На том стоим (гет)

1998 год

Если в этом мире и была справедливость, то Теодор Нотт в это категорически не верил.

Он лишь уныло бродил взглядом по пустому залу.

За окнами грузили мебель и книги. Перешёптывания натирающих запачканный паркет домовиков походили на мышиную возню. Осколки блестели на полу среди досок вскрытого пола.

Авроры проверили здесь всё. Даже люстра в обеденном зале показалась им подозрительной. «Конечно, — негодовал Тео, — только там отец и прятал все тёмные артефакты — у всех над головами!»

Тео слишком хорошо помнил, каким должен быть кабинет, поэтому не сразу узнал его, когда вошёл. Все стены были испещрены поисковыми рунами. Часть картин пропала. Непривычно пусто. Здесь авроры надеялись найти самые главные тайники.

«Немыслимо! — думал Теодор, задыхаясь от гнева. — Отец никогда не хранил ничего в доме! Наш дом — не кладовая для опасных артефактов, наш дом — это наша крепость, наша семья, наша защита, наша... уже не наша собственность».

Нотт-парк должен будет послужить благим целям. Все средства от проданного с аукциона имущества и самого особняка пойдут на восстановление разрушенных Пожирателями смерти домов и на выплату компенсаций родственничкам погибших волшебников и маглов.

Тео не мог представить кого-то чужого в этих стенах... кого-то, прогуливающегося по коридорам. Не может же быть, что в его спальне будет видеть сны кто-то, кроме него... или сидеть в мамином кресле на веранде под лимонным деревом, что растёт за окнами кабинета.

Цветущий вид лимона наполнил сердце Тео жгучей тоской. Дереву всё равно, кто будет вдыхать аромат его цветов и прятаться летними вечерами в тени листьев. Оно, неблагодарное, красуется себе на солнышке и радуется весне.

«Вот бы и его вырвать отсюда с корнями, — горько усмехнулся Тео. — Выкорчевать и выкинуть прочь. Поступить так, как это делают со мной!»

— Хозяин?

Тео повернулся к дверям. Там, прижав уши к голове, стоял домовик.

— Чего ещё? Я тебя не звал!

— Простите, сэр, леди уже поднялась на крыльцо, — доложил эльф, тряхнув ушами.

Теодор даже имени этого существа не мог вспомнить. Для него все домовики были на одно лицо, а память на имена у Тео всегда была плохая. В его доме было слишком много эльфов. Эльфов, которые оставались ожидать новых хозяев. На долю секунды Теодор пожалел, что он сам не домовик.

— Хорошо, уже иду, — буркнул он, мотнув головой. — Прочь!

— Идёт он, как же, — донёсся из коридора ворчливый голос леди Фоули. В дверном проёме появилась седовласая женщина, опирающаяся на дорогую трость.

«У старой карги с такой-то тростью наверняка хватило бы денег выкупить весь Нотт-парк со всей мебелью, домовиками и чёртовыми лимонными деревьями, — злость поднялась в душе Нотта с немыслимой силой, и он крепко сжал кулаки. — Так нет же. Ведьма старая! Бестия!»

— Здравствуйте, тётя, — процедил Тео. — Рад приветствовать вас.

— Рад... — гнусавым голоском передразнила колдунья. — От вашей змеиной вежливости аж зубы сводит. Маркус воспитал какого-то рохлю! Я говорила Сесилии, что брак с Ноттом ничем хорошим не закончится. И что теперь? — громко спросила она, прищурившись. — Сама на тот свет отправилась, муженёк отчалил в Азкабан, а мне тебя сбагрили. И я должна смириться с этим? Легче раздобыть мясо гиппогрифа! Верно говорю?

Тео так сильно стиснул зубы, что они заскрежетали. Ему вдруг страшно захотелось взвыть или вгрызться кому-нибудь в горло.

— Верно, спрашиваю тебя? — повторила женщина.

— Верно, — покраснев от злости, выдавил Нотт, но из чувства противоречия добавил: — Но вам остаётся только смириться... Ведь за убийство гиппогрифа нынче можно отчалить в Азкабан.

Леди Фоули усмехнулась. Её лицо просветлело, а морщинки вокруг глаз разгладились. Волшебница постучала тростью по дверце пристроенного к стене шкафа и огляделась.

— Ну что ж, — сказала она. — Пойдём... Если я должна смириться, что поделать? Ты ещё не безнадёжен. Я уж испугалась, что у змеят и языка нет.

Нотт растерянно захлопал золотистыми глазами.

— Вы не рассердились на меня? — проговорил он. — За мою дерзость...

— Пошевеливайся, племянник, — ухмыльнулась женщина. — Слуги собрались в холле. Хотят попрощаться с вздорным хозяином, так что выше голову! Всегда держи голову высоко.

Ведьма насмешливо поглядела на Тео и покинула кабинет.

Нотт плохо знал эту женщину. Она была намного старше его матери — Сесилии Нотт. Лет на двадцать, не меньше.

Сесилия в семье была самой младшей. Удача улыбнулась Маркусу Нотту, сумевшему покорить её сердце. Нотты во время войны поддерживали Тёмного Лорда. Это делало заключение брака весьма затруднительным. Огромное состояние Ноттов и Непреложный обет Маркуса, пообещавшего не втягивать Сесилию в дела Пожирателей, вкупе со слезами влюблённой девушки растопили сердце её отца — потомственного гриффиндорца. Волдеморт в те времена набирал всё новые силы и казался практически непобедимым. Сесилия выжила бы даже в случае полной победы Пожирателей смерти. Тогда принадлежать к фамилии Ноттов было выгодно. Почётно. Сейчас же и без клейма на предплечье Тео чувствовал себя меченым. Двери домов, где раньше его принимали с распростёртыми объятиями, захлопывали перед носом.

Но шанс вернуть уж если не всё, то хотя бы уважение, был. И ключ к этому — только что вышедшая из кабинета колдунья, которую за всю свою жизнь Теодор видел лишь пару-тройку раз.

Тео вышел в коридор и гордо зашагал в холл.

— Когда я сказала «выше голову», не имела в виду задирание носа до потолка, — ехидно протянула при всех домовых эльфах тётка.

Теодор мрачно посмотрел на неё.

— Мы хотели бы проводить молодого хозяина, — пропищала эльфийка в розовом кукольном платьице. Кажется, её звали Эффи. Да и, в сущности, какая разница?

— Пока здесь всё не растащили, думаю, это хорошая идея, — бодро сказала леди Фоули.

Эльфы засуетились. Одни с хлопками исчезли, что-то бормоча, другие бросились открывать дверь на веранду.

— Ах, бескорыстная преданность! Всегда это ценила... Ну-у... Поможешь старой леди? — прокудахтала женщина, протянув руку Тео. Он подставил тётке локоть.

Коридор, выходящий к распахнутым дверям веранды, всё тянулся, и Тео, понимая, что это его последние шаги в доме, замедлял шаг.

— Ну и кавалер, — пожаловалась колдунья. — Хромой огнекраб будет живее волочить клешни.

— Извините, тётя, — пробормотал Тео.

— Эрика. Называй меня Эрика.

Тео мотнул головой.

«Хоть бы этот коридор никогда не кончился!» — взмолился он, делая глубокий вдох.

Домовики услужливо поклонились при их приближении, и Тео поневоле улыбнулся. Эти маленькие существа, похоже, искренне любили его. Иначе зачем это всё? Из вежливости? Из лести? Им уже ничего от него не нужно. Их взгляды, нарядно украшенный стол с невесть откуда взявшимися блюдами были хуже простого чопорного прощания в тёмном холле. Тео предпочёл бы его.

Он помог Эрике сесть, галантно отодвинув стул, а сам занял место напротив.

— Да, сад здесь красивый. Его больше всего жалко, — неожиданно сказала леди Фоули.

Тео осмотрелся. Его никогда не интересовал сад. Другое дело — его мать. Ему же были абсолютно безразличны эти кусты, деревья и цветы. Везде они одинаковы. Так он думал раньше. Но теперь... Это место было особенным. Сейчас здесь царил аромат азалий, майское солнце освещало изумрудную зелень, и трава казалась самой сочной на свете. Нотт всей душой пожалел, что так мало проводил здесь времени.

— Очень жаль, — произнёс Тео, уставившись в чашку, куда предположительно Эффи услужливо наливала чай из фарфорового чайника.

— Твоя мать всегда получала на травологии «Превосходно». Её работа. Это видно, — делая глоток чая, сказала тётя.

— Я не знал, — прошептал Теодор, чувствуя, как дрожит подбородок.

Эрика лукаво прищурилась, и вокруг её глаз снова появились морщинки.

— Сесилия вырастила замечательную рощицу у меня в имении. Тебе там понравится.

— Не сомневаюсь, тётя, — ответил Нотт. — Эрика, — поправился он, поймав осуждающий взгляд.

— Мы уживёмся, — кивнула волшебница. — А вы чего встали, как гномы перед выселением? — прикрикнула она на домовых эльфов, вытирающих слезящиеся глаза наволочками. — Собирайте своё барахло, если у вас такое имеется. Мне разрешили всех забрать в имение. Пора навести порядок в моём дендрарии.

Эльфы запищали от радости.

— Леди желает взять нас к себе? — не веря своему счастью, пролепетала стоящая с подносом домовиха в розовом платьице. — Всех нас? К хозяину?!

— Вы что, глухие у Ноттов? — недовольно пробурчала Эрика. — И заверните в дорогу кусочек этого волшебного лимонного пирога. У меня будете готовить такой же.

Счастливая эльфийка чуть не подпрыгнула от восторга, а трое других домовиков, не стесняясь, разрыдались.

Тео не знал, что сказать. Наверное, стоило бы поблагодарить эту странную женщину. Она согласилась забрать к себе всех этих эльфов, хотя наверняка ей столько и не было нужно. Это была частичка дома, которую она давала своему племяннику просто так.

— Может быть, вы поблагодарите? — сказал Тео.

— О! — воскликнули домовики в один голос и бросились лобызать края юбки волшебницы.

— Ещё чего! — притворно рассердилась Эрика, отдёргивая подол. — Ну, будет, будет! С вами, чай, хлопот ожидается меньше, чем с вашим хозяином.

— Боюсь, вы правы... Эрика, — чуть улыбнулся Тео.

— Посмотрим, — проворчала женщина, пряча улыбку за фарфоровой чашкой. — Мы, потомственные гриффиндорцы, вполне способны справиться с маленькой змейкой.

Тео негромко рассмеялся. Его предвзятость к тётке незаметно улетучилась. Он даже с удовольствием съел пару пирожных.

— Ну что же, — Эрика первая встала из-за стола и достала волшебную палочку. — Кто самый смелый? — спросила она у домовиков.

Та же эльфийка снова выступила вперёд.

— Твоё имя, милочка?

— Эффи, — жмурясь от восторга, пропищала домовиха.

Тео голосом профессора Снейпа мысленно добавил себе десять баллов.

Леди Фоули взмахнула палочкой, и в худеньких ручках Эффи появился листок бумаги.

— Вещи молодого хозяина доставите сюда. Мы доберёмся своим ходом. Ну! — Эрика хлопнула в ладоши, и взволнованные домовики бросились за вещами. — И этот чайный сервиз прихватите, — назидательно сказала волшебница. — Мне он понравился. С Министерства не убудет. Кажется, всё.

Тео кивнул.

Тётя снова взмахнула палочкой и прошептала что-то над серебряной вилкой.

— Ну вот, порт-ключ готов.

— Постойте! — неожиданно даже для самого себя выкрикнул Нотт.

Леди Фоули недоумённо подняла брови.

Он хотел спросить: «Почему вы это делаете? Вы знаете меня всего несколько минут и видите второй раз в жизни!» Нотт не понимал, почему некоторые люди просто берут и делают добрые поступки. Его уставший вымотанный разум искал возможную выгоду для тётки, но не находил, и это приводило Тео в недоумение.

— Не стоит искать мотив всем поступкам, — назидательно проговорила Эрика.

Тео понял, что все эмоции написаны у него на лице и, залившись краской, отвернулся. Он оглянулся, кружа на месте. Дом, сад, левитируемая в повозки мебель, веранда...

— Я на минуту, Эрика.

Женщина понимающе кивнула.

Тео побежал к дому, отталкивая ветки деревьев, мешающие ему пробираться к родным стенам. Веранду окружала живая изгородь из декоративного плюща. Тео легко перепрыгнул через неё и взлетел по ступеням на площадку. Он остановился, переводя дыхание. С этой стороны дома не были слышны чужие голоса и возня с фамильной мебелью.

Глубокий вдох.

«Нужно запомнить здесь всё таким, — сказал себе Тео. — Придёт день, и я верну себе дом, чего бы мне это ни стоило. Каждый дюйм земли. Каждый камень. Всё!»

Вечернее солнце слепило его. Оно причудливо осветило деревянное покрытие перил, разрисовало окружающие Тео кусты сирени тёплыми красками.

«Пусть сейчас я должен уйти. Пусть. И кто-то другой будет стоять на этом месте и любоваться этой красотой, но недолго. Мерлин видит, нет!»

Он оглянулся напоследок, и на глаза ему попалось то самое лимонное дерево, которое он видел из окна отцовского кабинета. Такое красивое, нарядившееся белыми нежными цветочками.

«Когда я вернусь сюда, я посажу вокруг дома десятки лимонных деревьев, — поклялся Теодор, сжав палочку в ладони. — Они будут цвести и радоваться моему возвращению, радоваться только мне. Но не сейчас... Я и так слишком много здесь оставляю».

* * *

Теодор спустился по ступенькам и направился к тётке.

Она протянула ему руку с порт-ключом.

— За зубчики, — сказала Эрика.

Тео дотронулся до них, и его затянуло в пустоту.

У ограды, увитой плющом, догорало лимонное дерево.