Гарри Поттер и Артефакты Хранителей (гет)

Практически все студенты Хогвартса привыкли к тому, что Зельеварение — сложная и проблемная дисциплина, за которую сложно получить хорошую оценку. По крайней мере, так было до того, как в школе произошли перемены. С начала этого года Северус Снейп стал преподавателем Защиты от темных искусств, а его место в кабинете зельеварения занял профессор Слагхорн.

Конечно, возникли новые сложности в освоении Защиты, кто-то и вовсе был готов взвыть волком, но Зельеварение определенно стало проще для многих студентов. Одним из таких вздохнувших с облегчением гриффиндорцев, стал Невилл Лонгботтом. Для многих стало облегчением то, что профессор Слагхорн принимал на свои уроки студентов, получивших "Выше ожидаемого" на экзаменах СОВ по Зельеварению. Невилл, умудрившийся получить именно эту оценку, к удивлению однокурсников, так же отправился изучать мастерство зельевара и дальше.

Как выяснилось, Лонгботтом весьма сносно знал сам предмет, отлично разбирался в травах и зельях на их основе, да и мог приготовить неплохой образец. Правда, у него не всегда это получалось под присмотром профессора Снейпа. К счастью, он собрался с силами на экзаменах и смог достойно сдать зельеварение. То, что он это сделал, стало для него самого большим сюрпризом.

На занятиях Слагхорна Невилл чувствовал себя намного лучше — профессор был достаточно дружелюбен к студентам и, обычно, помогал с зельями. Создавалось ощущение, что зельеварение не настолько уж и ужасный и страшный предмет, как считал Лонгботтом.

На совмещённый урок Гриффиндора и Слизерина он пришёл с надеждой сварить нормальное зелье, а не то, что получалось обычно. Но слизеринцы явно не волновались о том, чего хочет Лонгботтом, им просто хотелось сделать гадость. И самым активным в этом деле оказался Драко Малфой. Он встал за стол неподалёку от Невилла и внимательно поглядывал в его котёл.

Профессор Слагхорн показал рецепт зелья, которое было необходимо сварить, и занялся проверкой письменных работ трудяг с хаффлпаффа, которые старательно писали свои доклады, а потому последние получались весьма длинными. Гораций Слагхорн не был сторонником жёстких методов преподавания, он позволял студентам тихо общаться между собой и даже иногда закрывал глаза на то, как они помогали друг другу. Доброжелательность профессора весьма выручала не самых сильных в зельеварении студентов — по сравнению со Снейпом, новый преподаватель был просто раем!

А вот для Невилла такая обстановка стала не самой лучшей. Отбрасывая не попавший в котёл жабий глаз, который щелчком метнул Малфой, Лонгботтом занервничал. Сложность зелья была большой, а ошибки при его изготовлении можно было допустить и самому, без посторонней «помощи». А лишние ингредиенты могли принести не самый приятный результат…

Всего секунды хватило, чтобы маленький кусочек хвоста взрывопотама угодил в котёл Невилла. Зелье мгновенно зашипело, начало бурлить и вспенилось, выплёскиваясь через край. Лонгботтом вскрикнул от неожиданности, а профессор Слагхорн, захлопав глазами, вскочил и подбежал к котлу гриффиндорца. Убрав последствия испорченного зелья быстрым взмахом волшебной палочки, профессор тяжело вздохнул и с укором посмотрел на Невилла.

— Вам, юноша, следует быть более внимательным с тем, что вы добавляете в котёл! — серьёзно сказал он. — Хвост взрывопотама чрезвычайно сильно ускоряет процесс кипения, и вам очень повезло, что в зелье не попало порошка из рога этого же животного. Боюсь, тогда взрыв был бы неминуем…

Невилл побледнел, представляя себе последствия, а Малфой хохотнул в кулак и стал помешивать зелье, которое вместо синего приобретало желтоватый оттенок.

— Из-звините, проф-фессор, — пробормотал гриффиндорец.

— Думаю, вы можете быть свободны, начать заново вы уже не успеете. Жду вас сегодня вечером, в виде наказания за невнимательность приготовите этот же рецепт под моим наблюдением… — добавил Слагхорн и вернулся к своему столу.

Пока Невилл собирал вещи и покидал кабинет зельеварения, Гарри Поттер чуть задумчиво поглядывал в сторону котла однокурсника. Достав небольшой клочок пергамента и перо, Гарри быстро накарябал несколько слов. Через пару секунд пергамент вернулся туда, где был, а лицо Поттера оставалось таким же невозмутимым.

* * *

Проклятье Прорицателя хоть и не доставляло таких больших проблем, но всё же давало о себе знать. Размывать свои видения и нормально спать теперь было достаточно легко, но какой-то отчаянный интерес и появившееся любопытство заставляли Рона иногда заглядывать в то, что ему виделось. Последнее видение было хоть и неотчётливым, что юноша делал специально, для сдерживания влияния проклятия на себя, но всё же заставило его задуматься.

В видении была та самая полянка, на которой он и Гермиона нашли листок пергамента с почерком Гарри. Только теперь на ней бродил кентавр, который касался деревьев руками и толкал копытом единственный уцелевший пень. Разглядеть что-то более подробно не получалось, лёгкая дымка скрывала и размывала картину.

Рон чувствовал, что ему нужно прийти туда. Хоть он и был там и видел то, что натворил Гарри, Уизли почему-то хотел побывать на полянке ещё раз. Тогда он был практически невменяемым от неприятных ночных кошмаров, которые оказались его Проклятьем Прорицателя, и не всё уложилось в памяти.

«Может, там есть ещё что-то?» — размышлял Рон. В его голове моментально всплыла услышанная вчера фраза.

«Когда в прошлом году я искала свои вещи, то решила попробовать подумать мозгами тех, кто их спрятал».

Рон уже не один раз задумывался о том, что Луна хоть и немножко ненормальная, но иногда она словно бы знает что-то, что неведомо никому, кроме неё. А её странный совет пришёлся как нельзя кстати. В какой-то степени это было очевидно, но сформулировать то, что ему надо сделать, Рон смог не сразу.

Сейчас же он шёл к месту, которое они с Гермионой нашли в Запретном лесу: тому самому небольшому кусочку выжженной и изрытой земли, где лежал когда-то листок пергамента с почерком Гарри. В руке Рон держал волшебную палочку, на случай, если откуда-то появится тот самый огромный паук-акромантул — Арагог.

Для Рона это было серьёзным испытанием — отправиться в ненавистный Запретный лес одному, но, собравшись с силами, он решился. Хотя выбора у него не было: Гермиона лишь отмахнулась от разговора, сказав, что у неё болит голова, и принялась снова перечитывать учебники школьной программы. Уизли давно заметил, что учёба является практически единственной отдушиной, куда могла сбежать Гермиона. Девушка старалась вести себя как обычно, но некоторую отрешённость и печальность она скрыть не могла. Рону ничего не оставалось, кроме как пойти одному.

Полянка немного изменилась — сухие листья потемнели от дождей, пожухлая грязно-серая трава чавкала под ботинками, а деревья казались блёклыми и мрачными. Куски коры валялись там же, небольшой пенёк покрылся чем-то осклизлым, рытвины на земле немного сгладились, но оставались заметны. Было понятно, что это место было серьёзно растревожено несколько недель назад, но постепенно восстанавливалось.

Оглядев полянку ещё раз, Рон утвердился в своём выводе — Гарри Поттер устроил тут своё поле боя, на котором тренировал какие-то заклинания. Очевидно, из книг, которые хранились в Запретной секции библиотеки Хогвартса.

— Здравствуй, Рон Уизли, тот, кто отмечен Проклятьем Прорицателя.

Уизли вскинул палочку и повернулся на звук, когда вдруг узнал голос и понял смысл услышанного. Флоренц умел подойти неожиданно, оставаясь незаметным до того момента, пока сам не захочет показаться. Кентавр обошёл толстый ствол старого дуба, приближаясь к юноше.

— Здравствуй, Флоренц, — опуская палочку, сказал Рон. — Ты ждал меня здесь?

— Я был здесь ещё давно, до того, как эту поляну пересекли шрамы, — негромко произнёс кентавр. — Гарри Поттер сильный волшебник, звёзды говорили об этом, а теперь это очевидно и для тех, кто не понимает звёзды.

— Откуда ты знаешь, что это был он? — Рон немного удивился, хотя уже сам догадался, что ответит Флоренц.

— Я видел, как Гарри Поттер шёл к этой поляне, и как он оставлял эти шрамы на теле Леса. Нельзя так поступать с Лесом, он очень старый, к нему необходимо проявлять уважение… Гарри Поттеру ещё многому нужно научиться, — кентавр говорил несколько отстранённо, поглаживая рукой изрезанную кору дуба.

— А почему вы не помешали ему?

— У него свой путь, и я не могу в него вмешиваться. Я лишь наблюдаю, иногда помогаю, но не всегда. В твоём случае я должен был вмешаться, а Гарри Поттеру моя помощь не нужна, — Флоренц вздохнул и опустил руку. — А эти раны Лес быстро зарастит, он достаточно силён.

— Я пришёл сюда, потому что видел это место в видении и видел кентавра, что бродил здесь. И потому я пришёл сюда… — Рон взлохматил рукой рыжие волосы.

— Что же, ты уже лучше контролируешь своё Проклятье? — заинтересованно спросил кентавр.

— Да, я справляюсь с ним, но… Я не хочу совсем от него избавляться, то есть… Я хочу знать, что значат все эти видения…

— Твоё любопытство естественно, Рон Уизли, — Флоренц наклонил голову. — Но ты должен понимать, что Проклятье прорицателя слишком сложное явление, никому ещё не удалось понять его до конца.

— В каком смысле? — не понял Рон.

— Магия, которая даёт тебе эти видения, необъяснима, и к тому же всегда остаётся вопрос Выбора. Того, с которым сталкивается любой прорицатель.

— Какой именно выбор я должен сделать?

— Что ты видел в своих снах, Рон Уизли? — прямо спросил Флоренц. — Что-то такое, что может сбыться, и то, чему сбываться вовсе не желательно?

Рон постарался вспомнить свои кошмары, которые старался забыть, но не мог. Они хоть и постепенно смягчались, размывались после того, как прошло какое-то время, но всё равно во многом были ужасны.

— Я видел смерть, много смертей. Видел Хогвартс, охваченный огнём, видел сражение, тела людей, вспышки заклинаний, — начал перечислять Рон. — А ещё были пещеры, ловушки, кровь…

— Хочешь ли ты, чтобы твои видения стали реальностью? — с напором сказал кентавр.

— Нет, я видел столько, что я не хотел бы, чтобы такое случилось, — серьёзно произнёс Уизли. — Я бы хотел сделать так, чтобы этого не случилось, предотвратить всё…

— Ты пришёл сюда, когда увидел видение? — неожиданно спросил Флоренц.

— Д-да, — запнулся Рон.

— А пришёл бы ты сюда, если бы не увидел своего видения? — печальный голос кентавра был едва слышен.

— Я не уверен, но…

— В этом и заключается вопрос. Стал ли бы ты действовать, если бы знал, к чему это приведёт? Уверен ли ты, что твоя попытка что-то предотвратить не обернётся именно тем, чего ты хочешь избежать?

Рон не знал что сказать. Он никогда не задумывался об этом с такой точки зрения, не хотел думать о том, что что-то нельзя изменить. Получалось, что если ему нужно изменить что-то, то нужно знать наверняка, к каким последствиям это приведёт…

— То есть я могу быть причиной того, что произойдёт? — ошарашено пробормотал юноша.

— Это возможно. Ты не можешь знать до конца, не будет ли увиденный тобой момент последствием именно твоего вмешательства, не приведут ли твои действия именно к этому. Неважно, вмешаешься ли ты в события сам или вообще не будешь в них участвовать, в любом случае, какой-то выбор ты сделаешь.

— А если я не хочу выбирать? Что, если я просто никому ничего не скажу, ничего не буду делать? — голос Рона предательски дрогнул.

— Это тоже выбор. Кто знает, может, именно поэтому события, которые ты хочешь предотвратить — наступят. Или же нет. А может, ты своими действиями, зная результат, сможешь изменить его, спасти жизни или саму Судьбу…

— Это даже не выбор, это какое-то проклятье…

— Это Проклятье Прорицателя, Рон Уизли. С ним сталкивается любой прорицатель, рано или поздно, — произнёс Флоренц.

— А если от меня ничего не зависит? Если я вообще не смогу что-то изменить? — Рона трясло от эмоций и ужаса, обуявшего его.

— Ты всегда можешь выбрать — попытаться что-то сделать или нет. Иногда какая-то мелочь может повлиять на всё. Но скажи, сможешь ли ты оставаться молчаливым наблюдателем, даже не попытавшись предотвратить то, что видел?

— Нет. Но если я своими поступками сделаю лишь хуже, если сам приведу всё к тому, что видел?!

— Иногда, Рон Уизли, лучше сделать и сожалеть о сделанном, чем сожалеть о том, что хотел и мог сделать, но не стал. Быть может, тебе и не просто так выпала сомнительная удача. Возможно, именно ты сможешь предотвратить всё, что грядёт.

— Откуда ты знаешь столько об этом?

— Я знаю многое, но далеко не всё. Иначе я смог бы точно сказать тебе, как поступить. Но кое-что я скажу тебе сейчас. Запомни, даже если Судьба действительно существует, и ничего нельзя изменить — то ты поступишь так, как тебе предназначено. А если предопределённой Судьбы нет — то от твоих действий зависит всё, и ты своими руками творишь своё будущее, и не только своё. Любой человек не песчинка в этом мире, любой волшебник — тем более, — Флоренц вздохнул и поглядел на небо, которое снова затягивали тучи. — А теперь мне пора, Рон Уизли…

— Флоренц, спасибо, — с трудом произнёс Рон слегка осипшим голосом. — Я постараюсь поступить правильно…

— Правды всегда как минимум две, — веско сказал кентавр.

— Тогда я выберу ту, что будет лучше, — нервно улыбнулся Уизли. — Прощай, Флоренц, спасибо за всё.

— До встречи, Рон Уизли, до встречи, — протянул кентавр.

Рон уже скрылся за деревьями, а Флоренц вновь посмотрел на небо. Сквозь серые тучи не было видно звёзд, да и до ночи было ещё далеко.

— Этой ночью Марс будет ярок, как теперь и всегда…

* * *

К большому разочарованию, Рон не нашёл больше никаких подсказок или намёков на то, почему Гарри Поттер внезапно стал хуже Малфоя. Уизли думал, что, побывав здесь ещё раз, сможет что-то понять, сообразить, что же делает Гарри, но ничего нового он не узнал. Обратная дорога в Хогвартс была долгой и унылой — ожидания не оправдались, а после встречи с Флоренцем и вовсе голова превратилась в вечно кипящий котелок. Размышляя о том, как поступить дальше, Уизли не заметил, как миновал вход и пошёл по коридорам. Ноги сами несли его туда, куда нужно: за столько лет в Хогвартсе можно научиться ходить по некоторым его коридорам с закрытыми глазами.

— И зачем тебе это было нужно, Гарри? — вслух произнёс Рон.

— Привет! — знакомый голос раздался где-то над ним, и гриффиндорец задрал голову вверх.

— Хм, это ты… Ну, привет.

— А чего это ты тут сам с собой разговариваешь? — Миртл смотрела на Рона сверху вниз, слегка наклонив голову.

— А тебе-то какое дело? — огрызнулся Уизли.

— Фи, да никакого, просто хотела узнать, когда вы опять придёте ко мне в туалет, особенно Гарри… — глупо улыбнулась Миртл. — Он такой душка…

— А с чего это мы должны к тебе ходить? — прищурился Рон.

— Ко мне мало кто заходит, лишь несколько человек, а в моём туалете та-ак скучно… — прохныкало привидение.

— Посмотрел бы я на того, кто к тебе зайдёт без особой необходимости… — негромко пробурчал Уизли.

— А вот заходят, между прочим! — обиделась Миртл. — Луна замечательная подруга!

— Луна Лавгуд к тебе заходила? — переспросил Рон. — Ей-то чего у тебя делать?

— А она уж во всяком случае повежливее, чем ты! — взвизгнула девочка.

— Какой есть… — буркнул Рон, отойдя в сторону.

— И даже Гарри ко мне заходил, всего раз, и два месяца назад, но всё равно! — разревелась Миртл, влетая стену.

Рон резко остановился и развернулся, но не успел ничего сказать — привидение пропало. А сказать следовало — даже было необходимо.

«Гарри заходил к Миртл? Зачем?» — Уизли нахмурился и быстрым шагом направился в туалет Плаксы Миртл.

Идти пришлось недалеко. Через пару минут Рон уже вошёл в большой женский туалет, где полвека назад от взгляда василиска погибла Миртл и, став привидением, жила здесь. Когда-то, очень давно, на втором курсе они втроём варили здесь Оборотное зелье, что выведать у Малфоя что-нибудь о наследнике Слизерина. В этот туалет никто не захаживал, и это нарушающее школьные правила действо они творили тут.

«А что делал здесь Гарри? Не варил же зелье… — мысль о том, что Поттер приходил пообщаться с Миртл, была сразу отброшена, как глупая и вообще недопустимая.

Плач, доносившийся из дальней кабинки, был похож на рёв маленькой девочки, какой, в принципе и была Миртл. Рон медленно подошёл к дверце, стараясь не шуметь.

— Миртл, прости, я не хотел тебя обидеть… — начал Уизли. — Просто я был расстроен и не ожидал тебя увидеть…

Плач прекратился, а через дверцу просунулась призрачная голова.

— Ты пришёл ко мне извиниться? — лицо Миртл изображало такую жалостную мину, что Рон с трудом не расхохотался.

— Да, я пришёл поговорить с тобой, — сказал он, стараясь быть серьёзным.

— А ты не врёшь? — угрожающе спросила она.

— Нет, я действительно хотел поговорить…

— Отлично, давай говорить! — весёлым голоском взвизгнуло привидение и, пролетев мимо Рона, уселось на раковину.

— Скажи, Миртл, а к тебе часто приходят? — начал Уизли.

— Нет, кому нужна плакса Миртл… До того, как ко мне стала приходить Луна, почти никто не забредал. А она хорошая…

— Ну да, вы с ней чем-то похожи, — пробормотал Рон.

— Думаешь? — Миртл прижала свой подбородок к просвечивающему плечу. Вероятно, это жест означал какое-то кокетство.

— Ага. Слушай, а Гарри, правда, заходил к тебе?

— Ой, да… Это было месяца полтора назад, правда, мы так и не поговорили…

— А почему? — искренне удивился Рон.

— Ну-у… Я сидела и думала о чём-то в одной из кабинок, кажется, в третьей слева, когда он вошёл. Я думала, что он пришёл ко мне, уже готовилась показаться, как заметила в его руках что-то похожее на шкатулку…

— Шкатулку? — переспросил юноша.

— Да, я же сказала, шкатулку! — взвизгнула Миртл. — Не перебивай меня!

— Ладно-ладно… — Рон сделал виноватое лицо, а привидение продолжило.

— Он огляделся и сел на пол. Я подумала, что он готовит мне какой-то сюрприз, может, подарит мне серёжки или колечко… И я стала ждать, подглядывая за ним. Он несколько раз оглядывался, наверное, искал меня, но я не показывалась. Это же так интересно — подсмотреть за тем, как тебе готовят сюрприз!

— И?

— Что и? А, ну так вот… Я продолжила смотреть, а он достал из шкатулки странный амулет, красивый такой! Золотой, с во-от таким красным камнем! — Миртл сложила пальцы, показывая размер украшения.

— А потом, я думала, он подарит его мне, но Гарри надел его на себя! — надув губки, Миртл пустила слезу. — Это был никакой не подарок…

— Мне жаль, может, он хотел подарить тебе его позже? — сочувственно произнёс Рон.

— Нет, не думаю. Когда он надел его, то вдруг вскочил и стал пытаться его снять! А тот как будто вошёл в его кожу, ну вот как моя рука проходит в стену… — для наглядности она это продемонстрировала.

— Ммм, а дальше? — ошарашено спросил Уизли.

— А дальше он упал на пол. Я уже думала, стоит ли позвать кого-нибудь или подождать, чтобы Гарри составил мне компанию в моём туалете… — мечтательно щебетала Миртл. — Но он вскоре встал и сам удивился от того, что красивый амулет оставил лишь пятно…

— Такой вот формы, похожее на ожог? — теперь настала очередь Рона складывать пальцы.

— Д-да, он тебе тоже показывал? — поинтересовалась Миртл.

— Можно сказать и так… — пробормотал Рон. — А дальше?

— А дальше ничего. Забрал шкатулку и ушёл. А я даже ему и слова не сказала… — скуксилась Миртл. — Может, скажешь ему, что я не обижаюсь, пусть придёт ко мне, а?..

— Может, и придёт… — задумчиво пробормотал Рон. — Миртл, а ты никому больше этого не рассказывала?

— Нет, ко мне ведь никто не ходит… Только Луне сказала, она хорошая, сказала что Гарри просто очень тяжело сейчас, и что он очень занят…

— Поня-ятно… — протянул Уизли.

Мысли в голове стали складываться в интересную картинку, и Рон понял, что больше ему здесь делать нечего. А вот с Луной поговорить стоит.

— Слушай, Миртл, я совсем забыл, у меня сейчас должен начаться урок, я пойду… — Рон виновато улыбнулся.

— Ну ты это… Тоже приходи как-нибудь, ты вроде не такой противный, как я подумала… — Миртл затеребила волосы и неловко поправила очки.

— Ага, как-нибудь обязательно! — пообещал Рон и поспешил уйти из туалета.

Миртл принялась напевать какую-то совершенно ужасную песенку, очевидно, собственного сочинения, и Рон поспешил уйти подальше.

Мысли завертелись странным хороводом, а нервное напряжение уже в который раз было более обычного. За один день открытий было уже достаточно, поэтому Рон решил отправиться сначала в Большой зал на ужин, а после, возможно, поговорить с Луной. Эта странная девушка явно что-то недоговаривала. Кроме того, Рон был уверен, что именно сейчас приближается к разгадке того, что же происходит с тем, кто ещё несколько месяцев назад был его другом.

Большой зал был полон студентов всех курсов, стоявший в воздухе гомон был уже привычен и нисколько не мешал ужинать. Усевшись за длинный гриффиндорский стол, Уизли окинул взглядом разнообразие еды и его живот одобрительно забурчал.

Отбивная была вкусной, пирог тоже пришёлся к месту, а тыквенный сок и вовсе был любимым напитком. Рон любил хогвартсовскую пищу, хотя мама готовила всё же намного лучше. Возможно, он просто привык к домашней еде с детства, а может, его мама готовила с какими-то собственными хитростями, но всё же иногда хотелось именно чего-то, что было приготовлено дома…

Наскоро поев, Рон поискал глазами Луну, но ее не было. Он немного опоздал на ужин, и вероятно, она уже ушла. Это было не так уж и плохо, так как Рон до сих пор не осознал, что хотел бы у неё спросить. Точнее, что-то хотел, но сформулировать свои вопросы пока не мог. Лучшее, что пришло в голову — это пойти в библиотеку и подумать, постаравшись уложить в ровный ряд всё, что случилось сегодня. Благо там обычно не так шумно, как в гостиной Гриффиндора.

Был в Большом зале и Гарри, который сидел чуть в стороне ото всех. Рон покосился на бывшего друга и заметил, как к тому летит небольшая сова. Обычно, почту приносят утром, будь то газеты или письма. Поттер удивлённо покосился на прилетевшую птицу, которая тут же взмыла под потолок и покинула Большой зал. Гарри развернул пергамент и несколько секунд читал.

Такое удивление на лице бывшего друга Рон видел очень редко. К примеру, когда Кубок огня назвал Поттера четвёртым чемпионом. Сложив записку, Гарри направился к выходу из Большого зала, а Рон озадаченно провожал его взглядом.

Гарри почти дошёл до выхода, когда в зал вошла Гермиона, с сумкой в руке и толстым томиком, который придерживала локтем. Едва заметив её, Гарри опустил взгляд и, ускорив шаг, почти промчался мимо неё. Девушка же лишь чуть заметно прикусила губу и нахмурилась, поправила сумку и села напротив Рона.

Уизли кивнул подруге, раздумывая о том, стоит ли ей что-то рассказывать. С одной стороны, стоило бы и посоветоваться, но почему-то Рон был уверен, что о Поттере Гермиона говорить не захочет, а о его Проклятье… Нет, об этом он сам пока не хотел разговаривать с кем-либо.Слишком уж неожиданным было всё то, что он сегодня узнал, и Рон был не готов делиться с кем-то этим. Он ещё не решил, стоит ли ему вообще вмешиваться в то, что происходит, не принесёт ли он своими действиями ещё больше вреда, не станет ли причиной того, что видел в своих кошмарах…

«И что же я такого сделал, что заслужил себе всё это?» — мрачно подумал Рон.

После ужина Гермиона собралась пойти в библиотеку, чтобы дописать длиннющее, на взгляд Рона, эссе по нумерологии, в котором «нужно рассмотреть специфику теоремы Брайса о магическом компенсировании затрат на использование преобразующей магии», и Рон, немного подумав, отправился в гостиную Гриффиндора.

Любимое кресло у камина было свободно, и юноша поспешил занять его. Уставившись в камин, Рон незаметно для себя начал вспоминать всё то, что произошло сегодня. О своих видениях и о словах Флоренца Рон предпочёл пока не думать, слишком уж сложно было осознать всё то, что он узнал. А вот о разговоре с Миртл стоило поразмышлять.

«Плакса сказала, что Гарри заходил к ней полтора месяца назад, с какой-то шкатулкой и амулетом. А потом амулет, гм, оставил ожог. И именно его, похоже, мы видели в лазарете… — вспоминал Рон. — И те шрамы, что были у Гарри, может, их вызвал амулет?»

Ничего подобного он раньше не слышал и не знал ничего о таких амулетах. Конечно, волшебство вещь необычная и мало ли что можно создать, но всё же…

«А если амулет подчинил себе Гарри? — неожиданно подумал Рон. — Гарри умеет сопротивляться Империусу, а амулету нет, и именно поэтому так себя ведёт…»

Мысль казалась отличной, оправдывающей всё то, что сделал в последнее время Гарри, но всё портил один-единственный факт. Гарри написал первое письмо ещё летом, а его выходка в поезде была ещё до того, как он надел амулет. Не получалось.

Вздохнув, Рон отмёл эту идею и продолжил размышлять. Было весьма трудно уложить в голове всё то, что хотелось понять, одно воспоминание накладывалось на другое, и в итоге Рон пришёл к простому, но верному решению. Он вытащил лист пергамента и чернильницу, взял перо и начал записывать всё то, что путалось у него в голове. На листе возникали строчки, чёрточки и схемы. Вот письмо, которое Рон получил, дальше ссора в поезде, потом Гарри, пришедший в туалет к Миртл. Теперь то, что случилось на квиддичном поле... Все события укладывались коротко в несколько строчек. но теперь можно было не держать всё это в голове.

Рон хмыкнул и повертел перо пальцами.

«После удара бладжером обычно быстро выходят из лазарета, мадам Помфри ставит кого угодно на ноги через пару дней, а Гарри пробыл там больше трёх недель… И примерно перед этим он надел этот проклятый амулет… — размышлял Уизли. — Что, если эти шрамы и его состояние вызвал амулет? И как вообще Гарри попал под бладжер, он же столько играл в квиддич, да и летал в другой части поля…»

Ощущение того, что разгадка где-то рядом, но он не может её найти, мучило Рона. Он не привык к таким разгадываниям, шахматы казались ему куда проще. Продумать ходы фигур легче, чем рассудить и прогадать поступки людей… Хотя в этом и было какое-то сходство, но перед глазами не было доски, и люди не вырисовывались формами фигур, чтобы можно было знать их роль…

«И никогда не знаешь, какие фигуры есть на доске, а каких уже нет… Хотя почему нет? — чуть не воскликнул Рон. — Я не знаю всех фигур в этой партии, но, возможно, есть ещё кто-то, кто всё подстраивает…»

Эта догадка была больше по душе Уизли. То, что всё происходит по чьей-то воле, было бы весьма простым объяснением. Может, это был как раз тот самый случай, когда простое объяснение было самым верным? Как бы не хотел этого Рон, проверить свои выводы пока не было возможности.

Внезапно Рон вспомнил фразу, которую частенько любила говорить его мать, когда никто в семье не сознавался в том, что разбил её чашку, или съел печенье из буфета.

— Всё тайное становится явным, — говорила она с философским видом, и вскоре действительно узнавалось всё. В постели Рона находились крошки от печения, а осколки кружки попадались при уборке. Ещё тогда юноша понял, что всё тайное действительно становится явным. Хотя и получалось это не всегда, но всё же слова глубоко запомнились Рону. Сейчас же он думал об этом с лёгкой усмешкой, надеясь, что и эта тайна когда-нибудь откроется и всё встанет на свои места.

«И что за письмо получил Гарри? — припомнил волшебник. — От кого-то, кто им управляет? Или какие-то новости о Том-Кого-Нельзя-Называть?»

Отсутствие ответов на множество вопросов сводило с ума. Рон чувствовал, что всё как-то связано, но не мог понять, как именно, и что ему надо сделать. В голове словно опять прозвучал голос Флоренца:

— Стал ли бы ты действовать, если бы знал, к чему это приведёт?

«А откуда мне знать, что вообще я могу сделать? И как не сделать хуже, чем есть?»

Рон вздохнул и почиркал на пергаменте, рисуя кружочки и закорючки. Гадать на чаинках было бы куда проще, чем угадывать то, чего не знаешь. Поднявшись, Уизли запихнул лист в карман и, направился в спальню. Голова побаливала от нахлынувших мыслей, глаза медленно, но верно слипались, а с зевотой было совершенно невозможно бороться.

* * *

Письмо словно жгло руку, но Гарри постарался спокойно выйти из Большого зала. Точнее, очень хотел, чтобы это выглядело именно так. Он понимал, что вмешался во что-то, но теперь всё начало принимать совсем неожиданный оборот.

«Теперь что-то должно случи… Чёрт!»

Гермиона появилась в нескольких метрах перед ним, и их взгляды на мгновение встретились. Глаза девушки были чуть покрасневшие, но не от слёз — она не плакала, скорее, просто перезанималась. Или всё же?..

Взгляд Гермионы скользнул по нему, и девушка, тут же прикусив губу, отвернулась. Гарри передёрнуло, он, сжав зубы, опустил голову и ускорил шаг. Промчавшись мимо бывшей подруги, Гарри уловил знакомый цветочный аромат, и по спине тут же пробежали мурашки. Стараясь не оглядываться, он почти бегом направился в гостиную Гриффиндора.

Полная дама молча открыла ему проход, в гостиной было пусто, но Гарри прошёл дальше и поднялся в спальню. Все студенты были на ужине, и на какое-то время он остался один. Гарри развернул письмо и снова перечитал.

«Гарри Поттер, верни мне то, что ты взял в музее, и тогда я позволю тебе жить. В противном случае, я заберу это силой. У тебя есть три дня, чтобы сделать выбор».

Вместо подписи на пергаменте красовался череп со змеёй. Знак мрака.