Lux in tenebris (гет)

Опасность, близость смерти — что еще может придать такую остроту ощущениям?

М. Митчелл «Унесенные ветром»

Она проснулась внезапно, словно ее ударили. Резко села на кровати, подтягивая колени к груди и испуганно озираясь.

— Сколько времени?

— Все в порядке, — Малфой сидел рядом, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги на кровати. – Сейчас двадцать минут шестого. Я слежу за временем, не беспокойся. Поспи еще.

— Нет, — Гермиона помотала головой, отгоняя остатки сна. – Я теперь не засну.

Она потянулась, поправила безнадежно смятое платье: «Нужно бы успеть переодеться до завтрака…» — и улыбнулась ему.

— Ты не спал?

— Нет, — Малфой улыбнулся в ответ.

— Устал?

— Не очень.

— Всю ночь просто сидел?

— А что тебя так удивляет? – Люциус сделал скорбное лицо. – Таким старикам, как я, знаешь ли, есть о чем подумать.

— С каких это пор Люциус Малфой в старики записался?

Он снова улыбнулся ей, на этот раз улыбка получилась немного грустной.

— Как удивительно устроена жизнь, верно? Вряд ли ты или я когда-то могли бы предположить нечто подобное. Я имею в виду нас с тобой, — Малфой потянулся, разминаясь, и лукаво посмотрел на нее. — В свое время я много слышал о тебе. Ты сильно досаждала Драко в школе тем, что была лучшей по всем предметам. Признаться, его скулеж здорово меня раздражал.

— Да уж… — Гермиона немного смутилась. – Могу себе представить, что он наговорил обо мне.

— Когда я впервые увидел тебя три года назад в Министерстве – помнишь? – я подумал: «Так это и есть та самая настырная девица?»

Гермиона открыла рот, собираясь что-то сказать, но вместо этого только усмехнулась.

— Что смешного?

— Да так, ничего.

— Нет уж, говори.

Гермиона закусила губу и немного смущенно посмотрела на него.

— А я тогда подумала: «Мне бы такие волосы!»

Она надеялась обратить все в шутку, но Малфой даже не улыбнулся. Он внимательно посмотрел ей в глаза; Гермиона вздрогнула от этого взгляда. Люциус немного подался вперед и протянул руку, слегка касаясь ее щеки кончиками пальцев.

— У тебя чудесные волосы, — тихо сказал он. – Мне очень нравятся.

— Правда? – выдохнула она и едва заметно качнула головой, так, чтобы сильнее ощутить прикосновение.

И в это мгновение все изменилось, будто бы мир обратился в бездну, и Гермиона рухнула туда, увлекая за собой Люциуса. Одному Богу известно, как это произошло, но в следующую секунду она очутилась в крепких объятиях, а ее пальцы зарылись в платиновые волосы. Все мысли разом исчезли, Гермиону обдавало то жаром, то холодом, и она отчаянно прижималась к Люциусу, словно только так могла обрести спасение. Он целовал ее, и еще никогда не было с ней такого — ни Рон, ни Виктор не целовали так, – голова кружилась, и казалось, что она теряет сознание. И Гермиона отвечала ему, отвечала со всей страстью, которой и не предполагала в себе раньше. Было бы так чудесно раствориться в нем, растаять как воск в его руках, лишь бы только всегда быть рядом.

Она даже не поняла, как Люциусу удалось стянуть с нее платье; чувствовала только свое нетерпение, и бледные тонкие пальцы, которые так медленно расстегивали пуговицы рубашки, что смотреть было почти невыносимо. И потом Гермиона ощутила прикосновение к широкой груди, и это было настолько упоительно, что сердце замерло, как бывает, когда с разбега прыгаешь в холодную воду. Люциус снова поцеловал ее, а потом взял за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Гермиона увидела в них вопрос и кивнула, не задумываясь. Лишь бы он целовал ее, лишь бы не отпускал никогда, а там пусть хоть на костре сожгут — уже не имеет значения.

И тут в тишине отчетливо прозвучал удар гонга.

Секунду они непонимающе смотрели друг на друга. Потом Гермиона кубарем скатилась с кровати и принялась дрожащими руками натягивать платье. Люциус застыл, напряженно глядя перед собой. Пришлось потрясти его за плечо. Стараясь сделать это как можно мягче, она прошептала:

— Скорее!.. У нас меньше десяти минут! – и видя, что никакой реакции не последовало, добавила, не скрывая отчаяния, — От этого зависит твоя жизнь! Поторопись!

Люциус кивнул, не глядя на нее, и начал медленно одеваться. Гермиона помогла ему накинуть мантию.

— Зажги свет на минутку, — попросила она. – Нужно проверить, все ли ты взял. Сейчас уже можно пользоваться магией…

Они осмотрели комнату – все в порядке, даже кровать не слишком измята. После этого оба осторожно выскользнули в коридор, покинули дом и выбрались за двор. Тут Гермиона остановилась и взглянула на флюгер, возвышающийся над домом коменданта. Стрелка указывала на восток.

— Восточные ворота, — прошептала она. – Быстрее!

Они почти бежали мимо унылых деревянных бараков, в которых уже слышался шум: заключенные вставали, вот-вот должны были явиться надсмотрщики. Наконец Гермиона остановилась у каменной стены, на которой был изображен летящий гиппогриф.

— Это здесь, — голос сорвался от волнения и бега. – Пора! – Она выскользнула из-под мантии-невидимки и теперь стояла, глядя в то место, где должен быть Люциус.

— А ты? Как вернешься ты?

— Все в порядке. Придумаю что-нибудь, мне ничего не грозит. Уходи! Быстрее!

Гермиона почувствовала почти невесомое прикосновение его губ к своей щеке.

— Будь осторожна.

Послышался легкий шорох и тихие шаги; в следующее мгновение в стене появилась брешь и тут же исчезла. Люциус вышел из лагеря. Она вздохнула с облегчением, ощущая в душе какую-то непонятную щемящую горечь, повернулась и быстро зашагала назад к дому.