук мастера, и у него, Снейпа, эти руки были в наличии. По одной на каждую сторону. Проблема была с зельями F, которые требовали не одной пары рук, а двух или даже трёх. Вообще-то, Северус не любил работать с кем-то в паре, но когда этого требовала жизненная необходимость, он предпочитал работать с Бэнни Бэнсом — похоже, единственным человеком, который спокойно выносил его шипение и ругательства. Снейп поставил на стол четыре котла и присел на стул в ожидании напарников. Вот, кстати, тоже загадка. Патлатый. Бэнс уверен, что Северус знает мальчишку, как своего ученика. Что ж, это вполне возможно, тем более что когда-то Северус тоже пришёл к такому мнению. Понять бы, кто за всей этой маскировкой прячется.

Сейчас, конечно, было бы проще всего вывести этого известного-неизвестного на чистую воду, но обстоятельства не позволяют. Стоит прикинуть, кто подходит на эту роль больше всего, и кому вообще нужно было прятаться за всей этой маскировкой.

То, что известный-неизвестный прятался за кучей чар, Снейп не сомневался. Хорхе чует подобную магию за версту. Да и сам он, Северус, тоже. Не будь он при их первой встрече так выбит из колеи, немедленно бы вывел мальчишку на чистую воду. Но тогда он упустил такую возможность. Зато теперь он запросто может стряхнуть с патлатого всю эту шелуху, но возможности нет. Бэнс говорит, что руки хорошие, иначе бы и в аптеку к себе не взял, значит работать можно. А хорошие руки сейчас — очень важная вещь. Но всё-таки, кто он такой?..

Северус попытался прикинуть, кто из последних двух-трёх курсов подавал признаки способностей к зельеварению, но в голове крутились только какие-то бесконечные близнецы Уизли, да на периферии сознания мелькал иногда Малфой с его «Выше Ожидаемого».

Дверь отворилась, и на пороге показались двое.

Снейп, всё ещё пребывая в размышлениях, повернул к ним голову и не смог сдержать усмешки. Дааа, парочка была колоритная. Конечно, все, кто выбирался из Тумана, в первые минуты были хороши, но эти двое были просто неотразимы. «Назад в будущее: Доктор Браун и МакФлай», — как оценил их про себя Снейп. Волосы на голове Бэнса, седые, всегда аккуратно зачёсанные назад, сейчас торчали клочьями вверх и в стороны. Очки, которые обычно импозантно висели на его носу, перекосились и норовили сползти на левую щёку, от мантии шёл едва уловимый пар, а на лице блуждала сумасшедшая улыбка. Второй был не лучше. Северусу было неизвестно, пользовался ли это молодой человек расческой при мирной жизни, но нынешнее состояние его волос сейчас явно отвергало этот предмет личной гигиены. Очков, на его лице, в отличие от Бэнни, не было, но если бы им довелось там побывать, Северус не сомневался, что они бы тоже криво болтались, держась за одно ухо. Отличительной чертой во внешности патлатого было, пожалуй, то, что его рабочая мантия превзошла по степени дряхлости даже Люпинову, а на лице молодого человека красовалась свежесхваченная ссадина.

— Лобовое столкновение с косяком?.. — вежливо поинтересовался Снейп, в последний миг удержавшись от того, чтобы не присовокупить к предложению обращение «Поттер».

— Не с косяком — с доктором Баскет, профессор, — улыбнулся в ответ патлатый, — вернее с пятью её томами «Время и пространство, допустимые расширения при работе с зельями».

— Стэнли врезался в неё, когда мы таранили последние метры нашего ада, — хрипло рассмеялся Бэнс и, наконец, поправил съехавшие уже до самого подбородка очки.

— Да, я надеюсь, мне не нужно вам представлять Стэна? — Бэнс явно недооценивал неосведомлённость Снейпа.

— У профессора плохая память на непроходимых тупиц, мистер Бэнс, нас таких по четыре потока в год, — кашлянул Стэнли и, глядя в пол, представился, — Стэнли Брут, профессор.

— Да, вы правы, Брут, непроходимые тупицы, это диагноз, с которым мне приходится сталкиваться постоянно. У всех пациентов с этим недугом одинаково незаинтересованное выражение лиц. Иногда мне кажется, что это одно и то же лицо, сданное в аренду… — Северус прищурился и наклонил голову в бок.

— ...Ну что ж, если вам не нужно ещё немного поостыть от вашей парилки, то я полагаю, мы можем начать.

И он указал на список, лежащий на столе.

Работа продвигалась медленно, всё время приходилось делать замечания своим напарникам. Северус держался вежливо, как мог дольше, но через полтора часа бросил эту безнадёжную затею и вернулся к своему обычному состоянию шипения и плевательства. Однако, к величайшему изумлению Снейпа, ни Бэнс, ни Брут на его язвительные комментарии о их зельеварческой несостоятельности никак не реагировали.

Северусу даже показалось, что наоборот, Бруту как будто бы это пошло на пользу: движения юноши стали более уверенными, пропала скованность, и в жестах появился профессиональный автоматизм.

Да, Бэнс не кривил душой, говоря о том, что у мальчишки хорошие руки. То есть как, руки как руки — таких, вроде бы, полно, но в сумме с маниакальной устремлённостью и любовью к зельям, этот мальчик был подарком для зельевара.

— Брут, нарциссы нужно было перетереть, а не превращать в пыль! — рявкнул привычно Северус и снял с весов порцию огнеплюйки.

— Виноват, задумался. Сейчас переделаю, — отрапортовал с левого фланга Стэнли и метнулся к шкафу.

— Чёрт с ним, времени нет, — сменил гнев на милость, Снейп и протянул руку к ступке, — но имейте ввиду, в ликантропном зелье подобная ошибка будет стоить пациенту жизни.

— Хвосторога готова, — раздался с правой стороны голос Бэнса, — взвесить?

— Не надо, я сам, три унции спорыша через пять минут, — откликнулся Северус и подошёл к одному из котлов, накладывая на зелье заклятие концентрации.

— Профессор, а почему в ликантропном применяется гаурелия? Это же перекрывает действие желчи наргла, — раздалось из левого угла.

Северус на секунду замер. Обычно, подмастерьям никогда не приходило в голову задавать ему какие-либо вопросы, не касающиеся напрямую зелья, которое они в данный момент варят.

— Потому что желчь нарглов после ферментации становится токсичной, а без неё не произойдёт нужной реакции. Бэнс, спорыш.

— Стало быть ликантропное нужно варить в несколько этапов с разницей в сутки? — не унимались из левого угла. Снейп хотел было заметить молодому зельевару, что сейчас не самое подходящее время для подобных бесед, но что-то мешало ему одёрнуть мальчишку.

Это что-то поселилось в его груди и грело измученную душу профессора какими-то сомнительными и непонятными надеждами на что-то. Северус попытался изгнать это ощущение, как недостойное его несентиментальной натуры, но понял, что не может. Внезапное чувство маленькой педагогической победы сформировалось в нём, и он даже бросил коротенький взгляд на юношу. Тот как раз всматривался в рецепт и думал, за подготовку какого ингредиента браться.

Слегка сощурившись, словно не очень хорошо видит, он склонился над самым листом и водил по нему пальцем. Где-то Северус уже видел этот жест. Он попытался напрячь память, но вовремя спохватился и приказал себе не отвлекаться от работы.

— Брут, прекращайте сачковать, займитесь селезёнкой двурога. Она понадобится для третьего котла через двенадцать минут, — Северус вытащил из банки пять сушёных тараканов и принялся крошить их в маленький котелок.

— Ликантропное зелье варится в четыре этапа с разницей в двадцать шесть, пятнадцать и девять часов.

Он бросил привычный взгляд на песочные часы. Песок бежал со скоростью мыслей.

* * *

Гарри вставил ключ в замочную скважину и запер дверь. Устало прислонившись к ней затылком, он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Холодно. Морозный воздух обжёг его нос и немного отрезвил. Поттер открыл глаза и посмотрел в небо. Звёздное, далёкое, красивое небо. Раньше он бы непременно захотел взмыть туда, рассечь воздух древком своей метлы, совершить немыслимый кульбит... а теперь нет. Совершенно не хочется летать. Хочется спать. А закроешь глаза — перед ними стоит что-то вязкое и булькает. Гарри снова вдохнул — от ведений булькающей субстанции стало слегка тошнить. Он аппарировал к себе на Стоун-стрит и немедленно споткнулся о кота. Изверг истошно вопил в тёмном коридоре и усиленно тёрся мордой о косяк. Поттер перешагнул через него и, всё-таки споткнувшись, ввалился в кухню. Герань лязгнула недавно распустившимися бутонами и повернула к Гарри сразу пять соцветий. Иногда Гарри казалось, что время летит слишком быстро, и он за ним хронически не успевает. Вечный бег ради стояния на месте. Где-то это было, в какой-то книге, кажется, у Кэрролла. Гарри автоматически кинул в пространство несколько заклятий, и вот в кухню уже вплыла бутылка с водой, достигла подоконника и склонилась над Геранью. Вот вспыхнула синим плита, и чайник взгромоздился на конфорку. Лязгнуло где-то в холодильнике и ухнуло чем-то на пол, звякнуло блюдце… Гарри плюхнулся на стул и устало потёр лицо ладонями. Зелья, зелья, зелья… безумно интересно, красиво, завораживающе... но никогда не заменят людей.

Как Снейпу это удаётся? Последние несколько дней Гарри никак не мог выкинуть профессора из головы. Совы, прилетающие в аптеку, вызывали в нём ненормальную реакцию: он вздрагивал, застывал на месте, и его сердце... его сердце делало невероятно сложный скачок от груди до пяток и обратно, и такой «бум, бум»... что бы это значило? Гарри уставился на стол и мотнул головой — чайник фыркнул и засвистел. Может, он себя только обманывает, и на самом деле его интерес к зельям вызван интересом к Снейпу? Попытке его понять, не докучая своим присутствием?

Изверг вспрыгнул с пола на стол и нервно улёгся перед самым носом Поттера, часто облизываясь. Гарри скосился на блюдце, которое переместилось от стены на середину комнаты, и было вылизано подчистую.

— Ну что, наелся, или ещё хочешь? — Гарри взмахнул палочкой, и чайник стал кружить вокруг чашки.

Изверг удостоил Гарри секундным взглядом, и принялся вылизывать заднюю лапу.

— Ну, ладно, хочешь меня игнорировать, делай это не на столе, — и Поттер переместил кота на стоящий рядом стул. Впрочем, Изверг немедленно вспрыгнул обратно и улёгся на другом его конце.

«Снейп написал письмо в духе своих школьных комментариев на полях, — рассуждал про себя Поттер, — может, он всем пишет письма в таком стиле, но зачем-то же он всё-таки написал? И при этом, очевидно, хотел получить ответ. Может, они с Гермионой обо мне случайно заговорили, и профессор почувствовал себя снова обязанным за мной присматривать?»

Гарри не понравился ход своих рассуждений. Он поморщился. Если так, то это скверно. Он не хотел опять обязывать этого человека делать что-то против своей воли, а, зная теперь о чувстве долга Снейпа, такое можно было предположить.

Поттер призвал к себе чашку с чаем и обхватил её двумя руками, чтобы согреть пальцы.

Но с другой стороны, со стороны более приятной для Гарри, можно было предположить, что это просто человеческое желание… «Снейп и человеческое желание?!.»

Гарри мотнул головой и чётко сказал сам себе: «Каждый человек имеет право на мечты» — и решил не пренебрегать вторым своим предположением.

— Чёрт! — воскликнул Поттер и испугал своего кота. — Чёрт! Я же не оставил ему адреса! Как он сможет мне ответить, если у него для связи со мной только Рон?!

Поттер вскочил из-за стола, сделал поспешный глоток чая и пошёл в гостиную. Нужно было что-то придумать, что-то написать профессору, что-то незначительное и ни к чему не обязывающее, чтобы он не дай бог не подумал…. Поттер остановился посредине гостиной. А почему, собственно, не дай бог?

Гарри призвал к себе кусок пергамента и вывел на нем:

«Доброго времени суток, профессор! Знаете, мне вдруг пришло в голову, что в Хогвартсе теперь никто не таскает у вас ингредиентов, и вам не на кого поорать...»

Гарри посмотрел на пергамент, и сжег его в камине.

«Здравствуйте, профессор! Я тут подумал, что в Хогвартсе теперь совершенно не на кого покричать. А, зная вашу привычку отводить душу на Гарри Поттере, я хотел бы предложить…»

«Вжжжих», второй кусок пергамента полетел в камин. Кого он больше обманывает, его или себя?

«London, central telegraph, till called for mr. Harry J. Potter. Пишите, если что, буду рад! Гарри.»

Поттер посмотрел на истерзанный лист бумаги с кляксой в углу, сложил его пополам и запихнул в конверт. Потом, повинуясь какому-то внезапному порыву, взял с журнального столика одну из верхних пластинок и, наложив на него Импервикус, аккуратно завернул в один из валявшихся на полу листов «Вестника зельевара».

Собраться и аппарировать на почту было делом семи минут.

* * *

Северус тяжело вздохнул и спрятал лицо в ладонях. Руки пахли зельями. Волосы, упавшие на руки тоже пахли зельями. Его мантия была пропитана зельями. Северусу вдруг показалось, что он сам — зелье класса F. Одно большое и вредное зелье. Рядом с ним что-то поставили, это «что-то» легонько звякнуло о поверхность стола и тут же резко запахло кофе.

Снейп раздвинул пальцы и уставился освобождённым от плена глазом на стол.

Чашка.

Напротив Снейпа с точно такой же чашкой на стул опустился Стэнли Брут. Зельевар-недоучка. «Патлатое нечто».

Северус разглядывал юношу. Тот отнюдь не был красив: Высокие скулы, сильно выпирающие из-за худобы, широко расставленные глаза, нос с лёгкой горбинкой, острый подбородок... Волосы эти нечёсаные! Нет, он отнюдь не был красив, но что-то в нём такое было... Какая-то трогательная жизнерадостность на этом треугольном лице, искренность, очаровательность.

Стоп! Приди в себя, Северус.

Это всего лишь оболочка маггла, причудливая смесь защитных чар.

«Снять бы её, — с тоской подумал Снейп, — снять бы ко всем чертям и посмотреть, кто там внутри, за всем за этим». Но нельзя.

А почему — нельзя?

— Профессор?

От звука голоса Снейп вздрогнул и отнял руки от лица.

— Профессор, ваш кофе, — Брут кивком головы указал на чашку, — остынет, будет совсем невкусный... впрочем, он и горячий не очень.

Снейп кивнул и взялся обеими руками за чашку — может хоть так можно перебить запах зелий.

— Сейчас половина второго ночи, — продолжил Брут, — завтра наша смена с двенадцати. Я могу начать, а вы…

— У меня уроки до двух, но я постараюсь прийти как можно раньше. Вы будете во второй лаборатории? — Северус подавил внезапный зевок и мотнул головой. Он очень устал, они все очень устали.

Бэнни ушёл в девять, а они с Брутом доваривали «Еxcido Referym» и готовили ингредиенты на завтра. И завтра всё будет по новой. И ещё незнамо сколько дней.

Дней, да…

— Профессор...

Северус открыл глаза.

— Пойдёмте, спать в кафетерии очень неудобно, я пробовал как-то, ноги затекают.

Брут встал, опираясь о край стола, и протянул Северусу руку.

«Это так естественно, — подумал Северус, глядя на протянутую ладонь, — встать и протянуть руку». Так естественно для людей, которые много часов кряду, бок о бок, варили наисложнейшие зелья и… Северус моргнул несколько раз и перевёл взгляд с протянутой руки на лицо Брута.

Да, но для него, Снейпа, это никогда не было естественным. Потому что он недотрога и вообще не любит людей. Есть в этом жесте что-то от дружбы. Так поступают не коллеги, но, должно быть, друзья…

Почему-то для этого мальчишки это естественно. А для него, для Северуса? Снейп ухватился за протянутую ладонь и встал со стула. Ноги немедленно заныли, но он только скривился. Что-то ещё, какая-то ещё мысль мелькнула у него в голове. Что-то…

Но он уже разжал пальцы и высвободил руку. Что-то упустил.

— Пойдёмте к каминам, — предложил Стэнли и, шаркая стоптанными кроссовками, запустил руки в карманы мантии.

— Вы не любите аппарацию? — поинтересовался Северус, стараясь как можно ровнее идти по коридору.

— Я не рискнул бы сейчас аппарировать, — сказал Брут и слегка улыбнулся, повернув к Северусу голову.

— Гм... — вскинул брови Снейп, — тогда вам очень повезло, что у вас дома есть каминная сеть.

— Увы, у меня её нет, — пожал плечами Брут и, мотнув головой влево сказал, — нам сюда.

Они свернули в очередной коридор и вышли в холл, где слегка полыхали пламенем три больших камина.

Снейп запустил патронуса, и серебристое облако, которое вырвалось из палочки вместо быстроногой лани, унеслось в стену.

— Слишком устал, — пожал плечами Снейп и дёрнул щекой, проводив облако взглядом.

— Так куда же вы будете прыгать, если у вас нет каминной сети? — вдруг поинтересовался он у Брута.

— Наверное, ухну в Дырявый Котёл. Ночь — там, утром — сюда. У меня, спасибо доброте Бэнса, есть несколько кнатов в кармане. На одну ночь старина Том уж подыщет мне что-нибудь под крышей.

— Гм… — поджал губы Снейп.

Из стены появилась прекрасная серебристая кошка. Она голосом Минервы МакГонагалл возвестила Снейпа о том, что камин открыт, и растворилась в воздухе.

— Что ж, тогда до завтра. Жду вас в два часа у себя в лаборатории, — кивнул Бруту Северус и, зачерпнув горсть дымолётного порошка, как можно ровнее шагнул в камин.

* * *

— Невероятно! Немыслимо! — Гермиона вышагивала по ковру, обхватив себя руками за плечи.

Рон сидел перед ней на диване и регулярно подтягивал левую ногу, когда Грейнджер проносилась мимо него, и тут же вытягивал её обратно, потому что вечером привык сидеть на диване с вытянутыми ногами, а изменять своей привычке очень не хотел.

— Ты представляешь, в каком сейчас состоянии должны быть дети?! — Гермиона резко развернулась и споткнулась о ногу Рона.

— Я не понимаю, что тебя так встревожило. Это Снейп, — начал он загибать пальцы, — это слизеринцы, и, в конце концов, — сказал он, встретившись с её негодующим взглядом, и загнул третий палец, — ты сама говорила, что правду нельзя умалчивать….

— Но он им это показал! Не рассказал — показал! Это может повлечь ужасные последствия! Как ты не понимаешь, Рон! — она заломила руки и снова принялась ходить по ковру.

— С ними надо говорить, им надо объяснять...

— Ну вот ты и поговоришь, ты и пообъясняшь, — пожал плечами Уизли, — в конце концов, у тебя теперь к ним официальный доступ.

— Чтобы они меня стали слушать после увиденного? — Грейнджер опять споткнулась и, нагулявшись по ковру, призвала себе с дивана на ковёр подушек.

— Конечно! — воскликнул Уизли. — Он их заинтересовал, напугал, вразумил… Теперь нужна длительная терапия после «снейпобиотиков». Мягкая и спокойная терапия — ты ей и займешься.

— Это тебе легко так говорить, не на тебя Слизерин оставили, — Грейнджер уткнулась носом в коленки и тяжело вздохнула.

— Эй, если тебе так страшно говорить с ними одной, я ведь тоже могу им кое-чего порассказать. В конце концов, почему нужно рассказывать именно о Пожирателях и курсе истории магии? Расскажем им о себе. О нашей дружбе, школе, жизни в палатке, про то как сражались в министерстве, про Люпина и Сириуса… В конце концов, пусть узнают это из первоисточника, а не из книжек Риты Скиттер... — Рон пожал плечами и задумчиво потёр подбородок.

— Ты забыл, что она в Азкабане? Ей теперь только что про работу аврората писать...

— Дааа... — протянул Уизли и почесал за ухом, — Скиттер-Скиттер… а ловко вы её тогда с профессором. Не ожидал…

Он немного помолчал, а потом, прищурившись, посмотрел на супругу:

— Ну так что, вдвоём справимся?

— Пожалуй, — неуверенно протянула Гермиона, — Мерлин мой, только бы на Снейпа попечительский совет не натравили…

Снейп вышел из камина и споткнулся. Больше силы идти ровно у него не было. Пять минут назад появившись в кабинете Минервы, он первым делом услышал голос Альбуса. Это настолько ему не понравилось, что он даже не стал отвечать, только перегнулся через полку, взял на ощупь ещё одну пригоршню дымолетного порошка и медленно, по слогам, произнёс: «Личные покои профессора Снейпа». Камин ухнул, и Северуса вытолкнуло в комнату. Тут-то он и упал.

Осторожно пробираясь через тёмную гостиную, он пытался понять, чем успел так надышаться, что падает с ног. Видимо, это был экстракт белладонны, подумал Северус (мысль о простой человеческой усталости как-то не пришла ему в голову).

Ну да, Бэнни отвлёкся и не убрал его в шкаф сразу после использования, а Брут был слишком далеко, чтобы заметить пузырёк и унести его вместе с остальными компонентами. Северус простоял над котлом около пяти минут, прежде чем заметил склянку. Видимо, её неплотно закрыли — вот и надышался...

Северус достиг спасительных дверей спальни и, скидывая по дороге мантию и ботинки, добрался до кровати. Силы раздеться у него уже не было. Он достал палочку, кинул в часы заклинанием, не уверенный, впрочем, что попал, и закрыл глаза. Что ж, этот Брут, кто бы он ни был, хороший парень... и где же он видел тот жест... зато котлы не взорвались… значит, по крайней мере, не Лонгботтом...

Эта мысль была последней, которую Северус успел осознать, прежде чем провалиться в сон.

* * *

Вокруг Энни была тишина. Ватная. И она пахла мятой. Мятная вата. Должно быть сладкая, только она такой ещё никогда не ела.

Энни попробовала высунуть язык, но получилось плохо — мешал закрытый рот. Тогда она попробовала что-нибудь услышать, но вата забилась ей в уши, и звук не мог пробиться через такой слой сахара. И тогда Энни открыла глаза. Сквозь ресницы пробивался странный свет, и ещё там был человек. Энни точно увидела какого-то человека. Он склонялся над ней, и его лицо было всё ближе, ближе... тут, наконец, он попал в луч света и она увидела почтальона Ги. Энни улыбнулась. Вата ей больше не мешала.

Гарри открыл глаза и уставился в потолок. Толстая ведьма уже пять минут не могла остановить свой поток мыслей, вырывающихся у неё изо рта со скоростью света, и Поттер, поняв тщетность попыток выяснить, за каким снадобьем пришла мадам, просто пережидал это фонтанирование за стойкой аптеки. Заняться всё равно было решительно нечем. Совы с почтой почему-то не прилетали, Бэнс ещё не вернулся из своего рейда за травами, а из покупателей была только эта колдунья, которая, кажется, зашла в аптеку на полуслове.

«Видимо, — думал отвлечённо Поттер, — её прокляли. Какой же это вид заклятия?» Флитвик им о таком не рассказывал, да и на ЗОТИ они никогда не использовали ничего подобного...

Дверь звякнула колокольчиком, и в аптеку вошёл Бэнс. Он на секунду замер, а потом снова уткнулся в письмо, которое держал в руках, и быстро прошёл вглубь аптеки.

— Бросай всё, собирайся и достань саквояж, — кивнул на ходу аптекарь и сунул мешок с травами под лавку.

— А что случилось? — развернулся на стуле Гарри и с тревогой посмотрел на лист пергамента в руке у Бэнни.

— По дороге объясню. Кроветворные, заживляющие и... всё сметай с полок, всё. Потом разберёмся, — и он скрылся за дверью лаборатории.

Гарри ещё несколько секунд смотрел на закрывшуюся дверь, а потом развернулся к ведьме.

«Вас прокляли» накарябал он на листе бумаги и сунул его неумолкающей ведьме в руку. Та, не прекращая говорить, с ужасом посмотрела на Гарри и немедленно аппарировала. Кажется, на полуслове.

Поттер вытащил из-за прилавка большой кожаный саквояж и принялся сгружать с полок все тюбики и флаконы. Через три минуты из лаборатории с похожим саквояжем показался Бэнс. В другой руке он держал дымящуюся чашку с чаем.

— Давай, Стэнли, нам предстоит весёленькое дельце. Наматывай шарф и пошли. Лучше успеть пораньше, иначе не протолкнуться.

— Успеть куда? Что происходит? — Гарри от растерянности чуть не начал поправлять свои невидимые очки.

— Нападение. Четыреста человек магглов и большинство в крайне тяжёлом состоянии. Министерство, наконец, дало отмашку собрать зельеваров и колдомедиков в Мунго. Чем скорее мы там окажемся, тем быстрее сможем включиться в процесс. Работа предстоит весёлая…

Бэнни вдруг посмотрел на Поттера и подмигнул.

— Не дрейфь, справимся. Не одному же Гарри Поттеру жизни спасать, мы тоже кое на что годимся, да? — он допил свой чай, поставил чашку на стол и не заметил, как Гарри Поттер вздрогнул от звучания своего имени.

Такие безмолвные летом и такие кричащие сейчас — в этих коридорах не было ничего общего, и тем не менее это были одни и те же коридоры. Гарри шёл сквозь них как сквозь строй. Он с трудом мог сосредоточиться на том, что рассказывал ему о нападениях Бэнс. Данные, заклятия, непонятные симптомы, какая-то лаборатория в подвале, регистрация и «класс A», «класс B», «класс C»…

Поттер старался не смотреть по сторонам, но постоянно обходя расставленные койки, каталки, толпы колдомедиков и столики с лекарствами, он не мог не Видеть. Воспоминания о битве при Хогвартсе вставали перед его глазами. Покалеченные люди, истерзанные дети, кровь, страх, крики... Визжащая хижина и Снейп... Поттер закрыл глаза и немедленно врезался в спину Бэнса. Они оказались у стола регистрации. Милая ведьмочка окинула их взглядом и протянула две анкеты.

— Что это? — спросил Гарри, видя, как Бэнс взялся за перо.

— Магический контракт. Проверяет подлинность зельеваров, их статус, степень подготовки и даёт пропуск на приготовления тех или иных зелий.

Гарри с сомнением поглядел в анкетный лист. Имя, фамилия, номер лицензии, годы обучения… бред какой-то. Он принялся карябать буквы и к концу анкеты с ужасом увидел, как чернильное «Стэнли Брут» медленно, но верно превращается в «Гарольда Джеймса Поттера». Да, пергамент он точно не обманет никакими чарами. Что ж, тогда остаётся только надежда на то, что бюрократическая волокита обманет читающих эти документы. Гарри оглянулся и увидел за собой приличную очередь вновь пребывших зельеваров.

Колдоведьма быстро пробежала глазами листы и, ни слова не говоря, выдала Гарри и Бэнсу направления в лабораторию №2. Остальные зельевары немедленно навалились на стойку ресепшена за своей порцией дурацких всевидящих анкет, из чего Гарри сделал вывод, что на его фамилию не обратили никакого внимания. Ну и ладушки. Только звёздной шумихи в такой момент и не хватало.

Они зашли в лифт и стали спускаться на минус *дцатый этаж. Поттер сначала следил за стрелкой -1, -5, -7, а потом пошли буквы, и на второй трети алфавита Гарри переключился на лица стоящих рядом зельеваров. Их было около пятнадцати или двадцати, спускающихся с ними в лабораторию. Кто-то говорил на английском, где-то слышалась немецкая речь, а кто-то вообще говорил по-гречески. Бэнс, перехватив удивлённый взгляд Поттера, только пожал плечами.

— Слишком много раненых. Лаборатория не справляется. Магглы вообще малоизучены, непонятно, как на них будут действовать наши лекарства. Карт нет, реакции непонятны...

— Но мне казалось, что магглов лечить гораздо проще...

Гарри высказал это когда-то и от кого-то слышанное предположение вслух, хотя внутренне не был с ним согласен.

— Ну что ты, Стэнли! Сразу видно, что ты вырос в семье волшебников! — Бэнс почесал себя за ухом и поправил воротник. — Магглы ничуть не уступают нам в тонкостях устройства. То, что они не волшебники, не означает, что они проще, примитивней или...

Лифт лязгнул и свернул куда-то вбок.

— По крайней мере, у волшебников есть медицинские карты и некоторая стабильность реакции на наши зелья, — пробасил стоящий с ними рядом грузный колдомедик в халате. — Реакция на магические лекарства «не-волшебников» — заколдованный лес.

— Тёмный... — автоматически поправил его Гарри.

— Что, прости? — не понял колдомедик.

— Магглы, — поправился Поттер, — они говорят не «заколдованный» лес, а «тёмный»... — он бросил взгляд на доктора и буркнул уже совсем тихо, — ну, школьный курс маггловедения.

Лаборатория оказалась на этаже -Q2. Насколько это глубже Лондонской подземки, Гарри решил не спрашивать. Они ещё раз сверились со своими карточками: Лаборатория №2. Бэнс уверенно зашагал вперёд, а Гарри, стараясь не отставать, вертел головой по сторонам. Коридоры были выкрашены в оливковые цвета. Их шершавые стены освещались яркими люминесцентными лампами, которые чуть-чуть гудели и трещали. Если бы не освещение, было бы больше сходства с хогвардскими подземельями, — подумал Поттер, когда они в очередной раз повернули за угол. Дверь лаборатории была открыта настежь и в глубине комнаты слышалась возня. Бэнс довольно резво вошёл внутрь и направился прямо к угловому столу в конце лаборатории. Гарри успел заметить кучку зельеваров, которая спорила из-за того, кому работать за ближайшим к двери столом.

— Почему они спорят? — с удивлением косясь на магов, спросил Поттер.

— Видишь ли, — принялся объяснять Бэнни, попутно выгружая на стол весы и треноги, — эта лаборатория отдана под простейшие зелья класса С. Мы с тобой, а так же ещё человек двадцать, будем варить кроветворные, заживляющие и успокоительные в промышленных количествах по пять котлов за раз. А теперь перемножь зельеваров на котлы с учётом времени на варку зелий и объёмом помещения…

— Эээ… — протянул в растерянности Поттер, — очень много? — он вопросительно посмотрел на Бэнса и вытащил из-под стола несколько котелков.

— Ну что-то вроде того, — усмехнулся Бэнс, — а теперь скажи мне, ты видишь тут вытяжку?

Гарри покрутил головой и нашёл целых два, забранных решеткой, окошка.

— Мы утонем, — констатировал он.

— Верно! — сухо рассмеялся аптекарь. — Давай-ка приступим, пока ещё что-то видно.

Зелья кипели и фыркали. Гарри почти освоился с пространством и почти не шипел. Несколько десятков синяков на бедре не в счёт. Порезы тоже не считались за травму. Тем более что заживляющие всех дозировок и вариаций всегда были под рукой — капнул с черпака на палец, Эванеско — и снова в бой. Через три с половиной часа Поттеру стало довольно весело. Они с Бэнсом умудрились сварить такое количество вариантов кроветворных, что это могло потянуть на приличную статью в «Вестнике зельевара». Им с Бэнни даже пришло в голову, что соседи по цеху уже сделали пару набросков вступительной речи на полях своих рецептов.

— Не сгущай, а то потом не раствориться, — шепнул Туман голосом аптекаря в правое ухо, и Гарри убавил огонь под котлом.

— Где златоглазка? — Гарри резко повернулся и «Бах» — столкнулся с Бэнсом лбом.

Они перебрасывались коротенькими фразами о поиске ингредиентов чуть ли не реже, чем склянками с самими ингредиентами. Гарри привык работать в лаборатории один, но сейчас вдруг почувствовал, какое это удовольствие — что-то делать вместе. Когда ты — часть команды. Хотя, из-за плохой видимости они с Бэнни и не могли быть полноценными партнёрами, но работа бок о бок всё равно придавала сил, и Гарри почти не чувствовал усталости. Только азарт и закипающее в душе желание скорее помочь тем несчастным людям там, наверху, за тысячи N-этажей от них.

«Интересно, — думал Поттер, нарезая мандрагору, — есть ли уже примерные списки пострадавших? А вдруг там оказался кто-то из знакомых?»

В голову опять лезла Гермиона и её родители. Надо бы отослать письмо в Хогвартс, узнать, всё ли там в порядке. Хогвартс. Снейп. Если письма отсылали всем зельеварам, возможно ли, что письмо отправили и ему? Если отправили, пришёл ли он?..

Гарри мотнул головой, отгоняя непрошенную мысль. Ни к чему сейчас задумываться о Снейпе, надо полностью переключиться на работу.

Он перелил очередную порцию успокаивающих в банку и скрупулезно вывел палочкой рецепт на этикетке. Ошибиться нельзя — это может стоить кому-то жизни. Выдохнув, он поднес руку к самым глазам и всмотрелся в часы. Уже пять. Пять часов он плавает в этом тумане. Нет, не так: Тумане. С большой буквы. В обрывках разговоров, долетавших до них с Бэнсом, всё чаще стали попадаться фразы и шутки про Туман. Соседи по столу жили какой-то своей жизнью, работали в каком-то своём ритме и ещё сохраняли, по-видимому, связь с внешним миром. Гарри и Бэнс были как бы вне их круга. Для Поттера так и осталось загадкой, почему они выбрали самый дальний из столов. К шкафам отовсюду было идти не очень удобно, а уж о попытках выйти в свет коридорных ламп с этого места было практически невозможно. Зато, как сказал Бэнс, их не ангажируют всякие великие мира сего и не отвлекают от работы. Про ангажирование Гарри не очень понял, но смирился с тем, что ближайшие несколько суток он будет кружить в тумане, и принялся вспоминать свои полёты на метле. Надо сказать, что именно эти, уже позабытые им ощущения, сыграли важную роль в данном деле. Когда Гарри ещё играл в квиддич, гриффиндорской команде частенько выпадали тренировки в плохую погоду, так что многие свои полёты он проводил в буквальном смысле витая в облаках. А всё почему? Потому что декан Слизерина неизменно выбивал для своих подопечных время в самую лётную погоду.

Где-то послышалось сдавленное шипение, и Гарри, нахмурившись, прервал течение своих мыслей о квиддиче. Человек явно искал их, и, судя по осторожным шагам, был уже близко, но всё равно их не видел.

— Добро пожаловать в ад, профессор! — раздался жизнерадостный голос Бэнни под самым ухом.

Гарри перехватил баночку с желчью наргла из рук Бэнса и ринулся к третьему котлу, который уже начал утробно булькать.

Шаги стихли и Гарри увидел в Тумане расплывчатый чёрный силуэт. Силуэт, срывающимся и хриплым голосом сказал:

— Бэнс, вы мне нужны в пятой лаборатории через двадцать минут!

Голос принадлежал профессору зельеварения. Гарри покрепче ухватился за черпак и принялся истово мешать кроветворное, слыша, как бешено его сердце забилось в складках мантии.

Чёрт побери, Поттер, мечты сбываются. Спрашивал о Снейпе — вуаля. Вот он, силуэтообразный.

Котёл фыркнул, и мысли Поттера в секунду вернулись в прежнее русло. Работа превыше всего. Гарри почувствовал, что успокоился.

— Стэнли, — весело и громко сказал Бэнс, повернувшись к Поттеру, — мы справимся за двадцать минут?

— Вот всесильные мира сего пришли и по нашу душу, — тихонько добавил аптекарь и, не будь тут мешающего что-то видеть Тумана, Гарри бы руку дал на отсечение, что Бэнни снова ему подмигнул.

— Уложимся в семь! — хмыкнул Поттер и снова налетел на угол стола, который в стомиллионный раз вырос в неположенном месте.

Шипя ругательства, Гарри захромал к пятому котелку, булькающему на отшибе их вотчины. Поттер ещё услышал, как что-то каркнуло в пространство: «Ваш помощник…», но дальнейшее поглотил Туман.

— …Договорились, — буркнул Снейп, когда Гарри вернулся, и, немного помолчав, выдавил из себя: — Кстати, вы не могли бы…

Поттера разобрал смех. Он вдруг очень хорошо себе представил, как профессор сюда добирался через дымовую завесу. И как, должно быть, он сейчас внутренне чертыхается, потому что не знает, как уйти из этого злачного места. Ни слова не говоря, Гарри ухватил Снейпа за руку и потянул за собой. Это совсем не походило на квиддич. Как ему могло прийти в голову такое сравнение? Это было дежа вю. Полнейшее дежа вю из кошмара Снейпа. Гарри стремительно тянул профессора туда, на свободу, через Туман и страшные кристаллы столов, облетая со своей драгоценной ношей все углы и силуэты.

Прочь, прочь отсюда, к тёплым доскам паркета в комнате. Рука Снейпа была холодной и напряжённой. Но в какой-то момент Гарри почувствовал, как эта рука успокоилась, сжала ладонь Поттера уже иначе, не как агрессора и захватчика, но почти как тогда, доверяя, доверяясь проводнику. Радость стала набухать где-то в груди Гарри. Она, словно вода, которая просачивается в трюм через пробоину, затапливала его изнутри, пока не затопила по горло, разливаясь тёплыми волнами в разные стороны.

Они выскочили в коридор и Снейп с каким-то злорадством уставился на дребезжащую лампочку. Поттеру опять стало смешно. Столько лет знать профессора и не замечать такого удивительного человека! Сейчас на его глазах совершался акт мщения Туману и унижающим условиям блуждания профессоров Хогвартса. Поразительно, как иногда взрослые люди могут отступить от принятого в обществе статуса и с детской непосредственностью мстить лампочкам. Гарри не удержался и хмыкнул. Впрочем, заметив, что взгляд профессора переметнулся с потолка на него, Гарри, он поспешил юркнуть обратно в Туман. Всё ещё посмеиваясь, он вернулся к недоваренным зельям.

Теперь всё будет хорошо. Теперь, если повезёт, он сможет поработать с профессором бок о бок. Зелья нежно фыркали в котлах и урчали что-то о свободе, любви и доверии.

Очнувшись, он не сразу понял, где он. Потолок посмотрел на него каким-то странно незнакомым взглядом. Поттер перевернулся на бок и столкнулся с тумбочкой. Тумбочка тоже посмотрела на Поттера незнакомым обшарпанным углом и промолчала. Гарри рывком сел на кровати и запустил руку под подушку. Нащупав там очки и палочку, он немного успокоился и принялся восстанавливать картину мира.

За окном серело начало дня. Косой переулок, если судить по очертаниям башенок Гринготтса, прорисовывался метрах в трёх под ногами.

Поттер оторвался от созерцания окрестностей и вспомнил, как он тут очутился. Вернее, вспомнил он, как собирался тут очутиться. Что было после того, как он зашёл в камин, он так и не вспомнил. Гарри поплёлся в душ. Шлёпая босыми ногами по деревянному полу, он разматывал клубок свалявшихся за ночь мыслей и пытался понять, что в его Вчера было такого, что он, несмотря на раннее утро, желание немедленно уснуть обратно и болезненное ощущение в желудке, очень хочет улыбаться.

Ответ стукнул его по темечку во время чистки зубов. Гарри прервал своё занятие, вскинул голову и столкнулся с собой в зеркале.

«Снейп», — произнес он ошарашено, перепачканными в зубной пасте губами.

— Умойся, красавчик, — неодобрительно хмыкнуло ему говорящее зеркало. — На тебя не то что смотреть страшно, тебя отражать неприятно.

— Да заткнись ты... — вяло прокомментировал реплику всё ещё удивлённый Поттер.

— Всю ночь ворочался, «профессор Снейп... профессор Снейп…», -передразнило его зеркало, — все простыни измял небось…

Поттер не стал дослушивать вредное зеркало и залез под душ. Ледяная вода ошпарила его, и Гарри заорал.

Да, судя по температуре воды, старина Том экономил на отоплении для третьего этажа. Поттер, стуча зубами, выбрался из ванной и поспешил за полотенцем. День начинался удачно.

Перехватив на бегу несколько галет, уворованных с барной стойки, Гарри помчался обратно в Мунго. Колдоведьма прияла его как родного и проводила до лифта сочувственной улыбкой. Вид у всех попадавшихся Поттеру по пути зельеваров вызывал у Гарри не меньшее сочувствие, из чего он сделал оптимистичный вывод, что день хорошо начался у многих.

В лаборатории по-прежнему кипела работа. Добредя до своего стола, он нашёл там Бэнса, который доваривал очередную партию костеростов. Бэнни должен был прийти в семь утра и сменить каких-то Адамсов из Новой Зеландии.

— А, Стэнли! Как я рад тебя видеть! Через пятнадцать минут я убегаю к поставщикам, запасы Мунго не вечны, как ты понимаешь. Так что ты сегодня сам тут будешь вертеться. Надеюсь, профессор Снейп не будет тебя часто вытаскивать для помощи. Если что, то я могу написать ему, чтобы нашёл нам замену...

— Нет-нет, что вы, мистер Бэнс! Я сварю наши списки. Мне очень нравится работать с профессором в паре. Есть чему учиться... — Гарри поспешил заверить Бэнни в том, что он со всем успеет справиться, и задержек не будет. Аптекарь успокоился только после пятнадцатого заверения и, похлопав Поттера по плечу, ушёл на охоту за ингредиентами.

…Брут радостно взмахнул рукой и отодвинулся на край стола. Северус протиснулся через узкий проход между рабочими столами и водрузил рядом с котлом большой пакет из супермаркета. Он уже выставил в ряд шестую банку с кофе, когда услышал странное позвякивание. Обернувшись, он увидел, что Брут неловкими и угловатыми движениями допотрошил банку кофе и вместе с крышкой отправил её в большой медный котёл.

— Лонгботтом, нет!! — закричал Северус и кинулся к мальчику.

Но Невилл только отшатнулся, и из его рук выпала золотая ложечка, которая, ударившись об пол, закрутилась по кругу, надрывно звеня.

Северус открыл глаза.

«Не Лонгботтом», — подумал он и перевёл взгляд на часы. Часы надрывались третью минуту подряд. Их мелодичные трели уже девятнадцатый год будили его в этих подземельях. Снейп нашёл в складках одеяла палочку и запустил в часы заклятием. Медленно сев в кровати, он начал растирать мускулы рук. Спина болела нещадно. Раньше, когда рейды по варке зелий были для него ежемесячной нормой, когда каждый день приходилось метаться между заклятиями Лорда, школьным расписанием и медленными пыточными чаепитиями у Альбуса, подобная физическая нагрузка не доставляла ему неудобств: у него была цель и не было времени. Теперь у него есть время, но бесцельность его не даёт действия, необходимого Снейпу. Зато есть действие мысли, как надеялся Северус.

Теперь можно основательно подумать, поразмыслить, взвесить все «за» и «против», а не надеяться, как раньше, что принятое им решение попадёт в те ничтожные два верных процента против девяносто восьми смертельных.

Снейп прошлёпал босыми ногами в ванную.

Заросшее с ночи чёрной щетиной лицо, всклокоченные волосы, заплывшие от недосыпа глаза — Снейп привычно взбил мыльную пену в стаканчике и принялся намыливать подбородок.

«Это точно не Лонгботтом, — думал он, щурясь на отражение, — я видел этот жест у кого-то ещё. Но, может быть, с его же курса? Или с его факультета? Финниган? Вуд? Слоупер?» Всех не упомнишь, да и не с того конца начал, Северус. Жест. Начинать следует с жеста.

Снейп выбрил левую щёку и хорошенько промыл бритву. Альбус всегда смеялся над его маггловскими замашками — так презирать магглов и пользоваться простой английской бритвой из супермаркета. Но Северус, хоть и не спускал ему таких насмешек, и в отместку подсыпал какой-нибудь гадости в чай, продолжал использовать простую бритву. В память о прошлом, как он говорил сам себе.

В студенческие годы он не мог себе позволить лишнего из-за вечной нехватки денег. Потом, когда стал работать на Лорда, откинул эту традицию, как порочащую его в глазах соплеменников, а потом… а потом, когда наступило прозрение и отвращение к самому себе, эта и ещё несколько его маггловских привычек стали ниточкой, связующей с прошлым Северуса, с тем угловатым и зачастую нелепым прошлым, где он ещё чувствовал себя живым и не отягощённым страшным обязательством перед... перед всеми.

Выйдя из ванной, он попробовал не спеша дойти до шкафа с одеждой, но влажная после душа кожа немедленно покрылась мурашками и, презрев все законы слизеринца, Северус позорной трусцой капитулировал к ящикам с бельём.

Большой Зал родимой школы поутру — всегда находка для карикатуриста. Рон весело разглядывал пришедших на завтрак учеников и зарисовывал самых эффектных на салфетках. Гермиона всё это время косилась на мужа и показательно хмурила брови. С педагогической точки зрения весёлое настроение Рона было совершенно неправильным, ведь им предстоит сегодня очень серьёзная работа с учениками.

По мнению Гермионы, Уизли сейчас должен был хмурится и писать на салфетках как минимум план рассказа о Битве или о борьбе с приспешниками Волдеморта. Но нет, ему было легко и весело сегодня.

Он видел слизеринцев, по-прежнему напряжённых и смущённо взглядывающих на преподавательский стол в надежде обнаружить там Снейпа, но он также видел и вдумчивые лица старшекурсников, для которых первый шок от увиденного был пройденным этапом, а за ним открывались страсть к исследованию, попытки проанализировать увиденное, разобраться самим и помочь разобраться другим.

Всё это, за налётом заспанности, зевков и вялых ковыряний в омлете видел сейчас Рон и старательно зарисовывал.

Эдвард Хуг, равенкловец, пятикурсник, судя по компании товарищей, очень потешно чесал своё ухо, что не могло пройти мимо волшебного пера Уизли. За этим старательным занятием он и упустил приход Снейпа. Только лёгкий выдох облегчения выдал появление профессора, прошелестев по залу, когда Снейп, без лишних церемоний прошёл к столу и, усевшись, принялся сосредоточенно есть.

Гермиона попыталась заговорить с профессором, но он только кивнул на какой-то из её вопросов и продолжил кромсать вилкой омлет.

Рон вернулся к прерванному занятию и дорисовал большое оттопыренное ухо Эдварда. Картинка встрепенулась и стала чесаться. Грейнджер в очередной раз недовольно скосилась на занятия Уизли и не удержалась, прыснула. Потом, всмотревшись, ткнула пальцем нарисованному Эдварду в живот и сказала: «У него тут пятно должно быть, от пирога, а оно у тебя как от тыквенного сока растеклось». Рон пододвинул к себе салфетку и, прищурившись, стал рассеянно водить пальцем по рисунку, рассматривая мантию равекловца, — старый фамильный жест, которым он щедро наградил своих друзей во время их странствий по Королевскому Лесу. Гермиона скопировала его неосознанно, наслаждаясь прикосновением подушечек пальцев к шершавым листам пергамента, а Гарри, помнится, сильно удивился, когда увидел, как Рон водит по тексту пальцем.

«Ты плохо видишь?» — спросил он друга. Как оказалось, Гарри и сам вечно мусолил страницы — постоянно терял строчки в свете библиотечных свечей и Люмуса.

«Да ты истинный Уизли!» — хлопнул его тогда по плечу Рон. Подобное открытие очень обрадовало друзей, и они ещё долго практиковались, чтобы жест получался идентичным. Рон сделал несколько росчерков и снова протянул Гермионе салфетку для исследований, натолкнувшись на пристальный взгляд профессора, который, отложив в сторону вилку, внимательно глядел на Уизли.

— Что-то не так, профессор Снейп? — поднял брови Рон и бросил быстрый взгляд на жену.

— Нет-нет, Уизли, всё в порядке… — профессор был явно чем-то озадачен, — и давно вы... занялись рисованием?

— Боитесь, что у меня солидная подборка на тему «гроза подземелий?» — улыбнулся Уизли и протянул салфетку Снейпу.

— Гм... похож, — признал Северус, рассматривая Хуга и сверяя его с так и продолжающим чесать ухо оригиналом.

— А о чём вы так напряжённо думали, когда дорисовывали ему пятно на мантии? — Снейп уже возвращал салфетку обратно.

— Напряжённо думал? — удивился Рон, протягивая карикатуру жене.

— Ну да, так задумчиво разглаживали рисунок... — неопределённо взмахнул пальцами в воздухе профессор.

— А-а-а… — понял Уизли, — старый фамильный жест, — и он улыбнулся до ушей, — сила инерции, своего рода атавизм и дань уважения к предкам. Семейству Уизли так лучше думается.

— Рон! — возмутилась Гермиона и сурово посмотрела на мужа. Она хотела объяснить Снейпу нелепое высказывание Уизли, но с удивлением обнаружила перед собой пустое кресло, в котором ещё секунду назад сидел профессор. Только краешек мантии вспорхнул и пропал в проёме закрывающейся боковой двери.

Северус слетел с последней ступеньки лестницы, словно влюблённая школьница, и даже сделал несколько па, прежде чем увидел Филча. Недоверчивый глаз завхоза пристально глядел на профессора из-за угла. Северус смутился. Его лёгкость от разгаданной головоломки, в одну секунду так удачно сложившейся у него в голове, тут же развеялась и потяжелела под бременем статуса преподавателя Хогвартса. Снейп откашлялся и поспешил в подземелья. Впрочем, в класс Северус всё равно пришёл в приподнятом настроении.

Маленькие розовощёкие хаффлпаффцы, вечные птенцы Помоны Спраут, и задумчивые, усиленно фыркающие от усердия равенкловцы, тайная гордость Филиуса Флитвика, уже сидели за столами в ожидании новых порций знаний и мук от профессора зельеварения.

Северус грянул с контрольной, как и обещал. И, как и ожидал, услышал два вопля: радости и ужаса. У следующей пары, Гриффиндор-Слизерин, из груди вырвутся вопли злорадства и негодования. Этого он тоже всегда ожидает с обречённостью преподавателя со стажем. Ну а пока несчастные первогодки будут грызть перья, сочиняя трактаты об использовании крыльев летучих мышей, он, Северус, откинется в кресле, чуть прикроет глаза — достаточно для того, чтобы подумать, недостаточно для того, чтобы списать, — и будет вертеть своё открытие под всеми углами, наслаждаясь его гармоничным и законченным целым.

Уизли подсказал ему всё. Всё, что мог. Фамильный жест, которым он нечаянно наградил рисунок, несомненно, есть и у остальных членов семейства Уизли. Вечно вертящиеся в голове близнецы оказались не просто перепутавшимися в голове мыслями, они были голосом подсознания, уже тогда обнаружившим разгадку.

…Джордж и Фред были самыми талантливыми зельеварами околопоттеровских курсов. Их магазинчик и работал-то в основном на дерзких экспериментах на грани зелий и чар. Даже Северус, отбирая очередные «вредилки» или забастовочные завтраки не сразу мог понять природу компонентов. Талантливая пара творила чудеса — не магию, не чары — чудеса.

Что было бы, закончи близнецы школу? Но сначала проклятое министерство довело мальчишек до бунта, а потом и война накрыла всех с головой. Война вообще не оставила никого в стороне. Она прошла по всем домам, выдёргивая, выпытывая и калеча. Семья Уизли похоронила павшего в бою Фреда, осиротевшим и потерянным остался на свете Джордж...

Талантливый молодой зельевар-недоучка, копия своего любимого брата, своего второго «Я». Куда идти, что делать, как жить, когда не можешь заниматься делом, которое начал вместе с братом, когда не можешь даже без боли взглянуть на собственное отражение?

Северус сделал ленивое движение кистью, и учебник легко выскользнул из-под парты на пол. Пунцовый хаффлпаффец замер в ожидании, и в тишине класса все с грустью услышали знакомое «двадцать баллов с Хаффлпаффа, мистер Рейчпок».

Всё подходило идеально: маскировка — ведь сразу понятно, что там не один и не два слоя мудрёных чар. Как-то ведь система слежения Мунго не отловила его, не раскрыла прямо при входе в госпиталь. Увёртки с работой — показать диплом из Хогвартса на имя Джорджа Уизли значит вернуться к прежней жизни, да ещё и схлопотать от известности своего брата, представителя легендарного Золотого Трио.

Непередаваемый, на грани сумасшествия, рецепт миотропного зелья, который и рецептом зелья-то нельзя назвать — изумительная подделка, изящный, но бесполезный предмет интерьера. Его увлечённость работой и эта странная смесь дружелюбия и одновременно потерянности — то, что вызывало такие непонятные и противоречивые чувства у Северуса. Да, теперь он нашёл объяснения всему. Загадка решена.

Однако почему-то после всех этих размышлений Северус перестал испытывать мстительное удовольствие от разгадки чужой тайны.

Не это вообще, оказывается, бередило его любопытство. Не это. А что же? Сочувствие? Снейп даже встал с кресла от такого открытия. Нервно прохаживаясь по классу, он делал вид, что внимательно следит за студентами, но мысли его витали далеко. Получалось, что Джордж Уизли по сути — такой же покалеченный войной человек, как и он сам. Человек, который потерял всё, который вынужден начать сначала, учиться жить без. И он сам, Северус, ведь учится жить без. Без обязательств перед самим собой, без вечного Поттера, за которым глаз да глаз... и не смотря на это, прошлое лезет оттуда, тянет свою костлявую, иссохшуюся руку к нему, к Северусу, «Пожиратель», «предатель», «убийца»… и к Уизли, наверное, ночами пробирается смех его брата, беззаботное время, когда ещё вместе, когда всё впереди.

«Может... — мысль мелькнула молнией в голове у Северуса, — может быть попробовать вместе?» Чёрт с ним, с маскарадом, но попробовать хотя бы понять, что в душе у Джорджа Уизли? Попробовать поделиться, попробовать принять?

Песочные часы просыпали последние крупинки и застыли.

— Пергаменты на стол, дамы и господа, — сказал профессор Снейп и в два прыжка оказался у своего стола. Такой же непроницаемый, грозный и сальноволосый, как всегда.

Гарри схватился за голову. Чадящий пар от котлов душил его и мешал соображать. Где же златоцветка? Он метнулся к одному из шкафов и вынул запасную банку. «Главное, — твердил себе Поттер, прыгая с место на место, — не сбиться с последовательности». Рядом с котлами лежали прыткопишущие перья и листы пергамента, которым Гарри диктовал свои действия. Тридцать шесть котлов в одних руках это ад. Даже по меркам костеростов. Сегодня Гарри загубил два котла, и от этого сбилась вся остальная работа. Зельевары с соседних столов смотрели на него косо или даже прямо неодобрительно. Возмущению гостей из Финляндии не было предела: «Где это видано — тридцать шесть котлов! Угробить столько ингредиентов... ясное дело — мальчишка загубит всё. А им тогда что, отрабатывать его смену? Или вообще взорвёт лабораторию — как работать?» Но Поттер отгородился от них стеной своих волос и был очень благодарен такому изобретению, как сальные патлы. Они действительно помогали сосредоточится. Удивительно, но Гарри всегда думал, что волосы будут мешать работе. В конце концов, они могут случайно попасть в котёл и что тогда? Но волосы быстро приобрели вид «я кошу под Северуса Снейпа», засалились, и не пытались испортить зелья. Только скрывали недовольные физиономии финнов, чего Гарри и добивался.

Работа в сумасшедшем режиме сделала своё чёрное дело — Поттер не реагировал на посторонние звуки, даже когда в комнату прокрался Снейп, чтобы...

Северус не знал, что. Он шёл в лабораторию №2 смотреть. Смотреть и пытаться понять, как пытался он понять самого себя всё это время. Чем ближе к лаборатории он подходил, тем большим абсурдом казались ему его же собственные мысли. Захотелось отбросить их все, сорвать все маски, разметать всё вокруг. Но когда он отворил дверь и привычно шагнул в задымленную комнату, он ощетинился.

Какая-то неведомая и неосознанная ещё мысль окончательно развернула его на сторону мальчишки. Он увидел Этих.

Холодные взгляды, брезгливые выражения лиц, шёпот там, разговоры в голос тут — и все против одного. Того, кто метался среди трёх десятков котлов и явно не успевал, или успевал, но едва-едва. Снейпу почудилось, что он видит самого себя, отброшенного неведомым хроноворотом назад. По ту сторону баррикад, закрытый занавесью волос, угловатый и оборванный, всем собою в работе — мальчишка точно не понимал, где он и с кем он. Для него сейчас существовала только гонка со временем. Северус скривился в улыбке, встал поодаль и, облокотившись на одну из столешниц, принялся наблюдать. Сколько раз он вот так наблюдал за игрой в квиддич? И каждый раз не понимал, зачем она, эта игра.

Победа факультета, честь Слизерина, баллы, школьная слава… всё пустое, внешнее, шелуха. Пойманный снитч даёт лишь трепыхание крыльев. А зелья... а зельем можно было спасти, навредить, успокоить, воскресить... Зельем можно было что-то продолжить.

Его вязкая субстанция объединяла два каких-то важных и уникальных действия в определённых условиях. Она словно склеивала то, что прежде было несопоставимо.

Гарри оставил несколько котлов остывать и кружился над последними двадцатью шестью. Время поджимало. Мысли о Снейпе всё настойчивей лезли в голову, и всё труднее было их отбивать от себя, отмахиваться от них. Эти мысли, словно соринка в глазу, постоянно жгли сознание и мешали сосредоточиться, вытягивая какие-то нелепые обрывки воспоминаний. Гарри в очередной раз отмахнулся от навязчивой мысли и засыпал кору дуба в девятый котёл. Постепенно разбираясь с завалом, он стал заполнять пространство своего сознания внешними звуками и запахами. Когда же последний котелок был убран с огня и Поттер вскинул голову, чтобы взглянуть на часы, то к своему удивлению и ужасу увидел стоящего у противоположной стены Снейпа.

Тот облокотился о край стола и скрестил руки на груди. Его глаза были закрыты, а щёки горели, как от ударов. Гарри нервно сглотнул. Он всё понял.

Северус не сразу понял, что случилось. Он так пристально вглядывался в мальчишку, что в какой-то момент соскользнул в привычный ему ритм прошлого, где каждого надо было проверять, каждого выслеживать, оценивать, сканировать… Он провалился в какое-то школьное воспоминание, то ли своё собственное, то ли чужое, он не понял.

Он видел эклектику Хогвартса и никак не мог понять, что это за странный мир. Мир наборов Его. Мир дубликатов Снейпа. Большой Зал, подземелья, Хэллоуин, подземелья, коридоры, лестница, Большой Зал, экзамены, лекция, подземелья… и везде он. Везде какой-то странный, летучемышиный Снейп, мантия, волосы, руки, усмешка. Как всегда внезапное озарение поразило его. Легилименция. Снейп заметался по сознанию мальчика. Нет, нет, только не это! Он не хочет, он не может и не будет это смотреть. Он хочет вырваться отсюда! Ниточка связи с внешним миром порвалась, и Северуса заметало из стороны в сторону. От него отмахивались ленивой рукой, как от назойливой мухи, но чем больше Северус мечтал вырваться из этой западни, тем назойливей он был для хозяина сознания. Снейп остановился. Единственный путь разорван, теперь, чтобы вырваться, ему нужно себя обнаружить. Боги, ну почему он забыл о своём даре в такой неподходящий момент. Как вообще мог такой легилимент как он, забыть об этом? Северус стиснул зубы и ринулся напролом через воспоминания. Первая же дверь оказалась спасительной. Его резко швырнуло вверх и чьи-то «уверенные, тёплые и когда-то недавно такие дружеские руки» — Северус запомнил эту мысль — звонко отвесили ему несколько оплеух. А потом лавина звуков и запахов обрушилась на профессора и довершила позорное бегство.

Северус пришёл в себя, но глаза открывать не хотелось. Он чувствовал, как жар от ментальных пощечин заливает его лицо. Он стоял чуть отвернувшись, и не видел того момента, когда Гарри расправился с последним котлом и со смесью удивления и ужаса обнаружил Снейпа.

Он не видел так же и его растерянного, а потом обиженного выражения лица. И не слышал шагов.

— Больно или стыдно? — послышался голос, а затем прохладная рука коснулась горящей щеки. Снейп распахнул глаза и отшатнулся, будто его ударили снова.

Брут смотрел на него грустно-задумчиво, словно ему было не важно, что по его собственному сознанию только что пробежались чужие глаза и уши, словно ему было только интересно, что сейчас должен чувствовать человек, которого ударили за дело, но таким странным способом.

— Больно. И стыдно, — ответил Снейп и скривился, уставившись в пол.

— Насмотрелись? Или, может быть… — Поттер не успел закончить.

Обжигающий взгляд профессора полоснул по нему, но профессор ничего не сказал.

— Тогда я предлагаю пойти наверх и устроить получасовой перерыв. Мне нужно отдохнуть, — отстранённо сказал Брут, — а вам… тоже отдохнуть и рассказать мне, зачем вы это сделали.

Они поднимались наверх в мучительной пустоте лифта. Северус изваянием стоял у стены, всё так же скрестив руки, и смотрел в пол. Всю жизнь он старательно выстраивал линию защиты на любой случай, везде мог перевернуть ситуацию наизнанку и убедить соперника в своей непогрешимости, а иной раз и заставить другого чувствовать себя виноватым. Но сегодня в броне и защите не нуждался он сам. Ему было стыдно и противно. Он смотрел в пол и вспоминал, как час назад, расправившись с уроками, он легко взбежал по лестнице в кабинет Минервы и как махнул рукой удивлённому Альбусу перед тем, как раствориться в пламени камина. Он спешил сюда, к Джорджу Уизли, к ещё одной заблудшей и выжженной зельями и войной душе, готовый понимать, принимать, пробовать… и вот итог — он тут же влез в сознание мальчишки, разрубил одним ударом…

— Профессор, пойдёмте, — лёгкое прикосновение к плечу вырвало Северуса из тумана и он очнулся перед открытой дверью лифта. Брут вышел в холл и кивнул в сторону кафетерия. — Туда? — он вопросительно поглядел на Северуса.

Тот пожал плечами — какая в сущности, разница? Брут вздохнул, и они двинулись к белым дверям.

За окном валил снег. Лондон заметало, и редкие прохожие торопливо проходили по улице, тут же теряясь из виду за белой стеной. Северус ещё раз окинул взглядом пейзаж и заставил себя вернуться к реальности. Они выбрали столик у окна, самый дальний, чтобы их разговор не бросался в уши.

— Вы принципиально не пьёте кофе? — спросил Брут, глядя на остывающую чашку, сиротливо стоящую перед Снейпом.

— Нет, я просто задумался, — честно ответил ему Северус. Он любил кофе, но сейчас испытывал ненависть к этому напитку. Наверное, потому что испытывал ненависть к самому себе.

— Так зачем же вы всё-таки это сделали, профессор? — Стэнли устало подпёр щёку кулаком.

— Я... — Снейп покрутил в руках чашку, не решаясь отпить, — я просто сильно задумался...

— Вот как? — правая бровь Брута косо взлетела вверх.

Северус в некоторой панике вскинул голову и растерянно поглядел на юношу.

— Я... я правда не хотел влезать к вам в сознание… извините меня, Брут… — он помолчал немного. Извинения всегда давались ему с трудом. Обычно, извиняясь и обнажая свою душу перед другим человеком, Северус получал по ней, по душе, сапогом. Так, по крайней мере, всегда было в школе. С тех пор он старался сделать всё, чтобы извинялись только перед ним.

— То есть вы хотите сказать, что это вы так... — Брут взмахнул пальцами в воздухе, точь-в-точь как сегодня Северус в Большом Зале, — случайно?

— Я... — Северус набрал в грудь воздуха. Пора прекращать мямлить. — Дело в том, что... — он усилием воли заставил себя не шарить взглядом по столу, а посмотреть Бруту в глаза. — Понимаете ли, Брут, природная легилименция сильно отличается от приобретённой. Дело не в конечном восприятии или способе проникновения, но в качестве самого дара. Для меня не всегда необходим зрительный контакт с человеком, чтобы проникнуть в его мысли. Особенно, конечно, это легко, если я уже был когда-то ментально с ним связан. Это и плюс моих способностей, и, как в данном случае, минус...

Он всё-таки не выдержал и перевёл взгляд на чашку, нервно схватившись за лоб холодными пальцами.

— Обладая таким сильным даром, мне нужно постоянно контролировать себя, чтобы не соскользнуть в сознание другого, если я на него пристально смотрю... Я... Вы, наверное, знаете, — он с надеждой взглянул на зельевара, но увидел лишь внимательный взгляд, и снова опустил глаза, — вы, наверное, знаете, в военное время мне часто приходилось выполнять для Ордена задания...

Он говорил сейчас не с «зельеваром Брутом», он сейчас говорил с Джорджем Уизли, с членом Ордена Феникса, который знал все подводные камни Ордена почти так же, как знал сам Северус. С фениксовцем вообще говоришь на другом языке, на языке, допускающим недомолвки, недоформулированные мысли. Потому что общий прожитый кусок жизни, вот такой жизни, какая была у них, позволяет замолчать на полуслове или перескочить через много очевидных им вещей, добираясь до сути.

— Я слишком привык к этому. Тогда я делал это уже почти машинально — просто проверяя, просто инспектируя, как Аластор просвечивал все углы своим глазом. Мои способности работали на полную силу, и теперь мне очень трудно их заглушить. Они ещё работают по инерции, когда я перестаю себя контролировать и осаживать…

Снейп замолчал. А что он ещё мог сказать? Честность подчас выглядит сущим лепетом. Он оправдывался? Да, он только что оправдывался... перед Джорджем Уизли, перед самим собой.

— Грустно, — констатировал через какое-то время Брут, и слышно было, как жалобно звякнула в его чашке ложечка.

— Вы мне не верите? — Северусу показалось, что этот вопрос для него сейчас важен как никогда.

— Трудно вам не поверить, профессор. — Брут грустно усмехнулся, — надеюсь, что экскурсия в моё сознание не оказалась для вас...

Гарри опять неопределённо замолчал. Впрочем, он бы и не договорил. Потому что Снейп вскинул голову и обжёг его взглядом, таким же, как полчаса назад, в лаборатории. Этот взгляд содержал слишком много компонентов, чтобы его можно было разложить на составляющие в секунду. Там была и обида, и злость, и ущемлённое достоинство, и... но самое главное, какая-то гордость человеческая в нём была. Взгляд оскорблённого благородства, что ли...

Гарри всё это отметил где-то краем сознания, восхитившись этим, полным чувства, взглядом и одновременно испугавшись его. Потому что видно было, что и Снейп задет, и что он, наверное, уже давно бы вскочил и ушёл прочь, если бы не его собственное чувство вины, если бы не его собственное желание извиниться. А извиняющийся Северус Снейп — это дорогого стоит.

— Нет-нет, профессор, просто я хотел понять, что вы успели увидеть. Мне, как вы понимаете, не всем хочется поделиться с окружающими, — он слегка хмыкнул, и увидел, как гневный взгляд Снейпа становится понимающе-задумчивым. Конечно, ему ли не знать, что такое, когда по твоим воспоминаниям пробежался чей-то взгляд. Но на самом деле Гарри было страшно. Он безумно испугался, что Снейп его узнал. И его рассказ об ордене выдавал в нём человека, который говорит не просто со случайным знакомым.

— Я не знаю, Брут, насколько всё то, что я увидел, является для вас интимной стороной жизни... Я вообще старался не смотреть, — Снейп в первые за разговор отглотнул из своей кружки, и слегка поморщился — кофе уже остыл. — Но в первые минуты там было много Хогвартса, и, признаюсь, меня. Я бы даже сказал, что там был какой-то сплошной я…

Северус смутился. Этот факт был вытеснен из его головы на время, но сейчас, когда зельевар спросил его об этом, он глубоко поразился тому, что видел в его голове. Какая-то странная и мазохистская коллекция получалась. Врагу не пожелаешь. Или это была секция кошмаров???

— А, — слабо кивнул, будто успокоившись, Стэнли, — да, этого добра там много…

Снейп, который снова набрался храбрости и отпил кофе, поперхнулся.

— Добра?! — переспросил он, прижимая салфетку к носу, из которого капал кофе. — Это очень злая штука, Брут. Вы мазохист? Или я так отравлял вам жизнь в процессе вашего обучения?

— Нам всем сначала кажется, что кто-то отравляет нам жизнь и несправедливо мучает на отработках. Или портит каникулы длинными сочинениями о свойствах когтей носорога, — Стэнли задумчиво разглядывал ложечку, как бы не обращая внимания на сморкания профессора. — Но потом ты взрослеешь и понимаешь, что тебя просто пытались научить. Научить думать, научить делать, научить понимать природу вещей... Я тогда маленький был, мне всё казалось несправедливым.

Брут внимательно поглядел на Снейпа. Тот, казалось, с тревогой прислушивается к его речи.

— А когда вырос и поумнел, стало поздно. Но память человеческая — хорошая штука: мелочи нет-нет да и вспомнятся. Вот и собираю потихоньку коллекцию. То одно вспомню-подсмотрю, то другое…

Он замолчал, а Северус не находился что ответить. Только салфетку неосознанно комкал в руке. Кажется, ещё никто и никогда не признавался ему в любви таким способом. Ну да, педагогической любви, но к чёрту! Его поблагодарили за то, что он всеми силами старался научить. Что, может, поздно, и не вовремя, и урывками, но знания, которые он передавал, всё-таки дошли до своего адресата, кому-то пригодились. И кто-то не посчитал пять лет обучения у него простыми пытками и издевательствами.

Минерва часто зачитывала благодарные письма своих выпускников в учительской, и Северус каждый раз чертыхался и язвил что-то в ответ, в душе горько сожалея, что его никто и никогда не поблагодарит вот так, и может, вообще, всё зря, и не надо учить детей зельеварению, и каждый год подавал заявление на должность преподавателя по защите от тёмных искусств…

— Ну, думаю, за всех вам уж точно говорить не стоит, Стэнли, — Северус заставил себя выплыть из мыслей — он додумает их после, дома, дома, — я знаю как минимум одного Гарри Поттера, которому мои уроки не пригодятся ни в каком случае.

— Разве? — Брут вдруг совсем лукаво улыбнулся и, резко допив свой кофе, со стуком отставил чашку в сторону. — Докажите!

И, взглянув на часы, поднялся, кивая Снейпу головой в сторону выхода.

— ... совершенно исключено, любятку! — Снейп требовательно вытянул руку, и пощёлкал пальцами, подгоняя Брута, — корень асфодели с настойкой полыни тут всё превратит в «Живую Смерть».

Он скосил глаз на Брута.

— Вы ведь в курсе, что они в любом зелье дают такой неожиданный побочный эффект?

— В курсе, в курсе, — кивнул Брут, сунув Снейпу в руку чашку с мелкопорубленной любяткой, — пятый курс, гербология.

— И всё-таки я не понимаю, — взмахнул в воздухе ножом Гарри, — почему вы считаете, что кому-то что-то априори не пригодится? Вот, к примеру, Невилл Лонгботтом, — он снова повернулся к разделочному столику и принялся шинковать корни мандрагор, срезая с них толстую шкурку.

— Не упоминайте имени Лонгботтома у котлов, — в притворном ужасе проговорил Северус, — что-нибудь обязательно взорвется.

— Тьфу на вас, — Брут передёрнул плечами и перевернул аккуратные бруски корней на доске, — хорошо. Пресловутый Гарри Поттер. И не говорите мне про котлы — тут разве что Волдеморт визуализируется на время. А это не страшно.

— Гм, — сказал на это Северус, водя носом над зельем, — Гарри Поттер. Люди, Брут, не меняются. Они корректируются временем, подтачиваются обстоятельствами или прогибаются под обязательствами. Но по сути — не меняются. Я могу заниматься всевозможными вещами, могу бросить всё и уехать на Мадагаскар...

— Можете уехать на Мадагаскар? — Брут повернулся к Снейпу и скептически посмотрел на профессора.

— Ну, хорошо, на Мадагаскар не могу, но в принципе возможности уехать не исключаю, — заключил Северус, отсыпая на пластину двадцать четыре гранулы розовой соли, — но при всём этом я никогда не стану по своей воле гоняться за снитчем или танцевать танго. Это противоестественно для моего сознания и мироощущения. Так же противоестественно, как если бы Гарри Поттер занялся зельеварением.

— Не понимаю, что вы усмотрели противоестественного в полётах, танго и зельеварении, — Гарри ссыпал красивые матовые квадратики нарезанных мандрагор на чашку. — Это чуждо не вам, а вашему образу. Вашей идентификации личности в обществе. Но при этом ваша личность выступает тут только как заложник общественного сознания.

— Я же говорю вам, это противоестественно самому устройству моей личности, — Снейп медленно перевернул черпак и наблюдал за тем, как густое зелёное зелье стекает с желобка обратно в котёл.

— Откиньте все условности. Маги привыкли видеть вас в чёрном, наглухо застёгнутом сюртуке и чёрной мантии. Но это не значит, что, выйди вы в белой рубашке и джинсах — мир непременно рухнет. Как окружающий, так и внутренний.

— У Поттера не было и нет абсолютно никаких способностей к зельеварению. Или вы считаете меня не компетентным в вопросе педагогики? — Северус лихо заломил бровь и стал аккуратно вмешивать соль в зелье.

— Вы переходите на личности, — отозвался у весов Гарри и вытащил несколько кубиков на разделочную доску. — Я точно так же могу сказать вам, что Гарри Поттер имеет способности к зельеварению. Или вы ставите под сомнение моё ученическое знакомство с ним?

— А вы знакомы с Поттером? — несколько тише, чем следовало, задал вопрос Северус, чем, конечно, выдал свою заинтересованность.

— Мы всё ещё говорим о способностях? — на всякий случай уточнил Гарри, разрезав кубики на несколько неравных частей, и подкладывая их один за другим в чашу с весами.

— Уходите от ответа, — с досадой проговорил Северус, сам себе удивившись.

— Возвращаю вам ваши слова, профессор, уходите от ответа, — передразнил его Брут и поставил чашку с мандрагорами перед Снейпом.

— Мы жертвы общественного мнения о нас. Мы становимся теми, кем нас хотят видеть или видят, потому что мы слабее большого организма социума. Общество против одного — это либо принцип, либо приспосабливание.

— Ну да, а ещё принцип от обратного… — невнятно согласился с Брутом Северус, вспомнив, как его самого жизнь развернула на 180 градусов из чувства протеста.

— Но говорю вам, сделайте противоестественную для себя вещь, — Гарри взглянул на Снейпа и поскорее поправился, — я не имею ввиду полёты или танго, но хоть бы тот же пример с рубашкой, или с чем хотите ещё… и вы увидите, мир не рухнет!

— О да-а-а…. — протянул Северус, закинув мандрагоры в маленький котелок с кипящей водой, — я уже вижу эту картину: Минерва МакГонагалл пьёт валерьянку, Альбус Дамблдор бегает с рамы на раму, студенты выглядывают из-за каждого угла, по поручению министерства в Хогвартс направлена группа Авроров для инспекции замка — Северус Снейп подстригся, отрастил бороду и наел себе хагридово пузо.

За его спиной захихикали. Коронно развернувшись, Снейп увидел, как Брут, уткнувшись в ступку, давился от смеха.

— Это смешно? — всё ещё сохраняя серьёзность, спросил Северус, хотя от обрисованной им самим перспективы тоже захотелось улыбнуться.

— Ниско-олечки, это не-е-ервное, — давясь, проговорил Гарри и неловко смахнул слезу с ресницы.

— Вы носите очки? — удивился Снейп.

— Что? — не понял Поттер, но перестал смеяться.

Действительно, как он мог так оплошать! Очки, ну конечно, очки. Ведь давал же себе слово: ни при каких обстоятельствах не прикасаться к ним, что бы ни случилось. Внутри всё болезненно сжалось, как в ожидании удара.

— Вы смахнули слезу с ресницы, — кивнул в его сторону Северус, — рука двигается по такой траектории, только если на её пути будет препятствие, и она его огибает — между лицом и очками.

Гарри удивлённо посмотрел на Снейпа, а потом улыбнулся.

— А, ну да, я просто не понял, как вы догадались. Да, ношу.

— Вы плохо видите, или это в качестве защиты? — Северус изучающее смотрел на Брута.

— Нет, действительно плохо вижу, — беспечно отозвался Гарри и протянул ему пиалу с сушёным мхом.

— Любопытная маскировка, — всё так же задумчиво проговорил Снейп, принимая от Брута пиалку, — только непонятно зачем.

Непонятно, потому что ведь Джордж никогда не носил очки. Казалось бы.

— Ну так ведь... — Гарри демонстративно снял несуществующие очки с носа и протер их полой своей линялой мантии. — Я же Гарри Поттер, ну, тот, который ни бельмеса в зельеварении!

Снейп хмыкнул, покачал головой, и снова склонился над котлом, выдав только чуть слышное «мальчишка»!

Минерва прошлась по кабинету и с сомнением посмотрела на сову, которая ухала, сидя на подоконнике. Сова недовольно пощёлкала клювом где-то в перьях и снова уставилась на МакГонагалл круглыми жёлтыми глазами. С портрета раздалось настойчивое покашливание.

— Дорогая моя, тебе не кажется, что пора отпустить птицу обратно на почту? — Альбус Дамблдор картинно чесал свою бороду.

У Минервы сложилось впечатление, что она это уже где-то видела, и на секунду даже показалось, что Альбус посмотрел на неё жёлтыми круглыми глазами и сказал «уху!».

Ничего этого он, конечно, не говорил, а покойно сложил руки у себя на животе и, мерцая своими глазами, ласково уставился на директора Хогвартса из своей картины.

— Письмо адресовано профессору Снейпу, я не имею права брать его корреспонденцию.

— Но, Минервочка, ты же видишь — Северуса тут нет, — развёл руками Дамблдор, и замерцал глазами ещё больше, — и когда он придёт, одному Мерлину известно, а почтовая сова птица подневольная…

— Раз подневольная, значит пусть сидит, если в Мунго не прилетела, — Минерву раздражала сова, но настойчивость экс-директора раздражала, пожалуй, больше.

— Ну как ей туда лететь, ты подумай! — Альбус даже встал с нарисованного кресла в возбуждении.

— У неё посылка. И, как я посмотрю, — он перебежал в пустующую по случаю раму и склонился над совой, — тяжёленькая. Тащить такую бандероль обратно в Лондон, а там столпотворение, зельевары, охрана…

— Что, птичку жалко? — притворно-ласково проговорила Минерва.

Дамблдор, сияя как начищенный галлеон, затряс головой в знак согласия.

МакГонагалл демонстративно вытащила банку любимого Дамблдором печенья и угостила птицу несколькими галетами.

Дамблдор ревниво посмотрел, как печенье перекочевало из баночки на подоконник, но промолчал.

— А вдруг там бомба... — как бы рассуждала вслух Минерва, — а я сейчас как отвяжу, а она...

— Голубушка моя! — воскликнул Альбус, потрясая головой. — Так ведь тем более! А вдруг там бомба?! А вдруг это злоумышленник прислал нашему Северусу такой сюрприз! Ведь дело директора — строго следить не только за здоровьем детей, но и благополучием преподавателей!

Альбус смотрел на неё и усиленно мерцал глазами.

— Отвяжи посылочку, отпусти птичку, проверь конверт на тёмную магию!

— Нет, пусть Северус сам разбирается со своей корреспонденцией.

МакГонагалл очень не хотелось связываться со Снейпом. Она-то помнила, какие скандалы устраивал по молодости лет Северус, когда вся корреспонденция проходила через руки Альбуса. Во избежание, конечно. Война, Волдеморт и всё такое... ну, вы понимаете.

Дамблдор уж было открыл рот, чтобы привести ещё какой-нибудь довод, но МакГонагалл просто открыла дверь кабинета и сказала сове:

— Подземелья, нижний ярус, дальняя винтовая лестница налево.

Сова посмотрела на неё, как на врага народа, но взмахнула своими мощными крыльями и с угуканьем вылетела в предложенную ей дверь.

Дамблдор удручённо посмотрел ей вслед и перевёл обиженный взгляд на МакГонагалл. Он очень любил вручать корреспонденцию лично в руки и никак не мог понять, почему этого не любит Минерва.

День выдался на редкость тяжёлым. Варить зелья в наглухо затопленном паром помещении — очень сложная задача. А тут ещё укрепляющие...

Гарри на них собаку съел, и, наверное, воспользуйся Мунго его изобретением, глядишь, и дело бы пошло на лад, но куда тут: патенты, права, экспериментальный период.

Гарри с досадой отлавливал в котле скользкий гурум и шипел себе под нос что-то в духе «ловись рыбка большая и маленькая».

Когда чувство времени потеряло Поттера в тумане, а сам Гарри начал заговариваться, дело спас Снейп. Он, судя по всему, давно наблюдал за Гарри, не решаясь вклиниться в сложный процесс зельеварения, и только когда игра с зельем на время закончилась, уступив место медитации, обнаружил себя.

— Брут, а вы замечали, что разговариваете сам с собой? — он вынырнул откуда-то из-за угла и сразу сунул нос в котёл, удовлетворённо хмыкнув.

— А? — Гарри сфокусировал взгляд на пятне и признал в нём профессора. — Да, есть такое дело... это помогает лучше концентрироваться.

— Вас стимулируют оскорбления? — Снейп хмыкнул и слегка улыбнулся.

— Ну… — Поттер почесал свою покрывшуюся лёгкой щетиной щёку и задумался, — как вам сказать… наверное, это осталось ещё со времён школы. Ну, знаете, наш профессор вечно говорил всем гадости... это «вошло в состав» — не могу без этого нормально варить зелья, всё время кажется, что что-то не то.

Северус хмыкнул вторично и на пару секунд закрыл глаза. Смешной мальчик. Смешной комплимент. Или констатация факта? Северус открыл глаза и всмотрелся в Брута — на его лице не было ни тени усмешки. Только тени под глазами.

— Вам ещё долго с этим возиться? Может быть я могу помочь ускорить процесс? — Снейпу стало жаль мальчика. В аду найдутся люди и похуже, чтобы варить укрепляющие зелья. Жаль, кстати, что его экспериментальные зелья с кучей побочных эффектов не могут пригодиться клинике, а то бы он завалил её их образцами на год вперёд.

— Нет, всё в порядке, профессор, я уже закончил. Теперь только надписать и отправить наверх.

— Что ж, — Северус взялся за банку, — давайте, я помогу вам хотя бы с этим. Он взялся за перо и принялся своим колючим мелким почерком надписывать флаконы и передавать их в руки Бруту.

Сова смотрела на него с ненавистью. Если бы ненавистью можно было убить, как заклинанием, сова бы это непременно сделала.

Северус вывалился из своего камина в гостиную как и в предыдущий вечер — с мечтой немедленно отключиться прямо на ковре. Возможно, он бы это и сделал, если бы не услышал характерное поскрипывание когтей о дверь. «Бедная птица», — подумал профессор, когда обнаружил на своём пороге измученную, голодную и нахохлившуюся сову. Призвав с кухни пачку печенья и блюдце с водой, он осторожно поставил угощение перед птицей и присел на корточки, чтобы отвязать посылку. Наверное, не будь сова так голодна, она бы обязательно укусила Северуса за палец, но в её положении ей только и оставалось, что хищно ухнуть и скосить свой жёлтый глаз на собственную лапу. Посылка оказалась плоской и круглой. Снейп провёл по ней палочкой, но не обнаружил никакого присутствия магии. Разве что неуловимый, чуть слышный запах вербены от конверта. Снейп уже и забыл, когда получал посылки без признаков магии. Где-то давно, на грани детства и небытия, он увидел старенького почтальона, рассовывающего письма в почтовые ящики, маму, которая быстрыми и уверенными движениями отсортировывает корреспонденцию на рекламные проспекты и счета, отца, разворачивающего простую маггловскую газету... Северус тряхнул головой, отгоняя морок детства.

Это было давно и закончилось безвозвратно. Он перевёл взгляд на конверт в руках — безвозвратно ли?

Отлевитировав конверт на журнальный столик, он наклонился к сове и осторожно взял её на руки. Птица предостерегающе ухнула, но попыток вырваться не предприняла. Снейп одним движением палочки ликвидировал у своего порога следы совиного пиршества, закрыл дверь и прошествовал с совой в комнату. Птица немедленно вспорхнула и взлетела на шкаф. Пожав плечами, Снейп протянул руку к конверту и осторожно вскрыл его.

Пластинка. Старая, виниловая пластинка выпала ему в руки, словно всю жизнь только этого и ждала. Он смотрел на неё в каком-то оцепенении и, наверное, простоял бы так ещё очень долго, если бы сова не завозилась на шкафу, выведя Снейпа из ступора.

Отложив конверт, он подошёл к проигрывателю и дрожащими руками установил пластинку на круг. Игла, шурша и постанывая, запела «Words are flowing out like endless rain into a paper cup… Слова вытекают, как бесконечный дождь в бумажную кружку, они дико поскальзываются и ускользают прочь, сквозь Вселенную. Омуты горя и волны наслаждения потоками проходят через моё открытое сознание, овладевают мной и ласкают меня. Ничто не изменит мой мир... Nothing's gonna change my world...» Северус узнал эту песню. Когда-то, очень давно, он обнаружил в себе эту способность — слышать извне о том, что происходит с ним самим. Словно мир сговорился и каждым жестом своим показывал, что он, мир, видит, что твориться с Северусом сейчас.

«Вот и сбылась твоя мечта, Север! — как-то отстранённо сказал профессор сам себе, — Теперь у тебя есть старенький виниловый проигрыватель, пластинка, с которой поют такие любимые тобой в юношестве Beatles, и даже, наверное, человек, с которым можно послушать это вместе... только кто он?» Снейп резко повернулся и схватил с журнального столика оберточную бумагу — ни единой надписи. Только штамп Хогсмита, запах вербены и только. С чувством безнадёжности и какой-то старой мысли об уравнениях со всеми неизвестными, которую он уже когда-то думал, Снейп заглянул на дно конверта. К одному из боков прилипла маленькая бумажка. Даже и не бумажка вовсе — так, какой-то клочок из тетрадки. Непослушными от усталости пальцами Северус вытащил её из конверта.

«London, central telegraph, till called for mr. Harry J. Potter. Пишите если что, буду рад! Гарри».

Северус нашарил под рукой кресло и осторожно сел в него. Вот так. Пишите, если что. Буду рад. И подпись — Гарри.

Просто Гарри.

Не мистер Поттер, не Гарольд Джеймс... просто Гарри.

Что прикажете делать с этим мальчишкой?

Пластинка, шепча и потрескивая, пела, разгоняя тишину: «звуки смеха, тени жизни звенят в моих чутких ушах, подстрекая, приглашая меня... Бесконечная, бессмертная любовь, что сияет вокруг меня, как миллион солнц, она снова, и снова, и снова зовёт меня в путь, сквозь Вселенную. Nothing's gonna change my world, Nothing's gonna change...»⁽¹⁾

* * *

«Понедельник день тяжёлый! — подумал Рон, заходя утром в Большой Зал. — И даже если сегодня номинально среда — всё равно, если у вас ощущение тяжёлого-дня-понедельника, значит, сегодня он и есть».

Закончив с этим философствованием, он поднял голову и решительно сел на своё место за преподавательским столом.

Гермиона, в отличие от хмурящегося мужа, была настроена более оптимистично. Вчера в гостиной Слизерина ей всё-таки удалось привлечь внимание публики. И пусть это получилось не сразу, и пусть её всё равно не признали заместителем декана, ей удалось развернуть к себе нескольких ребят, отчаянно желающих разобраться. Разобраться в чём? Конечно в себе. Самое трудное — разобраться в себе. В своих ощущениях, в своих мыслях, в своём отношении к… А разбираться было с чем.

— Профессор Грейнджер, а вам не приходит в голову, что среди студентов нашего факультета есть множество тех, у кого по вашей вине родители сейчас или в бегах, или в тюрьме, или вообще погибли?! — с нехорошим прищуром спросил Спинч Флеридж, глядя на Гермиону.

— Знаете, мистер Флеридж, — Гермиона пропустила угрозу в словах мальчишки мимо ушей, — я вполне ожидала подобного вопроса. Наша с вами ненависть не существует на самом деле. И даже если некоторые из вас не могут спокойно слушать то, о чём я пришла сегодня поговорить, вы можете вспомнить то, что вам говорил профессор Снейп. Ведь на самом деле мы с ним говорим об одних и тех же вещах. Если вы про то, боюсь ли я сейчас мести кого-либо из вас — нет, не боюсь. И не потому, что знаю, как вы напуганы. Я не боюсь, потому что вы для меня — просто школьники. Без понятия о чистокровных или не чистокровных родах. Родители-Пожиратели — это не клеймо на вашей репутации. Поверьте, репутация зависит только от вас самих. И да, отвечая на ваш невысказанный вопрос — мне очень жаль Колина Селвина. Он не виноват в ошибках своего отца.

На этих словах мальчишка-третьекурсник, стоящий у камина, дёрнулся как от удара. Милый, немного скованный в движениях мальчик, чьим отцом был жестокий и крайне опасный Пожиратель смерти, которого, кстати, так и не удалось поймать.

Разговор со слизеринцами постепенно перешёл с острых вопросов на школьные воспоминания, и закончилась беседа довольно мирно. Но что-то словно билось о лоб — какая-то мысль шальной птицей стучалась в голову, не имея возможности пробиться к сознанию. Рон крутанул в руках чашку и очнулся. Большой зал, ленивые движения просыпающихся детей, четыре факультетских стола, апельсиновый сок, разлившийся по скатерти, профессор Снейп, сидящий напротив.

Рон вздрогнул — ему никогда не удавалось заметить, когда профессор прокрадывается за преподавательский стол. Вот и теперь: он сидит напротив Уизли, а как долго он тут, спрашивал ли он что-то, говорил ли вообще — загадка. А меж тем, Снейп нахмурился и протянул руку к кувшину с кофе. «Плохо выглядит, — отметил про себя Рон. — То есть, — тут же поправился Уизли, — он всегда утром неважнецки выглядит, но сегодня, пожалуй, особенно. Какая-то зелёного оттенка кожа, круги под глазами, нервные движения — тяжёлая жизнь у профессора в лабораториях Мунго». Впрочем, через какое-то время Рон отметил, что глаза профессора лихорадочно блестят. «Всё-таки есть в нём какая-то неразвернувшаяся пружина, что-то, что даже при его плачевном состоянии заставляет Снейпа к чему-то стремиться».

Почта свалилась на Большой Зал внезапно. Птицы атаковали школу газетами и письмами от родных. Минерва ловко выудила у совы «Ежедневный пророк».

— Наконец-то и до нас дошла очередь, — проворчала она, эстетично отпивая из чашечки свой кофе с молоком и звонко ставя её обратно на блюдце.

— Что на этот раз? — поинтересовалась Гермиона, откладывая ложку в сторону и перегибаясь через стол, чтобы лучше видеть.

— «Сенсация! Нападение на учительницу маггловедения в Хогвартсе», — ворчливо прочла Минерва и с таким недовольством посмотрела на газету, что «официальное лицо», попавшее в кадр, поспешило спрятаться за колонкой текста.

— Не беспокойтесь, Минерва, — слегка хриплым от молчания голосом сказал Снейп, — там скупые факты — никакой неуемной скиттеровской фантазии.

МакГонагалл скептически посмотрела на зельевара и перелистнула страницу.

Снейп же тем временем обратился к Гермионе:

— Грейнджер, как ваши успехи на слизеринском поприще?

— Всё нормально, профессор, — задумчиво проговорила Гермиона, — пока мы, кажется, друг друга понимаем. Вчера я и Рон немного поговорили с ними о том, что вы показывали, и вообще...

— Обратите внимание на мистера Крока, мистера Биригама и мисс Уэнг, — Снейп, нахмурившись, посмотрел в глаза Гермионы, — их семьи негласно принимали участие в войне и, позволю себе заметить, явно не на светлой стороне.

— Меня больше беспокоит, — начала Гермиона, но тут увесистая сова спикировала на стол между ними и кинула в хлопья газету.

Снейп протянул птице выскочивший из миски орешек, а другой рукой вытащил из складок своей мантии маленький конверт. Сова ухнула, протянула лапу и через секунду уже замахала крыльями, взлетая. Хлопья с хрустом посыпались на пол.

— Так что вас беспокоит, Грейнджер? — спросил, как ни в чём не бывало, профессор, а Рон с удивлением отметил, что взгляд у профессора загорелся каким-то болезненным, лихорадочным сумасшествием после отправки письма.

— Меня беспокоит Селвин, — призналась ведьма, и смяла в руке салфетку, — я заметила, как он напрягается на людях, каждый раз, как только покидает стены своего факультета... да и взгляды, какими его иногда одаривают...

Гермиона не стала договаривать, потому что Снейп слегка обернулся, и два профессора и доселе молчаливый Уизли уставились на Колина Селвина.

Слизеринец сидел, словно ожидая удара в спину от стола Равенкло. Впрочем, Равенкло действительно иногда посматривал на него недобро. Как и Гриффиндор... как, впрочем, и Хаффлпафф.

— Мда, — высказал общую для троих мысль Снейп, когда повернулся обратно.

— Я заметил, профессор, — вступил в диалог Уизли, — это проблема не только Селвина. Есть незначительное для мировой истории, но большое для Хогвартса количество детей с других факультетов, которые оказались заложниками общественного мнения.

— Чувствую в ваших словах подтекст, Уизли, — усмехнулся Снейп.

А Рон только что понял, что нелюдимый и несговорчивый профессор в свойственной ему манере сказал: «Ну же, Уизли, вперёд! Вы не могли не придумать план! Карты на стол!»

Удивлённый этим открытием, Рон кашлянул, хмыкнул и высказал свою мысль:

— Что если нам объединить наши рассказы про войну в общий для всех курс?

— Курс? — Снейп скривился, — Поверьте, Уизли, вам никто не даст этого сделать.

Он посмотрел на читающую какое-то письмо МакГонагалл и перевёл взгляд обратно на Рона.

— Но гриффиндорец всегда поддержит гриффиндорца, и если вам удастся...

— У нас есть проблемы, Северус, — оборвала фразу Снейпа МакГонагалл, — зайди ко мне в кабинет после завтрака.

— Проблемы? В какой области на этот раз? — Снейп уже вставал, откинув салфетку на стол.

— Твоими фантастическими лекциями заинтересовался попечительский совет, — ответила директор, картинно снимая с носа очки.

Снейп застонал и устало сел обратно в кресло.

— Почему всё сразу? — он обратился куда-то в пространство, возведя глаза к потолку.

Впрочем, пространство ответило голосом Уизли:

— Теперь нам точно стоит обговорить идею создания одного занятного курса.

1) (c) The Beatles “Across the Universe”

Вернуться к тексту

Энни распахнула глаза насколько могла широко. Ей всё ещё казалось, что вокруг крадутся странные люди в халатах тёмного цвета, но вокруг неё было пусто. Настолько пусто, что Энни не видела ни своих рук, ни своих ног. Какой-то странный голос издалека звал её по имени, но девочке не хотелось туда идти. Она озиралась по сторонам и искала своих бабушку и папу: она помнила, что папа догнал их в парке и был чем-то сильно взволнован. На этом воспоминания Энни обрывались, словно кто-то резанул по ним ножницами.

Снейп стоял в гигантской палате и скептически оглядывал магглов. Им с Брутом предстояло сегодня варить зелье Куэнса-Дроббита, разработанное специально для ликвидации последствий применения заклятия Обливейт.

Чёртовы авроры! Сначала рубят память с плеча, грубо, больно, резко, а потом кидают на плечи медиков: восстанавливайте их состояние сами как-нибудь. Солдафоны от магии.

Магглов было много. Пятнадцать человек, пятнадцать индивидуальных, неповторимых по эмоциональному устройству людей. У Гертруды тридцать. Она сегодня спустилась к ним в лабораторию лично, чтобы поговорить с Северусом и попросить его помощи в легилименции.

— Северус, я знаю, что тебе и без того живётся не сладко, — проговорила Гертруда своим низким и хриплым голосом, — но у нас оказалось слишком много пациентов, с магическими последствиями Обливейта. Мне нужны от тебя не только руки, но и глаза. Большую часть я возьму на себя, но на тебе будет как минимум треть. Согласен?

— Куда я от тебя денусь, Гера! — вздохнул Северус и отставил только что вынутый котёл в сторону.

— Профессор, сэр, — послышался осторожный голос Брута, — о каких пациентах шла речь?

— Что вы знаете о заклятии Обливейт, Стэнли? — вопросом на вопрос ответил Снейп, разворачиваясь к юноше.

— Ну, — Гарри нахмурился, потом пожал плечами и ответил, — стандартный курс школьной программы, плюс тот факт, что Гилдерой Локхард так и не оправился после своего заклятия.

— Так я и думал, — полувздохнул, полусогласился Снейп. — Пойдёмте, посмотрим на вверенных нам пациентов, а я попробую ввести вас в курс дела.

Они зашли в лифт, и он с места в карьер помчался вглубь здания.

— Дело в том, Брут, — начал Северус тихо, — что наша память это что-то вроде ленты, которая отпечатывает на себе любую деталь. Любое изменение эмоций. В случае с Думосбросом... Вы в курсе, что такое Думосброс? — Снейп слегка отстранился от уха Брута, чтобы взглянуть на его лицо.

— О, — почему-то горько усмехнулся Стэнли и покачал головой, — не понаслышке, профессор, не понаслышке...

— Ну, так вот, — продолжил Снейп, решив, что гадать о реакциях молодого зельевара сейчас не самое подходящее время, — в случае с Думосбросом с нашей памяти как бы снимается чувственная оболочка, копия памяти. На вашей же «плёнке» остается, если хотите, негатив, констатация факта, бесчувственная чёрно-белая картинка.

Гарри резко повернул голову к говорившему Снейпу. Так вот из-за чего тогда с ним случилась магическая кома. Слишком много чувств, слишком много боли от потерь вернулось ему в том флаконе на день рождения.

Снейп, видя озабоченное лицо Брута, поджал губы и замолчал.

Да, хорош же он, наверное, сейчас. Разглагольствует о памяти и «бесчувственных негативах», когда сам, не далее как пару месяцев назад с размаху хватил флакон всех своих, не самых радужных, воспоминаний. Хорошо, что с ним сейчас нет Поттера. Снейп от этой шальной мысли даже бегло осмотрел стоящих в лифте магов.

— Что-то не так, профессор? — окликнул его Брут, который довольно пристально наблюдал за Снейпом.

— Нет, Стэнли, всё нормально. Нервы немного шалят, — Северус передёрнул плечом. — Так вот. То, что происходит при использовании Обливейт, похоже скорее на засвечивание пленки… вы знаете, что такое фотоаппарат?

— О, конечно! — ответил Гарри, несколько удивлённый таким вопросом.

Северус было кивнул, а потом какой-то внутренний голос (какой из голосов — Снейп не понял) задал вопрос: «А откуда чистокровный волшебник знает что такое фотоаппарат?» — но лифт свернул влево, мысли скакнули в голове профессора, и он задался вопросом, как удержаться на ногах.

— И что нам сейчас предстоит делать? — Гарри поймал Снейпа за лацкан его сюртука и притянул к себе, ставя в вертикальное положение.

— Авроры, Стэнли, это не служащие отдела магических происшествий: стирание памяти для них — одно из тысячи других заклинаний.

Снейпу было несколько неловко от такого жеста, но если бы Брут его не поймал, Северус не устоял бы на ногах. А всё проклятый Поттер!

Снейп тряхнул головой и продолжил:

— Бригада по стиранию памяти из министерства приехала сразу же, но не всем магглам удалось помочь одновременно. Так что какую-то часть пострадавших «обезвредили» от страшных воспоминаний авроры, а их Обливейт похож скорее на кромсание пленки ножницами.

Лифт ещё раз свернул и поехал вверх, отчего зельеваров стало вдавливать в пол.

— И мы должны каким-то образом помочь этим магглам? — Гарри отчаянно боролся с дурнотой перегрузки.

— Да, — кивнул Северус, которого тоже стало немного мутить от виража лифта, — зелье Куэнса-Дроббита изготовлено как раз для таких случаев. Оно как бы «отращивает» память заново. Это не панацея от потери памяти, но тем не менее какой-то кусочек восстановить можно.

— А как же тогда Локхард? — удивился Гарри и незаметно поправил свои очки. Он с трудом удержался от этого жеста в открытую. Каждый раз, когда его захватывала интересная история, он поправлял свои неуёмные очки на носу.

— Гм, — Снейп поджал губы, — я так понимаю, палочка просто усилила заклинание в несколько раз и стерла его... гм... личность... Что удалось отрастить — теперь раздаёт автографы. Но на большее оно не способно.

Гарри не смог удержаться и хмыкнул в кулак. Впрочем, Снейп тоже скептически посмотрел куда-то в бок. И если можно было бы предположить, что профессор способен улыбаться — сейчас бы свершился именно этот случай.

Лифт, наконец-то, лязгнул, и выпустил зельеваров в белый, непривычно тихий коридор.

— Так, наша палата номер двадцать семь, — тихо проговорил Снейп, и они двинулись по коридору.

— А что имела ввиду та колдоведьма, когда говорила про... — Гарри наморщил нос, вспоминая, — «мне нужны не только твои руки, но и глаза»?

— Похвально, что у вас такая память, Брут! — ответил Северус, продолжая разглядывать пациентов. — Как вы, наверное, знаете, легилименция — крайне редкий дар. Гертруда — единственный из известных мне в Англии колдомедиков-легилиментов. Прежде чем варить зелье Куэнса-Дроббита, необходимо влезть в сознание каждого из пациентов и определить их... мм... ментальный и магический уровни.

— Зачем? — Гарри поднял голову и отошёл от кровати Энни.

— Чтобы правильно рассчитать компоненты зелья на каждого из них, — спокойно ответил Снейп.

Когда он перестал злиться на то, что кто-то чего-то не знает? Он ощущал себя странно спокойным рядом с этим юношей. Защищённым и защищающим одновременно. И учеником и учителем. Довольно странное, кстати, ощущение, если вспомнить, как давно Северус закончил обучение у Мастеров и сам стал Мастером.

— Значит, мы влезем в сознание каждого из них? — задал давно висящий на языке вопрос Гарри.

— Мы? — с усмешкой переспросил Северус. — А вы, Брут, владеете легилименцией?

Легилименцией он, конечно, не владел, но по лицу МакГонагалл и так было ясно, что затея с попечительским советом больше походила на обман. Впрочем, других идей больше никто из присутствующих не подал, а, стало быть, пока, по умолчанию, все соглашались на вариант Рона.

— Здесь сплошные неувязки, — проговорила Минерва, откинув в сторону перо и вглядываясь в измаранный чернилами пергамент.

Пергамент этот, к слову сказать, четвёрка магов мусолила уже четвёртый час, вычеркивая, добавляя что-то, заменяя и так же в изнеможении откидывая перо в сторону со словами «слишком притянуто за уши».

Снейп, кстати, ещё попытался разразиться едким «комментарием на полях», но Гермиона спасла остатки бумаги, вырвав её у профессора из рук.

Несчастный и истерзанный план действий теперь сиротливо лежал на столе перед директором.

— Может, просто наложим на членов совета грамотный Обливейт? — задумчиво разглядывая гардины, сказал Снейп, отчего у всех в комнате удивлённо вытянулись лица. Северус ещё пару раз для острастки поболтал ногой в воздухе, но, видя такую реакцию, не выдержал и хихикнул, чем окончательно добил нервную систему присутствующих.

— Извините, — принял он опять серьёзное выражение, — просто сегодня в Мунго был «день спасения от последствий грубого применения Обливейта»... — Снейп слегка округлил глаза, вспоминая этот марафон.

— Я уже так насобачился стирать и отращивать магглам память, что влезть в головы к членам совета и покончить с этой галиматьей кажется мне самым разумным.

— Ну да, что ещё мог предложить нам тёмный маг, — проворчал Рон.

Он специально не стал употреблять выражения «Пожиратель смерти», хотя именно это словосочетание вертелось у него на языке. Кажется, Снейп, понявший уловку Уизли, посмотрел на того с благодарностью.

В запретном лесу что-то сдохло.

Улыбающийся, хихикающий, шутящий и благодарный Снейп. Сдохло. И что-то покруче мамонта.

— Так! — бразды правления опять взяла в свои руки МакГонагалл. — Если мы начали обсуждать планы нападения на попечительский совет, то надо взять тайм-аут и выпить чаю. Я не хочу провести свою старость в застенках Азкабана.

— Да ладно тебе, Минерва, — беззлобно махнул рукой Северус, — всего лишь сломают палочку и отправят к магглам.

— Что?! — притворно возмутилась МакГонагалл. — И умереть от голода на третьи сутки, так и не разгадав принципа работы варочной панели?

— Минерва, — с угрозой в голосе, но с пляшущими чёртиками в глазах сказал Северус, поднимаясь из кресла, — у тебя в кабинете сидит профессор маггловедения собственной персоной, хватит ныть.

Снейп оценивающе посмотрел на Грейнджер:

— Думаю, она не откажет директору по старой дружбе в нескольких уроках, м? В конце концов, вставишь остатки палочки в зонтик — будешь у нас вторым Хагридом.

На этих словах Снейп дошёл до дверей и скрылся в ванной.

— Ммм... — промямлила Гермиона, — А вы всегда так общаетесь на педсоветах?

Грейнджер чувствовала себя немного выбитой из колеи окружающего мира. То есть мир стоял где стоял: три кита, черепаха, слоны, всё как положено, но оптический фокус казался немного сбит с прицела.

МакГонагалл посмотрела на Грейнджер подозрительно, но потом проворчала, не сдержав улыбки:

— Нет, этим отличаются только летучки, доведённые до абсурда, или если Северуса закидать по уши работой и добавить нервного расстройства. То есть за шесть лет обучения мистера Поттера я не видела Северуса в другом состоянии, так что всё нормально.

— Поттер, — нахмурилась Грейнджер и закусила щёку.

Рон посмотрел на жену с прищуром: в эту буйную гриффиндорскую голову пришла какая-то спасительная мысль. Уизли улыбнулся и стал помогать Минерве наколдовывать чай.

Когда Снейп вылез из своего укрытия, сервировочный столик был полон всякой снедью. Северус тут же ухватил сэндвич с тунцом и надкусил его, усаживаясь в кресло. Сегодня они с Брутом здорово потрудились, колдуя над пациентами, и так увлечённо работали, что забыли о времени. И только когда профессор в четвёртый раз услышал, как у Стэнли заурчало в животе, решил прерваться и взглянул на циферблат. Конечно, кафе в Мунго уже не работало, и Брут предложил сгонять на улицу за какими-нибудь маггловскими бутербродами.

— Тунец? — скривился Снейп, когда Брут выставил на стол несколько пачек странного вида. — Я не рискнул бы это есть.

— Риск дело благородное, — заявил молодой зельевар и, подтянув к себе стул, с таким довольным видом укусил бутерброд, что профессор не мог не фыркнуть привычное уже «мальчишка!».

— Где твои манеры, Северус! — воскликнула МакГонагалл, глядя как Снейп плюхается в кресло с надкусанным сэндвичем в руке.

— Жабыл в лапоратории, — прихватывая с губ лист салата, проговорил Северус и бросил ехидный взгляд на Уизли. У того просто большими буквами на лице читалось: «Нет, точно не мамонт. Дракон».

— Я тут подумала... — начала свою речь Грейнджер, теребя в руке надкусанный кекс, — если нам рассказать всё как было...

— И Северуса отстранят от работы, — покачала головой МакГонагалл, наливая чай, — мы это уже обсуждали, Гермиона.

— Нет, — перебила её Грейнджер, — что, если рассказать только часть правды: например о том, что профессору пришлось из-за какого-нибудь инцидента поговорить со студентами на эту тему, а потом он пришёл посоветоваться к вам и вы решили…

— Всё равно, ответственность, поделенная на двоих, не спасёт Северуса от... — начала Минерва, но Уизли взял её за локоть, и МакГонагалл замолчала.

— ...И вы решили, — продолжила Гермиона и бессмысленно взглянула на кекс, словно спрашивая «что это такое? откуда оно?», — что стоит не только продолжить подобные беседы, но и оформить это в какой-нибудь курс для целой школы.

МакГонагалл внимательно слушала Гермиону, осторожно помешивая ложечкой в чашке.

— А потом пришлось форсировать события из-за ситуации в Мунго, и мы с Роном уже приступили к курсу лекций, который вы наметили на следующую декаду, — Грейнджер оторвалась от разглядывания кекса и снова покусала губы, — но для полноты картины нам нужно, чтобы часть лекций рассказал Гарри.

В этот момент увлечённо слушающий Грейнджер Снейп издал какой-то странный звук и подавился бутербродом. Все перевели взгляд на него, а Грейнджер затараторила:

— Профессор, Гарри не любит хвастаться подвигами, он только расскажет несколько важных вещей или просто поприсутствует, чтобы у комитета сложилось впечатление, что всё «золотое трио» в сборе, и на правах непосредственных участников… дело спустят на тормозах — с нами не могут не посчитаться... Профессор, — взмолилась Гермиона, когда увидела шалеющий взгляд Снейпа, так и продолжающего откашливаться, — вы его даже не увидите, мы с Роном...

Уизли поспешно вскочил и похлопал профессора по спине.

— Поттер?! — только и прохрипел Снейп, тяжело дыша.

— А что, — рассуждая, вслух сказала Минерва, словно не заметила реакции Северуса, — Поттер — это мысль. Уизли, вы сможете с ним связаться на днях?

* * *

Гарри не помнил, как он добрел до этой улицы. Лондон смотрел на него своими большими глазами и задумчиво подсовывал различные переулки под ноги. После марафона в Мунго ему казалось, что вообще весь мир состоит из чьего-то сознания и смотрит на него своими большими глазами. Они со Снейпом мучительно готовили четыре разных зелья Куэнса-Дроббита, пропорции которых профессор выудил из сознания магглов.

— Сознание, Брут, это бесконечные слои пирога. Мысли и чувства там перетекают друг в друга словно патока. Важно не перемешать эти слои, суметь пройти сквозь них, нащупать вход на другой уровень.

Снейп рассказывал ровно, даже монотонно, если бы не обертона его голоса. Они переливались, будто играя бликами, отталкиваясь от стен, уносясь по причудливой траектории... и если бы Гарри не интересовала тема, или он не понимал бы из слов профессора ни слова, можно было бы просто любоваться этой игрой голоса, как произведением искусства.

Они готовили зелья Куэнса-Дроббита весь день, без перерыва, и под конец совсем бы свалились, если бы поттеровский желудок не вывел заунывную трель. То ли третью, то ли четвёртую по счёту. На этот мотив и откликнулся профессор.

Зельевар оторвался от котла и взглянул на циферблат. Конечно, в шесть часов время посещений заканчивалось, и все столовые и кафетерии оставляли колдомедиков на домашнем пайке. Ни Снейп, ни Поттер на домашнем поприще не отличились и пайка с собой не принесли.

— Чёрт побери! — скрипнул зубами Снейп, — вы так свалитесь от голода куда-нибудь под стол, Брут. Нам надо придумать, чем перекусить.

— Нууу... — Гарри дёрнул шеей, с лёгким хрустом ставя позвонки на место, — по каминной сети можно добраться до Дырявого Котла.

— Нет, это долго. Один я справлюсь, но не смогу оставить вас, если сам отлучусь, а зельям сейчас нужен контроль.

Гарри повертел головой и его взгляд упал на пейзаж за окном: тёмный и мокрый от таящего снега Лондон.

— Я мог бы забежать в какой-нибудь маггловский магазинчик на углу.

— У вас есть маггловские деньги? — удивился Снейп.

Вообще-то у Гарри как раз сегодня были с собой несколько фунтов.

В очередной раз не зная, как ими распорядится дежурство в Мунго, он прихватил немного денег из дома на Стоун-стрит.

Гарри вытащил из кармана мятые бумажки и показал Снейпу. Тот скептически их осмотрел и хмыкнул.

— Никогда не понимал, зачем магглы используют вместо денег бумагу. Рвется, горит, улетает, мокнет… Нет, монеты предпочтительней.

— Я думаю, — хмыкнул Гарри, — это оттого, что у магглов совершенно другой ритм расхода денег.

Сказал — и пошёл за сэндвичами.

Снейп — он чувствовал это — ещё долго смотрел ему в спину.

На удивление, профессор довольно быстро перестал капризничать и схватился за упаковку с сэндвичами. Стараясь не показывать, что видит эту конструкцию впервые, он быстро справился с оберткой и хищно укусил треугольный бутерброд в самую середину.

— Эй, — воскликнул Гарри, — это же не честно!

Снейп сосредоточенно жевал, и реплика Поттера вызвала на его лице лишь волну непонимания.

— Вы всегда начинаете есть бутерброды с середины? — с подозрением спросил Гарри, внутренне забавляясь детской привычкой профессора.

— Я, Брут, всегда беру только то, что хочу взять! — сказал профессор гордо, но ему помешал набитый рот.

Гарри хохотнул и огляделся по сторонам, в упор не замечая грозно сдвинутых снейповских бровей.

— Кстати о том, что хочу, — сказал Гарри, — я хочу чай. У меня в кармане мантии лежит пакет с унцией чая. Я подумал, что если мы застрянем с зельями на всю ночь, он нам может пригодиться.

— И? — взмахнул рукой зельевар. — Вы видите здесь чайник?

Он так лихо заломил бровь, что Гарри немедленно вспомнилось это снейповское «Potter, perhaps», которое он выдал в дуэльном клубе на втором курсе.

— А если котелок? — с заговорщицким прищуром спросил Поттер, отчего профессор посмотрел на него странным взглядом и молча призвал котёл. Если бы не сомнения, терзающие Гарри, то он сказал бы, что прочёл в глазах восхищение.

Гарри мотнул головой. Центральный лондонский телеграф посмотрел на него жёлтым совиным взглядом и, взмахнув крыльями, ухнул в ночь. «Совы у маггловского телеграфа, — отстранённо подумал Гарри, — это что-то новенькое…» — но в этот момент мысль озарила его сознание и вывела из ступора. «Письмо!» — воскликнул Поттер и решительно зашёл в здание.

* * *

Северус сочинял письмо всю ночь, расхаживая по кабинету взад и вперёд. Ему очень хотелось написать какие-нибудь тёплые слова этому мальчишке. Да, Поттер, скорей всего, просто ткнул пальцем в небо, опять, по чистой случайности, попал по болевой струне Северуса этим своим подарком и клочком с адресом, но в этом было столько какой-то непривычной для Северуса теплоты, что захотелось на миг ответить тем же. К сожалению, у Снейпа не было ничего, что можно было бы отправить в ответ. Ни золотых снитчей, ни книжки «Квиддич сквозь века»… Внезапно Снейп понял, что совершенно не знает, а нужен ли мальчишке вообще этот золотой снитч. Ведь, по сути, что он знал о Поттере? Что хотел знать: собственную ненависть. А что было на самом деле? Что он узнал хотя бы за эти несколько месяцев? Что он, Северус Тобиас Снейп, кажется, сильно ошибся в человеке, видя в «Гарри» отражение своих предрассудков. Но не говорить же это «золотому мальчику»... не тут, не в письме. Такое можно только лично, при встрече. Снейп опять заметался по кабинету. Ночь неумолимо таяла, приближая новый, полный трудностей и Стэнли Брута, день. Снейп подумал об этом с улыбкой.

«Знаете, Поттер, наверное, мне стоило бы написать вам письмо в другой момент, но я подумал: другого момента может не представиться.

Ваши «подарки» имеют удивительное свойство выбивать человека из равновесия. Я не думаю, впрочем, что вы стремились к подобному эффекту — скорее тут опять имеет место ваша гриффиндорская импульсивность, которая часто, насколько я помню, заменяла вам логику. И да, безусловно, ваше поразительное и интуитивное умение попадать в цель. Это, мне кажется, что-то из категории поттеровского легендарного Экспеллиармуса. Подумать только — убить Тёмного Лорда, вводящего весь магический мир в ужас, простеньким заклинанием, которое знает каждый второгодка! Фантастическое умение. Фантастическое умение разоружать человека самой элементарной вещью. Скажите мне, Гарри, эта пластинка — она что-то символизирует, или вы опять поддались вашей импульсивности? И вообще, если на то пошло, как вам вообще в голову пришла мысль о пластинке? Я думал — они уже лет двадцать назад вышли в расход. Или это такой экстравагантный способ напомнить мне о моём почтенном возрасте?

И хотел бы отправить вам что-нибудь в ответ, да слишком, как выяснилось, мало знаю о том, что могло бы вам пригодиться в вашей нынешней жизни.

С уважением, С. Снейп.»

Сочинять письмо для Поттера сперва вознамерилась МакГонагалл.

После очередной внеплановой летучки в директорском кабинете решено было, что Гарри нужно послать официальное приглашение, чтобы, так сказать, «по форме, с гербом и восемью печатями».

Минерва долго возилась над пергаментом, выводя строчку за строчкой, и сосредоточенно хмурилась, покусывая кончик пера.

— Минерва, у тебя сейчас хвост от азарта задёргается, — проговорил вышедший из камина Снейп.

Сегодня он удержался от того, чтобы споткнуться и растянуться на полу директорского кабинета, и Рон не преминул поздравить его с, наконец-то, лёгким днём в лабораториях Мунго.

Каждый вечер после того дня, как в Хогвартс прилетела министерская сова, в кабинете директора собирались на «вечерние чаепития», где шло обсуждение новой «лекции», управление которыми временно взяли на себя Рон и Гермиона. Минерва не могла остаться в стороне от такого щекотливого вопроса, и потому там же, за чаем, вносились и новые предложения по внедрению этой лекции в общий курс следующего года.

Там же сочинялся и сам «план лекций» для отправки в попечительский совет.

Стол в кабинете директора представлял собой огромную свалку пергаментов, из-за которой мелькала макушка Грейнджер, постоянно сверяющейся по книгам с каким-то из параграфов законодательства, от чего Рон чувствовал себя практически как дома. Для убедительности не хватало только стакана с соком.

Каждый вечер, ближе к полуночи, из камина на ковёр в прямом смысле этого слова вываливался «кавалер за заслуги перед отечеством первой степени ордена так его растак Мерлина» профессор зельеварения Северус Снейп.

Серый от усталости, он ворчал что-то про бракованную партию дымолетного порошка в приёмном покое госпиталя св.Мунго, а потом на четвереньках добирался до ближайшего от него кресла и неизменно спрашивал:

— Ну, чего вы там ещё напридумывали, пока я занимался спасением жизней?

Вначале Рон несколько опасался разговоров с профессором и предпочитал хранить осторожное молчание, предоставляя разговор Минерве или Гермионе.

Но через пару дней, поняв, что Снейп вряд ли проклянет его за вопросы о Мунго, регулярно начал расспрашивать того о «сводках с фронта».

Так как МакГонагалл с Грейнджер, после краткого приветствия и пересказа о событиях в школе, снова погружались в расчёты, переставая замечать что-либо вокруг, Снейп удовлетворённо откидывался на спинку кресла и, прикрыв глаза, милостиво разрешал Уизли: «Спрашивайте!»

Это его «спрашивайте» звучало как пароль, потому как Уизли в ответ неизменно отвечал: «Ну и как оно там?».

Вчера Снейп варил в паре с Брутом последние образцы «Куэнса-Дроббита», дорабатывая их для оставшихся трёх магглов.

Старушка, как и грузный старикан с бакенбардами, опасений уже не вызывали, а вот с девочкой лет пяти возникли трудности.

Северус, хмурясь, несколько раз приходил к ней в палату, проверяя свои расчёты. В пятый раз, отчаявшись разобраться, он даже прихватил с собой Стэнли, чтобы тот сам убедился, что эти его расчёты действительно верны.

Не каждому мастеру зелий, а тем более ещё и сильному природному окклюменту, будет приятно выглядеть перед своим помощником запутавшейся второкурсницей. Пусть вот сам поглядит, что Северус ничего не напутал.

Рон сидел в глубине кабинета на пухлом стуле и забавлялся с мудрёным серебряным приборчиком из личной коллекции директора Дамблдора.

Сегодня он не торопил Снейпа с рассказом, видя, как тот устал за эти десять дней. Снейп и так никогда не производил впечатления здорового и красивого человека, но сейчас и без того был похож на мумию. Хорошо хоть, дети на его уроках в эту неделю вели себя крайне тактично.

Услышав очередную шипящую реплику жены, Рон с улыбкой хмыкнул и бросил быстрый взгляд на МакГонагалл.

Шебурша в завалах бумаг, как две библиотечные мыши, они не переставали препираться, ругаясь на темы вроде «необходимо», «не этично», «не пропустят».

— Ну, так что, Уизли, есть ли прогресс в нашем деле? — спросил Северус, не открывая глаз.

— Если вы про Мунго, — повернулся к нему Уизли и поставил крутящуюся безделушку на полку, — то они рискуют скоро получить вас в качестве своего пациента.

Снейп неопределённо дёрнул плечом и улыбнулся.

— Не дождутся, — он открыл левый глаз, скосив его на Рона.

— Если же вы про школу, — продолжил Уизли, как ни в чём не бывало, — то в целом неплохо, я думаю. Директор МакГонагалл сделала официальное заявление в Большом Зале, объяснив это, как мы и договаривались, необходимостью форсировать события.

— Даа, — протянул Снейп и открыл уже оба глаза, — очень на руку пришлись начавшиеся, наконец, публикации.

— А так же то, что вас призвала ассоциация зельеваров прямо за завтраком на глазах у всех, — подхватил Рон.

Часы пробили полночь, и Дамблдор завозился на холсте, пытаясь всунуть в картину нарисованный чайник с ангелочками.

— Альбус! — негромко позвал Снейп, — Альбус, а давайте вызовем сюда художника, пусть пририсует вам вазочку с лимонными дольками.

Со стороны директорского стола что-то хрюкнуло, упало и покатилось.

Через пару мгновений, из-под стола на четвереньках выползла Гермиона с чернильницей в руке, а гора пергаментов продолжала подозрительно кашлять и трястись.

— Профессор Грейнджер! — пропел Снейп, скрещивая вытянутые ноги, — Я и забыл, что вы здесь! А мы вот тут с вашим мужем о живописи болтаем...

Рон тактично кашлянул в кулак и посмотрел на Дамблдора, который зацепился за что-то мантией и теперь никак не мог влезть на картину целиком. Чайник в его руках угрожающе трепыхался.

— Здравствуйте ещё раз, профессор, — сказала ему Гермиона, поднимаясь и отряхивая колени.

Она осмотрелась по сторонам и скептически поджала губы, так и не найдя, куда ткнуть чернильницу.

— А мы решили Гарри письмо написать!

Снейп с азартом выпрямился:

— Давайте я!

Глаза его подозрительно заблестели, и он уже потянулся к Грейнджер, чтоб забрать у неё баночку с чернилами.

— Привет, Северус!

Из-за стола, наконец-то, показалась голова Минервы.

— Я уже настрочила, пока ты отдыхал.

— Эх, — растянулся обратно в кресле Снейп, — всегда мне достаётся только самая чёрная работа. Мой эпистолярный жанр скоро совсем зачахнет в установившемся режиме «толерантности и взаимовыручки».

— Не беспокойся, будет тебе твоё ещё в сессию, — проворчала МакГонагалл, отсылая ему по воздуху чашку чая.

— Мы решили, что для попечительского совета официальное письмо с приглашением из Хогвартса будет выглядеть весомее вашего Вопиллера, — ответила за Минерву Гермиона, и поставила, наконец, чернильницу на подоконник.

— Вопиллер? — притворно воскликнул Снейп и даже взмахнул в воздухе руками. — Да за кого вы меня принимаете?! Я вам что, Молли Уизли?

— Но-но, — предостерег Рон и пригрозил Снейпу пальцем.

Дамблдор, наконец, сделал финальный рывок, в наступившей тишине кабинета отчётливо раздался треск материи, и Председатель Уизегомота ввалился в картину, расплескав весь кипяток себе на холст.

Все с глубоким интересом посмотрели на портрет, ожидая дальнейшего развития событий.

Дамблдор тяжело вздохнул, убрал чайник куда-то в сторону и прошлёпал по лужам вглубь картины, бурча: «Ну тут же у меня где-то тряпочка валялась».

«Бэнг-Бонг».

Часы пробили половину первого. Снейп зевнул, запоздало прикрыв рот рукой.

— Северус, шёл бы ты уже спать, — сказала, посмотрев на него Минерва, — а то действительно, свалишься там завтра в один из своих котлов и поминай как Локхарда.

Северус скептически посмотрел на неё, но с места не сдвинулся.

— Рональд, — обратилась МакГонагалл к Уизли, — вы ведь ещё не говорили с Гарри?

Рон отрицательно покачал головой.

— Я должна отправить ему «официальную» сову, чтобы письмо было зарегистрировано. Когда начнётся вся эта бесконечная волокита, — она поморщилась, — мне бы хотелось иметь козырь на руках. Ну, или хоть какое-то его подобие.

МакГонагалл с сомнением посмотрела на письмо у себя в руке.

Рон кивнул, поднимаясь со стула:

— Я, признаться, уже неделю его караулю. Но вчера, наконец, сообразил, как его разыскать. Думаю, на днях встретимся. Вы ведь хотите, чтобы я рассказал Гарри о наших планах до получения им официальной совы?

— Да, Уизли, я думаю, так будет лучше, — заверила его МакГонагалл, — весь этот официоз, бланки и приглашения… Боюсь, Гарри это только напугает.

— Смотрите-ка, какой он у вас ранимый и чувствительный! — глядя на них из своего кресла, пробурчал Снейп. — И почему у меня всегда самые неинтересные поручения?

— Шли бы вы спать, профессор, — хором сказали ему трое.

* * *

Спать.

Гарри разлепил один глаз и посмотрел на часы. Пять двадцать утра, через сорок минут его смена. Вчера они с профессором приходили к Эмми в палату. Снейп весь день вычёркивал из своих записей какие-то каракули, а когда Гарри попытался заглянуть ему через плечо, почему-то разнервничался и стал бесконечно перелистывать тетрадь.

— Как много формул, — заметил Поттер, перегнувшись через его руку, — это похоже на какие-то расчёты по арифмантике.

— Каббалистике, — поправил его в ответ Северус, — это, Брут, тот самый редкий случай в зельеварении, когда два различных раздела науки сцепляются, наконец, вместе.

Он побарабанил пальцами по столу и потом устало вздохнул:

— Я, всё-таки, никак не могу понять, что не так с этой девочкой.

Поттер выжидательно смотрел на Снейпа.

Тот снова полистал страницы вперёд-назад и замер над расчётами.

— У неё какой-то неправильный вектор вот тут, — вдруг, прищурившись, сказал Снейп и ткнул длинным пальцем в одну из строчек. — Мне необходимо будет снова к ней подняться, чтобы проверить...

— Профессор, а можно мне пойти с вами? — Гарри с надеждой посмотрел на зельевара.

— А почему бы и нет, Брут, — помедлив, ответил Снейп и потом добавил, — должны же вы и сами убедиться во всём собственными глазами. Теория безусловно важна, но она никогда не заменит вам практики. Без практики невозможно чему-то научиться по-настоящему.

Да, невозможно.

Когда ты сознательно отказываешься от реальности, она словно обтекает тебя со всех сторон, не проникая внутрь. Не задевает тебя ни за что живое, словно бы ты уже мертвец. Всё ещё дышащий, всё ещё ходящий и даже ещё разговаривающий — мертвец. Оболочка человека, оставшаяся в сеточке паутины. Рекламный проспект в почтовом ящике.

Реальность причиняет боль. Реальность, может быть, и должна приносить боль?

Как ещё понять, что ты жив, если ничего не чувствуешь? «Света не бывает без тьмы».

Северус исподтишка разглядывал Стэнли Брута, пока они поднимались во владения Гертруды.

Пока лифт делал свои нервные скачки по пространству больницы, Снейп опустил веки и задумался.

Джорджу Уизли вряд ли хотелось жить после смерти своего брата-близнеца. Как два сапога пара, вечно вместе, одно чувство юмора на двоих. И всё же, вот перед ним, Снейпом, Стэнли Брут, нашедший в себе мужество к жизни. К жизни, в которой есть бьющее по глазам солнце; в которой есть громкий крик детей на игровой площадке; тошнота от каруселей, вихрь песка, ударяющего тебе в лицо, вырванный прямо из рук порывом ветра изломанный зонтик.

То, что война прошлась своим треклятым колесом и по этому юноше тоже, Снейп отметил в первый же день их знакомства. Невозможно было проигнорировать то, с какой болью смотрел молодой зельевар на покалеченных нападением пациентов, которые всё ещё заполняли бесконечные коридоры приёмного покоя Мунго. Так не смотрят на пострадавших людей — так смотрят на близких родственников, чью боль ты хочешь, но не можешь одномоментно прекратить.

Гарри заметил задумчивость Снейпа, но не стал его отвлекать, только ухватил в очередной раз за локоть, когда профессора шатнуло от виража лифта. Сколько же ещё будет над ними всеми висеть эта метка войны, прежде чем боль уляжется, притихнет, позволит вздохнуть свободно?

* * *

Гертруда бесшумно зашла в палату, аккуратно затворив за собой дверь. Северус стоял у кровати своей последней пациентки и хмурился, что-то прикидывая в уме. Его помощник стоял рядом и держал девочку за руку. На его лице отразилась такое страдание, что, казалось, перед ним на кроватке лежала его маленькая сестрёнка.

Девочка была без сознания и тихонько сопела во сне.

— Гера, — Снейп повернул к ней голову в приветствии, когда она аккуратно дотронулась до его плеча.

— Никак? — спросила она, и в её низком голосе проявилось мягкое сочувствие. Гертруда знала, что Северус уже пятый раз приходит к Эмми, не в силах справиться с расчётами. Случай, действительно, оказался сложный. Сегодня днём она закончила со своими пациентами, и, передав их на попечение Пита, решила присоединиться к Северусу.

Снейп упрямо поджал губы и, чуть помедлив, помотал головой.

Любое сочувствие, знала Гертруда, Северус всегда воспринимал в штыки, так что при их общении приходилось всегда проявлять ту мягкость, которую она проявляла к пациентам своего отделения.

— Толковый помощник? — вполголоса спросила колдомедик, глазами указав на Гарри. Северус кивнул, пожав плечами. На языке Снейпа это звучало как «сам удивлён, и откуда что взялось».

— Если не возражаешь, я подключусь к вашей проблеме, — склонила к нему голову Гертруда, — у меня уже закончился аврал. Полагаю, вам не помешает?

— Пожалуй, — после некоторой паузы согласился Снейп, устало потерев лоб пальцами, — Спустимся в кафетерий? Мы, признаться, с Брутом не ели сегодня ни черта с самого рассвета, я уже плохо соображаю. А ты пока просмотришь мои записи. Там что-то не так с векторами, но, возможно, я неверно трактую «Зоар» в своих расчётах...

С этими словами Снейп протянул главе отделения свою тетрадь и легонько дотронулся до плеча Гарри.

— Пойдёмте, Брут, перекусим чего-нибудь и, заодно, подумаем. К нам пришло подкрепление, — с этими словами Северус кивнул в сторону целительницы, и все трое аккуратно вышли из палаты.

— Стэнли Брут? — Гертруда откинулась на спинку стула и с мягким прищуром посмотрела на Поттера. — Не припоминаю. Вы у Бэнса работаете? Я видела вас недавно вместе во второй лаборатории.

— Да, — отозвался Гарри, — уже почти четыре месяца.

— Что ж, очень приятно.

Они заняли дальний столик у окна, за которым сгущались тревожные сумерки. Силуэты лондонцев, вышедших в этот час со службы, мелькали и растворялись в рваном мороке уличных фонарей.

— Я давно знаю Бенджамина, — продолжала ведьма, — весьма толковый человек. И не конфликтный, — с лёгким удивлением добавила она. — Не многие, скажу я вам, могут работать в паре с Северусом.

Ведьма с некоторой профессиональной ленцой рассматривала сидящего напротив неё Поттера, чуть заметно улыбаясь.

— Признаться, я даже несколько удивлена, что в Англии нашёлся ещё один смельчак. Это для меня хороший показатель, — закончила она, тихо рассмеявшись своим хрипловатым грудным голосом.

Выражение её лица, ещё не старого, но уже и не молодого, располагало и поощряло к беседе, как располагает уверенный в себе и своём профессионализме врач.

Через секунду на соседнее с Гертрудой пластиковое кресло опустился Снейп, в руке которого была очередная чашка кофе.

Они пришли в кафетерий перед самым закрытием, и теперь сотрудники вовсю гремели посудой в кухне и переворачивали стулья в общем зале. Еды на прилавке почти не осталось, но Гарри с Северусом невероятно повезло: несколько помятых сандвичей ещё сиротливо лежали на блюдце в витрине.

Пока зельевары наскоро ели, Гертруда просматривала записи Снейпа, водя по ним палочкой, словно указкой.

Когда же Северус вытер крошки с губ салфеткой и удовлетворённо вздохнул, она заговорила:

— Все расчёты верны. Ты уверен, что изменений нет? Возможно, надо изучить по шкале Франклина?

Гарри, сидящий напротив, хмуро крутил в руках свою чашку с чаем и о чём-то размышлял.

— Проверил и про Франклину тоже, — отозвался Снейп.

Заметив, что Поттер не принимает участие в беседе, Гертруда поинтересовалась у Снейпа:

— А твой помощник сегодня отчего-то молчалив. У молодого поколения, — обратилась она к Поттеру, — есть какие-то теории на счёт нашей проблемы? — и она так же с прищуром посмотрела на Гарри.

— Простите, мисс, — встрепенулся тот и, извиняясь, добавил, — я, при всём моём желании, не смог бы сейчас принять участие беседе: я совершенно не знаком с каббалистикой и временно лишь ассистирую профессору Снейпу в приготовлении зелья, о котором, признаться, тоже узнал всего пару дней назад.

Гарри вздохнул и повертел остывающую чашку в руках.

— О, — улыбнулась ведьма и немного приподняла брови, — это упущение мы сейчас исправим.

Она придвинулась плотнее к столу и положила на него руки, сцепив пальцы в замок.

— Самое основное, что вам сейчас нужно знать, это что каббала — раздел науки, который основывается на методике «управления всем единой внутренней силой», называемой магглами «божественной». Магглы вообще очень любят всё, неподвластное их рационализму, приписывать божеству. Мекубали, каббалисты-практики, уверены, например, что человеческая душа тянется к истинному состоянию, называемое у иудеев «гмар тиккун». В переводе это что-то вроде состояния мироощущения, которое преображает всё сущее и даёт полное соединение с «Всевышним». Магглы, признаться, вообще чересчур полагаются на своих богов. Но это религиозная трактовка каббалы. В нашем случае, она, при использовании медитации, может освободить внутреннюю сущность от отрицательного «наполнения», получить осмысление своего ментального мира и внешней оболочки, а также обрести «умение ощущать проявление реальной действительности душой». Это если дословно по учебнику.

Глядя на озадаченное лицо Гарри, Снейп посчитал своим долгом добавить:

— Люди, лишённые части памяти, не могут до конца осознать, что же такого с ними произошло. Это как некий незавершённый процесс программы, который блокирует её работу полностью. Гертруда не зря упомянула отношение магглов ко всему «не рациональному», как к «мистическому» или «религиозному». Но сознание человека, столкнувшееся с чем-то тёмным, в нашем случае с магической атакой, может опереться только на имеющийся у них жизненный опыт, а мы знаем, что он повреждён. В итоге, имеем то, что имеем: люди не хотят приходить в себя, полагая, что здесь их ждут только боль и разрушения. Поверьте, ни одному живому существу не хочется вернуться в страшное, непонятное и необъяснимое для них. Зелье Куэнса-Дроббита даёт веру в то, что человек преодолеет этот свой внутренний «ад», и, вопреки рациональному, постигнет «истину», «свет», «гармонию», смотря кому что нужно. Для человека хоть сколько-нибудь религиозного это будет чем-то вроде стремления попасть в желанный рай. То есть, упрощая, он обретёт необходимый индивидуально для каждого вид счастья. В нашем случае достаточно только стремления, остальное мы вытянем медикаментами.

Снейп перевёл взгляд на Гертруду и добавил:

— Жаль, нельзя разработать универсальный рецепт, очень бы нам сейчас пригодился…

— «Счастье для всех, даром»? — взглянула на Северуса ведьма и усмехнулась. — Хорошенький был бы патент. «И воздастся же каждому по вере его» как предупреждение на этикетке.

Снейп замолчал и устало потёр глаза.

— Слушай, — сказала Гертруда, посматривая на Поттера, который пытался усвоить полученную только что информацию, — а, может, девочка у нас атеист? Тогда этот способ и не будет работать правильно. Когда ни в какую высшую силу не веришь, сложно к чему-то стремиться, а вера в себя у неё подорвана, она же не справилась с пережитым ужасом.

— Пфф, — фыркнул Северус и скосил глаза на Гертруду, — сомнительно, чтобы пятилетняя девочка обладала холодным рационализмом взрослого человека. Все дети в её возрасте верят как минимум в Санта-Клауса и волшебство.

— Так, может, она просто сама волшебница, но об этом ещё не знает? — спросил Гарри, переводя взгляд то на Гертруду, то на зельевара.

Ведьма хлопнула себя по колену и рассмеялась.

— А что я тебе говорила, Северус? Молодому поколению только дай возможность себя проявить.

Снейп тоже улыбнулся, но покачал головой.

— Я проверял её магический потенциал, это маловероятно…

— Нет, постойте, — перебил его Гарри, — погодите, — он придвинул стул поближе и облокотился на стол.

— А если так: она сама блокирует магию... как это называется… — Поттер в волнении потёр рукой лоб, вспоминая школьные лекции из прошлой жизни, ведь что-то такое им тогда с Роном рассказывал Флитвик на уроках, — обскур, кажется? — и он вопросительно посмотрел на них.

— Гера, а это ведь мысль, — замер, а потом выпрямился на стуле Снейп, повернувшись к ведьме. — По крайней мере, мне это ещё не приходило в голову.

— Да, пожалуй. Как теория — совсем не плохо, — протянула она и, снова прищурившись, посмотрела на Гарри. — Брут, у вас там ещё есть в загашнике какие-то мысли на этот счёт?

— Только как теория того, почему она могла блокировать магию, — Гарри пожал плечами, — если такое вообще в её случае возможно, — с сомнением добавил он.

— Продолжайте, — разрешила Гертруда и взмахнула рукой в приглашающем жесте.

— Так, — лихорадочно стал пытаться сформулировать свою мысль Поттер, вновь ухватившись за лоб. — Ну, предположим, в её семье действительно что-то не вполне гармонично в «религиозном плане», возможно, разное вероисповедание или, — он кивнул в сторону колдомедика, — кто-то из родителей атеист. Или там, бабушка любит погадать на святки. Если предположить, что в семье идут споры на тему «божественного», то становится понятно, почему девочка отрицает свою магию...

— ...и в принципе попытку «прийти к гармонии» в «лоне любящей семьи», — закончил за него Снейп, постукивая по чашке ногтем.

— Скверно, — подытожила Гертруда, подперев подбородок кулаком, — если принять эту теорию как возможную, то Куэнс-Дроббит вообще работать не будет, как не поменяй вектора.

Уборщик покосился на их компанию и принялся дальше ожесточённо натирать пол тряпкой.

— Итак, что мы имеем, — подвела итоги колдомедик, вставая из-за стола, — во-первых, нужно убедиться в том, что мы действительно имеем дело с обскуром, или, — она помедлила, — дело может быть не настолько страшное, и тут просто «общая проблема разногласий в семье».

Она проследила движение Снейпа, собравшегося ей возразить.

— Нет-нет, — предостерегающе сказала она, выставив вперёд руку, — я считаю, что это могут быть две равноправные и не связанные друг с другом теории. В первом случае — пойдёмте, Брут, вы сегодня молодец — мы имеем дело с блокировкой магии, с которой надо разбираться на высшем уровне, во втором — всё может быть несколько проще и поможет простая сила убеждения.

— Один хрен, — буркнул Северус, выходя за ней в коридор, — те же драконьи яйца, только в профиль. И там и там с психологом работать.

— Ей в палату портрет Дамблдора нужно повесить, — хмыкнул идущий позади них Гарри, — вот уж где сила убеждения, помноженная на изворотливость.

Оба его коллеги одновременно остановились и, не сговариваясь, развернулись к нему.

— Откуда вдруг такие мысли о Дамблдоре? — спросил Северус.

— Что именно вы сейчас имели ввиду? — одновременно с ним задала вопрос Гертруда.

— Вообще-то я так пошутил, — растерялся Поттер, — но, если вы говорите, что дело в убеждении, то лучшего манипулятора чем Дамблдор я ещё в жизни своей не встречал. К тому же, он владел легилименцией, что в сумме давало бы хорошее преимущество. Ведь убедить человека, сознательно не хотящего выходить из комы, можно только пробравшись к нему в подсознание.

Гарри развёл руками в стороны, как бы признаваясь: «всё, сдаюсь».

— Хм, — ответила на это Гертруда и, развернувшись, снова двинулась вперёд по коридору.

— Северус, тебе в очередной раз фантастически повезло с напарником. Идёмте, молодой человек, — бросила она через плечо, — проверим ваши догадки.

И они двинулись обратно к палате Эмми.

* * *

Невилл Лонгботтом отёр со лба выступившие капли пота и, выкатив глаза к носу, уселся на край стола. Студенты расходились медленно, что-то обсуждая шёпотом между группками, а Гермиона и Рон лавировали между ними, протискиваясь к кафедре.

— Невилл, дружище, ты большой молодец! — Рон хлопнул Лонгботтома по плечу, отчего тот чуть не упал со стола.

— Уфф, ребята, — Невилл всё ещё не мог поверить, что полтора часа рассказывал об «Армии Сопротивления» и Беллатрикс Лестрейндж.

— Я думал, я с ума сойду, отвечая на их вопросы.

— Ну, я полагаю, — улыбнулся Рон, который сам недавно выступал перед студентами в качестве оратора, — ты честно заработал свою краюшку хлеба в Большом Зале! Хорошо хоть на сувениры не разорвали. А то ведь как: вот он, Герой Меча и Магии, в решающий момент отсёкший лезвием голову волдемортовой гидре, в шаговой доступности. Налетай, босота!

— Да, может, тогда бы и схуднул слегка, удирая от них по коридору, — криво улыбнулся Невилл, всё ещё не веря в то, что урок закончился.

— Рон, — вмешалась Гермиона, — ему и так нехорошо, вечно ты со своими шуточками!

Она оттеснила мужа в сторону и взяла Лонгботтома под руку.

— Пойдём, Невилл, у нас как раз время обеда. МакГонагалл настояла, чтобы ты присоединился к нашей трапезе. Она очень хочет с тобой повидаться в более спокойной обстановке.

— Есть за преподавательским столом на глазах у всей школы?! — снова выпучил глаза Лонгботтом, — да я немедленно обольюсь тыквенным соком с ног до головы!

— Вот и хорошо, — продолжала увещевать его Грейнджер, — как раз и поговоришь о нашем новом сорте тыкв с профессором Спраут.

Рон смотрел им вслед и смеялся.

Хорошо они с Герми придумали! Ученикам это явно идёт на пользу: сегодня обязательно вечером снова к нему придут задать свои «ээм, мистер Уизли, у нас тут с ребятами произошёл небольшой спор… появились ещё некоторые… эээ…. вопросы, вы не могли бы нам помочь...»

Так, глядишь, и историю магии полюбят.

* * *

Магию она не любила. История эта тянулась уже непозволительно долго, и Эмми не знала, как в этом самостоятельно разобраться. Родители недоумевали, ну как с ней всегда такое приключается, и неодобрительно качали головами. Не говорить же, что её трёхколесный велосипед набрал подозрительную скорость и обогнал автобус, просто потому, что она захотела поскорее встретить на остановке у дома свою бабушку. Бабушка на такие вещи только посмеивалась сдержанно и, гладя её по голове, приговаривала: «Ты ж моя волшебница!» Родители бабушкиных слов не одобряли и каждый раз выговаривали ей, чтобы та «не путала ребёнка».

Эмми изучила все свои детские книжки про фей и волшебников и пришла к неутешительному выводу, что расстройство родителей небеспочвенно. С героями её книжек тоже постоянно происходили всякие странные вещи по недоразумению волшебства.

Мистер Бэнс хлопнул Брута по плечу и проговорил, ставя на огонь маленький котелок:

— Вот ты где, Стэнли! Я-то уж думал, профессор Снейп тебя больше не отпустит в наше подземелье костеросты варить.

Он снял с полки две банки с мандрагорами и передал одну из них Гарри.

— Ну, — ответил Поттер, — профессор теперь и один может справиться, так что милостиво разрешил мне вернуться на своё законное место.

— Это хорошо, — улыбнулся Бэнс, — а то я всё думал, как бы тебя перехватить. Тебе в аптеке записку оставили.

— Записку? — Гарри удивлённо посмотрел на аптекаря. — Кому-то из наших постоянных клиентов опять приспичило индивидуальное зелье от головной боли?

— Может… — прокряхтел от натуги Бэнс, выдёргивая из банки застрявший корень, — быть... я не разворачивал. Рыжий такой малый, знаешь? Он пару раз к нам, вроде, заходил в прошлом месяце. Вот, держи, а то опять забуду, — похлопав себя по карманам, Бэнни вытащил сложенный вдвое листок.

Гарри взял кусок пергамента, и, развернув, поднес к самым глазам:

«Брут!

Извини за письмо, дежурю тут у аптеки уже целую вечность, но не могу тебя поймать, у вас всё заколочено. Я так понял, ты сейчас на марафоне в Мунго, но МакГонагалл очень просила тебя разыскать, чтобы поговорить.

В Хогвартсе назрела очередная задница, Герм считает, что твоё номинальное присутствие может спасти дело. Тут немного беда с учебным процессом и некоторым грозит увольнение с административкой. Даже я, с горя, начал преподавательскую деятельность, возрадуйся и ужаснись.

И во всем, заметь, как всегда, виновата эта летучая мышь (шучу).

Короче говоря, тут ровно всё как ты любишь: нужно прийти и спасти старый добрый мир от министерского зла.

Буду ждать тебя в Годриковой Лощине, начиная с восьми часов вечера ближайшие три дня.

P.S. Должен же я хотя бы рассказать в красках, какой тут в школе пердимонокль случился.

Р.У.»

Вместо постскриптума была нацарапана карикатура на Дамблдора, пытающегося стянуть из вазочки на столе директорского кабинета конфету в свой портрет.

«Чёрте что!» — в недоумении пробормотал Поттер и машинально убрал листок в карман.

Он постоял над котлом в раздумье ещё пару секунд, и передёрнул плечами, словно в ознобе.

«Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс», — пропел задумчиво Гарри и потянулся к банке с мандрагорами.

— У тебя лицо как у мандрагоры, выпавшей из горшка, — задумчиво проговорил Уизли, глядя как Гарри, неловко аппарировав, растянулся на дорожке перед ступеньками аптеки.

— Кажется, я вывихнул лодыжку, — смеясь сквозь слёзы, проговорил Стэнли Брут и на четвереньках прополз к двери.

— Ну, точь-в-точь как Снейп из камина, — удивился Рон и пропустил Гарри внутрь.

Усевшись прямо на полу, Поттер снял ботинок. Свечи при его появлении вспыхнули и осветили помещение аптеки жёлтым неровным светом.

Брут призвал с полки какую-то баночку и начал осторожно втирать мазь в распухшую ногу.

— Так что там со школой, Рон? Да ты присядь где-нибудь, — он взмахнул рукой, и из-за прилавка вылетела небольшая ступенька-скамеечка.

— Экхм, — прочистил горло Рон, присаживаясь, — Гарри, с тобой всё в порядке?

Он придвинулся к Поттеру и зажег на конце своей палочки Люмус, освещая его лодыжку.

— Ничего, пройдет, — вздохнул тот и опустил штанину вниз, — поверь, по сравнению с покоями Мунго, моя нога — сущий пустяк. Чаю хочешь?

— Ну... — пожал плечами Рон. — Гарри, а ты вообще как? На тебе лица нет.

— Ааа… — устало отмахнулся Поттер в ответ, — там такой бардак в этом самом Мунго, я с ног валюсь. И жрать охота…

Гарри задумался на секунду, а потом спросил:

— Слушай, в Хогсмите когда кабаки закрываются? Мы можем поговорить где-то, где есть нормальная еда? Скисший сандвич в кафетерии вряд ли поможет мне понять, что у вас там в школе в очередной раз приключилось...

— Ну... — вскинул брови Уизли, — почему бы и нет. А ты сможешь со своей ногой аппарировать? Я не умею лечить переломы, если что.

— Нормально, — проговорил Брут, опираясь на его руку, — если что, оттащишь меня в Хогвартс. Там есть высококвалифицированный целитель, да и Снейп, уверен, умеет чинить всякие конечности ничуть не хуже Помфри. Не откажет же профессор Гарри Поттеру по старой памяти…

— И вот, кстати, о профессоре, — поднял палец вверх Уизли.

Неясыть сделала большой вираж и приготовилась изловить крошечную мышь, спрятавшуюся от неё за небольшим серым валуном.

Два джентльмена почти синхронно вышли из аптеки и медленно пошли по садовой дорожке в сторону главной площади. Один из магов, слегка прихрамывая, колдовал волшебной палочкой, на ходу превращаясь из одного мужчины в другого, а второй всё это время шёл рядом, служа крепкой опорой первому. Дойдя до конца дорожки, мужчины остановились и, синхронно кивнув, крутанулись в воздухе, после чего растаяли, исчезнув с лёгким хлопком.

Услышав шум, мышь дёрнулась и побежала по талому снегу к деревьям.

* * *

Деревья, деревья, стылая кровать, ледяные пальцы — тонкий брезент призрачного тепла. Бесконечный страх внутри тебя. Котелок на огне и жидкая грибная похлебка на троих — спасибо тебе, Гермиона, если бы не ты, и этого бы не было — тревожное безмолвие ночи, тревожный гомон дня. Как рассказать про это? Про чувство безысходности, которое ловишь по радио сквозь помехи? Ты придавлен отчаянием незнания того, что делать дальше. Как найти способ избавиться от этого ужаса внутри себя?

И у тебя — нет времени на слабость. Потому что пока ты идёшь в темноте, на ощупь, другие держат на своих плечах целое время, оттягивают сорванными в кровь пальцами секундную стрелку, готовую топором сорваться на их головы. Сквозь туман над рекой ты слышишь: мы их задержим, ищи. Мы пока ещё держим, только ищи. Времени мало — его уже почти нет.

Ты лихорадочно дышишь этим воздухом взаймы, ты понимаешь, что каждый твой горячечный вздох — это чьё-то чужое, отнятое тобой дыхание. Каждый твой бесцельно прожитый день — это цена чьей-то жизни.

Тени. Они приходят в беспокойном сне и молча смотрят на тебя:

— Ну как же так, Гарри, зачем мы отдали жизнь, удерживая эту стрелку? Что же ты не ищешь? Что же ты никак не найдешь?

Ведь нас всё меньше, меньше... еньше...

В этот день зал был полон до отказа.

Поттер говорил сбивчиво, иногда замолкая на полуслове.

«Вначале было слово…» — Северус оттолкнулся плечом от холодного мрамора колонны и захлопал вместе со слушателями. Он пришёл в зал на последних словах лекции и был очень зол и на всех, и на себя. Потому что не успел вовремя. Опять он ничего не успел.

Как всегда.

Маленькая Эмми, над которой они в Мунго последние сутки колдовали в четыре руки, наконец-то очнулась. Идея Брута оказалась на редкость удачной, и Северусу с Гертрудой совместными усилиями удалось пробиться сквозь ментальный блок, чтобы «сыграть добрых волшебников». Конечно, это были не Минерва и Дамблдор, такого фурора им не повторить никогда, но и Гертруда со Снейпом вполне справились с ролью «фей из мира магии». Рассказав о прекрасном Хогвартсе и огромном мире волшебников, им не составило труда убедить девочку, что она нормальна, и что родители от дочери-волшебницы придут в полный восторг.

В итоге, для подстраховки, с маленькой Эмми в палате осталась Гертруда, а Северусу пришлось сменить свою рабочую мантию на костюм и тащиться в маггловский Лондон «радовать новостями» родственников.

Когда со всеми разговорами было покончено, Снейп больше не стал утруждать себя поездками на общественном транспорте и сразу из гостиной ошарашенных магглов аппарировал в Хогсмит. Но как бы он ни спешил, как бы ни переходил на бег, влетев в зал, он услышал лишь последнюю фразу Гарри и аплодисменты слушателей.

Поттер стоял в центре зала на помосте и устало смотрел на аудиторию. Ввалившиеся щёки, растрепанные волосы, круглые очки...

Он был сейчас словно олицетворением жертвенности, и Северуса неприятно поцарапала эта мысль.

Студентки уже обступили его плотным кольцом, прося поставить автограф на своих фотографиях и учебниках. Гарри изобразил вежливую улыбку и взял в руки перо.

Снейп развернулся на каблуках и вышел прочь.

Невероятно. Северус в смятении закрыл глаза и остановился возле очередного витража. Какой контраст. Джеймс, помнится, тоже умел вовремя принять возвышенную позу: вечный страдалец, герой, борец за правду и справедливость.

— Эй, кто хочет, чтобы я стянул с Нюнчика штаны?

Гарри Поттер. Шиллеровский разбойник, прячущийся до поры до времени в лесах. Снейп не понимал, как в этом во всём разобраться. Казалось, в его мозгу поселились два совершенно разных Поттера. Тот, в которого ему отчаянно хотелось верить, и тот, которого он знал всю предыдущую жизнь. И этот, последний, стоял сейчас там, в зале, раздавая автографы. Словно обвал в горах — несбывшиеся надежды сейчас с грохотом рушились внутри Северуса, опрокидывая его и унося за собой куда-то вниз. Голос бывшего шпиона, казалось бы, уже забытого навсегда, пробудился ото сна и зазвучал в его голове, нашёптывая слова, от которых профессору стало больно и противно. От глаз Северуса не ускользнули те маскирующие чары, которые были наложены на Поттера во время его выступления.

«Посмотри, — шептал ему в ухо голос, — его худоба, его усталость — не часть ли это тех самых пресловутых маскировочных чар? Амплуа драматического героя — не чудесно ли? Все восхищаются и сочувствуют. И каждая женщина считает, что она — та единственная, которая может спасти его ранимую душу, а каждый мужчина — тот, кто может протянуть руку спасения и сделать его вечным должником.

Даже ты, Северус, получив последнее письмо, растрогался до глубины души. Гарри Поттеру не дают покоя лавры спасителя? Нужно «по-слагхорновски» прибрать в свою коллекцию и вредного профессора?»

«Эгоизм после войны так во мне зашкалил, профессор, что я решил вас спасти».

Северус стиснул зубы и ударил кулаком по стене.

— А ведь я почти ему поверил, — простонал Северус и открыл глаза, цепляя на лицо непроницаемую маску, под которой хотелось спрятаться навсегда.

Ты лжец, Гарри Поттер. Ты фарисей и лжец.

Немногим же ты, как погляжу, отличаешься от своего отца.

* * *

Гарри в опустошении сел на пол и закрыл лицо руками. Студенты уже покинули зал, и он, наконец, позволил себе зажмурить глаза, которые в последние полчаса предательски жгло огнем. Вспоминать слой за слоем то, что хотел бы навсегда забыть и вычеркнуть.…

Но он прекрасно понимал, что именно за этим он сюда и пришёл: вынуть этот кусок ужаса из забвения собственной памяти. Как бы трудно ему ни было. Дать его на растерзание сотне глаз и ушей. Чтобы тоже пережили, чтобы тоже почувствовали. Не весёлые рассказы о приключениях и полётах на драконе, не героическое описание Битвы. Нет. Чтобы поняли, наконец, что в войне нет ровно ничего героического. Что в ней нет ничего от тех бравурных романов, прочитав которые, молодые люди подставляют лбы под Аваду, чтобы стяжать в посмертии мифическую славу «героя».

Война — это прежде всего самоуничтожение.

И никому не стоит это повторять.

* * *

— Сколько ещё раз мне повторить, чтобы вы это, наконец, усвоили, мистер Приттс? — профессор Снейп сделал коронный поворот и зашагал в сторону кафедры.

— Десять баллов с Гриффиндора!

Снейп взмахнул рукой, и на доске, исписанной мелким колючим почерком, замерцала, усиленная заклинанием, третья снизу строка: «Три капли гноя бубонтюбера»

— Можете очистить ваш котёл, мистер Приттс, — профессор зельеварения скривился в недоброй усмешке, — Зелье в котле, вашими стараниями, теперь загублено полностью.

Слова цедились из Снейпа, словно яд кобры с зубов в пробирку.

— Сегодня за практическую работу вы получаете «Ноль».

В классе негодующе загудели дети. Гроул с ненавистью посмотрел на профессора зельеварения и повернулся что-то сказать Мэрриет.

— Тишина! — холодно произнес Снейп, и в воцарившемся молчании были слышны только вздохи хлюпающего носом гриффиндорца.

— К следующему уроку весь ваш класс напишет мне работу длиной в полтора фута о том, в каких зельях используется гной бубонтюбера, и почему нарушение рецептуры фатально для жизни человека.

— Доваривайте ваши зелья. У вас десять минут. Образцы мне на стол. Мистер Приттс, — Снейп с неприязнью посмотрел на второкурсника, — вы можете быть свободны.

Мальчик схватил свою сумку и бросился вон из класса.

Только оказавшись в глухом коридоре, Бэнни позволил себе разрыдался в голос.

— Ну вот зачем нужно было так делать? — покосился на зельевара Брут, помешивая стеклянной палочкой в котелке, — у него что, шрам в виде молнии на лбу внезапно нарисовался?

Снейп дёрнул плечом и ухватил за рожки тупорылую пиявку.

— Будете меня осуждать, Брут, вообще ничего рассказывать больше не буду, — глухо проговорил Снейп и рассек пиявке брюшко.

— Тогда достанется каким-нибудь непутевым хаффлпаффцам, неправильно завязавшим шнурки, и вас снова отчитает директор, как нашкодившую кошку.

— Не отчитает. Заклятие немоты на что? — Снейп попробовал перевести разговор в шутку.

— Не увиливайте, — Стэнли зачерпнул немного зелья и смотрел, как оно медленно стекает по желобку обратно в котёл.

— Спринциллы ещё добавьте, жидковато, — заметил Северус, глядя, как изумрудное зелье тонкой струйкой льётся вниз. — Ну, хорошо, допустим, я сорвался! — Северус развернулся к Бруту, отложил в сторону нож и, сложив руки на груди, с вызовом посмотрел на Брута.

— Сорвались, — согласился Брут, отсыпая на весы четыре карата порошка спринциллы.

— Мне что, найти ребёнка и всучить ему леденец за причинённые моральные страдания? — Снейп возмутился тем, что Брут его так нагло игнорирует, и, всплеснув руками, снова взялся за потрошение пиявки.

— Леденец? — оторвался, наконец, Стэнли от весов и посмотрел на зельевара, — Нет, — он погрыз в раздумьях обветрившуюся губу. — Нет, леденец это перебор.

— Пфф, — развёл руками Снейп, — так что же вы тогда от меня хотите в самом-то деле?! — и он схватил из плошки новую жертву.

— Нуу, — Брут почесал пальцем переносицу, — сначала бы неплохо разобраться с мотивом. Простите, ни за что не поверю, что бородавочное зелье вам так дорого и свято, что вы воспринимаете его порчу на уроке как сугубо личное оскорбление!

Молодой человек снял пиалу с весов и начал медленно примешивать крупинки к соку борщинника.

— Меня сугубо лично оскорбляет, когда такие простые правила, как соблюдение рецепта... — начал в негодовании Снейп.

«Бдзынь» — ложка на разделочном столе крутанулась и жалобно звякнула.

Оба зельевара на пару секунд замерли и посмотрели на стол.

— Вот видите, профессор, — дружелюбно сказал Стэнли, — даже чайная ложка вам не очень-то и верит. Заканчивайте возмущаться, стихийные выбросы магии в лаборатории могут закончиться плохо для всех.

Снейп тяжело посмотрел на Брута и, в очередной раз отложив нож в сторону, два раза показательно глубоко вздохнул.

— Слушайте, — посмотрев на Снейпа, сказал Стэнли, — если вам так хочется что-нибудь погромить в ярой ненависти к гриффиндорцам, давайте доварим наши с вами костеросты и пойдём в кафетерий. Ей богу, их пластиковые стулья это как минимум заслужили.

— … идиотизмом каждый раз на моих уроках!

Снейп говорил долго, вдохновенно, матерясь и не повторяясь. После пятой минуты его монолога Гарри поставил на их столик заглушающее заклинание, потому что уже три раза к ним подходил какой-то сердобольный волшебник лет ста пятидесяти и предлагал принять умиротворяющий бальзам: «Всего пара капель, сэр, и вас уже ничего не будет волновать».

— Я абсолютно спокоен!!! — рявкнул профессор, хищно раздув ноздри, и бешено завращал глазами.

— Ээмм... спасибо вам, любезнейший, — проговорил, извиняясь за профессора, Поттер, — тут поможет только карательная психотерапия. Мы попробуем справиться своими силами.

Волшебник, бормоча: «Ох уж эта мне молодость!», отошёл к своему столику, а Гарри взмахнул палочкой и поставил заклинание.

Видя, как Снейп несколько раз, недоумевая, моргнул, Поттер сделал жест рукой, поощряя профессора продолжить излияния.

— Послушайте, Брут, всем известно моё отношение к Гриффиндору и представителям этого факультета. Не буду скрывать, — Северус постарался говорить менее эмоционально, — я много раз подогревал свою ненависть личными обидами и, возможно, как в случае с Приттсом на уроке, был не вполне объективен…

— Но довёл вас до этого всё равно Гарри Поттер, — сделал заключение из сказанного профессором Гарри. — Не понимаю, — продолжил он, видя, что Снейп пока не нашёл подходящую формулировку для своих эмоций, — вы же с ним даже и не виделись.

— Не успел, — подтвердил Снейп, безвольно опуская локти на стол. Всё его раздражение одномоментно сдулось, как печеное яблоко на морозе.

— Это тоже вина «золотого мальчика»? — Гарри было крайне неуютно вести разговор о самом себе, но он никак не мог понять, что же настолько выбило профессора из колеи.

— Нет, конечно, — проворчал Снейп, — за кого вы меня вообще принимаете, Брут? Но все эти автографы, толпы восхищённых детей, смотрящих ему в рот… Златопуст какой-то! — вдруг рявкнул профессор и стукнул ладонью по столу. — Жду от него мемуаров на полках «Флориш и Блоттс».

Снейп помолчал немного, чтобы окончательно успокоится, а потом, вздохнув, продолжил:

— Я вчера возился с Эмми до трёх часов дня. Вы, кстати, знаете, что она пришла в себя? — Северус вопросительно посмотрел на Брута.

— О! — ответил Гарри, — нет, не знал. Это чудесные новости, профессор! Ваша взяла! — и Поттер тепло улыбнулся Снейпу.

— Не «ваша», а «наша», — поправил его Северус, против воли и сам улыбаясь в ответ.

— Гертруда очень восхитилась теорией про сознательную блокировку. Мы с ней довольно быстро уговорили Эмми не отказываться от своей магии, но мне пришлось после разговора тащиться в Лондон и разыгрывать «доброго Дамблдора» там. Я не успел на выступление Поттера — пришёл уже к овациям.

— Вы из-за этого так расстроились? Потому что не успели на лекцию?

— Нет, — Снейп с досадой покачал головой, — я хотел с ним увидеться и поговорить.

— Так. Ладно. Но ведь, если вы хотели поговорить с ним, — осторожно начал Брут, — это можно было сделать и после лекции, не улетел же он через окно на метле?

Снейп откинулся на спинку стула, отчего тот жалобно скрипнул.

— Я разозлился.

Брут в удивлении поднял брови.

— Это было помутнение рассудка. И он всё ещё чертовски напоминает мне его отца, — проговорил Северус, — ничего не могу с этим сделать.

— «Круглые очки»? — с какой-то горечью спросил Стэнли.

— Что? — не понял Северус, — Нет, нет, не только внешне. Я готов был, я уже почти поверил в то, что Поттер совсем не походит на Джеймса Поттера, просто...

— …Просто?

— Вот вы удивитесь, Брут, а на нём целая гирлянда маскировочных чар! — выпалил Северус. — Бедный, несчастный, ранимый Гарри Поттер. Вся эта худоба и вид героя драмы. Сдержанные улыбки через силу… Я возмутился и ушёл. Если человек не может явиться в Хогвартс без создания для себя такого образа, то я не хочу разговаривать с притворщиком. Я не хочу быть частью очередной игры. Довольно уже, наигрался.

Стэнли тяжело вздохнул и отвернулся, всматриваясь в заоконный пейзаж.

— Я знаю, что вы приятели, Брут, я не хочу никого обижать своим отношением... — Снейп неверно истолковал реакцию Гарри, — давайте закроем эту тему. Будем считать, что у меня магическая идиосинкразия на Гарри Поттера. Не могу с ним даже рядом долго находиться.

Гарри Поттер подавленно кивнул в ответ.

Он опять не успел. Он никогда не успевает. Сколько бы ни спешил, сколько бы ни переходил на бег. Он Должен был успеть. Должен был в первую очередь Самому Себе. Но и этого оказалось мало.

Синие коридоры тянулись, будто вереница навязчивых мыслей, вызывая чувство удушья. И когда, казалось, стук торопливых шагов и пульсация разрывающегося сердца слились в ушах в один плотный комок шума — его вынесло в зелёный лабиринт города.